Текст книги "Уездная учительница магии (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Попутно я поглядывала на другие прилавки. За прилавками стояли не только дети, но и их родственники и взрослые горожане, которые когда-то учились в этой школе и решили тряхнуть стариной – а заодно сбыть кое-какой товар.
Фермер Герхарт выкладывал пирамидой яблоки, любовно протирая каждое салфеткой. Соседний прилавок занял Амброзиус Анвил – я немало удивилась, увидев его. С верхних перекладин его лавки свисали крошечные механические марионетки. Его товар будет пользоваться спросом – кто же откажется от забавной игрушки!
Сам изобретатель со скучающим и раздраженным видом сидел на табурете и обмахивался сложенной газетой.
Наконец, мы добрались до своего прилавка. Девочки взялись расстилать скатерть, я развешивала цветы и фонарики, которые мы спешно тут же вырезали из цветной бумаги.
К прилавку неторопливо подошла госпожа Лотар. Она оглядела наше хозяйство прищуренными глазами. Пожилая учительница разоделась на ярмарку как в театр: высокий воротник белоснежной блузки подпирал ее острый подбородок, в сложной прическе блестел полудрагоценными камнями гребень.
– Вы не торопитесь, – сказала она с легкой улыбкой, в которой я углядела триумф. – Ярмарка открывается через полчаса. А у вас все пусто. Ребята так на вас рассчитывали... Надеюсь, вы их не подведете? Когда замахиваешься на слишком многое, часто выходит пшик. Поэтому в воспитании детей лучше идти знакомыми, безопасными путями.
– Не беспокойтесь, мы выставим много чего интересного и волшебного, – невнятно ответила я, перекусывая зубами бечевку. – У нас вышла небольшая накладка, вот мы и задержались. Но скоро мы вас поразим.
– Вот как? – в ее голосе дрогнуло какое-то острое чувство, которое заставило меня насторожиться. Я посмотрела на нее внимательнее. Подобно кнуту, меня хлестнула и обожгла злая догадка.
Острый нос правого ботинка госпожи Лотар был испачкан желтым. А это что зацепилось за перламутровую пуговицу на ее жакете? Неужели клок кроличьей шерсти?
Не может быть! Неужели... это... это она проникла в нашу пристройку и уничтожила все поделки?! Разбила тыквы и выпустила кроликов? Почтенная учительница, которая проработала в школе столько лет? И которая негодовала на приезжую учительницу за то, что та забрала ее предметы, подвергала сомнению ее методы и осмеливалась спорить?!
– Вы в порядке, госпожа Верден? – сладко спросила госпожа Лотар. – У вас покраснели щеки, и вы застыли, как изваяние.
– Кое-что вспомнила, – я зловеще улыбнулась. – Столько хлопот, не упустить бы чего! Желаю вам удачи с вашими оладьями и восковыми свечами, госпожа Лотар. Надеюсь позже увидеть вас у нашего прилавка. Мы тут будем раздавать волшебные предсказания, постараюсь подобрать для вас что-то особенное.
Госпожа Лотар внимательно посмотрела на меня откровенно злыми глазами.
– Вы так... вызывающе выглядите, госпожа Верден. Что за наряд, подумать только! Цветастый платок, браслеты… юбки эти...
– На ярмарку многие надели карнавальные костюмы. Вон, госпожа Крежма выглядит как бутылка касторки. У того парня бумажные ослиные уши и хвост. А госпожа Лумм, владелица «Хмельной коровы», решила стать символом своего заведения. У нее рога, вымя из каучуковых перчаток и бутылка шнапса в руке. Она серьезно подошла к делу.
– Но то трактирщица! А вы учительница! А вырядились как ведьма!
– Ну и что в этом плохого?
– Она не понимает! – она всплеснула руками.
Пару секунд наши взгляды вели молчаливую дуэль, а потом госпожа Лотар скорбно покачала головой и ушла.
Скатертью дорога. Вот уж кто ведьма, так это она!
Глава 23
Чудеса на школьной ярмарке
Народ прибывал. У трибуны появилась группа разряженных в пух и прах господ. Самым расфранченным был, разумеется, бургомистр Фалберт Флегг. Он снял котелок, от его лысины и золотой цепочки часов отскакивали солнечные зайчики.
Рядом с бургомистром чинно прохаживались директор Степпель, начальник пожарной части Матибор, офицер Брасс, городской казначей, начальник станции и другие почетные гости.
Корнелиус Роберваль был погружен в беседу с незнакомыми господами, которые держались важно, со столичным шиком. Корнелиус, как всегда, был одет в черное. Сухопарый, подтянутый, строгий и очень внушительный, он выделялся из толпы ростом и статью.
Корнелиус был чем-то озабочен; я успела неплохо изучить его, и его заложенные за спину руки, и особый наклон головы, и пристальный взгляд из-под сведенных бровей о многом мне поведали.
Я помахала ему, но он меня не заметил.
Но все же я улыбнулась, потому что была рада его увидеть.
О чем бы я ни думала в последние дни, чем бы ни занималась, мои мысли перескакивали на Корнелиуса, и сердце начинало стучать быстрее. Я вспоминала наши разговоры, касания, поцелуи – и заново переживала их, и предвкушала следующую встречу.
Но меня тревожило предстоящее прибытие его знакомых из столицы. Их ждали завтра, но, возможно, кто-то явился сегодня утром. Уж не с ними ли он сейчас ведет деловую беседу?
Толпа закрыла от меня Корнелиуса; вздохнув, я вернулась к текущим хлопотам.
Между прилавками медленно ходили торговцы с корзинами и предлагали настойчиво, нараспев:
– Печеные яблоки! Пирожки! Самые лучшие!
В другое время мои ученики не отказалась бы ни от пирожков, ни от яблок, да и я бы с удовольствием заморила червячка. Но сейчас нам было не до лакомств. Мы были взвинчены, напряжены и полны боевого азарта.
Постепенно наш прилавок приобрел нарядный вид. Миклош выставил свой пирог и усердно размахивал салфеткой, отгоняя мух.
Виктор Лукаш принес из школы глиняный горшок, полный тыквенной каши. Горшок был раскаленным, только с печи, но уборщик всего лишь обернул его тонким полотенцем и сжимал в руках, как будто вовсе не чувствуя жара. За Виктором шла взволнованная Магда. От переживаний она грызла кончик своей косы.
– Ланзо и Дитмар еще не вернулись?
– Да вот они! – возбужденно вскричала Ада.
В толпе на краю лужайки послышался шум и недовольные крики.
– Парни, вы рехнулись, что ли? А ну прочь отсюда с вашей скотиной! Еще бы корову притащили! Шкодники! – грозно распекал мужской голос. Ему отвечал ломкий, дерзкий голос Дитмара и... ворчливое хрюканье!
Я обмерла, когда увидела своих учеников. Ланзо тащил клетку, полную мышей. А Дитмар вел на поводке Вельзевула. Он соорудил хомут из старого пожарного рукава, но ума не приложу, как уговорил кабана надеть его!
Кабан шагал смирно, опустив голову, и поглядывал по сторонам хитрыми заплывшими глазками.
– Зачем вы привели его сюда?! – вскричала я, когда троица подошла к прилавку.
Ланзо и Дитмар начали оправдываться, перебивая друг друга:
– Он сам за нами увязался! Мы не хотели! А потом подумали: пусть он тоже будет на ярмарке! Мы нацепим на него бороду и треуголку! И будет разбойник Грабб!
– А вот это уже плохая идея, – проговорила я медленно, стараясь не рычать. – Кабан – не кролик. Придется его где-то привязать, чтобы не путался под ногами.
С ума сойти с этими детьми! Никогда не знаешь, чего от них ожидать.
Я огляделась в поисках подходящего места, где кабан не будет пугать посетителей ярмарки своими клыками.
– Идем, – я потянула за поводок. Велли покорно пошел следом. Я привела его к мертвому каштану, убрала планку штакетника, сделав проход, завела кабана внутрь оградки и крепко-накрепко привязала поводок к самой прочной ветке.
Велли не возражал: тут была тень и полно грибов. Ему будет чем заняться в ближайший час. На эту часть лужайки народ не заходит, кабан никому не помешает. Чем он хуже породистого пса, которого привязали неподалеку, к самому высокому флагштоку? Ничем не хуже. Вот и пусть украшает своим присутствием городскую легенду.
– Сиди смирно! – строго приказала я напоследок, вернула штакетник на место и крепко вколотила в землю. Глядя на мои манипуляции, посетители ярмарки выразительно переглядывались. Но сделать замечание никто не посмел.
– Все хорошо, – бормотала я, успокаивая себя. – Все под контролем.
– Вот мыши, – Ланзо гордо продемонстрировал клетку.
– Умница! Поставь клетку здесь. Давайте нальем им воды в миску и дадим печенья...
– Как вы их заколдуете? – поинтересовался Миклош.
– Раскрашу, как праздничные яйца. Мне нужна зрительная опора... кремовые розочки на твоем пироге подойдут. Я займу их цвета и отдам их мышам. У нас будут разноцветные мыши. Розовые, желтые, зеленые и голубые.
– Привяжем к их хвостам бантики! – азартно решила Регина. – И наденем на головы кукольные парички. Мы приготовили их для кроликов. Но мыши меньше, чем кролики. У меня с собой нитки и ножницы. Попробую подшить. Ланзо, поможешь? Надо, чтобы мыши сидели тихо. Ты умеешь им приказывать, правда?
– Да, я помогу! – с готовностью откликнулся он. – И заставлю делать разные трюки. Я учил их танцевать. Мы будем продавать разноцветных танцующих мышей.
– Бедные мыши... – пробормотала я вполголоса.
– Это даже лучше, чем кролики-эльфы! – рассмеялась Ада.
Я не разделяла ее радость. У меня голова шла кругом от хлопот и шума. А еще нужно «заколдовать» кашу...
Тилло принес поднос с глиняными мисками. Я взяла поварешку и принялась распределять порции тыквенной каши.
Каша умопомрачительно пахла пряностями и вишней, а когда Тилло посыпал ее сверху сахарной пудрой, она превратилась в изысканное лакомство.
Я брала миску за миской, подносила к губам и, войдя в легкий транс, шептала в каждую одно или два слова.
Говорила, не задумываясь о смысле. Предсказания не бывают четкими; чем больше тумана и недомолвок – тем лучше.
Такой розыгрыш любили студенты академии Одаренных. Манипулируя эфирным полем, они меняли свойства звуковых волн, заставляя их задержаться в жидкой или вязкой среде. В коридорах академии фонтанчики с питьевой водой могли плюнуть вам в лицо оскорбление, а овсянка в столовой так и норовила пожелать «Приятно вам подавиться!»
Занятно, что опыт, полученный от сокурсников-шалопаев, запомнился куда лучше, чем уроки аудиомансии.
Спрятанные в каше слова прозвучат позднее, когда нарушится целостность ее структуры. То есть, когда кто-то зачерпнет кашу ложкой. Несложный фокус для обычного Одаренного, но в свое время я освоила его с трудом. Когда перекраиваешь законы физики, тратится немало сил. Теперь у меня кружилась голова, глаза застилал пот, а руки мелко дрожали.
Нужно срочно подкрепиться. Я подозвала торговца печеными яблоками и купила дюжину: себе и ученикам. Пока мы ели, я оглядела прилавок и убедилась, что все готово.
Колокольчики звенят, фонарики покачиваются на ветру, стараниями девочек и Ланзо мыши превратились в неведомых зверушек, но сидят тихо и выглядят довольными. Миски с кашей выставлены рядком. Кабан… занят чем-то интересным у дерева.
* * *
Часы на ратуше пробили одиннадцать. На флагштоке взвился флаг, заливисто проиграла труба. Настало время открывать ярмарку.
Бургомистр поднялся на трибуну и окинул толпу отеческим взором.
– Дорогие жители города Крипвуда! Сегодня, в этот день…
Дальше полилась заготовленная речь. Я не рассчитывала услышать что-то занимательное, поэтому отдала все внимание моим помощникам. Не помешает лишний раз похвалить их за смекалку и расторопность.
Дети волновались не меньше моего. Магда покачивалась из стороны в сторону, приложив к щекам ладони, как будто у нее болели зубы. Регина и Ада прилипли носами к клетке и шептали разноцветным мышам нежности. А Ланзо стоял, положив обе руки на принесенную из дома коробку, и медлил.
– Ланзо, ну что же ты! Доставай свою поделку! – спохватилась я.
Ланзо густо покраснел. Он медленно развязал бечевку, снял крышку и вытащил игрушку размером с настольные часы. Он поставил ее на прилавок, отошел на шаг и отвернулся, как будто боялся того, что мы сделаем или скажем.
Когда я поняла, что вижу, у меня даже в носу защипало.
Это действительно были настольные часы. Похожие я видела в доме Анвила; возможно, он отдал их мальчику и разрешил переделать на свой вкус.
Теперь на верхней части часов появились крошечные фигурки. Первая изображала даму на велосипеде. Дама одной рукой держалась за руль, вторую горделиво уперла в бок. Рядом стояли две фигурки поменьше – мальчик и девочка. Одежда куколок была искусно сделана из тонкой жести, лица отлиты из олова, как у солдатиков, и раскрашены.
– Это же госпожа Верден на велосипеде! – благоговейно прошептала Магда. – Видите – шляпка набекрень, и зонтик на ремне за плечами! А рядом кто?
– Регина, это ты, – Ада легонько толкнула подругу плечом и хихикнула. – Косы как у тебя, короной! И бант на платье! А рядом... сам Ланзо!
Все замолчали, рассматривая игрушку. Ланзо не поворачивался, но было видно, как отчаянно пылают его уши и подрагивают плечи. Он ужасно боялся насмешек.
– Ланзо, это восхитительно! – сказала я.
– Они двигаются, да? – спросил Дитмар. – Тут шестеренки!
Ланзо повернулся и ответил едва слышным голосом, скрывая волнение.
– Да, двигаются… Я покажу... Когда часы бьют время, госпожа Верден крутит педали, и колеса крутятся, а мальчик и девочка... машут руками.
– Вот так штуку ты замудрил! Не хуже чем у Анвила! – восторгался Дитмар. – Однако жалко ее продавать. Может, не будем?
– Не будем продавать! – сказала я. – Пусть посетители подходят и смотрят. Это настоящее произведение искусства!
– Это для вас, госпожа Верден… подарок.
– Спасибо! – не удержавшись, я обняла его. – Мы поставим часы в школе, в шкаф с самыми лучшими поделками и призами!
Ланзо улыбнулся, часто дыша от облегчения, и испуганно скосил глаза на Регину.
– Платье на этой девочке... – Регина осторожно дотронулась пальцем до крошечной копии самой себя, – очень красивое. Ты сам придумал? И сам все сделал?
– Ну да… Анвил мне совсем чуть-чуть помог...
– Молодец, – строгим голосом похвалила она Ланзо. – Надо показать моему папе. Ему тоже понравится.
Я испытала огромное облегчение. Были опасения, что Регина может бросить что-нибудь вздорное. Но она оказалась неожиданно мудрой для такой юной и избалованной девочки. Конечно, она знала, что Ланзо влюблен в нее. Но не пользовалась этим и не насмешничала, как стали бы другие.
Тем временем приветственные речи закончились, ярмарка забурлила.
Заложив руки за спину, бургомистр Фалберт Флегг неторопливо шел между рядами и кивал участникам ярмарки, показывая свое одобрение. За ним шла его свита.
– Это та самая госпожа Верден, новая школьная учительница, Одаренная из столицы, и ее подопечные! – пояснил спутникам Флегг, останавливаясь у нашего прилавка.
– Очень интересно, – ответил господин средних лет, хорошо одетый, высоколобый, с бесцветными глазами, вялми губами и тонкими усами щеточкой. Наверняка приезжий богатей из столицы или из соседнего Шваленберга. Мне показалось, я раньше видела его где-то... но, порывшись в памяти, подсказки не нашла.
Усатый вкрадчиво добавил:
– Странно видеть выпускницу прославленной академии на посту простой школьной учительницы.
Мне не понравилась его реплика и его взгляд, которым он бесцеремонно впился в мое лицо, как будто я была какой-то диковинкой.
Прищурив глаза, усатый отвернулся и отошел к соседнему прилавку, но продолжил рассматривать меня украдкой.
– Ну-ка, ну-ка, чем вы нас удивите? – отеческим тоном поинтересовался бургомистр
– Что за звери у вас в клетке?! – изумилась его супруга, тонкая и длинная, как помело, на которое надели нарядную шляпу с лентами. – Похожи на разноцветных и волосатых мышей. Вы продаете мышей?!
Ее глаза округлились.
– Это эльфы! – пискнула Ада.
– Это мыши, – призналась я.
Теперь у госпожи Флегг округлились не только глаза, но и рот. Она приготовилась завизжать, а может, и свалиться в обморок.
– Не просто мыши, а заколдованные! – светским тоном заявила Регина. – Если вы купите одну и будете обращаться с ней ласково, она станет обычной счастливой мышкой. Серой или белой. И принесет счастье в ваш дом. Так работает магия!
– Господи, ну кому придет в голову покупать мышей! – с мягкой укоризной заметила из-за спины бургомистра госпожа Лотар.
– Мне, – решительно сказал директор Степпель и подмигнул. – Лучше подарка для моих племянников не найти. Заверните парочку мышек, пожалуйста!
* * *
Девочки взялись пересаживать мышек в небольшую плетеную корзинку. Толпа у прилавка росла.
– Хм… а это что? Каша? – бургомистр взял миску и понюхал. – Отрадно видеть, что девочки помнят о своей будущей роли хозяек и учатся готовить полезные и питательные блюда. Как видите... – он обратился к спутникам, – …в нашей школе уделяют много внимания традиционной подготовке детей к бытовым сторонам жизни.
– Это не просто каша, а волшебная, – авторитетно заявила Регина. – Она говорит... булькает разные предсказания.
– Каша? Булькает предсказания?! – бургомистр захохотал, его смех подхватили и другие. – Юмористы! Волшебники! – в порыве чувств он хлопнул себя по толстым бокам.
– А вы попробуйте, – предложила я. – Одна миска – полкронодора.
– Недешево, однако... – весело изумился бургомистр. Я пожала плечами – общение с ушлым изобретателем Амброзиусом не прошло для меня даром. Я не собиралась продешевить.
Монета звякнула в кружке, бургомистру торжественно подали самую красивую миску.
– Хороша кашка, да мала чашка... – добродушно пробормотал он. Все как зачарованные следили, как бургомистр вытягивает губы трубочкой, дует на горячее варево и открывает рот, готовясь снять пробу.
В этот момент в миске булькнуло, на поверхности надулся пузырь, лопнул, и каша пробормотала ворчливым тоном:
– Сш-ш-ш... буль... ливые гш-шды…
Бургомистр вздрогнул, уронил ложку и забрызгал оранжевыми каплями свой ослепительный жилет.
– Что? Ваша каша говорит?
– Раздает предсказания, – напомнила я.
– И что она сказала?
– По-моему, «сопливые гады», – предположил начальник пожарной части Матибор.
– «Счастливые годы»! Каша предсказывает вам счастливые годы, – наперебой закричали дети.
Бургомистр неуверенно улыбнулся.
– Да вы попробуйте кашу, господин бургомистр. Она хороша сама по себе, без предсказаний. Очень вкусная. Дети варили, старались… – я из кожи вон лезла, проявляя дипломатию. Успех нашего проекта висел на волоске.
И тут я заметила Корнелиуса. Он стоял в отдалении, не пытаясь протиснуться сквозь толпу, но благодаря высокому росту мог наблюдать все, что происходило возле нашего прилавка. Уголки его губ подрагивали от едва сдерживаемого смеха, глаза горели весельем. Регина тоже его увидела и обрадованно замахала руками.
Бургомистр никак не решался снова взять миску. Но под взглядами жителей города, хозяином которого он был, не мог показать себя трусом.
Когда ему подали чистую ложку, Флегг осторожно зачерпнул каши. Все, затаив дыхание, смотрели, как он морщится, глотает и вытирает рот салфеткой.
– Хм... весьма недурно. Очень, очень вкусно!
После этого миски расхватали в два счета. Покупатели набирали кашу в ложки и подносили их к уху. Смотреть на это было уморительно. Одни умудрились перепачкать физиономии, другим каша затекла за воротник.
Я кусала губы, чтобы не рассмеяться. Мое «колдовство» работало, хоть предсказания выходили невнятные. Покупатели прислушивались, пытались догадаться, что посулила им волшебная каша: «Удачную сделку» или «Ужасную грелку»? «Великую любовь» или «Липкую бровь»? Мои ученики взяли на себя роль толкователей, и горожане уходили довольными.
Клетка с мышами опустела: на каждую нашелся покупатель. С новых хозяев мышей взяли клятву, что они окружат питомцев заботой и лаской.
Наш прилавок, безусловно, пользовался успехом, и я старалась не обращать внимания на кислые физиономии тех, кто шепотом обсуждал со спутниками «ведьмовские фокусы» и то, что за ними может последовать.
Сейчас меня таким не проймешь. У нас все получилось! Мы с моими учениками преодолели козни недоброжелателей. Пусть наш прилавок не самый богатый на поделки, но он привлек больше всего внимания. Мы заставили посетителей улыбаться. Мы дали им капельку доброй сказки.
Но не время расслабляться: из кухни принесли второй горшок с кашей, и мне пришлось ей заняться. Попутно я заметила, что помощников у меня поубавилось: за прилавком остались только девочки и Ланзо, а другие мальчишки куда-то смылись – наверное, решили наведаться к прилавку Амброзиуса с механическими игрушками, где тоже собралась толпа.
Но дело уже шло к концу. На помосте расположились музыканты, лавки начали заполняться слушателями – скоро начнется конкурс талантов. Дети будут декламировать стихи, петь песни и зачитывать отрывки из сочинений.
Толпа в проходах начала редеть. Я собирала пустые миски в специальную корзину, чтобы позднее отнести на кухню, когда почувствовала, что на меня смотрят – пристально и недружелюбно.
Я подняла голову. Понадобилась железная выдержка, чтобы остаться невозмутимой и не уронить стопку мисок. Потому что в соседнем ряду стоял мой дядя Эбнер Хант, и следил за мной ястребиным немигающим взглядом.
* * *
Кажется, этот день станет для меня испытанием на прочность.
Не отводя глаз от так некстати явившегося родственника, я выпрямилась. Отставила грязную тарелку и вытерла руки полотенцем.
Дядя коротко кивнул мне, показывая, что заметил меня, но не сделал попытки подойти.
Господин Эбнер Харт, почтенный финансист, был одет в мятый дорожный костюм, лицо усталое, под глазами мешки, как у человека, который провел бессонную ночь.
Саквояжа при нем не было – видимо, успел снять комнату в Крипвуде и оставить там вещи.
Я крепко сжимала руками прилавок и ждала, когда дядя подойдет и выложит мне то, с чем явился. Требования вернуться, угрозы... кто знает, что еще он припас!
Но он просто стоял и наблюдал, и посетители порой толкали его плечами и бросали на него недоумевающие взгляды. Потом он нахмурился и легко махнул рукой, как бы давая мне знак: «Позже». Отвернулся, заложил руки за спину и пошел прочь, опустив плечи, как под неимоверным грузом.
Хотелось надеяться, что его давит груз совести, но верить в это у меня не хватило оптимизма.
– Госпожа Верден! – Магда дернула меня за рукав. – Сейчас начнутся выступления. Тилло будет петь песню, а Регина читать доклад о промышленности края! За ней явилась гувернантка и увела. Пойдемте и мы!
– Да, сейчас... подожди.
Я мельком посмотрела на толпу, но дяди уже не увидела.
Все-таки он разыскал меня… и явился в Крипвуд самолично. Что он задумал?
От нового потрясения шумело в ушах, но паники не было. Я сжала кулаки и перевела дух.
Дядя не сможет забрать меня и вернуть в столицу силой. Кажется, он приехал один, значит, хочет поговорить без свидетелей. О чем? Что он собрался требовать?
Что бы то ни было, я готова отстаивать свою независимость. Теперь меня голыми руками не возьмешь. У меня есть союзники. Но справлюсь и без них. Суетиться не буду; дам ему сделать первый шаг, сказать первое слово. Хорошо, что он не подошел и не учинил скандал на глазах детей. Но надолго его не хватит; терпением дядя не отличается. Наверняка он вернется очень скоро.
Я огляделась в поисках моих учеников. Мальчишки околачивались возле старого каштана. Они стояли, перегнувшись через ограду, – видимо, украдкой давали кабану угощение.
Надеюсь, там все в порядке. А нам пора закрывать прилавок и отправляться на представление.
Я подозвала Ланзо и девочек, и мы пошли к помосту, устроенному под навесом.
Первый ряд заняли почетные гости, но Корнелиуса среди них не было. Жаль: не мешало бы с ним поговорить и сообщить последние новости. Наверное, он сейчас с дочерью или с важными господами, что явились в уездный город из столицы.
Магда подвела меня к скамье, где сидели ее родители. Завязалась беседа; я рассказывала госпоже Ракочи об успехах ее дочери, потом госпожа Ракочи вывалила на меня ворох сплетен. За болтовней у меня и секунды не было, чтобы подумать о собственных заботах.
Ланзо глазел на музыкантов, которые настраивали инструменты, и с удовольствием грыз леденец. Все происходящее ему очень нравилось.
На помост вышел господин Степпель, прокашлялся, взмахнул рукой, хитро прищурил глаза и объявил:
– Начинаем конкурс талантов! Первой выступит Регина Роберваль. Она прочитает нам свой рассказ о том, как работает лесопильный...
Договорить он не успел; в рядах послышался невнятный шум, шепотки, смех, кто-то выкрикнул: «Только посмотрите на это!»
Головы зрителей повернулись налево; директор Степпель окаменел, прижав руку с платком к сердцу. Но быстро опомнился, налился свекольным цветом и крикнул:
– Эй, кто-нибудь! Уведите его отсюда!
Я вскочила, предчувствуя дурное, и увидела, как к помосту на всех парах несется мой кабан. За ним волочился оборванный хомут. На голове кабана набекрень сидела черная треуголка, а к шее была привязана огромная черная борода. И шляпу, и бороду я сразу узнала: их изготовил Дитмар, чтобы украсить ими тыквенные фонари!
Ясно, чьих рук проделка! Проказники – Дитмар и его вечный враг Владислас, который внезапно оказался его сообщником – бежали следом за кабаном и пытались его остановить. Тщетно: кабан увидел поднос с яблоками и сладостями, приготовленными для награждения победителей, и несся к нему со всех ног. Поднос поставили на край помоста, поэтому кабан вознамерился стать гвоздем конкурса талантов – в скоростном поедании лакомств ему равных не было.
Кругом поднялся переполох. Люди падали и вскакивали со скамеек, ученики заливались хохотом, взрослые ругались.
Я живо присоединилась к погоне. И опоздала лишь самую малость. Кабан подбежал к блюду с лакомствами, и то ли играючи, то ли случайно, со всей мощи ударил боком по деревянному столбу, на котором держался навес над помостом. Столб хрустнул, как спичка, верхние перекладины просели, навес угрожающе покосился.
– Назад! Все назад! Прочь! – страшным голосом закричал директор. Я похолодела.
Если столб не выдержит, верхние перекладины рухнут, и навес упадет. Тем, кто окажется под ним, не поздоровится.
Я перепрыгивала через скамьи, еще не зная, что предпринять. Кабан испугался криков и заметался, натыкаясь на лавки и опрокидывая стулья. В панике он может сломать и другие столбы! Надо во что бы то ни стало удержать его!
Вот бы сейчас старуху Барток сюда! Но, вернувшись после трехдневного таинственного исчезновения, она не выходила из дома и на ярмарке я ее не видела.
Рассчитывать не на кого, и мой слабый талант вряд ли поможет. Недолго думая, я обхватила кабана обеими руками за мускулистый загривок и навалилась на него всем телом. Но при этом лихорадочно призывала свой дар, пытаясь дотронуться до ауры животного. Я чувствовала ее, видела вторым зрением: энергетические нити горели алым и тревожно мерцали. Зверь был, как выражался наш профессор, «в ажитации». Но это было ясно и без заумных терминов. Вопрос в том, как снять эту ажитацию, как установить со зверем ментальный контакт!
Никак. Для этого нужны особые умения. Поэтому я шептала в мохнатое ухо ласковые слова, обещая самые изысканные угощения «плохому мальчику», если он станет паинькой и не будет разносить школьную сцену в труху.
Кабан недовольно мотал башкой, порыкивал, а я ужасно боялась, что в любую минуту его дикая сторона возьмет верх, и он легким ударом копыта переломает мне ноги или ребра.
Но вдруг кабан издал усталое, утробное урчание, потоптался на месте и как подкошенный повалился на бок, предлагая почесать ему пузо.
Я медленно сползла с его жесткого щетинистого бока и села на корточки, отдуваясь, не в силах поверить, что случилось столь необходимое мне чудо.
Оказывается, прошло всего несколько секунд; даже позы стоящих вокруг людей не изменились. Но глазели они вовсе не на меня. Ошарашенные лица были обращены на навес над помостом.
Подняла голову и я. Балки совсем покосились. Под тяжестью брезента они все больше подавались вниз; еще секунда, и они рухнут!
Перед помостом застыла хрупкая фигурка мальчика. Он раскинул руки и задрал голову вверх, как будто пытаясь взлететь.
– Ланзо, отойди! Что ты делаешь! – крикнула я, но из горла донесся лишь хрип.
И тут произошло второе чудо. Медленно-медленно, со скрипом и стоном, балки подались вверх, потом вбок, как будто их кто-то тянул на канате.
Толпа ахнула и дружно подалась назад. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как пролетает муха.
Потом тишину разорвал надсадный скрип древесины. Навес продолжал тянуться вбок, он подрагивал, влекомый невидимой рукой!
– Что происходит? – растерянно вопросил голос из толпы. – Что за чертовщина?!
Я вскочила на ноги, подбежала к Ланзо и все поняла.
Он вздрагивал всем телом и часто дышал. На его лице было застывшее, отрешенное выражение, какое бывает у сенситивов в глубоком трансе, когда они проделывают сложные манипуляции с энергетическими полями.
Ланзо удерживал навес и не давал ему рухнуть!
Потрясающе! Одаренных такой силы мне не приходилось встречать! Ланзо интуитивно владеет искусством перемещать вещи на расстоянии – телекинезом!
Но это может плохо для него кончиться. Ему самому нужна помощь!
В этот момент навес дрогнул, мягко сполз набок, и с грохотом обрушился на землю. Но вреда он уже никому не причинил: и выступающие, и зрители давно успели отбежать на безопасное расстояние.
Ланзо уронил руки и медленно сел на корточки, обхватив себя за колени.
Я опустилась рядом и сжала его виски ладонями. Я вливала в него свои энергетические потоки – они уже едва мне подчинялись – и говорила:
– Ланзо, миленький, посмотри на меня! Вернись! Вернись немедленно! Ты больше не должен этого делать. Ну же!
Он медленно открыл глаза и слабо улыбнулся. Из правой ноздри у него побежала струйка крови.
– Все целые? – спросил он едва слышно. – Никого не зашибло?
– Никого.
– Регина собиралась выступать... я боялся, что она...
Я бросила взгляд в толпу. Бледный как смерть Корнелиус стоял поодаль и держал Регину на руках. Рядом застыла ее гувернантка, сжав щеки ладонями в жесте ужаса.
Регине с самого начала ничего не грозило; ее отец успел увести ее, но я не стала говорить об этом Ланзо.
Наконец, люди зашевелились и начали к нам подходить. Они вполголоса и очень сердито переговаривались:
– Это он? Мальчишка? Он двигал эту махину?
– Колдовство! – резко выкрикнул чей-то скрипучий голос. – Магия! Это все из-за нее, этой учительницы!
– А мальчишка-то настоящий колдун, – добавил третий, испуганный голос. – Он и сглазить, наверное, может.
– Весьма, весьма любопытно... – лениво протянул тот самый усатый господин, который недавно подходил к нашему прилавку вместе с бургомистром. И Флегг был тут же: он хмурил брови и что-то бормотал. Столичные гости за его спиной возбужденно переговаривались. Директор Степпель тяжело дышал, приложив к груди ладонь.
– Посиди, Ланзо, не вставай, – я удержала мальчика за плечи. А он вдруг обнял меня за шею, прижался губами к уху и прошептал:
– Госпожа Верден, я сам не удержал бы навес... Я начал, но потом понял, что не справлюсь. У меня плохо получалось управлять теми серебристыми линиями… ну, которые я вижу. Мне кто-то помог... я это чувствовал.
