Текст книги "Уездная учительница магии (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Глава 15
Монстр и разбойник
Кабан рвался в избушку. Возможно, ему тоже было одиноко в лесу, и он обрадовался, учуяв знакомого человека.
Рыло сопело, хрюкало, усердно тыкалось в щель. Я воспряла духом. Если Вельзевул пророет дыру, я смогу выбраться наружу.
– Давай, мой хороший! Давай, хрюшка! – подбадривала я его шепотом. Кабан недовольно заворчал. Рыло исчезло, я выругалась от досады. – Стой, свинья! Велли, Велли, вернись!
Перед моими глазами топтались копыта с налипшей грязью и травинками.
Чем бы его приманить? Бутербродом? Эх, лишь крошки остались в мешке!
Но в кармане лежат два «волшебных» гриба. Прошлый раз Вельзевулу они пришлись по вкусу.
– На! Бери! – я достала грибы и положила на землю – но так, чтобы кабан не смог добраться до них сразу.
Рыло показалось вновь и заработало с прежним усердием. Грязь так и летела комьями. И вот в щель протиснулась волосатая морда. Кабан ловко подхватил и грибы, съел и разочаровано хрюкнул. Мало!
Грибов у меня больше не было, но отпускать кабана было нельзя. Что теперь делать?
– Велли, не уходи! – умоляла я в щель, но кабан меня не слушал. Больше его возле сторожки ничто не держало. Что было мне набрать грибов побольше! Что было мне оставить хотя бы один гриб, тогда я бы постаралась на его основе создать иллюзию – копию гриба, и обманула бы Велли!
Грибов нет, но остался их запах. Я поднесла ладонь к носу. От ладони несло мхом с легким привкусом ацетона. Для животных куда важнее аромат пищи, а не ее вид. Попробую создать иллюзию запаха. В этом я не сильна, но многого мне и не надо. Всего лишь убедить кабана, что грибов тут еще много.
Я зажмурилась и начала вызывать в голове образ грибного запаха. Мой Дар то появлялся, то гас, дело шло медленно. Но мало-помалу вся избушка наполнилась мшисто-ацетоновым запахом, так, что даже дышать стало трудно.
Кабан возбужденно захрюкал. Он даже тоненько повизгивал от нетерпения. Атаковал землю, работал рылом, помогал копытами. Под конец рассердился, подцепил клыком край доски и дернул.
Сообразительный какой! Я изо всех сил налегла на доску со своей стороны, пока та не оторвалась.
Кабан утробно зарычал, не обнаружив награды, возмущенно фыркнул и отошел искать в другом месте. Теперь под стеной имелась глубокая яма. Я распласталась и поползла. Зазубренные края доски зацепились за свитер, ткань трещала, но я работала руками, ногами, тяжело дышала и запрещала себе думать о том, что будет, если застряну.
Кабан топтался неподалеку, но ближе не подходил. Впрочем, к лучшему. Сейчас мне не до игр со свиньями. Надеюсь, Велли не захочет отомстить мне за обман.
Последний рывок, и я на свободе! Вскочила на ноги, прихватила мешок и пустилась в туман очертя голову.
Бежала не разбирая дороги. Тот, кто запер меня в избушке, мог вернуться и обнаружить пропажу. И пуститься в погоню. Мне не хотелось выяснять мотивы его поступка при личной встрече.
Серое марево никуда не делось. Деревья терялись в нем, по сторонам мелькали лишь темные силуэты стволов. Казалось, чащоба безмолвно наблюдает мой бег, а вместе с туманом среди деревьев разлилось что-то незримое и смотрит на меня тысячью глаз.
Но тут под подошвой чавкнуло, мох упруго подался под ногой, и носок мигом промок. Почва сделалась болотистой. Я перепугалась, что забрела в мшары, и вспомнила книгу, где героиня попала в трясину. В книге в последнюю минуту, когда грязь уже заливала героине ноздри, примчался герой и вытащил страдалицу, но мне на такой исход рассчитывать было нечего.
На ботинки налипла грязь, приходилось выдирать ноги с усилием. Я шла, опустив голову, но встрепенулась, когда впереди раздался протяжный стон.
Подняла глаза, а когда увидела, что происходит, схватилась за грудь. Мне казалось, я должна держать свое сердце, чтобы оно не вырвалось наружу от дикого страха. В горле моментально пересохло, поджилки затряслись, и я не могла сделать ни единого движения.
А тем временем передо мной, на расстоянии не более десяти локтей, поднималось существо, страшнее которого и вообразить сложно.
Туман разошелся, как занавес в театре. Мох вздыбился, пополз вверх; кусты затрещали, накренились, длинные корни потянулись из земли, полетели в стороны комья дерна.
Медленно, но неотвратимо прямо из земли восстал жуткий монстр в два человеческих роста.
Ветки, переплетенные корни, лоскутья мха складывались в фигуру с длинными руками и ногами. Но среди веток торчали и белые кости. В грудную клетку набилась грязь и сухие листья, на плечах чудовища росли поганки. А из плеч вытягивалась шея, которую венчал череп. В глазницах синим горели два «волшебных» гриба, из разверстой пасти текла болотная вода.
Зрелище было настолько невероятным, что на мгновение любопытство даже возобладало над испугом: что это, черт побери, такое?
Я слышала свои мысли словно со стороны.
Это сам ужас. Призрак леса. Но этого не может быть! Как эта махина движется? И почему она скрипит, стучит и звенит, как расстроенная и несмазанная швейная машинка?
Чудовище и вправду издавало странные звуки. Но потом оно подалось вперед, дерганым движением выпростало руку с дюжиной пальцев, зубастая челюсть в черепе открылась с утробным рычанием, и больше я не задавалась вопросами.
Повернулась и кинулась прочь, леденея от ожидания того, что сейчас этот монстр схватит меня длинными гибкими пальцами и утащит в болото, в гости к разбойнику Граббу!
* * *
Глаза застилал пот, каждый нерв дрожал от ужаса, хотелось упасть, закрыть голову руками и крепко-накрепко зажмуриться. Но ноги исправно несли меня прочь и, к счастью, в верном направлении. Я удалялась от болота, почва стала суше, да и деревья малость расступились, благодаря чему я не врезалась лбом в твердый ствол и не вышибла глаза веткой.
Постепенно шаг замедлился, грудь рвало огнем, дыхания не хватало. Я не ощущала ничего, кроме невероятности происходящего. С утра все было привычно и обыденно, и прогулка не предвещала дурного, но теперь вокруг страшная сказка. Колдовской туман, заброшенная избушка в лесу, почти разумный кабан, а теперь еще и монстр из болот!
Может, я свихнулась? Может, я брежу?
Или на меня навели морок? Даже в припадке безумия я старалась найти логическое объяснение происходящему.
Что, если в лесу прячется сильный сенситив с даром создавать иллюзии? Нет, болотный монстр не был иллюзией! Столько деталей, и все органы чувств были задействованы – я слышала скрип, треск, ощущала запах болотной грязи и травы, когда чудовище зашевелилось! На мой ботинок упал комок дерна, а в лицо летели капли воды!
Но что, что это было?! Привидение? Слуга призрачного разбойника? Похожее чудовище показывал Анвил в своем миниатюрном театре. Выходит, видели его и до меня, и в легендах он упоминается!
Эх, у меня же фотографическая камера есть! Надо было не бежать как умалишенная, а сделать снимок!
– Эй! Эге-гей! Ау-у-у! – раздалось из тумана, и я встала как вкопанная.
Это не Хеймо, хотя голос кажется знакомым! Враг или друг? Откликнуться или спрятаться? Может, меня ищут? А если ищут, не чтобы спасти, а чтобы вернуть в лесную избушку и запереть?!
Вспомнив непроглядную темноту временной тюрьмы, я пошла быстрым шагом прочь. Но в этот раз чувство направления подвело меня, потому что нежданнонегаданно в тумане возник темный силуэт, а в следующую секунду я налетела на твердую как камень грудь.
– Попалась! – зловещим тоном сказал мне в ухо низкий глуховатый голос, а крепкие руки схватили меня за плечи.
От испуга я уронила мешок, вскинула голову и увидела человека, которого меньше всего ожидала встретить.
В первую секунду я не узнала Роберваля; он был одет как лесоруб – в свитер и грубые брюки, на голове картуз, и выражение на его лице было другим, куда более зловещим, чем прежде, отчего я запаниковала с новой силой. С самой первой встречи он вызвал у меня настороженность и обещал неприятности, и сейчас он появился в лесу так необъяснимо, что я уверилась: передо мной враг, а не друг!
Теперь все в нем мне казалось вдвойне опасным – и черные непроницаемые глаза, и неуловимая усмешка на губах, и бледный шрам на лице! Да он точная копия разбойника Грабба, и он не мое спасение, а моя погибель! Это он запер меня в той избушке, кто же еще!
Сердце пустилось галопом.
Меньше всего мне хотелось оказаться придушенной в лесу этим оборотнем, поэтому изо всех сил рванулась из его рук, но Роберваль лишь крепче сжал ладони, да еще и чувствительно встряхнул меня. В голове что-то щелкнуло; я ощутила себя в западне. И тогда я изо всех сил толкнула его кулаком в грудь, а носком ботинка ударила в голень. Мной владело одно чувство – освободиться во что бы то ни стало!
Противник охнул, но хватки не ослабил; я исхитрилась и пнула его еще раз, отпрянула, споткнулась о корень, и мы рухнули на землю. От удара из груди разом вышибло весь воздух, и вдохнуть не получалось, потому что сверху меня придавило тяжелое мужское тело.
– Успокойся, глупая женщина! – яростно приказал мне злодей.
* * *
Я извивалась и брыкалась, пиналась и уворачивалась, но Роберваль действовал быстро и безжалостно. Он сжал мои запястья мертвой хваткой и пригвоздил к земле, коленом придавил мои ноги и приподнялся. Я смогла с хрипом втянуть воздух и выпалить:
– Отпусти, подлец! Чертов разбойник!
Черные глаза смотрели на меня сверху вниз с озадаченным любопытством.
– Разбойник? – переспросил Роберваль. – Ты правда так думаешь? Ладно, если я разбойник, что, по-твоему, я сейчас с тобой собираюсь сделать?
– Убить? – предположила я, тяжело дыша и облизывая губы.
– Не угадала, – ответил Роберваль. – Есть и другие варианты.
Всерьез он говорил или насмехался, но от его интонации бросило в дрожь. С его глазами что-то произошло: будто угли вспыхнули, и меня обожгло бушующим пламенем.
Он наклонился ближе к моему лицу. Я видела, как от движения под свитером заходили мускулы на его груди и плечах, а от пронзительного взгляда у меня аж сердце стиснуло, в животе задрожало, и жар побежал по жилам. Смесь ужаса и трепета заполнила душу, но я не стала копаться в собственных чувствах, а вместо изо всех сил постаралась вернуть себе спокойствие и рассудительность.
Будь я проклята, если буду умолять его о жалости.
– Что тебе нужно? – спросила я как можно тверже.
Роберваль помолчал, а потом поерзал, устраиваясь поудобнее, и прижался ко мне куда крепче, чем требовалось, чтобы удержать меня на месте – к тому же я больше не делала попыток сопротивляться. Я чувствовала, как вздымается его грудь от дыхания, и даже слышала биение его сердца.
Наконец он заговорил: с тягучей насмешкой и легкой хрипотцой в голосе:
– В данный момент мне непросто ответить на этот вопрос. События приняли неожиданный оборот. Но час назад я отправился в лес, чтобы найти потерявшуюся учительницу и вернуть ее в город.
– Почему? – удивилась я, дыша так же глубоко, как и он.
События развивались очень странно, и удивительнее всего было то, что теперь я не чувствовала страха, а дыхание мое сбилось, и сердце стучало неровно отнюдь не от опасения расстаться с жизнью.
– Что почему? – ответно удивился Роберваль. – Надо было бросить тебя в лесу на произвол судьбы? Степпель бы мне этого не простил. И Регина бы расстроилась. И опять пошли бы слухи о призраке разбойника.
Я молчала, и Роберваль сжалился и перестал говорить загадками.
– Я сидел в трактире. Собирался съездить на участок осмотреть новую делянку, но поднялся туман. Пришлось задержаться и заказать пива. Завалился Хеймо и начал орать, что тебя забрали призраки. Поскольку других желающих отправляться в лес не нашлось, я пожертвовал досугом и бросился спасать деву в беде. Теперь жалею о своем благородном порыве. Ты мне так врезала по ноге, что буду хромать неделю.
– Отпусти меня.
– А ты не будешь драться?
– Не буду, если не потребуется. Поэтому никаких обещаний.
Он медленно встал, подал мне руку и помог подняться. Тут я осознала, что туман рассеялся как по волшебству, косые лучи вечернего солнца пронизывают крону и покрывают траву яркими пятнами.
– Понимаю, что вы испугались и поэтому болтали ерунду, госпожа Верден, – сказал Роберваль, вернувшись к подчеркнутой вежливости. – Честное слово, я искал вас, чтобы вывести к людям.
– А вместо этого напугали. Что за манеры разбойника!
– Виноват. Что с вами случилось?
– Много чего, – ответила я угрюмо, решительно не представляя, как теперь себя вести, и принялась очищать юбку от сора. Я была красной, грязной, мокрой и жалкой; волосы торчали клочьями, руки в запекшийся крови от порезов. Роберваль наблюдал за мной с кривой улыбкой, и я всей кожей чувствовала его взгляд. По спине у меня точно электрические искры бегали.
– Вижу, вы попали в серьезную переделку, – подвел Роберваль итог наблюдениям. – Испугались тумана? Или видели что-то еще?
– А что, по вашему, я должна была увидеть в этом лесу? – я выпрямилась и смело посмотрела ему в глаза. Роберваль спокойно пожал плечами.
– Местные говорят, что частенько встречают тут призраков.
– Я тоже их встретила.
– Да ну?
– Не верите? А еще меня заперли в лесной сторожке. Кто – не знаю. Подозреваю вас.
– Зря подозреваете. Когда это случилось?
– Час или два назад. Или три...
– В это время я пил пиво в трактире. Как вы сбежали?
– Устроила подкоп. Почему вы один пошли в лес в такой туман? Вы не испугались заблудиться как остальные?
– У меня отличное чувство направления. Лес знаю как свои пять пальцев. Правда, в этой части бывал редко. Вы почти добрались до болот и особняка Грабба. Еще с пол-лиги, и сами бы нагрянули к нему в гости. Если бы раньше не утонули во мшарах.
– А вы бывали в лесном особняке?
– Ни разу, но на днях собираюсь наведаться. Как-никак, это моя собственность.
– Что?!
– Эта часть леса принадлежит мне. Выкупил ее пару месяцев назад. Кроме того, семейная легенда гласит, что Грабб был нашим предком. Так что вы почти угадали: разбойники в моем роду были.
Он усмехнулся моему удивлению.
– Пора возвращаться в город. Потом расскажете, что с вами произошло. Будет интересно послушать и понять, что из этого правда, а что – фантазия.
* * *
– Идемте, – велел Роберваль, и я покорно поплелась за ним.
Он шел по лесу так уверенно и спокойно, что сразу становилось ясно: тут ему ничего не страшно. Оставалось надеяться, что он не обманет меня и выведет в город.
Я угрюмо смотрела в его спину и мучительно старалась понять, не дурит ли Роберваль мне голову. Каждое его слово, казалось, имело двойной смысл. Ох и непрост этот лесоруб-богатей, потомок разбойника, ох и непрост...
А лес кругом был тих и прекрасен. Куда делось мрачное царство, полное чудовищ? От тумана и следа не осталось, золотое вечернее солнце весело светит сквозь крону, трава и листья влажно поблескивают, воздух чист и свеж. Колдовство да и только.
Мы шли новой дорогой и уже через полчаса показались опушка леса и пустырь за ней. Но в город мы попали не со стороны кладбища, а через выгоны.
– Вы устали? – вдруг остановился Роберваль, когда мы достигли городской водокачки и низкого кирпичного здания прачечной.
– Ни капли, – гордо ответила я, хотя в боку кололо.
Роберваль взял быстрый темп, а я уже и без того и набегалась, и наползалась, и налазилась так, что теперь, наверное, неделю буду ходить скрючившись, как старуха Барток. Гимнастические занятия в академии плохо подготовили меня к приключениям. Надо написать письмо нашему инструктору по гимнастике и предложить ему новую программу. Выпускникам академии пригодятся прыжки на сарай, взбирание на холм, рытье подкопов и забеги по болотистой местности от монстров. Ах да, еще и навыки рукопашной схватки с разбойниками.
– Неправда, – заметил Роберваль. – Вы бледная и у вас дрожат руки и ноги. Мы рядом с трактиром. Давайте зайдем и выпьем чаю. Заодно побеседуем о ваших приключениях. Потом провожу вас до дому.
– Ладно, – сдалась я. – От чая не откажусь.
Роберваль галантно открыл дверь в «Хмельную корову» и пропустил меня вперед.
– Вы нашли ее, господин Роберваль! – обрадовалась хозяйка. – Я в вас не сомневалась.
– Вас не забрал к себе безглазый?! – Хеймо соскочил с высокого стула у барной стойки и ринулся ко мне.
– Как видишь, нет, – сердито ответила я.
Роберваль невозмутимо, почти без размаха, врезал Хеймо кулаком по лицу. Хеймо охнул, попятился и ударился спиной о стойку. Зазвенели бутылки, упали и покатились стаканы.
– Эй, парни, а ну тихо! – прикрикнула хозяйка, ловко поймав кружку. – На улице будете разбираться. Сейчас подам вам чай. И закусить, господин Роберваль?
– И закусить, – согласился он.
– За фто, госфодин Роберфаль? – обиженно сказал Хеймо, озабоченно ощупывая зубы.
– За твои услуги проводника. За глупость и трусость. Сколько задатка заплатила тебе госпожа Верден?
– Пять кронодоров.
– Давай сюда.
Хеймо, тяжко вздыхая, порылся в кармане и протянул Робервалю мятую банкноту. Тот бумажку взял и галантно передал ее мне.
– И еще компас Анвила, – напомнила я. Хеймо угрюмо полез во второй карман.
Роберваль проводил меня к столу, где через пять минут появилась тарелка с холодной говядиной, пирогами, и кружки с чаем, крепко сдобренным смородиновой настойкой.
Я взялась за кружку и ойкнула: ладони у меня были исцарапаны и стерты до мяса.
– Госпожа Лумм, принесите еще бинтов, воды и можжевеловой мази, – приказал Роберваль хозяйке.
Передо мной поставили миску с теплой водой, Роберваль сел рядом, жестом приказал опустить в воду руки и взялся промыть и забинтовать мои раны.
Работал он со сноровкой. Я морщилась и вздрагивала от его прикосновений, хотя Роберваль обращался с моими руками мягко, почти ласково. И вдруг мной овладело глубокое смущение – непривычное для меня чувство.
Но уж больно странно было все: я только что пережила дикое приключение, а теперь сижу в трактире с отцом своей ученицы, с человеком, который вызывал у меня тысячи опасений и которого я недавно от души поколотила. И вот его твердые пальцы перебирают мои пальцы, и проводят по ладоням, и трогают запястье, и он наклоняется ко мне так близко, что, когда рассматривает раны, почти касается подбородком моих волос.
– Готово, – он закончил втирать лечебную мазь и несколько раз обернул мои кисти полоской бинта. – Теперь будем есть, пить и разговаривать. Давайте, выкладывайте, как на духу. Где были в лесу, что видели, от кого убегали. Только без истерик и слез. Мне их и от дочери хватает.
– Истерик вы от меня не дождетесь, – пробормотала я, вздохнула, подумала и начала рассказывать.
* * *
Роберваль слушал меня внимательно, не перебивая, на его лице опять застыла маска. Но когда я дошла до описания болотного монстра, его брови взлетели чуть не до волос.
– Ну, и как вы все это объясните, господин Роберваль? – сурово потребовала я, завершив историю.
– Корнелиус. Зовите меня Корнелиус, Эрика, – сказал он и покрутил в руках кружку с чаем. Неторопливо отхлебнул, вздохнул и нахмурился. – Если честно, звучит неправдоподобно, – признался он. – С другой стороны, немало я слышал похожих рассказов от местных. О призраках, чудовищах. Но сам ничего подобного не встречал. И потому вот мой вывод: в болоте вы увидели дерево. Остальное дорисовала ваша фантазия. Которую хорошенько подпитали местные легенды. Вы устали, переволновались, да еще туман способен на разные фокусы...
– Дерево шевелилось!
– Почва могла просесть. В болотах бывают такие... шевеления. Или дерево могло подгнить и зашататься. И опять же, движение сгустков тумана…
– А череп на дереве?
– Оленя.
– Но кто запер меня в охотничьей сторожке?!
– Никто. Дверь захлопнулась от ветра и застряла. Вы же никого не видели!
– Но я слышала!
– ...Как кабан бродил и хрюкал.
– И ругался?
– Можете повторить хоть одно слово? Или было неразборчивое бормотание?
Я презрительно фыркнула и замолчала. Но рассуждения Роберваля зародили во мне сомнение. Уж очень хотелось услышать нормальное, логичное объяснение этой чертовщины... И я его услышала. И была готова поверить.
Я так и эдак повертела в голове доводы Роберваля. Да, толковое объяснение. Однако есть в нем и слабые места.
– Значит, вы тоже считаете, что заблудившиеся в лесу люди дурели от страха и потом сочиняли разные глупости?
– А кто еще так считает?
– Господин Анвил.
– Ясно. Я с ним согласен. Ведь так и рождаются сказки о леших и болотных духах, – заявил Роберваль, доставая трубку и кисет. При этом он небрежно дернул подбородком – в этом жесте читалась и снисходительность, и легкая насмешка.
– Слушайте, господин Роберваль…
– Корнелиус.
– Корнелиус. Но все же у вас в городе творятся странные дела.
– Да. Если вас это пугает, почему бы вам не вернуться в столицу? Или вы вознамерились вести расследование? Глупая затея. Оставьте нам самим решать наши странные дела. Если вам так приспичило стать журналисткой, в Сен-Лютерне куда больше сенсаций. Вот, взять этого преступного гения, как его, Химераса... человека со ста лицами. Писаки утверждают, он носит каучуковые маски и может оказаться кем угодно – рассыльным, министром или священником. И тоже охотится на Одаренных – использует их таланты, чтобы грабить и убивать. Сколько сногсшибательных репортажей можно сочинить! Для этого даже не нужно подвергать себя опасности. Достаточно подкупить пару полицейских, и они наболтают вам сто корзин вздора за ваши десять монет.
Он достал кусок проволоки, покрутил в мундштуке, растер в ладони немного табака и принялся не спеша набивать трубку. Затем вынул зажигалку и чиркнул колесиком. Я помахала ладонью, разгоняя смолистый табачный дым.
– Вы что-то недоговариваете. Я вам не доверяю.
– Правильно делаете.
– А может, вы и есть Химерас? – усмехнулась я. – Человек в маске? Используете местные суеверия, чтобы запугивать горожан и проворачивать в глуши темные делишки.
– Я бы тогда выбрал маску без этого милого украшения, – он ткнул пальцем в шрам на щеке.
– Как вы его заработали? В драке? Или на лесопилке?
– От руки близкого человека.
Он спокойно перекатывал в зубах янтарный мундштук и смотрел на меня не мигая.
– Почему вы не любите Одаренных, Корнелиус? – тихо спросила я. – Одаренной была ваша жена?
Он ответил не сразу. Затянулся, постучал трубкой по каминной решетке и вытряхнул пепел.
– Да. Клэр была Одаренной. Очень слабой. Хроновидцем. Но очень гордилась своим даром и хотела достичь большего. И поэтому еще в юности пристрастилась к вытяжке из magicus boletus. Знаете, что это такое?
– Да, – ответила я робко. Я уже пожалела, что начала расспрашивать его. – Так называемые «волшебные» грибы. Экстракт из них временно усиливает способности Одаренных.
Он кашлянул, потер лоб и продолжил:
– Верно. И при этом губит их здоровье и разум. Поначалу Клэр достигла больших успехов. Занялась наукой, исследовала свойства эфирного поля, даже в Академии одно время преподавала. давно, еще до того, как вы там учились. Но постоянно принимала то зелье. Я ругался, уговаривал, запрещал, искал ее поставщика.., бродил по притонам. бесполезно. Последний год своей жизни Клэр сутками ходила не в себе. Зрачки расширенные, кожа белая, голова полна видений. Стала нервной, ревнивой. Все пыталась своим даром хроновидца увидеть, не изменяю ли я ей.
Он остро глянул на меня и глухо сказал:
– Если вам любопытно – нет, не изменял. Я любил жену. До момента, когда она взяла нож и распорола мне лицо. А потом с этим самым ножом пошла в комнату нашей дочери. Мозги у Клэр совсем размягчились. От помощи она отказывалась. Твердила, что я ей завидую. Тогда я определил ее в лечебницу святого Модеста…
Я не удержалась и охнула, но тут же крепко стиснула зубы.
– …Надеялся, что ей там помогут. Но она и там как-то достала зелья, приняла слишком большую дозу и умерла.
– Простите... – пролепетала я. – Я не хотела вас расстроить. Мне очень жаль... А Регина?
– Что Регина? Она плохо помнит мать. Та ей не занималась. Когда Регина родилась, я взял на себя все – поиск кормилицы, няньки. Клэр редко заглядывала в детскую. Но вы понимаете, чего я боюсь. Того, что Регина могла унаследовать склонности моей жены. И ее дар. Слишком много горя он нам принес. Говорят, все люди Одаренные в той или иной степени. Если дар не развивать с детства, он погаснет даже у самых талантливых сенситивов. Пока, конечно, рано говорить об одаренности моей дочери. Ей всего восемь. Как, кстати, она успевает на ваших дополнительных занятиях?
– Неплохо... как все остальные дети. Ей нравится заниматься. Вот кто из детей Одаренный, так это Ланзо. Никаких сомнений.
– Так я и думал. Непростой мальчик.
– Да, непростой… Но что вы собираетесь делать с Региной дальше? Если она окажется Одаренной?
– Я все еще размышляю.
Он повел плечами, как будто его знобило, убрал трубку в футляр, поставил локти на стол и сцепил пальцы. А потом глянул на меня в упор и сказал резко:
– Откровенность за откровенность. Какие тайны скрываете вы, Эрика? Ни за что не поверю, чтобы Одаренная добровольно выбрала карьеру уездной учительницы. Зачем вы сюда приехали? От чего или от кого скрываетесь?
Я молчала. После той истории, что он мне рассказал, мне было бы вдвойне тяжелее исповедоваться. У его жены и у меня было слишком много общего. Но в то же время мы были совершенно разными.
Молчание затянулось, Роберваль откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Ясно, – сказал он. – Ладно, не буду настаивать. Идемте. Провожу вас домой.
Он подозвал хозяйку и потребовал счет.
– Сколько вы заплатили за мой обед? Вот, возьмите… – я полезла в кошелек.
– Бросьте, – он нетерпеливо дернул головой и встал. Я пристыженно спрятала кошелек.
После моего отказа делиться секретами, его манеры изменились, стали подчеркнуто холодными, а глаза мертвыми и враждебными. Возможно, он сожалел о своей откровенности. Я недоумевала: зачем он рассказал о своей жене и ее пороке?
До Кривого дома мы шли молча. У крыльца Роберваль остановился и критически осмотрел кривые стены и косые окна, потом усмехнулся.
– Да, дом неказист.
– Мне тут уютно.
– Ну что за желание вечно противоречить и показывать, что вы всем и всегда довольны? Ни за что не хотите признаться даже в маленькой слабости.
– Не люблю ныть и жаловаться. Да и жаловаться мне не на что.
Он еще раз оглядел дом, повернулся, изучил пустынные окрестности.
– Что ж, мне пора. Регина ждет. Не забудьте крепко запереть дверь, Эрика. И если что-то случится... знаете, где мой дом?
– Нет.
– В конце главной улицы. Впрочем, вряд ли вы прибежите за помощью. Не в вашем это духе, верно? Будете погибать гордой и несломленной.
– Не считайте меня идиоткой. В случае опасности я позову на помощь. И... я очень благодарна вам, что вы нашли меня в лесу. Спасибо, господин Роберваль.
– Корнелиус, – напомнил он неприязненно. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи… Корнелиус.
