Текст книги "Уездная учительница магии (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
Глава 16
Дела хозяйственные и педагогические
Я зашла в дом и закрыла за собой дверь. Прислонилась к стене и сползла на корточки.
Ну что за день! Поверить не могу, что он закончился.
Посидев так минут десять, со стоном поднялась, разожгла печь и светильник. Осторожно выложила на стол фотоаппарат. Завтра отнесу его Анвилу и попрошу проявить фотографии. И сяду за статью! Она выйдет сенсационной.
Но что я напишу? Правду о том, что увидела? И постараюсь дать всему разумное объяснение? Или мистическое, чтобы угодить редактору «Вестника оккультизма»?
Голова была тяжелой, как чугун. Хотелось поскорей упасть на подушку и забыться. Но при мысли о том, что я опять осталась одна, и страшный лес совсем рядом, там, в темноте, становилось страшно закрывать глаза.
Морщась от боли в ладонях, я умылась; бинты промокли, кожу защипало по новой, но менять повязку не было сил. Расстелила кровать, плотно задернула занавески и, когда приготовилась отойти от окна, услышала странный шум.
Хрюканье, топот и шебуршание. Уже догадываясь, кого увижу, прильнула к стеклу носом.
Так и есть: Вельзевул. Свин бродил под окнами и чесал спину о доски. Ну какое сообразительное животное! Из всех домов в Крипвуде выбрал мой, когда решил вернуться к людям.
Делать нечего: я высыпала в таз сухари, залила водой, вышла на крыльцо и поставила таз на землю.
– Велли! – позвала я. – Кушать подано.
Свин с топотом вырвался из темноты и погрузил морду в месиво, но тут же недовольно заурчал.
– Лопай, что дают, – посоветовала я. – Вкусных объедков у меня не водится. Завтра тебя заберет хозяин.
Пошла к двери и в последний момент успела отпихнуть Вельзевула, который вознамерился прошмыгнуть в комнату вместе со мной.
– Кыш! – грозно сказала я. – Охраняй дом!
Кабан понурился и забился в яму у крыльца. Я тоже отправилась на боковую. Неожиданно стало легче от мысли о том, что я теперь не одна, за стеной спит двухсотфунтовый кабан с мощными клыками.
Кровать показалась такой теплой и уютной, что я свернулась калачиком и моментально заснула.
* * *
Старик Герхард вовсе не обрадовался возвращению кабана.
– Значит, к вам прибился, шельмец, – пробурчал он и надвинул на лохматые брови картуз. Пожевал морщинистыми губами и задумчиво посетовал:
– Вот ведь незадача. Вы его как, в сарайке заперли?
– У меня нет замка на сарайке. Утром Вельзевул ушел в лес, но вечером, думаю, прибежит. Вчера так было. Приходите и забирайте вашего кабана.
– Да на кой он мне сдался? – воинственно вопросил Герхард. – Жилистый, сала на нем с шиш. Характер сволочной. Постоянно соседские огороды травил, а мне расхлебывай. Ну ладно, коль заплатите пару кронодоров, отвезу его на бойню.
– На бойню?
Мне стало не по себе. Ну конечно, для чего еще люди держат свиней, как не для мяса? Не для красоты же и приятного досуга с питомцем.
Но Вельзевул спас меня в лесу и был сообразителен, как собака. Он всю ночь спал у моего крыльца, в выходной день бегал по двору, пока я хлопотала по хозяйству, смотался в лес подкрепиться, к ночи вернулся, опять завалился в яму, а утром рабочего дня встретил радостным хрюканьем и проводил до колонки, а потом и через пустырь до города.
От старика не укрылось мое огорчение.
– А то оставьте его себе, – благодушно разрешил он, хитро прищурился и поскреб пятерней в бороде. – Будет у вас хозяйство. В городе многие живность держат. Госпожа Барбута уток разводит, у прачки крольчатник.
– Мне его кормить нечем.
– Он дикий наполовину, летом сам кормится. А потом купите отрубей, ячменя... свеклу, картофель опять же.
Я представила себя в роли фермерши с вилами наперевес, по колено в навозе, и с сомнением покачала головой.
– Ладно, значит, вечером заберу его, – смирился Герхард, и я, недовольная исходом разговора, пошла на службу.
Ноги переставляла еле-еле. После субботних приключений болело все: спина, шея, руки. На велосипед сесть не рискнула, и поэтому дорога до школы заняла вдвое больше обычного. Шагала медленно, морщась, стараясь держать спину прямо.
В классе меня сразу обступили ученики и начали взахлеб расспрашивать:
– Вы в лес ходили? Вы там потерялись? В тумане? Что вы там видели, госпожа Верден? Привидений встретили? А безглазого? Он вас не забрал?
– Как видите, не забрал, – строго ответила я. – Я немного заблудилась, но потом мне помогли найти дорогу домой. Призраков не встретила.
Про болотного монстра решила не рассказывать. Хватит того, что Роберваль в курсе. Ну, может, поделюсь потом с Анвилом. Его практичный ум мог предложить толковое объяснение моего видения.
– А дом Грабба видели?
– Издалека. Садитесь! Сегодня мы напишем сочинение о красоте осеннего леса. Так и быть, расскажу, что видела в лесу.
Я говорила не спеша: о том, как шумят сосны, и вершины их прячутся среди облаков, а солнце золотит стволы; как пышно растет папоротник, и как мягко пружинит под ногой мох. Ни о тумане, ни об оживших тенях, ни о липком первобытном страхе потерянного путника упоминать не стала.
Но все же завершила рассказ наставлениями о том, как не заблудиться в тумане. Сама-то я прекрасно знала эти простые правила – не ходить без провожатого, двигаться по ориентирам, а лучше – оставаться на месте, – но позавчера все пошло наперекосяк, и ошибок я наделала немало. Отчего мне было немного неловко наставлять детей в том, в чем дала маху.
Да я и так самозванка, подумала горько. Слабый, беспомощный сенситив, но учу других творить «магию». Бестолковая горожанка, а выбрала темой урока выживание в лесу. Не обзавелась друзьями, порвала с родней, а учу детей дружбе, взаимовыручке, уважению и пониманию.
Разве может быть учителем человек, который и сам ничегошеньки не знает, и ни в чем не преуспел, и мудрости житейской не набрался?
– А теперь пишем сочинение на сто слов. Тема: «Что такое лес?» – закончила я убитым голосом. Не иначе как дурное физическое состояние сказалось – на душе было уныло.
Дети засопели, зашелестели тетрадями. Дитмар тут же посадил огромную кляксу и быстро, пока никто не видел, вырвал лист.
– Владислас, убери нос из тетради Ады! – пригрозила я. – Пиши свои мысли.
– Так несправедливо, – заявил сын аптекаря. – У Ады отец на лесопилке работает, точильщиком. Она много про лес знает!
– Папа обещал устроить вам всем экскурсию на лесопилку, – высокомерно сообщила Регина, а я приятно удивилась. Значит, Роберваль решил уважить мою просьбу!
– Давайте тогда потом напишем сочинение, после экскурсии! – тут же предложил предприимчивый Дитмар.
– Потом мы напишем другое, о промышленности вашего края.
Дитмар застонал и уткнулся в тетрадь.
* * *
На дополнительном занятии я и моя маленькая команда «магов» обсуждали «волшебные» поделки к осенней ярмарке.
Сначала отправились в пристройку, где размещался живой уголок. Тут в клетках жили пушистые кролики.
– Вот мои, – Ада хозяйским жестом указала на три лопоухих комка шерсти. – Хруст, Хвост и Пончик. Но надо придумать им другие имена, как у эльфов. Хрусту дадим страшное имя. Он черненький, значит, будет темный и злой эльф. Вчера я была у Регины в гостях, мы шили им наряды для ярмарки!
Регина кивнула, подтверждая – да, были и шили!
– Знаете, как у господина Роберваля дома здорово! – простодушно рассказывала Ада. – Красиво, как во дворце! И игрушек куча у Регины, и пони я видела! Мы придумали кроличьи платья, но ткани у нас не было. Тогда Регина достала свое старое платье из шкафа, мы его разрезали на лоскуты. Пришла ее гувернантка и сердилась. А потом пришел господин Роберваль, гувернантка ему нажаловалась, а он как давай хохотать, и велел накрыть для нас чай в гостиной! С пирожными.
– Хватит болтать, – одернула ее смущенная Регина.
Я попробовала представить Роберваля – Корнелиуса! – смеющимся, и не смогла. Он удостаивал меня лишь кривой, насмешливой улыбки, от которой некрасиво натягивалась кожа на щеке возле шрама... шрам оставила ему жена, мать Регины... Действительно ли он любил ее, как говорит? Любил и отправил в лечебницу святого Модеста? В тот ад с холодными стенами и медицинскими пытками?
– А я уже целый мешок сухарей насушила для нашего сладкого дворца! – выпалила Магда. – Когда мы будем их пропитывать сиропом и склеивать? Я не умею. Вы поможете, госпожа Верден?
– Обязательно!
– А что Ланзо будет делать? Какую поделку? – вдруг спросила Регина.
– Он хотел изготовить механическую игрушку, – улыбнулась я. – Но не говорит какую. Это будет сюрприз.
Ланзо потупился и на расспросы детей отвечать отказался, хотя Регина долго не оставляла его в покое.
– Пошли смотреть тыквы! – потребовал Дитмар.
Мы вышли на огородик за школой.
– Скоро можно собирать, – сказал он, любовно похлопывая по желтому глянцевому бочку. – Жалко, что маленькие. Госпожа Верден, можете своей магией заставить их вырасти побольше? Чтобы сделать тако-о-ой фонарь... огромный, страшный! В дырки для глаз я вставлю закопченные стекла, привяжу мочалку – бороду, и получится разбойник Грабб. Здорово я придумал?
– Ты дурак, что ли? – боязливо сказала Магда. – Не надо безглазого призрака, а то быть беде.
– Госпожа Верден говорит, призраков не бывает!
– Придумал ты отлично, но… там посмотрим, – уклонилась я от ответа. – Нет, прости, я не буду заставлять их расти. Они и так хороши!
– Это крайне неудачная выдумка, – раздался за спиной вежливый, суховатый голос госпожи Лотар. Дети обернулись и замолчали.
Учительница, прищурившись, обошла грядки и покачала головой.
– Магда, почему бы тебе не испечь тыквенные оладьи, как всегда? – с чрезмерной ласковостью спросила она. – Эльфы, сказочные замки… ну и выдумщица же вы, госпожа Верден! – к ласковости в голосе добавилось неодобрение. – Вряд ли горожанам понравятся ваши. затеи. Что за странные у вас педагогические методы! Хотите показать, что вы не такая, как все?
– Давайте поговорим о моих методах в учительской, – я многозначительно покосилась на детей.
– Как вам угодно, – промурлыкала госпожа Лотар и пошла к школе, напоследок осуждающе покачав головой.
После ее визита дети поскучнели, и я отправила их по домам раньше обычного. Еще и потому, что спина разболелась, да и повязки на руках пора было поменять.
Вечером я собиралась провести эксперимент: впервые в жизни самостоятельно сварить суп. В хозяйстве нашелся котелок, у зеленщика купила картофеля, луку, моркови, крупы у бакалейщика и полдюжины куриных крылышек у мясника. В теории я знала, что нужно делать, и надеялась поужинать горячим и сытным блюдом.
Госпожа Лотар не дала мне улизнуть. Поймала у выхода из школы, доверительно взяла под локоток и начала выговаривать:
– Госпожа Верден, я понимаю, что вы намерены насаждать передовые методы воспитания, но все же надо учитывать ситуацию. Думать головой! Вы выбросили розги. А вы подумали, что подрываете этим авторитет учителей, противопоставляете себя нам, вашим коллегам? Это раз. Теперь два. На уроке читали детям роман «Архипелаг сокровищ». Про пирата Рыжебородого Генри. Пираты там выведены, как привлекательные негодяи. Они пьют ром, курят трубки, ругаются! Безобразие! Разврат и порок! Какой пример для подражания вы дали детям?
– Это детская книжка, рекомендованная Департаментом образования!
– Не от большого ума рекомендованная.
– Ну да, а рассказывать и показывать детям страшные легенды о безглазом разбойнике и плести небылицы о засохшем дереве во дворе – это от большого ума?
– Я никогда не поощряла местные россказни! – резко ответила госпожа Лотар. – Но они часть фольклора. Часть местной истории. Видите разницу?
– В моих историях ничего порочного нет. Дети не идиоты. Они умеют отличать дурное от хорошего.
– Именно что идиоты! Все дети – по умолчанию идиоты! Они тянутся ко всему яркому, вредному. Наша задача – сделать из них разумных людей. А вы что делаете? Вот ваши поделки на ярмарку... Выдумали – голова разбойника из тыквы! Темные эльфы! Домики ведьмы из сухарей! Ваши занятия развивают в учениках стремление к праздности, играм. Вы забиваете им голову чепухой. И что станет с ними потом, когда они вырастут? Сколько из них смогут стать Одаренными, прикоснуться к чуду, магии? Единицы! Или никто! Но они потом всю жизнь будут маяться несбывшемся, жить фантазиями! Нам – нашему городу, государству! – не нужны фантазеры. Не нужны праздные мечтатели. Нам нужны люди, которые живут обыденным. Трудолюбивые, почтительные работники. Довольные тем, что имеют, и не хотят большего.
– У меня другое видение. Только благодаря фантазерам мы движемся вперед.
– Ну так пересмотрите ваше видение. Вы еще молоды и неопытны. Слушайте старших! Я объясню вам, в чем задача педагогики.
– Я это и так знаю. Это не ремесло по изготовлению правильных граждан, госпожа Лотар. Это искусство пробудить воображение и жажду знать больше.
– Красивые слова, ничего больше, – отрезала она.
– До свидания, госпожа Лотар.
Я осторожно высвободила локоть из ее хватки и не оглядываясь пошла вперед. Внутри меня все кипело, но я не желала тратить время и силы на спор. Пусть ее...
* * *
Домой вернулась в отвратительном настроении. Перспектива провести одинокий вечер в холодной комнате удручала неимоверно. И сердце совсем упало, когда у крыльца меня встретил радостным хрюканьем черный кабан.
– Эх, Велли, шел бы ты в лес... – вздохнула я и потрепала по щетинистой холке. Шлепнула по спине и попыталась прогнать: – Давай, пошел, а то станешь отбивной и сосисками!
Кабан озадаченно наклонил голову набок, попрядал ушами и нырнул в кустарник у сортира.
– Счастливого пути, – пожелала я ему вслед и поднялась к двери, доставая на ходу ключ. И насторожилась, услышав надсадное рычание мотора.
По бездорожью пустыря, тяжело переваливаясь на кочках, крался изрядно потрепанный грузовой автомобиль.
Кого еще принесло? Заблудился кто? Но нет, автомобиль едет прямо к моему дому!
Грудь пощекотал тревожный холодок. Не сходя с крыльца, я ждала, когда незваные гости подъедут ближе. Рука сама собой крепко сжала тяжелый ключ с острой бородкой. Если понадобится обороняться, и такое оружие сойдет…
Автомобиль остановился у сарая, дверца распахнулась, из кабины, поставив ногу в тяжелом ботинке на подножку, высунулся Роберваль. Из кузова выпрыгнули два дюжих парня в рабочей одежде и сияющий от удовольствия Ланзо.
– Эй, хозяйка! – помахал мне Роберваль. – Куда дрова разгружать?
– Я не покупала у вас дрова! – растерянно крикнула я. – У меня нет на это денег!
– Разве я говорил о деньгах?
– Не нужна мне ваша благотворительность!
– Думал, вы умнее. Ваша щепетильность не согреет вас зимой, когда наступят холода.
– У вас же на лесопилке каждая щепка на счету!
– Ничего, я пересчитал. Нашлись излишки.
Работники прислушивались к перепалке с ухмылкой. Но улыбки враз исчезли с их лиц, когда из кустов вылетел двухсотфунтовый кабан и ринулся к ним, выставив клыки.
Роберваль на полуслове оборвал новый язвительный аргумент, ловко втянул Ланзо в кабину и захлопнул дверцу. Велли, не снижая скорости, бухнул клыками в бок автомобиля, оставив вмятину. Еще пару раз наподдал, развернулся и пошел в атаку на работников. Он счел, что пришельцы позарились на его территорию и намеревался выдворить их вон.
Два здоровых парня носились по пустырю, придерживая кепки, лихо перепрыгивали канавы, гикали и ругались, а кабан преследовал их неутомимо и сосредоточенно. Наконец, опомнившись, я сбежала с крыльца и перехватила Велли, когда тот пронесся мимо. При этом покрылась холодным потом: если Велли не послушается, удержать его я не смогу.
Но стоило обхватить мохнатую мускулистую шею, как кабан встал, тяжело дыша и фыркая.
– Пойдем, – я схватила его за ухо и потянула. – Сухари, Велли!
Кабан потрусил к корыту. Пришлось высыпать ему последние сухари. Осталось их всего ничего, Велли на один клык.
Работники с опаской приблизились к дому. Выбрался из кабины и Роберваль.
– Толковый у вас охранник, – заметил он, подходя ближе. – С таким и собаки не надо. Решили оставить свинью себе?
– Мне его кормить нечем.
– Спросите у хозяйки «Хмельной коровы» насчет картофельных очистков.
– Посмотрим.
– Эй, парни! Выгружайте дрова под навес, – он отошел и принялся руководить разгрузкой.
Ланзо остался рядом со мной.
– Я его у школы встретил, – пояснил мальчик. – Господин Роберваль приехал и спросил, ушли ли вы домой. И потом сказал: «Поехали с нами, парень, подсобишь и монету заработаешь». Я и поехал.
Немало озадаченная, я пожала плечами и пошла в дом. Кажется, Роберваль – Корнелиус! – решил сменить гнев на милость и взять надо мной покровительство. Как ни велик был соблазн отправить его прочь вместе с дровами, делать этого я не стала. И верно, зима на носу. А зимы тут, говорят, холодные.
С улицы доносился громкий говор мужчин, стук и грохот, но я занималась своими делами и вышла, лишь когда услышала звук отъезжающего автомобиля. Все время, пока пряталась в доме, я строила догадки о причинах внезапно проснувшейся щедрости Роберваля, и в каждой причине видела подвох.
Да что гадать: надо было прямо спросить его! Но за долгий день я безумно устала от неудобных разговоров и всячески хотела избежать еще одного.
Но когда вышла на крыльцо, поняла, что увильнуть от разговора мне не дадут.
Автомобиль неторопливо удалялся, а господин Роберваль расхаживал по двору с донельзя деловым видом.
* * *
Я остановилась в дверях, украдкой рассматривая гостя.
Сегодня меня почтил присутствием Роберваль-лесоруб, Роберваль-лесной разбойник: на голове кожаный картуз, куртка расстегнута, широкая грудь обтянута толстым свитером, на ногах грубые брюки и ботинки, в руке топор.
Пожалуй, такой Роберваль нравится мне больше, чем мрачный делец в безупречном костюме. Я окликнула его:
– Почему вы остались?
– Наколю для вас дров, – он снял куртку, подумал, взялся стягивать через голову свитер. Поднял руки, мышцы на его спине напряглись, а я отчего-то смутилась, как будто подумала непристойное. Роберваль остался в тонкой безрукавке, какие носят разнорабочие в жару, чем смутил меня еще сильнее.
– Господин Роберваль… Корнелиус, ну что вы, зачем? Вы и так многое для меня сделали. Большое вам спасибо!
– Сами желаете помахать топором? – сказал он с сарказмом, которого вполне заслужила моя неловкая реплика. – Дайте и мне немного размяться. Я сегодня весь день сидел в конторе за учетными книгами и совершенно окостенел.
Он выбрал чурбак, покачал его на руке, будто взвешивая, ласкающим движением провел пальцами по коре. Определяет направление сучков, догадалась я. Видимо, в колке дров, как и в любом другом деле, даже самом бесхитростном, есть свои секреты.
Корнелиус установил чурбак, широко расставил ноги, удобно взялся за топор, высоко вскинул руки над головой и легко, играючи ударил по торцу. Раздался звонкий, сочный щелчок. Чурбак распался на две половины.
– Парень, помогай! – не оборачиваясь, Корнелиус велел Ланзо. – Складывай в поленницу.
Он перекинул топор из одной руки в другую; я невольно засмотрелась.
Каждое движение этого мужчины отличалось сильной, точной грацией, свойственной человеку с правильно развитыми мышцами.
Корнелиус потянулся за вторым чурбаком, край безрукавки выскочил из брюк, и я успела увидеть, как бугрятся мускулы на его животе, и дорожка темных волос убегает за пояс.
Мои щеки запылали так, как будто к ним поднесли факел; я поспешила в дом.
Взялась готовить обед, но пока чистила картошку и нарезала лук, прислушивалась к звукам топора по дереву, треску и щелчкам поленьев, и низкому мужскому голосу, который что-то неторопливо говорил Ланзо. Один раз мальчик засмеялся в ответ, и это удивило меня ничуть не меньше, чем тот факт, что самый богатый человек Крипвуда в этот момент колет у меня во дворе дрова. Колет со сноровкой человека, хорошо умеющего обращаться с топором. Однако почему он сразу не заготовил дров у себя на лесопилке? У него для этого наверняка есть всякие агрегаты. И правда захотел размяться?
Стук прекратился; на крыльце зазвучали тяжелые шаги, хлопнула дверь, в дом вошли Корнелиус и Ланзо.
– Готово, – сказал Корнелиус, огляделся и сокрушенно поцокал языком. Его цоканье мне не понравилось, но я лишь кротко сказала:
– Скоро будет готов суп. Пообедаете со мной?
– Мне бы сполоснуться сначала. Есть горячая вода?
– Есть, – я сняла чайник с плиты и наполнила таз. Корнелиус подошел и встал рядом. От него приятно пахло смолой, осенью и свежим мужским потом. Безрукавка промокла, подтяжки спущены с плеч и болтаются у пояса, волосы растрепаны, на подбородке вечерняя щетина, от физической работы шрам на щеке покраснел.
Нимало не смущаясь он стянул безрукавку, наклонился над тазом и принялся ополаскиваться.
Я торопливо отошла к столу, чтобы расставить тарелки, но меня так и подмывало обернуться. Я всей кожей чувствовала присутствие за спиной жилистого, энергичного мужчины – вот он набирает воду в ладони, фыркает, крякает, движется...
– Ланзо, возьми ложки в ящике, – попросила я беззаботным тоном, но в моем голосе послышалась хрипотца.
Подошла к печке, чтобы помешать суп. В этот момент Роберваль выпрямился и потянулся к крючку на стене, где висело полотенце. При этом он почти коснулся рукой моей головы, и оказался совсем близко. Не успев отвернуться, я как завороженная смотрела, как бегут тонкие струйки воды по его шее, собираются каплями на темных завитках на груди.
Несмотря на худобу, сложен он был замечательно. Плечи широкие, грудь хорошо развита, и силы он, видать, немалой – мускулы на руках тугие, как пружины. Все это я успела охватить взглядом, а сердце у меня так и билось, и в голове сделалось жарко от постыдного волнения.
* * *
Роберваль взял полотенце и как-то очень уж пристально глянул на меня; вытер лицо и шею, принялся одеваться.
– Идите к столу, – велела я строго.
Мы сели; я разлила суп. Ланзо быстро орудовал ложкой, а вот Роберваль, отведав моей стряпни, недоуменно моргнул и задумчиво посмотрел в тарелку.
– Все-таки пересолила, – признала я свою неудачу. – Простите, я неопытная хозяйка. Готовить не умею. Берите хлеб и масло.
– Суп очень наваристый, – галантно сообщил Роберваль, однако потянулся к хлебнице и взялся за нож.
Мы молча пили чай. Светильник ярко освещал стол, в углах комнаты было темно. По крыше стучал дождь, на пустыре посвистывал ветер, снаружи у крыльца звонко капало. В печке жарко потрескивали поленья, окна густо запотели.
– Хорошо как, – сказал Ланзо и зажмурился от удовольствия, посыпая кусок хлеба с маслом сахаром. Роберваль прищурился. Обыкновенно сумрачное лицо его сейчас было задумчивым и спокойным.
И хотя мое сердце отчего-то билось глухо и быстро, душу тоже охватило давно забытое чувство покоя. Казалось, так бы и сидела в тишине, под желтым светом лампы, наслаждаясь сухим теплом от печки, от которого хочется тянуться и мурлыкать, как кошка… И главное: я не одна. Что мне теперь страшный лес и потусторонний скрип половиц!
– Как ваши руки? Заживают? – вежливо спросил Роберваль.
– Да, понемногу.
– Помочь вам сменить повязки?
– Спасибо, не стоит.
Кажется, я опять покраснела; уши, щеки и лоб так и пылали. К счастью, Роберваль не стал настаивать и сменил тему.
– Чем вы сегодня занимались в школе?
– Готовились к осенней ярмарке, – улыбнулась я. – Ада рассказала про испорченное платье Регины.
– Прыткие девчонки, – усмехнулся он. – Дай им волю – такого бы натворили. Госпожа Брин была недовольна.
– Где вы взяли вашу гувернантку? В агентстве?
– Мне ее рекомендовала госпожа Денгард, моя столичная... знакомая. Алисия очень старается. В целом я ей доволен. Регине нужно, чтобы рядом была женщина. Возможно, потом надобность в гувернантке отпадет.
– Да, девочек воспитывать непросто, – за неимением других реплик я сказала банальность, и мой голос прозвучал довольно кисло.
– Когда в этом году проводят ярмарку? – поинтересовался Корнелиус.
– Директор говорит, через неделю после этой вашей Дикой ночи. Насколько поняла, Дикая ночь приходится на первое осеннее новолуние?
– Да, – Роберваль нахмурился.
– Мне рассказали немало странного об этом... событии. Сложно поверить, что по улицам бродят призраки и чудовища. А вы что об этом думаете?
Он положил руки на стол и сплел пальцы.
– Дикой ночью тут называют ночь первого новолуния весной, летом, осенью и зимой, – начал он неторопливо. – Горожане вешают новые обереги, крепко запирают двери. Когда я жил здесь мальчишкой, мы с друзьями частенько выбирались на улицы и бродили до утра. Ничего особенного не видели.
– А что особенного видели остальные?
– Иногда утром находят следы шалостей – наверняка таких же шалопаев, какими мы были в детстве. Там повозку перевернут, тут ручки дверей соседних домов свяжут веревкой, где-то разобьют окно, где-то лошадей выпустят из стойла. Но иногда – редко – бывают неприятности. Горят дома. Пропадают люди и возвращаются через несколько дней без памяти. Болтают и о призраках, и о чудовищах. Да, иногда в Дикую ночь и правда случаются вещи, которые сложно объяснить.
– Вы не пытались узнать больше?
– Вести следствие? Зачем? У меня и без этого дел полно. В городе есть полицейский, офицер Брасс, пусть он отрабатывает жалованье, – ответил он сухо, и я поняла, что больше говорить на эту тему он по какой-то причине не желает.
Ланзо смел со стола хлебные и сахарные крошки в горсть, высыпал их одним махом в рот, облизнулся, виновато глянул на меня и довольно вздохнул. Корнелиус глянул на часы.
– Однако мне пора, Эрика.
Он встал и с шумом отодвинул стул; меня кольнуло разочарование.
– На улице дождь, а вы без автомобиля. Надо было вам уехать раньше.
– Не страшно, не растаю. Ланзо?
Ланзо молчал, потупив глаза, и не выходил из-за стола.
– Госпожа Верден, можно, я у вас нынче останусь? – сказал он едва слышно и мучительно покраснел. – Папка сегодня выпивши. Он и завтра пить будет... пока спит, ничего, а когда встает, тогда… тогда плохо.
– Конечно, оставайся! – я бросила быстрый взгляд на Корнелиуса. Мне хотелось попросить у него совета, что делать. И он понял меня.
– Да, так будет лучше, – сказал он негромко. – Лукаш любит распускать руки, когда нетрезв. Завтра постараюсь поговорить с ним.
– Спасибо... Корнелиус.
– Вам спасибо за приятный вечер. Кстати, на днях едем на экскурсию на лесопилку. С директором уже договорился. Оденьтесь удобно и тепло.
– Большое вам спасибо!
– Четыре, – сказал он.
– Что – четыре? – не поняла я.
– Говорите «спасибо» в четвертый раз за вечер. Приятное разнообразие после гордо поджатых губ и гневного взгляда.
В его глазах мелькнули озорные искры.
Корнелиус надел картуз, вежливо коснулся козырька и ушел.
Когда он спускался с крыльца, раскуривая на ходу трубку, из-под навеса злобно хрюкнул Велли, но, к счастью, кидаться на гостя не стал.
Какое-то время я смотрела, как, удаляясь, вспыхивал в темноте огонек.
Потом закрыла дверь и ободряюще улыбнулась Ланзо.
– Что ж, давай подумаем, как разместиться на ночь.
– Вот эти два стула сдвину, сверху старое одеяло, и лягу, – моментально сообразил Ланзо. – Будет здорово.
– Учти, ночью выходят прогуляться мыши.
– Люблю мышей, они умные, – простодушно признался Ланзо.
Я подошла к окну и глянула на городские огни. Далеко Робервалю идти до дома... там его ждут дочь… и Алисия. А в столице у него подруга – госпожа Вильгельмина Денгард.
Интересно, что он будет делать, когда доберется до дома? Играть с дочерью? Помогать ей с уроками? Сидеть у камина с гувернанткой и вести с ней приятные беседы? Писать письма Вильгельмине?
