Текст книги "Романы. Рассказы"
Автор книги: Варткес Тевекелян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 56 страниц)
Василию пришлось задержаться в Гамбурге еще на несколько дней. Он дал указание Бремеру реализовать часть товара на месте по ценам черного рынка, а остальную часть, на которую имелись квитанции об оплате пошлины, отправить в Берлин.
– Вы можете превратить марки, вырученные за кофе и сигареты, в доллары? – спросил Василий бывшего моряка.
– Разумеется!
– Тогда действуйте – и доллары привезите мне в Берлин. За труды будете получать вознаграждение из расчета три процента от выручки.
Предварительные подсчеты показали, что, за вычетом всех расходов и стоимости кофе и сигарет, можно заработать кругленькую сумму около тридцати тысяч долларов. Таким образом, на долю каждого компаньона приходилось по пятнадцать тысяч долларов.
Василий был уверен, что Джо останется доволен.
Глава XVНа обратном пути в Берлин, в узком коридоре спального вагона, Василий увидел человека в форме оберштурмбаннфюрера. Это был типичный ариец – высоченный блондин с развитой грудной клеткой, с резкими чертами лица, глубоко посаженными серыми глазами. Он курил у окна, загораживая своей массивной фигурой весь проход. Василий попросил разрешения пройти, тот посторонился, посмотрел на пассажира из соседнего купе, глаза их встретились. Почему-то Василию захотелось познакомиться с этим человеком. Он остановился рядом с оберштурмбаннфюрером и так же, как он, стал смотреть в окно.
– Отличная погода для ранней весны, не правда ли? – спросил Василий через некоторое время.
– Да, погода стоит замечательная, – согласился немец.
Они поговорили о каких-то пустяках. Василий как бы невзначай, между прочим, сообщил оберштурмбаннфюреру, что он американец и представляет в Германии крупнейшую нефтяную компанию, но его специальность – торговля кофе.
– О, кофе великолепный напиток! К сожалению, настоящий кофе давно исчез, – посетовал немец и, в свою очередь, отрекомендовался: – Отто Лемке.
Он рассказал, что вступил в партию национал-социалистов еще в 1928 году в Мюнхене, когда фюрер только-только собирал вокруг себя единомышленников.
– Единственный народ на земном шаре, заслуживающий уважения, кроме нас, немцев, – это американцы! – разглагольствовал Лемке. – Американцы, как и мы, люди дела, – не то что изнеженные, вымирающие французы, одряхлевшие англичане и славянские племена вроде чехов, югославов, поляков и другой мелочи!..
Позднее Василий пригласил оберштурмбаннфюрера пообедать вместе в вагоне-ресторане, сказав, что у него есть несколько бутылок отличного виски.
Отто Лемке не заставил себя долго уговаривать, и они пошли в вагон-ресторан. Лиза, сославшись на нездоровье, осталась в купе.
В вагоне-ресторане народу было мало. Отто Лемке заявил, что терпеть не может спиртных напитков, разбавленных водой, глушил чистое виски и, порядком захмелев, болтал без умолку.
Под большим секретом он сообщил Василию, что служит в охране имперской канцелярии и имеет доступ к высшим кругам партии.
– Наши партийные вожди доверяют мне самые большие секреты, а Рудольф Гесс души не чает во мне… Для этого у него есть все основания. Я всегда был верен фюреру, даже в ночь больших ножей… Американцы – наши друзья, и мне незачем скрывать от вас все это!
К концу обеда они так сдружились, что оберштурмбаннфюрер Отто Лемке говорил Василию «ты» и покровительственно похлопывал его по плечу.
Утром, подъезжая к Берлину, Василий подарил ему пачку кофе, бутылку виски и дал свой служебный телефон, сказав, что всегда будет рад встретиться со своим другом Отто Лемке.
Дома Василий и Лиза обнаружили, что у них побывали некие посторонние лица и покопались в вещах, хотя все было аккуратнейшим образом положено на место. Это обстоятельство немного встревожило Василия, несмотря на то что он прекрасно знал, что в фашистской Германии подозревают всякого, тем более будут подозревать его, иностранца.
Негласный обыск в доме послужил Василию предупреждением, а то в последнее время он вел себя излишне самоуверенно, забывая, что малейший неосторожный шаг может привести к катастрофе.
Еще с юношеских лет Василий проявлял большие способности к языкам. Почти самоучкой овладел он французским, позже изучал английский и научился довольно бегло говорить. Хуже обстояло с немецким, – этот язык Василий знал слабо и взялся за него вплотную только после того, как «отец» сказал, что, возможно, придется ехать в Германию. Живя в Берлине, Василий быстро освоил разговорную речь, но грамматику знал слабо. Он решил пригласить учительницу, настоящую немку, и сказал об этом юрисконсульту Глаубергу. Тот с готовностью согласился подыскать квалифицированную учительницу.
После этого разговора прошло порядочно времени, Василий не возвращался к нему, не вспоминал о разговоре и Глауберг.
В вечерней газете Василий поместил объявление о том, что требуется сторож-садовник. В контору стали приходить садовники с солидными рекомендациями, некоторые даже предъявляли дипломы об окончании специальных училищ по садоводству и декоративному растениеводству. Василий записывал адреса претендентов, обещал известить их о своем решении, поджидая садовника, рекомендованного Вебером. Наконец тот явился. Это был немногословный, крепкий старичок, по фамилии Мюллер. На вопросы Василия он отвечал коротко и, в отличие от многих других претендентов на должность садовника, заискивавших перед богатым американцем, держался весьма независимо.
– Если вам нужен настоящий садовник, то лучше меня не найдете во всем Берлине! – сказал он. – Я окончил специальное училище по садоводству и декоративному растениеводству, имею диплом. По своей специальности работаю более тридцати пяти лет. Вывел новые сорта тюльпанов и роз. В данное время работаю у генерала Вахтмахера и согласен перейти к вам только потому, что вы предоставляете жилье.
– Вы что же, собираетесь переехать ко мне в сторожку со всем семейством? – спросил Василий.
– Нет, зачем же. Я буду жить у вас с женой, – она мне помогает в работе. Дети мои останутся в старой квартире.
Договорились об условиях. Мюллер сказал, что переедет в Потсдам дня через три.
Видимо побоявшись, что шеф прибегнет к такому же способу найма учительницы, юрисконсульт представил патрону миловидную даму – беленькую, пухленькую, голубоглазую, лет тридцати восьми. Ее звали Катрин Хигель. Держалась она скромно, но с достоинством. Сообщила, что работает в школе – преподает немецкий язык в старших классах. Была замужем, сейчас живет со своей престарелой матерью. Договорились, что фрау Хигель будет заниматься с мистером Кочеком три раза в неделю, по два часа, в его служебном кабинете после работы.
Василий давно искал удобный предлог для встречи с Вебером. Звонить ему домой или на работу не хотелось. И вдруг сам Вебер позвонил ему в контору и сказал, что хотел бы повидаться с ним.
– Пожалуйста! – ответил Василий. – Для старых друзей мои двери всегда открыты. Приезжайте когда хотите.
– Если не возражаете, я зайду к вам сейчас на несколько минут, – сказал Вебер.
Почему он так неосторожен? Позвонил по служебному телефону, отважился появиться среди белого дня? Василию стало как-то беспокойно после этого звонка.
Не прошло и получаса, как явился Вебер. Опустившись в кресло, вытер платком вспотевший лоб, сказал, что сегодня душно, как в июле, потом спросил:
– Никто не может подслушать наш разговор?
– Я часто проверяю кабинет, нет ли где аппарата подслушивания. Но такая возможность не исключена, – тихо ответил Василий.
– Как же быть? Мне нужно поговорить с вами.
– Если у вас есть время, пойдемте в парк. В это время там, кроме старух и детишек, никого не бывает, – предложил Василий.
Несколько минут они посидели, поболтали, потом Вебер поднялся с кресла. Василий предложил проводить друга. Они вместе вышли на улицу и направились по Шарлоттенбургскому шоссе к знаменитому «Функтуруму». Там, в отдаленном и пустынном уголке парка, сели на скамейку.
– После вашего отъезда меня еще раз вызвали в гестапо, – сказал Вебер, – и предложили сообщить о вас все, что я знаю и о чем мы разговаривали с вами в последнюю нашу встречу. Я повторил, что вы типичный бизнесмен, что все ваши помыслы сосредоточены только на одном: как бы нажить побольше денег. Поинтересовались вашим отношением к режиму. Я ответил, что у нас не было разговора на эту тему, но мне кажется, что вы, как и большинство янки, человек ограниченный и вряд ли интересуетесь политикой. Кажется, я убедил их в этом, но все же они решили установить за вами слежку. Один из них высказал мысль, что следовало бы завербовать одного из ваших служащих. Будьте осторожны, они не оставят вас в покое!
– Благодарю за предупреждение. Они уже копались в наших вещах… Пусть следят сколько им угодно, я их не боюсь. – Василию хотелось внушить своему собеседнику уверенность.
– Смотрите, с гестапо шутки плохие! – ответил Вебер. – Теперь – о другом: мы решили не сливаться со второй подпольной группой. Не потому, что преследуем разные цели, – нет, сейчас у всех нас цель одна: бороться с фашизмом. Но такое объединение может быть опасным. Нам неизвестно, насколько хорошо они законспирированы. Мне кажется, что будет целесообразно, если вы познакомитесь с руководителем той группы и, если сочтете нужным, лично будете поддерживать с ним связь.
– Кто же он, этот таинственный руководитель, и как я смогу связаться с ним, если захочу? – поинтересовался Василий.
– Зовут его Герман, фамилию я не знаю. Он работает в трамвайном депо мастером по ремонту. Насколько мне известно, в прошлом был коммунистом. Встретиться с ним вы можете на одной из конспиративных квартир, которыми мы располагаем. Назначьте время, и я приведу Германа.
– Вы говорили ему обо мне, и изъявил ли он желание встретиться со мной?
– Говорил, не называя вашей фамилии. Сказал, что есть такой человек, и только. Он сам попросил меня свести его с вами.
– Ну что же, давайте устроим встречу. На следующей неделе в понедельник, часам к девяти вечера, – устроит?
– Вполне.
– Скажите адрес. – Василию очень хотелось связаться с подпольной группой, в которой действовали коммунисты и социал-демократы. Вебер назвал адрес, Василий повторил его про себя, запоминая.
– У вас все? – спросил он.
– Нет, не все. – Вебер посмотрел по сторонам и, убедившись, что поблизости нет никого, сказал: – Один из членов нашей группы говорил мне, что в генеральном штабе работает некий инженер-майор… У него тяжело больна единственная дочь. Он истратился на врачей, на лекарства и сейчас остро нуждается в деньгах. К тому же он вообще недолюбливает нацистов, и, по мнению нашего товарища, можно попытаться подкупить его. Как вы думаете, стоит ли нам сделать это? Майор, хотя и занимает скромную должность в генеральном штабе, имеет доступ к важным делам…
– Не зная всех обстоятельств, мне трудно что-либо сказать. Ясно одно: иметь своего человека в таком учреждении, как генеральный штаб, крайне важно, и поэтому стоит рискнуть, соблюдая величайшую осторожность. Очень прошу поставить меня в известность о результатах ваших переговоров с этим майором.
– Ну разумеется!.. И еще один вопрос: учитывая, что мы с вами не можем часто встречаться, я подумал – не стоит ли нам стать членом Берлинского теннисного клуба, где состою и я. Там мы могли бы вместе играть, незаметно поговорить или хотя бы назначить свидание.
– Хорошо, я наведу справки через своих «соотечественников»-американцев и при их помощи вступлю в теннисный клуб. А если не удастся стать членом клуба, постараюсь добыть разрешение на постоянную игру.
– Вообще-то нам не мешало бы иметь связного, – сказал Вебер. – По-моему, Мюллер, ваш садовник, вполне подходит для этой цели.
– Может быть. Дайте мне время познакомиться с ним поближе. Скажите, Вебер, как у вас в организации с деньгами, не нужно ли помочь?
– Как вам сказать? – Вебер смущенно замялся. – У нас больших расходов нет… К тому же все члены нашей группы работают и живут более или менее сносно. Среди нас есть даже один владелец трикотажной фабрики. Он зарабатывает приличные деньги поставкой подшлемников для солдат фюрера…
– В таком случае выслушайте меня. Кроме того, что я являюсь представителем нефтяной компании, я еще торгую дефицитными товарами – кофе и сигаретами. Это приносит мне немалые дополнительные доходы, и я без труда могу помочь вам деньгами. Вы платите за конспиративные квартиры, собираетесь печатать листовки, вступить в переговоры с майором – да мало ли что еще! Все это требует денег! У меня в бумажнике около трех тысяч марок, я их дам вам сейчас, а при следующей встрече принесу еще. – Василий достал деньги и положил их на скамейку между собой и Вебером. Тот взял их и быстро спрятал в карман.
Они расстались у выхода из парка. Василий в такси, Вебер в трамвае вернулись в город.
Василий сказал Веберу правду: дела у него шли хорошо. В Гамбургский порт прибывали один за другим танкеры с нефтью, пароходы с оружием, авиационными моторами, цинком, оловом и другими остродефицитными материалами. Многие из них привозили товар и для мистера Кочека. Большую часть кофе и сигарет Карл Бремер реализовал на месте, меньшую часть отправлял в Берлин. Бремер уже два раза приезжал к Василию и привозил выручку в долларах, получая три процента комиссионных. В свою очередь, Василий отправлял Джо Ковачичу в Париж его долю. В ответ вице-консул присылал Василию благодарственные письма.
Для того чтобы обратить внимание властей на свои побочные занятия, Василию пришлось арендовать небольшой склад в самом Берлине и перевезти туда полученные из Гамбурга товары, завести клиентуру, сбывать кофе и сигареты. Понятно, что в Берлин поступал товар, прошедший таможню и снабженный квитанциями об уплате полагающихся пошлин.
Лето было в разгаре, город задыхался от бензинной гари и духоты. Зато в потсдамском особняке – благодать: чистый воздух, прохлада. Мюллер и в самом деле оказался прекрасным садовником. Вскоре господин Кочек стал обладателем превосходного сада и цветника. Старый садовник каждое утро присылал Лизе букеты свежих роз.
Как-то вечером Василию позвонил О’Кейли и попросил его утром заехать в консульство. «Хочу передать вам кое-какие поручения от вашего патрона и сообщить некоторые новости», – сказал генеральный консул.
Утром, не заезжая в контору, Василий отправился прямо в американское консульство.
О’Кейли принял его с подчеркнутой приветливостью, поинтересовался, как идут дела, и только после этого протянул Василию запечатанный конверт, сказав, что письмо получено через дипломатическую почту.
Василий хотел было спрятать конверт в карман, чтобы прочитать письмо позже, но О’Кейли вежливо остановил его:
– Я прошу вас прочитать письмо здесь и вернуть его мне. Извините, но существует такой порядок: бумаги, полученные через дипломатическую почту, выносить из консульства не полагается.
Письмо было от Адамса. Он уведомлял Василия, что его предположения относительно возможного военного столкновения между Италией и Абиссинией подтверждаются полностью. Великие державы, по-видимому, займут позицию невмешательства. В американском сенате подготовлен проект постановления, воспрещающего подданным Соединенных Штатов продавать вооружение и стратегическое сырье воюющим странам. Шеф предлагал своему представителю выехать в Женеву с таким расчетом, чтобы прибыть туда не позже десятого августа, остановиться в отеле «Савой». Там его разыщет представитель итальянской нефтяной компании, синьор Мачарелли, с которым необходимо договориться и уточнить все детали поставки нефтепродуктов итальянской компании. «Мы не намерены вмешиваться в политику, – писал мистер Адамс, – наше дело коммерция – ею мы и будем заниматься». В заключение он предостерегал: «Надеюсь, вы понимаете, мистер Кочек, что все это должно храниться в строгом секрете и о результатах ваших переговоров с синьором Мачарелли и о дальнейших ваших действиях никто не должен знать».
Записав в своем блокноте дату поездки в Женеву, название отеля и фамилию итальянца, с которым ему предстояла встреча, Василий вернул письмо О’Кейли и, поймав на себе его вопросительный взгляд, сказал:
– Мистер Адамс предлагает мне поехать в Женеву, встретиться там с представителем итальянской нефтяной компании и уладить с ним некоторые деловые вопросы. Надеюсь, моя поездка не встретит препятствий?
– Какие могут быть препятствия? Я сегодня же позвоню швейцарскому консулу и попрошу его выдать вам постоянную визу. Вы можете оставить свой паспорт у меня, мы сами позаботимся обо всем!
Василий сказал, что он, пожалуй, возьмет с собой в Швейцарию жену и, если мистер О’Кейли не будет возражать, принесет оба паспорта на следующий день.
– Пожалуйста, как вам угодно! – согласился тот и, немного помедлив, добавил: – Вами интересовался секретарь нашего посольства, мистер Петерсон. Больше того, он просил привезти вас к нему. Если вы не очень заняты, мы могли бы поехать к нему хоть сейчас!..
– Что ж, я рад, – с готовностью согласился Василий.
Ему было известно, что Петерсон хотя и числился только секретарем американского посольства в Берлине, но, как очень состоятельный человек, пользовался немалым влиянием в политических кругах Вашингтона. В отличие от других американских дипломатов, Петерсон один занимал трехэтажный особняк, держал множество прислуги, устраивал многолюдные приемы. За руль машины сел О’Кейли, Василий устроился рядом, и они долго кружили среди новостроек, пока не доехали до Шарлоттенбурга, где жил Петерсон.
Высокий, поджарый, тридцатипятилетний мужчина, он скорее напоминал спортсмена, чем дипломата. Оказался он веселым, словоохотливым человеком и радушным хозяином. Повел гостей в домашний бар, наполнил бокалы «для начала» итальянским вермутом, предложил крошечные сандвичи с паштетом и черной икрой и хрустящие пирожки с мясом. Выпили, закусили. Когда Петерсон заговорил о делах, от его веселости не осталось следа, он стал воплощением деловитости, приветливое лицо его стало жестким.
– Мистер Кочек, я слышал о вас много хорошего. И то, что мой друг, мистер Адамс-младший, дает вам деликатные поручения, говорит о многом, – в частности о том, что вы человек верный и вам можно доверять. Мне хотелось просить вас, чтобы вы ни с кем не делились планами вашей компании снабжать Италию горючим и в дальнейшем, может быть даже обходя закон о нейтралитете. Вы представляете, какой разразится скандал, если это станет достоянием газетчиков и какой ущерб понесет ваша компания?.. Еще одно, дорогой мистер Кочек, – мы живем с вами в мире, где все может случиться: сегодняшний ваш друг и союзник завтра может стать вашим врагом номер один. Учитывая такую возможность, необходимо проявлять мудрую предусмотрительность. Живя здесь, поставляя немцам авиабензин и смазочные масла, которых нет в Германии, вы, разумеется, догадываетесь, что нацисты поспешно вооружаются… Нам, американцам, небезынтересно знать об этом поподробнее. Вот я и хотел вас спросить: не согласитесь ли вы сотрудничать с нашим авиационным атташе? Вы, представитель компании, поставляющей бензин для «Люфтваффе», легко можете найти предлог, чтобы побывать на военных аэродромах, установить дружественные отношения с военными летчиками. Больше того, если вы пожелаете, мы можем представить вас шефу «Люфтваффе», господину Герингу… Что вы скажете на это?
Василий застыл в кресле с бокалом вермута в руке. Конечно, ему было бы очень интересно узнать побольше о немецкой авиации, познакомиться и с самим всемогущим Герингом, открыть тем самым себе широкие перспективы для успешной деятельности. Но, с другой стороны, вряд ли имело смысл раньше времени подвергать себя такой опасности и ради журавля в небе упускать из рук синицу.
– Я вам очень благодарен за доверие! Готов помочь лично вам и нашим соотечественникам всем, чем только смогу… Но для той роли, которую вы мне предлагаете, я совершенно непригоден, – твердо ответил Василий.
– Не бойтесь, вам не грозит никакая опасность! – улыбаясь, сказал секретарь посольства. – А в случае чего всегда, при любых обстоятельствах мы сумеем вас защитить!
– Нет, я на это не пойду. Сообщать вам через мистера О’Кейли, если узнаю что-либо интересное, – это я готов делать. Но специально заниматься добыванием сведений не могу и не хочу!
– Ну что же, очень жаль! Насиловать чью бы то ни было волю не в моих правилах. Буду рад, если вы сообщите нам интересные новости, – сказал Петерсон и, пожимая руку Василию, дал понять, что разговор окончен.
– Скажите, мистер О’Кейли, вы знали, зачем меня пригласил секретарь посольства? – спросил Василий, когда они ехали обратно.
– Точно не знал, но догадывался.
– И как вы думаете, я правильно поступил?
– Пожалуй, да. Какой смысл вам, преуспевающему бизнесмену, связывать себя с разведкой? Потом от них не избавишься… Но все же каждый из нас обязан выполнять свой патриотический долг, и, если у вас появятся интересные сведения о немецкой авиации, сообщите мне, – дружески сказал О’Кейли.
К удивлению Василия, в приемной конторы его ждал оберштурмбаннфюрер, с которым он ехал из Гамбурга.
– О, господин Лемке! Какими судьбами? – Василий приветствовал его, как старого знакомого.
– Я пришел поблагодарить вас от своего имени и по поручению моей жены. Последние две недели мы с Элизабет наслаждались натуральным кофе! – сказал Лемке, садясь по приглашению Василия в кресло.
– Очень рад, что сумел доставить вам и вашей жене маленькое удовольствие. Готов служить вам и в дальнейшем чем только смогу! – Василий рассыпался в любезностях перед эсэсовцем, напряженно стараясь разгадать цель, ради которой тот пожаловал в его контору.
– Вы меня весьма обяжете… – Лемке ерзал в кресле, видимо желая что-то сказать, но не решаясь. – У меня к вам небольшая просьба… Но если она вас затруднит, скажите прямо, я не обижусь… У нас с женой есть небольшие сбережения, и нам хотелось бы поместить их в каком-нибудь надежном американском банке. Вы не могли бы оказать нам в этом содействие?
– Разумеется, могу! Но почему именно в американском банке, а не в Швейцарии? Эта страна давно зарекомендовала себя как надежная хранительница денег не только частных лиц, но и целых государств!
– Разве в Швейцарии лучше?
– Без сомнения. Она не участвовала и не будет участвовать ни в каких войнах. Больше того, в случае войны враждующие страны будут кровно заинтересованы сохранить нейтралитет Швейцарии, чтобы иметь возможность действовать через нее. Таким образом, деньги ваши уцелеют при всех возможных международных конфликтах.
– Швейцария так Швейцария… Пожалуй, я соглашусь и на нее, при условии, что вы поможете мне и там. Вы деловой человек и должны понимать, что об этом разговоре не должна знать ни одна душа, – добавил Лемке.
– Ну, разумеется!.. На днях я как раз собираюсь ехать в Женеву и, если хотите, наведу там справки и по приезде расскажу вам подробно, как можно положить деньги в швейцарский банк, соблюдая секретность. А о какой сумме идет речь? – спросил Василий.
– Я же говорил, что сбережения у нас небольшие, – пожалуй, не больше восьмидесяти тысяч марок… Кроме того, мне хотелось бы сдать в банк на хранение немного драгоценных камней, золотых безделушек – приданое моей жены.
Василий понимал, что и деньги и драгоценности оберштурмбаннфюрер просто-напросто украл при обыске в богатых еврейских домах или вымогал их под угрозой, но спокойно, как ни в чем не бывало посоветовал:
– Лучше, если вы превратите ваши марки в твердую валюту, – скажем, в американские доллары. Вы обезопасите себя от возможной девальвации марки. Драгоценности можно сдать в банк на хранение по акту или, если пожелаете, можно арендовать небольшой сейф… Между прочим, должен вам заметить, дорогой герр Лемке, что сумма ваших сбережений далеко не соответствует вашему высокому званию. Вы – почти генерал СС, а денег всего восемьдесят тысяч марок. По официальному курсу это составит менее восьми тысяч долларов!..
– Что поделаешь, больше не сумел скопить, – вздохнул Лемке.
– Ничего, при большом желании да при вашем высоком звании всегда можно заработать хорошие деньги!..
– Как это?
– Об этом поговорим после моего возвращения из Швейцарии, – пообещал Василий. – Может быть, я сумею помочь вам кое в чем… В случае надобности вы ведь смогли бы поехать в Женеву на несколько дней?
– Что за вопрос!.. Я, кажется, говорил вам, что пользуюсь у руководства неограниченным доверием и уже несколько раз побывал за границей с ответственными поручениями.
– Надеюсь, не откажете в любезности передать от меня фрау Элизабет немного кофе и принять отличные американские сигареты? – Василий достал из шкафа пачку кофе в изящном пакете, блок сигарет и протянул их оберштурмбаннфюреру.
– Право, не знаю… Мне так неудобно. – Бормоча так, Лемке достал из кармана газету и аккуратно завернул в нее кофе и сигареты. – Большое вам спасибо!.. Надеюсь, в недалеком будущем я тоже сумею оказать вам услугу.
– Дело не в услугах, просто вы приятны мне!.. Приезжайте к нам как-нибудь в гости с женой. У меня есть отличное виски и даже русская водка, – знакомый капитан привез из Одессы.
Лемке поблагодарил и некоторое время молчал, потупившись. Потом сказал:
– Раз мы собираемся подружиться с вами, то хочу сообщить вам кое-что, о чем не мешает вам знать… В гестапо интересовались вами. Туда несколько раз приглашали некоего Ганса Вебера, чиновника министерства иностранных дел, знающего вас еще по Парижу. Он не смог или не захотел дать о вас никаких порочащих сведений – назвал вас типичным американским бизнесменом, интересующимся только наживой. Недавно вызвали туда и вашего юрисконсульта Глауберга с целью завербовать его как осведомителя. Чем кончился у них разговор, пока не знаю. Не говорите ничего такого, чего не хотели бы доверить чужим ушам, и при фрейлейн Лотте, – она давно состоит платным осведомителем в гестапо.
– Спасибо за сообщение!.. Но, честно говоря, мне нечего опасаться. Я делаю деньги, и ничто другое меня действительно не интересует! – ответил Василий, прощаясь с оберштурмбаннфюрером.
В свое время, прежде чем навсегда покинуть Францию, Василий условился с «отцом» о связи. Писать из Берлина в Чехословакию по прежнему адресу было нельзя: Василий стал американцем и никаких родственников, тем более отца, иметь там уже не мог. Для отправки корреспонденции, если в том появится крайняя необходимость, наметили три адреса: в Париже – фрау Шульц, в Софии – владелец бензиновой колонки некто Стамбулов и в Женеве – пансионат «Глория» мистера Дэвиса.
Решив, что лучшего места для свидания с «отцом», чем Женева, не найти, Василий написал в два адреса – Стамбулову и Дэвису – о том, что предполагает быть в Женеве не позже десятого августа. Остановится он в отеле «Савой» и очень бы хотел встретиться с «отцом» для обсуждения некоторых весьма важных вопросов. Он был убежден, что «отец» непременно явится на свидание.
«Савой», где поселились Василий и Лиза, оказался очень дорогим отелем: в нем останавливались главы правительств и министры иностранных дел многих государств, приезжающие и Женеву для участия в работе Лиги наций. Но сейчас, по случаю перерыва в заседаниях этой международной организации, отель пустовал.
На второй день после приезда, утром в номере Василия раздался телефонный звонок. Портье сообщил, что мистера Кочека желает видеть синьор Мачарелли. Василий попросил портье передать синьору Мачарелли, что будет рад видеть его у себя в номере. Через несколько минут в номер вошел пожилой мужчина с солидным брюшком, большим горбатым носом. Круглые очки в роговой оправе с толстыми стеклами надежно прятали его бегающие глаза.
Отрекомендовавшись на сносном английском языке представителем итальянской нефтяной компании, синьор Мачарелли протянул Василию пухлую руку.
– Нужно полагать, что вы были предупреждены о моем визите, не так ли?
– Разумеется! – ответил Василий.
От предложения выпить что-либо синьор Мачарелли отказался, и они сразу перешли к деловым вопросам.
– Наши бензохранилища в Гамбурге, из которых вы могли бы без помех выкачивать бензин в свои танкеры, будут готовы к концу года, в лучшем случае – в середине ноября, – сказал Василий. – Учитывая это, я предлагаю вам следующий способ получения горючего: наши танкеры с горючим причалят к коммерческой пристани Гамбурга по договоренности с портовыми властями. Ваши станут рядом и по ночам, чтобы не привлекать внимания любопытных, будут перекачивать бензин. Разумеется, можно было бы сделать то же самое в открытом море – подальше от территориальных вод Германии, – но вы понимаете, что это опасно, особенно в штормовую погоду…
– Такой способ перекачки бензина нас не устраивает, – сказал синьор Мачарелли.
– Что же вы предлагаете? – Василий был несколько озадачен этим заявлением итальянца в самом начале переговоров.
– По прибытии ваших танкеров в Гамбург переадресуйте их в один из итальянских портов, которые мы укажем! – ответил тот.
– А это, к сожалению, не устраивает нас! – довольно резко сказал Василий. – Вы хотите причинить нашей компании немало неприятностей, афишируя, что мы продолжаем поставлять Италии горючее даже тогда, когда начнется военный конфликт между вашей страной и Абиссинией и сенат Соединенных Штатов примет закон о нейтралитете и невмешательстве?.. Нет, это невозможно!
– Ну, кто может знать об этом? Перепишите судовые документы. Можно поменять даже флаг, под которым ваши танкеры прибудут в Гамбург, и делу конец, – настаивал Мачарелли.
– Танкер не куриное яйцо, – его не перекрасишь и в карман не спрячешь. Нет, наша компания на это не пойдет. Мы согласны поставлять вам бензин и смазочные масла даже во время военного конфликта, но только франко-порт Гамбург.
– А цены? Как будет с ценами? Вы представляете, во что обойдется нам галлон бензина, если мы будем фрахтовать танкеры и перекачивать в них бензин? Какую примерно скидку вы могли бы нам предложить?
– Никакой. Вести с вами какие бы то ни было переговоры о ценах я не могу. Не имею на это полномочий. Неофициально могу вам сообщить, что компания не только не собирается терпеть убытки на незаконной поставке вам горючего, но предполагает заработать на этом. Иначе какой смысл нам рисковать? У нас покупатели найдутся, а вот самолеты дуче не поднимутся в воздух без бензина, а танки не пойдут по просторам Африки. Победа над Абиссинией сулит вам множество выгод, и, если вы хотите их иметь, придется пойти на маленькие жертвы и платить за наш бензин настоящую цену. – Василий говорил все это с тяжелым сердцем: никогда еще, пожалуй, роль торгаша не была ему так противна, – зашибать деньги на войне!..
– В таком случае я должен связаться с Римом и посоветоваться с директорами компании! – сказал Мачарелли.
