Текст книги "Романы. Рассказы"
Автор книги: Варткес Тевекелян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 56 страниц)
– Вполне! – ответили в один голос молодые люди.
Можете начать работу хоть сегодня.
Рекламная установка для кинотеатра была готова в назначенный срок. Спустившись в мастерскую, Василий не поверил своим глазам, увидев панораму восточного города, утопающего в розоватом свете луны. Неожиданными и чем-то даже трогательными выглядели на этом фоне фигуры парижан, выполненные Клодом Гомье в несколько шаржированной, гротескной манере. Каждому, кто войдет в кинозал, предоставлялась возможность забыть прозу жизни, окунуться в экзотику Востока, пережить приключения… Рядом стояло готовое оформление витрины мебельного отдела универмага. Перепачканные краской, веселые, оживленные художники нетерпеливо посматривали на Василия.
– По-моему, очень хорошо. Поздравляю вас! – сказал Василий, садясь на табуретку. – Надо отвезти оформление по адресам и приступить к монтажу. Вечером посмотрим, какое впечатление все это произведет на публику.
Василий вернулся к себе.
Последние дни Жубер не появлялся в конторе. Казалось, он совсем перестал интересоваться делами. Его безразличие немного тревожило Василия. Что это – усталость, ревность или неверие в успех?.. Человек долгие годы единолично возглавлял рекламное бюро и под конец, доведя его до катастрофы, опустил руки, а тут вдруг появляется какой-то иностранец и перестраивает всю работу по-своему…
Василий поднял трубку телефона.
– Здравствуйте, Жубер, это я, Кочек. Да нет, ничего не случилось Я так и думал, что вы нездоровы. Надеюсь, ничего серьезного?.. Дела у нас?.. Как вам сказать, в общем идут. Завтра узнаем первые результаты, посмотрим, какое впечатление произведет наша объемная реклама на публику… Заметка в газете? Это было бы чудесно! Если вам не трудно, то, пожалуйста, организуйте… До свидания, желаю скорейшего выздоровления.
Вечером Василий с художниками отправились к кинотеатру.
Еще издали они увидели толпившихся у входа в кино и у ярко освещенной витрины людей. Встав в сторонке, они наблюдали, как постепенно толпа зевак увеличивалась. Появился ажан. Он тоже взглянул на витрину и улыбнулся.
– Это уже успех! – прошептал Доминик.
– Мосье Кочек, – негромко сказал Анри, – мне кажется, это… – Он указал на высокого, стройного человека в модном пальто и без шляпы, который в эту минуту подошел к витрине.
Да, это был Жубер. Несколько минут он стоял, разглядывая витрину, а потом медленно пошел по улице. Василий молча проводил его взглядом.
– Отправимся к универмагу, – сказал он.
У витрины мебельного отдела останавливались лишь некоторые из прохожих, хотя оформление выглядело не хуже, чем в кинотеатре.
– Странно, почему так? Чем объяснить отсутствие у людей интереса к этой нашей работе? – сокрушенно спрашивал Борро.
– Вечером у кинотеатров всегда больше публики. Потом – экзотика. Я думаю, что у этой витрины днем будет больше людей, чем сейчас. Но обратите внимание, мой милый Анри, – редко кто смотрит на эту вашу витрину не улыбнувшись!.. К тому же люди покупают мебель не каждый день, – сказал Василий.
– Может быть, вы правы, мосье, но я ожидал большего успеха!
– Об успехе, друзья, будем говорить тогда, когда у дверей нашей конторы владельцы магазинов и кинотеатров часами будут ждать очереди, чтобы заказать нам оформление! – пошутил Василий. – А сейчас я предлагаю отправиться в ближайший ресторан и отметить наш первый, пока еще скромный успех!
Молодые люди не заставили долго уговаривать себя. Они готовы были сидеть в ресторане хоть до утра, но Василий спешил. Он позвал гарсона, расплатился за ужин и встал.
– Мне ведь ехать за город, – объяснил он.
Молодые люди проводили патрона до стоянки машин.
– Почему вы живете за городом? – спросил Борро.
– Не могу подыскать в Париже подходящую квартиру.
– Хотите, я вам помогу? Я знаю, в нашем квартале сдаются очень удобные квартиры.
– Буду весьма признателен, если, конечно, подойдет цена, – сказал Василий и простился с художниками.
Через два дня, под вечер, Василий зашел к владельцу кинотеатра, в котором шла картина «Багдадский вор», и попросил разрешения снять с витрины свою рекламную установку.
– Снять? Зачем? – с недоумением спросил тот.
– Мосье, вероятно, помнит, что я безвозмездно установил у вас рекламу, чтобы доказать вам ее эффективность. По-моему, цель достигнута, и я не вижу смысла оставлять у вас рекламу.
– Я не позволю вам снять ее! – Владелец кинотеатра был явно раздражен. – Картина будет демонстрироваться еще не меньше недели!..
– Боюсь, что это не в вашей власти. У нас с вами нет договора… Впрочем, если желаете воспользоваться услугами нашей фирмы…
– Сколько хотели бы вы получить?
– Три тысячи франков за рекламное оформление до конца демонстрации фильма «Багдадский вор»!
– Вы с ума сошли?! Позавчера вы просили тысячу двести франков!
– Во всякой торговле спрос порождает предложение. Позавчера мало кто знал о нашем существовании, а сегодня весь Париж желает пользоваться нашими услугами. Вы пошли нам навстречу – разрешили смонтировать оформление на витрине своего кинотеатра. Поэтому фирма готова сделать вам значительную скидку. Две тысячи франков. И ни сантима меньше!
Владелец кинотеатра молча отсчитал две тысячи франков и хмуро спросил:
– Дадите расписку или подпишем соглашение?
– Как вам угодно!
Насчет «всего Парижа» Василий преувеличил. Но слухи об успехах новой рекламной фирмы распространились по городу довольно быстро, заказчиков становилось все больше.
В конторе беспрерывно звонил телефон, заходили представители кинотеатров, магазинов. Всех интересовал один вопрос: нельзя ли заказать объемную рекламу на ту или иную кинокартину, на товар. Среди заказчиков были даже хозяева булочных, галантерейных и рыбных лавок. За несколько дней рекламная фирма «Жубер и компания» заключила двадцать шесть договоров и в кассу поступило в виде авансов более четырех тысяч франков.
Главный художник фирмы Анри Борро поставил вопрос о расширении мастерской. Но Василий не спешил с расширением дела и принимал наиболее интересные, выигрышные заказы. Отказ от ряда других заказов служил своеобразной рекламой фирме. Василий не знал твердо, действительно ли это прочный успех или временный бум, как это часто бывает во Франции, да и не только в ней одной. Настоящий, бесспорный успех пришел после оформления витрины другого кинотеатра, в котором была возобновлена демонстрация известного фильма Рене Клера «Под крышами Парижа».
Художники работали над рекламой этого фильма с таким вкусом, с таким удовольствием, словно оформляли любимый спектакль. Под их руками оживал прекрасный, немного грустный Париж с его старыми узкими улочками, черепичными крышами домов, тесными дворами. И, судя по тому, что по вечерам, когда зажигались огни, парижане совершали настоящее паломничество к кинотеатру, молодым художникам удалось передать суть и настроение этого тонкого и умного фильма.
Одна серьезная газета посвятила работе художников рекламной фирмы «Жубер и компания» довольно большую статью. Отметив достоинства фильма, «подкупающего своей простотой, лиричностью и реалистическим изображением подлинной жизни», автор статьи отмечал, что «нашлись молодые талантливые художники, сгруппировавшиеся вокруг рекламной фирмы «Жубер и компания», сумевшие передать в своем оформлении витрины кинотеатра, где идет этот замечательный фильм, всю прелесть картины. Нужно сказать, что деятельность фирмы «Жубер и компания» вообще заслуживает всякой похвалы. Можно без преувеличения утверждать, что молодая эта фирма сказала новое слово в рекламном деле Франции. Хороший вкус, изобретательность, отличное исполнение дают возможность художникам, работающим в этой фирме, поднять рекламу до высокого уровня мастерства. Пожелаем им новых успехов». Под статьей стоила подпись – Жюль Сарьян.
Лучшего нельзя было и желать. Василий не знал только, появилась статья в результате старания Жубера или это личное мнение одного из парижских журналистов. Теряясь в догадках, он не вытерпел и позвонил компаньону.
– Вы читали статью о нас, Жубер?.. Отличная, не правда ли?.. Большое спасибо вам, после такой статьи на страницах солидной газеты дела наши пойдут в гору и мы сможем расширить мастерскую без большого риска… Как, вы ни при чем?.. Я спрашиваю потому, что вы хотели организовать статью… В таком случае это еще лучше, – значит, мы действительно заслуживаем внимания прессы!.. Очень рад, что вы поправляетесь, – надеюсь скоро увидеть вас в конторе… Вы правы, работы, что называется, непочатый край…
«Бывают чудеса на свете, – думал Василий, – журналист рекламирует работу нашей фирмы без всякой корысти!..»
Днем к нему зашел Борро.
– Я обещал помочь вам подыскать удобную квартиру и, кажется, могу исполнить обещание. На улице Сакре-кёр сдается квартира из трех комнат на четвертом этаже. Хотите посмотреть?
– Конечно.
– Мы могли бы отправиться туда хоть сейчас, если вы свободны.
– Поедем сейчас!
Не успели Василий и Борро перешагнуть через порог парадных дверей большого коммерческого дома, как им преградила путь полная краснощекая женщина лет пятидесяти, в чепчике.
– Ах, это ты, Анри! – сказала она. – Как здоровье твоей матушки?
– Спасибо, тетушка Эжени. Ей немного лучше. С тех пор как я на постоянной работе, она чувствует себя спокойней… А это мой патрон, мосье Кочек. Он хотел бы осмотреть квартиру номер тридцать шесть на четвертом этаже, если, конечно, вы не будете возражать.
– Как я могу возражать? Квартиры для того и существуют, чтобы сдавать их внаем порядочным жильцам. Я только возьму ключи от квартиры…
Поднимаясь по лестнице, тетушка Эжени не замолкала ни на минуту:
– Мосье, в нашем доме живут исключительно порядочные люди. Еще не было случая, чтобы кто-нибудь задерживал плату за квартиру. Никогда никаких недоразумений за восемнадцать лет, что я служу здесь… До этого консьержкой в этом доме была моя мать… Квартира номер тридцать шесть – одна из лучших. Три просторные комнаты с высокими окнами, выходящими на восток, большая кухня, все удобства…
– И центральное отопление, и ванна? – перебил консьержку Василий, хотя и знал, что в парижских домах они редко где имелись.
– О мосье! Если вы давно живете в Париже, то должны знать, что дома с центральным отоплением, а тем более с ванной бывают только в аристократических кварталах и стоят очень дорого! И потом, зачем в Париже центральное отопление? Слава богу, у нас здесь не Северный полюс, где бродят белые медведи. До вас в этой квартире жил богатый вельможа из Алжира – не то бек, не то принц. Он был весьма доволен. У вельможи было одних слуг шесть человек, и он никогда не показывался на улице без телохранителя. Ходили слухи, что у него в Алжире есть гарем со множеством красавиц. Дикость, мосье, ничего не поделаешь!..
Квартира действительно оказалась удобной и прилично обставленной. Но и цена была приличная – шестьсот франков в месяц.
По тому, как расхваливала ее консьержка, Василий понял, что рассчитывать на скидку не приходится, и торговаться не стал.
– Завтра мы приедем с женой, и, если ей квартира тоже понравится, мы снимем ее, – сказал он, закончив осмотр.
Лизе квартира понравилась, особенно камин. Она уже представляла себе, как в ненастную погоду будет сидеть вечерами возле камина с книгой, прислушиваться к веселому потрескиванию горящих поленьев и поджидать Василия.
– Квартира отличная, но цена! – сказала она.
– Париж стоит мессы! – пошутил Василий и сказал тетушке Эжени, что оставляет квартиру за собой.
Возвращаясь в этот вечер домой, Василий и Лиза обсуждали важный вопрос: как им проститься с людьми в маленьком городке, с людьми, которым они были многим обязаны.
– Ты считаешь, что обязательно нужно устроить ужин? – спрашивала Лиза.
– Что значит – обязательно? Можно уехать, ограничившись визитом вежливости, – попрощались и уехали. Но нам нужно, чтобы у этих добрых людей остались хорошие воспоминания о нас. Кто знает, как сложатся наши дела дальше, – не пригодятся ли нам провинциальные друзья?
Ужин заказали в ресторане мосье Дюрана. Приглашены были все знакомые – мэр, кюре, начальник полиции, Ренар, сам Дюран, – на этот раз все с женами.
Мужчины отдали дань хорошим винам, слегка захмелели. Языки развязались, все наперебой старались сказать что-либо приятное Кочеку и его милой жене. Особенно усердствовал Франсуа Ренар.
– Скажите, друзья, разве у меня не особый нюх на людей? Мне достаточно было заговорить с мосье Кочеком, чтобы узнать, что он за человек. Это ведь я уговорил его остановиться в нашем городе. За ваше здоровье, дорогой мосье Кочек! – Толстяк поднялся с бокалом в руке. – Желаю вам всяческих успехов. Надеюсь, что наша дружба не закончится сегодняшним днем. Всегда, при любых обстоятельствах можете рассчитывать на меня и моих друзей.
– Франсуа прав, – взял слово мэр. – Вы, мосье Кочек, всегда можете рассчитывать на нашу поддержку. Наш город хоть и маленький, но люди здесь благородные!..
– Мосье Кочек добрый христианин! – сказал кюре.
Даже мрачноватый, скупой на слова начальник полиции расчувствовался и стал распространяться на тему о том, что лично он всегда относился к иностранцам, живущим во Франции, с определенным подозрением. Что же касается всеми уважаемого мосье Кочека, то он составляет счастливое исключение – он вполне благонадежный человек. Такие люди, как мосье Кочек, глупостей не делают и политикой не занимаются! В заключение он сказал, что у него есть приятный сюрприз для господина Кочека и его жены: по представлению господина мэра и его скромной просьбе полицейское управление удовлетворило ходатайство господина Кочека и постановило выдать ему и его супруге разрешение на постоянное жительство в республике, за исключением ее заморских владений.
Эти слова начальника полиции были встречены дружными аплодисментами и звоном бокалов.
А в воскресенье рано утром, когда городок еще спал, Василий и Лиза выехали в Париж.
Глава IVКаждое утро Василий и Лиза жадно набрасывались на газеты. В парижских киосках были, конечно, и «Известия» и «Правда», но они лишь с жадностью поглядывали на них, не смея купить. Хотя и считалось, что Василий, прожив несколько лет с родителями в России, знает русский язык, все же рисковать не хотелось.
Они читали газеты на французском, немецком, английском языках, – в то время английским языком хорошо владела одна Лиза. Разумеется, они не обманывались, для них было ясно, что официальные сообщения никогда не введут их в круг действия таинственных пружин, двигающих политику европейских стран. Но более надежных источников информации у них пока не было, и это вынуждало до поры до времени довольствоваться газетными сообщениями. А хотелось знать больше и, главное, точнее, потому что события в мире развивались в те годы с небывалой тревожной быстротой.
Всем, даже людям, далеким от политики, было ясно, что Лозаннская конференция по разоружению, организованная в 1932 году великими державами с единственной целью отвлечь внимание народов от надвигающейся военной опасности, провалилась. На этой конференции представители двух держав, потенциальных союзников в будущем, Японии и Германии, маневрировали как могли. Дело кончилось тем, что Япония вышла из Лиги наций, а представитель Германии покинул конференцию.
До этого немцы настоятельно требовали пересмотра Версальского договора, настаивали на равноправии в вооружении, – как будто члены Лиги наций собрались в Лозанне не ради упрочения мира, а с целью скорейшего вооружения государств. Свои требования немцы объясняли чувством национальной гордости.
Как ни странно, военные претензии побежденной страны встречали сочувствие у большинства союзников Антанты. Это сочувствие с наибольшей откровенностью проявили на конференции американцы. Больше того, правительство Соединенных Штатов рекомендовало Англии оказать поддержку Германии, да и Францию уговаривало не упрямиться. Что касается Италии, то она открыто поддерживала Германию.
Франция не была еще послушным партнером США. Премьер-министр Эррио, понимая опасность перевооружения Германии, делал отчаянные попытки, чтобы если не остановить, то хотя бы отсрочить пересмотр Версальского договора.
Немцы, в свою очередь, старались усыпить бдительность политических деятелей Франции разговорами об угрозе коммунистической революции. В то время, когда канцлер фон Папен предлагал Франции вечный союз, объединенный генеральный штаб, военный министр фон Шлейхер и министр иностранных дел фон Нейрат старались внушить всем, что если союзники не пойдут на пересмотр унизительного для «великой Германии» Версальского договора и не согласятся на равноправное ее участие в вооружении, то для Германии останется единственный путь – договор о дружбе с Советским Союзом.
Нехитрый этот маневр удался. США и Англия стали обвинять правительство Франции в несговорчивости и весьма прозрачно намекнули, что в результате своей нетерпимости Франция рискует остаться в изоляции.
Недальновидных этих политиков ничуть не смущало, что внешнюю политику Германии направлял председатель весьма могущественного в Берлине «Клуба господ» фон Папен, скандальная деятельность которого в прошлом всем была достаточно хорошо известна. Молодой, стройный, голубоглазый, хитрый, склонный к интригам, он был накануне первой мировой войны военным атташе в Вашингтоне. А во время войны, обосновавшись в Южной Америке, развил бешеную деятельность, помогая германскому адмиралтейству потопить многие морские транспорты и конвои союзников.
Правая рука канцлера – не менее одиозная фигура. Толстый, неповоротливый министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат только казался сонным и флегматичным. О его деятельности в Риме (он был послом Германии в Италии) ходило множество слухов. В частности, говорилось, что в сейфе германского посольства хранится кожаная папка, в которой собраны секретные документы, свидетельствующие о тайных связях посла с крупными политическими деятелями Италии. Говорилось также, что для Муссолини это не было тайной.
Фон Нейрат, информированный о том, что агенты Муссолини собираются похитить папку с драгоценными документами, постарался перехитрить дуче. Он заменил документы пачкой чистой бумаги и дал возможность похитителям беспрепятственно проникнуть в здание посольства, открыть сейф и завладеть кожаной папкой. В два часа ночи сотрудники посольства задержали похитителей. При проверке оказалось, что один из похитителей был лейтенантом, а другой – комиссаром полиции. На следующий день посол устроил грандиозный скандал итальянским властям…
Военный министр фон Шлейхер, выступая с речью по радио 26 июля 1932 года, заявил, что отныне Германия не нуждается ни в чьих разрешениях и сама позаботится о своей безопасности. А канцлер фон Папен недвусмысленно дал понять представителям прессы, что немецкая армия будет иметь современное вооружение. Эти выступления вызвали бурю негодования во Франции. Французский посол в Берлине, Франсуа Понсэ, по поручению своего правительства потребовал объяснений. Как бы в ответ на это, Гитлер, играя на шовинистических чувствах немцев, развернул крикливую кампанию против «унизительного версальского диктата»…
Василий, всерьез обеспокоенный своим бездельем в этой тревожной международной обстановке, не знал, что он должен предпринять, – указаний почему-то все не было. Потеряв терпение, он написал письмо «отцу» в Чехословакию. Подробно описав свое житье-бытье в Париже в качестве компаньона рекламной фирмы, он между прочим упомянул о мировых событиях и пожаловался в этой связи на свою вынужденную бездеятельность. Все это, разумеется, эзоповским языком, но достаточно ясно.
В ответном письме «отец» сообщил, что он и все родные очень довольны тем, что Ярослав наконец-то перебрался в Париж, – это начало успеха! Они рады также его коммерческим достижениям. «Отец» настоятельно рекомендует расширять дела рекламной фирмы, постараться завязать деловые отношения с другими странами, в частности с Германией, Англией, а может быть, даже с Америкой. Вот было бы здорово, если бы сынок сумел проникнуть со своими новыми идеями на родину рекламы! В том случае, если в этих странах окажутся солидные заказчики, неплохо было бы иметь там своих представителей. Главное – завязать деловые отношения с нужными людьми, в особенности с сильными мира сего. Пусть Ярослав усвоит одну простую истину: без их поддержки достигнуть больших успехов в коммерции нельзя. В конце письма «отец» писал: «Пусть Марианна воспользуется пребыванием в Париже, послушает лекции профессоров Сорбонны. Знания ей пригодятся в будущем…»
Прочитав письмо, Василий задумался. Что ж, как говорится, с горы виднее… Он сумеет расширить дело, завязать деловые отношения с другими странами. Понятно и желание «отца», чтобы он завязал знакомства с сильными мира сего. Будет сделано!..
Принять такое решение нетрудно, но где, каким образом он сможет найти этих людей и сойтись с ними близко? Будучи фактически хозяином рекламной фирмы, ставшей за последнее время модной, Василий общался со множеством парижан, но это были коммерсанты, владельцы разных торговых предприятий или их представители, которых интересовало только одно – торговля, сбыт, реклама. Тратить время на таких людей не имело смысла.
Он подумал, что одним из средств связи и знакомства с людьми может служить церковь. Кстати, неплохо зарекомендовать себя верующим человеком. Узнав у тетушки Эжени адрес приходской церкви святого Варфоломея, он однажды под вечер направился туда. В церкви никого не было, кроме нескольких старух в черном, но Василий скорее почувствовал, чем увидел, что его приход не остался незамеченным. Подойдя к алтарю, он опустился на колени и долго усердно молился. А поднявшись, увидел перед собой пожилого аббата.
– Здравствуйте, мосье, – приветливо сказал тот. – Если не ошибаюсь, я вижу вас впервые в своем приходе…
– Благословите, отец мой! – Василий наклонил голову и, когда аббат закончил молитву, ответил на его вопрос: – Вы правы, я несколько дней тому назад поселился в этом квартале и поспешил к вам, чтобы просить вас быть моим духовником.
– С удовольствием… Судя по вашему акценту, вы иностранец?
– Я подданный Чехословацкой республики, словак по национальности, католик но вероисповеданию. Занимаюсь коммерческой деятельностью – компаньон рекламной фирмы. Женат, детей бог не дал, живу недалеко отсюда…
Аббат достал из кармана книжку и, записав адрес нового прихожанина, сказал:
– Вы и ваша жена, если она тоже католичка, можете исповедоваться у меня в любой из вторников, четвергов и воскресений после службы.
Василий поблагодарил, бросил в тарелку для пожертвований пятифранковую бумажку и вышел на улицу.
Проходили день за днем.
Директор-распорядитель универмага, Шарль де ла Граммон, поручил фирме «Жубер и компания» оформить еще несколько витрин. Он позвонил Василию по телефону и попросил заглянуть к нему для делового разговора.
– Должен признаться, – сказал он Василию, когда тот удобно расположился в кресле у его стола, – что тематические рекламы вашей фирмы оказались очень действенными! Публике нравится новая, красочная витрина, но… – де ла Граммон сделал паузу, – но мы тратим на рекламу слишком много денег. Нам приходится довольно часто менять оформление витрин – обязательно раз в месяц. Дорогое это удовольствие, скажу я вам! Я пригласил вас, чтобы посоветоваться, – нельзя ли изготовить более фундаментальную декоративную установку, в которой можно было бы менять только детали?
– Полагаю, что можно. Правда, это обойдется вам немного дороже, но расходы оправдаются с лихвой. Дайте нам несколько дней – и я представлю вам эскизы и примерную калькуляцию.
– Отлично! С человеком, который сразу вас понимает, приятно иметь дело!..
Прощаясь, Василий увидел теннисную ракетку в чехле, лежавшую на подоконнике.
– Вы играете в теннис, мосье? – спросил он.
– Я имею честь состоять вице-президентом клуба, где очень увлекаются теннисом, – ответил де ла Граммон.
– Завидую вам! – Василий вздохнул. – Я больше года не держал в руках ракетку.
– Ну, это ничего не значит! Навыки быстро восстанавливаются. Хотите, сыграем как-нибудь?
– С удовольствием! У себя на родине я когда-то считался неплохим теннисистом, не раз брал призы. А вот что получится сейчас…
– Если вы сможете, то завтра в шесть вечера я жду вас в клубе. Вы только назовите свою фамилию, – швейцар будет предупрежден. Адрес знаете?
– Увы, нет! Я ведь провинциал…
Де ла Граммон записал адрес клуба и протянул листок Василию.
По пути в контору Василий купил самую дорогую ракетку. Сегодня все шло удачно. Заказ на оформление всех витрин большого универсального магазина в центре Парижа – не только выгодная сделка, дающая почти полную нагрузку мастерской, но и прекрасная реклама для фирмы. А посещение клуба позволит ему наконец расширить круг знакомств. Вот только сумеет ли он сыграть так, чтобы обратить на себя внимание? С плохим теннисистом никто играть не захочет…
В конторе Василий застал Жубера. Видя бесспорные успехи фирмы, а главное, растущие с каждым днем доходы, Жубер, хотя по-прежнему и не вникал в дела, все же стал каждый день аккуратно являться в контору. Иногда он даже спускался вниз, в мастерскую, беседовал с художниками.
Василий рассказал компаньону о своем разговоре с директором-распорядителем универсального магазина.
– Наша мастерская будет обеспечена постоянной работой, и мы спокойно сможем подумать о новых заказах. Может быть, даже за пределами Франции…
Жубер встал, зашагал по конторе, тихонько насвистывая арию из оперетты.
– Знаете, дорогой Кочек, у вас несомненный талант организатора! И я, не будучи пророком, предсказываю вам блестящую будущность. Поверьте мне, через несколько лет вы будете ворочать грандиозными делами!..
– Благодарю. Но почему ворочать грандиозными делами буду только я, а не мы с вами?
– Разве я буду вам нужен? Когда вы освоите подводные камни Парижа, я вряд ли понадоблюсь вам.
Вот, оказывается, где собака зарыта! Боязнь остаться опять одному, страх снова потерять все. Василий не дал компаньону договорить.
– Я до конца дней своих останусь признателен вам! – сказал он. – Если бы не вы, мне не видать Парижа… Давайте обсудим другое. За прошлый месяц наши доходы составили сорок три тысячи франков. Теперь мы сможем позволить себе купить новое оборудование. Я веду переговоры с владельцем соседнего дома об аренде подвального помещения для расширения мастерской, но было бы разумнее перевести мастерскую куда-нибудь за город, – там арендная плата меньше. Проектное бюро во главе с Борро и Домиником останется здесь, а Гомье можно поручить руководство мастерской. И еще, – как вы думаете, Жубер, не пора ли нам прибавить жалованье художникам?
– Но мы ведь совсем недавно повысили его!..
– Они согласились в свое время на мизерную оплату потому, что видели – у нас самих еще ничего нет. Они не роптали. Потом мы установили по тысяче франков Доминику и Гомье, а Борро, как главному художнику, тысячу пятьсот франков в месяц. Теперь будет справедливо прибавить всем хотя бы по пятьсот франков. Они хорошо работают, и такой жест с нашей стороны еще больше подбодрит их!
– Я не возражаю. Только не следует баловать их. Этому сорту людей чуждо чувство благодарности, – сколько бы вы им ни давали, они все равно будут считать, что вы эксплуатируете их труд. Хочу напомнить вам, что не так давно я, владелец бюро, брал себе на жизнь тысячу, тысячу двести франков в месяц…
– Теперь вы имеете возможность брать по три тысячи!
– Вы думаете, это не повредит финансовому положению фирмы? – Жубер впился глазами в компаньона.
– Нисколько! Ведь наш основной капитал перевалил за сто тысяч франков и мы теперь не пользуемся банковским кредитом, чтобы не платить лишние проценты. Если не произойдет ничего чрезвычайного и мы сумеем завязать деловые отношения с другими странами, думаю, что через год наш капитал составит не меньше четверти миллиона. С учетом всего имущества, разумеется…
– Вы просто гений, Кочек!.. За десять лет моих трудов здесь я ни разу не мог позволить себе брать на личные расходы столько денег… Что же касается ваших предложений о переносе за город мастерской и покупке нового оборудования – поступайте как найдете нужным!..
Вечером, вернувшись домой, Василий обнял Лизу и закружился с ней по комнате.
– Ну, старушка, все идет, как говорят стратеги, по заранее намеченному плану!
– Пусти, пусти, сумасшедший!.. Думаешь, я девчонка? Даже голова закружилась!
– Скоро у нас с тобой еще не так закружится голова.
– Это почему?
– Завтра у меня экзамен. – Он достал из чехла ракетку и помахал ею.
– Ничего не понимаю!
– Попробуем этой ракеткой открыть двери за семью замками. Короче, директор-распорядитель универсального магазина, он же вице-президент весьма привилегированного спортивного клуба, пригласил меня сыграть с ним завтра партию в теннис. Если сумею показать себя, считай, что наказ «отца» будет выполнен. В этом клубе собирается избранная публика, – уж среди них-то найдутся нужные нам люди.
– А у меня тоже радостная новость. Я получила разрешение посещать лекции на восточном факультете Сорбонны.
– Поздравляю!.. Но играть в теннис – это тебе не лекции в Сорбонне слушать! Где бы мне помахать ракеткой, хотя бы часика два? Может, поехать за город?
– Что ты, уже поздно, скоро стемнеет!
– Знаешь, я просто побросаю мяч здесь, в комнате. А завтра утром, пораньше, съездим все-таки за город. Хоть немного форму восстановлю.
Хотя Василий и надеялся познакомиться в клубе с нужными людьми, он прекрасно понимал, что это не так-то просто. Особенно после того, как белогвардеец Горгулов убил президента республики Поля Думера. Отношение к иностранцам – тем более к славянам – резко ухудшилось. В правых реакционных кругах Парижа все громче поговаривали о необходимости выселения из страны всех иностранцев, в первую очередь цветных и славян, которых «слишком много развелось во Франции». Правые газеты изо дня в день печатали на своих страницах резкие статьи о том, что русские белогвардейцы отплатили французам черной неблагодарностью за их великодушие и гостеприимство.
Естественно, что славянину Ярославу Кочеку трудно было рассчитывать на радушный прием со стороны членов аристократического спортивного клуба. Но терять ему было нечего, да и выхода другого у него тоже не было. Поэтому нужно было во что бы то ни стало произвести на членов клуба самое благоприятное впечатление.
Василия не интересовали русские белогвардейцы, наводнившие Францию Он считал их живыми мертвецами, вычеркнутыми из жизни самой историей, но время от времени, в силу разных обстоятельств, ему поневоле приходилось сталкиваться с ними.
