Текст книги "Забавы придворных"
Автор книги: Вальтер Мап
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
<...>
Много потаковников. Так было в войске Дария: все льстили ему, кроме одного человека. Кто-то говорил, что небо не вместит его стрел, другой – что поле мало для его ратей, то есть шатров или войска; один лишь Демарат сказал Дарию правду: «Этого огромного войска, столь тебе отрадного, ты должен страшиться»[1100]1100
…один лишь Демарат сказал Дарию правду: «Этого огромного войска, столь тебе отрадного, ты должен страшиться». – Демарат – изгнанный спартанский царь, принятый персидским царем Ксерксом (не его отцом Дарием). История его смелого ответа царю: Геродот. История. VII. 101—105. Источник Треве – Сенека, О благодеяниях. VI. 31. 2—4. Этот анекдот см. также: Hildebertus Cenomanensis. Moralis philosophia (PL 171, 1012), Petrus Cantor. Verbum abbreviatum (PL 205, 68) и пр.
[Закрыть]. Заметь также в истории Нектанаба[1101]1101
Нектанаб – египетский фараон Нектанеб II (360—342), ставший персонажем Псевдо-Каллисфеновой «Истории Александра», где он выведен как настоящий отец Александра, им же убитый. Наш комментатор мог знать этот сюжет из латинских повествований об Александре (например, широко распространенная эпитома «Деяний Александра» Юлия Валерия), из V книги «Исторического зерцала» Винсента из Бове и т. д.
[Закрыть], как он погиб, плененный Александром. Подобным образом в IV книге Царств, гл. 18[1102]1102
…в IV книге Царств, гл. 18… – 2 Пар. 18: 5—34.
[Закрыть], все пророки, числом 400, пророчили Ахаву, царю Израиля, счастье и отрады, – все, кроме Михея, которого царь за это возненавидел; и он потому и погиб, что был привержен этой толпе льстецов.
Глупый голос гуся осуждается. Гусь держит ночную стражу, лебедь же поет во всеуслышанье лишь днем. Так настоящий друг пребывает в ночи злополучия и предохраняет друга своего, ложный же – лишь днем благополучия. Я знаю рассказ о трех приятелях[1103]1103
Я знаю рассказ о трех приятелях… – Ср. сходную историю в «Панчатантре», III. 4.
[Закрыть], что шли по дороге и увидели, как кто-то несет продавать белого гуся на рынок. Они принялись обсуждать способ, как им обмануть этого человека насчет гуся, и наконец один предложил затею, с которой все согласились. Один из них подошел к тому человеку с вопросом, почем он продает лебедя. Тот в ответ: «Это не лебедь, а гусь». Тот: «Да брось, это лебедь» – и прошел мимо. Потом второй тем же манером, отчего селянин уже начал думать, что они сказали правду, и помыслил, что если кто-нибудь захочет его купить как лебедя, он его и продаст как лебедя. Подошел наконец и третий, спрашивая, почем он продает лебедя, которого несет. Селянин в ответ: «Три солида». Тот говорит: «Когда придем в город, я тебе заплачу». Когда же он пришел туда, то, подозвав своих приятелей, с которыми заранее условился, сказал: «Вот, я купил у него этого лебедя». Селянин это подтвердил, а приятели тотчас сказали, что это гусь, и хотели тащить его в суд, затем что он думал их обмануть, и наконец он рад был, отдавши им гуся задаром. Вот так он, недолго радовавшись лебедю, лишился гуся. Такую радость иные находят в льстецах, говорящих им приятное, и оттого лишаются гуся, то есть настоящего друга, который безыскусно говорит правду. Заметь, что в «Бруте» одна Корделия, дочь Лира, сказала ему правду[1104]1104
Заметь, что в «Бруте» одна Корделия, дочь Лира, сказала ему правду. – «Брут» здесь явно общее название для «истории Британии»; комментатор отсылает к Гальфриду Монмутскому (История бриттов. II. 31) или к версиям на народных языках, вроде Васа или Лайамона.
[Закрыть].
Страстью своею ты весь пламенеешь. Представим такого зверя, у которого голова – как у льва, изрыгающая огонь, тело – как у козла, имеющее четыре козлиные ноги, а хвост, загнутый назад, изгибистый и чешуйчатый, то есть защищенный наподобие драконьего хвоста. Я полагаю, такая тварь не существует, но есть измышление ума, и потому носит измышленное имя Химеры. Однако в «Хронике» Элинанда рассказывается о некоем человеке, который после смерти явился в двойном обличье животных, с коими был схож своею жизнью[1105]1105
…в «Хронике» Элинанда рассказывается о некоем человеке, который после смерти явился в двойном обличье животных, с коими он был схож своею жизнью. – Этот персонаж «Хроники» Элинанда – римский папа Бенедикт IX, явившийся по смерти «в образе чудовищного животного, чьи уши и хвост были ослиные, а все прочее – медвежье» (PL 212, 935—936).
[Закрыть]. Кроме того, Магистр в «Схоластической истории» говорит о Навуходоносоре, что «ему казалось, что он спереди был бык, а сзади лев: это иносказание о тиранах, ибо они в начале преданы удовольствиям, а в конце – грабежам»[1106]1106
…ибо они в начале преданы удовольствиям, а в конце – грабежам. – Petrus Comestor. Historia scholastica (PL 198, 1452).
[Закрыть]. Таким образом, мы можем сказать, что эта чудовищность – в уме тех, кто живет сластолюбиво. Те, кто сначала ищет почестей и превосходства, затем плотского наслаждения, а потом богатства, добываемого грабежом, суть как бы химеры. Или так: в себе самих они – как львы, изрыгающие огонь гордости и бахвальства; в своей жене или сожительнице они – как козлы, следующие внушениям сластолюбия; но в своих служителях, кои словно их хвост, они – драконы из-за вредоносных грабежей. О них Боэций в IV книге «Утешения» говорит: «Тот, кто, оставив праведность, перестал быть человеком, обращается в зверя»[1107]1107
Тот, кто, оставив праведность, перестал быть человеком, обращается в зверя. – Боэций. Утешение Философией. IV. pr. 3. 58—60.
[Закрыть]. Псалом: «Человек, когда был в чести, не имел разумения; уподобился скотам несмысленным и сходен сделался с ними»[1108]1108
Человек, когда был в чести, не имел разумения; уподобился скотам несмысленным и сходен сделался с ними. – Пс. 48: 13, 21.
[Закрыть].
Очарован Улисс. Улисс, как явствует из «Сатурналий» Макробия[1109]1109
Улисс, как явствует из «Сатурналий» Макробия… – Макробий обсуждает многие пассажи «Одиссеи» в V и VII книгах «Сатурналий», но не касается эпизода Сирен. Однако средневековые авторы (в частности, Иоанн Солсберийский) были знакомы с более полной версией «Сатурналий», чем дошедшая до нас. Возможно, и наш комментатор знал ныне утраченный пассаж в конце II книги «Сатурналий», где разговор обращается к теме сексуального желания. Подробнее см.: Jankyn’s book II, 538f.
[Закрыть], привязал себя к корабельной мачте, чтобы не лечь и не уснуть, и таким образом преградил путь опасности и спасся. Эмпедокл подверг себя опасности и погиб. Так и в моральном смысле: кто подставляет себя опасностям и случаям согрешить, те падут, а кто от них уклоняется, тот избегает. Отсюда ересь тех, кто говорит: «Быть в огне и не сгореть славнее, чем не быть в огне и не сгореть»[1110]1110
…ересь тех, кто говорит: «Быть в огне и не сгореть славнее, чем не быть в огне и не сгореть»… – Сходное выражение: Hildebertus Cenomanensis. Sermo 76: «Надо бежать блуда купно с прочими пороками. Трудно быть в огне и не сгореть» (PL 171, 709). Библейский источник – соединение Ис. 43: 2 и Притч. 6: 27—28. Наш комментатор мог иметь в виду того же Дольчино и его «апостолов» (см. ниже). Далее см.: Jankyn’s book II, 539f.
[Закрыть] и ввергает себя в искушения, по доброй воле имея при себе женщин на ложе. Еретик Дольчино[1111]1111
Дольчино Торниелли (казнен 1 июня 1307), глава секты «апостольских братьев» (с ее деятельностью связан сюжет «Имени розы» У. Эко). Ср.: Данте. Ад. XXVIII. 55—60.
[Закрыть] был из секты этого заблуждения: это секта неких людей, ложно называющих себя братьями-апостолами, против коих свидетельствует и Писание, и толкование его у святых.
<...>
Первого Адама первая жена. Когда начало дела дурно, едва ли исход будет хорош, ибо коли корень болен, то и ветви. Поэтому в тех орденах, начала коих подозрительны, неизвестны или запятнаны, нет начал, сообразно коим следует жить. Случилось так, что один благочестивый муж, не из одобренного или утвержденного ордена, но доброго жития, умер и по смерти прославился чудесами. Поэтому некий муж из одобренного ордена, любивший его при жизни и привлеченный его святостью, еще очевидней проявившейся в чудесах, замыслил перейти в тот орден. Не желая, однако, поступать опрометчиво, он предался усердным молитвам, прося Бога, чтобы Он удостоил указать ему, что будет полезнее для его души. Наконец однажды ночью явился ему тот умерший муж, не вселяющий страха, но лучезарный, и сказал: «Послал меня Бог предупредить тебя, чтоб ты не менял свое состояние. Ведь глава нашего ордена всегда была немощна, и кто был его основателем, людям неведомо, ваша же глава вполне могла править всею Церковью Божией, что и доныне справедливо в отношении того, кто возглавляет ваш орден». Живой спрашивает его: «Ты во славе?» Тот: «И в весьма великой». Живой: «Истинны ли чудеса, которые о тебе рассказывают?» Тот: «Вначале они и правда были, но потом прекратились из-за гордыни моих братьев». Живой: «Какими заслугами в особенности ты стяжал такое величие и славу в чудесах?» Тот отвечает: «Смирением». (Ибо он был таков, что во всю свою жизнь не порицал никого в капитуле без слез и не говорил ни слова в свою защиту, когда порицали его другие.) И, молвив это, исчез.
Смотри, кому себя предаешь. Смотри на шесть вещей: кому даешь беречь свое тело, то есть какому врачу; кому исповедать свою душу, то есть какому исповеднику; какому вождю себя всего даешь направлять и советовать, то есть какому другу и советнику; какому управителю даешь распоряжаться твоим именьем; какому господину отдаешь себя на службу; какому товарищу уделяешь свое общество. Кто позаботится об этих шести вещах, проживет жизнь спокойнейшую.
У одного епископа было двое ближайших людей, коим доверился он во всем, – врач, коему доверял в том, что касается тела, и управитель, коему вверил внешние дела. Управитель многое делал неправедно, а епископ не хотел слушать жалобщиков, как это в обычае у богачей, ослепленных мирским благополучием и честями. Наконец епископ заболел, и врач, намереваясь очистить его от преобладающего вредного гумора, вместо этого очистил его от пятого гумора, то есть души. Когда епископ понял, что приходит его смерть, он воскликнул: «Вот такому врачу я вверил мое тело, такому управителю – душу и совесть, и так, несчастный, погубил и то и другое!» С этими словами он умер. Вероятно, он узрел свой собственный приговор.
<...>
Знамена целомудрия. Он хочет сказать, что число дурных женщин много больше, чем добрых. В моральном смысле это правда даже и о мужах, что прискорбно. Это показывает пример из природы, приводимый Бернардом[1112]1112
…приводимый Бернардом… – У Бернарда Клервоского не обнаруживается, но ср.: Августин. Против Фавста (PL 42, 386); Против Секундина (PL 43, 601); Petrus Lombardus. Commentaria in Psalmos (PL 191, 514).
[Закрыть]: «Не удивляйся, если много званых, но мало избранных[1113]1113
…много званых, но мало избранных… – Мф. 22: 14.
[Закрыть], ибо в сравнении с колосом, мякиной и отрубями мало количество чистой муки». Кроме того, Ездра, гл. 19[1114]1114
Ездра, гл. 19. – 4 Ездр. 8: 2.
[Закрыть]: «Земля даст обильную глину, чтобы делать скудель, но мало праха, чтобы сделалось золото». По части искусности – чистые лучники во многом имеют недостатки[1115]1115
…чистые лучники во многом имеют недостатки. – Фраза неясная; «лучники», возможно, появились вследствие порчи текста.
[Закрыть]. Иносказательно – из всего мира только восемь душ были спасены: Бытие, гл. 7[1116]1116
…из всего мира только восемь душ были спасены: Бытие, гл. 7. – Быт. 7: 13.
[Закрыть]. Кроме того, три души из Пятиградия[1117]1117
…три души из Пятиградия. – Ср.: Быт. 19: 15—26; Прем. 10: 6.
[Закрыть]. Из шестисот трех тысяч пятисот пятидесяти человек, не считая детей, женщин и левитов, только два вошли в землю обетованную. Числа, гл. 1[1118]1118
Из шестисот трех тысяч пятисот пятидесяти человек, не считая детей, женщин и левитов, только два вошли в землю обетованную. Числа, гл. 1. – Числ. 1: 45—47; 14: 22—38.
[Закрыть]. «Из шестнадцати тысяч душ людских 32 души перешли в долю Господню», Числа, гл. 31[1119]1119
«Из шестнадцати тысяч душ людских 32 души перешли в долю Господню», Числа, гл. 31. – Числ. 31: 40.
[Закрыть]. Кроме того, в «Хрониках» Мартина об императоре Льве Третьем рассказывается, что во времена этого Льва «Радбод, герцог фризов, проповедью Вульфрама, епископа Сансского, приведенный к крещению, когда уже поставил одну ногу в купель, другую удержал, спрашивая, где будет большинство его предков, в аду или в раю, – и услышав, что в аду, вынул погруженную ногу. „Отраднее, – сказал он, – следовать за многими, чем за немногими”. И так одураченный дьяволом, хотя тот сулил ему много добра и долгие годы, он умер внезапной смертью на третий день»[1120]1120
…он умер внезапной смертью на третий день. – Martinus Oppaviensis. Chronicon (MGH. Scriptores. 22, 460).
[Закрыть]. Жалкое утешение, ведь чем больше дров, тем жарче огонь: чем больше людей в аду, тем сильней кара.
Юпитер, царь земной. Это можно применить к дурному певцу, который, чтобы ублажить мирян, а в особенности женщин, так напрягает голос, что кажется, не поет, а мычит или ржет.
Феб. Это можно применить к тому, кто часто впадает в распутство, часто кается и снова падает.
Марс. Это может быть полезно для проповеди о дурных и скрытых узах.
Ложным судьею богинь. В моральном смысле: счастье преимущественно полагается в трех вещах. В мирском благополучии: так полагали и полагают иудеи[1121]1121
…так полагали и полагают иудеи… – Упрощенный взгляд на иудаизм, основанный на таких текстах, как Быт. 13: 2 или Пс. 111: 1—3.
[Закрыть], и этого мнения держатся те, кто считает прекраснейшей Юнону. Другие видят его в удовольствии, как ныне сарацины[1122]1122
Другие видят его в удовольствии, как ныне сарацины… – Общее западное убеждение насчет ислама, см., например: Daniel 1993, chap. 5.
[Закрыть], а некогда эпикурейцы; эти предпочитают Венеру. Третья партия – философы, кои предпочитают Палладу, ибо полагают счастье в мудрости, как явствует из «Этики», кн. 10[1123]1123
…ибо полагают счастье в мудрости, как явствует из «Этики», кн. 10. – Аристотель. Никомахова этика. X. 7. 9; 1178a 4—9.
[Закрыть].
Пакувий. Древесина креста есть то счастливое древо, на котором три злосчастья человеческой природы, как бы обрученные с нею и связанные браком, были повешены, то есть уничтожены. Ведь из-за греха прародителей природа человеческая сделалась легкой для обольщения, хрупкой для сопротивления, немощной и расслабленной для доброго деяния. Но древо это есть древо познания добра и зла, благодаря которому мы можем знать, что добро, а что зло. Из того, что наказание выбрал премудрый Бог, следует, что этот выбор был добр. Вследствие этого мы не обманываемся по неведению, и так погибает первая жена. Кроме того, древо это крепкое и не гниющее; потому тот, кто на нем распинается, делается крепок на сопротивление, и так гибнет вторая жена, то есть немощь. Кроме того, это древо производит добрые плоды. Потому тот, кто прилепляется к нему, делается усерден и трудолюбив, и так гибнет третья жена, то есть нерадивость.
<...>
Деянира. В моральном смысле: часто бывает так, что многие умирают той же смертью, какую готовили другим или какой предали другого. Так умер от отравленной рубахи Геркулес, убивавший других отравленной стрелой. Это символ (figura) истории Амана и Мардохея[1124]1124
…истории Амана и Мардохея. – Есф. 3—7.
[Закрыть]. Заметь также:
Заметь также, что всякий, кто верит дьяволу и его внушениям, обманывается. Ведь он сулит удовольствие или долгую жизнь, хотя и то и другое здесь весьма кратко, а смерть за ними следует весьма долгая. Так Несс обманывает Деяниру, говоря, что поможет ей в любви то, что на деле было ядом; яд любви – алчность. Так дьявол внушает алчность под видом любви, говоря: «Хорошо усердствовать в стяжании временных вещей, это поможет творить милостыню» и т. д. Так и у Деяниры, то есть у души, вышло на горе то, что затевалось для радости.
Двенадцать трудов. Когда предмет проповеди касается труда, например, одного из мучеников, апостола или учителя: «Я немного потрудился и обрел себе великий покой»[1126]1126
Я немного потрудился и обрел себе великий покой. – Сир. 51: 35.
[Закрыть], или нескольких мучеников: «Воздаст Бог мзду за труды»[1127]1127
Воздаст Бог мзду за труды. – Прем. 10: 17. См.: Jankyn’s book II, 552.
[Закрыть], можно привлечь Геркулесовы труды, ибо Геркулес обозначает добродетельного мужа. Истребляет кентавров тот, кто обуздывает чудовищные движения души, которые иногда выглядят человеческими, то есть разумными, однако суть конские или несомые конем, то есть скотские или направляемые скотством. Далее, убивает льва тот, кто укрощает гнев или гордость; и так о прочих трудах.
Периктиона. Я думаю, это правда, что женщина может зачать во сне. Но будет полезно знать, как мужчина и женщина могут охранить себя от видений такого рода. Средства такие: прежде всего, блюсти трезвость; прилежно занимать ум вещами, противостоящими плотскому греху, или же с ним несоотносимыми; бежать соблазнительного общества и лиц; гнушаться и бежать шутовских бесед. Отходя ко сну, не должно обдумывать слова святых о сем предмете, ибо они приведут на память само это дело. Пятое – благочестиво осенять крестом свое чело и грудь, отходя ко сну, и вверять себя Богу, и Блаженной Деве, и святым, коим человек привержен, и особливо ангелам. И, как говорит один учитель, пусть произносит этот гимн:
и сосредоточивается на его значении. <…>
ПРИЛОЖЕНИЯ
Р. Л. Шмараков
ВАЛЬТЕР МАП, ЧЕЛОВЕК НАСМЕШЛИВОГО ЯЗЫКА
Двор Генриха II Плантагенета и Алиеноры Аквитанской был для второй половины XII века одним из важнейших мест, где сходились и скрещивались разнообразные культурные опыты и влияния. «У короля Англии ежедневною его школой была непрестанная беседа с образованнейшими людьми и обсуждение разных вопросов», – говорит о Генрихе современник[1129]1129
Petrus Blesensis. Epistola 66 (PL 207, 198).
[Закрыть]. Из политических соображений (как Генрих, знавший практическую ценность словесности), по семейным преданиям (как Алиенора, внучка «первого трубадура» Гильома Аквитанского), по духу времени и вкусу или вследствие иных причин супруги покровительствовали литературным дарованиям, и хотя преимущественно то были люди, говорившие и писавшие по-французски, при дворе Генриха мы видим многих, кто составил славу латинской словесности XII века. В королевской канцелярии, возможно, служил Вальтер Шатильонский[1130]1130
Правда, связь Вальтера с двором Генриха II – факт спорный, и спор этот время от времени оживляется; см., например: Lafferty 1998. P. 7f.
[Закрыть], один из лучших сатирических лириков, создатель быстро прославившейся «Александреиды», поставивший себе смелую цель заполнить пробел в античном эпосе[1131]1131
«Пусть примут в рассмотрение краткость времени, в какое я ее написал, и высокость предмета, к описанию которого ни один из древних поэтов, по свидетельству Сервия, не отважился приступить», – говорит Вальтер Шатильонский о своей поэме (Galterus de Castellione 1978, 5).
[Закрыть]; Генриху служил – как дипломат и пропагандист – Петр Блуаский, видный поэт и богослов, автор драгоценного для историков эпистолярия; здесь же подвизался и пользовался королевским доверием выходец с валлийских рубежей, отплативший королевскому двору сравнением его с преисподней, «образованный, язвительный, причудливый»[1132]1132
Zerbi 1983, 334.
[Закрыть] герой этой книги, Вальтер Мап. И хотя при жизни Мап успел сменить много обличий, побывав дипломатом, богословом, собеседником владык, неистощимым рассказчиком, изящным стилистом, хлопотливым домохозяином, неудачливым претендентом на епископство, все это не сравнится с обилием ролей, сыгранных им по смерти: уже простившись с этим миром, Вальтер Мап успел явиться перед публикой, одновременно или поочередно, вагантом, автором артуровских романов, валлийским принцем, древним римлянином, бл. Иеронимом, – и неизвестно, какие обличья ему еще доведется принять.
* * *
Жизнь Вальтера Мапа для автора XII века довольно хорошо документирована. Он родился между 1130 и 1135 гг.[1133]1133
Эта датировка выводится из его пребывания в Париже в начале 1150-х годов. Если он родился около 1130 года, то был примерно семидесяти лет, когда рассматривался как кандидат на Херефордское епископство, и примерно восьмидесяти, когда умер, – солидный возраст по тем временам.
[Закрыть] где-то на валлийской границе; Гиральд Камбрийский называет его «уроженцем Англии»[1134]1134
Giraldus I, 306; III, 321.
[Закрыть], и сам Мап не единожды высказавшись о валлийцах без уважения, зовет их тем не менее «земляками» (II. 20)[1135]1135
Здесь и далее ссылки на «Забавы придворных» даются в тексте статьи в скобках – номер раздела и главы.
[Закрыть], а себя – живущим на валлийских рубежах (II. 23). Вероятно, родиной его был юго-западный Херефордшир. В XIX веке валлийский антиквар и поэт Эдвард Уильямс (1747—1826), более известный под бардовским именем Иоло Моргануг, считал Мапа центральной фигурой средневековой валлийской литературы, сделав его сыном нормандского рыцаря и валлийской принцессы[1136]1136
Подробности этого этапа посмертных приключений Мапа см.: Smith 2017, 4.
[Закрыть]. Однако сам Мап ясно высказывается о своем происхождении, когда называет Англию своей матерью (IV. 1). Его имя представляет собой вариацию валлийского Vab, Mab или Ap, то есть «сын такого-то»: возможно, «Мап» – это прозвище, которое он получил от своих английских друзей[1137]1137
О дискуссиях вокруг этого прозвища см.: Smith 2017, 13—15.
[Закрыть].
Довольно рано он удостоился покровительства короля Генриха II – видимо, благодаря предкам, успевшим себя достойно зарекомендовать: Мап говорит, что его родичи «были верными помощниками королю и до его воцарения, и после» (V. 6), но, к сожалению, не называет ни одного имени. Из своей родни он упоминает племянников, которые посильно отравляли ему старость (I. 10): известен по имени лишь один из них – Филип Мап, засвидетельствовавший две сохранившиеся грамоты Вальтера; оба, Вальтер и Филип, были канониками Херефордского собора.
У Мапа были некие связи с Глостерским аббатством святого Петра. Впервые пересекая Ла-Манш, он в бурю вверил себя предстательству глостерского монаха Григория (ум. 1157); об этом иноке, а также о глостерском аббате Гамелине (ум. 1179) он говорит как о людях, с которыми встречался (II. 2). Возможно, Мап учился в этом аббатстве[1138]1138
Так считает, например, Дж. Б. Смит, показывающий, что отложившееся в аббатстве собрание документов по валлийским делам – возможный источник валлийских сюжетов в «Забавах придворных» (Smith 2017, chap. 5).
[Закрыть], как и его младший современник и друг[1139]1139
А. К. Бейт (Bate 1972) выступил с доказательствами, что общепринятое мнение о дружбе Вальтера Мапа и Гиральда Камбрийского ни на чем не основано (лишь крайнее тщеславие Гиральда не давало ему различать иронию в отзывах Мапа о его литературных сочинениях; нет никаких упоминаний Гиральда в книге Мапа, хотя постоянное обращение к валлийской тематике могло бы дать этому повод; у нас скорее есть доводы против их возможной дружбы: их отношение к Генриху II и Джеффри Йоркскому едва ли их сближало, да и слишком различное чувство юмора не позволило бы им терпеть друг друга долго, etc.). Далее на тему «Вальтер и Гиральд» см.: Thorpe 1978 (который все-таки придерживается мнения об их близкой дружбе).
[Закрыть] Гиральд Камбрийский. В 1154 году Мап получал образование в Париже и, возможно, провел там немало времени в 50—60-х годах; он рассказывает, что видел Луку Венгерского в школе магистра Жерара Девицы (II. 7), то есть, очевидно, и сам учился у Жерара[1140]1140
Жерар преподавал не только каноническое право, но и богословие. Участие Мапа в III Латеранском соборе предполагает богословскую подготовку.
[Закрыть].
В 1160-х годах он пользуется покровительством Гильберта Фолиота, епископа Херефордского (1148—1163) и Лондонского (1163—1187)[1141]1141
«Вальтер Мап называет Бекета „блаженным”, но нигде не упоминает о его убийстве, а самые высокие хвалы его обращены к заклятому врагу Бекета Гильберту Фолиоту, епископу Лондонскому», – замечает Ригг (Rigg 1992, 79). Главные упоминания Гильберта в книге Мапа (I. 12, 24; IV. 5) относятся к поздним годам жизни епископа; макабрическая история о ходячем мертвеце, относящаяся к херефордским временам (II. 27), могла быть известна Мапу по более поздним пересказам; очевидно тем не менее, что отношения Гильберта и Мапа были долгими и тесными. Смит считает, что Мап мог впервые встретить Гильберта в Глостерской обители, где тот был аббатом с 1139 по 1148 год (Smith 2017, 118).
[Закрыть], а уже в начале 1170-х состоит на королевской службе: в феврале 1173 года мы встречаем его в Лиможе в свите Генриха II (II. 3). В тот же год он исполняет обязанности королевского судьи и, вероятно, благодаря Гильберту Фолиоту становится каноником Св. Павла, получив в пребенду Мапсбери[1142]1142
Это та самая пребенда, вызвавшая очередную перепалку между Мапом и Джеффри, внебрачным сыном Генриха II, о которой идет речь в конце главы V. 6. «Мапсбери» она в этом контексте зовется пролептически, поскольку от Мапа и получила свое название; см.: Walter Map 1983, XVI.
[Закрыть]. Он приобретает бенефиции[1143]1143
Мап упоминает два, Вестбери-он-Северн в Глостершире (IV. 3) и Эшвелл в Хартфордшире (V. 6).
[Закрыть], позволяющие ему содержать дом на широкую ногу. В 1179 году он был одним из представителей Генриха на III Латеранском соборе, где дискутировал с вальденсами (I. 31); по пути в Рим он пользовался гостеприимством Генриха Щедрого, графа Шампани (V. 5), чей двор в Труа был одним из важнейших литературных центров того времени. В 1183 году, когда в Мартеле умер Генрих Молодой Король, сын и наследник короля Генриха (IV. 1), Мап был в Сомюре; в 1189 году не стало и самого Генриха II (IV. 2), и придворная карьера Мапа закончилась. Однако нет свидетельств, чтобы наследники Генриха, Ричард Львиное Сердце или Иоанн Безземельный, питали какую-то враждебность к Мапу; более того, в 1202 году Иоанн пожаловал ему доходы с Бреконского архидиаконства.
Между тем в 80-е годы Мап становится значительной фигурой в линкольнской епархии: в 1186 году он – епархиальный канцлер, а десятью годами позже св. Гуго, епископ Линкольнский, делает его архидиаконом Оксфорда. Его быт на склоне лет – с тратами не по доходам, слугами, достойными плутовского романа, неблагодарными племянниками и честолюбивыми замыслами – колоритно описан в «Забавах придворных» (I. 10). Мап дважды упоминался как кандидат на епископскую кафедру – Херефорда в 1199-м и Сент-Дейвидса в 1203 году (после безуспешной попытки Гиральда Камбрийского занять это место), – но ни разу эти попытки не увенчались успехом. Он так и скончался архидиаконом Оксфорда[1144]1144
Подобно Петру Блуаскому и Гиральду Камбрийскому, тоже не поднявшимся выше этого сана; церковная карьера Мапа, по замечанию Дж. Б. Смита, – солидная, но не выдающаяся (Smith 2017, 3).
[Закрыть] 1 апреля 1209 или 1210 года.
Литературная слава Мапа своеобразна: лет двести назад его знали как автора совсем других текстов, чем ныне. Долгое время он пользовался известностью как предполагаемый автор большого корпуса латинских светских стихов и цикла рыцарских романов на французском языке. Филологи и историки XX века постепенно отобрали у него и то и другое.
О Вальтере Мапе как о голиардическом поэте писал Томас Уортон (1728—1790) в «Истории английской поэзии»: «Вальтер Мап, архидиакон Оксфорда, был удачно назван Анакреоном XII века <…>. Его расположение духа было преимущественно веселым и сатирическим: и так как мишенью для его остроумия обычно была порочность клира, его стихи часто появлялись под вымышленными именами и приписывались другим авторам. В знаменитой застольной песни этого общительного архидиакона[1145]1145
Имеется в виду доныне знаменитая «Mihi est propositum in taberna mori»; отечественный читатель знает ее как часть «Исповеди» Архипииты Кельнского (в переводе О. Румера: «В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!»). Как «Застольная песня», приписываемая Мапу, она была напечатана и в собрании Т. Райта (Wright 1841, XLV).
[Закрыть] постоянно встречаются отголоски монашеских виршей, но здесь они столь своеобразно применены, удачно выбраны и введены с таким юмором, что не только сообразны его духу, но и усиливают живость произведения. Он хвалится, что доброе вино вдохновляет его на стихи, равные Овидиевым; в другом латинском стихотворении того же рода он с большой живостью нападает на новый запрет папы Иннокентия касательно безбрачия духовенства и выражает надежду, что каждый женатый священник со своей подругой[1146]1146
Речь идет о стихотворении «De concubinis sacerdotum» («Prisciani regula penitus cassatur…»: Wright 1841, 171—173).
[Закрыть] прочтет Отче наш за душу того, кто рисковал своим спасением ради их защиты»[1147]1147
Warton 1840, CXXVI—CXXVII.
[Закрыть]. Этот Вальтер Мап, голиардический поэт, появляется как действующее лицо еще в пьесе А. Теннисона «Бекет» (1884): он изъясняется слогом вальтерскоттовского Пирси Шафтона и удостоивается от благоразумного Герберта де Босхема реплики: «Опять он голиардствует и голиафствует![1148]1148
There again, Goliasing and Goliathising! (Tennyson 1909, 105).
[Закрыть]» Такого Вальтера Мапа благодаря усилиям медиевистов больше нет: объемный корпус стихотворений, в котором имя Мапа, по замечанию Дж. Б. Смита, обозначало скорее жанр, чем авторство, разошелся по разным именам[1149]1149
Smith 2017, 4. О рукописной традиции, с XV в. приписывающей Вальтеру Мапу голиардические стихотворения, и антиквариях XVI в., расширивших поэтический корпус Мапа, см.: Rigg 1977, 84—88, 103—107.
[Закрыть]. Некоторое поэтическое наследие за ним все же числится, но в куда более скромном объеме[1150]1150
См. проанализированный А. К. Бейтом (Bate 1972, 864—866) обмен стихотворными посланиями с Гиральдом Камбрийским по поводу подаренной Гиральдом трости.
[Закрыть].
С французскими романами дело обстоит сложнее.
Есть несколько средневековых свидетельств о Мапе как романисте. Цикл прозаических романов о Ланселоте, созданный во Франции около 1230 года («Ланселот-Грааль», или «Прозаический Ланселот»), включает в себя пять частей, среди прочего – «Поиск Святого Грааля» (Queste del Saint Graal) и «Смерть Артура» (Mort Artu). В них сообщается, что это переводы с латинского оригинала, сохранившегося в аббатстве Солсбери, сделанные Вальтером Мапом по требованию короля Генриха[1151]1151
«Поиск Святого Грааля»: «И когда Борс поведал о приключениях Святого Грааля, как он их видел, они были изложены письменно и положены в библиотеке в Солсбери, откуда магистр Вальтер Мап взял их, дабы составить свою книгу о Святом Граале, из любви к королю Генриху, своему господину, который велел перевести эту историю с латыни на французский» (La Queste del Saint Graal 1949, 279—280).
«Смерть Артура»: «Когда магистр Вальтер Мап записал все, что почел нужным касательно Приключений Святого Грааля, его господин, король Генрих, счел, что сделанного будет недостаточно, если он не изложит, чем завершилось то, о чем он упоминал раньше, и как умерли те, чью доблесть он описал в этой книге; и по этой причине он начал сию последнюю часть» (La Mort le Roi Artu 1954, 1).
[Закрыть]. Для романов такие отсылки к оригиналу, добросовестной копией которого они себя провозглашают, часты и традиционны[1152]1152
Так делал и Гальфрид Монмутский, утверждавший, что переводит свою «Историю бриттов» с некоей «бретонской книги» (Гальфрид Монмутский 1984, 5). См., например: Echard 1998, 33f.
[Закрыть]. Вообще говоря, Вальтеру Мапу, как он известен нам по «Забавам придворных», ничто не мешает быть еще и автором рыцарских романов: конечно, он сочинил жестокую сатиру на женщин и брак (IV. 3), однако далеко не все романисты были проповедниками куртуазной любви, а Вальтер Мап ведь написал «Садия и Галона» (III. 2), блестящую новеллу, тесно связанную с рыцарским романом[1153]1153
См., например: Bennett 1941, 37ff., о близком сходстве «Садия и Галона» с двумя историями из Первого продолжения кретьеновского «Персеваля», «Gawain and Bran de Liz» и «Guerehes», которое он объясняет общим источником и реконструирует его сюжет.
[Закрыть]. Кроме того, Гуон де Ротеланд, поэт родом из валлийского городка Рудлан, писавший в Херефордшире в 1180-х годах, в романе «Ипомедон» выводит Вальтера Мапа своим товарищем в искусстве лжи:
«Теперь, господа, послушайте внимательно; Гуон говорит, что ни в чем не солгал, разве что в кой-каких мелочах, а потому немного, ведь никто не уследит за собой все время. В самых обычных вещах вполне рассудительный человек может часто допускать огрехи. В мире не найдется мудреца, который всегда был бы честен. Раз уж в мире так повелось, не валите все на меня одного!.. Я не единственный, кому ведомо искусство лжи, – и Вальтер Мап получил добрую его долю» (v. 7175—86)[1154]1154
Важность этого отрывка, по мнению Н. Картлиджа, – не в возможном намеке на романы Мапа, а в ироническом признании литературного родства между Гуоном и Мапом. «Что особо сближает Гуона и Вальтера, так это склонность использовать иронию таким способом, чтобы сделать опыт чтения своих книг много более трудным, непредсказуемым и неудобным, чем обычно бывает в вымышленных повествованиях (в частности, романических) – и этим они особо выделяются даже среди других авторов Анжуйских времен, склонных к иронии» (Cartlidge 2011, 15). См. также: Smith 2017, 156.
Иеронима <…> ведь этот святейший муж не предпочел бы блудницу жене и прелюбодея мужу, что ты увидишь, если прочтешь „Против Иовиниана”. Автор этого произведения хвалит мужчину, приверженного многим женщинам, а не одной жене: это у христолюбцев почитается ересью» (Jankyn’s book I, 62f.).
[Закрыть].
Большинство ученых XIX века без колебаний принимало атрибуцию рыцарских романов Вальтеру Мапу[1155]1155
Например, Томас Райт, первый издатель «Забав придворных». См.: Wright 1841, VIII.
[Закрыть], однако после того как Ф. Лот в 1918 году уточнил датировку «Прозаического Ланселота», стало ясно, что Мап не мог быть автором никакой части этого цикла в том виде, который донесли рукописи. Однако оставалась возможность, что Мап сыграл какую-то роль в истории цикла. Предполагали некую связь между Мапом (бывавшим, как мы упоминали, при дворе графа Шампанского) и Кретьеном де Труа, из-за чего Мап и был ошибочно причислен к романистам; считали, что имя Вальтера Мапа внесено в роман для придания ему исторической достоверности, и т. д[1156]1156
Подробнее см.: Smith 2017, 149f.
[Закрыть]. В 1940 г. К. Г. Т. Уэбстер сделал попытку пересмотреть вопрос о французских романах Мапа и атрибутировать ему утраченный англо-нормандский оригинал немецкого «Ланцелета» (Webster 1940). Он перебирает все замечания Мапа о его писательских занятиях, какие можно найти в «Забавах придворных» (без утешительного результата: о поэзии там ничего нет), напоминает, что Мап, тем не менее, писал стихи, о которых нам точно известно[1157]1157
Послание о трости, сохраненное Гиральдом (см. примеч. 22), а также некие стихи против цистерцианцев. Сохранилось стихотворение против Мапа, написанное неким магистром Ботевальдом, субприором Св. Фридсвиды в Оксфорде. Ботевальд обвиняет Мапа в том, что он всю жизнь насмехался над белыми монахами (т. е. цистерцианцами); цитируется один стих из сатиры Мапа: «Лонгиново копье, белое стадо, гнусный орден…» (текст см.: Wright 1841, XXXV—XXXVII). Стихотворение Ботевальда примечательно тем, что произведения Мапа в нем дважды названы словом nugae. См. о нем подробнее: Thorpe 1978, 7—9; Walter Map 1983, XXXI.
[Закрыть], и ссылается на Гиральда Камбрийского, который в послании к Иоанну Безземельному, приложенном к «Завоеванию Ирландии», пишет следующее.
«Муж, знаменитый красноречием, Вальтер Мап, оксфордский архидиакон, да смилуется Бог над его душою, с обычным его остроумием и превосходною учтивостью много раз говорил мне: „Магистр Гиральд, вы много написали и многое еще пишете, а я много сказал. Вы пользовались письмом (scripta), я – устной речью (verba). И хотя ваши писания гораздо больше достойны славы и долговечнее моих слов (dicta), но так как мои, произнесенные на народном языке, доступны, а ваши, на латыни, понятны немногим, я от своих слов стяжал некий плод, меж тем как вы за свои замечательные писания не смогли получить достойного воздаяния, ибо образованные и щедрые государи давно уже исчезли из мира”»[1158]1158
Giraldus V, 410—411.
[Закрыть].
Уэбстер приходит к заключению, что dicta Вальтера Мапа могут относиться не к застольным беседам, а к французским романам и что вопрос об этой части его наследия, таким образом, еще не решен. «Отрадною была бы возможность вписать Мапа в наши учебники по средневековой литературе как возможного автора англо-французского Ланселота и тщательно пересмотреть анонимные романы XII века, уцелевшие и утраченные, в поисках других, могущих ему принадлежать», – заканчивает он.
Выводы Уэбстера оспаривает К. Н. Л. Брук. Он замечает, что Мап мог сыграть со своим приятелем любую шутку, говоря одно, а подразумевая другое, но Гиральд понимал все буквально, и будь Мап известен стихотворными романами, Гиральд, вероятно, так бы и сказал. Конечно, романы XII века вырастали из большого объема устных текстов, и человек мог играть важную роль в сочинении романов, не берясь за перо, но это не то же самое, что писать или диктовать романы. Мап жил в центре романного мира; он состоял при дворе Генриха Плантагенета и Алиеноры; он был даровитым рассказчиком, и слава его основывалась не на «Забавах придворных», так как эта книга написана на латыни, а кроме того, нет никаких свидетельств, что она была в обращении. Было бы странно, если бы автор «Забав придворных» так или иначе не приложил руку к становлению и распространению культуры романа, – но случайное замечание Гуона и утверждения, сделанные в «Поиске Святого Грааля» и «Смерти Артура», подразумевают нечто большее. Мистификация была модой в кругах, производивших эти тексты; было бы нелепо понимать такие заявления слишком строго. Мапу нельзя приписать ни один уцелевший роман; возможно, он и не написал ни одного. «Он играл некую роль, сделавшую его известным среди поэтов; но одно ясно: все безусловно аутентичное наследие Вальтера Мапа заключается в De nugis curialium» (Walter Map 1983, XXII—XXIII).
Недавно Дж. Б. Смит предложил связать гипотетическое авторство Мапа с его положением человека между двумя культурами. Уроженец валлийского пограничья, Мап выдвигал себя как «эксперта по валлийским вопросам»: показательна сцена, в которой Томас Бекет, «в ту пору канцлер господина короля», консультируется у Мапа, можно ли доверять валлийцам (II. 23). Когда в ноябре 1203 года Гиральд Камбрийский, не добившись сент-дейвидского епископства, нехотя выдвинул две кандидатуры на этот пост, одной из них был Вальтер Мап, архидиакон Оксфордский. Прежние епископы Сент-Дейвидса, назначенные английскими королями и кентерберийским престолом, не знали ни валлийских обычаев, ни языка. «Мы ищем врача душ, а не похоронного служителя, – пишет Гиральд, – и хотим обрести не немого пса и не безъязыкого пастыря». Вальтер Мап мог бы стать компромиссной фигурой: он «рожден в Англии», но «сведущ в нашем языке» и «знает нравы народов обеих стран»[1159]1159
Giraldus I, 306—307.
[Закрыть]. Предполагаемое участие Мапа в создании цикла «Ланселот-Грааль» указывает на то, что одна из важнейших его ролей – ученый посредник между Уэльсом и Англией. Обилие валлийского материала в «Забавах придворных» говорит само за себя. По мысли Смита, не бретонские менестрели и не бродячие рассказчики, а люди вроде Мапа и Гиральда – клирики-латинисты, знакомые с валлийской культурой, – были главной движущей силой, благодаря которой сюжеты «бретонского цикла» (matiere de Bretagne) были перенесены из Уэльса в остальную Европу[1160]1160
Smith 2017, 147—171.
[Закрыть]. Такая точка зрения имеет право на существование, поскольку роль латинской словесности и культурной церковной элиты в зарождении куртуазной литературы на народных языках давно не вызывает сомнений[1161]1161
См.: Jaeger 1985.
[Закрыть]. Итак, Вальтер Мап все же участвовал в создании артуровского мира, хотя не столь эффектным способом.
* * *
«Забавы придворных» состоят из пяти разделов (distinctiones), каждый со своим прологом. Первый раздел содержит сатиру на королевский двор и монашеские ордена, а также касается некоторых ересей; второй – рассказы о сверхъестественном, с особым вниманием к Уэльсу[1162]1162
«В „Забавах придворных” есть макабрические истории о вампирах, блуждающих призраках, Морском Старце, людях, женившихся на феях или спавших с умершими женами» (Thorpe 1978, 10). Из-за этого Вальтер Мап столь же мил фольклористам, как Гиральд Камбрийский или Вильям Ньюбургский. См., например: Kittredge 1929; Saunders 2010, chap. 2, и в особенности Varvaro 1994.
[Закрыть]; третий – четыре длинные новеллы («Садий и Галон», «Парий и Лавз», «Разон и его жена», «Роллон и его жена»); четвертый – мизогамическое «Послание Валерия», истории Эвдона, Герберта, Сцевы и Оллона и некоторые другие (отчасти повторяющие материал II раздела); в пятом – обзор английской истории и снова сатира на придворные нравы (краткая версия той, что открывает I раздел).
По тексту «Забав придворных» рассеяно много отсылок к событиям, позволяющим датировать книгу. Проблема в том, что они не согласуются друг с другом настолько, чтобы из них вывести точную датировку. Дадим сводку важнейших хронологических указаний «Забав придворных» на основе работы Дж. Хинтона (Hinton 1917a) и дополняющей ее статьи К. Брука (Walter Map 1983, XXV—XXVI, LI—LIV).
I. 9 – о св. Гуго говорится: «ныне избранный епископ Линкольнский» (iam electus Lincolniae): май—сентябрь 1186 года (21 сентября 1186 Гуго был рукоположен в епископы). Ниже в той же главе упомянута смерть Генриха II (написано после 6 июля 1189).
I. 12 – в финале главы упомянуты три епископа, датировка между 1180 (10 августа рукоположен в епископы Балдуин) и декабрем 1184 годами (умер Варфоломей Эксетерский, Балдуин перемещен на Кентерберийскую кафедру).
I. 15 – рассказывается о падении Иерусалима (2 октября 1187) явно вскоре после того, как вести о его взятии Саладином добрались до Англии (т. е. в 1187—1188).
I. 23 – упомянут III Латеранский собор (март 1179); возможно, написано вскоре после него.
I. 25 – видимо, отдельный трактат, написанный раньше глав, среди которых он ныне стоит, возможно, ок. 1177 года (упоминание об опустошении Лиможа; см. примеч. 229 к «Забавам придворных»).
I. 26, 28, 29 – Генрих II упоминается как живой (ум. 6 июля 1189).
I. 27 – Гильберт Семпрингхемский упомянут как живой (ум. 4 февраля 1189) , но уже ослепший и столетний, т. е. написано незадолго до его смерти.
I. 31 – снова речь о III Латеранском соборе, а поскольку из рассказа Мапа можно сделать вывод, что вальденсы еще формально не осуждены как еретики, датировка (предположительно) не позже 1182 года.
