Текст книги "Забавы придворных"
Автор книги: Вальтер Мап
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
У помянутого Людовика и у отца его была великая мудрость в поступках и простота в речах. Он был столь набожен, что всякий раз, как поднималось дело, касающееся его и Церкви, он, словно один из каноников, руководствовался решением капитула и возражал против всякой обиды[799]799
…возражал против всякой обиды. – Точный смысл фразы неясен.
[Закрыть].
Было у него в обычае: чувствуя, что его дрема долит, он устраивался отдохнуть прямо там же, где был, или поблизости. Когда он спал в лесной тени, имея при себе всего двух ратников (ибо остальные были на охоте), его нашел граф Тибо[800]800
Тибо V, сын Тибо IV Великого, граф Блуа (с 1152 по 1191); Людовик VII был женат третьим браком на его сестре Адели (с ноября 1160).
[Закрыть], на чьей сестре он был женат, и упрекнул, что он спит в одиночестве, – это-де не подобает королю. Тот отвечал: «Я спокойно сплю в одиночестве, ибо у меня нет зложелателей». Вот простодушный ответ, вот речь чистой совести. Какой другой король может таким похвалиться?
Такую ласковую приязнь он оказывал клирикам, что они стекались к нему в Париж со всех концов христианского мира и, под сенью крыл его[801]801
…под сенью крыл его… – Пс. 16: 8; 56: 1.
[Закрыть] питаемые и защищаемые, пребывают в тех школах до сего дня. И вот когда я с прочими был там в школах, самый богатый из евреев Франции напал на шествие клириков в молебственные дни, выволок одного клирика и бросил в выгребную яму в своем доме, ибо тот ушиб его сына камнем. Когда это дошло до христианского короля, он велел бросить еврея в костер. Ничем ему не помогли ни мольбы всей Франции, ни все богатства еврейского народа. Король отвечал плачущим и просящим: «Я хочу научить евреев держать псов подальше от христианских шествий».
Возможно, эти вещи вздорные и в больших книгах неуместные, но моим листкам вполне приличные и, кажется мне, даже слишком высокие для моего пера. Когда я был в Париже, меж клириками и мирянами при дворе этого короля поднялась свара и разразился мятеж. Миряне взяли верх и, крепко попотчевав многих клириков кулаком и дубиной, страшась королевского правосудия, бежали в укромные места. Однако король услышал вопль несчастных[802]802
…вопль несчастных… – Пс. 9: 13.
[Закрыть], пришел, и нашел самого жалкого паренька в черной рясе, с головой разбитой и кровоточащей, и спросил: «Кто тебя?» Мальчик указал ему на начальника королевиных спальников (король недавно взял за себя дочь испанского короля[803]803
…король недавно взял за себя дочь испанского короля… – Брак Людовика VII с Алиенорой Аквитанской был расторгнут в 1152 г., а в 1154 г. он женился на Констанции, дочери Альфонсо VII, короля Леона и Кастилии. Если брак назван «недавним», значит, молодой Мап был в Париже вскоре после этих событий.
[Закрыть]): из-за спеси и высокого мнения о своем сане тот не удостоил бежать, ни, будучи приведен к ответу, – отрицать свой поступок; он отвечал только, что мальчик его поносил. По приказу короля взяли его под стражу, связали и повели к месту казни. Услышав об этом, потрясенная королева спешит, прибегает, с растрепанными волосами падает к ногам короля, а с ней все придворное многолюдство, и с громкими воплями домогаются ему прощения; она ссылается на благородство этого человека, его мудрость, на то, что ее отец предал ее в его руки и поручил его заботам; и вот чудо – сострадание вызвало у короля слезы. И все же справедливость понуждала его совершить кару, и он велел отсечь правую руку, которою тот расшиб мальчику голову.
Тот же король повелел обиходить Фонтенбло и обвести стенами широкое пространство, холмы и долины, ключи и леса, чтобы он мог останавливаться там себе на удовольствие, и когда дома были уже выстроены, садки и стены, рвы и водопроводы сделаны, селянин, живший неподалеку, пожаловался, что часть его поля заняли королевскими стенами и домами. Когда это дошло до короля, он велел дома снести и стены срыть, оказав такое внимание малой жалобе, что многие обвиняли его в неразумии, вместо того чтоб воздавать заслуженные хвалы его милосердию. Он не удовлетворился, пока селянин не попросил много более выгодного для себя обмена и получил даже лучше прошеного.
Отец его, Людовик Толстый, подчинив Францию мечом и начав владеть ею свободно и неколебимо, сделал королем своего первородного сына Филиппа[804]804
…сделал королем своего первородного сына Филиппа. – Филипп Молодой, сын Людовика VI, был помазан и коронован в апреле 1129 г. по распоряжению отца, но умер в октябре 1131 г. Сугерий в «Жизни Людовика Толстого» тоже связывает это происшествие с «дьявольской свиньей», однако отзывается о Филиппе благосклонно. Подробнее см. Pastoureau 2015.
[Закрыть]. После помазания и клятвы верности, принесенной всей Францией, тот отступил от отцовских нравов и уклонился от отеческих установлений, сделавшись всем тягостен высоким надменьем и самовластной заносчивостью. Случилось по воле Господней, что однажды, когда он в сопровождении многих всадников пустил коня вскачь в той части Парижа, что зовется Греве, черная свинья, выскочив из навозной кучи на берегу Сены, кинулась под ноги скачущему коню. Споткнулся и рухнул конь, и всадник, сломав себе шею, скончался, а свинья внезапно погрузилась в Сену: никто из людей не видел ее до этого, и после она никому не показывалась. Тогда отец его Людовик Толстый – а скорее Господь, исторгнувший Францию из львиного зева[805]805
…из львиного зева… – Пс. 21: 22.
[Закрыть], – поставил на его место Людовика, кроткого и благочестного, как Давида на место Саула.
Этот король Толстый, будучи побежден, как выше сказано[806]806
…будучи побежден, как выше сказано… – В самом начале этой главы (V. 5).
[Закрыть], Генрихом и придя в Понтуаз, явился всем сотрапезникам за столом весьма радостный, не с печатью или печалью побежденного, но с ликованием победителя. Когда сотрапезники дивились и спрашивали о причинах столь великой радости при таком поводе для скорби, он отвечал: «Во всех областях Франции со мной часто приключались вещи вроде нынешних, и от частоты злоключений я очерствел и мало их боюсь; но вот Генрих, король англов, что ныне нас одолел, живущий в непрестанных успехах и никогда не претерпевавший никакого несчастья: приключись с ним то же, что с нами, он опечалился бы нестерпимо и безмерно и от чрезмерной печали мог бы обезуметь или умереть – добрый король, всему христианству нужный. Посему я почитаю его победу моим успехом, затем что иначе мы бы его лишились». Это был ответ, заслуживающий подражания и чуждый зависти.
Тот же король, в ту пору, как его князья еще боролись с ним, а Тибо, граф Шампанский[807]807
Тибо, граф Шампанский, – Тибо IV, граф Блуа и Шампани (ум. 1152), старший брат короля Стефана. Этот инцидент, возможно, относится к 1124 г.: Тибо воевал с Людовиком, в союзе с Генрихом I Английским и императором Генрихом V планируя вторжение во Францию. Людовик сумел объединить вокруг себя всех своих вассалов, и император отказался от вторжения.
[Закрыть], был князем князей, ему враждебным, побеждал графа во многих сшибках и день изо дня делался ему ненавистнее. Графу же благоволил римский император и склонял его к войне, а с ним и князья его державы. Когда стало очевидно, что Людовик сильнее в войне, пришли к нему послы от императора римлян, говоря: «Передает тебе император римлян и предписывает: буде хочешь ты наслаждаться покоем твоего королевства и собственным благоденствием, должно тебе в течение этого месяца заключить мир и союз с графом Тибо по его желанию и к его чести; буде же нет, он, император, еще до истечения месяца обложит Париж осадою, и тебя в нем, коли выкажешь ты такую опрометчивую дерзость, что станешь его дожидаться». Отвечал им король: «Tpwrut Aleman!»[808]808
Отвечал им король: «Tpwrut Aleman!». – Об этом не очень понятном выражении см.: Hinton 1923, 463—465. Аналогичный ответ в аналогичных обстоятельствах приписывается императору, обращающемуся к Ричарду Львиное Сердце: «Ptrut sire» (Itinerarium regis Richardi 1864, 189; разночтения: Ptruht, Tprut). Подобное выражение встречается многократно; у Гервасия Тильберийского (Императорские досуги. III. 88) цитируется английская фраза: «Phrut, Haveringermere, and alle those over the fere» и дается латинский перевод: «Phrut tibi, mare, et omnibus qui te transfretant» («Phrut тебе, море, и всем, кто тебя переплывает»). Т. Райт, комментируя фразы вроде «Tprot, Scot, for thi strif!», говорит, что это, «кажется, презрительное восклицание».
[Закрыть] Этот ответ кажется всем немцам весьма оскорбительным, и из-за такой насмешки часто бывает много ссор меж ними и чужеземцами. По-моему, это был ответ бесстрашного сердца и уравновешенного духа.
Еще когда между ним и Тибо была вражда смертельная, то есть опасная до смерти, но и бессмертная, поскольку непрекращающаяся, мудрецы не могли найти никакого пути к миру. Но Господь, бичующий своих сынов, которых приемлет[809]809
…бичующий Своих сынов, которых приемлет… – Евр. 12: 6.
[Закрыть], когда и сколько хочет, остроумно обуздал их ярость таким образом. Король прятался в лесу под Шартром с большим вооруженным отрядом ратников, намереваясь послать подстрекателей, чтобы его враги шартрцы ринулись на него неподготовленными. И вот граф Тибо, свершая свой путь в неведении о том, что тут затевается, проходит близ короля без всякой тревоги. Видя, что тот идет ему в руки, и низко ценя такой успех, поскольку это вышло по случайности, без его усилий и забот, король удержался и через гонцов выговорил графу, посоветовав никогда не шествовать с беспечностью, покамест у него есть недруги, и позволил ему свободно уйти. Кого не тронул бы победитель, побежденный милосердием, и враг, оказывающийся отцом по благодушию?
Случилось также, что король подошел к Блуа с большим войском, и когда он готовил машины для стен, конницу для набегов, поджигателей для деревень, то услышал, что граф в городе с немногими людьми и что накануне ему пускали кровь. Поднимаются всюду пересуды, что-де застигнутого врага надобно оцепить крепкой осадой. Но король мыслит иначе: он отводит конников, отзывает поджигателей, разбирает машины и спешит отойти. Тут, конечно, те, кто считает себя мудрее, негодуют, начинают свару, обвиняют короля, что он несет всем злосчастье сверх меры, добровольно пренебрегает удобным случаем, презирает удачу, которая ему представляется, что он небрежный отмститель обид, любитель и пестун вражды, жестоко отметающий готовую победу. Он им кротко отвечает: «Если я в чем и заблуждался, то не по этим причинам. Ба! вы не знаете, что Катон, мудрейший из мужей после Соломона, говорит:
Неужели вы хотите действовать вопреки его совету? Есть, однако, и другая причина удержаться в сем случае. Я поберегся, как бы выдающийся муж из-за моих действий не услышал чего-нибудь дурного в пору своего кровопускания, что могло бы стать причиной его смерти». Смеялись и высмеивали его за это свои, хотя и втихомолку; но Господь, взирающий в сердце и даровавший ему эту мудрость, воздал королю еще и тем, что он обратил все мечи Франции в орала[811]811
…обратил все мечи Франции в орала… – Ис. 2: 4.
[Закрыть], а потом по милости Его подчинил их своему мечу. Ведь Тибо, услышав о сей милосердной речи и любезном поступке, удивляясь и уважая дружественного врага, послал ему с верными гонцами такое письмо: «Господину Людовику, королю франков, спасителю его здоровья, Тибо, граф Шампани, желает в Господе здравствовать. На Вознесение блаженной Девы Марии я по милости Христовой явлюсь к вам, дабы впредь подчиняться вашему приказу во всем. Быв виновником вражды, я намерен дать удовлетворение приверженцу мира, вручить себя как побежденного победителю, чтобы настал между нами вечный мир, к вашей чести и моему бесчестью. Да здравствует в Господе вечно король-миротворец». Услышав это, Людовик вознес благодарность Всевышнему, а в назначенный день поднял Тибо от своих ног и принял в свои объятья, и с тех пор искренне любил его и был им любим, к непреложному миру своего времени и своей державы. Так, по слову Господнему, угли горящие взложил он на вражью голову, обратил нечестивого, и того не стало[812]812
Так, по слову Господнему, угли горящие взложил он на вражью голову, обратил нечестивого, и того не стало. – Рим. 12: 20; Притч. 25: 21—22; 12: 7.
[Закрыть].
Но почему бы мне звать его нечестивым, если он таким не был – тот, кому Бог впоследствии дал знак Своей явной любви? В самом деле (если позволить себе отступление), Тибо рассказал об этом Людовику, сыну Толстого, не для похвальбы, но чтобы пролить свет на добрые дела, прося, чтобы это свидетельство хранили в тайне до дня его смерти. Он помогал прокаженным с большей охотой и отрадой, чем другим нищим, хотя всем был другом: но им особенно, потому что чем безнадежнее они презираемы и чем несноснее докучливы, тем любезнее, он надеялся, будет служение, принесенное им Богу, и тем любовнее будет оно принято. Ноги им он омывал и вытирал и, помня о великой Магдалине, совершенное ею для тела Господня благочестиво исполнял для Его членов. Но там был аромат жизни, сладость, привлекающая сердце, и плоть чистейшая, здесь же – смертный смрад, и горечь разъедающая, и язвенные истечения. Он строил для них особые дома в своих селеньях, или один для нескольких, или каждому отдельно, и всех их снабжал едой. За одним, однако, ухаживал он особенно[813]813
За одним, однако, ухаживал он особенно… – Историю о беседе графа Тибо с призраком прокаженного пересказывает Giraldus Cambrensis. De principis instructione. I. 20 (Giraldus VIII, 135—136). Другие проявления благотворительности Тибо см.: Hinton 1923, 465.
[Закрыть]: тот жил одиноко в хижине; в пору благоденствия он, как того требовали его доблесть и родовитость, облекался пышностью пурпура и виссона; постигнутый проказой, он казался еще достойнее и того и другого. Такова стезя благородства: с богатством растет смирение, в бедствии крепнет терпение. Мужа этого граф постоянно и прилежно навещал, когда проходил той стороной, и пользовался его полезным советом. Случилось, что однажды, когда граф навещал его по своему обыкновению, он застал его при смерти и велел управляющему поместьем о нем позаботиться. Через несколько дней, вспомнив о том, граф вернулся к хижине; он нашел дверь запертой и тщетно стучался, но оставался там, пока не увидел, что поблизости никого нет. Тогда он спешился и, снова постучавшись, смиренно молвил: «Дру г ваш Тибо просит, если можно, отворить ему дверь». Тот встает и показывается с добрыми словами и веселым лицом, принимает его ласково, и хотя обычно донимал его смрадом язв, теперь освежает сладчайшим ароматом благовоний. Удивляется граф, но удерживается говорить об этом. Спрашивает, поправился ли он. Тот отвечает: «Совершенно», и прилежно просит вознаградить управляющего, ибо он усердно за ним ходил. Тибо, обрадовавшись этому, выходит, провожаемый сердечными его благословениями. Встретив управляющего, он хвалит его попечение о больном и клянется, что оно достойно щедрого воздаяния. Управляющий ему: «Господин, по вашему приказу я ходил за ним усердно, покамест он был жив, а когда умер, я устроил ему приличные похороны, и, если угодно, мы поглядим на его могилу». Граф был поражен, но смолчал о виденном. Посетив могилу, он вернулся к хижине и, ничего не найдя, кроме пустого дома, возрадовался, что видел Христа. Это рассказал нашему королю после смерти Тибо король Людовик, сын Людовика Толстого.
VI. О СМЕРТИ ВИЛЬГЕЛЬМА РЫЖЕГО, КОРОЛЯ АНГЛОВ [814]814
О смерти Вильгельма Рыжего, короля англов. – Обстоятельства смерти Вильгельма загадочны (версии см.: Hollister 1973). Мап с некоторыми вариациями рассказывает расхожую историю: что Вильгельм видел сон в ночь перед смертью (или кто-то видел сон о нем); что Вальтер Тирел стрелял в оленя, когда они с королем охотились в Новом Лесу, и стрела попала в короля; что королевская свита бежала и труп привезли на телеге в Винчестер и погребли в соборе; что младший брат Вильгельма, Генрих, поскакал в Винчестер, чтобы захватить королевскую сокровищницу, а затем в Лондон, где английские магнаты признали его королем, а Маврикий, епископ Лондонский, короновал; что Ансельм Кентерберийский, будучи в изгнании в Лионе, чудесным образом получил известие о смерти короля в день, когда она случилась. К этой легенде Мап прибавляет кое-что от себя. Он делает Вильгельма ответственным за Новый Лес и уничтожение 36 церквей (исторически это относится к его отцу, см. ниже, примеч. 817); он разрабатывает историю о сне Вильгельма и вводит в нее епископа Гандальфа Рочестерского (ср. сходную версию у Гиральда Камбрийского: Giraldus VIII, 322—326); к чудесам он добавляет историю о Петре де Мельвис, ближе неизвестном; он приписывает коронацию Генриха сделке с Герардом, епископом Херефордским (Герард, возможно, был там и действительно занял Йоркскую кафедру после Томаса, умершего в ноябре 1100 г.; но нет никаких подтверждений остальной части истории и имени «Алуред» – для Томаса, возможно, смешанного с его предшественником Элдредом). Далее см.: Walter Map 1983, 464f.
[Закрыть]
Вильгельм Второй, король Англии, худший из королей, изгнавший Ансельма с Кентского престола[815]815
…изгнавший Ансельма с Кентского престола… – О конфликте Ансельма Кентерберийского с Вильгельмом Рыжим и отъезде Ансельма в 1097 г. из Англии, куда он вернулся лишь после смерти короля, см., например: Купреева 1995, 285—297.
[Закрыть], по праведному Божьему суду был поражен летящей стрелой, ибо предан демону полуденному[816]816
…поражен летящей стрелой, ибо предан демону полуденному… – Парафраз Пс. 90: 5—6. Ср. примеч. 688.
[Закрыть], по чьим приказаниям он жил, и тем избавил вселенную от дурного бремени. Надобно заметить, что случилось это в дубраве Нового Леса[817]817
…в дубраве Нового Леса (in silua Noue Foreste). – Нью-Форест, ныне национальный парк. Впервые упомянут как Nova Foresta в «Книге Страшного суда» (1086). В 1079 г. Вильгельм Завоеватель объявил его заповедным королевским лесом. «…Вильгельм любил диких зверей, словно был их отцом. Поэтому в охотничьем лесу, называемом „Нью-Форест”, он уничтожил все церкви и деревни, выселил всех жителей и поселил там зверей» (Генрих Хантингдонский 2015, 298 и след.).
[Закрыть], которую он отнял у Бога и людей, чтобы посвятить зверям и псовым потехам; он искоренил там тридцать шесть матерей-церквей и обрек их народ на изгнание. Советчик же его в этом неразумии, Вальтер Тирел, рыцарь из Экена близ Понтуаза во Франции, не по своей воле, но по Божьей убил его ударом стрелы, которая, миновав зверя, угодила в чудовище, Богу ненавистное.
Утром того дня, когда он был застрелен, он поведал свой сон Гандальфу, епископу Рочестерскому[818]818
Гандальф, епископ Рочестерский – нормандский монах, прибывший в Англию вскоре после завоевания (1070); рукоположен в епископы в марте 1077 г.; друг и соратник Ланфранка, деятельный строитель (Белая башня Тауэра, Рочестерский собор и пр.); умер 7 марта 1108 г.
[Закрыть], в таких словах: «В прекраснейшем лесу после долгой погони за зверьми я вошел в великолепную капеллу. Там я увидел голого человека, лежащего на алтаре, чье лицо и плоть были столь приятны взору, что его навеки достало бы всему миру вместо еды и питья. И вот я съел средний палец с его правой руки, а он снес это с совершенным терпением и безмятежным лицом; я тотчас вернулся к зверям, а вскоре проголодался и, придя сызнова, ухватил ту руку, с которой отнял палец. Но он, прежде превосходивший красотою ангелов, отдернул эту руку так внезапно и взглянул на меня свысока так гневно, и ангельский его лик обратился в такой непереносимый ужас, в такую несказанную ярость, что от сего насупленного лица не только один человек, но весь мир мог бы обратиться в прах, и молвил мне: „Впредь уж ты меня есть не будешь”». Гандальф, заплакав, сказал: «Лес этот – английское королевство; звери – те невинные, коих Господь поручил тебе блюсти. Бог и поставил тебя служителем, чтобы благодаря тебе был мир и покой на похвалу Ему и на почесть, но ты по дурному своему желанию, хотя не господин им, а раб, как поднесенные тебе плоды, раздираешь их, пожираешь и истребляешь. Капелла – не что иное, как церковь, в которую ты свирепо вламываешься, растаскивая ее имения в отплату – а скорее, в растрату, – ратникам. Оный муж, прекраснейший пред сынами человеческими, Сыном Всевышнего нарицается[819]819
Оный муж, прекраснейший пред сынами человеческими, Сыном Всевышнего нарицается… – Пс. 44: 3; Лк. 1: 32.
[Закрыть]: Его перст ты съел, когда блаженного мужа Ансельма, великий член тела Господня, пожрал так, что он уже не обретается на своем служении. Что ты вышел, чтобы вернуться снова голодным, означает, что ты намерен хуже прежнего терзать Господа в членах Его[820]820
Что ты вышел, чтобы вернуться снова голодным, означает, что ты намерен хуже прежнего терзать Господа в членах Его. – Вальтер Мап – не единственный автор, у которого рассказ о Вильгельме Рыжем включает каннибалистические мотивы. Самый ранний случай – «Деяния английских королей» Вильяма Мальмсберийского: здесь некий монах пересказывает Роберту Фиц-Хэмону свой сон, в котором король вошел в церковь, схватил распятие и начал его грызть, пока наконец Распятый не дал королю такой пинок, что тот отлетел через всю залу. Пока Вильгельм лежал на полу, струйка дыма вышла из его уст и поднялась к небу. Выслушав это, Роберт Фиц-Хэмон пытался предостеречь короля, но тот с его обычным равнодушием к христианской набожности отвечал: «Он монах и видит монашеские сны ради денег. Дайте ему сто шиллингов». Все же этот сон заставил Вильгельма колебаться и отложить роковую охоту до полудня.
Бенуа де Сен-Мор в «Хронике герцогов Нормандских», написанной по желанию Генриха II, рассказывает о сне, приснившемся Вильгельму накануне его смерти. Охотясь в Новом Лесу, Вильгельм внезапно чувствует голод; в поисках еды он входит в часовню и видит на алтаре только что убитого оленя. Король начинает его пожирать, не останавливаясь даже после того, как понимает, что мясо не оленье, но скорее человеческое.
Наконец, Гиральд Камбрийский в трактате «Наставленье государю» рассказывает, как Вильгельм во сне трижды видит церковь в Новом Лесу. В первый раз она прекрасна и убрана со всяческой роскошью. Во второй раз она обнажена от всех украшений. В третий раз Вильгельм увидел лежащего на алтаре нагого человека и тотчас захотел его съесть. Едва Вильгельм собрался надрезать человека своим мечом, тот сел и сказал: «Тебе будет мало, что ты доселе отягощал меня столь великой враждою, если плоть мою не съешь и кости не изгрызешь?» Тут Вильгельм проснулся. Не в силах вновь уснуть, он на заре пересказал этот сон некоему епископу. Тот истолковывает сон: прекрасно убранная церковь – то, какою она была до Вильгельма; ободранная и обнаженная – церковь в его царствование; человек, увиденный Вильгельмом на алтаре, – тело Иисусово, которое Вильгельм вознамерился вместе с церковью истребить и славу его угасить; прозвучавшие слова – предостережение королю: если он не образумится, ждать ему смертоносного Божьего гнева.
Эти истории напоминают легенды о евхаристическом чуде, когда Тело Христово во время мессы является человеку, усомнившемуся в реальности пресуществления. То же происходит и здесь, но с коренным отличием: вместо воссоединения маловера с телом Церкви король Вильгельм изринут из христианского общения.
Метафора Церкви как тела восходит к посланиям апостола Павла (1 Кор. 12; Еф. 4: 15—16); в XII в. метафора общества – и церковного, и светского – как тела становится одной из главных моделей осмысления социального порядка (например, в «Поликратике» Иоанна Солсберийского). Каннибализм Вильгельма, таким образом, не просто нападение на тело Церкви: эта метафора означает, что дурной король пожирает политическое тело (мифологической моделью тирана-каннибала служит Атрей, устроивший нечестивое пиршество своему брату Фиесту). Дополнительный мотив здесь дают содомские пристрастия Вильгельма, сближаемые с каннибализмом как противоестественное вожделение человеческого тела. Символично и то, что Вильгельм встретил свою смерть на охоте. Клирики порицают королевскую охоту на протяжении всего Высокого Средневековья, она воплощает и королевский престиж, и королевские излишества; связь меж тиранией и охотой имеет библейским источником фигуру Немврода. У Вальтера Мапа соединение тиранического поведения с кровавыми забавами вызывает в памяти каннибализм, когда он говорит о лесниках Генриха II: «…они пожирают пред Левиафаном плоть людскую и кровь пьют» (I. 9). Смерть Вильгельма на охоте – поэтическая справедливость; его чрезмерное наслаждение этой забавой обнаруживает недостаток заботы о благоденстве подданных (Blurton 2007, 59—68).
[Закрыть]. Что Он резко отдернул руку Свою от тебя, переменившись в лице, как бы от света во тьму: свет означает, что Он сладок и кроток и многомилостив всем призывающим Его[821]821
…Он сладок и кроток и многомилостив всем призывающим Его… – Пс. 85: 5.
[Закрыть], ты же Его не призывал, но, сколько было в твоей власти, душил. А что в оном лике изменился цвет наилучший[822]822
…изменился цвет наилучший… – Ср.: Плач 4: 1.
[Закрыть], так ты это заслужил; разгневанный и ужасный, Он ныне все вменяет тебе в вину, ибо ты надменно отвергал Его, пока Он был милосерд. Что Он говорит: „Есть не будешь”, означает, что ты уже осужден и власть творить зло у тебя полностью отнята. Раскайся, хоть и поздно, ибо смерть твоя при дверях». Не поверил ему король, и в тот же день в лесу, отнятом им у Бога, был убит помянутым Вальтером Тирелом и ободран своими до наготы. Положил его на грубую и убогую подводу, не ведая, кто он таков, и движимый состраданием, один селянин, думая отвезти его в Винчестер. Добравшись туда и не найдя того, кого вез, он обнаружил тело, изгаженное илом, в пруду, через который перебирался, и в таком виде доставил его на погребение. В тот же день Петру де Мельвис, человеку из эксетерских краев, явилось некое существо, убогое и гнусное, держащее окровавленную стрелу, и, скача туда-сюда, промолвило: «Это жало пронзило нынче короля вашего».
Этот король даровал своим рыцарям много имений, неправедными способами отнятых у прелатов, – скупой на свое, щедрый на чужое. В день его смерти господин аббат Клюни возвестил это событие Ансельму, жившему при нем в изгнании.
В Лондоне был Генрих, младший брат сказанного короля, хлопотливо добивавшийся державы. Никто из епископов не был ему помощником, отчасти потому, что Роберт, старший брат его, подвизался в Иерусалиме, отчасти потому, что Ансельм, коего они небезосновательно боялись, был еще в изгнании[823]823
…отчасти потому что Роберт, старший брат его, подвизался в Иерусалиме, отчасти потому, что Ансельм, которого они небезосновательно боялись, был еще в изгнании. – Старший брат Генриха, Роберт Куртгез, был жив и участвовал в крестовом походе, и его притязания нельзя было отклонять в его отсутствие; архиепископ Кентерберийский, обычно помазывавший и венчавший нового короля, был в изгнании.
[Закрыть]. Герард, херефордский бесчестный епископ, заставив Генриха с клятвою обещать ему первое же освободившееся архиепископство, короновал его. Люди, видя это и ведая, что Генрих праведен и деятелен, согласились со знатными мужами, кои там в ту пору были, и приветствовали его, и не было никого, кто бы с ними в этом разошелся. Затем умер Алуред, архиепископ Йоркский, муж именитый, который, крепко противясь помянутому королю Вильгельму, почти единственный Церковь свою сберег от него целой и невредимой, а другие тот растерзал. Тогда Герард пришел к королю Генриху, требуя обещанного. Но король, раскаявшись в своем симоническом вступлении, предложил ему обогатить Херефордское епископство имениями, чтобы уравновесить с помянутым архиепископством, и вечную вольность, какою обладает епископство Даремское, где ни один королевский служитель не может ничего делать и даже пытаться: вся власть и все права принадлежат епископу. Однако Герард, наставляемый дьяволом, отверг все с презрением; он сделался архиепископом и часто поступал без милосердия и жалости; но однажды в Саутуэлле после ужина он среди своих клириков лег на драгоценном ковре и шелковой подушке, заснул и испустил дух.
Король Генрих был успешен в своем правлении и, несмотря на порочное его начало, превзошел всех предшественников безмятежностью своего царствования, богатством и великими щедротами по всему христианскому миру[824]824
Король Генрих был успешен в своем правлении и, хотя начало его было порочное, превзошел всех предшественников безмятежностью своего царствования, богатством и великими щедротами по всему христианскому миру. – Об образе Генриха I у Мапа см.: Cooper 2011. Автор статьи приходит к выводу, что портрет Генриха I создается Мапом как критический комментарий на жизнь и двор его внука, Генриха II. «При написании истории Генриха I не следует пользоваться Вальтером Мапом. Он, конечно, прекрасный источник для памяти об этом короле, но как источник фактов его правления он не просто совершенно бесполезен, он, в сущности, хуже, чем бесполезен». Ср.: Weiler 2005, 330f.
[Закрыть]. Трижды в год он одевал Людовика, короля Франции, и большинство своих князей. Он имел список всех графов и баронов своей земли и назначил для них, когда они приходили к нему или пребывали при его дворе, определенные подарки, как то: свечи, хлеб и вино, даваемые им в почесть[825]825
Он имел список всех графов и баронов его земли и назначил для них, когда они приходили к нему или пребывали при его дворе, определенные подарки, как то: свечи, хлеб и вино, даваемые им в почесть. – См. примеч. 782.
[Закрыть]. Всякого юношу по эту сторону Альпийских гор, о коем он слышал, что тот ищет славы доброго начала[826]826
…славы доброго начала… – В оригинале: boni famam principii, что можно понять и как «доброе начало жизни», и как «службу под добрым началом».
[Закрыть], он включал в число своих домочадцев, и у кого был слишком скудный годовой доход, тот получал сто шиллингов через королевских посланцев. И всякий раз, как король посылал за ним, тот получал при своем приходе шиллинг за каждый день с тех пор, как покинул свой кров.
Вот как он поступал в своем царстве. Он тщательнейшим образом готовил и во всеуслышание извещал о днях своих путешествий и остановок, с числом дней и названиями селений, чтобы каждый мог безошибочно знать образ его жизни месяц за месяцем. Ничего он не делал неожиданно, неосмотрительно или поспешно; все устраивал, как подобает королю и с должною сдержанностью. Поэтому из заморских стран поспешали к его двору торговцы с товарами и сластями на продажу, и подобным же образом – со всех краев Англии, так что нигде больше не было таких изобильных рынков, как вокруг него, куда бы он ни отправлялся. Его высшая слава была в соблюдении мира и благоденстве подданных. Он хотел, чтобы никто не испытывал недостатка в правосудии и мире. Ради общего покоя он постановил, что по праздничным дням, будь он в большом доме или под открытым небом, будет свободно допускать людей к себе до шестого часа, а при нем будут в это время графы, бароны и знатные вавассоры. Юноши из его домочадцев не бывали с ним до обеда, а старики – после, кроме тех, что по своей воле присоединялись к обществу, чтобы учиться или поучать. И когда сей вид благочиния стал известен по всему миру, к этому двору устремились так же сильно, как других начали избегать, и он сделался славен и многолюден. Угнетатели, будь то господа или служители, были обузданы. Удерживала свои руки алчность, тогда уже порок белых монахов, а ныне – их правило. Никто в ту пору не был нищим, кроме умалишенного. Пищу и питье охотнее подавали, чем принимали. Всякого, кто был намерен жить за чужой счет, всюду принимали столь радушно, что ему нигде не приходилось стыдиться своего убожества. Когда какой-нибудь граф или один из великих вельмож по суду был предан, как говорится, на милосердие короля, самое большее, что приходилось давать, – сто шиллингов, да и те он выплачивал три года, и вместо жалоб, поднимавшихся прежде насчет королевского суда, всякому подпадавшему «под милосердие» был теперь покой. По этой причине многие грешили, чтобы подпасть под милосердие, и рады были в нем пребывать.
Король Генрих был королем Англии, герцогом Нормандии, графом Бретани, консулом[827]827
…консулом… – Т. е. графом. Утверждение, что Генрих был сюзереном Шотландии, – похвальба: Вильгельм I Лев, король Шотландии, признал себя вассалом Генриха II во времена самого Мапа (с 1174), но Давид I был вассалом Генриха I лишь в силу своих английских фьефов.
[Закрыть] Мэна, Скоттии, Галлоуэя, господином всего Английского острова; всем этим он правил так крепко, так мудро, как добрый домовладелец – отдельным домом. Из женской обители в Винчестере он взял себе супругой на брачное ложе одну монахиню, посвященную и освященную, сестру Давида, короля Скоттии[828]828
…он взял себе супругой на брачное ложе одну монахиню, посвященную и освященную, сестру Давида, короля Скоттии… – Эдита, или Матильда, дочь Малькольма III и Маргариты Святой, сестра Давида I, воспитывалась в аббатствах Ромси и Уилтон; когда Генрих I захотел жениться на ней, она поклялась на соборе, созванном Ансельмом Кентерберийским, что не принимала монашеских обетов и находилась в монастыре с целью обучения. Однако история, что Матильда была монахиней и не могла выйти замуж за Генриха, имела определенную известность во времена короля Стефана, поскольку доказывала, что Матильда, дочь Генриха, незаконнорожденный ребенок, а Стефан – законный наследник престола. У Генриха и Матильды было трое детей: один умер в младенчестве, дочь Матильда во втором браке (с Жоффруа V Анжуйским) родила Генриха (будущего короля Генриха II), Жоффруа (Жоффруа VI, граф Анжуйский) и Гильома (Гильом Анжуйский, граф Пуату), а третий, Вильгельм, погиб при крушении «Белого корабля» в 1120 г.
[Закрыть]: Рим не сказал ни да, ни нет, но попустил. Имел он от нее сына, который юношей утонул в волнах Ра-де-Барфлер[829]829
…сына, который юношей утонул в волнах Ра-де-Барфлер… – Вильгельм Аделин, сын и наследник короля Генриха I, погиб 25 ноября 1120 г. при кораблекрушении у берегов Нормандии недалеко от Барфлера (см., например: Генрих Хантингдонский 2015, 342 и след.). Его смерть стала причиной кризиса наследования, приведшего к затяжной гражданской войне (1135—1154), которая в английской историографии известна как «Анархия» (The Anarchy).
[Закрыть], и дочь Матильду, что вышла замуж за Генриха, императора римлян, умершего бездетным. После этого отец выдал ее за Жоффруа, графа Анжуйского, коему она родила трех сыновей, Генриха, Жоффруа и Гильома, мужей отважнейших; но двое младших быстро покинули мир.
Генрих, первородный сын Жоффруа, был двух лет от роду, когда умер дед его, король Генрих. Наследовал ему на царстве Стефан, его племянник по сестре[830]830
…его племянник от сестры… – Мать короля Стефана – Адела Нормандская (Блуаская), дочь Вильгельма Завоевателя (ум. 1137).
[Закрыть] и Стефана, графа Блуаского[831]831
Стефан (Этьен), граф Блуа и Шартра, участник Первого крестового похода, бесславно отступивший из-под Антиохии (1098), но под давлением жены снова отправившийся в Палестину и погибший во второй битве при Рамле (17 мая 1102).
[Закрыть], муж, славный воинским искусством, в остальном почти никчемный, за исключением того, что более склонный к злу. Почти два года при нем королевство жило тихо, а на третий Роберт, сын короля Генриха, граф Глостерский, видя скудоумие короля, по совету и мудрости Миля, впоследствии графа Херефордского, призвал из Анжу Матильду и Генриха, ее сына, на царство[832]832
Под ним королевство было тихо почти два года, а на третий Роберт, сын короля Генриха, граф Глостерский, видя скудоумие короля, по совету и мудрости Миля, впоследствии графа Херефордского, призвал из Анжу Матильду и Генриха, ее сына, на царство. – Речь идет о завершившем эпоху Анархии Уоллингфордском договоре между Стефаном и Генрихом Плантагенетом (декабрь 1153). Стефан признал Генриха своим наследником на английском престоле, а тот присягнул Стефану на верность. В октябре следующего 1154 г. Стефан скончался, и Генрих стал английским королем. Однако до этого договора Стефан правил не «два года», а 18 лет; Роберт Глостерский, сын Генриха I, умер в октябре 1147 г., за 6 лет до Уоллингфордского договора, а Миль, граф Херефордский, один из важнейших сторонников императрицы Матильды, – за 10 лет до него, в 1143 г. Учитывая, что это события, происходившие уже при жизни Мапа (и его слушателей), – перед нами одно из самых разительных и труднообъяснимых искажений исторической правды в «Забавах придворных».
[Закрыть]. Мудростью и предприимчивостью Миля они принудили короля Стефана к такому соглашению, что он, поклявшись оставить королевство Генриху, будет владеть им, пока не оставит мир. На третий год он умер и был погребен в Фейвешеме, аббатстве черных монахов, которое он основал. Ему наследовал Генрих, сын Матильды, на котором остановила свой бесстыдный взор Алиенора, королева франков. Она была супругою благочестивейшего Людовика, но, затеяв неправедный развод, вышла за Генриха, хотя была тайная молва, что она разделяла ложе Людовика с его отцом Жоффруа[833]833
…с его отцом Жоффруа. – Т. е. отцом Генриха, а не Людовика, Жоффруа V Красивым. Об этом обвинении в адрес Алиеноры см.: Флори 2012, 228—231.
[Закрыть]. Из-за этого, как думают, их потомство, на высотах своих пресекшись[834]834
…на высотах своих пресекшись… – Ср.: 2 Цар. 1: 25.
[Закрыть], сошло на нет.
Сам Генрих при начале правления был лет двадцати и правил тридцать шесть лет без пораженья и смятенья, кроме скорбей, доставленных ему сыновьями: их, говорят, он не мог сносить терпеливо и умер от их злобы. Сам он причинил благочестивейшему Людовику кроме вышеупомянутой обиды много иных досад, кои, как думают, Господь помянул, сурово отмстив на нем самом и на сынах его.
Я видел начало его царства и последующую жизнь, во многом похвальную. Он был немного выше самых высоких людей среднего роста, наделен телесным здоровьем и привлекательной внешностью, таков, что люди, даже тысячу раз на него насмотревшись, стремились взглянуть еще. В телесной подвижности он не уступал никому, был способен на всякое дело, доступное любому другому, во всяком учтивстве искушен, научен всему подобающему и полезному, знал все языки, сколько их есть от Галльского моря до Иордана, но разговаривал только на латыни и галльском. В составлении законов и во всем управлении разборчивый, в необычных и неясных делах тонкий изобретатель решений. Человек он был любезный, сдержанный и скромный; терпел досады от пыли и грязи, сносил безмолвно докуку неуместных жалоб и тяготу оскорблений. Он вечно был в разъездах на нестерпимо далекие расстояния, как гонец, и в этом весьма немилостив к сопровождавшим его домочадцам; большой знаток псов и соколов, он был весьма охоч до этой пустой потехи; жил в бодрствовании и труде непрестанном. Всякий раз, как во сне его дразнило призрачное сладострастье, он проклинал свое тело, ибо ни труд, ни воздержность не могли ни сломить его, ни изнурить. Я, однако, приписывал его труды не непоседливости, но боязни чрезмерно растолстеть.
Мать, я слышал, учила его тянуть с решением каждого дела, крепко удерживать в своей руке все, что в нее ни упадет, получая от этого доходы, и поддерживать надежду в тех, кто к этим должностям стремится; этот совет она подкрепляла недоброй притчей: своевольный ястреб, если часто подносить ему мясо, а потом отдергивать или прятать, делается жаднее и склоннее слушаться. Еще она учила его чаще бывать в своих покоях, реже на людях; не придавать важности ничьим свидетельствам, но лишь тому, что сам видел и знает[835]835
…но лишь тому, что сам видел и знает… – Смысл неясен, текст, возможно, испорчен; в таком совете нет ничего «скверного» (pessima). Впрочем, ср.: Rigg 1985, 181.
[Закрыть]; и много еще скверного в этом роде. Этим наставлениям я уверенно приписываю все, что было в нем неприятного.
В начале его царствования одна общедоступная блудница, не гнушавшаяся никакой скверны, объявила его отцом ребенка, рожденного ею от народа и нареченного Джеффри[836]836
…объявила его отцом ребенка, рожденного ею от народа и нареченного Джеффри. – Мап – единственный автор, упоминающий имя матери Джеффри (Ykenai, ниже – Hikenai) и сомневающийся в отцовстве Генриха. Джеффри (ок. 1152—1212) был избранным епископом Линкольна (1173—1182), канцлером своего отца, архиепископом Йоркским (1191—1212). Подробный рассказ о жизни Джеффри, самого благонадежного из сыновей Генриха II, – у Гиральда Камбрийского (Giraldus IV, 357—431).
[Закрыть]. Король безосновательно и неосмотрительно признал его сыном и так его выдвинул, что он ныне архиепископ Йоркский. Имя матери его было Икенай. Он собрал в себе все упомянутые тягостные обыкновения своего мнимого отца, а из добрых – столь немногие, что не прекращается взаимная враждебность его с канониками, ибо он полон пороков и чужд благонравия.
Может, вам угодно послушать о матери помянутого короля, которая была дочерью превосходного государя и святой королевы Матильды и матерью доброго короля, но сама – среди добрых наихудшая. Отец ее Генрих выдал ее за императора римлян, который младшего брата своего, короля Италии[837]837
…младшего брата своего, короля Италии… – Нет свидетельств, что Генрих собственноручно убил своего брата Конрада. Конрад (1074—1101), старший (а не младший) брат Генриха V и старший сын Генриха IV, по желанию отца избран королем Германии и коронован в 1087 г., но восстал против отца в 1091 г. и короновался как король Италии; император объявил наследником младшего сына, будущего Генриха V, Конрад умер естественной смертью во Флоренции. Генрих V восстал против отца через три года (1104). 31 декабря 1105 г. Генрих IV вынужден был отречься от престола, бежал в Кельн, а затем в Льеж и до конца своих дней (умер в августе 1106) пытался вооруженной рукой вернуть себе власть. Матильда обручена с императором Генрихом V в 1110 г.; свадьба совершилась с большой пышностью в Майнце, 6 января 1114 г. Вскоре после этого Генрих был разбит при Вельфесхольце (1115) саксами, которые оставляли павших противников без погребения как находящихся под церковным отлучением (ср. рассказ Мапа).
[Закрыть], плененного в бою, обезглавил собственноручно и от жажды властвовать низверг своего отца с престола, так что тот, обнищав, жил на содержании у общины каких-то секулярных каноников его империи. К сим грехам помянутого ее супруга Матильда прибавила и то, что у всех герцогов и князей его империи, и епископов, и архиепископов он вытребовал города и замки, дабы держать их собственной рукой; и кого не мог приказом, старался одолеть войною. Воспротивился ему один герцог Баварии и Саксонии[838]838
…герцог Баварии и Саксонии… – Эти два герцогства не были объединены во времена Генриха V; возможно, речь о мятеже Лотаря, герцога Саксонии (будущего императора), в 1114—1115 гг. Может быть, Мап смешал Лотаря с Генрихом Львом, герцогом Саксонии и Баварии, восстававшим против Фридриха Барбароссы. Другие отсылки к легенде о мнимой смерти и исчезновении Генриха (Роджер Ховеденский, Гиральд Камбрийский) см.: Hinton 1923, 465.
[Закрыть] и выставил против него всю свою силу. В произошедшем сражении никто из них не бежал и другого бежать не принудил; сеча тянулась с утра до полуночи в самый долгий день в конце июня. Многие тысячи были уничтожены, лишь горсть трусливых и никчемных разошлась с поля. И так как уцелевшие отчаялись погрести трупы, те были оставлены волкам, псам, птицам и тлению, и смрад их превратил окрестность в пустыню.
В тот день уязвил Господь сердце сказанного императора и по благодати Своей представил его очам, что алчность толкнула его на убийство брата, изгнание отца и нынешнюю резню, несметную и для всего мира плачевную. Глубоко раскаиваясь в своих злодеяньях, он вышел вон и плакался горько[839]839
…он вышел вон и плакался горько. – Мф. 26: 75; Лк. 22: 62.
[Закрыть]. С помощью казначея – не кознодея[840]840
…казначея – не кознодея… – В оригинале: camerarii non temerarii, «камергера, не опрометчивого».
[Закрыть], но мудрого и верного – он сперва притворился больным и затворил двери, а потом возвестили и о кончине его: он в покаянии осудил самого себя и удалился в изгнание добровольное. Казначей позаботился подыскать мертвеца вместо него, умастил благовониями, облек богатым саваном и распорядился погрести с императорской пышностью. А император отправился в путь, телом беспокоен, духом незыблем; но нельзя было утаить ни выгоду от столь великого обмана (он ведь по всему виду был человек знатный), ни праведное его лукавство. Во многих местах появлялись многие, кто нарицался императором и утверждал, что смерть его – лишь притворство (после того как он от жизни отошел, а точнее, от людей ушел); им оказывали почет, но многих поймали на лжи. В Клюни принимали одного человека, говорят, весьма с ним схожего, в бедном платье, с невнятною речью, так что о нем нельзя было узнать ничего положительно. Аббат, как это заведено в Клюни, содержал его приличным образом. Случилось, что прибыл приор Клюни, германец, и аббат послал его к этому человеку с наказом посмотреть на него и сообщить, видел ли он его прежде. Приор взял с собой своего юного племянника, долго бывшего с императором, и тот, едва завидев этого пришлеца, назвал его притворщиком и лжецом. А тот быстро, без смущения и уверенно дал юноше крепкую оплеуху, примолвив: «Это правда, что ты был со мною, да всегда был изменником: пойманный за одною из твоих измен, ты сбежал, но один из стражей пустил стрелу и пробил тебе правую ступню, так что рану или шрам до сих пор видно. Схватите, слуги, этого пройдоху – и увидите». И шрам открылся. Но юноша сказал: «У господина моего, которым этот прикидывается, правая рука была на редкость длинная, так что он, стоя в полный рост, мог прикрыть ладонью правое колено». Тот немедленно поднялся и это проделал. Увидев это, его некоторое время содержали с отменным почтением, но наконец открылось, что он лжец.
Но вернусь к предмету, от которого я отступил, то есть к королю Генриху Второму. Этот король подавал щедрые и обильные милостыни, но втайне, чтобы не открылось левой руке, что дает правая[841]841
…чтобы не открылось левой руке, что дает правая. – Ср.: Мф. 6: 3—4.
[Закрыть]. Епископ Акры[842]842
Епископ Акры был в Англии в 1183 г., а в 1188 г. на встрече Генриха II и Филиппа II Августа, состоявшейся между Жизором и Три-ла-Виль, убедил их оставить распри и принять крест не кто иной, как Гильом, архиепископ Тирский.
[Закрыть] был послан из Иерусалима искать помощи против Саладина. С королями франков и англов собрались их князья, и епископ просил за помянутую землю, добиваясь пожертвований. Король франков, тогда еще отрок, дружески понукал короля Англии сказать первым. Тот отвечал: «Я имел намерение, когда представится случай, посетить святые места и гроб Христов, но пока не могу этого сделать, по мере сил Ему помогу, ибо ясно, что настоятельная и тревожная нужда отправила столь важного посланца. Я пошлю туда за себя и своих людей на этот раз шестьдесят тысяч марок». Сказанное он исполнил в течение месяца, ни тогда, ни позже не докучая никому взысканиями или требованиями, как то у многих в обычае – вымогать у подданных, чтобы издержать на прелатов. А король Франции, как бы пронзенный внезапной стрелой, и все князи его умолкли, и ни сам король, ни кто-либо из других не осмелился обещать что-нибудь после того, как они услышали такую высокую речь. Было это в Санлисе. Эти 60 тысяч марок епископ Акры, которая раньше называлась Ахарон, переправил в Сур, что раньше был Сирией[843]843
Эти 60 тысяч марок епископ Акры, которая раньше называлась Ахарон, переправил в Сур, что раньше был Сирией. – О распространенном отождествлении Акры с Ахароном (Acharon) и о названии «Сур» (Sur) вместо «Тир» см.: Hinton 1923, 466.
[Закрыть]. Ибо прежде его прибытия пленены были Иерусалим и Акра, а с этими марками Сур и остаток Иерусалимской земли имел защиту в руке Бонифация, маркиза Монферратского[844]844
…в руке Бонифация, маркиза Монферратского… – Мап смешивает Конрада, маркграфа Монферратского, убитого в Тире 28 апреля 1192 г., с его братом Бонифацием (будущим вождем IV Крестового похода и королем Фессалоники). Об убийстве Конрада и обвинениях в адрес Ричарда см.: Itinerarium regis Richardi 1864, 338—342, 444—445.
[Закрыть], коего потом в присутствии Филиппа, короля франков, и Ричарда, короля англов, два ассасина убили на площади их ратного стана, а король Ричард тотчас велел изрубить их в куски. Франки говорят, что Ричард сделал это из лукавства[845]845
…Ричард сделал это из лукавства… – Т. е. убил убийц Конрада, чтобы скрыть свою причастность к делу.
[Закрыть] и что это он устроил смерть Бонифация.
