Текст книги "За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге"

Автор книги: Валентин Башмаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

О коварном решении пионера Луковкина, кровной обиде Коли и о том, к чему это все привело

После полдника Юрка Дроздов подсел к Петьке.

– Вера сказала, что больше терпеть твои выходки не станет. Обязательно пошлет письмо отцу, – сообщил он. – Сережа пробовал отговаривать, да только напрасно.

Этого Петька опасался больше всего. Хуже письма родителям только одно: немедленная отправка из лагеря.

Удрученный, готовый расплакаться, он ушел от ребят и, присев под забором на бревна, задумался. Сначала представилось, как отец читает письмо и торопливо собирается в дорогу. В родительский день, который был позавчера, приехать в Кедровку ему не удалось: написал, что посылают в срочную командировку. А теперь вот, хочешь, не хочешь, бросай все и отпрашивайся у начальства в пионерлагерь…

Потом эту картину сменила другая: Вера с возмущением рассказывает о случившемся отцу – большие черные глаза ее сверкают, голос дрожит, а коса болтается, как телячий хвост. «Красавица! – вспомнил он день знакомства с вожатой. – Старшеклассники навязывались бы в друзья!» Тьфу! Дурак дураком и уши холодные! Надо же было такое придумать?! Не в друзья к ней навязываться, а за десять километров обегать, как чумную. И не уважать полагается, а ненавидеть.

Чем дальше, тем обида зрела все больше. А вместе с обидой, рождалась и жажда расплаты. Хотелось выбрыкнуть что-нибудь такое, от чего Вера испугалась бы, побледнела, даже заплакала. Но что? Учинить новую драку? А с кем драться? Нельзя же ни с того ни с сего съездить по уху невиноватого. Может, объявить голодовку, как делают в тюрьмах революционеры? Это было бы, пожалуй, неплохо. Вожатая переполошится, начнет соблазнять вкусными штуками. Только голодовка ведь продлится дня два – не больше. Приедет отец и затею придется бросить. Кроме того, отказываться от пищи – значит терпеть мучения и портить здоровье, нужное для полетов в космос. И потом, надо разобраться, что такое голодовка. Революционеры в тюрьмах применяют ее против кого? Против жандармов да империалистов. И это, конечно, правильно. Жандармы да империалисты – самые настоящие паразиты. А Вера хоть и злючка, придира, но все-таки вожатая – поставлена от комсомола.

Петька не надеялся уже придумать что-нибудь стоящее, как вдруг… Мысль показалась до того простой и удачной, что он даже засмеялся. Ну да! Вожатая носится со своим письмом. Око у нее вроде козырного туза. А что, если взять и одним махом убить этого туза? Может, нельзя, да? Дудки! Можно! Надо только сегодня же вернуться домой и решительно заявить: «Хватит! Ни в какой лагерь назад не поеду!» Отец, конечно, рассердится, начнет кричать. Да куда денешься? Как-нибудь смирится. А письмо вожатой, если потом и придет, никакой силы иметь уже не будет. Пускай Верочка покусает локти!

Да, именно так и следует проучить задаваку! Загвоздка только в одном: как убежать из лагеря?

Загоревшись, Петька тут же хотел посоветоваться с Юркой или Алешкой. Но передумал. Очкарику затея придется, конечно, не по вкусу. А с ним согласится и Алешка. Разве не так было, когда речь зашла о походе к Орлиной скале? Чего доброго, приятели расскажут еще обо всем старшим. А тогда уж не сбежишь… Нет! Лучше всего пробраться, пожалуй, к Коле. Этот человек не выдаст. Наоборот, даже разузнает, пойдет ли сегодня машина в район, подскажет, как сделать, чтобы шофер подобрал на дороге. В деревне-то ведь в кузов или кабину не заберешься: увидят.

Стоило принять твердое решение, как на душе сразу повеселело. Петька приободрился и стал ждать удобного момента, чтобы отлучиться из лагеря.

Перед самым ужином кто-то из взрослых, проходя мимо школы, крикнул, что Веру вызывают к телефону.

«Вот это нам и надо, – смекая, в чем дело, и прячась за угол, обрадовался Петька. – По здешнему же телефону меньше чем за полчаса не переговоришь…»

Коля был дома. Сидя не завалинке, он как бы нехотя мял в руках кусок хлеба и тут же бросал крошки под ноги. По земле под присмотром большой белой курицы суетились черные, словно вымазанные в саже, утята. Длинноносые, шустрые и прожорливые, они ловко хватали хлеб, толкались, пищали, а наседка, прохаживаясь, квохтала и недобро поглядывала на лежащего в стороне Валета.

– Здравствуй! – приветствовал друга Петька.

Коля не ответил. Лишь искоса взглянул на приятеля и тут же потупился. Петьке показалось, что глаза у мальчишки красные, а лицо заплаканное.

– Здравствуй, говорю! Или ты на меня рассердился?

Ответа не последовало и на этот раз. Освобождая товарищу место, Коля подвинулся и вдруг, не сдержавшись, всхлипнул. За первым судорожным движением последовало второе, третье. Худенькие плечи мальчишки затряслись, голова уткнулась в колени.

Для Петьки это было настолько неожиданно, что он сразу забыл о себе и, присев, в недоумении стал прикидывать, почему друг расхлюпался. Уже в первые дни знакомства он заметил, что выжать у Коли слезу дело почти безнадежное. Молчаливый и неулыбчивый мальчишка не хныкал даже тогда, когда случалось ударить себя молотком по пальцам. А тут вот пожалуйста!

Всхлипывания раздавались долго. Наконец Коля немного успокоился и вытер лицо рукавом.

– Ты чего? – осторожно спросил Петька. – Обидел кто, да?

– Не-е, – протянул Коля. – Мать дерется…

– Дерется?

Мать у Коли и Андрюшки была высокая, красивая, но почему-то всегда хмурая. Она не болтала с соседками, а здоровалась с человеком только тогда, когда сталкивалась с ним нос к носу. Придя домой с работы, она делала все как-то рывком, будто со злостью. Ведра у нее гремели, чашки и ложки летели на пол. На что куры и те разбегались в панике по двору.

– Дерется? – переспросил Петька.

– Ну да. Каждый день. Лупит как Сидоровых коз да еще и ругается. Навязались, говорит, проклятые, на мою голову. А кто ей навязывался? Разве я виноват, что он нас бросил?..

И тут Петька услышал целую историю.

Еще недавно семья у Коли с Андрюшкой была такая же, как у всех. Отец работал в Кедровке механиком и постоянно возился с машинами: то ремонтировал и водил тракторы, то ехал в Мартьяновку подменить комбайнера. В свободные же дни гулял с ребятами, делал для них игрушки, охотился. Жизнь, в общем, шла неплохо, но родители почему-то не ладили. Мать то и дело фыркала, бранилась, отец угрюмо отмалчивался, а потом стал все чаще и чаще напиваться пьяным.

Последний и самый серьезный скандал случился с полгода назад. Отец в тот день получил зарплату и принес домой водку. Мать закричала, швырнула в него веником. Он тоже рассердился, хлопнул дверью и к вечеру, даже не простившись, уехал в район. А теперь у него там другая жена.

Коля опять всхлипнул. И Петька ему посочувствовал. Шутка ли!

– За что ж она бьет вас?

– Да за все, – махнул рукой Коля. – Забыл притащить воды – подзатыльник. Оставил немытую чашку – ремнем. Я-то еще хоть вывернусь да убегу. А что делать Андрюшке?

Вдруг Коля с силой швырнул коркой в курицу и ударил себя по колену.

– Сбегу!

– Как? Что ты сказал? – не понял Петька.

– А то и сказал. Брошу все и убегу. Пускай тогда говорит, что навязался на ее голову!

У Петьки захватило дух. Это же невероятно! Он явился к другу, чтобы посоветоваться о побеге, а тот, оказывается, сам думает о том же! Если составить компанию, дело пойдет как по маслу.

Торопясь и глотая слова, он рассказал обо всем, что произошло в лагере, и тут же предложил Коле отправиться вместе в город.

– Сначала поживешь у нас, а потом отец устроит тебя в ремесленное или в интернат. Хочешь в ремесленное на связиста? Неделю будешь учиться, а в воскресенье приходить ко мне. Ага! Не бойся, деньги на пропитание да на дорогу у меня есть. Три рубля!

Коля слушал друга, и в заплаканных глазах его загорелся даже радостный огонек, но тут же пропал.

– Нет, – решил он. – В город нельзя. В ремесленное ведь таких, как я, не берут. Мал еще. А в интернат надо кучу документов. И потом в городе родственники – тетки, дяди. Сгребут – не возрадуешься.

– А куда ж тогда, если не в город? Может, в тайгу?

– Конечно, в тайгу. Думаешь, нельзя? Сейчас же лето. Каждый кустик ночевать пустит. Харчей на первый случай можно прихватить, а кончатся – наловить рыбы, собрать ягод. Читал, как жил Робинзон Крузо?

Петьке показалось, что друг придумал неплохо. В тайге, правда, бродят звери, не мешало бы иметь ружье, но кто не знает, что от зверей отбиваются и без ружья? Зажег на ночь костер – и спи спокойно. Коля к тому же разъяснил:

– В лесу ведь будем не вечно. Побродим с неделю, а потом к нашей бабке и деду. Они верст за десять живут. На пасеке.

Петька понял, что план Коли значительно лучше его собственного. В самом деле, если убежать в тайгу, то неприятное объяснение с отцом отодвигается, а может, отпадет и вовсе. Вожатую побег напугает так, что она забудет небось не только о письме, а и вообще обо всем на свете. Потом надо учесть и возможности, которые тебе представляются. Живя в лагере, удавалось вести исследования только в деревне да в ближайших окрестностях. А тут можно вырваться в глухую тайгу и развернуться, как хочешь. Хочешь – ищи в горах угольный пласт, про который говорил Сережа, хочешь – высматривай место для города с космодромом. А надоест такое занятие – изучай разные растения, зверей да рыб. Только рыб с растениями изучать будет, пожалуй, трудновато. Тем более зверей. Их ведь голыми руками не поймаешь. А и поймаешь, так куда денешь? В рюкзак сунешь, что ли? Нет, лучше всего заняться геологическими исследованиями. Чтобы собирать интересные камни, никаких особых инструментов ведь не надо. А откроешь залежи серебра или железа – кто не скажет спасибо?

В конце концов Петька так и решил: бежать с другом в тайгу и не возвращаться до тех пор, пока не будет сделано серьезное геологическое открытие. А как только открытие совершится, вернуться в Кедровку и заявить о нем в лагере. Пусть тогда Верочка потанцует, пусть напишет в город. Ни один умный человек слушать ее не станет. Где это видано, чтобы судили победителей? Тем более таких, которые делают открытия для государства.

Колю решение приятеля обрадовало. Он тут же заявил, что в тайге всяких руд и полезных камней – пруд пруди.

Оставалось только ударить по рукам и приступить к сборам.

Однако в последнюю минуту Петька заколебался.

– Ага! А как быть с родителями? У меня ж мать не такая, как твоя злюка. Да еще и больная. Если узнает, что я сбежал, помереть может.

Столь веский довод Колю, кажется, озадачил. Тем не менее, подумав, он нашел выход и тут.

– А ты напиши отцу. Ну да! Верке не говори, а ему сообщи: ушли, мол, на пасеку… Принести бумаги?

Сочиняли письмо минут десять. Зато получилось оно что надо – короткое, деловое и серьезное.

«Здравствуй, папа! У меня все в порядке. Я жив и здоров. Только разругался с вожатой и решил бросить лагерь. Ты не удивляйся и маме про мое решение не говори. В нашем несчастном лагере только и остается, что беспрестанно есть да поправляться. Ничего интересного вожатая с ребятами не делает, а грызет всех с утра до вечера. Я и решил убежать из отряда. Если Вера напишет вам, что я пропал без вести, ты ей не верь. Просто мы с одним мальчишкой с недельку побродим в лесу, а потом отдохнем и на пасеку. Искать меня, когда ты приедешь, надо будет не в лазере, а в тайге у Матрены Ивановны Турыгиной. Она пасечница. Дорогу к ней в Кедровке покажет всякий.

Вот и все. Большой привет маме. Не ругайся».

Письмо должен был опустить Коля. Решили еще, что Коля возьмет Петькины деньги, соберет все необходимое для путешествия и утром спрячется в кустах за конюшней. Петька же, которому предстояло дежурить по лагерю, будет следить за Верой и, как только подвернется удобный случай, прибежит к товарищу.

О заготовке провианта, малыше, брошенном на произвол судьбы, и спешном бегстве из деревни

Побег! Мало ли на свете романов и повестей, в которых рассказывается про то, как мальчишки удирают из дому? В одной такой книжке десятилетний Гек Финн, например, обманывает пьяницу отца и пускается в лодке вниз по реке, в другой – легковерный барабанщик отправляется путешествовать со шпионом, а в третьей – целая компания гавриков забирается на пароход и решает плыть в жаркие страны.

В жизни подобное случается, конечно, реже. Обычно мальчишки, сочинив грандиозный план, неделями собирают сухари, запасают снаряжение, деньги. А когда дело доходит до побега, обстоятельства вдруг мешаются. Какой-нибудь Степка или Гришка стыдливо заявляет, что ему жалко маму и что он ехать не думает. Степкин дружок некстати вспоминает про билет, купленный в кукольный театр, а Гришкин брат, не мудрствуя лукаво, объясняет, что дома собрались стряпать пирог с курагой и что бежать, не отведав этого пирога, просто глупо.

Если бы Коля с Петькой имели на раздумье двое-трое суток, их план, наверно, постигла бы та же участь. Но времени у заговорщиков было в обрез. В довершение ко всему в тот же день произошли события, которые не только не поколебали намерения друзей, а, наоборот, укрепили их еще больше.

На вечерней линейке выяснилось, что Юрка, говоривший о коварных замыслах вожатой, не соврал. Вера во всеуслышание объявила о своем решении и даже показала конверт, в котором лежало злосчастное письмо. При этом, правда, было сказано, что конверт опустят в почтовый ящик не сразу, а лишь после очередной провинности Луковкина. Но кто не знает, что такую провинность подстеречь проще простого?

Что касается Коли, то ему после разговора с Петькой суждено было пережить новую трепку. Сходив после работы на огород и обнаружив, что сыновья забыли полить капусту, Степанида на обратном пути выломала для них длинный ивовый прут. Андрюшка, заметив это, с перепугу забился под кровать да так и прохныкал там, пока не заснул. Коле же улизнуть не удалось, и он чуть не до полуночи ворочался на постели, растирая бока и спину. Разве такое не обидит?

Утром, притворившись спящим, Коля не слезал с печи, пока мать не ушла. Зато, услышав скрип калитки и убедившись, что во дворе никого нет, времени уже не терял – скатившись с печи, разыскал в кладовой старый солдатский вещмешок и котелок с кружкой, смотал на палочку две лески с крючками, приготовил одежду, спички.

Труднее оказалось купить провизию. Сделать это хотелось так, чтобы ничего не заметили ни соседи, ни знакомые. В магазине же, как нарочно, все время толпились тетки. Одной приспичило с утра отмерить ситцу, другой потребовалась селедка. Кто-то еще просил перцу, соли.

Покупательницы схлынули только к половине десятого. Коля сделал озабоченное лицо и переступил через порог.

– Дядя Гриша! Дайте две булки хлеба и триста грамм барбарисок. И еще банку сайры да печенья.

Продавец взял деньги, но вдруг подозрительно глянул на мальчишку.

– Эге! А зачем тебе сразу две булки? То брали одну на два дня, и то…

Коля от неожиданности растерялся: кто мог подумать, что у дяди Гриши возникнет такой вопрос? К счастью, мелькнула хоть и не очень удачная, но в общем-то спасительная мысль.

– Так мы ж… Так у нас же, дядя, кончилось просо. Хлеб это курам. А вечером мамка съездит в Мартьяновку и привезет ячменю.

– Курам? Это как же? – продавец нахмурился, хотел что-то сказать еще, но, подумав, махнул рукой и только предупредил: – Ладно. Нынче, так и быть, отпущу. А в другой раз вашим курам хлеба не будет. Ишь, нахлебнички отыскались!

Опасаясь новых расспросов, Коля схватил покупки и поскорее убрался из магазина. Теперь оставалось только сложить все в мешок, добавить пяток огурцов, картошки и, крепко завязав, снести в назначенное место.

Для Петьки проблемой были не сборы, а, как всегда, подходящий момент для отлучки. К величайшей досаде, этот момент наступил не так скоро – только когда отряд собрался на прогулку и купанье. Услышав команду на построение, дежурный по лагерю уже не зевал. Стоило последнему пионеру скрыться за поворотом дороги (Вера на этот раз повела ребят в сторону Мартьяновки), как он схватил мешок и, боязливо оглядываясь, помчался к конюшне.

Коля уже добрый час прятался в кустах под старым ильмом.

– Ну, как? – продираясь сквозь стену цветущего шиповника, спросил Петька. – Порядок?

Приятель, не отвечая, показал на туго набитый мешок.

– Ничего, подходяще, – взвесил его в руках Петька. – На неделю, а то и на полторы хватит.

Забравшись еще глубже в кусты, они разделили груз на двоих и стали укладывать снова. Петька рассовывал кульки и свертки, рассказывал, что говорила и делала Вера. Но Коля слушал его почему-то рассеянно. Улучив минуту, он вынул из кармана деньги и, не глядя, протянул их другу.

– Осталась вот сдача. Возьми.

– Сдача? – Петька посмотрел на монеты и хмыкнул. – Вот еще! Зачем оставил? В тайге же магазинов нету, покупать нечего.

– А что делать? Больше ведь ничего не надо.

– Не надо? Еще много бы кой-чего надо. Знаешь, что? Давай купим пряников! Разожжем вечерком костер, согреем чайку и будем распивать, как короли. С пряничками!

Коля против пряников и королевского чаепития не возражал, но идти в магазин еще раз отказался. Петька пошел сам.

Когда он выбрался к самой дороге, сзади послышался робкий оклик:

– Петь! А Петь!

– Ну, чего еще!

– Я хотел попросить… Купи Андрюшке бутылку ситро. Ладно?

– Андрюшке? А он где? С нами идет, что ли?

– Да нет. Я его я хате запер. С Валетом… Только ведь до вечера просидеть одному, понимаешь?..

Петька укоризненно покачал головой.

– Эх ты! Еще брат называется! Ситра и то не купил!

– Да как же я куплю? Деньги ведь не мои.

Поход за пряниками, вопреки опасениям, окончился благополучно. Вожатые и ребята с прогулки еще не вернулись, а другим до Петьки никакого дела не было. Дядя Гриша отпустил товар, даже не взглянув на покупателя: мало ли ребят из лагеря приходило каждый день в магазин за конфетами да водой?

– Ну, как Андрюшка? Был у него? – увидев друга, еще издали спросил Коля.

– Да был, был! И пряников дал, и воды купил. Только не ситра, а крем-соды.

– А он что делает? До спичек с керосином не доберется?

– Не доберется. Не бойся. Я ж его выпустил.

– Как выпустил? Куда выпустил? – ужаснулся Коля. – Да ты очумел, что ли? Андрюшка же хитрюга. Он вот сунет Валета мордой в землю да и прикажет: ищи Кольку. А Валет знаешь какой? За сто верст сыщет.

Такого Петька не предвидел и потому струхнул.

– Так я ж сказал ему, что мы пойдем на рыбалку под Мартьяновку.

– Ага, сказал! Так он тебя и послушался! Бери мешок. Айда скорее!

Коля вскинул котомку на плечо и шагнул по направлению к дороге. Но тут же остановился и замер как вкопанный: где-то за кустами раздался топот и голоса.

– Нашел мокроносый! – все еще думая об Андрейке, прошептал Петька. – Что теперь делать?

Коля сердито мотнул головой.

– Цыц ты! Не Андрюшка это.

– А кто?

– Конюх с дедом Панкратом. Запрягают Лыска, поедут, наверно, в Мартьяновку. Сиди тихо.

Ничего другого не оставалось.

Двинулись вперед только после того, как телега прогромыхала где-то за кузницей.

Глава II. Таежные скитальцы

О радостях полной свободы, первых удовольствиях и некоторых неудобствах походной жизни

Выйдя к дороге и осторожно разведав, нет ли поблизости кого-нибудь из деревенских, они со всех ног пустились в лес.

Скоро за деревьями блеснула Кедровка. Река делала в этом месте крутой поворот и почти вплотную подходила к высокой скале.

– Скидывай обутки, – распорядился Коля. – Будем переходить.

Речушка выше скалы была довольно широкая и, видимо, поэтому имела глубину не больше полуметра. Перебрели через нее без труда, но выйти на берег Коля разрешил не сразу.

– Пойдем по воде вон до того куста. Видишь? – сказал он. – А дальше потопаем тоже не дорогой, а по траве. Чтоб Валет не учуял, если перелезет сюда.

– Так он же учует и на траве.

– Учует. Только не так. Там лягушки разные, мыши бегают. Потом, кто догадается, что мы крюк по воде сделали?

Километра полтора друзья шагали лесной долиной и любовались полянами. На некоторых таких полянах стояли островерхие копны, на других волновалась под ветром высокая трава. Вдоль дороги и старых заросших кюветах рос ивняк, поблескивала вода.

Коля сказал, что кедровцы в этих местах косят сено. Сюда же приезжают зимой рубить на сопках сухостойные деревья и собирать валежник.

Вскоре долина начала сужаться и повернула между гор вправо. По этому пути, как объяснил Коля, можно было попасть в город, но не в тот, где жили Луковкины, а в другой, в котором строилась электростанция и большая мебельная фабрика.

Беглецам предстояло повернуть влево по тропе, на которой виднелась лишь неглубокая тележная колея да изредка проступали не смытые дождем следы гусеничного трактора. Этой тропой добирались к себе жители дальней таежной деревушки Березовки. Она же вела в верховья Кедровки.

– Вообще тут везде – и в Березовку, и в город – веской да в дождь можно проехать только на тракторе да на коне, – сказал Коля.

Свернув с дороги и почувствовав себя вне опасности, друзья вздохнули и осмотрелись уже обстоятельнее. Вместо зеленой и довольно просторной долины перед ними лежала теперь узкая, но, казалось, бесконечная и словно по шнурку вырубленная просека. По самой ее середине деловито шагали телеграфные столбы с белыми изоляторами, а справа и слова непробиваемой стеной стоял лес. Смотря по тому, где шла просека, деревья встречались разные. На косогорах у края вырубки, словно зрители возле барьеров стадиона, толпились, трепеща на ветру, осинки, кудрявые яблони. Над ними поднимали к небу узловатые руки-сучья кряжистые дубы и клены, а еще выше горделиво потряхивали остроконечными шапками пихты и ели. В распадках по берегам ключей и мелких речек, перебегавших дорогу, опустив к земле гибкие ветви, грустили черемухи и вербы, а на светлых полянках зеленели увитые виноградом калина, жасмин, бузина.

Да, чудесен был лес в эту пору! Погода выдалась тоже удивительно теплая, ласковая и ясная. От этого все вокруг радостно ликовало, смеялось и тараторило. Из-под ног друзей, громко стрекоча, зелеными и красными искрами прыскали кузнечики, над головами с криком перепархивали сойки и голубые сороки. Где-то вдали басовито каркали вороны и стучали дятлы, а ближе, в непролазной чаще кустарников, испуганно фыркали и посвистывали бурундучки. Из всего живого безмолвно плавали в воздухе только пестрые бабочки да большие синие махаоны.

Неторопливо отмеривая по просеке одну сотню метров за другой, друзья иногда останавливаясь, валялись в траве, гоняли шустрых белок, а то и полоскались в каком-нибудь прозрачном, будто стеклянном, ручье.

У поворота просеки, где решили сделать очередной привал, Коля на минутку отошел и вдруг махнул Петьке рукой.

– Айда сюда! Да быстрей ты! Гляди!

Петька подумал, что он нашел еще один интересный камень (их приятели подобрали уже немало), но ошибся. У подножия телеграфного столба прошлым или позапрошлым летом копали, должно быть, яму. Затем ее забросали землей, и на мягкой почве, как раньше, поселились дикие травы. Как они назывались, Петька не знал, но на одну неожиданно обратил внимание. Листья у нее были лопаточкой, небольшие, тройные – точь-в-точь такие, как на грядке в совхозном саду.

– Земляника! Вот здорово! И ягоды. Только мелкие.

– Мелкие? – усмехнулся Коля. – Сам ты мелкий. Не видишь разве? С вишню! Где такие видал еще?

– Как где? В совхозном же саду. Там они раз в пять больше.

– Ага, больше! И велика Федора, да дура. Эта лучше. Сорви вот, попробуй. Понял, какие сладкие да пахучие?

Собирать землянику было интересна. Краснощекие круглые ягодки, усыпанные мелкими точечками семян, походили на конопатые мордочки. То высовываясь, то ныряя от ветра в траву, они как будто дразнили: «А вот не найдешь! А вот спрячемся!»

Ягод набралось пригоршни две. Усевшись на землю, друзья хотели уже съесть их, но Коля передумал.

– Давай сначала пообедаем, – предложил он. – Я утром-то, покамест мотался по делам, не попил даже молока.

Петьке согласился. Какая разница – поесть сейчас или позже? Аппетит у него был в любое время. Тем более после хорошей прогулки.

Чтобы не возиться с костром, решили обойтись консервами. Ловко вскрыв ножом банку, Коля поставил ее на газету, нарезал хлеба. Петька разостлал на земле плащ, достал пряники. Все было как у настоящих путешественников, но когда сели за еду и отломили по куску хлеба, неожиданно выяснилось, что в Колином мешке всего одна ложка. Пришлось кинуть жребий, кому есть первому. Зато потом никаких недоразумений не было. Для пряников и ягод ни ложки, ни вилки не требовались.

– Кр-расота! – бросив в рот последнюю землянику, хлопнул себя по животу Петька. – Теперь минут сто вздремнуть – и топай дальше.

Место для отдыха беглецы выбрали в тени под боярышником. Заснули быстро. Однако уже через несколько минут Петька начал почесываться и, открыв глаза, увидел над собой тучу комаров. Чтобы спастись от них, натянул на голову куртку. Но это не помогло: крылатые кровопийцы стали жалить ноги, добирались до тела сквозь тонкую рубашку и штаны.

Так же несладко было и Коле. Он вьюном вертелся на своем месте, брыкался, даже скулил, но потом, не выдержав, вскочил и начал хлестать вокруг веткой.

Походная жизнь, оказывается, имела и свои неприятные стороны…