Текст книги "За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге"

Автор книги: Валентин Башмаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

О потерявшихся родителях, визите в Кедровку и о внезапном повороте в судьбе Ляна

Всему, что делалось в отряде, можно было только радоваться. Петька, наверно, и радовался бы, если бы этому не мешало одно серьезное обстоятельство.

С некоторых пор, а если говорить точно, с середины августа, в сердце начало закрадываться беспокойство. Он все чаще вспоминал о доме, больной матери, о городских друзьях. К воспоминаниям сами собой прибавлялись заботы о школе: до занятий оставались какие-нибудь полторы-две недели, нужно было готовить учебники, тетради, а отец не приезжал и вел себя как-то странно. В пионерском лагере он бывал, как известно, каждые пять-шесть дней. Потом наезды стали реже, а после того как мальчишки обосновались на пасеке и начали работать в отряде, Луковкин-старший не показывался и вовсе. Из города, правда, стали приходить письма. Но все они были на одну колодку: отец сообщал скороговоркой про домашние дела, про то, что мать поправляется, сожалел, что не может завернуть к сыну, а в конце обязательно наказывал быть примерным и слушаться старших. Радости такие письма приносили мало.

Особенно муторно стало на душе, когда на пасеке появилась Людкина мать. Узнав, что она собирается забрать дочку и ехать в город на попутной машине. Петька прибежал к вожатому и заявил, что бросает все дела и едет с Простоквашей.

– Куда же это? – спросил Сережа. – Тоже в город?

– Нет. В Кедровку.

Вожатый понял мальчишку и не рассердился.

– А что тебе даст Кедровка? Ведь отца там нету.

Петька насупился и отвернулся.

– И что ж, что нету? Может, с ним говорил Яков Маркович. А не говорил, так попрошу позвонить в район.

Сережа подумал и согласился.

– Ну ладно. Только дальше Кедровки не ездить. И вернуться сегодня же, с дядей Кузьмой, который повезет доски на пасеку. Ясно?..

Поездка, против ожидания, оказалась удачной. Едва Петька появился в конторе, как Яков Маркович бросил дела и хлопнул ладонями по коленям.

– Эх, мать честная! Виноват я, брат. Закопался тут и совсем забыл про твои заботы.

Управляющий достал кисет, закурил и объяснил все подробно.

Оказывается, два дня назад он был в районе и видел отца. Старший Луковкин хотел написать записку, да передумал и попросил передать сыну все на словах.

– За мать можешь не беспокоиться, – сказал Яков Маркович. – Нынче либо завтра ее выпишут из больницы. Батька здоров тоже… Что ты скучаешь, родители, конечно, догадываются. Но приехать смогут не раньше чем через неделю. Так уж складываются дела.

– Да как же через неделю? – испугался Петька. – Ведь послезавтра в школу! Ребята из нашего класса будут заниматься, а я?..

Яков Маркович пыхнул папиросой, помолчал.

– Понимаешь, есть тут одна комбинация… Можно бы и сообщить, да вдруг не выйдет?.. В общем, даю тебе слово, что все будет в порядке. В учебе от других не отстанешь и родителей увидишь скоро. Веришь моему слову?.. Ну вот. Если веришь, катай тогда в отряд и не горюй…

Весть о выздоровлении матери и о том, что отец не забыл про него, успокоила. Помогая дяде Кузьме, Петька сбегал за лошадью, запряг ее, заглянул в магазин. Но, когда груженая телега покатилась по таежной дороге, настроение снова испортилось. Сидя на пружинящей стопке досок, Петька слово за словом вспоминал разговор с Яковом Марковичем и чем дальше, тем больше убеждался, что отец продолжает мудрить. В самом деле. Если мать выздоровела, то почему сыну нельзя быть дома? Подозрительным казался и намек на какую-то комбинацию.

Растравливая себе душу, Петька постепенно пришел к выводу, что в его жизни происходит что-то тревожное и непонятное. А судьбы друзей, между тем, складывались иначе. Взять хотя бы Колю. Сколько бед и несчастий свалилось на голову мальчишки! А кончилось все благополучно. В прошлое воскресенье дядя Трофим приезжал на пасеку и пришел к сыну. Коля и Андрюшка весь день не отходили от отца. Рассказывали ему, что делается в отряде, водили по огороду и пасеке, знакомили с друзьями. Вместе с сыновьями, веселая и довольная, бродила Степанида. В семье опять был мир и порядок!

Лучше не надо шли дела и у Ляна. О его будущем мальчишки даже и не задумывались. Придет день, думали они, маленький удэге сядет в моторку и умчится в таежный поселок, где его ждут мать и школа. Так, во всяком случае, поступил бы на его месте Петька. Но Лян повернул все по-своему.

Однажды утром, проснувшись до восхода солнца и не сказав друзьям ни слова, он убежал домой, а к обеду вернулся на пасеку вместе с отцом. Бригадир охотников пришел в гости принаряженный. Вместо обычной солдатской гимнастерки и парусиновых штанов на нем был суконный костюм и синий, с белым рисунком на груди, свитер. На ногах поблескивали лаком резиновые сапоги с рантами.

Гость и вожатый долго сидели за столом. Прихлебывая чай, охотник рассказывал про подготовку к ловле кеты, о видах на промысел. Потом Сережа повел его смотреть посевы и скот, принялся объяснять, чему и как будут учить ребят на школьном участке.

Отец Ляна интересовался всем.

У дальнего сарая на глаза попалось семейство свиней. Улегшись на траву и блаженно похрюкивая, дородная хавронья собиралась кормить малышей. Шустрые поросята, повизгивая и урча, лезли друг на друга, тыкались розовыми пятачками в брюхо, сладко чмокали.

– Ух, красавица! – прищелкнул языком охотник. – Одиннадцать детей! Целое стадо!

Под конец они завернули на пасеку, осмотрели точок, ульи и сели под навесом возле омшаника. Охотник закурил, а некурящий Сережа принялся строгать хворостину.

С минуту молчали. Потом охотник сказал:

– Хочу записать сына вашу школу.

Сережа принял заявление так, будто оно не было для него новостью.

– Что ж, дело хорошее, – кивнул он. – В Кедровке Ляну будет удобно.

– А можно? – все так же сдержанно справился гость.

– Почему же нет? Каждый советский человек может учиться там, где ему нравится. А Лян тем более. Ведь он – удэге и помогает нашей школе. Вон сколько настроил с друзьями!

Вожатый заверил охотника, что сам устроит Ляна в общежитие, рассказал, какие нужны документы для записи, пообещал помогать мальчишке в ученье.

Намерение устроить сына в русскую школу гость объяснил просто. В удэгейском поселке, сказал он, работает восьмилетка. Многие сородичи Ляна, закончив ее, а потом техникумы да институты, возвращаются домой врачами, бухгалтерами, учителями. Но Ляну такая специальность не нравится. Он мечтает стать зоотехником или агрономом. А у Кедровской школы есть ферма и земля, ее ученики будут проходить практику у опытных полеводов и животноводов. Если Лян поживет в таком селе года два-три, он обязательно поступит в сельскохозяйственный техникум. А этого хочет и сам мальчишка и колхозу выгода. Ведь в следующей пятилетке охотничья артель наверняка обзаведется и молочнотоварной, и свиноводческой фермами. Будут и поселке и огороды, и пасеки…

Проводив гостя, друзья окружили маленького охотника.

– Скажи. Лян, правда это? – дернула товарища за рукав Людка. – Неужто стонешь жить один-одинешенек в чужом селе? До родных ведь триста километров!

– Какие еще триста? – нахмурился мальчишка. – Отец – десять километров. Захотел – каждый день гости бегай.

– А мать? Как же без матери? – нерешительно подал голос Юрка.

– Очень просто. Охотнику самостоятельности привыкать надо.

– Ну-у! К самостоятельности! – протянул Петька. – Домой-то захочется!

– Может, захочется, – согласился Лян. – Тогда вертолет есть. Садись и лети каникулы.

Один Митька ничего не спрашивал и ничему не удивлялся. Он просто пустился вокруг друга в пляс.

– Ур-р-ра! Нашего полку прибыло! Ур-р-ра!

Глядя на него, заулыбались и девчонки. За лето они по-настоящему подружились с Ляном, и теперь тоже радовались, что он будет учиться в Кедровке.

О школьном интернате, долгожданном письме и о том, что узнал из него Петька

Трясясь с Кузьмой в телеге, Петька мог вспомнить еще о многом. Лошадь, помахивая хвостом, лениво брела по лесной дороге. Будто жалуясь на судьбу, стонало немазаное колесо, грустно шептались вокруг полуобнаженные деревья, а он все думал и думал.

Невеселые мысли не раз приходили в голову и потом. А между тем, как оказалось, настоящих причин для уныния не было.

Через две недели Петька снова собрался в Кедровку. Хотел сказать об этом Сереже, но вожатый опередил его.

– Вот что, Вера, – допивая чан, сказал он. – Кончим завтракать – собирай посуду и отправляйся с девчонками на пасеку. Обедать будем уже там… Звено пионеров ссыпет в мешки орехи и поедет следом за вами. Двоих или троих ребят пошлешь на лошади к дяде Грише. Пусть сдадут все, что собрано, и получат полный расчет. А я со старшеклассниками останусь тут снимать палатку.

– Заготовкам, значит, конец? – спросила девушка. – А как же с имуществом ученых?

– Да как-нибудь. Дня три покараулим. А там, глядишь, приедет Маргарита Ивановна…

Везти в сельпо собранные орехи поручили Петьке и Коле. А с ними вызвался ехать и Лян.

– Передавайте привет нашим! – кричали вслед соскучившиеся по родным старшеклассницы. – Пускай ждут нас домой послезавтра!

По приезде в деревню телега направилась прямо к магазину. Коля и Лян с помощью дяди Гриши взялись выгружать мешки и бочки, а Петька, не теряя времени, побежал в контору. Однако управляющего отделением на этот раз на месте не оказалось. За его столом, обложившись бумажками, щелкал на счетах какой-то парень. Нужный итог у него, наверно, не получался. Парень нервничал.

– Кого надо? – не очень-то дружелюбно уставился он на посетителя. – Якова Марковича? Нету такого. Был, да весь вышел… Срочно? Тогда жди…

Огорченный Петька вышел на улицу, сел на скамейку. Какое-то время сидел, ни о чем не думая. Потом случайно скользнул взглядом по противоположному зданию и от неожиданности вздрогнул. Еще совсем недавно это здание было заброшенным складом. Крыша его едва держалась, дверь отсутствовала, а стены внутри и снаружи были исписаны мелом. В знойную пору возле склада любили дремать телята. Забившись в тень и помахивая хвостами, они спокойно пережевывали жвачку, а завидев хозяина, ласково мычали и совались в руку влажными прохладными носами. Сейчас склад было не узнать. На месте разверстой двери красовалось маленькое крылечко – с перильцами, двускатной крышей и новенькими столбами. По сторонам крылечка в почерневшей от времени, но еще крепкой бревенчатой стене было прорублено по три высоких окна, крыша покрыта толем и залита черным, поблескивающим на солнце варом.

– Вот так здорово! – удивляясь тому, что не замечал перестроенное здание, пробормотал Петька. – Это ж, наверно, общежитие. Для ребят с рудника.

Так оно и было. Когда Петька взобрался на крылечко и переступил через порог, перед ним протянулся длинный, не очень широкий коридор. Он шел вдоль всей передней стены здания. Слова, в самом конце, находилась, должно быть, умывальная: сквозь приоткрытую дверь виднелись жестяные рукомойники, полки для мыла, а на полу специальные скамеечки для чистки обуви. В других комнатах, выходящих окнами на речку, стояли железные кровати и было сложено несколько полосатых матрацев. Дальше располагались комната для самостоятельных занятий и опять спальни.

В угловой комната работала тетя Поля. Сидя на крашеном подоконнике, она старательно протирала стекла.

– Никак, это ты, беглец? – узнав рыжий чуб Петьки, спросила она. – Откуда взялся? Или не уехал еще от Матрены Ивановны?

– Ну да. Не уехал.

– А чего в деревню прибег?

– Я не прибег. Приехал с ребятами на лошади.

Петька рассказал тете Поле о себе и обо всем, что делалось в отряде. А она в свою очередь о том, как будут жить в интернате ребята, показала построенную позади дома кухню и даже похвастала, что будет работать сразу и поваром, и комендантом общежития.

– Вот такие-то, сынок, у нас дела, – закрывая вымытое окно, сказала она. – Ступай к Марковичу. А как кончишь с ним, не забудь про Ивана Андреевича. Он тут вашим братом интересовался. Наказывал, чтоб заскочили…

Подходя к конторе, Петька еще издали услыхал громкие голоса. Управляющий добродушно урезонивал посетителя.

– Ничего не выйдет, браток. Как ни мудруй, а суть одна: премия приказала долго жить.

– Чего приказала? – горячился парень. – Надо по справедливости. Вот гляди!

– По справедливости и есть, – отодвигая бумажки, продолжал управляющий. – Скажи лучше, сколько у тебя в омшанике меду. Шестьдесят бочонков? – Яков Маркович повторил цифру и, заметив нового посетителя, повернулся к нему. – А сколько накатали вы, Петра, с Матреной Ивановной? Скажи-ка ему.

Петька переступил с ноги на ногу и взглянул на парня.

– Сто с лишним. Шестьдесят забрали на склад, а сорок три на пасеке.

– Во! Видал? – сказал управляющий парню. – Старуха с ребятишками набрала сто бочонков. А у тебя шестьдесят. Говорили тебе, как семьи наращивать, а ты свое гнул: сами, мол, с усами! Вот теперь и жуй свои усы.

Яков Маркович хлопнул ладонью по столу и обратился уже собственно к Петьке.

– Ну что, орел? Явился? – рука его извлекла из стола голубой конверт. – Бери вот. Это уже не от батьки, а от самой родительницы. Скоро увидитесь.

Схватив письмо, Петька дрожащими от волнения руками вскрыл его и прочитал:

«Здравствуй, Петушок! Здравствуй, золотой! Знал бы ты, как я соскучилась по тебе! Как ты живешь? Не обижают ли тебя?

Ты на нас с папкой не сердись. Я после операции была без сознания, а когда стала поправляться, больничные нянечки не давали мне даже бумаги. И папка не виноват тоже. Когда началась уборка, его мобилизовали на вывозку зерна. Потом пришлось возить помидоры и огурцы. А дело это, как ты знаешь, спешное. Шоферы трудились и днем и ночью.

Зато дела у нас теперь наладились, и ми можем сообщить тебе новость: на днях наша семья переедет жить в Кедровку. И ты будешь ходить в школу со своими новыми друзьями. Доктор сказал, что мне надо пожить, где поспокойнее и чище воздух. Вот мы и выбрали Кедровку.

Об учебниках и разных школьных принадлежностях не беспокойся. Все уже готово. На скучай. Скоро мы все будем вместе. По вечерам опять станем читать книжки, играть в шахматы, наперегонки накрывать стол к ужину. Ты познакомишь меня с друзьями, сводишь на пасеку.

До свидания! Не горюй и будь умницей. Крепко-крепко тебя обнимаю и целую.

Мама».

Петьке стало стыдно из-за того, что сомневался в родителях. Удивило и решение о переезде в Кедровку.

– Да к-к-как же, Яков Маркович? Как нам жить в Кедровке, если у нас тут ни родственников, ни квартиры?

– Вона! Есть о чем говорить! Был бы, брат, толковый человек да работник, а квартира сыщется. – Управляющий придвинул к себе бумаги и, щурясь, посмотрел на собеседника. – Ты дом за пекарней видел?

– Какой? С голубыми окнами?

– Угу… Нравится он тебе?

– Ничего. Там огород и сад. А на двух деревьях были даже сливы.

– Правильно. Этот дом и займете. Все сливы твои.

– Ага! Там же живут. И мальчишка есть.

– Есть, – согласился Яков Маркович. – Да не будет. Через два дня твой родитель посадит их в машину и увезет на станцию. А назад прикатит с матерью и твоими вещичками.

– Ну? Через два дня? А кем же папка будет работать? Шофером на грузовике?

– Именно. Старый шофер от нас уезжает, а батька на его место.

– А дядя Трофим? Коля ж говорил, что шофером будет он.

– Нет, Трофима, как и раньше, назначили механикам. Сейчас он в Мартьяновке работает на комбайне. А кончится уборка – будет на тракторах обслуживать пасеки, ремонтировать машины…

Весть о переезде семьи в Кедровку подтвердил и директор школы.

– Запишут ли тебя в пятый класс? – повторил он вопрос Петьки. – А мы, дружок, тебя уже записали. И не только записали, а даже место за партой определили. Ты в городе где сидел – впереди или сзади?

Петька поежился, хотел соврать, но махнул рукой и чистосердечно признался:

– На первой парте. Классная руководительница сказала: чтоб не вертелся да не дергал девчонок за косы.

Иван Андреевич улыбнулся.

– Вот видишь? Придется посадить тебя под нос к учителю.

Потом Иван Андреевич написал записку и, протянув ее Петьке, наказал:

– Придешь на пасеку – передашь Сереже. А сейчас беги к друзьям и с ними сюда. Попьете молока, возьмете лошадь с телегой и поможете тете Поле.

О планах на будущее, ночном свидании у реки и о счастливом завершении всех дел на пасеке

Неожиданная перемена в жизни Петьки обрадовала его друзей несказанно. Они тут же принялись сочинять план на зиму – договорились вместе готовить уроки и охотиться на белок, обдумали, кого из кедровцев принять в звено, определили, кто будет играть в футбольной и хоккейной команде. За разговорами не забывали, конечно, и о работе – подвозили к школьному общежитию столы и кровати, складывали в поленницу дрова, убирали со двора мусор.

На пасеку приехали уже вечером. Лян тут же спрыгнул с телеги и побежал с новостями к отцу, Колю кликнула к себе Матрена Ивановна. Петька, не торопясь, распряг лошадь, хотел было идти разыскивать Юрку с Алешкой, но задержала Вера.

– Зачем их искать? – сказала она. – Садись лучше ужинать. За день ведь проголодался.

Не дожидаясь нового приглашения, Петька сел за стол и без стеснения уплетал все, пока живот не раздулся как барабан. А после разморила лень и захотелось прилечь.

Пересиливая сон, ополоснул у пожарной бочки ноги, прошел в спальню и, не раздеваясь, плюхнулся на ворох сена в углу. Хотел перечитать письмо матери, но веки смежились, в носу засвистело и все кругом пошло кувырком.

Проснулся уже ночью. Высокая луна краешком рога заглядывала в комнату. Косой оконный переплет четко вырисовывался на белой стене, а в дальнем углу раздавалось чье-то похрапывание.

Нащупав в кармане записку директора школы, Петька поднялся и стал пробираться к постели Сережи.

Парня на месте не оказалось. Не было и других старшеклассников. Одеяла и подушки лежали несмятые.

– Наверно, еще не поздно. Сидят где-нибудь на улице, – подумал Петька.

Однако ни во дворе, ни на пасеке никого не было. Окна дома Матрены Ивановны безмолвно смотрели в ночь темными глазницами. С террасы сошел Валет. Обнюхав гостя, он вежливо лизнул ему руку и, зевая, отправился на прежнее место.

Петька хотел уже вернуться в спальню, как вдруг услышал приглушенные расстоянием голоса. Где они? За домом? Нет. На пляже? Тоже нет. Ага! Возле купальни старшеклассников. Парни, наверно, придумали какую-нибудь штуку и, уложив пионеров спать, развлекаются. С ними, наверно, и Сережа.

В следующую минуту, обогнув угол дома, Петька уже мчался вдоль речки. Вот справа – свекловичное поле. Чуть дальше – родничок, из которого берут воду для питья. За родничком поворот, и тут же должна быть купальня.

Казалось бы, все просто. Но неизвестно почему, Петька вдруг вильнул в сторону и оказался на незнакомой звериной тропке. Пока разбирался да выходил на дорожку, старшеклассники потянулись к лагерю. Присев под кустом бузины (не хотелось попадаться на глаза), Петька видел, как прошагали Тимка и Мишка Закваскин. За ними прошли, перекинув через плечо полотенца, Тамарка и Варя, пробежал Пашка.

Но Сережи почему-то не было. Недоумевая, Петька поднялся, шагнул вперед и… замер на месте. До слуха опять донеслись голоса. Разговаривали как к до этого, возле купальни, но уже не много людей, а только двое.

– Значит, ты так вожатым и останешься? – спросила Вера (Петька узнал ее по голосу). – В совхозную мастерскую, как собирался, работать не поедешь?

– Не поеду, – откликнулся Сережа. – Конечно, на ремонте можно заработать больше, чем в школе. Да мать говорит, что лучше остаться дома. В районе нужно нанимать квартиру, ходить по столовым. Расходов больше, чем тут.

– Это правильно, – вздохнула девушка. – Только готовиться в институт вместе нам уже не придется.

– Почему? Я ведь, как вожатый, каждую неделю буду ездить в район. И в выходные тоже. А понадобится – можем встретиться в любой день. Двадцать пять километров на велосипеде разве расстояние? – Парень помолчал и добавил: – Потом это ведь и ненадолго. К лету сестренка вернется с бухгалтерских курсов, ты закончишь школу, и мы, как договорились, махнем в Уссурийск: я – в сельскохозяйственный, а ты в пединститут… Не передумала?

Вера ответила не сразу.

– Не знаю… Сам же видишь, как у меня получается. Луковкин убежал, другие скучали. Вдруг так же будет и потом – когда стану учительницей?

Сережа засмеялся.

– Ага! Скучали! Зато все было по науке. Как это по-твоему? Пе-да-го-гич-но. Во!

– Ну-у! Не издевайся. Я серьезно, а ты…

Однако вожатый не унимался. Копируя Веру, он скомандовал:

– Пионеры старшей группы! Становитесь в две шеренги. Пусть те, кто стоит сзади, поищут клещей у товарищей!

Послышалась какая-то возня, шлепки. Вера, должно быть, накинулась на вожатого. И тут же запищала сама:

– Сережка! Сумасшедший! Больно же!..

– Вот то-то! – засмеялся парень. – А еще хочешь со мной бороться! Разве не так ты командуешь ребятами, когда остаешься старшей?

– Нет. Теперь не так.

– А как же?

– Очень просто. Если вижу, что надо поискать клещей, подзываю к себе какую-нибудь девчушку и говорю: «Ну-ка посмотри, кто у меня там за шиворот полез. Не клещ ли?»

– И что? Лучше получается?

– Ну да. Она посмотрит, а потом и на себя смотрит. И другие за ней. А уж проверятся – не придерешься. Не то, что в шеренгах.

– Вот то-то и оно. Поняла, значит, как надо действовать? Вообще, если ты будешь попроще, учительница из тебя получится. Не унывай…

Догадавшись, что возле купальни никого, кроме Веры и Сережи, нет и что он подслушивает чужой разговор, Петька застыдился и стал выбираться к речке на голоса.

Маленькая, окруженная лесом полянка жалась к самой реке. Веселая и зеленая в летнюю пору, сейчас она была усыпана опавшими листьями и выглядела при ночном свете печально. Из-под ног Петьки на противоположную сторону прогалины убегал невысокий крутой обрыв. Над кручей смутно белел большой плоский камень, а внизу, у самой воды, стояла грубо сколоченная скамейка. На камне, кутаясь в широкий мужской пиджак, задумчиво теребила кончик косы Вера, а на скамье сидел вожатый. Парень, упершись локтями в колени, пересыпал в ладонях мелкие камешки. Время от времени какой-нибудь из камешков падал на землю, скатывался в воду, и по реке золотыми кольцами расходились волны.

– Чего убежала со скамейки? – спросил Сережа. – Иди назад.

– Ага! Назад! К такому медведю лучше не подходить, – мотнула косой девушка. – Посижу здесь.

– Ну и сиди, – спокойно улыбнулся Сережа. – Только усидишь недолго. Скоро назад попросишься.

– Ух, смотри! По тебе соскучусь, да?

– Соскучишься. А не соскучишься – придешь все равно.

– Это почему же?

– Потому. Вода в омутке за день нагрелась, возле нее тепло, а у тебя наверху ветерок. Озябнешь, вот и спустишься.

Вера подняла с земля какой-то листок, откусила хвостик и вздохнула.

– На все-то у тебя объяснение. О каждой травинке можешь сочинить повесть. Я вот и то у тебя научилась. Вспомнила, как ты про грибы рассказывал, и давай все ребятам выкладывать. Потом про кишмиш, про лимонник.

– Вот и хорошо. Им это нравится.

– Еще как! Слушают – рты поразевали… Только много ли я знаю? Ты – дело другое. Просто удивительно, откуда все выкапываешь.

– Ничего удивительного. Я же рос в деревне, ко всему присматривался, прислушивался. А в школе возился с юннатами, в книжках копался. Хочешь, дам мои выписки? У меня их три тетради – по растениям, по животным, по природным явлениям.

Петька кашлянул.

– Эй, кто там? – бросив на землю камешки и живо перекидывая ноги на другую сторону скамейки, насторожился Сережа. – Ты, Пашка, что ли?

– Да нет. Это я… Луковкин…

– Луковкин?.. Что там стряслось? Почему плутаешь в лесу ночью?

– Я не плутаю. Записка вот… Заснул и забыл.

Вожатый взял свернутую пакетиком бумажку Ивана Андреевича, прочитал при спичке и покачал головой.

– И надо было из-за такого подниматься с постели! Смотри, как вымок! Холодно?.. Ну ладно. Беги быстрей домой. Да смотри не заблудись. Мы идем тоже…

Повторять приказание не пришлось. Петька вскарабкался на обрыв и наперегонки с собственной тенью пустился к лагерю. Отбежав метров сто, остановился: хотелось проверить, идут ли следом Сережа и Вера. Но разобрать, где находятся парень и девушка, было трудно. Голоса звучали приглушенно. Вера, кажется, уговаривала вожатого поступить в педагогический институт, а он упирался:

– Нет. У меня дорога одна – в зоотехники…

Петька вытер рубашкой мокрые волосы, шмыгнул носом и теперь уже без остановки помчался к дому. Задержался лишь у самого порога, чтобы перевести дух и еще раз взглянуть на ночной лес.

На небе, вскарабкавшись почти к зениту, по-прежнему сняла луна. Ближние деревья, бросая на землю чернильно-черные тени, стояли задумчивые и сумрачные, а вершины дальних сопок, прорезанные голубовато-сизыми распадками, курились золотым дымом.

– Спл-ю-ю-у… Спл-ю-ю-у, – будто оправдываясь, кричала ночная птица. – Сплю-ю-ю-у…

Петька улыбнулся и погрозил обманщице кулаком:

– Врешь! Кабы спала, так не хвасталась бы. Вот я засну сейчас, так засну!

И свое слово он, конечно, сдержал.