Текст книги "Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы)."

Автор книги: Уильям Ходжсон

Соавторы: Роберт Уильям Чамберс,Эрнест Уильям Хорнунг,Жак Фатрелл,Фергюс Хьюм,Грант Аллен,Ричард Остин Фримен,Эмма (Эммуска) Орци (Орчи),Эрнест Брама,Элизабет Мид-Смит,Гай Бутби
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)

И, почти забыв, что это, строго говоря, неправда, потому что он еще не звонил, сэр Джастин яростно надавил на кнопку.

– Это в вашей комнате горит свет, мисс Реманет? – спросил он преувеличенно громко, услышав шаги слуги за дверью. – Та, что с балконом? Совсем как в Венеции, напоминает Ромео и Джульетту. Но балкон словно создан для грабителей! Такие низкие перила! Будьте осторожны, берегите рубины!

– Не стану я их беречь, – ответила Персис, быстро вытирая кружевным платочком глаза, – если они вызывают у вас такие чувства, пусть их украдут! Мне все равно!

Едва она произнесла эти слова, как лакей Маклуров, невозмутимый, словно сфинкс, открыл дверь.

– 2 —

В ту ночь Персис долго сидела в своей комнате, прежде чем раздеться. Ее голова была занята сэром Джастином и его таинственными намеками. Наконец она все же сняла свои рубины и прелестный шелковый корсаж. «Мне они не нужны, – подумала она, и горло у нее сжалось, – если из-за них я лишилась любви человека, за которого хочу выйти замуж».

Уснула она поздно, и сон ее был неспокоен. В ее снах удивительным образом соединились сэр Джастин, бал, рубины и воры. Она долго не вставала на следующее утро, и леди Маклур не тревожила ее, полагая, что Персис утомлена после вчерашнего бала, – как будто хорошенькую американку так просто утомить! Около десяти она внезапно проснулась. Ее тревожило смутное чувство, что ночью кто-то забрался в комнату и похитил рубины. Девушка вскочила и подошла к ночному столику. Футляр лежал на месте; она открыла его и заглянула внутрь. О, вещее предчувствие! Рубины исчезли, футляр был пуст!

Еще прошлой ночью Персис было искренне все равно, что станет с рубинами. Но то было вчера, и рубины еще не были похищены. Теперь же ситуация в корне изменилась. Было бы жестоко заставлять нас (особенно политиков) держаться своих вчерашних слов. Персис была американкой, а американки неравнодушны к чарам драгоценных камней; эту дикарскую страсть европейские иммигранты, видимо, унаследовали от своих краснокожих предшественников. Она бросилась к сонетке и дернула за шнурок со всей женской злостью. Как обычно, на звонок явилась горничная леди Маклур. Это была разумная, сдержанная девушка, и когда Персис вне себя крикнула: «Немедленно вызовите полицию и скажите сэру Эверарду, что мои драгоценности украли!», она ответила: «Да, мисс» – с таким невозмутимым спокойствием, что Персис, импульсивная, как всякая американка, обернулась и уставилась на нее как на чудо природы. Ни один йог не мог бы выказать большего самообладания, чем Берта. Казалось, она предвидела, что рубины украдут, и потому отреагировала на слова Персис так, словно та попросила принести горячей воды.

Следует заметить, что леди Маклур очень гордилась подчеркнутой бесстрастностью Берты и считала это качество одной из главных добродетелей английской прислуги. Но Персис, будучи американкой, смотрела на вещи иначе; та безмятежность, с которой Берта ответила: «Да, мисс; конечно, мисс; я сейчас же скажу сэру Эверарду», – показалась ей просто возмутительной.

Берта удалилась, тихо притворив дверь; а спустя несколько минут сама леди Маклур появилась в спальне своей гостьи, чтобы утешить девушку в постигшем ее несчастье. Она застала Персис сидящей на кровати в очаровательной французской кофточке (бледно-голубой с бежевыми отворотами) с томиком стихов в руках.

– Милая моя! – воскликнула леди Маклур. – Вы, должно быть, их отыскали? Берта сказала, что вы потеряли ваши прелестные рубины!

– Увы, дорогая леди Маклур, – ответила Персис, вытирая слезы, – они исчезли. Их украли. Я забыла запереть свою дверь, когда вернулась вчера ночью, а окно было открыто; так или иначе, кто-то забрался в комнату и взял их. Но в минуты горестей я обращаюсь к Браунингу. Он прекрасно успокаивает нервы. Так утешает, просто ставит на ноги.

Персис позавтракала в постели, заявив, что не выйдет из комнаты до приезда полиции. После завтрака она встала, надела элегантный парижский пеньюар (у американок в будуаре всегда наготове такие милые вещицы для неформальных приемов) и села в ожидании офицера полиции. Сэр Эверард, чрезвычайно расстроенный тем, что подобная неприятность случилась в его доме, сам отправился за представителем закона. Пока его не было, леди Маклур лично обыскала комнату, но не нашла ни малейшего следа утерянных рубинов.

– Вы уверены, что положили их в футляр, дорогая? – спросила она, беспокоясь о чести дома.

– Совершенно уверена, леди Маклур, – ответила Персис. – Я всегда кладу их в футляр, как только снимаю; а когда я решила взглянуть на них сегодня утром, футляр был пуст.

– Должно быть, они представляли большую ценность? – поинтересовалась леди Маклур.

– Шесть тысяч фунтов в переводе на ваши деньги, если не ошибаюсь, – уныло ответила Персис. – Не знаю, как у вас в Англии, но в Америке это считается дорого.

Повисла пауза, но тут Персис снова заговорила.

– Леди Маклур, – резко спросила она, – эта ваша горничная – истинная христианка?

Леди Маклур была сильно озадачена. Она не привыкла рассматривать представителей низших классов в этом свете.

«Я всегда кладу их в футляр, как только снимаю».

– Право, не знаю, – медленно произнесла она, – вряд ли можно с уверенностью сказать такое о ком-либо, тем более о горничной. Но я полагаю, что она честная девушка, определенно честная.

– Об этом я и спрашивала, – с облегчением сказала Персис. – Я рада, что вы так думаете, потому что я почти боюсь ее. По мне, она слишком тихая, такая молчаливая, непроницаемая.

– О, моя дорогая, – вскричала хозяйка, – не осуждайте ее за молчаливость; именно это я в ней и ценю! Потому я и наняла ее. Такая милая девушка, ходит бесшумно, как кошка, знает свое место и никогда не заговорит, пока ее не спросят.

– Что ж, возможно, вам в Европе такие и нравятся, – откровенно заявила Персис, – а мы в Америке предпочитаем, чтобы в них было больше человеческого.

Спустя двадцать минут прибыл сотрудник сыскной полиции. Он был в штатском. Почувствовав всю серьезность и важность дела, которое могло принести славу, а то и повышение, инспектор тут же отрядил детектива и посоветовал хозяину дома по возможности ничего не говорить слугам, пока тот не осмотрит как следует весь дом. Сэр Эверард заметил, что это бесполезно, поскольку горничная миледи в курсе, а значит, наверняка не утерпела и растрезвонила об этом всем слугам. Впрочем, можно попробовать, это не повредит, и чем скорее детектив прибудет на место, тем лучше.

Детектив пришел вместе с сэром Эверардом. Проницательный взгляд, гладко выбритое лицо, безупречный вид – одна из многочисленных копий мистера Джона Морли [20]20
  Джон Морли (1832–1932) – английский политик и публицист, занимал важный пост в правительстве Уильяма Гладстона.


[Закрыть]. Он был по-деловому немногословен. Первым делом он спросил:

– Слуги уже знают?

Леди Маклур вопросительно взглянула на Берту. Сама она все это время просидела с осиротевшей Персис, чтобы (вместе с Браунингом) утешить бедняжку в постигшем ее несчастье.

– Нет, миледи, – сказала Берта, как всегда спокойно (бесценная Берта!), – я никому из слуг ничего не говорила, поскольку подумала, что, возможно, придется их обыскать.

Детектив насторожился. Он уже окинул беглым взглядом комнату, а теперь, как фокусник, неслышно ступая, начал медленно обходить ее.

– А он не действует на нервы, – одобрительно заметила Персис, вполголоса обращаясь к своей подруге; потом, уже громко, добавила: – Как вас зовут, господин полицейский?

Детектив как раз приподнял край кружевного платочка на ночном столике. Он плавно обернулся.

– Грегори, мадам, – ответил он, едва взглянув на девушку, и продолжил осмотр.

– Как название порошков! [21]21
  Порошок грегори – слабительное (из ревеня, имбиря и магнезии).


[Закрыть]– поежилась Персис. – Я их принимала в детстве. Терпеть их не могла.

– Мы полезны, как лекарства, – ответил детектив с легкой улыбкой, – но никто нас не любит.

Детектив как раз приподнял край кружевного платочка на ночном столике.

И он, довольный, вернулся к своему занятию, продолжив обыскивать помещение.

– Первым делом мы должны убедиться, что действительно имеем дело с ограблением, – сказал он с видом спокойного превосходства, встав у окна и держа одну руку в кармане. – Нужно как следует осмотреть комнату: вдруг вы положили их в другое место? Такое часто случается. Нас вызывают, чтобы расследовать преступление, а оказывается, что всему виной женская невнимательность.

Персис вспыхнула. Дочь великой республики не привыкла, чтобы ей не доверяли, как простой жительнице Европы.

– Я точно помню, что сняла их, – заявила она, – и положила в футляр. В этом я абсолютно уверена. У меня нет ни тени сомнения.

Мистер Грегори с удвоенной энергией принялся искать во всех возможных и невозможных местах.

– Что ж, так я и предполагал, – без всякого выражения произнес он. – Как показывает наш опыт, если леди абсолютно, без тени сомнения, уверена, что она что-то убрала в надежное место, эта вещь наверняка окажется там, где, по словам леди, она быть никак не может.

Персис не удостоила его ответом. Ей была чужда невозмутимость британских аристократок. Поэтому, чтобы не выйти из себя, она углубилась в Браунинга.

Мистер Грегори методично прочесал всю комнату, ничуть не смущаясь и не принимая в расчет чувства Персис. Его работа как детектива, заявил он, состоит в том, чтобы раскрыть преступление несмотря ни на что. Леди Маклур стояла тут же с бесстрастной Бертой. Мистер Грегори обшарил все дырки и трещинки, словно желая показать миру, что он выполняет неприятную обязанность с особой тщательностью. Закончив, он повернулся к леди Маклур.

– А теперь, если вы позволите, – невозмутимо сказал он, – мы займемся осмотром вещей прислуги.

Леди Маклур взглянула на свою горничную.

– Берта, – сказала она, – спуститесь вниз и проследите, чтобы никто из слуг пока не поднимался к себе в комнату.

Леди Маклур никогда не имела да так и не приобрела гадкой привычки аристократов называть служанок по фамилии.

Но тут вмешался детектив.

– Нет-нет, – резко возразил он, – пусть лучше эта молодая особа останется здесь с мисс Реманет, под ее наблюдением, пока я не осмотрю вещи прислуги. Если же я там ничего не найду, возможно, как это ни прискорбно, мне придется вызвать одну из моих коллег, чтобы обыскать эту девицу.

На этот раз не выдержала леди Маклур.

– Это моя горничная, – ледяным тоном ответила она, – и я ей вполне доверяю.

– Мне очень жаль, миледи, – сказал мистер Грегори как можно более официально, – но опыт учит нас, что грабителем оказывается тот, кого никто и не думал подозревать.

– Да вы так скоро и меня начнете подозревать! – вскричала леди Маклур не без отвращения.

– Вашу светлость я бы стал подозревать в последнюю очередь, – ответил детектив, почтительно кланяясь, но после всего ранее сказанного это прозвучало по меньшей мере двусмысленно.

Персис начала злиться. Ей самой не нравилась эта Берта, но ведь она была гостьей леди Маклур и не хотела причинять хозяйке дома неудобства.

– Девушку вы обыскивать не будете, – с возмущением заявила она. – Мне совершенно все равно, найдутся эти проклятые камни или нет. Много ли они стоят по сравнению с человеческим достоинством? Ровным счетом ничего.

– Они стоят семи лет тюрьмы, – с профессиональной точностью ответил мистер Грегори. – Что до обыска это теперь не вам решать. Мы имеем дело с преступлением. Я здесь выполняю свои обязанности.

– Я совершенно не против, чтобы меня обыскали, – любезно отозвалась Берта с безразличным видом. – Можете обыскать меня, когда у вас будет ордер.

Детектив пристально на нее по смотрел, и Персис тоже. Такая осведомленность о правах подозреваемого неприятно ее поразила.

– Что ж, увидим, – ответил мистер Грегори, холодно улыбнувшись. – А пока, леди Маклур, я осмотрю вещи слуг.

– 3 —

Обыск (абсолютно незаконный) ни чего не дал. Мистер Грегори вернулся в спальню Персис обескураженный.

– Вы можете покинуть комнату, – сказал он Берте, и та бесшумно вы скользнула за дверь. – Я поставил снаружи еще одного человека, что бы не упускать ее из виду, – объяснил он.

К этому моменту Персис уже решила для себя, кто преступник; но ради леди Маклур она ничего не сказала детективу. Тем временем этот непоколебимый представитель закона начал задавать вопросы, причем некоторые из них показались Персис чересчур личными. Где она была вчера вечером? Она точно надевала рубины? Как она вернулась домой? Уверена ли она, что сняла ожерелье? Горничная помогала ей раздеться? Кто сопровождал ее в экипаже?

На все эти вопросы, градом сыпавшиеся на нее, Персис отвечала с американской прямотой. Она уверена, что рубины были на ней, когда она вернулась в Хампстед, поскольку сэр Джастин О'Бирн, приехавший с ней в карете своей сестры, обратил на них внимание и на прощание посоветовал ей беречь их.

При упоминании этого имени детектив многозначительно улыбнулся. (Многозначительная улыбка – обычный прием детективов.)

– Сэр Джастин О'Бирн! – повторил он, скрывая торжество. – Он ехал с вами в карете? А сидел он, случайно, не рядом с вами?

Леди Маклур возмутилась (этого мистер Грегори и добивался).

– Право же, сэр, – гневно сказала она, – если вы не доверяете таким джентльменам, как сэр Джастин, мы, чего доброго, все окажемся в списке подозреваемых.

– Закон, – ответил мистер Грегори с видом крайне напыщенным, – не делает исключений для знатных лиц.

– Но должен бы делать для лиц, ничем себя не запятнавших, – с чувством произнесла леди Маклур. – Кому нужна безупречная репутация, если… если…

– Если она не позволяет безнаказанно совершать ограбления? – вставил детектив, по-своему закончив предложение. – Что ж, это так. Это действительно так. Вот только репутацию сэра Джастина вряд ли можно назвать безупречной.

– Он джентльмен, – вскричала Персис, и глаза ее сверкали, когда она обернулась к детективу, – и он не способен на то низкое и подлое преступление, в котором вы осмеливаетесь его обвинять!

– О, я понял, – произнес офицер, словно узрел долгожданный луч света в глубокой тьме, – сэр Джастин – ваш друг! Он проводил вас до крыльца?

– Да, – ответила Персис, густо покраснев, – и если вы посмеете обвинить его…

– Успокойтесь, мадам, – холодно сказал детектив. – Ничего подобного я делать не собираюсь, по крайней мере пока. Возможно, никакой кражи и не было. На данном этапе мы не должны исключать ни одной возможности. Это… довольно деликатный вопрос; но прежде чем мы продолжим, подумайте: быть может, сэр Джастин унес рубины по ошибке, они просто зацепились за его одежду, скажем, за рукав его фрака?

Это была лазейка, но Персис ею не воспользовалась.

– Он никак не мог этого сделать, – мгновенно парировала она. – И я точно знаю, что они были на мне, когда мы расстались, потому что напоследок сэр Джастин взглянул на мое окно и сказал: «Этот балкон будто создан для грабителей. Следите хорошенько за вашими фамильными драгоценностями». Я вспомнила его слова, когда снимала ожерелье прошлой ночью; поэтому я так уверена, что рубины были еще у меня.

– И вы спали с открытым окном! – произнес детектив, по-прежнему улыбаясь. – Похоже, у нас получается первоклассный детективный сюжет.

– 4 —

В ближайшие несколько дней в деле о рубиновом ожерелье ничего не прояснилось. Ко нечно, оно попало в газеты, как все в наше время, и весь Лондон говорил о нем. Персис прославилась как та самая американка, у которой украли драгоценности. Люди показывали на нее пальцем в парке, пристально разглядывали ее в бинокль в театре И в самом деле, раньше, как обладательница знаменитых рубинов Реманетов, она при влекала меньше внимания чем теперь, став жертвой ограбления. Почти стоило их лишиться, думала Персис, чтобы стать заметной фигурой в обществе. Все понимают, что молодая леди готовая заплатить пять сотен фунтов тому, кто вернет ей безделушки стоимостью в шесть тысяч, должна что-то собой представлять.

Сэр Джастин как-то встретил ее на верховой прогулке.

– Так, значит, вы не едете в Париж, пока они не найдутся? – очень тихо спросил он.

А Персис ответила, покраснев:

– Нет, сэр Джастин, пока нет; и… я почти рада этому.

– Неужели это правда? – вскричал молодой человек с мальчишеской пылкостью. – Признаюсь, мисс Реманет, когда я прочитал о случившемся в «Тайме», я сразу подумал: «Так, значит, она пока не уедет в Париж!»

Сэр Джастин как-то встретил ее на верховой прогулке.

Персис прямо взглянула на него и, затрепетав, произнесла:

– А я нашла утешение в Браунинге. Как вы думаете, что я у него вычитала? «Я учусь ценить верное сердце выше рубинов». Книга открылась именно на этих словах, и в них я нашла утешение!

Но когда сэр Джастин вернулся тем вечером к себе, его слуга сообщил:

– Сегодня днем вас спрашивал какой-то джентльмен, сэр. Гладко выбритый. Не очень приятный тип. И мне показалось, сэр, что он пытался у меня что-то выведать.

Сэр Джастин помрачнел. Он сразу же прошел к себе в спальню. Он знал, что было нужно тому человеку, и потому направился прямо к шкафу и внимательно осмотрел фрак, который был на нем в тот памятный вечер. Всегда что-то может пристать к рукаву, зацепиться за манжету или случайно оказаться в кармане. Или это что-то могут туда подложить.

– 5 —

В последующие десять дней мистер Грегори развил бурную деятельность. Без сомнения, он был самым активным и энергичным детективом на свете. Он настолько строго придерживался своего принципа, подозревая всех и вся от Китая до Перу, что под конец бедная Персис совсем запуталась в лабиринте его версий. Никто не был защищен от его подозрений, крайне изощренных благодаря многолетним тренировкам: ни сэр Эверард в своей студии, ни леди Маклур в будуаре, ни дворецкий в буфетной, ни сэр Джастин О'Бирн в апартаментах на Сент-Джеймс. Мистер Грегори учитывал все варианты. Он не доверял даже попугаю и считал вероятной причастность крыс и терьеров. Персис порядком устала от его хитроумных схем, тем более что сама она, с присущей ей проницательностью, уже поняла, кто украл рубины. Однако когда детектив выразил некоторые сомнения по поводу честности сэра Джастина, Персис отреагировала на эти намеки очень болезненно и отказалась слушать мистера Грегори, хотя тот упорно пытался донести до нее, в теории и на практике, свою любимую мысль, что преступником оказывается тот, кого подозревают меньше всего.

Как-то утром, день или два спустя, Персис, укладывая волосы, выглянула из окна. Она теперь делала прическу сама, хотя и была богатой, а следовательно, крайне ленивой американской наследницей; но по непонятной причине она невзлюбила эту тихоню Берту. И вот тем утром, выглянув из окна, Персис увидела Берту, поглощенную беседой с хампстедским почтальоном. Эта сцена нарушила и без того хрупкое душевное равновесие Персис. Почему Берта вообще вышла к почтальону? Ведь в обязанности горничной леди Маклур явно не входило забирать почту. И с какой стати она интересуется письмами мисс Реманет? Дело в том, что прямо сверху лежало письмо от сэра Джастина – Персис узнала его сразу, даже на таком расстоянии, по крупному конверту из грубой бумаги и, следуя женской логике, сделала вывод, что Бертой движут тайные мотивы, имеющие к ней, Персис, непосредственное отношение. Мы привыкли смотреть на все с личной точки зрения; что делает мужчину или женщину писателем, хорошим, плохим или посредственным, так это способность ставить себя на место многих разных людей. Этим даром обладают в лучшем случае один мужчина из тысячи и одна женщина из десяти тысяч.

Персис принялась что было силы звонить в колокольчик. Берта вошла к ней, сияя улыбкой:

– Что вам угодно, мисс?

Персис была готова ее придушить.

– Мне угодно знать, – сказала она прямо, беря быка за рога, – с какой стати вы сейчас внизу рылись в чужих письмах с почтальоном?

Берта взглянула на нее, неизменно вежливая, и ответила, не задумываясь ни секунды:

– Почтальон – мой жених, мисс; и мы собираемся скоро обвенчаться.

Гадкая девчонка, подумала Персис, на каждый случай у нее готова ловкая отговорка.

Но сердце Берты бешено колотилось. Оно билось от любви, надежды и скрытой тревоги.

Позже в тот же день Персис вскользь упомянула об этом инциденте леди Маклур, главным образом чтобы убедиться, что девушка ей солгала. Однако леди Маклур подтвердила слова Берты:

– Кажется, она помолвлена с почтальоном. По-моему, я что-то об этом слышала, хотя, моя дорогая, я стараюсь как можно меньше вникать в любовные дела слуг. Это так неинтересно. Но Берта заверила меня, что еще некоторое время поработает здесь до замужества. Она говорила об этом всего десять дней назад. Ее жених пока не может обеспечить ей кров.

– Возможно, – мрачно изрекла Персис, – за это время ее положение изменилось к лучшему. Происходят такие странные вещи. Может быть, она неожиданно разбогатела!

– Может быть, – вяло согласилась леди Маклур. Эта тема ее утомляла. – Хотя тогда это действительно неожиданно, потому что она говорила мне об этом недавно, как раз перед тем, как у вас пропали драгоценности.

Персис нашла это странным, но ничего не сказала.

В тот вечер перед ужином она на минуту забежала в комнату леди Маклур. Берта укладывала волосы миледи. На ужин было приглашено несколько друзей, среди них сэр Джастин.

– Леди Маклур, мне идет этот жемчуг? – с волнением спросила Персис, ибо она хотела выглядеть как можно лучше – ради одного из гостей.

– О да, очень! – ответила та со светской улыбкой. – Никогда не видела ничего, что бы шло вам больше, Персис.

– Кроме моих бедных рубинов! – печально произнесла Персис, ведь цветные безделушки дороги сердцу дикаря и женщины. – Как бы я хотела их вернуть! Не понимаю, почему этот Грегори не смог их найти.

– О, дорогая, – протянула леди Маклур, – можете не сомневаться: они сейчас в Амстердаме. Это единственное место в Европе, где их теперь стоит искать.

– Почему в Амстердаме, миледи? – внезапно поинтересовалась Берта, украдкой бросив взгляд на Персис.

Леди Маклур откинула голову, удивленная столь неожиданным вмешательством.

– А вам это зачем, милочка? – довольно резко спросила она. – Разумеется, потому, что их там распиливают. Все резчики алмазов живут в Амстердаме. Вор, укравший крупные драгоценности, первым делом отправляет их туда, чтобы из них нарезали новых камней, которые нельзя будет опознать.

– Но, мне кажется, он не будет знать, кому их отправить, – спокойно заметила Берта.

Леди Маклур быстро повернулась к ней.

– Такими вещами занимаются только опытные грабители, – объяснила она с уверенностью знатока, – они знают все ходы и выходы и действуют заодно со скупщиками краденого во всем мире. Но Грегори наверняка следит за Амстердамом, и мы скоро что-нибудь выясним.

– Да, миледи, – покорно согласилась Берта и снова замолчала.

– 6 —

Четыре дня спустя, около девяти часов вечера, тот же почтальон, разнося письма, задержался у дома сэра Эверарда Маклура, открыто нарушая правила своего ведомства, и стал о чем-то тайно совещаться с Бертой.

– Ну, есть новости? – спросила Берта, дрожа от волнения, ибо наедине со своим возлюбленным она была совсем не похожа на сдержанную и невозмутимую идеальную горничную, прислуживавшую миледи.

– Да уж есть, – ответил почтальон с тихим торжествующим смешком, – письмо из Амстердама! Думаю, дело в шляпе.

Берта чуть не бросилась ему на шею.

– О, Гарри! – воскликнула она, вне себя от радости. – Такая удача, что просто не верится! Тогда уже через месяц мы сможем пожениться!

На минуту воцарилось молчание, прерывавшееся звуками, которые словами не передать. Потом Гарри снова заговорил.

– Это же куча денег! – задумчиво произнес он. – Целое состояние! А главное, Берта, кабы не твоя смекалка, нам бы столько в жизни не получить.

Берта нежно сжала его руку. Горничные тоже люди.

– Если бы я так тебя не любила, – откровенно призналась она, – не думаю, чтобы я догадалась все это провернуть. Но ради любви, Гарри, чего только не сделаешь!

Услышь Персис эти загадочные слова, ее сомнения тотчас бы рассеялись.

– 7 —

На следующее утро, в десять часов, в дом сэра Эверарда прибыл полицейский по срочному делу. Он попросил позвать мисс Реманет. Когда Персис, в утреннем туалете, спустилась вниз, он передал ей короткое сообщение из участка:

– Ваши драгоценности нашлись, мисс. Не проследуете ли вы со мной, чтобы опознать их?

Персис, дрожа от волнения, поехала с ним. Леди Маклур ее сопровождала. Они оставили экипаж у полицейского участка и вошли в приемную.

Там собралась небольшая группа людей. Прежде остальных Персис заметила сэра Джастина. Ее сковал ужас. Грегори настолько отравил ее ум сомнениями во всех и во всем, что теперь она боялась собственной тени. Но тут же Персис поняла, что баронет находится здесь не как обвиняемый и даже не как свидетель, а как простой наблюдатель. Она быстро ему кивнула и снова огляделась. Теперь ее внимание привлекла Берта: как всегда спокойная и невозмутимая, горничная стояла в самом центре, на своего рода почетном месте, которое в подобных случаях занимают арестованные. Персис ничуть не удивилась: она знала это с самого начала. Она выразительно посмотрела на Грегори, который стоял несколько сзади и совсем не выглядел победителем. Персис озадачил его угнетенный вид. Впрочем, он был гордым детективом; возможно, кто-то другой поймал преступника.

– Полагаю, это ваши драгоценности, – сказал инспектор, показывая ей рубины; Персис это подтвердила.

– Неприятное дело, – продолжил инспектор. – Крайне неприятное. Печально, что преступником оказался один из наших людей; но поскольку он во всем сознался и собирается сдаться на милость правосудия, нет больше смысла говорить об этом. Он не станет себя выгораживать; впрочем, с такими уликами ему не остается ничего другого.

«Полагаю, это ваши драгоценности».

У Персис голова пошла кругом.

– Я… я не понимаю! – воскликнула она, совсем запутавшись. – Ради бога, объясните, о ком речь?

Не говоря ни слова, инспектор указал на Грегори; и только тут Персис заметила, что он под конвоем. Она прижала руку ко лбу. Вдруг ей все стало ясно. Когда она вызвала полицию, рубины еще не были украдены. Их украл Грегори!

Персис все теперь поняла. Факты встали на свои места. Той ночью она сняла украшения, небрежно положила их на туалетный столик (поглощенная мыслями о сэре Джастине), случайно накрыла рубины кружевным платочком и сразу же забыла о них. На следующий день она их хватилась и сделала поспешные выводы. Когда пришел Грегори, он заметил рубины под платочком – естественно, ей как женщине и в голову не пришло искать их там – и, полагая, что ничем не рискует, прикарманил камни у нее на глазах, не вызвав ни малейшего подозрения. Он был уверен, что никто не обвинит детектива в ограблении, которое было совершено до его прихода и которое его же пригласили расследовать.

– Хуже всего то, – продолжил инспектор, – что он сплел хитроумный план, чтобы обвинить сэра Джастина О'Бирна, которого мы бы арестовали сегодня, если бы не вмешательство этой молодой женщины: она пришла в последний момент и заработала награду, предоставив улику, позволившую обнаружить и вернуть камни.

Детектив из Амстердама доставил их сегодня утром.

Персис пристально посмотрела на Берту, а та, не менее пристально, на нее.

– Мой жених – почтальон, мисс, – просто объяснила она, – и после того, что сказала миледи, я поручила ему проследить, когда мистер Грегори получит письмо из Амстердама. Я с самого начала его подозревала, и, как только письмо пришло, мы обратились в полицию. Мистера Грегори арестовали, а из письма узнали, у кого находятся рубины.

Персис слова не могла вымолвить от изумления. Ее рассудок пребывал в полном смятении. И тут Грегори подал голос.

– И все-таки я был прав, – заявил он с профессиональной гордостью. – Я говорил вам: тот, кого вы никогда и не вздумаете подозревать, точно окажется виновным.

В прошлом сезоне в Монте-Карло все восхищались рубинами леди О'Бирн. Мистер Грегори получил работу на ближайшие семь лет в каменоломнях ее величества на острове Портленд. Берта и ее почтальон, получив пять сотен фунтов, уехали в Канаду, чтобы купить там ферму. А сэр Джастин О'Бирн, по всеобщему мнению, побил все рекорды ирландских баронетов, женившись выгодно и по любви.