Текст книги "Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы)."

Автор книги: Уильям Ходжсон

Соавторы: Роберт Уильям Чамберс,Эрнест Уильям Хорнунг,Жак Фатрелл,Фергюс Хьюм,Грант Аллен,Ричард Остин Фримен,Эмма (Эммуска) Орци (Орчи),Эрнест Брама,Элизабет Мид-Смит,Гай Бутби
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

ФЕРГУС ХЬЮМ

1859–1932

НЕФРИТОВЫЙ БОГ И БИРЖЕВОЙ МАКЛЕР

Перевод и вступление Александра Бердичевского

Автор самого популярного детективного романа и один из самых плодовитых детективных писателей XIX века Фергуссон РайтХьюм, более известный как Фергус Хьюм, пришел к этому жанру «по расчету».

Хьюм родился в 1859 году в Англии в семье врача, которая в 1863 году эмигрировала в Новую Зеландию. В университете Фергус изучал юриспруденцию, в 1885 году был принят в коллегию адвокатов и вскоре переехал в Мельбурн. Молодой юрист мечтал стать драматургом, но для этого сначала было необходимо добиться известности. Хьюм провел исследование рынка: спросил у мельбурнского продавца, какие книги лучше всего раскупают. Узнав, что большой популярностью пользуется творчество Эмиля Габорио, Хьюм купил все его произведения и тщательно их изучил.

Взяв Габорио за образец, Хьюм решил написать роман, который содержал бы убийство, тайну, описание жизни как сливок мельбурнского общества, так и дна его, для чего с присущей ему методичностью стал собирать необходимый материал на «улице притонов» Литл-Бурк-стрит. Итогом стал роман «Тайна хэнсомского кэба», который издатели отказались даже читать, полагая, что житель колонии ничего путного заведомо не напишет. В 1886 году Хьюм напечатал 5000 экземпляров романа на свои деньги. Тираж раскупили за три недели, а всего в течение жизни автора было продано, по разным оценкам, от 500 000 до 750 000 экземпляров, что по меркам того времени неслыханно много. Книга была переведена на 11 языков, по неподтвержденным данным – также и на русский.

Бешеная популярность книги принесла Хьюму всего 50 фунтов – именно за такую сумму он почти сразу же продал права на публикацию. Впрочем, верный изначальной цели, Хьюм оставил себе права на постановку – по книге было поставлено немало спектаклей, а впоследствии снято два фильма и один мультфильм.

В 1888 году Хьюм вернулся в Англию и прожил там до самой смерти. За 47 лет творчества Хьюм поставил еще один рекорд: он опубликовал более 140 произведений детективного жанра, в основном романов. Ни один из них, впрочем, не приблизился по популярности к первому.

Мы предлагаем читателю один из лучших рассказов Фергуса Хьюма, из которого явствует, что в сыскном деле главное – случай.

Рассказ «Нефритовый бог и биржевой маклер» был впервые опубликован в 1894 году в журнале «Айдлер».

Fergusson Wright Hume. The Greenstone God and the Stockbroker. The Idler Magazine, 1894.

ФЕРГУС ХЬЮМ
НЕФРИТОВЫЙ БОГ И БИРЖЕВОЙ МАКЛЕР

Как правило, обычному следователю достается почестей раза в два больше, чем он заслуживает. Я говорю не о вымышленных чудотворцах, а о настоящих людях из плоти и крови, которым свойственно ошибаться и которые часто подтверждают это свойство. Можете быть уверены: если детектив быстро и ловко распутал какое-нибудь преступление и объясняет это исключительно своей проницательностью, значит, лет у него за плечами немного, а опыта и того меньше. Люди постарше, из тех, что, имея дело с изощренными преступниками, сотни раз побывали в дураках, понимают, что взлеты и падения – дело рук Случая. Уж поверьте мне! Девять раз из десяти исход дела зависит не столько от мастерства и смекалки сыщика, сколько от Случая. Исключением мог бы стать поистине непогрешимый апостол. Я такого нигде не встречал – кроме как на печатных страницах.

Это мнение, основанное не на каком-нибудь отдельном примере, а на совокупности опыта, можно подтвердить несколькими неопровержимыми фактами. В нашем случае хватит одного. Итак, я воспользуюсь брикстонским делом, чтобы показать, сколь велико влияние Случая на людские дела. Если бы не маорийский идол… Впрочем, это скорее конец, а не начало истории, так что лучше пока оставим его. И тем не менее кусочек нефрита действительно привел человека на виселицу – не будем пока говорить, кого именно.

Приезд мистера и миссис Поль Винсент в Ольстер-лодж брикстонское общество сочло фактом положительным. Она – хорошенькая и музыкальная, он – приятной внешности, довольно состоятельный, прекрасный игрок в теннис. Жизнь их предков – его отца и ее матери (давно покойных) – была преисполнена несомненной респектабельности людей среднего класса. Ореол респектабельности родителей окружал и детей, благодаря сочетанию такого наследства и собственных качеств они пользовались популярностью среди благовоспитанных брикстонцев. Более того, они были преданы друг другу, и после трех лет брака их любовь, казалось, еще не угасла. Так, конечно, и должно быть, и восхищенные друзья и родственники Винсентов считали их образцом супружеского совершенства. Винсент работал биржевым маклером и поэтому проводил большую часть времени в Сити.

Вообразите же, какое смятение охватило Брикстон, когда милую миссис Винсент нашли в кабинете с колотой раной в сердце. Более бесцельное преступление казалось невообразимым. Множество друзей, отсутствие врагов – и такой трагический конец. Тщательный осмотр показал, что письменный стол был взломан, а мистер Винсент объявил себя обедневшим на двести фунтов. Таким образом, изначально преступник замышлял лишь ограбление, но из-за вмешательства миссис Винсент вор стал убийцей.

Душегуб превосходно выбрал время, что указывало на его осведомленность о домашних делах обитателей Ольстер-лодж в тот день. Муж задерживался в городе до полуночи, прислугу (кухарку и горничную) отпустили погулять на чьей-то свадьбе до одиннадцати часов. Таким образом, миссис Винсент оставалась в доме совершенно одна в течение шести часов, в этот промежуток времени и было совершено преступление. Слуги обнаружили тело своей несчастной хозяйки и сразу подняли тревогу. Мистер Винсент, возвратившись, увидел, что жена мертва, в доме распоряжается полиция, служанки бьются в истерике. Той ночью уже ничего нельзя было сделать, но на заре были предприняты первые шаги к раскрытию тайны. С этого момента в истории появляюсь я.

Получив в девять утра инструкции заняться этим делом, к десяти я был уже на месте, анализировал детали и искал улики. Тело убрали, но больше ничего не трогали, и кабинет оставался точно таким, каким был в момент преступления. Я тщательно осмотрел жилище, а затем допросил кухарку, горничную и, наконец, хозяина дома. В итоге у меня появилась некоторая надежда отыскать убийцу.

Комната (довольно просторная, выходящая окнами на лужайку между домом и дорогой) была обставлена в дешевом холостяцком стиле. Старомодный письменный стол, стоящий под прямым углом к окну, круглый столик у подоконника, три обычных плетеных кресла и два помассивнее, на каминной полке – трубки и пистолеты, а над камином – боксерские перчатки и рапиры. Одной рапиры не хватало.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, какая шла отчаянная борьба, пока убийца не одолел жертву. Скатерть валялась на полу, два плетеных кресла были опрокинуты, ящики письменного стола выдвинуты, а сам стол весь изрублен. Ключа в двери не оказалось, защелка на окне была надежно закрыта.

Дальнейший поиск привел к следующим результатам:

1) топор для колки дров (найден у стола);

2) рапира, с острия которой была отломана шишечка (лежала под столом);

3) нефритовый божок (закатился под каминную решетку).

Кухарка с отчаянной храбростью, вызванной употреблением бренди, заявила, что она накануне покинула дом в четыре часа дня, а вернулась около одиннадцати. Задняя дверь, к ее удивлению, была открыта. Вместе с горничной она пошла сообщить об этом хозяйке и обнаружила между дверью и камином ее тело. Тут же вызвала полицию. Хозяин и хозяйка жили душа в душу, она никогда не слышала, чтобы у них были какие-то враги.

Горничная дала похожие показания, добавив, что топор взят из дровяного сарая. Остальные комнаты казались нетронутыми.

Несчастный молодой Винсент так тяжело переживал свершившуюся трагедию, что с трудом держал себя в руках. Сочувствуя его понятному горю, я расспрашивал его как можно деликатней и должен признать, что он отвечал весьма быстро и четко.

– Что вы можете сказать об этом ужасном происшествии? – спросил я, когда мы уединились в гостиной. Винсент отказался оставаться в кабинете, что в сложившихся обстоятельствах было, разумеется, вполне естественно.

– Совершенно ничего, – ответил он. – Вчера я отправился в Сити около десяти утра и, поскольку у меня были дела, сказал жене, что вернусь не раньше полуночи. Она была здорова и весела, когда я последний раз видел ее, кто бы мог подумать…

Не в силах продолжать, он сделал жест отчаяния. Помолчав, добавил:

– У вас есть какая-нибудь версия?

– Судя по изуродованному столу, я бы предположил ограбление…

– Ограбление? – прервал Винсент, изменившись в лице. – Да, мотив наверняка именно такой. В ящике стола у меня было заперто двести фунтов.

– Золотом или ассигнациями?

– Ассигнациями. Четыре пятидесятифунтовые купюры. Банк Англии.

– Вы уверены, что они исчезли?

– Да! Ящик, в котором они хранились, расколот на куски.

– Кто-нибудь знал, что вы туда положили двести фунтов?

– Нет! Только моя жена, и все же… Ах! – Он неожиданно оборвал речь на полуслове. – Это невозможно.

– Что невозможно?

– Я скажу вам, когда услышу вашу версию!

– Вы набрались таких представлений из дешевых романов, – сказал я сухо. – Ни один детектив не начинает с того, что строит версии. У меня нет никакой конкретной версии. Тот, кто совершил преступление, знал, что ваша жена одна дома и что в ящике стола лежат двести фунтов. Вы сообщали кому нибудь эти два факта?

Винсент подергал усы в некотором смущении. Я догадался по этому жесту, что он о чем-то умолчал.

– Я не хочу, чтобы невиновный попал в беду, – наконец сказал он, – но – да, я сообщал эти факты человеку по фамилии Рой.

– Зачем?

– Это долгая история. Я проиграл одному приятелю двести фунтов в карты и снял деньги со счета, чтобы заплатить ему. Он уехал из города, поэтому я запер деньги в столе сохранности ради. Вчера вечером в клубе меня нашел Рой, – очень взволнованный, и попросил одолжить ему сотню. Сказал, что иначе все пропало. Я предложил ему чек, но он хотел наличными. Тогда я сказал, что у меня есть двести фунтов, но дома, так что дать их ему я вряд ли смогу. Он спросил, нельзя ли ему съездить в Брикстон за ними, но я ответил, что дом пуст, там никого нет и…

– Но дом не был пуст, – перебил я.

– Я думал, что пуст! Мне было известно, что слуги пойдут на эту свадьбу, и я не сомневался, что жена не станет сидеть дома одна, а отправится навестить кого-нибудь из подруг.

– Хорошо, вы сказали Рою, что дом пуст, что дальше?

– Он ушел в совершеннейшем расстройстве, поклявшись, что добудет деньги любой ценой. Но никак невозможно, чтобы он имел к этому какое-нибудь отношение.

– Не знаю. Вы сказали ему, где деньги, сказали, что дома никого нет, поскольку сами так считали. Что же остается, как не предположить, что он вознамерился украсть деньги? Если так, что из этого следует? Он входит через заднюю дверь, берет из сарая топор, чтобы взломать стол. Ваша жена слышит шум и застает его в кабинете. В отчаянии он хватает со стены рапиру и убивает ее. Затем удирает с деньгами. Вот вам версия, и ничего хорошего она Рою не сулит.

– Но вы же не собираетесь брать его под арест?

– Нет, пока не будет достаточных доказательств. Если он совершил преступление и украл деньги, то рано или поздно он должен будет разменять купюры. Будь у меня их номера…

– Номера есть. – Винсент достал записную книжку. – Я всегда записываю номера таких крупных купюр. Но все же, – спросил он, пока я переписывал номера, – вы ведь не считаете, что Рой виновен?

– Прежде всего я хотел бы узнать, что он делал тем вечером.

– Не могу сказать. Мы виделись в Честнат-клубе около семи, потом он сразу ушел. У меня была деловая встреча, затем я отправился в «Альгамбру» [25]25
  «Альгамбра» ~ большой мюзик-холл в Лондоне конца XIX в.


[Закрыть], а затем вернулся домой.

– Скажите мне адрес Роя и опишите его.

– Он студент-медик, живет в доме номер*** по Гауэр-стрит. Высокий, светловолосый, приятной внешности.

– Во что он был одет вчера?

– В вечерний костюм, а сверху бежевое пальто.

Я тщательно записал показания и уже собрался уходить, когда вспомнил про нефритового божка. Было очень странно обнаружить такую вещь в неромантическом Брикстоне, разве что она оказалась там случайно.

– Кстати, мистер Винсент, – сказал я, показывая уродца, – этот нефритовый божок – ваш?

– Никогда раньше его не видел, – ответил он, беря фигурку, – это… ай! – Он уронил ее. – На нем кровь.

– Это кровь вашей жены, сэр. Если божок не ваш, он принадлежит убийце. Судя по тому, где я его обнаружил, он выпал из нагрудного кармана, когда преступник склонился над жертвой. Как видите, он испачкан кровью. Должно быть, убийца совсем потерял голову, иначе не оставил бы такую компрометирующую улику. Этот божок, сэр, повесит убийцу миссис Винсент.

– Очень надеюсь, но не ломайте Рою жизнь обвинением в убийстве, если только не будете совершенно уверены.

– Я ни в коем случае не предъявлю ему обвинения без достаточных доказательств, – быстро ответил я и ушел.

Винсент показал себя с очень выгодной стороны во время этого предварительного допроса. Хотя он страстно желал наказать негодяя, но все же старался отвести от Роя подозрения, которые могли оказаться необоснованными. Если бы я из него не вытянул эту историю про разговор в клубе, он бы, может, сам и не рассказал ее. Как бы то ни было, теперь у меня появилась необходимая зацепка. Только Рой знал, что деньги лежали в столе, и считал (со слов Винсента), что дом пуст. Твердо решив добыть деньги любой ценой (его собственные слова), он задумал ограбление, но из-за неожиданного вмешательства миссис Винсент совершил гораздо более страшное злодеяние.

Первым делом я сообщил в банк, что четыре пятидесятифунтовые купюры с такими-то номерами украдены и что вор или его сообщник, выждав достаточное время, скорее всего, разменяют их. Я не сказал ни слова о самом преступлении и газетам не сообщил никаких подробностей: ведь газеты и убийцы читают и, значит, могут соотнести свои действия с действиями полиции. Такого рода репортажи в газетах приносят больше вреда, чем пользы. Удовлетворяя болезненный аппетит публики, они осведомляют преступника. И получается, что полиция работает вслепую, а преступник – благодаря заметочкам специальных корреспондентов – отслеживает действия закона и готов им противостоять.

Мне не давал покоя нефритовый божок. Узнав, как он оказался в кабинете Ольстер-лодж, я бы мог поймать негодяя. Однако это оказалось совсем непросто. Вещицы такого рода нечасто встречаются в нашей стране. Ее обладатель, наверное, приехал из Новой Зеландии или получил ее от друга, приехавшего из Новой Зеландии. В Лондоне он ее приобрести не мог. А если все же приобрел, то не стал бы постоянно носить с собой. Словом, вероятнее всего, преступник получил божка в день убийства от друга, как-то связанного с Новой Зеландией. Логическая цепочка получалась сложновата, но, начав с размышлений о божке, я пришел к тому, что просмотрел список пароходов, совершающих рейсы к антиподам. Тогда же я разработал небольшой план, который пока что упоминать не стоит. В должное время он сыграет свою роль в поимке убийцы миссис Винсент. Пока же я занялся банкнотами, предоставив нефритового божка его странной судьбе. Таким образом, на своем луке я натянул сразу две тетивы.

Преступление было совершено двадцатого июня, а двадцать третьего две пятидесятифунтовые купюры, номера которых совпадали с номерами украденных, поступили в Банк Англии. Я удивился неосмотрительности преступника, который почти не пытался скрыть преступление, но еще больше удивился известию, что деньги в банк положил очень уважаемый адвокат. Получив адрес, я посетил этого джентльмена. Мистер Модели принял меня вежливо и без колебаний рассказал, как к нему попали банкноты. Я не стал сообщать ему о цели моих расспросов.

– Надеюсь, с этими банкнотами не связано никаких неприятностей, – сказал он, когда я изложил свое дело, – у меня их и так в последнее время предостаточно.

– Что вы говорите, мистер Модели, и каких же?

Я просмотрел список пароходов.

Вместо ответа он позвонил и, когда явился слуга, сказал: – Будьте любезны пригласить мистера Форда, – после чего обратился ко мне: – Не скрою, я надеялся сохранить эту историю в тайне, но рассчитываю, что все услышанное останется между нами.

– Не могу заранее обещать вам это. Я полицейский, мистер Модели, и, можете быть уверены, веду эти расспросы не из пустого любопытства.

Прежде чем он успел отреагировать на мои слова, вошел худой, изможденный молодой человек, пребывающий в каком-то болезненном возбуждении. Это и был мистер Форд. Он посмотрел на меня, потом с некоторой тревогой перевел взгляд на Модели.

– Этот джентльмен, – мягко сказал Модели, – из Скотленд-Ярда, у него есть вопросы насчет денег, что вы мне уплатили два дня назад.

– Я надеюсь, с ними все в порядке, – пробормотал Форд, то краснея, то бледнея.

– Где вы взяли деньги? – спросил я, не отвечая на его вопрос.

– У сестры.

Я вздрогнул, услышав этот ответ, и на то была причина. Наведя справки о Рое, я узнал, что у него роман с сестрой милосердия по имени Клара Форд. Вне всякого сомнения, она получила деньги от Роя, после того как он их похитил из Ольстер-лодж. Но почему возникла необходимость ограбления?

– Зачем вы взяли у сестры сто фунтов? – спросил я Форда.

Вместо ответа тот умоляюще посмотрел на Модели. Последний вмешался в разговор.

– Мы должны все рассказать начистоту, Форд, – вздохнул он, – если вы совершили второе преступление, чтобы скрыть первое, я бессилен вам помочь. На этот раз дело зависит уже не от меня.

– Я не совершал преступления! – с отчаянием воскликнул Форд, повернувшись ко мне. – Сэр, я должен признаться, что растратил сто фунтов, принадлежавших мистеру Модели, чтобы уплатить карточный долг. Он любезно и великодушно согласился простить мое прегрешение, если я возмещу растрату. У меня денег не было, и я обратился к Кларе. Увы, она работает в больнице сестрой милосердия и зарабатывает немного. Но в случае неуплаты я бы пропал, и вот она попросила мистера Джулиана Роя о помощи. Он сразу откликнулся и дал ей две пятидесятифунтовые банкноты. Она передала их мне, а я – мистеру Модели, который уплатил их в банк.

Так объяснялось восклицание Роя. «Все пропало» не для него, а для Форда. Ради спасения бедняги и из любви к его сестре он пошел на преступление. Искать Клару Форд не было необходимости, я уже принял решение арестовать Роя. Дело представлялось совершенно ясным, оснований для ареста было достаточно. Пока что я взял с Модели и его клерка обещание хранить молчание, так как вовсе не хотел, чтобы брат предупредил сестру, а сестра – преступника.

– Джентльмены, – помолчав, сказал я, – в настоящий момент я не могу объяснить, почему я задаю такие вопросы: это займет слишком много времени, а у меня его нет. Будьте любезны никому не сообщать о нашем разговоре до завтра, а к тому времени вы все узнаете.

– Форд снова угодил в историю? – встревоженно спросил Модели.

– Не Форд, но кое-кто другой.

– Моя сестра, – побледнел Форд, но я его перебил:

– И ваша сестра ни при чем, мистер Форд. Доверьтесь мне: если все будет зависеть от меня, ни вы, ни ваша сестра никак не пострадаете, но, самое главное, храните молчание!

Это они с готовностью пообещали, и я возвратился в Скотленд-Ярд, уверившись в том, что Роя никто не предупредит. Доказательство было настолько очевидным, что в вине Роя я нисколько не сомневался. Иначе откуда у него эти купюры? Уже одного этого было достаточно, чтобы повесить его, но я надеялся достичь абсолютной ясности, доказав, что он – владелец нефритового божка. Если божок не принадлежал ни Винсенту, ни его покойной жене, кто-то должен был принести его в кабинет. Кто же, как не Рой? Судя по всему, именно он совершил преступление, тем более что фигурка была забрызгана кровью жертвы. Получить ордер не составило никакого труда. Сделав это, я отправился на Гауэр-стрит.

Рой бурно протестовал, утверждая свою невиновность. Он отрицал всякую причастность к преступлению, говорил, что никогда не видел нефритового божка. Я ожидал, что он будет запираться, но изумился силе его протеста. Речь его была изобретательна, но настолько абсурдна, что нисколько не поколебала моей уверенности. Я дал ему выговориться – может быть, напрасно, но иначе он бы не замолчал – и усадил его в кеб.

– Клянусь, что я этого не делал, – пылко сказал он. – Никто не был так потрясен известием о смерти миссис Винсент, как я.

– Но вы ведь были в Ольстер-лодж той ночью?

– Признаю, что был, – прямо сказал Рой, – будь я виновен, не признал бы. Но я был там с ведома Винсента.

– Должен напомнить вам: все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

– Мне все равно! Я буду защищаться. Я попросил у Винсента сто фунтов и…

– Конечно, попросили, чтобы дать их мисс Форд.

– Откуда вы знаете? – резко спросил он.

– От ее брата, через Модели. Он положил ваши купюры в банк. Если вы хотели скрыть преступление, не следовало действовать так безрассудно.

– Я не совершал преступления, – яростно возразил Рой. – Я взял деньги у Винсента по просьбе мисс Форд, чтобы спасти ее брата от обвинения в растрате.

– Винсент отрицает, что давал вам деньги!

– Значит, он лжет. Я попросил у него в Честнат-клубе сотню фунтов. С собой у него столько не было, но дома лежало двести. Поскольку мне совершенно необходимо было получить деньги тем же вечером, я попросил разрешения съездить за ними.

– И он отказал!

– Он не отказал. Он согласился и дал мне для миссис Винсент записку, в которой просил дать мне сто фунтов. Я поехал в Брикстон, получил две купюры по пятьдесят фунтов и передал их мисс Форд. Когда я уходил из Ольстер-лодж, где-то между восемью и девятью часами, миссис Винсент нефритовый бог и биржевой маклер была совершенно здорова и довольна жизнью.

– Это остроумная версия, – задумчиво сказал я, – но Винсент категорически отрицает, что давал вам деньги.

Рой уставился на меня, пытаясь понять, не шучу ли я. Поведение Винсента явно его сильно озадачило.

Я завершил разговор и сдал арестованного куда полагается.

– Это странно, – тихо сказал он, – он написал жене записку с просьбой дать мне деньги.

– Где эта записка?

– Я отдал ее миссис Винсент.

– Ее не нашли, – ответил я, – будь она при миссис Винсент, сейчас она была бы у меня.

– Вы мне не верите?

– Как я могу верить, когда против вас говорят номера купюр и показания Винсента?

– Неужели он правда утверждает, что не давал мне денег?

– Утверждает.

– Должно быть, он сошел с ума, – в сердцах сказал Рой, – один из моих лучших друзей – и так откровенно лжет. Но…

– Лучше бы вы помолчали, – сказал я, наскучив его нелепой болтовней, – если вы говорите правду, Винсент легко снимет с вас обвинение. Если все было, как вы излагаете, ему нет смысла отрицать это.

Последнее было сказано, чтобы заставить Роя замолчать. Выслушивать обличающие обвинения и остроумные оправдания – не }лоя работа. Это все дело судей и присяжных, поэтому я, как было сказано выше, завершил разговор и сдал арестованного куда полагается. Птицы ли небесные разносят новости или кто еще, я не знаю, но на этот раз больше было некому: на следующее утро все лондонские газеты поздравляли меня с ловкой поимкой подозреваемого в убийстве. Многие полицейские радовались бы, что их так превозносит общество, – но я не радовался. Меня смутило то, с какой страстью Рой уверял в своей невиновности, и я сомневался: в конце концов, того ли человека я посадил под замок? Но доказательства были убедительны. Рой признал, что видел миссис Винсент роковым вечером, признал, что взял две пятидесятифунтовые купюры. Единственным аргументом в его пользу было письмо маклера, а оно отсутствовало – если вообще когда-либо существовало.

Винсент был ужасно расстроен арестом Роя. Он любил молодого человека и верил в его невиновность до тех пор, пока это было возможно. Но при наличии таких убедительных доказательств он был вынужден признать друга виновным, хотя жестоко корил себя: ведь можно было самому поехать с ним и тем самым предотвратить катастрофу.

– Я и не знал, что все было так серьезно, – говорил он мне, – иначе я бы сам поехал в Брикстон и дал ему деньги. Это спасло бы мою жену от его безумия, а его самого – от эшафота.

– Что вы думаете о его показаниях?

– Ни слова правды. Я не писал записки, не предлагал ему поехать в Брикстон. Зачем, ведь я считал, что дом пуст?

– Жаль, мистер Винсент, что вы поехали в «Альгамбру», а не домой.

– Это была ошибка, – признал он, – но я и подумать не мог, что Рой решится на ограбление. Кроме того, я обещал пойти в театр с моим другом доктором Монсоном.

– Вы считаете, что божок принадлежит Рою?

– Не знаю, никогда не видел у него этой штуки. А почему вы спрашиваете?

– Потому что я твердо верю, что если роковым вечером у Роя в кармане не было божка, то он невиновен. О, вы выглядите изумленным, но этот кусочек нефрита принадлежит убийце вашей жены.

На следующее утро некая леди пришла в Скотленд-Ярд и пожелала меня видеть. К счастью, я был поблизости и, догадавшись, кто это, вышел к ней. Когда мы остались наедине, она подняла вуаль, и я увидел благородные черты лица, чем-то напоминавшего лицо мистера Форда. По странной прихоти природы женское лицо было более мужественным.

– Вы мисс Форд? – предположил я.

– Я Клара Форд, – тихо ответила она, – я хочу поговорить с вами о мистере Рое.

– Боюсь, для него ничего нельзя сделать.

– Что-то сделать надо, – пылко сказала она, – мы обручены, и все, что может сделать женщина ради возлюбленного, я сделаю. Вы считаете, что он виновен?

– При таких доказательствах, мисс Форд…

– Доказательства меня не волнуют, – прервала она, – он так же невиновен, как и я. Вы думаете, что человек, только что совершивший преступление, может спокойно отдать добытые злодейством деньги женщине, которой признавался в любви? Говорю вам, он невиновен.

– Мистер Винсент так не считает.

– Мистер Винсент! – презрительно воскликнула мисс Форд. – Конечно! Уж наверное он рад считать Джулиана виновным.

– Вовсе нет, он не верил в его виновность, пока это было возможно! Он – преданный друг мистера Роя, по крайней мере, был им.

– Настолько преданный, что пытался расстроить наш брак. Послушайте, сэр. Я никому этого не говорила, но вам скажу. Мистер Винсент – подлец. Он притворялся другом Джулиана, а сам имел наглость делать мне предложения – бесчестные предложения, за которые следовало бы влепить ему пощечину. Он, женатый человек, называвший себя нашим другом, хотел, чтобы я оставила Джулиана и бежала с ним.

– Вы, несомненно, заблуждаетесь, мисс Форд. Мистер Винсент был чрезвычайно привязан к своей жене.

– Мистеру Винсенту плевать было на жену, – отрезала она, – он влюблен в меня. Чтобы не расстраивать Джулиана, я ничего ему не говорила об оскорблениях, которые наносил мне мистер Винсент. Теперь, когда из-за трагического недоразумения Джулиан в беде, мистер Винсент ликует.

– Невозможно. Уверяю вас, Винсент очень сожалеет…

– Вы мне не верите, – перебила она. – Отлично, я вам докажу истину. Приходите в квартиру моего брата в Блумсбери. Я пошлю за мистером Винсентом, и если вы спрячетесь, то услышите из его собственных уст, как он рад, что мой жених и его жена больше не преграждают путь этой бесчестной страсти.

– Я приду, мисс Форд, но думаю, что вы заблуждаетесь насчет Винсента.

– Вы увидите, – холодно ответила она. Затем изменившимся голосом спросила: – Неужели никак нельзя спасти Джулиана? Я уверена, что он невиновен. Доказательства против него, но преступление совершил не он. Неужели никак, никак?..

Тронутый ее искренним порывом, я достал нефритового божка и рассказал все, что я предпринял в связи с ним. Она жадно слушала и охотно ухватилась за эту ниточку, дававшую ей надежду спасти Роя. Выслушав меня, она минуты две размышляла в молчании. После этого опустила вуаль и направилась к выходу.

– Приходите к моему брату на Альфред-плейс, близ Тотнем-корт-роуд, – сказала она, протягивая руку, – обещаю, что там вы увидите подлинное лицо мистера Винсента. До встречи в понедельник, в три часа.

По румянцу на ее лице и блеску глаз я заключил, что у нее родился какой-то план спасения Роя. Я считаю себя неглупым человеком, но после беседы на Альфред-плейс я во всеуслышание заявляю, что по сравнению с этой женщиной я дурак. Она сумела сложить два и два, докопаться до неочевидных доказательств и добилась блестящего результата. Когда она уходила, нефритовый божок лежал у нее в кармане. С его помощью она надеялась доказать невиновность своего возлюбленного и вину другого человека. Подобного упорства я в жизни не видывал.

Коронерское дознание по поводу смерти миссис Винсент констатировало умышленное убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами. После этого жертву похоронили, и весь Лондон ожидал суда над Роем. Тому было предъявлено обвинение в убийстве, дело перешло в суд. Рой отказался давать показания до суда.

Я же посетил мисс Форд в указанное время и застал ее одну.

– Мистер Винсент скоро придет, – спокойно сказала она. – Я слышала, дело Джулиана передали в суд.

– Да, а он отказался защищаться до суда.

– Я буду его защитой, – со странным блеском в глазах сказала она, – я больше не боюсь за него. Он спас моего злополучного брата. Я спасу его.

– Вы что-нибудь обнаружили?

– Да, и немало. Тшш! Это мистер Винсент, – пояснила она, указывая на подъехавший кэб. – Спрячьтесь за этой занавеской и не выходите, пока я не подам сигнал.

Не представляя, что она собирается делать, я подчинился. В следующую секунду в комнату вошел Винсент, и последовала престранная сцена. Мисс Форд холодно приветствовала его и жестом предложила сесть. Винсент нервничал, она же выказывала не больше эмоций, чем каменная статуя.

– Я послала за вами, мистер Винсент, – сказала она, – чтобы вы помогли мне добиться освобождения Джулиана.

– Как же я могу вам помочь? – изумленно спросил он. – Я бы с радостью, но это не в моих силах.

– Я думаю, в ваших.

– Уверяю вас, Клара… – страстно начал Винсент, но она его перебила:

– О да, вы называете меня Кларой! Говорите, что любите меня! Вы лжете, как лгут все мужчины, и притом отказываетесь выполнять мое желание.

– Я не собираюсь помогать Джулиану жениться на вас, – мрачно сказал он. – Вы знаете, что я люблю вас, люблю нежно, что я сам хочу жениться на вас…

– Не слишком ли поспешное заявление для человека, только что потерявшего жену?

– Моей жены больше нет, пусть бедняжка покоится с миром.

– Но вы же любили ее?

– Никогда я ее не любил, – вставая, сказал Винсент, – я люблю вас! Я полюбил вас с первого взгляда. Моя жена мертва! Джулиан Рой в тюрьме и обвиняется в ее убийстве. Все препятствия устранены, и ничто не мешает нам пожениться.