Текст книги "Брекен и Ребекка (ЛП)"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Глава вторая

Несколько недель кроты пробыли возле поля, к которому вывел их Босвелл. Все они сильно устали, им требовался отдых и нормальное питание, чтобы восстановить подорванные силы; вдобавок февраль еще только-только начался, а вместе с ним и самая тяжелая часть зимы. Оттепель миновала, опять выпал снег, его сменил дождь со снегом, и чередой друг за другом потянулись унылые холодные дни. Ночи казались бесконечно долгими, а хмурые пасмурные дни – слишком короткими.

Маллион, как всякий луговой крот, привык к открытым пространствам, а потому не стал покидать поля. За время, пока стояла оттепель, ему удалось создать несложную и в то же время обширную систему, достаточно глубокую, чтобы служить надежным убежищем от морозов. Когда опять похолодало, его туннели заполнились червяками и личинками жуков. Выпавший вскоре снег надежно прикрыл временное жилище Маллиона.

Брекен обследовал края поля и нашел за изгородью место, находившееся дальше всего от дороги, где росли кусты и небольшие деревца. Там он и соорудил довольно сложную систему, чем-то напоминавшую Данктонскую, со множеством соединявшихся друг с другом туннелей, с потайными выходами, скрытыми среди высокой травы или опавших листьев.

Босвелл же, отклонив предложение Брекена помочь ему, принялся упорно трудиться над созданием собственного дома, использовав для начала заброшенную кроличью нору. Брекена удивило, что проложенные Босвеллом туннели оказались такими просторными. Лишь через несколько дней он понял, почему система Босвелла показалась ему знакомой, ведь она изрядно походила на отдельные части Древней Системы.

Впрочем, никаких напоминаний для того, чтобы давнишний интерес к Аффингтону вспыхнул в Брекене с новой силой, не требовалось. Он с трудом дождался дня, когда Босвелл слегка оправился после тяжелых испытаний, и буквально засыпал его вопросами. А у Босвелла ничуть не меньший интерес вызывал Данктон. Но задавать вопросы – одно дело, а отвечать на них – совсем другое. Надо отметить, что Брекен отнюдь не был склонен вдаваться в детали. Поэтому он лишь вкратце описал географические особенности системы, обрисовал ее характер и объяснил, откуда он родом, но уклонился от ответа на вопросы о Древней Системе и ни разу не упомянул о Ребекке.

Столь скудные сведения, конечно же, не удовлетворили Босвелла, который после стольких лет ожидания наконец встретил крота, имевшего вполне ясное представление о Данктоне, и лишь какое-то болезненное нежелание Брекена рассказывать обо всем в подробностях слегка охладило его пыл. Он догадался о его причинах и, проявив редкостный такт и деликатность, – чего, кстати, Брекен вовсе не заметил – со временем оставил попытки получить информацию, которая, как подсказывало ему чутье, была необходима, чтобы продолжить поход в Данктон.

Собственно говоря, Босвелл сам никогда не ожидал, что сможет проявить подобную мягкость и сдержанность по отношению к Брекену, ведь он прекрасно сознавал, что основным его недостатком является отсутствие терпения. Босвеллу не раз случалось навлекать на себя неприятности, вызывая раздражение у других кротов, встретившихся ему после того, как он покинул Аффингтон, и все из-за привычки чересчур откровенно выражать свои мысли и забегать вперед в разговоре, прерывая собеседника.

Причиной тому был его острый, живой ум. Босвелл испытывал истинную муку, сидя и слушая долгие рассуждения кого-нибудь из кротов, которые должны были привести к тому, что было ясно уже с момента, когда он только-только раскрыл рот.

Но во время бесед с Брекеном Босвелл не испытывал подобных мучений, и не потому, что Брекен мыслил стройно, логично и никогда не отклонялся от темы (это случалось с ним довольно часто), а потому, что, в силу особых свойств, присущих Брекену, в душе Босвелла пробуждались доселе неведомые ему чувства. Брекен, сам того не ведая, распахнул перед Босвеллом окно в мир, полный радостей и страданий, о существовании которого тот прежде и не подозревал.

Книги, которые он прочел, письмена, которые он выучился чертить и толковать, две собственные работы, над которыми он трудился, – все это казалось ему абсолютно несущественным по сравнению с непривычным упоительным ощущением, охватывавшим его при разговорах с Брекеном, когда он словно оказывался на пороге неизведанного.

Босвелл заметил, что Брекен не догадывается о воздействии, которое он оказывает на собеседника, и, возможно, воспринимает как нечто само собой разумеющееся восторги и горести, полноту которых ему порой удавалось так блестяще передать. Он не отдавал себе отчета в том, как сверкали его глаза, будто стремясь различить сквозь полумрак, царивший в норе, где они сидели, кротов, о которых он упоминал, и места, которые он описывал с такой неохотой, – все, что он покинул совсем недавно.

Так, например, однажды Брекен заговорил о кроте по имени Халвер, и голос его дрогнул, словно он так и не сумел смириться с тем, что Халвер давно умер и вроде бы даже не своей смертью. Но когда Босвелл попросил рассказать о нем побольше, Брекен уклонился, буркнув:

– Да был такой старый крот, мой знакомый, который слишком много болтал! – Но взгляд его яснее всяких слов поведал о том, как много значил для него Халвер.

В конце концов Брекен упомянул и о некоей Ребекке, сказав при этом следующее:

– Мы повстречались с ней во время ливня возле Камня на вершине холма. Она пребывала в такой же растерянности, как и я, только у нее это выражалось иначе. Она тронула меня. – Брекен опустил голову и последние слова произнес почти шепотом.

Босвеллу на мгновение почудилось, будто он бредет с Брекеном по тихим заброшенным лесам, которые могут исчезнуть при малейшем движении воздуха. Впрочем, так оно и случилось. Стоило ему спросить о Ребекке, как Брекен рассмеялся и заявил, что она «просто одна из данктонских самок и, надо заметить, прехорошенькая».

Больше всего Босвеллу хотелось разузнать что-нибудь о Древней Системе, но и тут произошло примерно то же самое. Брекен старательно обходил эту тему стороной, но когда ему все же случалось ненароком упомянуть о ней, Босвеллу удавалось уловить ощущение страха, чередовавшееся с ощущением покоя, – все это походило на стихию, столь же непостоянную, как весенний денек.

Познакомившись с Брекеном, Босвелл, умевший быстро находить нужные слова, привыкший за время жизни в Аффингтоне к словесным баталиям ученых кротов, впервые понял, что главное – не слова, которые выбирает собеседник, и даже не их значение, а поток скрытых за ними чувств, способных полностью изменить смысл сообщения. Чем больше Босвелл разговаривал с Брекеном, тем сильней убеждался в том, что сам Камень свел их друг с другом и куда бы ни отправился этот странный крот, он последует за ним. Босвеллу показалось, что в глубине души Брекена скрыта тайна, о чем он сам и не подозревает, и ее раскрытие сулит боль и радость, которые им обоим суждено испытать.

Вот так на смену нетерпению, поначалу терзавшему Босвелла, столкнувшегося с нежеланием Брекена рассказывать о Данктоне, пришло бесхитростное смирение и способность молчать не раздражаясь, и тогда Босвелл научился по-настоящему слушать собеседника, и не только Брекена, но и других кротов.

Постепенно в Босвелле произошла еще одна перемена. За время, минувшее с тех пор, как он покинул в прошлом сентябре Аффингтон и отправился в Данктон, то есть за несколько кротовьих лет, у него почти полностью пропало желание рассказывать кому-либо о Священных Норах. Но когда Брекен с живой заинтересованностью начал задавать вопросы, Босвелл обнаружил, что ему приятно отвечать на них. От былой неохоты не осталось и следа.

– Как они выглядят? – допытывался Брекен. – А кроты-летописцы до сих пор в них живут?

– Священные Норы расположены в верхней части мелового холма высотой несколько тысяч футов с крутым северным и отлогим южным склонами. Туннели там высокие и просторные, подобных им я больше нигде не видел. И в них царит глубочайший покой.

– Но что же такое Священные Норы?

– Это норы, расположенные в центре Аффингтонской системы, и лишь кроты, принесшие обет послушания, имеют право в них жить. На любые распри наложен запрет. Некоторые из тамошних кротов перестали разговаривать и проводят время в безмолвном созерцании. А остальные стараются говорить, лишь когда это необходимо и только правду.

– Они и есть Белые Кроты? – спросил Брекен, у которого вызывало восхищение все, о чем рассказывал Босвелл.

– О нет, среди них нет Белых Кротов. Впрочем, когда-то они обитали там, и первым из них был Линден, младший сын Бэллагана и Вервейн…

– Да, это предание известно и в нашей системе, но у меня о нем довольно туманное представление, потому что оно связано с Долгой Ночью, а мне… ну в общем… мне не случалось оказаться Долгой Ночью в местах, где рассказывают подобные истории.

Босвелл подолгу рассказывал Брекену об Аффингтоне, о хранящемся там знании, открывая при этом нечто новое для себя, поскольку теперь в его отношении к Аффингтону впервые появилась объективность. Он понял, как сильно тоскует по Священным Норам, по библиотекам и по некоторым из кротов, например по Скиту, к которому успел сильно привязаться. В то же время он осознал, как плохо представлял себе раньше мир за пределами Аффингтона, и подумал, что многие из кротов-летописцев, несмотря на всю свою ученость, поклоняются Камню скорей по незнанию, а вовсе не в силу глубокой мудрости. Возможно, Аффингтон переживает период упадка, как и многие из систем, которые он повидал за время странствий.

– А почему ты ушел оттуда? – спросил его Брекен, и Босвелл постарался как можно ярче описать возникшее у него стремление отправиться в путь, но не стал упоминать о том, что какая-то неодолимая сила заставила его пуститься на поиски не чего-нибудь, а именно Данктона.

Он даже повторил строки из текста, обнаруженного им в глубинах библиотек и послужившего косвенной причиной тому, что он отказался от данных им обетов и отправился в Данктон.

Семь Заветных Камней и Книг седьмерица.

Шесть явилось – Седьмая должна появиться.

Первый Камень – Земля для живых,

Камень второй – Страданья кротовьи,

Третий – Бранный, явленный кровью,

Камень Мрака – Четвертый, в смерти берет он начало,

Пятый – Камень-Целитель, касаньем рожденный,

Свет чистой любви – Камень Шестой.

Мы же взыскуем

Седьмого, последнего Камня,

Что замкнет их кольцо,

И Седьмой

Утраченной некогда Книги

Благословений.

Не успел Босвелл перейти ко второй части, как Брекен прервал его.

– Что все это значит? – спросил он.

– Ну, это же очевидно, тут говорится…

– Нет, я не понял, что такое Заветный Камень.

Босвеллу и в голову не пришло, что кто-то может не знать таких простых вещей.

– Всего Заветных Камней шесть – точнее, семь, как явствует из текста, – но известные нам хранятся где-то среди Священных Нор, куда могут проникнуть лишь сам Святой Крот и посвященные. Согласно легенде, в этих камнях заключена квинтэссенция семи Священных Книг, каждой Книге соответствует определенный Камень. Разумеется, сам я ни разу их не видел, но в Аффингтоне говорят, что эти Камни излучают свет, как луна или солнце, но свет каждого имеет свой цвет, поскольку они сопряжены с различными Книгами. Они…

– А какого они размера? – прервал его Брекен. Он задал этот вопрос чуть ли не шепотом, испытывая удивительное ощущение: ему показалось, будто над ним пронесся ураган или могучий водяной поток, заставив его приникнуть к земле.

– Вот этого я не знаю, ведь посвященные ничего нам о них не рассказывают, и нам запрещено обращаться к ним с вопросами на эту тему. Но, видишь ли, летописцам порой хочется поболтать, как и всем прочим.

– А каково их предназначение?

– Весьма разумный вопрос, его задает каждый крот, впервые оказавшись в Аффингтоне. Наиболее полный ответ содержится в Книге Света, вот только я не смогу точно его процитировать. В принципе объяснение сводится вот к чему: с каждой Книгой сопряжен определенный Камень, и так устроено затем, чтобы всякий, кто возьмется читать Книгу, помнил: истина заключена не в начертанных в ней словах, а в сердце того, кто их писал, и в сердце читающего, подобно тому, как свет заключен внутри Камня, а не разлит по его поверхности.

Брекен молчал. Он вспомнил о камне, который они с Ребеккой нашли в Древней Системе, ощутив прилив восторга, смешанного со страхом. Может, это был Заветный Камень? Седьмой Заветный Камень? Внезапно ему захотелось прикоснуться к Ребекке, совсем как тогда, захотелось ощутить тепло ее объятий. Он обратился про себя к Камню и попросил оградить ее от всяческих бед и вдруг почувствовал жжение и боль в лапе, которой однажды прикоснулся к Камню. Он посмотрел на нее, но ничего не увидел.

– Наверное, я не слишком удачно все объяснил, – сказал Босвелл, решив, что молчание Брекена объясняется тем, что он ничего не понял.

– Нет, – сказал Брекен. – Просто я думал… я хотел бы знать, что это за «Седьмой Камень», который упоминается последним в тех стихах.

– Это Седьмой Заветный Камень, у него нет названия. А вот как называется последняя, Седьмая Книга – о, многие кроты из Аффингтона хотели бы найти ответ на этот вопрос. Но никто этого не знает, оно нигде не указано. – Босвелл задумался и приумолк, а затем сказал: – Разумеется, существует масса предположений, и многие считают, что это Книга Любви, но, по-моему, это маловероятно. Во-первых, всякому, кто читал Книгу Света, известно, что она посвящена любви, об этом свидетельствует содержание Священной Книги, да и к тому же любовь не из тех понятий, которые можно запросто определить, не так ли? Я хочу сказать, это слово неоднозначно в отличие от таких, как «земля» или «сражение», ты понимаешь, что я имею в виду? Нет, могу поручиться – это не Книга Любви. Согласно другому предположению, бытующему в Аффингтоне, это просто Книга Камня, и оно кажется мне разумным во многих отношениях.

Брекен принялся тереть лапу, в которой все еще ощущалось жжение. Ему захотелось начертить на полу норы рисунок, который он видел на Камне, но интуиция подсказала ему, что события той незабываемой ночи следует хранить в тайне. По непонятным ему причинам им с Ребеккой довелось узреть чудо, и, заговорив об этом чуде, он нарушил бы волю Камня.

Он посмотрел на Босвелла, и – подобно тому, как Босвелл несколько раньше, – осознал, что судьба его неким образом связана с судьбой этого странного крота Босвелла, которого он призван охранять и оберегать. Теперь ему стало ясно, почему Камень спас от неминуемой гибели этого калеку, и он почувствовал, что отныне именно ему, Брекену, придется заботиться о том, чтобы с Босвеллом не случилось ничего дурного.

❦

Февраль миновал, наступил март, долгие недели тягостного морозного мрака остались позади. Задули холодные непостоянные ветры, пошли дожди, а порой в небе стало ненадолго появляться бледное солнце. Маллион начал проявлять признаки нетерпения.

С тех пор как они добрались до поля, он в основном держался сам по себе, не из враждебности, а потому что в зимние месяцы луговые кроты, обитающие там, где нет ни деревьев, ни подлеска, стараются забиться поглубже под землю. Но как только погода улучшилась, он принялся прокладывать ходы поближе к поверхности земли.

Иногда он заходил поболтать к Брекену и Босвеллу, в первую очередь чтобы побольше разузнать о Данктонском Лесе, вблизи которого он провел две Долгие Ночи. Односложные ответы Брекена заставили Маллиона окончательно утвердиться во мнении о данктонских кротах как о молчаливых, скрытных существах, отнюдь не склонных делиться своими знаниями с другими. Однажды он взялся излагать свою теорию Босвеллу:

– Я абсолютно уверен в этом, Босвелл. Данктонские кроты – существа опасные, им нельзя доверять, старейшины вечно твердили нам об этом. Они проводят у себя в лесу какие-то загадочные ритуалы и занимаются колдовством. Они способны одним лишь взглядом превратить крота в засохшую корягу. Я бы ни за что и близко не подошел к их лесу. – Тут он испугался, как бы Босвелл не передал его слова Брекену, который, несмотря на свои юные годы, одолел его в схватке, и добавил: – Конечно, против Брекена я ничего не имею – вспомни, как он помог нам выбраться из канавы. Я всегда восхищался кротами, у которых, как говаривал мой отец, «есть голова на плечах». Ты меня понимаешь? – Босвелл кивнул и улыбнулся. Маллион зевнул и улегся поудобней. – Неплохо бы обсудить, куда мы теперь отправимся. Задерживаться здесь смысла нет, это ясно. Я хочу сказать, тут ведь нет ничего интересного, верно? Может, где-нибудь по соседству и найдется пара кротов, но следов я пока что не замечал. А кроме того, мне хотелось бы добраться до одного места…

Босвелл терпеливо слушал его – этому он научился, разговаривая с Брекеном. За прошедшие недели Маллион успел отъесться и уже не проявлял такой агрессивности, как в канаве, и Босвелл отлично с ним ладил. Подобно большинству луговых кротов, он был довольно крупным, но несколько неуклюжим. Забираясь в нору, Маллион вечно ударялся о стенки, а сооружая кротовины, проявлял излишнее рвение, и кучки получались неаккуратными. Наряду с этим он отличался рассудительностью, и поэтому причина, по которой он покинул родную систему, показалась Босвеллу несколько забавной.

Как выяснилось, по лугам пронесся слух, будто в расположенной неподалеку Нунхэмской системе поселился пришедший туда с севера крот-воин, который обучал других кротов искусству борьбы. Имени его никто не знал, но говорили, что он не задержится в Нунхэме надолго. Несколько луговых кротов отправились туда в надежде поступить к нему в обучение, а Маллион, который поначалу не собирался присоединяться к ним, передумал и пустился в дорогу в одиночку.

– А потом я свалился в канаву и решил было, что мне пришел конец. Но теперь уже совсем скоро наступит весна, и, мне кажется, нам было бы неплохо попробовать добраться до Нунхэмской системы.

– То есть ты хочешь, чтобы мы отправились с тобой, потому что втроем путешествовать безопасней, чем в одиночку, – сказал Босвелл.

– В общем, да, – ответил Маллион, – если только у тебя нет идей получше.

Идеи у Босвелла были, однако он понимал, что Брекен к возвращению в Данктон еще не готов. Вдобавок история, поведанная Маллионом, заинтересовала его, и, после того как Маллион изложил ему свой план, он объяснил Брекену причину такого интереса: в архивах Аффингтона нередко встречались упоминания о странствующих воинах. Более того, один из них написал Книгу Сражений после того, как принес обеты и дал клятву никогда больше не вступать ни с кем в бой.

– Мне кажется странным, что после этого он написал книгу о баталиях, – заявил Брекен.

– В ней говорится не о том, как вести бой, а о том, как избежать необходимости вступать в сражения, – последовал загадочный ответ Босвелла.

– Маллион, а где находится это место?

Маллион замялся, и тогда выяснилось, что дороги до Нунхэма он не знает. Один из старейшин посоветовал ему «прислушиваться к зову Камня», но Маллион не понял, что это значит.

– Значит, в Нунхэмской системе есть Камень? – спросил Брекен, но Маллион не знал и этого.

Камень, везде и повсюду Камень. Брекен вспомнил о силе притяжения Камня, о невидимой линии, протянувшейся между Данктоном и Аффингтоном. Брекену не надо было объяснять, что имел в виду старейшина.

– И ты даже не знаешь, в какой стороне он находится? – продолжал допытываться Брекен.

– Однажды на Луга пришел крот, которому довелось побывать в Нунхэме. По его словам, он расположен па севере.

– Если там есть Камень, возможно, мне удастся его учуять, – сказал Брекен и тут же изумился смелости собственного заявления.

Босвелл с Маллионом остались в норе, а он поднялся па поверхность, вышел в поле и остановился среди травы рядом с кустиком засохшего чертополоха, довольно плохо представляя себе, что делать дальше. Утро выдалось холодное, но трава в поле, в отличие от чертополоха, уже начала понемногу оживать, а из зарослей кустов, росших рядом с деревьями, под которыми находилась сооруженная Брекеном система, доносилась звонкая песня черного дрозда, и его радостные заливчатые трели были слышны по всему полю.

Едва Брекен подумал о Камне, о Данктонском Камне, как машинально повернул голову в ту сторону, где тот находился. Брекен постоянно ощущал его притяжение, просто раньше не обращал на это внимания. Но он не стал поворачиваться лицом к Камню, боясь, как бы его не захлестнула волна горечи и отчаяния.

Брекен развернулся к нему спиной и сосредоточился, пытаясь отыскать другие точки притяжения. Он тут же с легкостью определил, где находится Аффингтон. Зов его, далекий и глуховатый, не ослабевал ни на одно мгновение. Брекен застыл в молчании и принялся мысленно прощупывать каждую из сторон горизонта. Поначалу ему немного мешало уже ставшее привычным притяжение Данктонского и Аффингтонского Камней, но затем ему удалось сосредоточиться и направить силы своего ума и тела на поиски чего-то нового.

Нунхэм. Как бы исхитриться и найти его? Если там есть Камень, он непременно должен это почувствовать!

Внезапно Брекена охватила сильная усталость, и он вернулся в нору.

Несколько дней подряд к Брекену было не подступиться: он бродил в одиночку по округе, пребывая в непонятном раздражении. Маллион только лишний раз убедился в правильности своего предубеждения против Данктонских кротов.

Но Босвелл понял, что пытается проделать Брекен, к тому же он знал, что лишь немногие кроты способны учуять Камень и что порой даже им это удается не сразу. Он давно заметил, что когда речь заходила об Аффингтоне, Брекен машинально смотрел в ту сторону, где он находился, а упоминая о Данктоне, бросал через плечо взгляд туда, где, по-видимому, остались покинутые им места, хотя никогда не поворачивался к ним.

– Оставь его в покое, Маллион, – сказал Босвелл, видя, как луговой крот терзается от нетерпения. – Брекен помог нам выбраться из канавы, и, возможно, ему удастся отыскать дорогу в Нунхэм.

– Он такой скрытный, даже не сказал, хочется ему туда идти или нет, – пожаловался Маллион, – а я уже видеть этого поля не могу.

По прошествии четырех или пяти дней Брекен разбудил Босвелла посреди ночи и они вместе выбрались из норы на поверхность.

– По-моему, Нунхэм находится вон там, – выпалил Брекен, указывая лапой на северо-запад. – Я проснулся некоторое время назад и вдруг это почувствовал. Он там, я знаю. И там есть Камень, не такой мощный, как в Данктоне, но я его чувствую. – Впервые за несколько дней он выглядел счастливым, и Босвеллу передались его радость и волнение. – Мы отправимся туда, – сказал Брекен. – Я укажу вам путь. – Он постоял, всматриваясь в темноту, а затем повернулся к Аффингтону. – С того дня, когда я впервые оказался рядом с Камнем, я постоянно чувствовал притяжение Аффингтона, – сказал он.

Затем Брекен бросил через плечо взгляд на восток, туда, где находился Данктон, и с явным облегчением повернулся к Нунхэму. Босвеллу показалось, что он вот вот ощутит силу притяжения Камней, как и Брекен. Повинуясь внезапному порыву, он прикоснулся к плечу Брекена здоровой лапой.

– Мы отправимся туда все вместе, – сказал Босвелл…

– Я ни за что не оставил бы тебя здесь одного, – серьезным тоном проговорил Брекен, неправильно истолковав его слова, и тут же добавил, желая скрыть глубину своих чувств: – Ведь ты еще не успел рассказать мне об Аффингтоне все, что тебе известно.

Босвелл понял, чем продиктованы слова Брекена, и на душе у него вдруг стало тепло от сознания, что у него появился надежный друг и защитник. Позади остался долгий трудный путь, проделанный им из Аффингтона, но, возвращаясь в нору следом за Брекеном, Босвелл понял, что теперь он ближе к цели.