Текст книги "Брекен и Ребекка (ЛП)"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Триффан, родной мой, я здесь!

Триффан все бежал и бежал, ему казалось, что место, откуда льется свет, где-то совсем рядом, но он никак не мог добраться до него. Наконец он очутился посреди большого грота, куда более просторного, чем тот, по которому гуляло эхо, заполненного массой изогнутых, пребывающих в постоянном движении корней, верхушки которых скрывались в темноте у него над головой. Про должая идти на свет, он успешно миновал трещины, то и дело попадавшиеся ему на пути.

Триффан не мог сказать, как долго все это продолжалось, но спустя некоторое время корни остались у него за спиной, и он очутился посреди огромного полого пространства внутри дерева. Откуда-то сверху доносился тихий шелест колыхавшихся на ветру листьев бука и неясный гул голосов взрослых, читавших нараспев молитвы.

А свет все манил Триффана, и он отправился дальше, слыша, как где-то далеко-далеко, словно в ином мире, шумит ветер.

Дальнейшие события произвели на него неизгладимое впечатление, но в памяти его остались лишь обрывочные воспоминания о том, как он продвигался, спускаясь все глубже и глубже под землю, пробираясь среди огромных корней дерева, уходивших вверх, образуя свод у него над головой, а свет становился все теплей и ярче, и наконец он оказался в том месте, где находилась массивная нижняя часть Данктонского Камня, погребенная под землей.

А Триффан продолжал двигаться, пробираясь к источнику света, к камню, Седьмому Заветному Камню, сиявшему среди каменных и меловых стен, и казалось, скользившая по ним тень принадлежала взрослому, огромному, могучему кроту, ни перед чем не ведавшему страха. Он становился, смело глядя на Заветный Камень, окруженный ореолом немеркнущего света.

Ему запомнилось, что в ту минуту до него донеслись отзвуки мощного голоса отца, проникавшие под землю по трещинам и пустотам, образовавшимся в стволе старого бука, чьи корни окружали Камень. Брекен перешел к завершающей части торжественного ритуала, но тогда Триффан, конечно же, еще не мог понять, какой смысл кроется за словами:

Росами омоем лапы их,

Ветрами западными шкуры вычистим.

Затем, когда зазвучали слова моления о благодати, Триффан, которого тянуло к удивительному камню как магнитом, не выдержал и, повинуясь порыву, вытянул вперед левую лапу и притронулся к нему. И свет не померк, как случилось в тот раз, когда Брекен попытался прикоснуться к камню, наоборот, он начал разгораться все ярче и ярче, и, если бы в тот момент кто-нибудь мог видеть Триффана, он заметил бы, что залитый сиянием кротенок стал совсем белым.

Молим семькрат благодать

Благодати:

Милости обличья,

Милости добродетели,

Милости страдания,

Милости мудрости,

Милости верных словес,

Доверия милости,

Милости благообразия.

Звучание этих слов было последним, что запомнилось Триффану. И в ту же ночь, только уже гораздо позже, когда он почувствовал, что ужасно устал, до него донеслись крики: «Триффан! Триффан!» – и звуки чьих-то торопливых шагов. Ему пришлось плутать еще довольно долго, но наконец, сделав очередной поворот, он очутился среди стен знакомых ему туннелей, и кто-то из взрослых воскликнул:

– Так вот ты где! А мы уже везде тебя обыскались!

Тут он увидел свою маму Ребекку и подумал, что сейчас ему здорово попадет, но она только обняла его, прижав к себе, и Триффан почувствовал живительное тепло ее любви, являвшейся залогом его сохранности, совсем как свет, который ему довелось увидеть и о котором он уже начал забывать, потому что его вконец одолела усталость, и он уткнулся носом в ее пушистый мех, понимая, что ему не грозят никакие беды, что мама рядом и на свете нет ничего сильней её любви.

❦

Но в ту Самую Короткую Ночь по окончании торжественного ритуала суматоха поднялась не только в Данктоне, обитатели которого обнаружили, что Триффан куда-то подевался.

Аффингтонские летописцы, охранявшие Норы Безмолвия, также пришли в волнение и кинулись бежать посреди ночи по длинным туннелям к Медлару, Святому Кроту, чьи покои находились среди Священных Нор.

– Что случилось? – спокойно спросил он двух молодых летописцев, когда они наконец добрались до него. – Что могло смутить ваш покой в прекраснейшую из ночей?

– Босвелл, – тяжело дыша, ответили они, – Босвелл решил покинуть Норы Безмолвия. Он хочет вернуться к нам.

– Неужели? – с улыбкой проговорил Медлар.

– Но это еще не всё. Он начал скрести когтями по стене норы в том месте, где находится замурованный вход, и мы пришли на шум… и вдруг все озарилось светом… – проговорил один.

– Да, повсюду вокруг его норы разлилось сияние, – подхватил другой, – такое сильное и чистое.

– Да, такое мягкое, белое мерцание, – сказал первый.

Медлар почувствовал, как глубоко они потрясены. И ему показалось, что отблески увиденного ими света до сих пор сияют в их глазах.

Медлар поднял лапу и тихим голосом сказал:

– Сегодня удивительная ночь, священная ночь, и, возможно, память о том, что вам привелось увидеть, сохранится навеки и будет передаваться из поколения в поколение. Благодать безмолвия посетила Священные Норы, я не мог этого не почувствовать. – Он приумолк, глядя на них, и летописцы увидели, что старый Святой Крот также глубоко потрясен случившимся. – Пойдемте, – сказал Медлар, – давайте отправимся в Норы Безмолвия и посмотрим, как там Босвелл.

Сопровождавшие Медлара летописцы собрались вокруг норы, в которой был замурован Босвелл. Свет, о котором говорили летописцы, уже угас, но все они слышали, как Босвелл время от времени принимается скрести когтями землю. Некоторые из кротов устремились ко входу, намереваясь помочь затворнику выбраться наружу, но Медлар остановил их.

– Пусть Босвелл сделает это сам, – спокойно произнес он, – ибо таково его желание.

Собравшиеся застыли на месте, переговариваясь шепотом и читая благодарственные молитвы, а Босвелл продолжал упорно трудиться. Порой шум затихал, ему не раз пришлось остановиться и сделать передышку, ведь он провел в Норах Безмолвия почти одиннадцать кротовьих лет и, конечно же, сильно ослаб.

Но вот со стены посыпалась пыль, на месте входа появилась маленькая трещина, на пол упали первые комки земли, и стало ясно, что преграда вскоре рухнет.

Кроты, продолжавшие молиться, увидели, как из постоянно увеличивавшегося отверстия в стене показались лапы Босвелла, и тогда двое или трое из них вышли вперед. Они помогли затворнику выбраться в туннель и отвели его в грот.

Мех Босвелла приобрел светло-серый цвет, а сам он очень сильно исхудал и, казалось, стал слабеньким, как кротенок. Но в то же время от него исходило ощущение неимоверной силы, которое повергло в благоговейный трепет всех, кто находился в гроте. Глаза его сияли, излучая свет, напоенный теплом любви и жизни, и взгляд этот заставил каждого из аффингтонцев почувствовать себя так, словно он вернулся домой после долгих странствий.

Они почтительно замерли, а Босвелл обвел взглядом каждого из них, а затем негромко проговорил:

– Благословен и блаже препун будь.

В его устах слова благословения приобрели небывалую силу, и каждый, кому довелось тогда его услышать, понял, что ему посчастливилось соприкоснуться с таинством благодати.

Босвелл долгое время стоял молча, словно размышляя о чем-то, а затем заговорил снова с величайшей убежденностью, и все поверили, что его предсказания непременно сбудутся. Он сказал:

– Вскоре Седьмой Заветный Камень будет перенесен в Аффингтон из древних туннелей Данктонской системы, где он находился до сих пор. Я надеюсь, что Камень не оставит меня своею милостью и поможет мне совершить путешествие в те края и отыскать его. Там мне предстоит встретиться с кротом, чье появление на свет есть величайшее благо для нас и всех, кто разделяет нашу веру, ибо лишь с его помощью Седьмой Заветный Камень сможет вернуться сюда. Он видел его свет, и благодать снизошла на него, и теперь я понимаю, что именно о нем говорилось в древней рукописи, которую я очень давно обнаружил в библиотеке.

Книгу вернуть помоги,

Камень последний пошли

Во Аффингтонские земли.

Двое придут: он – воплощенье отваги,

Она – состраданья.

Брекен, Босвелл и Ребекка – именно о них шла речь в этих строках текста. Босвелл ненадолго приумолк, глядя на окружавших его кротов с глубокой любовью и думая о четвертом из упомянутых в скрижалях, чье имя оставалось для него загадкой, о том, кого ему предстояло привести в Аффингтон. Немного погодя он продолжил:

Третий исполнит их

Теплого света любви.

Песнь тишины,

Незримого танец…

Любовью рожденный

Будет владеть Безмолвием Камня —

Камень обрящет и

Книгу.

Наступила долгая тишина, а затем один из кротов спросил шепотом:

– Ты принесешь сюда и Седьмую Книгу? Или он должен принести ее?

– Не знаю, – тихо ответил Босвелл. – Седьмой Заветный Камень вскоре будет обретен, а о Книге мне ничего не известно.

Внезапно Босвелл пошатнулся от слабости, но стоявшие рядом с ним кроты поддержали его, а когда приступ головокружения миновал, они медленно, читая на ходу молитвы, повели его по туннелям в Священные Норы.

Глава двадцать четвертая

Наступил август, и Ребеккины кротыши, которые уже готовились покинуть родную нору, стали такими же большими и сильными, как те, кто появился на свет раньше них, в апреле. Они подолгу бродили по округе, подыскивая себе территорию, и Ребекка виделась с ними не так уж и часто.

Триффан отличался от остальных редкостной независимостью характера и даром внушать к себе нежнейшую любовь. Из него получился просто замечательный кротыш, обладавший всеми задатками для того, чтобы впоследствии стать незаурядным кротом. Он вырос сильным, любил посмеяться, но обладал способностью подолгу проводить время в одиночестве, а вдобавок не проявлял излишней агрессивности, зная, что всегда сумеет в случае необходимости дать отпор обидчикам.

Он с малых лет полюбил бродить повсюду сам по себе и целыми днями пропадал на склонах холма или исследовал те туннели Древней Системы, в которые другие кроты не заглядывали. Впрочем, как и все обитатели Данктона, он не пытался проникнуть в центральную ее часть, понимая, что это место особенное и не годится для повседневных прогулок.

Но хотя Триффан зачастую надолго исчезал из дома, всякий раз, когда его сестрам или брату приходилось туго, он каким-то чудом оказывался рядом и приходил им на помощь. Так, например, однажды кротышам с дальней окраины системы вздумалось смеху ради припугнуть Розу и Келью, которые были тогда намного меньше и слабей остальных самочек, родившихся весной. Подобные забавы, как правило, бывают довольно грубыми, и вскоре бедная Роза расплакалась, а Келью попыталась отпихнуть напиравших на нее кротышей, но те разошлись не на шутку.

События начали принимать серьезный оборот. Роза и Келью растерялись, не зная, что им делать. Дрожа от страха, они тихонько хныкали, а. кротыши, не переставая дразнить их, то и дело подскакивали к ним и наносили удар за ударом. Внезапно неизвестно откуда рядом с сестрами появился Триффан и спокойно посмотрел на кротышей.

– Оставьте их в покое, – сказал он.

– А кто ты такой, чтобы тут распоряжаться? – спросил один из самых крупных и двинулся вперед, наступая на Триффана. Эти кротыши отличались задиристостью, и драки были им по вкусу.

– Да уж, не пойти ли тебе куда-нибудь подальше? – сказал второй, становясь рядом с первым.

Роза и Келью вконец перепугались и застыли на месте, вытаращив глаза. Триффан вышел вперед, заслонив собой сестер, и тут забияки налетели на него все разом.

– Он был неповторим! – заявила потом Келью, рассказывая об этом Ребекке. – Это было что-то потрясающее. Все они накинулись на него, а он тихо улыбнулся, как ни в чем не бывало взмахнул лапой и закатил оплеуху сначала одному, потом второму и третьему. А первый из них отлетел назад и угодил прямо в четвертого, и все они тут же расплакались. Просто фантастика какая-то!.. И тогда Роза опять принялась лить слезы, – с возмущением добавила Келью.

– Почему? – спросила Ребекка.

– Она сказала, что это от гордости за Триффана, но, по-моему, она просто плакса. А Триффан настоящий молодец!

Другой случай, когда Триффан появился рядом как нельзя более кстати, был связан с куда большей опасностью и навсегда остался окутанным дымкой тайны. Ребекке и Брекену так и не удалось дознаться до правды, и они узнали хоть что-то о случившемся только от Комфри, к которому Триффан отправился после того, как все закончилось.

Судя по всему Бич и Роза отправились к кромке леса и, оказавшись в одном из туннелей, в которые им вовсе не следовало совать нос, наткнулись на стаю ласок. Возможно, они еще не умели распознавать их по запаху. Неизвестно, что произошло потом, но когда Бич и Роза вернулись в нору к Ребекке, они были до смерти напуганы, и по ночам после этого им еще долго снились кошмары. Но они не захотели пускаться в подробности и сказали только, что на них напали ласки.

– П-похоже, ласки едва не убили Бича и Розу, – сообщил Брекену Комфри. – В мою нору пришел сильно исцарапанный и покусанный Триффан, но мне не удалось ничего толком от него добиться. Я уверен, он появился как раз вовремя, чтобы спасти брата с сестрой, и он наверняка отбился от ласок в одиночку, п-потому что помощи от этой парочки явно было мало.

Как они ни старались, им так и не удалось упросить Триффана рассказать о случившемся. Он был не из тех, кто выдает свои секреты.

Он сильно сблизился с Комфри, и они проводили вдвоем целые дни, порой в тишине, а порой Комфри по просьбе Триффана описывал ему свойства различных трав и где их можно найти.

Триффан нередко проводил долгое время возле Камня, как днем, так и ночью. Он обращался к Брекену или к Ребекке с вопросами, которые не возникали у других кротышей. Зачем нужен Камень? Есть ли на свете другие Камни? И что у него внутри?

Истории об Аффингтоне и о летописцах вызывали у него огромный интерес, как когда-то у Брекена, который, в свою очередь, готов был без конца рассказывать ему про Босвелла. Но Триффан ни разу не изъявил желания отправиться в Грот Темных Созвучий и отказывался даже слушать рассказы о Гроте Эха и Гроте Корней, что сильно огорчало Брекена.

А однажды в середине августа он вдруг пропал и перестал появляться. Вскоре остальные кротыши тоже покинули родную нору. Роза и Келью поселились под склонами холма, а Бич – неподалеку от Истсайда, среди обитателей которого у него завелись друзья. А вот куда подевался Триффан, они не знали, хотя скучали по нему сильней всего.

А впрочем, нельзя сказать, чтобы Брекен с Ребеккой сильно приуныли, когда кротыши обзавелись собственными норами. С этого момента для Ребекки начался период спокойной, беззаботной жизни. Она благополучно вырастила своих детей, ей удалось уберечь их от болезней, она прекрасно их воспитала, и, когда с приходом августа для них началась пора самостоятельного существования, она с уверенностью смогла сказать себе, что такими детьми имеет право гордиться любая мать.

Но теперь ей хотелось (и она не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести) проводить день за днем, наслаждаясь одиночеством и любовью, которая связывала ее с жившим совсем рядом Брекеном.

Что же до Брекена, он наблюдал за тем, как росли его дети, ни во что не вмешиваясь, как это принято у Кротов, но Ребекка знала, что он всегда поддержит ее в случае необходимости и придет на помощь в трудную минуту.

В это время он стал ощущать тесную связь с Камнем. Многие из понятий, о которых он слышал от Халвера, Босвелла и других, начали обретать четкость и казались ему теперь такими же ясными и простыми, как образ жизни, который он вел.

Брекен сохранил прежнюю любовь к исследованиям, но теперь источником множества открытий стал для него Старый лес, место, где находилась основная часть системы, когда он был еще совсем юным. Он бродил по заброшенным туннелям и по поверхности земли, видя, как выжженный лес постепенно оживает, заполняясь молодыми деревцами, прислушивался к звонкому хору птичьих голосов и раздумывал о том, что ему удалось и не удалось сделать.

Но хотя жизнь Ребекки и Брекена текла спокойно и их присутствие в системе казалось незаметным, это отнюдь не означало, что они не оказывали на нее влияния. Разумеется, они никем не командовали, но всепроникающая сила их любви творила чудеса, и Данктонский Лес стал преображаться. Они даже не подозревали о том, что благодаря им в Древней Системе, в туннелях под склонами холма и в тех местах, где кроты начали заново осваивать лесные земли, возникла удивительная атмосфера, и это заметили жители расположенных неподалеку систем, которые стали стекаться в Данктон, чьи земли казались им столь же привлекательными, сколь изобилующие пищей незаселенные места.

После того как закончилась эпидемия чумы, ужасы которой начали потихоньку забываться, отходя в область преданий, следующей весной родилось на редкость много кротят, а лето выдалось влажное, и у подросших кротышей появились богатые возможности для выбора подходящей территории среди опустевших земель, отчего смертность оказалась чрезвычайно низкой. Прослышав об этом, многие из обитателей соседних систем, как совсем юные, так и немолодые, решили, что в Данктоне намного лучше, чем у них, и потянулись туда друг за другом. Возможно, им удалось предугадать, что вскоре в Древней Системе Данктонского Леса воцарится глубочайший мир и покой.

Слава о Брекене и Ребекке, об их любви и преданности разнеслась повсюду, хотя мало кому доводилось встречаться с ними в августе, в сентябре и на протяжении всей осени. Они проводили почти все время в пределах своих туннелей, общаясь лишь друг с другом.

❦

В декабре, когда на смену осени пришла суровая холодная зима, неожиданно вернулся Триффан. Они узнали об этом от Комфри, к которому Триффан наведался в первую очередь, а спустя два дня он появился в норе у Брекена. Он сообщил, что был в местах, которые прежде называли Болотным Краем, на лугах, живя при этом в одиночку, потому что, как он выразился, ему нужно было о многом подумать.

Триффан сильно изменился. В его поведении не осталось никаких следов ребячества, и Брекен заметил, каким могучим и огромным он стал – куда больше него самого, – как лоснится его густой, необычайно темный мех и что он отличается сдержанностью, которая не была свойственна Брекену в его годы.

Но его ищущий беспокойный взгляд говорил о том, что он успел изведать немало страданий, и Брекен понял, что он вернулся в поисках ответов на вопросы, которые возникают в мозгу в одно мгновение и порой остаются нерешенными на протяжении всей жизни.

– Почему ты веришь в Камень? – спросил Триффан после того, как они вместе подкрепились в туннелях у Брекена.

– Я не смогу привести каких-либо веских причин, Триффан, но знаю, что такой ответ, как «просто верю, и все», тебя не устроит. Я помню, что меня в свое время такой ответ не удовлетворил. Но ты знаешь, как мы с Ребеккой любим друг друга…

Триффан кивнул.

– Ну вот, ты чувствуешь это, и у тебя нет ни малейших сомнений в собственной правоте, хотя объяснить, в чем кроется причина твоей уверенности, ты не можешь. Вот так и с моей верой в Камень. Я убежден в ее истинности. Мне удалось прийти к ней, когда я осознал собственную ничтожность в сравнении с мощным потоком жизни, частицей которого я стал после рождения и который не иссякнет и после моей смерти. Но при этом мне открылось, что я единственный в своем роде крот. Я понял также, что без меня поток жизни был бы не столь полон. И тогда я преисполнился благоговейного восторга – говорят, это ощущение исходит от Камня й является частью его сущности. Каждый из нас ничтожен и в то же время бесценен, но открыть эту истину может лишь тот, кто верит в Камень. – Брекен вздохнул и замолчал. Ему было сложно объяснить Триффану свои чувства. – Возможно, Ребекка сумеет растолковать тебе это лучше, чем я, но вряд ли. Ты явно опоздал, она стала на редкость немногословной! – Брекен рассмеялся и побежал по туннелям к Ребеккиной норе, крича на ходу: – Посмотри, кто к нам пришел! Иди скорей сюда!

Ребекка долго стояла, глядя на Триффана, как будто пытаясь рассмотреть каждую из малейших черточек, а затем с улыбкой подошла поближе и прикоснулась к нему.

– Где же ты был все это время? – спросила она, но по ее тону можно было догадаться, что она думает: «Можешь ничего не отвечать, мой хороший. Я и так все знаю».

Они провели втроем несколько дней, и Брекен с Ребеккой рассказали Триффану о событиях, оставивших лишь туманные следы в их памяти, и о том, о чем никому не говорили прежде. Они решили, что имеют право поведать ему о Седьмом Заветном Камне, о чуде, которое открылось им однажды. Слушая их рассказ, он пришел в волнение, ему показалось, что он и сам все это когда-то видел и увидит снова.

Триффан без конца задавал им вопросы об Аффингтоне, о летописцах, о Босвелле – совсем как в детстве. И наконец в один прекрасный день Триффан объявил, что хочет стать летописцем, как Босвелл, а потому намерен отправиться в Аффингтон.

Они не стал возражать, но Брекен предупредил его, что пускаться в столь дальний путь посреди зимы не стоит, и добавил, что у него богатый опыт по части путешествий и он мог бы научить Триффана ориентироваться в незнакомой местности и показать ему приемы борьбы.

Но Триффан покачал головой и, глядя на стоявших рядом друг с другом Брекена и Ребекку, сказал:

– Вы научили меня куда более важным вещам, а всему остальному меня научит Камень. Он укажет мне путь и защитит меня в любой из схваток с врагами.

Каким большим он стал, каким сильным, но до чего же он еще молод! Ребекка не смогла удержаться от улыбки, с любовью глядя на Триффана. Какой контраст он являл с Брекеном, побывавшим в стольких сражениях, напоминанием о которых служили оставшиеся после ран шрамы, но чей взгляд был исполнен покоя, который его сыну еще предстояло обрести. Какими трудами дается душевная безмятежность, какая стойкость необходима, чтобы сохранить ее!

Триффан смотрел на родителей, ощущая тепло их любви, и, возможно, именно тогда под влиянием их рассказов о Заветном Камне в памяти его начали всплывать полузабытые воспоминания о событиях Самой Короткой Ночи, случившихся, когда он плутал по туннелям Древней Системы.

Чуть позднее он отправился к Камню и в молчании замер возле него. Наступил холодный вечер, уже темнело, среди опавших листьев, пропитавшихся за день дождевой влагой, шуршал ветер, а пробудившиеся в его душе воспоминания становились все ясней, и наконец он явственно увидел мерцавший чудесным светом Заветный Камень. И тогда Триффан заговорил, обращаясь к Камню, он просил его о помощи в поисках верного пути, следуя примеру многих кротов, живших в разные времена до него. Мысль об Аффингтоне и о том, как непросто стать летописцем, повергала его в дрожь: ему казалось, что он замахнулся слишком высоко и недостаток знаний и необходимых качеств не позволит ему достигнуть цели. Но тут он подумал о Брекене и Ребекке, вспомнив, как Комфри рассказывал ему о подвигах, которые им довелось совершить, и о том, как скромно и просто они живут сейчас вместе, возвратившись в родную систему, которую каждому из них пришлось в свое время покинуть, чтобы отправиться в далекие края.

– Почему нужно провести столько времени в дальних путешествиях, если потом ты все равно вернешься обратно? – спросил он, обращаясь к Камню. – И как надлежит поступить мне?

Холодный порывистый ветер принес с собой дождь, и по земле застучали его капли. До чего же неуютно в лесу, как тягостно на душе и как остро необходима помощь.

❦

Стоя среди теней, окружавших прогалину, на которой возвышался Камень, старый крот мягко улыбнулся, наблюдая за Триффаном. Проделав дальний трудный путь, он наконец добрался до Данктонского Леса – и кого же он увидел сразу по прибытии? Крота, притулившегося возле Камня и взывающего к нему в тоске. Сколько раз ему приходилось поступать точно так же, обращаясь к разным Камням!

Приподняв лапу, Босвелл благословил стоявшего возле Камня молодого крота, но выходить на прогалину не стал, зная по опыту, что тревожить того, кто пытается разобраться в себе, не стоит. Ах, вопросы, которые у нас возникают, кажутся нам такими сложными! А в конце концов выясняется, что на самом деле все очень и очень просто!

Поэтому Босвелл благословил Триффана, но вышел на прогалину лишь после того, как тот покинул ее и начал спускаться по склону холма, направляясь к Комфри.

Босвелл задержался у Камня на некоторое время, вспоминая, с какой неохотой покидал Аффингтон, страшась долгого опасного путешествия в Данктонский Лес. Обитатели систем, встречавшихся ему на пути, чувствовали, какая благость исходит от Босвелла, и сбегались отовсюду, надеясь, что им удастся прикоснуться к нему, получить его благословение и, может быть, проводить его хоть часть пути. Будь на то их воля, они всей толпой явились бы с ним в Данктон, но Босвеллу все же удалось объяснить им, что подобные путешествия надлежит совершать в одиночестве.

Но вот он снова в Данктоне. Как сильно изменилось все вокруг, а сам он стар, и силы его почти на исходе. Как изумился бы Триффан, знай он, что, после того как он удалился с прогалины, к Камню подошел крот из Аффингтона и обратился к нему с тем же вопросом, который совсем недавно задал ему Триффан: «И для чего только нужны все эти путешествия?..» Но Босвеллу без труда удалось найти ответ на этот вопрос, он улыбнулся и закивал, глядя на Камень, а затем спросил:

– Почему ты велел мне вернуться сюда? Что я должен здесь найти?

Он снова улыбнулся, зная, что Камень откликается на вопросы по-своему и нужно лишь верить, что ответ поступит, когда это станет возможно.

– А теперь я смогу увидеться с Брекеном и Ребеккой, если на то будет воля Камня. Надеюсь, они хоть немного поумнели за прошедшее время! – Он рассмеялся, предвкушая радость встречи, и подумал, что, пожалуй, знает, где их искать.

❦

– Почему Триффан вернулся? – размышляя вслух, спросил Брекен.

– Возможно, ему захотелось снова ощутить тепло любви, ставшей залогом его появления на свет, – ответила Ребекка.

– Какой такой любви? – спросил Брекен.

Ребекка шлепнула его по плечу, а он легонько толкнул ее, и оба они расхохотались и принялись возиться, как кротята, наслаждаясь игрой, которая всегда казалась им упоительной.

И тут Брекен услышал смех, на удивление похожий на их собственный, разнесшийся по туннелям, прилегавшим к выходу на прогалину. Смех, который был хорошо знаком ему, который ему не раз доводилось слышать и который он уже не чаял услышать снова, смех крота, которого он любил всей душой. Брекен застыл на месте, широко раскрыв глаза, а затем притронулся лапой к Ребекке, желая поделиться с ней нежданной радостью. И снова смех, и кто-то заскребся у входа в нору, чтобы деликатно оповестить хозяев о своем приходе.

– Кто там? – спросила Ребекка.

Брекен не произнес ни слова, но именно он ответил на ее вопрос: он расхохотался, издал ликующий вопль и выбежал из норы в туннель, а Ребекка, услышав, как он кричит, называя друга по имени, ахнула и заулыбалась от счастья:

– Босвелл! Босвелл!

И вот наконец он появился. Такие же ясные, как прежде, глаза, он по-прежнему прихрамывает, но смех его звучит мягче и веселей.

– Ах, Босвелл, – сказала Ребекка, подбежав к нему.

И Босвелл прослезился при мысли о том, что она любит и всегда любила его просто так, а не потому, что он входит в число летописцев.

– Ребекка! – воскликнул он. – Ребекка! – До чего же она прекрасна. А затем, повернувшись к своему старому другу, он сказал: – Брекен, Брекен…

Время шло, а они все стояли, то ласково притрагиваясь друг к другу, то принимаясь о чем-то говорить.

Какая дивная пора настала для Данктонского Леса! И как все оживились! Когда по туннелям разнеслась весть о том, что в систему пожаловал летописец, и к тому же не кто иной, как Босвелл, ее обитатели потянулись друг за другом к норе, где жили Брекен и Ребекка, в надежде увидеть его и притронуться к нему.

Какая радостная суматоха поднялась в декабре, когда все начали готовиться к проведению ритуала, связанного с Самой Долгой Ночью! Как все старались убраться потщательней в своих норах и навести в них полный порядок! Как надеялись кроты, что Босвелл, проходя по древним туннелям, завернет к ним в гости и им удастся получить от него ответы на свои вопросы!

А когда наступила Самая Долгая Ночь, туннели заполнились гулом радостных голосов, и сколько же было повсюду смеха и веселья, сколько прозвучало песен! У всех пробудился живейший интерес к старинным преданиям, и жители Данктона были готовы без устали слушать снова и снова о Бэллагане и Вервейн, первых из кротов, о Линдене, первом из летописцев, и о Священных Книгах.

И, конечно же, вскоре пронесся слух о том, что утраченная Седьмая Книга, возможно – но имейте в виду, наверняка это не известно, – находится не где-нибудь, а здесь, в Данктоне.

– Не может быть!

– Говорят, что это так… и подумайте сами, неужели Босвелл, овеянный легендарной славой, чуть ли не главный из всех кротов на свете, отправился бы в столь дальнее путешествие только ради того, чтобы повидаться со старыми друзьями и притронуться к здешнему Камню? О нет, я убежден, что это не пустые слухи и Книга действительно находится здесь.

Придя к подобному заключению, обитатели Данктона принялись гадать о том, где именно хранится Священная Книга, и ответить на этот вопрос им не составило труда.

– Ну конечно же, она под Камнем. В туннелях за Гротом Темных Созвучий, куда не сунется ни один крот, если он в своем уме, ведь она скрыта за магической завесой, и на подступах к ней раздаются такие жуткие звуки, что, услышав их, можно облысеть от ужаса! Да, да! Надо быть сумасшедшим, чтобы попытаться туда проникнуть!

Но подобные предостережения еще никогда и никого не останавливали, и тут же нашлись смельчаки, отправившиеся в поисках Книги в Грот Темных Созвучий и в Грот Эха. Большинство из них на этом остановились: не вынеся таких страхов, они поплелись обратно. Лишь один из исследователей продолжил изыскания и в результате заблудился. К счастью, его удалось спасти, благо у его друга хватило ума на то, чтобы позвать на подмогу Брекена, ведь всем было известно, что он знает систему лучше, чем кто-либо другой. Брекен отправился в центральную часть Древней Системы и благополучно разыскал заплутавшего смельчака, которого все ругали, но Брекен лишь ласково потрепал его по плечу, зная, сколько отваги ему потребовалось, чтобы решиться на такое предприятие, даже если оно закончилось неудачей.

Триффан встретился с Босвеллом лишь по прошествии нескольких дней после Самой Долгой Ночи. Брекен был вне себя от радости, когда смог познакомить сына, которого родила ему Ребекка, с самым любимым из всех своих друзей. Он и не надеялся, что ему когда-нибудь выпадет такое счастье.