Текст книги "Нулевой след (ЛП)"
Автор книги: Уильям Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Элвис, Грейсленд
На Винни Танг Вайтэкер была одета бледно-голубая версия свитера с флагом штата Южная Каролина. Милгрим представил себе как Винни покупает набор таких свитеров всех цветов радуги в каком-нибудь стоковом магазине, расположенном возле хайвея, недалеко от семейного ресторана Город на Краю. Голубой цвет делал ее похожей скорее на молодую мамочку, которой она собственно и являлась, нежели на крутого чувака, которым она ему пыталась представиться. От крутого чувака на ней сейчас были только реально уродливые, облегающие лицо солнечные очки, выполненные как единая стеклянная пластина. Очки были подняты вверх и лежали на ее гладких черных волосах, оставив тем не менее что-то безбашенное в ее взгляде.
– Откуда ты знаешь про это место? – спросил Милгрим.
Они сидели в маленьком вьетнамском кафе и им только что принесли закуски.
– Погуглила, – ответила она. – Ты не веришь что я крутая?
– Верю, – сказал Милгрим для убедительности громко и спешно принялся пробовать кальмаров в соусе чили.
– И как они?
– Неплохо, – ответил Милгрим.
– Хочешь клецку?
– Нет, спасибо.
– Зря. Отличные клецки. Я их пробовала здесь раньше.
– Ты уже была здесь?
– Я здесь живу недалеко. Кентский город называется.
– Это отель?
– Это район. Я живу у отставного сыщика из Скотланд Ярда. Серьезно.
Она ухмыльнулась.
– Там есть клуб Международной Полицейской Ассоциации. Поэтому мы можем на время селиться в домах его членов. Так дешевле.
– Неплохо, – сказал Милгрим.
– Он вяжет салфетки. – Она улыбнулась. – Кружевные. Такие типы меня пугают. Но поскольку я сама фрик, то приспосабливаюсь. В противном случае я бы вряд ли сейчас сидела перед тобой.
– Вряд ли? – Милгрим моргнул.
– У нас скромное агентство. Мне выплачивают сто тридцать шесть долларов в день на еду и расходы. В основном это для оплаты проживания, но здесь этого бы не хватило. Это самое дорогое место, из всех, где мне доводилось бывать.
– Но ты же специальный агент.
– Ну не такой уж и специальный. Тем более что мой шеф уже давит на меня.
– Почему?
– Потому что никакой помощи от ассоциации и британских коллег он не видит. И тут он прав. Он не в восторге от того, что я тут бегаю по Лондону и проедаю свои суточные, без какой бы то ни было координации. Он хочет чтобы я вернулась.
– Ты уезжаешь?
– А ты разве не рад этому? – Она посмотрела на него так, как будь-то готова была рассмеяться.
– Я не знаю, – сказал он, – а должен?
– Расслабься, – ответила она, – от меня не так то просто избавиться. Я вернусь домой и с помощью ФБР уговорю британцев взаимодействовать, хотя они медленные как меласса, даже когда работают. Я знала здесь одного действительно крутого пареня, но он бы в любом случае ушел.
Размышляя о ней, Милгрим обратил внимание что глаза ее вновь сделались маленькими и блестящими, как в тот момент, когда он встретил ее в Ковент Гарден.
– Это нормально когда работаешь с гражданами Соединенных Штатов в Британии, – сказала она, – но взаимодействовать с лицами, которые не являются гражданами Соединенных Штатов, в части уголовного преследования это же вопрос национальной безопасности. Такого лучше избегать.
– Да? – У Милгрима возникло знакомое тревожное ощущение проникающей модальности, которое всегда появлялось когда кто-нибудь предлагал ему дозу. Похоже события стремительно набирали обороты. Он посмотрел на обедающих вокруг него посетителей. Один из них читал книгу. Место было подходящим.
– Если бы я так сделала, – продолжила она, – Британцы бы очень расстроились. Немедленно.
– Я полагаю ты не собираешься так делать.
– Конечно нет.
– Нет.
– Я хочу предложить тебе несколько более интересную задачку.
– Задачку?
– Как у тебя с памятью?
– Последние лет десять или около того, полная непоследовательность. Я до сих пор пытаюсь собрать ее из кусочков.
– А если я расскажу тебе историю, довольно сложную историю, прямо сейчас, ты сможешь запомнить ее в общих чертах, ну или хотя бы какие-нибудь ее части?
– Хьюберт сказал что я особенно хорош именно в деталях.
– И потом, когда ты будешь ее кому-нибудь пересказывать, ты не будешь раздувать ее? Искажать? Превращать в какое-нибудь совершенно безумное дерьмо?
– Зачем мне так делать?
– Затем что многие люди именно так и делают.
– Почему?
– Потому что они патологические лжецы, страдающие нарциссизмом. Серийные самозванцы, алкоголики, наркоманы, хронические неудачники, и засранцы. Но ты ведь не такой?
– Нет, – ответил Милгрим.
Официант принесла им плошки с рисовой лапшой фо.
– Это биографическая история, – сказала она, и подула на содержимое своей плошки, с ярко розовыми еще стружками говядины. – Ему сорок пять лет.
– Кому?
– Просто слушай. В 2004, после пятнадцати лет службы офицером вооруженных сил США, он подает в отставку. В чине майора. Последние десять лет, он служил в Первой Группе Сил Специального Назначение на Окинаве, в Форте Льюис, недалеко от Такома. Большую часть своей карьеры он провел в Азии. Огромный опыт работы на Филиппинах. После девятого одиннадцатого его перебросили в Ирак и Афганистан. Но до того, как армии удалось выработать тактику борьбы с повстанцами. Он подает в отставку, потому что он всегда делал себя сам. Надеется что у него есть хороший шанс заработать денег в качестве консультанта.
Милгрим слушал внимательно, методично потягивая бульон из белой китайской плошки. Это вроде как было хоть какое-то занятие.
– С 2005 по 2006 он пытался устроиться на работу по контракту, как гражданский в ЦРУ, допросы и прочая хрень.
– Прочая хрень?
Она серьезно кивнула. – К счастью они разглядели что он значительно более талантлив и опытен, нежели человек, занимающийся всякой хренью. Два года он работает в Заливе, прокачивая службы безопасности нефтяных компаний и крупных корпораций в Саудовской Аравии, Арабских Эмиратах и Кувейте. Он попытался открыть ногой двери богатых Арабских правительств, в качестве все того же консультанта, но в этот момент большие шишки этой индустрии уже проснулись. Никто не принимает его предложения.
– Это Фолей?
– Кто такой Фолей?
– Ну тот, кто следовал за нами в Париже.
– Он что выглядит на сорок пять лет ты считаешь? Может быть ты не так уж хорош в анализе информации?
– Извини.
– Наступает 2006 год. Момент, когда все становится так, как ему хотелось. Он возвращается к теме, которую знал лучше всего до девятого одиннадцатого, эксплуатирует старые связи на Филиппинах и в Индонезии. Перемещает все свои дела в Юго-Восточную Азию, которая для него как золотая жила. Крупные игроки в этот момент сконцентрированы на Средне-Азиатском регионе, и он снимает пенки там, где почти никого нет. Он занимается такой же точно консультационной деятельностью в области безопасности корпоративных клиентов в Индонезии, Малазии, Сингапуре и на Филиппинах. Банки, отельные сети… Эксплуатируя политические связи своих клиентов он трансформирует их в услуги для их правительств.
– Теперь он обучает тактикам и стратегиям противодействия повстанцам, хотя сам смыслит в этом едва ли больше обучаемых. Техникам допросов, что он в принципе не имел права делать. И многому другому. Прочей хрени. Инструктирует полицейские подразделения, возможно военных тоже, и где-то в этот момент он серьезно погружается в тему купли-продажи вооружения.
– Это законно?
– Смотря как ты это делаешь. – Она пожимает плечами. – Естественно, в этот момент на него уже работают несколько бывших сослуживцев. Понятное дело, что во время своих учебных занятий он указывает какое оборудование потребуется для правильного выполнения тактических задач. Начал он с малого, оснащая антитеррорестические полицейские подразделения специализированным оружием и бронежилетами. Все это он закупает в Америке, у компаний, с которыми у него сложились дружественные отношения.
– Все так продолжается, пока он находится вне поля зрения высшего армейского командования этих стран. Как только они обнаружат у себя под носом этакого классического Американского Рэмбо, да еще с деловой хваткой, они сразу заговорят с ним о закупках оборудования для их регулярных армейских сил. – Она положила ложку. – И вот здесь как раз начинается разговор о настоящих деньгах.
– Он продает оружие?
– Не совсем оружие. Он передаточное звено. Контакты, с которыми он договаривается в Соединенных Штатах работают в компаниях, которые производят тактические боевые машины, беспилотные летательные аппараты и роботов и технику для обнаружиения боеприпасов и разминирования… – Она откинулась на спинку стула, и снова взяла в руку ложку. – И форму.
– Форму?
– Как думают твои друзья из Голубого Муравья, с чем они имели дело в Южной Каролине?
– Что-то для армейских поставок?
– Почти угадал. Только пока еще не для армейских. Именно сейчас, человек, о котором я тебе рассказала, приходится твоим нанимателям прямым и чрезвычайно агрессивным конкурентом. Брюки, которые вы видели, его первая попытка организовать свои собственные производство и продажу армейской формы и оборудования. Он больше не хочет быть просто передаточным звеном.
– Мне совсем не нравится как это звучит, – сказал Милгрим.
– Это хорошо. Однако вам надо запомнить про этих ребят, что они даже не подозревают что они жулики. Они страшно самоуверенны. Всеведение и всемогущество – это лишь некоторые из мифов о спецназе. Я уделывала этих супермэнов, когда они пытались клеиться ко мне в свой последний день в Багдаде. – Она подняла вверх кулак, и Милгрим увидел ее простенькое свадебное обручальное кольцо. – Такие как они могут прийти к вам и пообещать научить вас тому, в чем они сами нихрена не понимают, при этом сами они будут считать себя способными сделать это. Это просто специальный тактико-психологический навык, который им прививают во время спецподготовки. Армейская школа спецподготовки обещает им что научит их буквально всему, всему, что важно для выживания. И они в это верят. И ваш босс Бигенд заинтересован сейчас во встрече с одним из этих засранцев, если конечно он уже с ним не встречался.
Милгрим сделал глоток и спросил – А кто такой Фолей?
– Дизайнер. Вы не можете шить форму, если у вас нет дизайнера. Он закончил Новую Школу Дизайна Парсона.
– В Нью-Йорке?
– У меня есть сомнения насчет его способностей. Можешь вообще не обращать на него внимание. Майкл Престон Грейси, вот кто главная шишка.
– Майор? Я не понимаю чем он все-таки занимается.
– Преступной деятельностью, которую можно обозначить большим количеством официальных аббревиатур. Преступной деятельностью, подробности которой я могу тебе рассказывать наверное целую ночь. Я продираюсь сквозь заросли законодательных актов, чтобы ухватить его. Однако кое-что в этих ребятах мне даже на руку. Чем меньше нарушение, тем более небрежными они становятся. Я выискиваю обломанные ими ветки в этих зарослях. Сейчас вот копаю Дермо.
– Дермо?
– Д-Р-М-О. Дефенс Реутилизэйшн энд Маркетинг Оффисез. Это аббревиатура названия Отдела маркетинга, продаж и повторного использования списанной военной техники. Они по идее должны продавать старую технику. На самом же деле, они манипулируют старыми армейскими связями. Незаконно. Оборудование поставляют иностранным покупателям, компаниям и правительствам. Таможня заинтересовалась их поставками, обнаружив что все оборудование сияет как новое, с иголочки. С точки зрения правил международных поставок военной техники никаких нарушений нет, но оборудование то новое. Когда я начала разбираться, выяснила что эти радоистанции вообще никогда не попадали в ДРМО. Копнула еще чуть глубже и оказалось что ДРМО вообще не имело права их покупать. И он замешан в очень многих таких закупках, масса контрактов. Они не гигантские конечно, но деньги очень хорошие. А брюки, которые ты видел, на мой взгляд попытка перевести поставки в законное русло. Похоже он таки прислушался к мнению своих адвокатов. Хотя это может быть и обычным отмыванием денег. Ты помнишь как я сказала его зовут?
– Грейси.
– А имя?
– Питер.
– Хм. Давай мнемонику тебе подскажу: Элвис, Грейсленд.
– Элвис, Грейсленд?
– Престон, Грейси. Пресли, Грейслэнд. Так как его зовут?
– Престон, Грэйси. Майк.
Она улыбнулась.
– Что мне делать с этой информацией?
– Расскажешь Бигенду.
– Но тогда он узнает и о тебе.
– Он узнает не больше, чем ты сможешь ему рассказать. Если бы мы были в Штатах, я бы разыгрывала эту ситуацию в другом ключе. Но здесь, ты единственный, с кем я могу сотрудничать, а время у меня кончается. Скажи Бигенду что нарвался на крутого федерала, который хочет чтобы он знал о существовании Грейси. У Бигенда есть деньги, связи и адвокаты. Если Грейси поимеет его, пусть он знает кому отправлять ответный шар.
– Вы делаете то же самое что и Бигенд, – прозвучало это более осуждающе, чем Милгрим хотел вложить во фразу. – Вы просто хотите увидеть что получится в конце концов.
– Я поступаю так, – ответила она, – потому что других вариантов у меня нет. А так, я возможно достану Майкла Престона Грейси. Или он меня сделает. К сожалению, все это не более чем отчаянное мельтешение. Мельтешение, перед лицом этого сраного мира, вызванное моим разочарованием его жителями. Надо чтобы ты поскорее рассказал это Бигенду.
– Но почему?
– Потому что я выяснила через таможню и пограничников куда полетит в ближайшее время Грейси. Из Атланты в Женеву. Предположительно он там с кем-то по-быстрому встретиться, потому что на пересадку у него четыре часа. А затем он будет здесь, в Хитроу.
– А ты уезжаешь?
– Да, черт возьми! Дети и муж уже устали без меня. Я сама тоже страшно хочу домой. Уже пора. – Она поставила свою чашку и взяла палочки для еды. – Расскажи Бигенду. Сегодня вечером.
Итиномия
– Спасибо что смогла сразу встретиться со мной, – сказала Меридит Овертон, сидевшая сейчас в кресле, прямо под стойкой с бивнями нарвала. На ней был твидовый жакет, который мог быть куплен в Танки и Тойо, если конечно они шьют модели для женщин. Она позвонила Холлис, когда та возвращалась со встречи с Бигендом в странном, высоком, хирургически чистом серебрянном пикапе, которым управлял Олдо, один из огромных, темнокожих телохранителей.
– Без проблем, – сказала Холлис. – Я только что видела его. Он обрадовался возможности отправить часть команды Голубого Муравья на поиски твоей обуви.
– При условии что я укажу ему на личность дизайнера Габриэль Хаундс?
– Да, – ответила Холлис.
– Я не могу, – сказала Меридит. – Поэтому я здесь.
– Не можешь?
– Извини. Муки совести. Ну или нет, не муки. Совесть чувствует себя вполне нормально. В общем есть проблема. Я попыталась ее обойти, потому что я хочу вернуть свою обувь. Мы с Джорджем всю ночь обсуждали это и я поняла что это то, чего я вовсе не хочу делать. Джордж со мной согласен абсолютно. При этом он конечно же хочет иметь возможность советоваться с тобой насчет того, как уживаться в одной студии с Инчмэйлом.
– Никаких проблем с этим, – сказала Холлис. – Я же еще в Париже сказала. Он может считать меня в данном случае сестрой милосердия, консультирующей пострадавших.
Меридит улыбнулась. Итальянская девушка принесла кофе. Сейчас вроде как уже начинался час коктейлей, как полагала Холлис, и комната, еще полупустая, постепенно заполнялась своеобразными шумами, незаметно приближаясь к поздней вечерней настоящей пирушке.
– Спасибо, ты очень добра, – сказала Меридит. – Ты знаешь Японию?
– Только если Токио. Мы там выступали. Огроменные залы.
– Я была там, когда мы собирали коллекцию для моего второго сезона. Все модели первого сезона были кожаными. Мне приятно работать с кожей. Для второй коллекции я решила что сделаю что-нибудь тканевым. Классические летние сникеры. Мне нужно было что-то вроде холста или парусины ремесленной выделки. Плотной, долговечной, но приятной на ощупь. В общем нечто этакое.
– Приятной на ощупь?
– Ну это же важно, хорошие ощущения от прикосновения. Кое-кто посоветовал мне обратиться к одной семье в Нагое. У них было ателье, над маленьким складиком, на окраине местечка, которое называется Итиномия. Я могу тебе это рассказывать потому что их там больше нет. Они там шили джинсы, из отходов тканей с фабрики в Окаяма. В зависимости от длины рулона, они могли сшить три пары джинсов, или могли сшить двадцать пар. Они шили модель, пока не заканчивался рулон. Я узнала что они покупают и холщовую ткань в стиле «Шестидесятые» на той же самой фабрике. Я захотела посмотреть ее и ткань действительно оказалась настолько хороша, что я попросила их продать мне несколько рулонов. Они пробовали шить из нее джинсы, но они получались слишком тяжелыми. Это были чудесные люди. Там были стопки моделей их джинсов. Старинные фотографии американских мужчин в рабочей одежде. У них была германская Юнион Спешиал швейная машина с ременным приводом двадцатых годов. – Она улыбнулась. – Дизайнеры обожают машины. Машина дает тебе возможности. И важно найти правильного оператора, который будет управлять машиной.
Она добавила сахар в свой черный кофе, и помешала его. – В общем я оказалась в лофте, на самом верху здания, где у них хранилась парусина. Много, много рулонов, разложенных на полки. Все разные. Свет в помещении не очень яркий. И тут я вдруг понимаю что я здесь не одна. Хотя семья японцев уже спустилась по лестнице на второй этаж, шить джинсы, и перед этим они даже не обмолвились что здесь есть кто-то еще. Я слышу как работает их машина. Под нами еще есть какое-то производство, но они делают картонные коробки. У них тоже есть машины, но их звук едва слышен. А здесь я слышу как женщина напевает себе потихоньку. Негромко. Но где-то близко. Где-то у задней стены здания. Здесь же, в лофте, где и я. Те, кто привели меня сюда ничего не сказали мне про это, но они по английски вообще плохо говорили. Ну и зациклены были на своем деле. Шили две или три пары джинсов в день вдвоем. Самоучки.
– Я положила рулон, который смотрела, обратно на полку. Полка старая. Металлическая. Около четырех футов в глубину. И я пошла на голос женщины, которая напевала. – Она отхлебнула кофе. – И у самой дальней стены лофта я обнаружила свет, стол, освещенный хорошим, ярким светом. Это даже был не стол, а дверь, которая лежала на больших картонных коробках. Женщина делала выкройки. Большие тканевые полотнища, карандаши. Она напевала. На ней были черные джинсы и черная футболка, и куртка, похожая на твою. Она подняла взгляд, увидела меня и замолчала. Волосы у нее были темные, но она не японка. Я сказала ей «Извините, я не знала что здесь есть кто-то кроме меня». Она ответила что никаких проблем. Акцент американский. Спросила меня кто я. Я сказала ей. Сказала ей что я здесь смотрю холсты. Для чего? Я ответила что для обуви. Она спросила «Вы дизайнер?». Я говорю, да, и показываю ей ногу с моим ботинком. На мне как раз была пара из первой коллекции, воловья кожа с фабрики Хорвин в Чикаго, с крупной белой подошвой, как ботинки для моряков. Но в действительности они были похожи на первые ботинки для коньков, с которых Ванс начинал. Тут она улыбнулась мне, отошла от стола так, чтобы я могла увидеть что на ней такие же точно ботинки, только черные. После этого она сказала как ее зовут.
Холлис держала свою чашку с кофе двумя руками, наклонившись в кресле вперед над низким столиком.
– Так что я знаю ее имя, но не могу вам сказать, – закончила Меридит. – Вы можете туда поехать, но той семьи, что шила джинсы там уже нет, и ее нет.
– Ей понравились твои ботинки.
– У нее все получилось. Я не думаю что еще кому-нибудь удалось добиться чего-либо подобного в такой мере. У нее получилось все, чего я опасалась и избегала. Коллекции, сезоны, вся прочая фигня, ее вещи не изнашиваются и не разваливаются.
– Я была той девочкой, которая идет через весь Париж пешком, на следующую съемку, потому что нет денег на билет в метро, и которая представляет себе какой должна быть хорошая обувь. И когда кто-то представляет себе что-то такое, он мечтает о какой-то другой вселенной. Вселенной, откуда появится эта обувь. И ты начинаешь думать, а могли бы такие ботинки получиться здесь, в этом мире, со всеми его несуразностями и заморочками. И иногда тебе удается. Один сезон или даже два.
Холлис поставила кружку на стол. – Я хочу чтобы ты понимала, – сказала она, – я считаю что это правильно, не говорить мне больше, чем ты хочешь сказать. Я понимаю тебя.
Меридит покачала головой. – Потом мы обедали с ней. Пили сакэ в маленькой забегаловке в конце улицы. Все рюмки были разные, старые, как будь-то повидавшие много чего, словно кто-то насобирал их на благотворительной распродаже. Это было после того, как она помогла мне выбрать нужную ткань. В общем она и есть дизайнер Хаундс. И не нужен ей ваш Бигенд.
– Он не мой Бигенд.
– Из всех людей в этом мире, он ей нужен меньше всего.
– Согласна.
– И поэтому я не могу обменять ее имя, на мои ботинки. Как бы сильно я ни хотела их получить.
– Я думаю что то, что ты отказываешься от этой сделки, не остановит его. Он все равно поппытается найти твои ботинки. А когда он найдет их, то пришлет кого-нибудь на переговоры. Или заявится сам.
– Я об этом думала. Это исключительно моя ошибка. Я же попыталась продать друга. – Она посмотрела на Холлис. – Я больше не видела ее с тех пор. Мы на самом деле никак не контактировали. Только вот эти имэйлы о вбросах. Я послала ей пару своих новых туфель, для которых она помогла мне выбрать материал. В то же местечко в Итиномия. В общем я просто не могу это сделать.
– Я бы тоже не стала, – сказала Холлис. – Понимаешь, так получилось что я занимаюсь работой, которой никогда не хотела заниматься. У меня вообще никогда не было работы раньше. Бигенд единственный, кто нанимает меня чтобы я что-то делала для него. Я думаю лучше всего и для тебя и для меня это не рассказывать ему об этом нашем сегодняшнем разговоре. Скажем ты просто перестала отвечать на мои звонки. Джордж может через Рега передать Бигенду что ты не хочешь никаких дел с ним.
– Ты думаешь это сработает?
– Может сработает, – сказала Холлис. – В некоторых вопросах Бигенд считает мнение Рега весьма ценным. Особенно в части музыки. Мне кажется Рег в действительности ему симпатичен. Если Регу покажется что твое беспокойство из-за Бигенда, может обеспокоить Джоржда, а это в свою очередь может повлиять на выпуск следующего альбома Боллардс, то Рег сделает все, что сможет, чтобы избавить тебя от внимания Бигенда. Не могу сказать что это лучший план, но другого у меня сейчас нет.
– А ты что будешь делать?
– Скажу ему что ты не могу с тобой связаться.
– Я не про это, – сказала Меридит. – Ты будешь продолжать искать ее?
– Это хороший вопрос, – ответила Холлис.
