Текст книги "Нулевой след (ЛП)"
Автор книги: Уильям Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
Желтый шлем
На обратном пути Милгрима в отель, под легким дождиком, на Шафтсбюри Авеню, когда они остановились возле пешеходного перехода, их Хайлюкс перехватил курьер на грязном сером мотоцикле. Олдо опустил электроподъемником стекло со стороны пассажира, стирая уплотнителем капли дождя с пуленепробиваемого стекла, и мотоциклист достал из глубин куртки конверт и передал его Милгриму. Перчатка мотоциклиста напоминала армированную кевларом руку робота. Стекло вновь поднялось, а мотоцикл уехал вперед перестраиваясь между рядами движущихся транспортных средств и желтый шлем мотоциклиста с расстоянием становился все меньше и меньше. Куртка его на спине была как будь-то смята скользящим ударом огромной лапы, и в месте удара из под нее как будь-то проступал белый субстрат.
Он посмотрел вниз на конверт. На конверте было написано МИЛГРИМ карикатурными, свободно расположенными заглавными буквами. В правом нижнем углу было написано ПМ. Памела. Когда он открыл конверт, ему показалось что он пустой или почти пустой. В мягком, прозрачном файлике для бумаг лежал отпечатанный на струйном принтере снимок встреченной им в Каффе Неро женщины-полицейской. Этот снимок не был из Каффе Неро. Здесь, за ее спиной отлично было видно собакоголовых ангелов из местечка Gay Dolphin Gift Cove. Свитер на ней был красным, хотя на нем все так же красовался белый логотип с пальмой и луной. Другая гамма. Это Слейт сделал снимок? Похоже она не знала что ее сфотографировали. Он представил себе ее спящей в тренерском отсеке самолета Бритиш Мидландс.
Салон наполнился вступительными аккордами «Притормози» Туутс и Мэйтэлс. – Олдо, – сказал Олдо в свой iPhone. – Конечно. – Он передал телефон Милгриму.
– Видишь, – сказал Бигенд.
– Это она, – ответил Милгрим. – Это когда я там был?
Вспомнив совет Бигенда насчет телефонов, он не стал спрашивать где они взяли снимок и как.
– Примерно, – ответил Бигенд и отключился.
Милгрим вернул iPhone в большую, украшенную изысканным маникюром руку Олдо.
Сброс
– Фицрой, – сказал голос Клэмми в ее iPhone. Она смотрела на круглое дно птичьей клетки в своем Четвертом Номере оставив свежеподстриженную Хайди в Селфриджес. Хайди собиралась проверить остаточную жизнеспособность нескольких кредитных карт ее бывшего.
– Фицрой?
– Это сосед, – сказал Клэмми, – В Мельбурне. Сверток с Брюнсвик Стрит. Это ответвление Роуз Стрит от Брюнсвик. На Роуз Стрит и есть этот рынок художников. Мере взяла меня с собой. Меридит. Ол Джордж знает ее.
Это должно быть был «Олдувай» Джордж. Алмаз Боллардов, практически безбашенный клавишник, о котором Инчмэйл сказал что у него на кончиках пальцев больше мозгов, чем у всех остальных вместе взятых. Короткая стрижка номер два, выглядит как очень маленькая меховая шапка. Примерно как одна из черных кашемировых шапочек Клэмми, только снять он ее не может. Массивные челюсти и скулы, неизменная черная глянцевая щетина, большие, умные, глубокопосаженные глаза.
– Первое что я увидел были ее Хаундсы, ну на девчонке были Хаундсы, – продолжал Клэмми.
– И как они?
– Убойно.
Она подумала что это скорее всего означало что у него таких нет, но будут. Ну в теории по меньшей мере. – И ты тоже приобрел Хаундсы?
– Я хотел, – сказал Клэмми, – очень сильно. Я видел что у этого дурака Бертона уже есть пара. Жирная жопа. В слове жопа еще довольно явственно проступал Австралийский акцент. Бертон, о большой заднице которого, она слышала и раньше, сделал что-то, за что его ненавидели в группе Клэмми. Интенсивность ненависти которую один профессиональный музыкант может задекларировать в отношении другого было одной из наиболее неприятных вещей в их бизнесе. Она полагале что ей удавалось избегать этого, просто стараясь не появляться в компаниях музыкантов. Наверное не все музыканты такие, но лучше не нарываться, чем потом жалеть.
– В общем ты восхищался ее джинсами?
– Дал ей понять, – сказал Клэмми, – что я знаю что это такое.
– И?
– Она спросила не хочу ли я приобрести пару. Скзала что знает когда будет сброс.
– Сброс?
– Ну доставка.
– Откуда?
– Я не собирался спрашивать об этом, – сказал он серьезно. – Я же хотел Хаундсы. Завтра, сказал она. Сказала что скажет мне.
Свет снаружи угасал, одновременно погружая во тьму ее Номер Четыре. Дно птичьей клетки висело над ней, как дисковидная тень космического корабля-матки, как застывшие сумерки. Казалось что из черного круга вырвется яркий энергетический луч и вырежет вокруг нее круг. На мгновение она ощутила мерное гудение потоков Лондонского трафика. Пальцы ее свободной руки лежали на резной поверхности моржовой кости пиблокто безумной кровати. – И?
– У остальных она тоже записала. Кроме Джорджа. Он ее знал.
– Откуда?
– Кордвайнерс. Лондонский модный колледж. Она изучала дизайн обуви. Выпустила два сезона своей собственной линии. После этого вернулась в Мельбурн, производить ремни и сумочки. Серьезная девушка, сказал Джордж.
– Она училась в Кордвайнерс?
– Долбанный Оксфорд Джорджа. Он там встретил еще одну девушку из Кордвайнерс, подружку первой.
Холлис попыталась представить все это, мысленно визуализируя Мельбурн, который почти и не был похож на любой другой город. Они выступали в Мельбурне и в Сиднее по два раза в каждом во время их турне. Каждый раз у нее был жуткий джет-лаг от смены часовых поясов и оба раза были отмечены запутанностью политики группы. Так что она почти не поняла ни первого ни второго города. Ее Мельбурн представлял собой размазанный коллаж, похожий на Лос Анджелес в канадском антураже, что-то англо-колониально-викторианское среди терраформинга пригородной застройки. Инчмэйл сказал что все огромные деревья в Лос Анджелесе австралийские. Она предполагала что в Мельбурне были такие. Город, в котором она сейчас представляла Клэмми не был настоящим. Скорее нечто, собранное из тех небольших кусочков, которые она помнила. Она внезапно почувствовала интенсивное желание отправиться туда. Не в тот реальный Мельбурн, каким он на самом деле мог бы быть, а в эту вот ее солнечную как будь-то бы выдумку.
– Девушка достала для тебя джинсы? – спросила она у Клэмми.
– Она пришла утром. Отвезла меня на Брюнсвик Стрит. Яйца с беконом в веганском лесбийском кафе баре.
– Веганский бекон?
– Они там без предубеждений. Мы разговаривали о Хаундсах. Я уловил что она встретила кого-то здесь в Лондоне, когда была в Кордвайнерс. И этот кто-то как раз и основал Хаундс.
– Хаундс отсюда?
– Она этого не сказала. Но кое-кто здесь знает кое-что о том, как все начиналось.
Дно клетки теперь было абсолютно темным, а инсектоидные обои выглядели тускло цветочными.
– Мы договорились, – напомнила она ему.
– Договорились, – согласился он, – только не жди слишком многого, у меня было время чтобы все обдумать.
– Давая я сама буду судить об этом.
– Ладно, мы поболтали за завтраком, а потом рванули на рынок. Я думал это будет похоже на одежный уголо Портобелло или Камден Лок. Но там было больше всяких художественных и ремесленных поделок. Японские принты, картины, ювелирные штучки. Вещи, которые сами же продавцы и изготовили.
– Когда это было?
– В марте. Жара еще была. Люди выстроились в очередь за Хаундсами, пока мы перекусывали. Рынок не очень большой. Мере вклинила меня прямо в середину этой очереди. После нас было еще человек двадцать пожалуй. Снаружи, во дворе. Я думал что нам может не обязательно стоять в такой очереди, но она сказала что других вариантов нет.
– Как выглядели эти люди?
– Целеустремленно, – сказал он. – Никто не разговаривал. Каждый из них похоже был в одиночку. Пытались выглядеть обычно.
– Мужчины? Женщины?
– Мужчины в основном.
– Возраст?
– Разный.
Она представила что это могло означать для Кэмми.
– И все они ждали…?
– Под старым пляжным зонтиком стоял стол. А мы стояли и поджаривались на солнце. Он сидел за столом под зонтиком.
– Он?
– Белый. Лет тридцати. Американец.
Она догадывалась что Клэмми вряд ли способен правильно определять возраст людей, которые старше двадцати.
– Откуда ты узнал?
– Поговорил с ним когда очередь подошла.
– О чем?
– Об усадке, – сказал Клэмми. – О размере. Размер Хаундсов в точности такой как написано на этикетке. Только в талии они потом чуть растягиваются. Размеры честные.
– Что-то еще?
– Он продал мне только одну пару. У него было три моего размера. Я хотел купить все три. Он сказал что не может продать. Один покупатель, одна вещь. Движение не должно останавливаться, там еще двадцать, тридцать человек в очереди.
– Как он выглядел?
– Рыжеватые волосы, веснушки. Белую рубашку его я запомнил.
– Почему?
– Она тоже могла быть Хаундс. Простая на первый взгляд, но не совсем простая. Как Хаундсы. В руке он держал свернуты купюры. Никаких монет. Только наличные.
– Сколько?
– Двести австралийских долларов.
– Он один был?
– Две австралийские девушки. Подруги Мере. Это на самом деле была их точка. Они продавали ремни, которые делала Мере, собственные принты и ювелирные изделия.
– Имена?
– Не знаю. Мере знает.
– Она в Мельбурне?
– Нет. В Париже.
Тьма парящего над ней космического корабля закрыла поле зрения. – В Париже?
– Ну да.
– Ты знаешь как ее найти?
– Она на какой-то винтажной ярмарке одежды. Два дня. Начнется завтра. С ней там Ол Джордж. Инчмэйл напился после того, как он уехал, бросив нас в студии.
– Мне надо с ней встретиться. Завтра или через день. Ты можешь организовать это?
– Ты помнишь наш договор?
– До последней буквы. Все в рамках. Перезвони мне.
– Ладн, – сказал Клэмми и отключился. iPhone мгновенно опустел.
Бар Славы
Она ждала Милгрима когда он вернулся в свой отель. На мягкой скамье, где стоял пристегнутый антикражным шнурком их общий МакБук, слева от перекладины Т-образного лобби, напротив стола.
Он ее не увидел, пока не попросил канадскую девушку дать ему ключ от номера. – Кто-то ожидает вас мистер Милгрим.
– Мистер Милгрим?
Он повернулся. Она все еще сидела там в своем черном свитере. Только что закрыла МакБук. Рядом с ней лежала ее большая белая сумочка, и еще больший пакет Ватерстоунс. Она встала, перебросив сумочку через правое плечо и взяв пакет в руку. Карточка видимо уже была у нее в руке, наготове, потому что он увидел ее в ее правой руке сразу, как только она подошла к нему.
– Винни Вайтэкер мистер Милгрим. – Она подала ему карточку. Сделано как бэйдж, верхний левый угол в золотой фольге. ВИННИ ТАНГ ВАЙТЭКЕР. Он моргнул. СПЕЦИАЛЬНЫЙ АГЕНТ. Он поднял голову в отчаянии пытаясь отыскать способ сбежать и увидел что в пакете Ватерстоунс лежат по меньней мере два игрушечных медведя Паддингтон в их желтых шляпах. Он снова посмотрел на карточку. МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ. ОФИС ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА. СЛУЖБА УГОЛОВНЫХ РАССЛЕДОВАНИЙ. Сокращенно это произносилось как «ди сис» с ударением на первый слог.
– Вы меня сфотографировали, – сказал грустно Милгрим.
– Да, сфотографировала. Мне надо поговорить с вами мистер Милгрим. Есть здесь где-нибудь место, где нам не будут мешать?
– У меня очень маленький номер, – сказал он. Что в общем было абсолютной правдой. Как только он это произнес, то понял что в его номере нет ничего такого, чего нельзя было бы показать ей.
– Бар славы, – произнес он, – здесь же, вверх по лестнице.
– Спасибо, – сказала она, и рукой в которой была сумка Ватерстоунс предложила ему показывать путь.
– Давно вы ждете меня? – спросил он, как только она пошла по ступенькам, и обнаружил что голос его звучит как голос робота.
– Около часа, но я переписывалась в твиттере с моими детьми, – ответила она.
Милгрим не знал что это означает. И он никак не мог понять какого размера бар славы и сколько комнат в действительности он занимает. Первая, в которую они сейчас вошли была похожа на одно из помещений с обучающими экранами в главном магазине Ральфа Лорена. Вот только казалось что обитало здесь нечто полумифическое, коленчатое, метастатически жуткое и гиперреальное.
– Ух! – сказала она оценивающе, в тот момент, когда он смотрел вниз на ее удостоверение, в надежде разглядеть еще что-нибудь. – Как Ритц-Карлтон на стероидах. В миниатюре. – Она осторожно опустила сумку с медведями на кожаный пуф.
– Могу я предложить вам выпить? – спросил Милгрим голосом робота. Он снова посмотрел на злополучную карточку, затем засунул ее в нагрудный карман куртки.
– Здесь есть пиво?
– Конечно есть. – Осмотревшись, он таки обнаружил холодильник, закрытый декоративной панелью из красного дерева. – Какое вы предпочитаете?
Она заглянула в холодные матово-серебрянные внутренности. – Я не знаю ни одного из этих.
– Может Бека, – предположил его робот. – Он конечно не такой как в Америке.
– А вы?
– Я не пью алкоголь, сказал он, передавая ей бутылку Бека и выбирая себе безалкогольный напиток. Она открыла пиво используя что-то фундаментальное с толстой рукояткой из оленьего рога, и сделала глоток прямо из бутылки.
– Зачем вы меня сфотографировали? – спросил Милгрим, неожиданно переключившись с тембра робота на совершенно чужой голос человека, которого следует арестовать автоматически и немедленно.
– Я одержима, – ответила она.
Милгрим вздрогнул и заморгал.
– Изначально, – продолжила она, – Я собираю улики. По большей части в папки с файлами. Документы, фотографии. Иногда я развешиваю их на стене у себя в офисе. У меня есть ваше фото с задержания за наркотики в Нью Йорке в 1997.
– Мне не предъявляли обвинения, – сказал Милгрим.
– Нет, – согласилась она, – не предъявляли. – Она сделала еще глоток Бек. – И у меня есть значительно более свежая копия фотографии из вашего паспорта. Но сегодня утром, когда я за вами наблюдала, я решила что в полдень мы должны поговорить. И прежде чем сделать это я хотела сфотографировать вас. В каком-нибудь месте. К тому же я действительно одержима насчет фото. Сейчас я не уверена, решила ли я сначала поговорить с вами или сначала я решила сделать ваше фото, и это должно было означать что нам следует пообщаться после обеда. – Она улыбнулась. – Вы не пьете ваш напиток?
Милгрим посмотрел вниз на маленькую жестянку, потянул крышку и налил немного чего-то желтоватого и газированного в стакан хайбол.
– Давайте присядем, – сказала она и устроилась в кожаном клубном кресле. Милгрим взял другое и сел напротив ее.
– Что я сделал?
– Я не ясновидящая, – ответила она.
– Извините?
– Ну ладно, – сказала она, – вы не заполняли налоговую декларацию о доходах почти десять лет. Хотя, может быть вы не зарабатывали ту сумму, от которой требуется заполнять декларацию.
– Пожалуй не зарабатывал, – сказал Милгрим.
– Но сейчас вы трудоустроены?
– Я в некотором роде получаю гонорары, – сказал Милгрим сконфуженно. – Ну и мне компенсируют расходы.
– Достаточно серьезные расходы, – сказала она, оглядывая бар вокруг. – Это рекламное агентство Голубой Муравей?
– Формально нет, – сказал Милгрим, ему не понравилось как это прозвучало. – Я выполняю некую работу для владельца и руководителя. Слово «руководителя» в его фразе прозвучало несколько неприятно.
Она кивнула и восстановила визуальный контакт с ним. – Вы почти не оставляете следов мистер Милгрим. Колумбия? Славянские языки? Переводы? И какая-то работа на правительство?
– Да.
– У вас нет истории если воспользоваться термином компании Чоис Поинт. Это означает что у вас не было кредитной карты десять лет. Это означает что у вас не было никаких адресов эти десять лет. И я бы предположила мистер Милгрим, что у вас были проблемы с наркотиками.
– Были, – сказал Милгрим, – да.
– Но на мой взгляд сейчас вы не выглядите как человек, у которого проблемы с наркотиками.
– Сейчас их нет.
– Нет. Похоже вы приобрели некоторые рефлексы, которых у вас не было, когда вы принимали наркотики. И возможно у вас могут возникнуть проблемы с компанией, для которой вы работаете. И как раз об это я хочу с вами поговорить.
Милгрим сделал глоток содержимого своего стакана. Какая-то коррозионно-горькая Итальянская лимонная газировка. Глаза его распахнулись.
– Зачем вы ездили в Миртл Бич мистер Милгрим? Знаете вы человека, с которым там встречались?
– За его брюками.
– За его брюками?
– Я срисовывал выкройку, – сказал Милгрим. – И сфотографировал их. Человеку за это заплатили.
– Вы знаете сколько?
– Нет, – ответил Милгрим. – Несколько тысяч. – С помощью большого и указательного пальца он жестом бессознательно показал какой толщины была пачка стодолларовых купюр. – Скажем десять штук?
– И брюки эти являются собственностью Министерства Обороны? – спросила она глядя прямо на него.
– Я надеюсь нет, – ответил Милгрим, чувствуя себя глубоко и внезапно несчастным.
Она сделала большой глоток своего пива, продолжая все так же прямо смотреть на него. Кто-то засмеялся в одной из смежных с баром комнат, из-за Французских дверей так же обитых красным деревом. Смех вполне соответствовал окружающему декору.
– Я могу сказать вам, что они действительно не были собственностью Министерства Обороны, – произнесла она.
Милгрим судорожно сглотил. – Не были?
– Но могли бы быть. И это может представлять из себя проблему. Расскажите мне о мужчине, который вам их показал.
– У него была стрижка как у поп-звезды семидесятых, – сказал Милгрим, – и на нем были Тотерсы модели Блэки Коллинз.
– На нем были что?
– Джинсы Тотерс, – сказал Милгрим. – Я нагуглил их. Карманы на них из ткани Кордура Плюс для оружия. И внешние карманы для ножей и фальшвееров.
– О, – сказала она, коротко улыбнувшись, – действительно.
– Слейт сказал что он служил в каких-то … специальных войсках?
– Я уверена что он так думает.
– Служил?
– Слейт, – сказала она, – Оливер. Подданный Великобритании, Канадский резидент. Работает для Голубого Муравья.
– Да, – сказал Милгрим, представив фото Слейта на ее стене. – В любом случае, он почти ничего не говорил. Сказал только нужны будут клинья.
– Клинья?
– На брюках. – Затем вспомнив добавил: – Очень хороший аналитик-дизайнер из Голубого Муравья сказал что это не военные брюки. Он думает что это уличная одежда. Я полагаю она права.
– Почему?
– Коричневый койот. – Он пожал плечами. – В прошлом году. В Ираке.
– Я была в Ираке, – сказала она. – Три месяца. В зеленой зоне. Меня этот цвет тоже утомил.
Никакая фраза не пришла Милгриму в голову. – Там было опасно? – спросил его робот.
– Там был Синнабон, – ответила она. – Я скучала по детям. – Она допила свое пиво и поставила бутылку вниз на хрустальную подставку с замечательным гофрированным краем. – Это его жена была в магазине сувениров. Он тоже был в Ираке. Сначала в элитном подразделении, затем служил по контракту.
– Я его испугался, – сказал Милгрим.
– Я думаю он не очень боеспособен, – сказала она как будь-то знала что отсутствие сюрпризов здесь гарантированно. – Что с этой Тойотой?
– Хайлюкс?
– Через представителя ФБР здесь я договорилась о взаимодействии с местными. Британцы вели вас из аэропорта и сказали мне где вы остановились. Они очень любопытствовали на тему этого грузовика.
– Это Бигенда, – сказал Милгрим. – Он бронирован фирмой Янкеля, у него специальный двигатель, и можно ехать даже с простреленными шинами. – Он не стал говорить про армейский стандарт.
– Его правда так зовут?
– Если произносить по французски, то это будет пожалуй звучать как 'Бай-джан'. Но он похоже предпочитает другое.
– Зачем ему такая машина как этот Хайлюкс?
– Сама по себе она ему не нужна. Она нужна ему чтобы удовлетворить его любопытство.
– Забавно.
– Я не знаю как это объяснить, – сказал Милгрим. – Он очень любопытный.
– И тут мы его зацепили. Когда мои британские коллеги пробили регистрацию, мне показалось что они решили мне ничего не рассказывать, кроме того как вас вели из аэропорта и названия вашего отеля. Хотя в принципе я на большее и не рассчитывала. Но тут они спросили про этот грузовик.
– Действительно эксцентричных богатых людей не так много, – сказал Милгрим. – По-видимому. Даже здесь.
– Я не встречала.
– Я тоже, – согласился Милгрим, и осторожно сделал крошечный глоток своей горькой лимонной шипучки.
– Зачем ему размеры и выкройки этих брюк?
– Они интересуются военными поставками, – сказал Милгрим. – Разработкой моделей. Производство одежды и оборудования возможно только в Соединенных Штатах. Это закон.
– Не шуточно, – сказала она.
– Мне так сказали.
– Да нет, – уточнила она, – Не шуточно то, что они изучают возможность заключения военных контрактов.
– Пожалуй, – сказал Милгрим. – Они это всерьез. Это главный проект сейчас.
– Охуительно весело, – сказала она.
Милгрим сконфуженно посмотрел на свой стакан.
– У тебя есть номер телефона?
– Есть, – сказал Милгрим, выудил Нео из кармана куртки и показал ей его. – Вот здесь, но Бигенд сказал что он прослушивается.
– Не пойдет. Я арестовывала вполне серьезных засранцев с такими штуками.
Милгрим вздрогнул.
– Не потому что у них были такие телефоны. За другие вещи. У тебя есть адрес электронной почты?
– Адрес Голубого Муравья.
– Учетная запись Твиттер?
– Что?
– Зарегистрируйся, – сказала она. – Как Gay Dolphin Два, все заглавные, без пробелов. Двойка цифрой. В лобби есть ноутбук. Сразу как закончишь со своим напитком. Записи свои сделаешь частными. Я пришлю тебе запрос. Я буду Gay Dolphin Один. Примешь мой запрос, все остальные запросы отбивай. Все равно это скорее всего будут порно роботы.
– Порно роботы? Что это?
– Так я говорю моим детям. Зарегистрируйся. Связь будем держать так. Постарайся не попадать в неприятности.
Милгрим вздрогнул.
– Не уезжай из города, не предупредив меня. Если будешь менять отель, тоже предупреди.
– Если меня куда-нибудь отправят я должен буду уехать, – сказал Милгрим. – Для этого меня наняли.
– Замечательно. Я буду рядом. – Она встала. – Спасибо за пиво. Не забудь зарегистрироваться. Gay Dolphin Два. Два цифрой. Все строчные, без пробелов.
Она ушла, а он продолжал сидеть в клубном кресле. Достал из кармана ее карточку. Подержал не глядя на нее, ощущая в пальцах шершавые края.
– Без пробелов, – сказал робот внутри него.
