Текст книги "Нулевой след (ЛП)"
Автор книги: Уильям Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Загадка роторов
Из его нового номера был виден канал. Раньше, он лишь смутно предполагал что в Лондоне есть каналы. Лондонские каналы не были похожи на Амстердамские или Веницианские, но они здесь были. По-видимому это была территория, которую можно считать внутренним двором. Магазинов и домов здесь не было. Это было похоже на систему водных аллей, изначально предназначенных для тяжелого транспорта. Теперь, если судить по виду из окна, пространства каналов были перепрофилированы в гражданские и туристические. Инфраструктура для лодочных прогулок, с дорожками для бега и езды на велосипеде. Он вспомнил лодку, которую видел на Сене, с ее видео экраном, сестрами Доттирс, и группой Боллардс, в которой играет Джордж. Лодки, которые он увидел здесь, чуть раньше, были значительно меньше.
В номере раздался телефонный звонок. Он вышел из ванной чтобы взять трубку. – Алло?
– Я Войтек, – сообщил мужской голос, с акцентом, который позволил Милгриму предположить что у него появился шанс попрактиковать русскую речь.
– Русский? Нет я не русский. А вы?
– Милгрим.
– Вы американец.
– Я знаю, – ответил Милгрим.
– Мой магазин, – сказал Войтек, чье имя Милгрим теперь вспомнил, упоминалось на позднем завтраке в Саузуарке, – на рынке, возле вашего отеля. Цокольный этаж, там были старые конюшни. Приносите с собой свой компьютер.
– Как называется магазин?
– Биро Шэк.
– Биро Шэк? Как авторучка?
– Биро Шэк и сын. До встречи.
– До встречи. – Милгрим положил трубку на телефон.
Он сел за стол и зашел на страницу Твиттера со своим паролем.
– Не пропадай, – это написала Винни часом раньше.
– Камден Таун Холидей Инн, – написал он, затем добавил номер своей комнаты и телефона в ней. Обновил страницу. Ничего нового.
Зазвонил телефон.
– Алло.
– С возвращением, – сказала Винни. – Я иду к тебе.
– А я как раз ухожу, – сказал Милгрим. – Это работа. Я не знаю когда вернусь.
– Как насчет вечера?
– Пока ничего не планировал.
– Оставь там для меня окошко.
– Попробую.
– Я не очень далеко и направляюсь сейчас в твою сторону.
– Пока, – сказал Милгрим в трубку, хотя там уже похоже никого не было. Он вздохнул.
Он забыл вернуть Холлис ее красный USB адаптер, он ему теперь вроде бы и не нужен. Надо будет вернуть его когда они в следующий раз встретятся.
Он закрыл ноутбук и положил его в сумку, которую распаковал когда приехал. Флешку с фотографиями Фолея он отдал Бигенду, а другой у него не было, поэтому камеру он брать не стал.
Пока он шел от номера до лифта, он размышлял почему они решили построить Холидей Инн здесь, около канала.
В лобби, возле стойки консьержа ему пришлось подождать пока два молодых американских мужчины выяснят в каком направлении находится музей Виктории и Альберта. Он попытался присмотреться к ним так, как могла бы это сделать молодая француженка, модный аналитик из Голубого Муравья. Он решил что все, что на них одето, можно было бы квалифицировать термином «знаковый», если выражаться ее словами. Но в исходном варианте это стало возможным из-за способности вещей изящно старить. Француженка была мастером в искусстве нанесения патины. Она сказала что искусство это в большей степени зависит от того, как вещь носят, нежели от того как собственно вещь выглядит. В этом смысле нервозность и беспокойность стиля нельзя было считать способностью привносить какого-либо оттенки, а скорее следовало рассматривать как способ сокрытия низкого качества вещи. Вообще, пока он не погрузился в Бигендовскую среду повышенного модного давления, он не думал что кто-нибудь размышляет об одежде вот в таком ключе. И не мог представить себе что одетые на этих американцах вещи способны добавить патины, только если они будут когда-нибудь потом одеты на кого-то другого.
Когда американцы ушли он спросил как пройти к Биро Снэку Войтека, пересказав объяснения Войтека консьержу.
– Я не могу найти ничего похожего, – ответил консьерж, щелкая мышью, – но это не так далеко, если полагаться на ваши объяснения. – Он нарисовал шариковой ручкой маршрут, на карте в разноцветной брошюрке и отдал ее Милгриму.
– Спасибо.
Улица встретила его разнообразными запахами выхлопа. Возможно это от обилия дизельных моторов? Окрестности были похожи на тематический парк в уменьшенном масштабе, слегка напоминающий ярмарку, до прибытия вечерней толпы посетителей. Он прошел мимо двух японских девушек, которые ели что-то похожее на сосиски, жареные в кукурузной муке, что еще усиливало эффект.
Он пытался углядеть если вдруг появится Винни, но если она даже и где-то рядом, он ее не обнаружил.
Следуя линии, начерченной шариковой ручкой на карте консьержа, он в конце-концов обнаружил что находится под кирпичными арками подземного рынка, построенного или реконструированного в Викторианском стиле, забитого по большей части товарами, которые напомнили ему площадь Святого Марка, с некоторыми эксцентричными полу-японского стиля дополнениями, что возможно было сделано в угоду иностранным молодым туристам.
Чуть дальше он обнаружил наполовину застекленную кирпичную арку, витьевато украшенную позолоченными Викторианскими буквами, сообщающими что это и есть Бирошак и Сын. Фамилия похоже была из тех же времен что и буквы. Звякнул дверной колокольчик, подпрыгнув на длинной лилии в стиле Ар Нуво, сделанной из латуни.
Магазин был плотно, но аккуратно набит небольшими и по большей части безликими коробками, похожими на упаковки старомодных кабельных приставок TV-топ, разложенными по стеклянным полкам. Высокий, лысеющий мужчина, возраста примерно как и Милгрим, повернулся и кивнул и сказал. – Вы Милгрим, Я Войтек. – За прилавком висел потрепанный пластиковый вымпел с надписью АМСТРАД. И имя и логотип были Милгриму незнакомы.
На Войтеке был одет шерстяной кардиган, сшитый наверное из дюжины разных частей, один рукав прямой вязки из верблюжьей шерсти, второй из пледа. Под ним шелковистая рубашка экрю с огромным количеством перламутровых пуговиц. Глаза его, за сурового вида стальной оправой моргали.
Милгрим положил сумку на стойку и спросил. – Это надолго?
– Если там ничего нет, то десять минут. Оставляйте его.
– Я лучше подожду здесь.
Войтек нахмурился, затем пожал плечами – Вы думаете я вам туда что-нибудь подложу.
– А вы так делаете?
– Другие так делают, – сказал Войтек. – Пи-си?
– Мак, – ответил Милгрим, расстегивая сумку и вынимая компьютер.
– Положи его на стойку. Я закроюсь. – Он вышел из-за стойки, обутый в эти серые фетровые сабо, которые напоминали Милгриму лапы игрушечных животных. Прошел к двери, закрыл задвижку и вернулся. – Ненавижу эти Эйры, – произнес он вполне дружелюбно, переворачивая лэптоп дном вверх и начиная работать первой из крошечных отверток, которая выглядела весьма недешево. – Охренеешь, пока вскроешь его.
– Что во всех этих коробках? – спросил Милгрим, показывая на полки.
– Компьютеры. Настоящие компьютеры. Начала компьютерной эры. – Он снял днище Эйра, без каких-либо видимых усилий.
– Они ценные?
– Ценные? А что есть критерий истинной ценности? – Он водрузил себе на переносицу пару линз в простой бесцветной оправе.
– Это именно то, о чем я спросил.
– Очень ценные. – Встроенные в оправу линц у висков светодиоды осветили элегантно-компактные внутренности Эйра. – Сколько стоит романтика?
– Романтика?
– Это настоящие компьютеры, исходная точка вычислительной эволюции. Эдем.
Милгрим наконец увидел среди всего действительно старые машины, корпуса некоторых из них были деревянными. Компьютеры эти были закрыты в недешевого вида стеклянных боксах, высотой почти под два метра от пола. Рядом располагалось устройство, похожее на деревянную печатную машинку. На нем красовалась трафаретная надпись ENIGMA выполненная в форме глаза. – А это что?
– Это то, что было до Эдема. Шифровальная машина Энигма. Названа именем той, которую разработал Алан Тьюринг. До рождения Эдема. Есть еще американская армейская шифровальная машина М-209Б в оригинальном полевом корпусе. Советская шифровальная машина М-125-3МН Фиалка. Есть советский запрещенный неэлектрический импульсный кодировщик, карманного формата если вам интересно.
– Что значит импульсный кодировщик?
– Вы вводите сообщение, а она шифрует, и отправляет с нечеловеческой скоростью азбукой морзе. Пружинный механизм. Двенадцать сотен фунтов. Для сотрудника Голубого Муравья скидка, отдам за тысячу.
Кто-то постучал в дверь. Молодой человек с массивным диагональным чубом, завернутый во что-то, похожее на халат для ванной. От нетерпения он корчил гримасы. Войтек вздохнул, положил Эйр на потрепанный коврик из вспененного полистирола на котором красовался логотип Амстрад и пошел открывать дверь, забыв снять с себя увеличительные очки с включенной подсветкой. Милгрим увидел что халат для ванной на юноше в самом деле оказался очень тонким, пальто из жатой шерсти, возможно кашемира. Он проскользнул мимо Войтека, даже не взглянув на него, в заднюю часть магазина, через дверь, которую до этого Милгрим не замечал.
– Пиздюк, – сказал Войтек нейтрально, закрыл дверь и вернулся к Эйру.
– Ваш сын? – спросил Милгрим.
– Сын? – нахмурился Войтек. – Это Шомбо.
– Кто?
– Заноза в жопе. Ночной кошмар. Бигенд. – ОН поднял Эйр с коврика и принялся внимательно разглядывать его внутренности практически в упор.
– Бигенд? – Милгрим еще не слышал чтобы это слово использовали в таком ключе.
– Шомбо. Я должен содержать его и давать ему кров. Это длится уже несколько месяцев, я уже счет потерял. – Он постукал крошечной отверткой по Маку. – Ничего здесь нет. – И начал аккуратно собирать его, Милгрим почувствовал в его энергии негодование. Милгрим надеялся что он злится на Шомбо в сером пальто.
– Это все что нужно было сделать?
– Все? Моя семья вынуждена жить с этим…
– Я про свой компьютер.
– Сейчас проверим программы. – Он достал из-за стойки черный лэптоп Делл и подключил его кабелем к Эйру. – Пароль есть?
– Локативный, – ответил Милгрим и уточнил. – В нижнем регистре. Точка. Один. – Он отошел к стендам, чтобы посмотреть поближе на машину Энигма. – Следы старения увеличивают их ценность?
– Что? – Светодиоды на мгновение мигнули в его сторону.
– Как доказательство что ими пользовались.
– Гораздо ценнее, – сказал Войтек глядя прямо на Милгрима поверх очков, – если они совсем новые.
– Для чего все эти вещи? – Черные, с зубами как у акулы, шестеренки, диаметром с донышко от пивной бутылки. На каждом отчеканен длинный номер, с залитыми белой краской цифрами.
– Вам отдам по той же цене, за тысячу фунтов.
– Я спрашиваю для чего они?
– Это исходные данные для шифра. В машинке получателя должен быть установлен такой же ротор.
Кто-то коротко стукнул в дверь один раз, заставив дрогнуть колокольчик на лилии. Это был водитель, который привез Милгрима из аэропорта Хитроу.
– Вот дерьмо, – сказал Войтек покорно и пошел открывать дверь еще раз.
– Анализ мочи, – сообщил водитель, доставая свежий коричневый бумажный пакет.
– Твою мать, – сказал Войтек.
– Можно я воспользуюсь вашей ванной, – спросил Милгрим.
– Ванной? У меня нет ванной.
– Туалет. Уборная.
– В подсобке. Там Шомбо.
– Он будет смотреть, – сообщим Милгрим, показывая на водителя.
– Я не хочу об этом знать, – сказал Войтек. Он постучал в дверь, за которой исчез Шомбо. – Шомбо! Мужчине нужна уборная!
– Идите в жопу, – голос Шомбо приглушала дверь.
Милгрим, вслед за которым направился водитель, подошел к двери и нажал на ручку. Дверь открылась.
– Идите в жопу, – сказал Шомбо отвлеченно, из дальнего угла, оборудованного несколькими мониторами в неожиданно большом и темном пространстве комнаты. Экраны мониторов были покрыты плотными колонками каких-то фигурок как показалось Милгриму, не похожих на текст, написанный на каком-то из языков.
Туалетный кубик, с обшитыми фанерой стенами, куда они вошли в тем же порядке, впереди Милгрим, за ним водитель, был освещен единственной лампочкой без плафона. Места для водителя не было, и он остановился в дверном проеме, передав Милгриму бумажный пакет. Милгрим открыл его, извлек пакет для сэндвичей, открыл его, достал бутылку с голубой крышкой. Снял крышку, удалил бумажную наклейку с горла бутылки и расстегнул ширинку.
– Пошел ты, – пробормотал Шомбо, без тени иронии.
Милгрим вздохнул, наполнил бутылку, закрыл ее, отправив то, что не вошло, в грязный унитаз, смыл, потянув за цепочку, затем положил бутылку в пакет для сэндвичей, пакет для сэндвичей в бумажный пакет, передал бумажный пакет водителю, после чего вымыл руки холодной водой. Мыла рядом не обнаружилось.
Милгрим увидел яркое отражение экранов в глазах Шомбо, когда они выходили из комнаты.
Он осторожно закрыл дверь за собой.
Водитель отдал Милгриму хрустящий конверт из манильской бумаги с манерой, больше подходящей банкиру, передающему клиенту конверт с деньгами. Милгрим почувствовал что в конверте как обычно блистерные упаковки с его лекарством.
– Спасибо, – сказал Милгрим.
Водитель, не сказав ни слова, покинул магазин, а Войтек суетливо-раздраженно закрыл за ним дверь.
Дерьма коллекционеры
– Он сейчас спустится, – сказал Якоб, как обычно улыбаясь из своей шикарной бороды, встретив ее на входе в Голубой Муравей. – Как вам Париж? Может быть кофе?
– Отлично, спасибо. Только не кофе. – Она ощущала абсолютный раздрай, и полагала что выглядит так же, хотя ей уже было лучше, чем перед тем, как Хайди заставила ее позвонить. Она принялась разглядывать люстру из очковых стекол в лобби, чтобы заблаговременно отвлечь раздражение, которое появлялось от общения с Бигендом.
Он не заставил себя ждать, вызывающий оптическую аллергию голубой костюм, если можно так сказать был приглушен черной рубашкой поло. За ним тихо и настороженно следовали два его телохранителя. Миновав Якоба, он взял Холлис за руку и потянул ее назад за дверь. Телохранители пошли за ними. – Якобу лучше нас не слышать, – сказал он ей тихо и продолжил. – Он человек Слейта.
– Серьезно?
– Не абсолютно точно, – сказал он, продолжая вести ее за собой налево, затем они еще раз свернули налево за угол. – Но выглядит очень похоже.
– Куда мы идем?
– Не далеко. Мы больше не обсуждаем важные вопросы в помещениях Голубого Муравья.
– Что происходит?
– Я должен был смоделировать это явления полностью. Сгенерировать несколько архитектурных визуальных представлений. Это конечно не часовой механизм, но вполне знакомые вещи. Я думаю чтобы пройти такой цикл потребуется добрых лет пять или шесть.
– Милгрим назвал это дворцовым переворотом или своего рода поглощением.
– Как драматично. Некоторые из моих самых ярких сотрудников собрались меня покинуть. Те, кто не получил того, что ожидал от Голубого Муравья. Не так уж много им не додали на самом деле. Некоторые, такие как Слейт пытаются выйти с оптимальными бонусами конечно же. Строят собственный золотой парашют. Пытается на дурничку ограбить меня, если у него получится. Информация потихоньку утекает, поэтому они пытаются смыться заранее, чтобы получить самую высокую цену. Таких парашютистов всегда несколько. – Он снова взял ее за руку и они пересекли узкую улицу сразу после проехавшего Мерседеса. – Слишком много движущихся частей для одного оператора. Слейт, возможно Якоб, ну и еще два или три человека.
– Вас похоже это не беспокоит.
– Я же ожидал этого. Это всегда интересно. Это может встряхнуть всех остальных. Вытащить что-нибудь на поверхность. Если вы хотите узнать как работает этот мир, смотрите внимательно как люди и явления расходятся в разные стороны.
– Что это означает?
– Высокий риск. Большие возможности. Это всегда происходит в самый неподходящий момент, но это действительно возможности. Мы пришли. – Он остановился перед узким фасадом магазина в Сохо, на сурово-минималистской вывеске которого красовались крашеные алюминиевой краской буквы ТАНКИ и ТОЙО. Она посмотрела в окно. Антикварный портной манекен, обряженный в вощеный хлопк, твид, вельвет и кожаные доспехи.
Он придержал дверь для нее.
– Добро пожаловать, – сказал маленький японец в очках с круглыми, оправленными в золото, стеклами. Больше никого в магазине не было.
– Мы переговорим в подсобке, – сказал Бигенд, проводя Холлис мимо него.
– Конечно. Я прослежу чтобы вас не беспокоили.
Холлис улыбнулась мужчине и кивнула. Он поклонился ей. На нем был пиджак из льняного твида с рукавами из вощеного хлопка.
Подсобка Танки и Тойо была опрятнее и не такой обшарпанной, какой обычно бывают подсобки. Здесь не было никаких следов, обычно оставляемых скучающими от безделья сотрудниками. Никакого офисного юмора или карманных головоломок. Стены свежеокрашены серой краской. Дешевые белые стеллажи завалены завернутыми в пластик материями, коробками с обувью и альбомами образцов тканей.
– Милгрим и Слейт были в Южной Каролине, – сказал Бигенд, устраиваясь на стул за маленьким белым столиком из Икея. Угол стола, который смотрел прямо на нее, был со сколом, демонстрируя ей материал, из которого был сделан стол, и который был похож на прессованные мюсли. Она устроилась на стул в пафосном стиле восьмидесятых, бледно-лиловый велюр, луковичная форма, возможно он остался здесь от предыдущего владельца. – Слейт организовал для нас показ прототипа одежды. Нас заинтересовали кулуарные пересуды на эту тему в модной тусовке, хотя, когда мы сфотографировали прототип и сделали его выкройки, мы не поняли в чем его изюминка. Наши лучшие аналитики решили что это не тактический дизайн, а нечто для игрушечных бойцов.
– Для кого?
– Поколение Митти.
– Теперь я совсем ничего не понимаю.
– Это для молодых мужчин, которые одеваются как-то особенно, чтобы почувствовать себя так, будь то они обладают какими-то специальными возможностями или навыками. Это могут быть разновидности косплея, присущие данной местности. Многие юноши представляют себя солдатами. А люди, которые в действительности управляют этим миром, не играют в солдатиков и как правило они не мальчики. Ну если не брать в расчет тех, которые действительно состоят на военной службе. Но большинство из них в той или иной степени дерьма коллекционеры.
– Дерьма коллекционеры?
Бигенд обнажил в улыбке свои зубы. – Наша команда профессионалов, специализирующихся в культурной антропологии опрашивала американских солдат, вернувшихся из Ирака. От них они впервые услышали это выражение. Оно кстати не в полной мере уничижительное. Нам известны профессионалы, которые на самом деле виртуозно умеют пользоваться всеми этими узкоспециализированными штучками. Хотя они то как раз на самом деле в значительно меньшей степени подвержены их очарованию. Но это самое очарование конечно же нас очень интересует.
– И?
– Это такая одержимость идеей обладания не столько хорошими и нужными вещами, сколько особенными и специальными вещами. Этакий фетишизм в отношении снаряжения или экипировки. Когда желание выглядеть как супер полицейский или спецназовец становится болезненно необходимым. Сильное желание обладать тем же самым, быть связанным с тем миром. С его компетенциями, с его самоуверенной эксклюзивностью.
– Звучит как описание модной индустрии.
– В точности. Брюки, но только особенные. Мы бы никогда не смогли спроектировать такой мощный локус потребительского желания. Это как секс из бутылки.
– Это не для меня.
– Потому что вы женщина.
– Они хотят быть солдатами?
– Они не хотят быть солдатами. Они хотят чувствовать себя как будь-то солдатами. Как будь-то скрывающими это от окружающих. Представлять тем не менее что окружающие могут подумать что они сотрудники какого-нибудь спецподразделения. В действительности же, ни один из этих товаров не будет использоваться для чего-либо даже отдаленно напоминающего то, для чего они изначально предназначены. Хотя это в полной мере можно отнести к любому товару армейско-флотской тематики. Мужских фантазий на эту тему невероятное количество. Однако обнаруженный нами уровень потребительской мотивации в этой области внезапно обозначил что все это скорее предметы роскоши с соответствующими ценами. И вот это как раз новость. Я чувствую себя нейрохирургом, который вдруг обнаружил пациента, у которого с рождения нервная система полностью открыта. Настолько это неприкрыто и очевидно. Фантастически.
– И это связано с военными поставками?
– Где-то в глубине, и это совсем не просто. Множество похожих игроков, от которых многое зависит. Но наш гражданский покупатель, наш Уолтер Митти двадцать первого века хочет быть стильным, на современной улице, и в 1965-ом, ему всегда требуются правильные вентиляционные прорези на пиджаке.
– С моей точки зрения это звучит забавно.
– Это почти эксклюзивно мужские штучки.
– Почти, – согласилась она вспомнив Израильский армейский лифчик Хайди.
– Милгрим и Слейт поехали в Южную Каролину потому что нам казалось что они там уже на этапе подписания контракта с Министерством Обороны. Контракт на поставку брюк. Поскольку мы уже довольно длительное время и достаточно активно искали возможности подписать такой контракт сами, то решили поближе посмотреть на их товар.
– Они это кто?
– Мы все еще пытаемся это выяснить.
– Никогда бы не подумала что вы могли бы заниматься такими вещами. Я имею в виду контракты на военные поставки. Я этого не понимаю.
– Это единственная на сегодня швейная промышленность не пораженная никакими болячками модной индустрии. И прибыли там значительно выше. Но в то же время все, что работает в модной индустрии, присутствует и в контрактах на поставку военной одежды.
– Я все таки думаю что не все.
– Гораздо большее, чем ты можешь представить себе. Если ты о брэндинге, то как раз военные его и изобрели. Это же суть идеи об униформе. Вся мировая модная индустрия основана на этом. Но люди, чей прототип фотографировал и срисовывал Милгрим в Южной Каролине похоже были подставлены нам Слейтом. И вот мы здесь.
– Где?
– В ожидании, – произнес он серьезно, – возможной опасности.
– Это потому что Слейт ваш персональный компьютерщик?
– Это потому эти люди выглядят опасными и кажутся мне опасными. У меня был значительно более способный компьютерщик, который работал на меня, он следил за Слейтом, и конструкциями, которые тот создавал, причем и за теми, о которых тот рассказывал мне, и за теми, о которых Слейт умолчал. Я же сказал что для меня все это не впервой. И в большинстве случаев я мог все это игнорировать, но не в этот раз. Кто-то из этих людей прилетел сюда, в Лондон. Он следил за вами и Милгримом в Париже с помощью Слейта.
– Милгрим называет его Фолей.
– Мы тоже можем называть его Фолей, и он следил и за вами тоже. И вот это как раз нестыковка, которая обычно отличает настояющую настоящий профессионалов от игрушечных нидзя. И вот это как раз проблемный момент нашей диаграммы Венна.
– Я видела его, – сказала Холлис. – Он спустился за мной в подвал здания где я была чтобы – Она заколебалась.
– Чтобы встретиться с Меридит Овертон. Милгрим рассказал нам это прошлой ночью в Париже. Он в некотором роде расстроился столкнувшись там с Раушем.
– Я тоже, хотя по-моему Рауш больше испугался увидев меня. Он подумал что вы проверяете его. Он тоже со Слейтом?
– Не думаю, – сказал Бигенд. – Он не такой шустрый. Так вы еще не узнали кто создает Габриэль Хаундс?
– Нет. Но Меридит, она или знает уже, или думает что сможет узнать.
– И как вы думаете что потребуется чтобы уговорить ее рассказать нам или сначала узнать, а потом рассказать нам?
– У нее был обувной проект. Проект обанкротился, и большая часть моделей последнего сезона была снята с продаж.
– Да, мы как раз сейчас ее изучаем. Это был хороший проект. Он послужил прототипом сильного тренда в стиле «Назад-к-Хараюку».
– Она думает что все это лежит на складе в Сиэттле. Такома. Или где-то еще. Она предполагает что Голубой Муравей может найти место, где хранится ее обувь. Она считает что если найти место хранения, она сможет на законных основаниях потребовать ее себе обратно.
– И тогда?
– Она продаст эти модели. Через иБэй. Очевидно сейчас эта обувь стоит значительно дороже.
– Да, но в целом это именно часть стратегии возобновления, – сказал Бигенд. – Продажи через иБэй должны привлечь охотников за модными изюминками, и сгенерировать таким образом внимание индустрии.
– Она так не сказала.
– А зачем?. Ей же хочется рефинансирование для проекта. Либо запускать все снова за свой счет, или за счет покупателей марок призраков.
– Кого?
– Покупателей марок призраков. Они находят брэнды, порой уже вымершие, с хорошо известным логотипом или жизнеспособной историей. Покупают их, затем подкладывают денатурированный товар под старую марку. Возможно обувь Меридит обладает в достаточной степени сформировавшейся аурой культа чтобы с ней можно было проделать то же самое, в интересном, малом масштабе.
– Нечто подобное вы хотели бы сделать с Габриэль Хаундс?
– Я больше заинтересован в возрождении ее эксклюзивности. К примеру давайте представим себе, что марку Барберри вы можете купить только в одном специальном стоке в Токио, а не здесь, и не через веб. Этакая географическая исключительность старой школы. Габриэль Хаундс – это нечто большее. Это что-то спектральное. Что вам Овертон рассказала?
Ей вдруг вспомнился Аджей, погружающий крошечное лезвие в основание фигурки Голубого Муравья, в ее четвертом номере в отеле. – У нее здесь есть кто-то, знакомый ей еще с модного колледжа или что-то в этом роде, кто знает кого-то в Чикаго. Она считает что тот, кто в Чикаго и есть дизайнер Хаундс.
– То есть вы не думаете что она знает наверняка?
– Может и не знает. Она сказала что она подписана на список рассылки по электронной почте, о вбросах Хаундс.
– Мы полагали что кто-то все же должен быть, – сказал он. – Мы тоже пытаемся найти его. Пока безрезультатно.
Она взяла один из томов с образцами тканей, с ближней к ней полки. Он оказался невероятно тяжелым. Обложка его была сделана из толстого и плотного коричневого картона, на котором черным маркером был написан длинный номер. Она открыла обложку. Внутри были толстые, полностью синтетические материалы, странно-маслянистые на ощупь, ей показалось что это образцы шкур кибернетических китов. – Что это?
– Из этого производят Зодиаки, – сказал он. – Надувные лодки.
Она положила книгу назад на полку, решив что сейчас неподходящее время для обсуждения жучка в фигурке Голубого Муравья, если она вообще когда-нибудь решится это обсуждать.
– Фолей сам по себе, – продолжил Бигенд, – возможно не так уж и опасен, хотя мы и не знаем наверняка. Дизайнер-фантазер, придумывающий модели для выдуманных потребителей. Но тот, кто его нанял может быть сделан из другого теста. Мне не всегда удается узнать все, что мне хотелось бы. В настоящий момент мне приходится уходить из Голубого Муравья чтобы не дать возможность Слейту использовать выстроенную им схему.
– Что вы имеете в виду, когда говорите об опасности?
– Сложно сказать точно, – сказал Бигенд, – или даже узнать. Это же не то же самое что явная конкуренция. Это как в случае с тем маленьким промышленным шпионажем в Южной Каролине. Он показал нам что такие ситуации Слету вполне привычны. Учитывая то, что мне на данный момент удалось раскопать, нас сейчас рассматривают как врагов.
– Кто они?
– Ничего особенного в моменте, но ничто не мешает нам считать их представителями новой демографической волны. На что вы смотрите?
– На ваш костюм.
– Это костюм Мистера Рыбы.
– Этот нет. Вы же говорили никто не может его найти.
– Возможно он торгует мебелью в Калифорнии. Антиквариатом. Это одна история. Но я нашел его закройщика.
– Вы действительно беспокоитесь по поводу этих военных поставщиков? Фолея?
– Предположительно военных поставщиков. Я не могу сбросить их со счетов. У меня необычная ситуация сейчас Холлис. Один из моих долгосрочных проектов, который некоторое время работал в фоновом режиме, недавно начал демонстрировать четкие признаки успешного завершения. Это расстраивает, потому что отвлекаться сейчас не хочется, и я полон решимости не упускать эти возможности. Неприятности, произшедшие с вами нельзя сбрасывать со счетов. – Он посмотрел на нее сейчас взглядом, который она посчитала эмуляций настоящего человеческого участия, но в действительности было понятно что сейчас последует что-то, чего надо опасаться. Она вздрогнула на своем уродливо-велюровом стуле.
– Флоренция, – произнес он. – У меня там квартира. Восхитительная. Я отправляю вас туда. Сегодня.
– А как же Меридит? Они с Джорджем сегодня вернутся. Возможно уже вернулись. Рег ждет его в студии. Нельзя же вот так вот дать такую специфическую задачу а потом услать меня куда-то не дав мне ее закончить. Я не могу так работать.
Все что она сказала было правдой. Но на самом деле сильнее всего она не хотела никуда уезжать потому что уже сказала в автоответчик Гаррета о том, что она здесь. По меньшей мере пока она не поймет где находится он.
Бигенд кивнул. – Я понимаю. Я тоже хочу найти дизайнера Хаундс. Но сейчас гораздо важнее вам быть осторожной. Всем нам.
– Кто такой Танки Хьюберт? Я полагаю что там в магазине остался Тойо?
– Пожалуй что Танки это я, – ответил он.
