Текст книги "Нулевой след (ЛП)"

Автор книги: Уильям Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Памела, – сказал Бигенд. – Фиона, с которой ты только что познакомился. Мы будем действовать сообща, пока проблемная ситуация не разрешится.

– А Холлис?

– Холлис вообще не в курсе происходящего.

– А я?

Пауза в ответ. – Интересный вопрос, – ответил через некоторое время Бигенд. – А ты как думаешь?

– Мне не нравится Слейт. Не нравится человек, который следил за мной.

– Ты все делал правильно. Несколько более проактивно, чем я просил, но это было очень интересно.

– Я видел пингвина. Что-то похожее на пингвина. Возможно мне надо обратно в клинику.

– Это был наш летающий пингвин Фесто, – продолжил Бигенд после паузы. – Мы экспериментируем с технологией, которая могла бы стать новой платформой видеонаблюдения для городских пространств.

– Фестив?

– Фесто. Это немецкий.

– Что вообще происходит? Можете объяснить?

– Ничего сверхъестественного. Такое время от времени случается. В некоторых случаях, Голубому Муравью требуются специальные таланты и способности. Но если они не способны сделать то, для чего я их нанял, то как правило они превращаются в изгоев. Это как попытка продать кому-то что-то, что у него и так уже есть. Для меня это не так уж и неожиданно. И такие взаимодействия порой оказываются крайне продуктивными. Фиона поедет в том же поезде что и ты сегодня утром. Она и вчера была в поезде с вами. Когда приедете посадишь Холлис в такси до ее Корпуса.

– Что это?

– Место, где она остановилась. Затем подожди возле стоянки такси. Фиона отвезет тебя ко мне. Сейчас кратко расскажи ей о твоих сегодняшних похождениях и иди спать.

– Хорошо, – сказал Милгрим и обнаружил что Бигенд уже отключился. Он вернул телефон Фионе, заметив что на ее левом запястье пристегнуто что-то около шести дюймов в длину, что похоже на кукольную компьютерную клавиатуру. – Что это?

– Это пульт управления пингвином, – сказала она. – Хотя теперь мы сделали его управляемым с iPhone.

Башня

В маленьком бронзовом лифте она достала из сумочки iPhone и набрала номер Хайди, как только открылись двери. Она слушала гудки в телефоне все время пока шла по холлу, оставляя за собой справа двери номеров, слева странные, витые средневековые стволы деревьев. Хайди взяла трубку, как раз когда Холлис не очень успешно пыталась вставить ключ в замок.

– Бля, – ответ Хайди прорвался как будь-то сквозь мощный гул мужских голосов в каком-нибудь питейном заведении.

– Немедленно расскажи мне что случилось с Гарретом. – Ей наконец удалось открыть дверь. Она увидела что все вещи лежат так же как она их и оставила. Белое полотенце на кровати, фигурка Голубого Муравья на встроенном прикроватном столике. На кроваво красных стенах по-прежнему красовались псевдо-Китайские каракули. Все это можно было бы назвать Комплект «Шанхайский Бордель Барби», в натуральную величину.

– Держись. Потому что это пиздец! Не для таких как ты.

– Ты же не напилась?

– Ред Бул. Заполировала имбирным элем.

– Говори немедленно.

– И лучше не смотри это на ЁТьюбе.

– Что не смотреть на Ётьюбе?

– Международный чемпионат по бэйз джампингу на башне Бурж Халифа.

– Это отель? Который выглядит как парусник из Арабских Ночей? Что там произошло?

– Нет, как парусник это Бурж Аль Араб. Бурж Халифа это самое высокое здание в мире.

– Дерьмо…

– Видео с прыжком на Ётьюбе это не Гаррет. Это было раньше. Чувак нереально заряженный как говорят здесь. Так что когда…

– Что с Гарретом?

– Короче это парень с Ётьюба теперь обладатель мирового рекорда по прыжкам со зданий. Твой приятель решил что заберется повыше и побьет этот рекорд. Они еще даже не все окна закрыли там на самом верху. Там был такой кран…

– О Боже…

– Ну и местная служба охраны понятное дело после этого случая с парнем с Ётьюба была начеку, однако твой друг по этой части эксперт…

– Да говори же ты уже…

– Он почти добрался до верха, когда они достали его. Он поднялся до точки, где не было окон, и спрыгнул оттуда. В действительности точка прыжка была чуть ниже чем точка прыжка парня с Ётьюба…

– Хайди!

– На нем был костюм бэтмена. И он летел в этом стиле слишком долго… реально низко, возможно его заело что он прыгнул с точки, ниже рекордной, и пытался набрать очки за артистизм.

В этот момент Холлис расплакалась.

– Короче он свалился на шоссе. В четыре утра. Там же обнаружили винтажный Лотус Елан…

Холлис разрыдалась. Она обнаружила себя теперь сидящей на кровати, но никак не могла вспомнить как она на ней оказалась.

– В общем он в порядке! Эй! Он живой! Перестань там! Мой приятель сказал что видимо он крепкий орешек, потому что скорая, которая его подобрала, погрузила его прямо в воздушный госпиталь в реактивном самолете, который перебросил его в сверхсовременную травматологическую клинику в Сингапуре. Туда попадают только те, кому требуется мега-супер-пупер медицинская помощь.

– Он живой? Точно?

– Бля… Я же тебе сказала живой. Ноги переломал. Я точно знаю что шесть недель он провел в Сингапуре, а дальше все туманно. Кто-то говорит что он вернулся в Штаты оттуда, продолжать лечение. То, что не делают в Сингапуре. Военные медики. Ты вроде не говорила что он связан с военными.

– Связан. Этот его старикашка…

– Короче интрига в том, что на этом реактивном госпитале красовался какой-то местный королевский герб.

– Где он?

– Парни из тренажерного зала, они бывшие военные. Это я думаю что бывшие. Короче неясно. Но сколько бы они не выпили, они никогда не рассказывают лишнего. В определенной точке происходит остановка, как по приказу. Твоего друга они знают только по прыжкам с высоток. Они большие фанаты таких развлечений. Ну и к тому же он англичанин. Это как дикари из одного и того же племени. Не похоже что они в курсе всего того секретного дерьма, про которое ты мне намекала. Но могут быть и в курсе. Все они сраные бэтмены, только каждый по-своему.

Холлис механически вытерла лицо, выпачкав полотенце остатками макияжа. – Ты мне скажи, он живой?

– Они сочли что он укатил на некое забавное мероприятие в Штаты, с такими же ребятами как они, из спецподразделений, привычным к таким некислым развлечениям. Хотя такие вещи их все-таки глубоко впечатляют. Потом они заказали еще выпивки, поговорили о футболе и я отправилась спать.

– Это все что тебе удалось разузнать?

– Все? Да я сделала, все что только можно, чтобы за такое короткое время узнать от них столько всего. И не могу сказать что это было абсолютно просто. К тому же не ты ли сказала мне чтобы я держалась подальше от гражданского населения?

– Извини Хайди.

– Все нормально. Если бы они предположили что я гражданская, то даже разговаривать бы со мной не стали. Такие вот дела. Ты знаешь как с ним можно связаться?

– Вроде бы.

– Теперь извиняй. Я должна идти. Они позвали меня играть в дартс. На деньги. Береги себя. Завтра вернешься? Пообедаем с тобой?

– Ты уверена что он жив?

– Я думаю что если бы это было не так, они бы знали. Он для них как звезда футбола. Они собирают все слухи о нем. Ты где кстати?

– В отеле.

– Поспи немного. До завтра.

– Пока Хайди.

Бледно-золотые иероглифические хреновины продолжали плавать в слезах.

Упорядоченная повседневность

Милгрим проснулся, когда какой-то большой грузовик проехал по улице завывая мотором и грохоча цепями. Или возможно это ему приснилось. Оказывается он заснул с открытым окном.

Он уселся на кровати и посмотрел на пустой экран компьютера Холлис, лежащего на мягком пуфе под подоконником. Аккумулятор сел, а зарядное устройство Холлис ему не дала. Хотя возможно остатков заряда хватит на то, чтобы проверить ответила ли Винни на сообщение, которое он ей отправил прошлой ночью. Еще он собирался послать Памеле фотографии Фолея и даже купил кабель чтобы скопировать снимки с камеры на компьютер, но после разговора с Бигендом он уже не был уверен в безопасности почтовый системы Голубого Муравья. Он представил себе Слейта, который похоже был виноват во всем этом. Насколько все это усложнит ситуацию с точки зрения Бигенда?

Поскольку Нео у него теперь не было, а компьютер был выключен, то узнать время Милгрим не мог. Пожалуй можно было бы включить подвешенный к потолку телевизор, но он решил что сначала примет душ. Когда нужно будет выезжать Холлис позвонит ему.

Держатель лейки в душе был идиотски концептуальным, поэтому ему приходилось одной рукой чистить зубы, а во второй руке держать лейку душа, направляя воду себе на грудь. Электрическая зубная щетка звонко гудела в ограниченном пространстве кабины. Вытираясь он размышлял о том как может Бигенд относится к тому, что сейчас происходит в Голубом Муравье. Возможно он учитывает это как плановые потери, примерно как гибель подлеска в результате серьезного лесного пожара, который в данном случае полыхнул из-за превышения концентрации интеллектуальности и амбициозности в отдельно взятом месте.

Он одел на себя новые носки и белье, которые купил в Галери Лафайет и не ношенную, но помятую рубашку из Хаккет. Он вспомнил русских, с которыми столкнулся в лифте. Фолея. Поморщился. Карточку памяти со снимками Фолея снова заправил за отворот левого носка.

Он обошел вдоль края кровать, и остановился, разглядывая Парижан, проходящих по тротуару напротив. Мужчину, с львиной гривой седеющих волос, в длинном темном плаще. Высокую девушку в очень красивых ботинках. Он поискал взглядом Фиону, ожидая увидеть ее сидящей на мотоцикле. Затем посмотрел вверх, но пингвина не обнаружил.

В доме напротив, распахнулось наружу небольшое чердачное окошко и в нем, навстречу утреннему городу показалась девичья голова с темными короткими волосами и плечи. Между губ девушки была зажата сигарета. Милгрим кивнул. Привычки требуют чтобы их удовлетворяли. Он уселся на мягкий пуф и загрузил Твиттер. Сообщений от Винни не было. И было еще всего лишь пять минут восьмого, значительно раньше, чем ему казалось.

Он упаковал свою сумку, уложив самым последним лэптоп. Что он будет делать когда вернет его? Как он будет держать связь с Винни? Он испытывал странную неловкость из-за того, что Винни сообщила ему о «лесном пожаре» внутри Голубого Муравья. С другой стороны, он представил что если бы не было Винни, то его бы скорее всего раздирало любопытство, тем более что Бигенд не выглядел особо обеспокоенным. Хотя если подумать, то он вообще ни разу не видел Бигенда хоть чем-нибудь обеспокоенным. Тогда, когда большинство людей начинали беспокоиться, Бигенда пробивало любопытство, и Милгрим знал что это было странно заразительным. Но объяснить это Винни он наверное вряд ли бы смог.

Он еще раз осмотрелся в поисках забытых вещей и обнаружил один из своих носков под краем кровати. Носок он положил в сумку, затем перекинул ее ремень через плечо и вышел из номера, оставив дверь незапертой. Горничные явно были где-то рядом, хотя он и не встретил ни одной, но их металлические тележки нагруженные стопками чистых полотенец и маленькими пластиковыми бутылочками с шампунем стояли в коридоре. Затем он обнаружил лестницу, которая явно была построена вместе со зданием. Лестница, винтом уходящая вниз, пряталась за старинными, витыми, темно-коричневыми балясинами, которые вряд ли были бы действительно старыми, если бы он был сейчас в Америке.

Он спустился вниз, глядя через окна на этажных площадках, во внутренний двор, в который еще не пришло утро. На дне двора, в сумеречной тени стояли скутеры и велосипеды.

На первом этаже, на пути к лобби, в кафе, раздавалось бряцанье посуды. Холлис нигде не было видно. Он занял столик для двоих возле окна и заказал кофе и круассан. Официантка из Туниса приняла заказ и ушла. Кофе принесли тут же, вместе с кувшинчиком горячего молока, хотя это уже была не Тунисская девушка. Он помешивал свой кофе, когда появилась Холлис. Глаза у нее были красными, а сама она выглядела уставшей. Поверх плеч она накинула свою куртку, словно короткий плащ.

Она села и он увидел скомканный бумажный носовой платок в ее руке.

– Что случилось? – спросил Милгрим, и обнаружив появление некоего субстрата страха из своего детства остановил чашку с кофе на полпути ко рту.

– Я не спала, – ответила она. – Узнала что с моим другом произошел несчастный случай. Не в очень хорошей форме. Извини.

– Твой друг? Не в очень хорошей форме? – Он поставил чашку обратно на блюдце. Официантка принесла его круассан, масло и крошечную упаковочку с джемом.

– Кофе пожалуйста, – сказала она официантке. – Это не вчера произошло. Просто я узнала только этой ночью.

– И как она? – В этот момент у Милгрима было такое чувство, которое своему врачу он описывал как некий вид эмуляции социальности, которой он изначально не обладал. Нельзя сказать что ему было наплевать на боль, которую он видел в глазах Холлис, или на то, что произошло с ее другом, скорее это можно было представить как язык, которого он никогда не изучал.

– Он, – поправила его Холлис, в момент, когда ей принесли кофе.

– Что произошло?

– Он прыгнул с самого высокого здания в мире. – Ее глаза увеличилсь, как будь-то от того, что она сказала некую абсурдную вещь, а затем плотно закрылись.

– В Чикаго? – спросил Милгрим.

– Это уже несколько лет как не в Чикаго, – ответила она, одновременно открывая глаза, – теперь это в Дубае. – Она добавил сливки в кофе, и в ее движениях теперь ощущалась деловая точность и решительность.

– И как он?

– Не знаю, – сказала она. – Его перебросили самолетом в госпиталь в Сингапуре. Что-то с ногой. Его сбил автомобиль. Я не знаю где он сейчас.

– Ты же сказала что он прыгнул с небоскреба, – сказал Милгрим, услышав в своей фразе обвинительные интонации, хотя он не пытался их в нее заложить.

– Он пикировал вниз, потом открылся парашют. Он упал на шоссе в трафик.

– Зачем? – Милгрим беспокойно дернулся в кресле, понимая что он сейчас где-то за пределами ее внимания.

– Для приземления ему нужно свободное, ровное пространство, без проводов.

– Я имел в виду зачем он прыгнул?

Она нахмурилась. Глотнула кофе. – Он сказал что это как ходьба сквозь стены. Никому это недоступно, но когда ты делаешь это, ощущение именно такое. Он сказал что стена она внутри тебя, и совершая такие вещи, ты проходишь сквозь эту стену.

– Я боюсь высоты.

– Вот так вот он говорит. Говорил. Я не видела его давно уже.

– ОН видимо для тебя не просто приятель? – Милгрим не знал откуда это взялось в его голове, а его врач очень много чего говорила о его относительной неспособности доверять определенным видам инстинктивных ощущений.

Она посмотрела на него и согласилась. – Да.

– Ты знаешь где он?

– Нет.

– Ты знаешь как с ним связаться?

– У меня есть номер, но предполагается что я могу звонить на него только тогда, когда у меня большие проблемы.

– А это не проблемы?

– Это не то же самое что проблемы. Я несчастлива, встревожена и печальна.

– И тебе твое состояние нравится? – Милгриму показалось что он каким-то образом обратился в своего врача, только для Холлис. – Мне кажется что если ты узнаешь в каком состоянии твой друг, ты почувствуешь себя лучше.

– Ешь, – сказала Холлис довольно жестко, показав кивнув на его круассан. – Скоро подъедет такси.

– Извини, – сказал он, внезапно ощутив себя совершенно несчастным. – Это не мое дело. – Он неумело попытался оторвать бумажную крышку крошечной упаковки с джемом.

– Это ты меня извини. Ты же просто хотел помочь мне. Это все слишком сложно. К тому же я не спала. И старалась вообще не думать о нем довольно долгое время.

– Вчера вечером, когда мы ужинали с Меридит с тобой все было в порядке, – сказал Милгрим разрывая круассан пополам и намазывая обе половинки маслом и джемом. Затем откусил от одной из половин.

– Теперь я не знаю что со всем этим делать. Я должна его найти.

– Позвони ему. Эта неопределенность не дает тебе нормально работать. И это проблема.

– Я боюсь. Боюсь что не дозвонюсь ему. Что он не захочет со мной говорить.

– Задействуй Хьюберта, – Милгрим сказал это с полным, набитым круассаном, ртом, прикрыв его рукой. – Он найдет кого-угодно.

Ее брови приподнялись.

– Это же как кроссовки Меридит, – кивнул он. – Плата за вход.

– Кроссовкам Меридит наплевать на то, что их найдет Хьюберт. Моему другу сильно не понравится, если его найдет кто-нибудь.

– А кто сказал что он узнает о том, что его кто-то нашел?

– Это ты уже у Бигенда научился?

– Этому я научился будучи наркоманом. Мне постоянно требовалось что-то, чем нельзя обладать на законных основаниях и что я не мог себе позволить. Тогда я понял что могу пользоваться чужими возможностями. То же, о чем ты подумала вчера вечером, когда договаривалась с Меридит. Ты можешь попросить Хьюберта помочь тебе найти твоего друга.

Она нахмурилась.

– Здесь вчера вечером еще кое-кто был, – сказал он. – От Хьюберта. После того, как ты ушла к себе.

– Кто?

– Фиона. Девушка на мотоцикле. В Голубом Муравье я ее не видел. Точнее я ее видел раньше. На ее мотоцикле. Видел как она что-то привезла Памеле. Но я не знал что это девушка.

– Зачем она приезжала?

– Чтобы я поговорил с Хьбертом с ее телефона. Он сказал мне что Слейт либо работает еще с кем-то, либо на кого-то. Он сказал что под подозрением кто угодно, кроме Памелы и Фионы. И тебя. Он сказал что ты об этом ничего не знаешь. Но теперь правда ты знаешь.

– И как по твоим ощущениям он все это воспринимает?

– По-моему ему интересно. Он хотел чтобы когда мы вернемся, ты поехала на такси к себе в отель, а Фиона отвезет меня к нему.

– Она что? Не останется в Париже?

– Она уедет тем же поездом, что и мы.

– Понятно. ОН культивирует себе такие кадры. – сказала она. – Находит таких, которые выпадают из рамок повседневности, и приносят ему что-то новое. Укрощение хаоса, как говорит Гаррет.

– Кто такой Гаррет?

– Мой друг. Обожает слушать истории про Хьюберта. Я думаю Хьюберт вдохновляет его. Заставляет брать новые высоты. Двигает его жизнь и его дело так, чтобы ему постоянно приходилось перешагивать через новую грань. Даже не так, находит способ изобрести эту новую грань, которую потом можно будет преодолеть.

– Он верит в то, что его настоящий враг – это обыденность, – Милгрим был бы рад вклинить хоть сколько-нибудь пространства между собой и раздражением, которое излучала Холлис. – Стабильность ведет к деградации. Человеческая походка основана на постоянных попытках упасть вперед. Он сказал мне, запомни «проблема возникает тогда, когда мы перестаем распознавать сигналы в упорядоченной повседневности. Вот тогда и возникает обыденность».

– И что?

– Упорядоченная повседневность. Он как-то говорил о тайнах. В Ванкувере, где мы впервые встретились. Он обожает тайны.

– Я знаю, – сказала Холлис.

– Но не все секреты представляются информацией, которую хотят скрыть люди. Некоторые секреты – это информация, которая присутствует, но люди не могут до нее добраться.

– Присутствует где?

– Ну где-то, где-то в мире. Я спросил его, что бы такое, чего он еще не знает, он бы хотел узнать, если бы у него вдруг появилась возможность раскрыть любую тайну. И он ответил что он бы желал осознать то, чего еще ни у кого и никогда не было.

– Да?

– На следующий день упорядоченной повседневности. Или лучше на следующий час, или в следующую минуту.

– Но о чем это он?

– О совокупности всех рыночных потребностей. Все, обо всем, что кто-то собирается купить или продать. Акции, облигации, золото, да все, что угодно. Если я правильно его понял, такое знание существует в любой момент времени, но оно не аггрегировано. Оно всегда и постоянно существует, но оно непостижимо. Если же кому-то удастся все это объять рынок перестанет существовать.

– Почему? – Она посмотрела в окно, поверх черной тугой струны, на которой висела серая льняная занавеска. – Такси приехало.

– Потому что рынок – это и есть невозможность познания всех потребностей в любой момент времени. – Он отодвинул свое кресло назад от стола, встал и положил последний кусочек круассана в рот. Продолжая жевать он наклонился и поднял свою сумку. Проглотил, выпил остатки кофе из свой чашки. – Я верну тебе твой компьютер в поезде.

– Если он так тебе нужен, можешь оставить его себе. – Она положила какую-то мелочь на салфетку на столе.

– Но он же твой.

– Я купила его всего три месяца назад, думая что смогу начать писать новую книгу, – сказала она поднимаясь из-за стола. – За все время, я включила его три раза. Там есть несколько писем, но их копии есть у меня на флэшке. Если мне понадобится компьютер, Голубой Муравей купит мне его. – Она направилась к стойке, где стояла ее сумка.

Милгрим пошел за ней, напрочь забыв об упорядоченной повседневности, вытесненной из его головы неожиданным и приятным подарком. С тех пор, как он начал работать на Хьюберта, он получал всякие вещи, но ощущал их скорее как оборудование или рабочие инструменты. Они не становились его личными вещами. А Холлис дала ему нечто, что он до этого воспринимал как ее вещь.

А еще она подарила ему свою книгу об искусстве, вспомнил он. Он сможет почитать ее в поезде, пока они будут ехать в Лондон.

Она отдала свои ключи мужчине за стойкой и вышла к ожидающему их такси.