Текст книги "Нулевой след (ЛП)"

Автор книги: Уильям Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Экранирование

Холлис нашла Милгрима сдающим свою куртку японской девушке в камере хранения.

– Я закончила, – сказала она. – Можем идти, если ты готов.

Милгрим повернулся, взял ее за руку и отвел от стойки камеры хранения.

– Что-нибудь не так?

– Мой телефон, – сказал Милгрим, отпуская ее руку, когда они отошли подальше от входа. – Через него прослушивают.

Она представила шапочки из фольги и людей, которые транслируют на расстоянии мысленные команды. – Они это кто?

– Слейт. Бигенд не доверяет ему.

– Я тоже. – Она никогда ему не доверяла. И теперь, когда она подумала о Слейте с этой точки зрения, рассуждения Милгрима уже не казались ей автоматически сумашедшими. В стране Бигендландии явно была проблема. Люди обязательно следили друг за другом. Хотя бы один Слейт всегда присутствовал. С другой стороны Милгрим конечно тоже может оказаться сумашедшим.

Или под кайфом. Что если он снова съехал? И опять принимает дурь, от которой его избавляли в Швейцарии? Куда девался полу-отсутствующий персонаж, с которым она познакомилась за закусками? Сейчас он выглядел вполне живым, слегка взмыленным, и возможно немного раздраженным из-за чего-то. Сейчас он был похож на обычного человека, и она теперь поняла что именно этого в нем и не хватало. Отсутствие этого и делало его одновременно своеобразным и плохо запоминающимся. Сейчас она смотрела в глаза человека, который беспокоится из-за внезапного приезда кого-то. Приезда самого Милгрима изнутри себя, поняла она. И все потому, что он кого-то увидел. Хотя, этот кто-то реально существует напомнила она себе, ты же сама видела его в подвале.

– Я его тоже видела, – сказала она. – Думаю что его.

– Где? – Милгрим отступил на шаг, пропуская мимо пару бойких пожилых американских мужчин, направляющихся к лестнице.

Они смотрели на Холлис как престарелые волосатые рокеры, просто переодетые в очень дорогую одежду и похоже разговаривали о гольфе. Неужели они тоже коллекционируют винтажную Шанель?

– Он спускался вниз по лестнице, – сказала Холлис. – Я нажала не ту кнопку в лифте. Потом увидела его, спускающегося по лестнице. Я думаю это он.

– Что ты сделала?

– Зашла обратно в лифт. Поднялась. После больше его не видела, я была слишком занята.

– Он здесь, – сказл Милгрим.

– Ты видел его?

– Я его сфотографировал. Памела просила меня. Я могу тебе показать снимок, но сейчас карточка не в камере.

– Он все еще здесь? – она посмотрела вокруг.

– Я видел как он вышел, – Милгрим посмотрел в сторону выхода. – Но это не значит что он не может вернуться.

– Я спрошу Бигенда. Он сказал что не посылал никого присматривать за нами.

– Ты ему веришь?

– Зависит от контекста. Если делать вид что ничего не происходит, проблемы будут лишь усугубляться. Если я опять вляпаюсь во что-нибудь и причиной будет он, я уйду. Он это понимает. – Она посмотрела Милгриму в глаза. – Ты что-нибудь принял?

– Нет.

– Ты теперь другой. Я беспокоюсь о тебе.

– Я восстанавливаюсь, – ответил он. – Это подразумевает что я становлюсь другим. Если бы я что-нибудь принял, я не был бы другим.

– Ты похоже злишься.

– Не на тебя.

– Раньше ты не злился.

– Это же не запрещено, – сказал он, и Холлис уловила в его интонации изумление, как будь-то в этой фразе он узнал о себе что-то такое, о чем не подозревал. Он сглотнул. – Я хочу понять Слейт ли это сдает меня ему? Мне кажется я придумал как это сделать.

– Что сказал о Слейте Бигенд?

– Он сказал чтобы я был поосторожнее с Нео.

– Что это?

– Мой телефон. Это название брэнда. Они уже банкроты.

– Кто они?

– Фирма, которая их производила. Слейт всегда знал где я. С помощью телефона. Я знал об этом.

– Ты знал?

– Я думал что это Бигенд хотел этого. Возможно хотел этого. Это не был секрет.

– Ты думаешь они подслушивают через него?

– Он сказал чтобы я оставил его в отеле вчера. Подключенным к блоку питания. Он делает так когда хочет перепрограммировать его или добавить и убрать программы.

– Я думала он в Нью-Йорке.

– Он может перепрограммировать его откуда угодно.

– Он сейчас слушает?

– Телефон в кармане моей куртки. В камере хранения. – Он показал на камеру хранения. – Но я не могу оставить его там надолго.

– Что ты собираешься делать?

– Голубой Муравей зарезервировал отель для нас?

– Я зарезервировала.

– По телефону?

– Через сайт отеля. Я никому не говорила где мы остановимся. Что ты хочешь сделать?

– Мы поймаем такси. Ты сядешь первой, и скажешь водителю чтобы он отвез нас в Галери Лафайет. Слейт не услышит тебя. Затем сяду я. Не говори ничего о Галери Лафайет или об отеле пока будем ехать. Затем я заблокирую Джи-Пи-Эс.

– Как?

– Есть способ. Я уже проверил его. Он думает что я в это время в лифте.

– Что потом?

– Я уйду из Галери Лафайет, а ты войдешь внутрь. Затем я разблокирую телефон и посмотрю сможет ли Фолей найти меня.

– Кто такой Фолей?

– Преследователь в лиственно-зеленых брюках.

– А что если кто-нибудь из них просто проследит за такси?

– Для этого надо много людей. Если у них работает команда, мы ничего не сможем сделать. Значит они следят и за тобой тоже. – Он пожал плечами. – Где мы остановимся?

– Называется Одеон. Это улица. И есть еще станция Метро Одеон. Запомнить легко. Я заплатила за твой номер своей кредитко. Номер снят на одну ночь. В восемь у нас ужин, недалеко от отеля. В мою честь.

– Мы ужинаем?

– С Меридит и Джорджем. Я кое-что узнала в Салоне, и надеюсь за ужином услышать еще что-нибудь.

Милгрим заморгал – Ты хочешь чтобы я пошел с тобой?

– Мы же вроде работаем вместе?

Он кивнул.

– Место называется Лёз Эдитюр. Джордж сказал что его видно из отеля.

– В восемь, – сказал Милгрим. – Когда я заберу куртку, не забывай что в ней телефон, через который Слейт нас слушает. В такси ты садишься первой и говоришь водителю ехать в Галери Лафайет.

– Почему туда?

– Потому что это большой хороший магазин.

– И?

– Там легко затеряться в толпе. – Он был уже возле стойки и подал девушке свой билет. Она отдала ему куртку и его черную сумку. Холлис представилась и девушка выдала ей ее сумку на колесах.

– Мерси, – сказала Холлис.

Милгрим одел куртку и направился к выходу.

Русская мать

– Клинекс? – Милгрим попросил водителя повернуть направо, туда где он заметил Рю Дю Тампль. – Меня нос мой беспокоит, – добавил он, скорее для Слейта.

Холлис, сидевшая слева, прямо за водителем достала пачку одноразовых платков из сумочки.

– Спасибо. – Он достал три платка, и вернул упаковку обратно, затем развернул один на коленях и достал из кармана Нео. Показал его ей с разных углов зрения, отчего почувствовал себя фокусником, хотя и не был слишком уверен в чем заключается его фокус.

Такси повернуло налево, на другую улицу, примыкающую под острым углом. Он представил как Слейт следит за курсором, повторившим их маневр на экране. Это казалось маловероятным не смотря на то, что он понимал что так оно и есть. Он знал что Слейт постоянно занимался такими вещами. Сейчас он мог следить за ними на экране его собственного Нео.

Милгрим положил Нео на Клинекс, расположив его в ложбине между коленей, развернул две другие салфетки и начал аккуратно его протирать. Закончив протирать его он вспомнил как во время полета в Атланту из любопытства снимал заднюю крышку телефона. Тогда он перевернул телефон, снял с него крышку, обнажив лицевую поверхность аккумулятора. Вытащил аккумулятор и проделал процедуру чистки над ним и внутренними поверхностями отсека. Закончив, он аккуратно сложил первую салфетку и засунул ее в карман. Две другие он смял и вытер ими ладони.

– Ты раньше бывал в Париже? – спросила Холлис.

Она выглядела расслабленной, ее сумочка лежала у нее на коленях, темный ворот джинсовой куртки расстегнут.

– Один раз, – ответил он, – после окончания Колумбийского университета. Я был здесь месяц на обучении. Мы снимали квартиру.

– Тебе здесь понравилось?

– Я был не один, и это было неплохо.

Она посмотрела в окно, как будь-то что-то вспоминая, а затем повернулась к нему. – Это была любовь?

– Нет.

– Вы просто встречались?

– Да, – сказал он, чувствуя себя при этом странно.

– Что-то не получилось?

– Я был не свободен, – ответил он. – Я этого не знал, но так оно и было. Я это понял в Базеле.

Он вспомнил о гипотетически слушающем их Слейте и показал ей на карман, в котором лежал завернутый в салфетку Нео.

– Извини, – сказала она.

– Ничего.

Они повернули направо, затем снова налево на перекресток, где он увидел знак станции Метро Страсбург-Сен-Дени и тут попали в плотное движение.

Несколько минут они ехали в тишине. Затем он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил наружу конверт Фарадея.

– Что это?

– Станция метро, – сказал он чтобы услышал Слейт, а затем прикоснулся указательным пальцем к губам.

Она кивнула.

Он открыл конверт, положил в него Нео, затем закрыл его.

– Это блокирует радиосигналы. Как будь-то мы в лифте. Если он слушает, то сейчас не сможет нас услышать. И сейчас он потеряет наш след.

– Зачем это тебе?

– Они дали это мне, – ответил он. – Я храню там паспорт. Он волновался что кто-нибудь может прочитать радиочастотную метку с него.

– Кому это надо?

– Людям, таким как Слейт.

– Как оно работает?

– В ткани металлические волокна. Когдя я его проверял раньше, он терял меня. Думал что я в это время был в лифте.

– Но если это так легко, – сказала она, – зачем они дали тебе этот конверт?

– Он настаивал на этом, – сказал Милгрим. – Мне кажется он действительно волнуется о таких вещах как кража радиочастотной метки. Я думаю он сам таким занимается.

– Но при этом он дал тебе способ избавления от его надзора.

– Когда я положил телефон в конверт, я в первый раз сделал то, что он не хотел бы чтобы я делал, и я осознавал это. Когда я его встретил я еще был не в порядке. Он работал на Бигенда и я делал то, что он говорил.

Она посмотрела на него. Кивнула. – Я поняла.

– Но Слейт, – продолжил он, – действительно любит чтобы кто-то делал в точности то, что он скажет.

– Пожалуй.

– Я не думаю что он представил бы себе что я могу в какой-то момент убрать Нео в конверт. Вряд ли это ему бы понравилось, если бы он когда-нибудь узнал об этом.

– Что ты будешь делать в Галери Лафайет?

– Подожду пока ты уйдешь, потом достану телефон. И буду смотреть что произойдет.

– А что если кто-нибудь сейчас следит за нами, обычным способом?

– Говоришь водителю чтобы он довез тебя до станции метро. Ты знаешь метро?

– Более или менее.

– Если ты немного соображаешь, то скорее всего сможешь избавиться от преследователей.

– Приехали.

Он увидел что они стоят на бульваре Хауссманн, водитель включил поворт и стал искать место где остановиться.

– Осторожно, – сказала она. – Если это тот, кого я видела в подвале, то мне его вид не понравился.

– В Салоне он мне тоже не показался слишком привлекательным, – сказал он, проверяя ремень сумки, которую он повесил на плечо.

– Нормально?

– Страшно.

Он открыл дверь еще до того как такси полностью остановилось. Водитель сказал что-то раздраженно по-французски.

– Извините, – ответил он ему, когда они остановились и выскользнул наружу, закрыв дверь за собой.

С края тротуара он оглянулся увидев что Холлис улыбается говоря водителю что-то. Затем машина встроилась обратно в дорожное движение.

Он быстро вошел в Галери Лафайет и шел пока не добрался до центра высокого храма торговли из разноцветного стекла. Здесь он остановился, посмотрел вверх, на мгновение испытав рефлексивный испуг деревенского жителя. Судя по всему это была одна из целей архитекторов при создании конструкции здания. Смесь терминала Гранд Централ и атриума дворца Брауна в Денвере, структура, героически направленная в будущее, которое в действительности никогда не наступило. Все уровни окружали широкие балконы, поднимающиеся к куполу. За перилами виднелись верхушки стоек с одеждой, но не посетители. А если бы они там были, то он Милгрим стоял ровно на том месте, где следовало бы поставить толстую оперную певицу, пение которой услышали бы все.

Он вытянул конверт Фарадея за шнурок и извлек из него Нео, погрузив его в замысловатый бульон, распространяющихся повсюду сигналов. В салфетке Клинекс телефон чем-то напоминал спеленутого ребенка, который тут же принялся звонить.

Слейт настроил телефон так, что выключить звонок было невозможно, но Милгрим убавил громкость звонка до предела и положил телефон в карман куртки. Он еще вибрировал какое-то время, затем стих. Он достал его из кармана, приоткрыв салфетку Клинекс посмотрел время на экране, осторожно, стараясь не касаться корпуса, затем положил телефон обратно.

Он вспомнил о трехстах неразменянных фунтах, евро, которые дала ему Холлис и еще тонкой пачке евро, которые остались у него от карманных денег, которые он получал в Базеле. Он решил вложить все эти деньги в свое будущее, которое должно было наступить значительно быстрее, нежели то, которое представляли создатели Галери Лафайет.

Он нашел отдел с мужской одеждой за переходом в отдельное, соседнее здание. Там он приобрел себе пару черных французских трусов, затем пару черных из хлопковой смеси носков, заплатив за все это почти всеми остатками Базельских денег. Купюры евро смутно напоминали ему Диснейленд, который изначально был Завтралэндом, куда мать водила его, когда он был ребенком.

Нео снова начал вибрировать в кармане. Он не стал доставать его, пытаясь представить себе лицо Слейта в этот момент. Но Слейт знал где он находится и возможно слышал звук кассового аппарата, пробивающего чек, когда он покупал носки и белье, хотя Милгрим при этом не издал ни звука, совершив покупку невербально с мягкостью пехотинца в состоянии перемирия. Он надеялся что Клинекс глушит часть звуков, хотя в настоящий момент это не имело значения.

Он вернулся обратно в главное здание магазина и поехал на эскалаторах в страну белья, спортивной одежды и маленьких черных платьев. Если бы он точно знал сколько времени у него есть, он подумал что заглянул бы в отдел мебели. Мебельные отделы больших универмагов обычно были оазисами спокойствия. Он часто считал их успокаивающими. К тому же они хорошо подходили для того чтобы определить следует ли кто-нибудь за тобой. Но в действительности он не думал что сейчас по его следу кто-нибудь идет обычным способом.

Он прошел через лесок стоек с Ральфом Лареном, затем через рощицу поменьше с Хилфигером и вышел к баллюстраде, через которую был виден центральный атриум. Бросив взгляд вниз он увидел Фолея, шагающего по направлению от Бульвара Хауссманн. «Сними уже кепку», подумал он. Профессионал должен был по сделать по меньшей мере это, и снять уже эту черную куртку.

Когда Фолей добрался до центральной части, где раньше останавливался Милгрим, чтобы посмотреть вверх, он так же остановился, почти на том же самом месте, и так же посмотрел вверх. Милгрим отступил назад, зная что в какой-то момент Фолей начнет осматривать баллюстраду, за которой он находился.

Вы знаете что я здесь, подумал Милгрим, но вы не знаете где точно я нахожусь. Он увидел что Фолей говорит. Он подумал что тот говорит со Слейтом через гарнитуру мобильного телефона.

Мгновение спустя Милгрим стоял уже один в лифте, нажимая кнопку верхнего этажа, его улучшенный модуль импровизации открытый новым возможностям сработал.

На следующем этаже лифт остановился. Дверь открылась и он обнаружил толстую руку в чем-то темно-сером, руку большого человека.

– Позор, что ты больше не живешь здесь, – сказала на русском языке высокая блондинка другой молодой женщине, которая стояла рядом с ней, такая же высокая и тоже блондинка. Вторая блондинка закатила в лифт массивную детскую коляску категории люкс, на трех шарообразных колесах, сделанную похоже из углепластикового волокна и блестящих шершавых поверхностей, серую как костюм телохранителя.

– Эти пригороды полное дерьмо, – ответила та, что с коляской на русском, сбросив легким движением пальца тормоз. – Вилла. Два часа езды, собаки, телохранители. Дерьмо.

Следом вошел телохранитель, мрачно посмотрев на Милгрима. Милгрим отступил как можно дальше назад, пока поручень довольно больно не впился ему в спину и стал смотреть вниз. Дверь закрылась и лифт двинулся дальше вверх. Милгрим украдкой посмотрел на двух женщин мгновенно пожалев об этом, потому что это стоило ему дополнительного внимания со стороны их мутного телохранителя. Он стал снова смотреть вниз. Мега-коляска выглядела как что-то из салоно очень дорогого самолета, возможно как тележка с напитками. Младенец, который там возможно находился был скрыт шершавым капотом и обтекателями, возможно пуленепробиваемыми. – Конечно, он не может, он много потерял, – сказала первая блондинка.

– Все это было сильно взаймы, – сказала та, что была с коляской.

– Что это значит?

– Это значит что у нас больше нет апартаментов в Париже и за покупками мы ходим в Галери Лафайет, – ответила дама с коляской с горечью в голосе.

Милгрим не слышал русской речи с тех пор, как уехал из Базеля и теперь чувствовал своеобразное очарование, не смотря на присутствие угрюмого телохранителя и поручень, впившийся в спину. Лифт остановился, дверь открылась и в него вошла юная высокая парижанка. Как только дверь закрылась, Милгрим обнаружил что телохранитель теперь полностью сосредоточился на наблюдении за девочкой, хотя и не стал менее угрюмым при этом. Худенькая брюнетка, как показалось Милгриму, на двух русских женщин она посмотрела с милостивым презрением, а телохранителя просто проигнорировала.

Когда лифт остановился вновь, а дверь открылась Милгрим извлек Нео из кармана куртки и просунул его в шершавый карман на передней части супер-коляски, чувствуя как тот проскальзывает в компанию игрушек, баночек с бальзамом или возможно с икрой и чем-то еще, что совершенно необходимо ребенку олигарха. Он сделал это так, как когда-то его учил знакомый карманник, как будь-то это не просто не было чем-то неожиданным, но было единственным делом, которое надо сделать. Он посмотрел на телохранителя, который по-прежнему таращился на брюнетку, которая отвернулась и выглядела теперь как скучающая газель, и отступил, пропуская телохранителя, потому что женщина с коляской щелкнула выключателем тормоза и уже вытаскивала карбоновое изделие за собой из лифта, как тележку с запчастями на танковом заводе.

Телохранитель еще раз посмотрел на Милгрима, но быстро вышел наружу, не желая терять из виду своих подопечных.

Милгрим остался в лифте, который как только дверь закрылась вновь начал подниматься вверх.

– Собаки, – сказал он Слейту, который теперь уже не слышал его. – И охрана.

Японский бейсбол

– Как там Париж? – Фотография Хайди, привязанная к ее телефонному номеру была десятилетней давности, черно-белая, зернистая. На заднем плане, не в фокусе белый Фендер бас Джимми.

– Не знаю, – ответила Холлис. Она была на станции Севре-Вавилон, ходила между платформами, колеса ее сумки постоянно щелкали как персональный метроном. Она решила что пусть Милгрим заботится о презумпции невиновности и прокладывала через метро курс изобиловавший короткими переездами, сменой линий, резкими разворотами. Если кто-то и следовал за ней она его не обнаружила. И теперь устав от толпы она только-что решила ехать прямо на Одеон в отель, и в этот момент позвонила Хайди. – Я думаю я что-то нашла, но кто-то может быть нашел меня.

– Что это значит?

– Милгрим думает что он видел кого-то здесь, кого он видел еще в Лондоне. В Селфриджес, когда мы ходили делать тебе стрижку.

– Ты же говорила он не в себе.

– Я сказала что он не сконцентрирован. В любом случае, теперь он выглядит значительно более сконцентрированным. Хотя и не в себе тоже. – Хорошо что ее сумка не была слишком тяжелой, минус копия ее книги, которую она отдала Милгриму. И ее МакЭйр, о котором она только что вспомнила. Он тоже у него.

– Бигенд может прислать к тебе кого-нибудь там?

– Я не хочу. Я не говорила ему где остановлюсь.

– Где ты остановишься?

– В Латинском квартале. – Она заколебалась. – В отеле, где мы останавливались с Гарретом.

Хайди встрепенулась. – Что правда? И кто выбирал отель? Гаррет или ты?

– Он. – Холлис добралась до своей платформы и толпы стоящей на ней.

– И в какой руке ты несешь этот любовный факел?

– Я не несу.

– Моя волосатая жопа! Она не несет!

– Кончай. Заведи себе кого-нибудь.

– Вряд ли это хорошая идея, – ответила Хайди. – Я замужем.

– И что?

– Ты все знаешь.

– А как там урод?

– Выпустили под залог. Средства массовой информации немного успокоились. Мошенничество на полмиллиарда долларов. Сегодня они уже стесняются преподносить такие истории публике. Слишком сумма маленькая. Это как иностранные серийные убийцы.

– При чем здесь они? – на станцию въехал поезд.

– Америка же столица серийных убийц. Серийные убийства иностранцев это как японский бейсбол.

– Ты как там вообще Хайди?

– Нашла тренажерный зал. Хаки.

– Хакни.

Дверь открылась и толпа двинулась вперед, увлекая Холлис за собой.

– Я думала это то место, где они изобрели сак, – в голосе ее звучало разочарование. – Ну как Сильверлэйк. Только лучше. Креативнее. Но тренажерный зал хороший, старой школы. СБИ.

Дверь закрылась позади Холлис, заключая в себе толпу, мягко излучающую личные запахи, ее сумка остановилась возле ее ног. – Что это?

– Смешанные боевые искусства, – сказала Хайди удовлетворенно, как будь-то бы только что съела десерт.

– Даже не думай, – посоветовала Холлис. – Вспомни боксеров. – Поезд тронулся. – Я отключаюсь.

– Отлично, – сказала Хайди и дала отбой.

Шесть минут по десятой линии и колеса ее тележки щелкают уже по платформе Одеон. Затем она сложила ручку сумки чтобы понести ее по лестнице вверх под косой солнечный свет, к звукам и запахам уличного движения Сен Жермен. Все это было слишком знакомо, как будь-то она никуда не уезжала, и теперь ей было страшновато выходить на поверхность, и это подтверждало правоту Хайди. Она обманула себя, решив еще раз посетить место совершенного преступления. Это как в сказке, снова воспылать страстью. Запах кожи на его шее. Его библиотека шрамов, похожих на иероглифы, ожидающие расшифровки.

– О! Пожалуйста, – сказала она. Выщелкнула ручку сумки и покатила ее по разбивающей колеса брусчатке, по направлению к отелю. Прошла мимо тележки продавца сладостей. Затем мимо окна с маскарадным костюмом. Атласных накидок и масок чумных врачей с носами, похожими на пенисы. В витрине маленькой, аккуратной аптеки на пересечении улиц лежали гидравлические устройства для массажа груди и швейцарские сыворотки для кожи, упакованные в инъекции.

Она вошла в отель, где мужчина за стойкой не поприветствовал ее, хотя и узнал. Она сочла это скорее жестом осторожности, нежели невежливостью. Она назвала свое имя, расписалась, подтвердила что оплатит номер Милгрима своей картой и получила свой ключ, с тяжелым медным медальоном, на котором была выгравирована львиная голова. Она вошла в лифт, меньший чем в Корпусе, но более современный, похожий на светло-бронзовую телефонную будку. Ощущение, которое испытываешь, находясь в телефонной будке уже почти забылось. Как быстро уходят вещи.

В холле третьего этажа стояло массивное кривое дерево. Рядом тележка обслуживания с полотенцами и крошечными упаковками с мылом. Она открыла дверь своего номера.

Она вздохнула с облегчением обнаружив что номер не был одним из двух, в которых она когда-то останавливалась с Гарретом, хотя выглядел виртуально идентичным. Комната была размером с ванную в ее номере в Корпусе, а может даже и меньше. Все темно красного, черного и китайского золотого цвета, какие-то странные шинуазри, которые декораторы Корпуса должны были бы прокачать бюстами Мао и героико-пролетарскими постерами.

Она испытывала странные ощущения, находясь не в Корпусе, и сочла это плохим знаком.

Мне нужен дом, сказала она себе, совершенно не представляя в какой стране она могла бы его обрести, не говоря уже о том в каком городе. Положила сумку на кровать. Ходить по комнате было негде. Исключение составлял узенький проход вокруг кровати. Она рефлекторно поднырнула под простой, нецифровой телевизор, подвешенный на окрашенном белом потолочном кронштейне. Гаррет разбил себе голову о такой же.

Она вздохнула.

Посмотрела на здания на противоположной стороне, пытаясь вспомнить их.

Не вспомнила. Вернулась обратно к кровати и своей сумке. Расстегнула ее. Она собиралась максимально минималистически. Туалетные принадлежности, косметика, платье, чулки, туфли, белье. Вытащила платье чтобы повесить его и обнаружила фигурку Голубого Муравья, которую она точно помнила что не ложила в сумку. Муравей задорно ей улыбался. Она точно помнила что оставила его на стойке рядом с раковиной в своем номере в Корпусе.

– Привет, – сказал она, удивившись напряжению, которое потребовалось чтобы повысить тон голоса.

Эта ухмылка становилась улыбкой Моны Лизы, перед которой они стояли с Гарретом держась за руки.

Посмотрев в тот момент на нее она обнаружила что он смотрит вовсе не на Мону Лизу, а скорее на защитный плексигласовый экран, настенные крепления и на прочие устройства, которые представляют собой контур безопасности Лувра, хотя и не очевидно.

– Ты похоже представляешь себе как крадешь эту картину?

– Чисто академически. Вот этот ламинированый выступ прямо под ней? Это интересно. Ты хочешь узнать точно что там внутри. Он довольно толстый, правда? Пожалуй толщиной в добрый фут. Там внутри что-то есть. Какой-то сюрприз.

– Ты ужасен.

– Абсолютно, – отвечает он, и выпускает ее руку и ласково касается обратной стороны ее шеи. – Я такой.

Она ставит фигурку на встроенный в конструкцию кровати сбоку столик, который значительно тоньше чем защитный экран Моны Лизы и заставляет себя распаковать оставшиеся в сумке вещи.