Текст книги "Пробуждение"

Автор книги: Тина Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Ну а Шекспира ты любишь?

– Очень.

– Что же именно тебе нравится больше всего?

– Все. Особенно «Антоний и Клеопатра». И еще – «Юлий Цезарь».

– Что ж, неплохой выбор, – сказал старик, оглядываясь на гостей, которые с непринужденностью профессиональных бездельников фланировали по залу.

– Что касается литературных пристрастий, то выбор часто зависит от учителя, не так ли? – улыбнулся Нат. – Когда я впервые прочитал эти пьесы, у меня был превосходный преподаватель, который и помог мне разобраться во всех тонкостях текста. Кажется, именно тогда я сумел по-настоящему оценить красоту английского языка елизаветинской эпохи.

– А ты случайно не в Гарварде учился?

– Да, в Гарварде. Вообще-то у меня была другая специальность, но на протяжении семестра я посещал лекции по литературе… Просто ради удовольствия.

– А твоего преподавателя случайно звали не Херби Рохан?

Нат вздрогнул:

– А вы откуда знаете?

– Он и у меня преподавал.

Эти слова заставили Ната повнимательнее всмотреться в лицо собеседника. Длинный, острый нос, старческие, водянистые глазки, клочья седых волос на лысой макушке… И все же кого-то этот человек ему напоминал. Нат почти не сомневался, что когда-то они уже встречались, но имени припомнить не мог.

– Простите, мистер, как вас зовут?

– Альберт Нойес.

– Бог ты мой!

– Не кричи так! – Альберт Нойес быстро огляделся по сторонам. – Я должен кое-что тебе сказать, Нат. У меня не так много времени, так что слушай и не перебивай. Ты существуешь в двух экземплярах. Скоро ты поймешь, что я имею в виду. Главное, продолжай интересоваться тем, откуда взялось твое донорское тело и кому оно раньше принадлежало.

– Но что…

– Твоим донором вместо одного человека стал другой. И, что еще важнее, у тебя есть двойник – еще один ты, но… другой. Доппельгэнгер.

– «Врачи за Справедливость»! – внезапно вырвалось у Ната. – Так называлась наша группа, верно, Альберт? Расскажи скорее, что с ней сталось? И с Мэри… Что случилось с моей Мэри?! Мне сказали, что она погибла во время землетрясения. Это правда?

– Я и сам хочу рассказать тебе все, но не знаю, когда мне это удастся. Только для того, чтобы попасть сегодня сюда, мне пришлось обратиться за помощью к людям, которые мне многим обязаны, нажать на множество тайных пружин… Я разве что к шантажу не прибег, и то едва-едва. К тебе ведь не допускают никаких посетителей.

– Я этого не знал. Послушай, Альберт, я…

В этот момент в зале поднялась легкая суматоха, почти не нарушившая мирное течение приема. Нат, во всяком случае, понял, что происходит, только когда двое крепких парней из президентской охраны схватили Альберта Нойеса под руки и быстро повлекли к двери.

– Эй, в чем дело!? Мы разговариваем! – воскликнул Нат. Его голос поднялся над сдержанным гулом толпы, и в зале тотчас наступила тишина. Непроизвольно Нат шагнул в ту сторону, куда увели Альберта, но Персис уже спешила к нему, бесцеремонно расталкивая собравшихся.

– Что случилось, Нат?

– Я только что встретил знакомого. Из моей первой жизни…

Персис ахнула.

– В самом деле?!

– Мы вместе учились в Гарварде.

Нату казалось – она должна обрадоваться, что он сумел вспомнить, но лицо Персис сразу сделалось озабоченным, даже хмурым.

– Он специально пришел сюда, чтобы встретиться со мной.

– Я… Я ничего об этом не знала, – вымолвила наконец Персис.

Нат задумался. Альберт ничего не сказал толком, и ему оставалось только гадать, что имел в виду его старый приятель.

– Он… он говорил, что вместо одного человека моим донором стал другой. Что это значит?

– Я не знаю, – повторила Персис. – Мы действительно рассматривали несколько вариантов, когда искали для тебя подходящего донора. Быть может, твой товарищ это имел в виду?

В этот момент к ним быстро подошел президент, и Нат счел благоразумным оставить скользкую тему.

– Что стряслось? – весело осведомился Вильялобос. – Маленькое недоразумение?

– Я знал этого человека, и… – начал было Нат, но осекся. Пожалуй, решил он, если об их близкой дружбе станет известно, это может повредить Альберту. – Почему ваши люди его вышвырнули?

– Вы имеете в виду доктора Нойеса? Никто его не вышвыривал, просто… просто он не должен здесь находиться. В Вашингтоне он известен как самый старый представитель оппозиционного лобби. Между нами говоря, старик – изрядный зануда; он нападает буквально на каждый правительственный законопроект. Я называю его «старой гремучей змеей».

– Почему?

– Потому что он производит много шума. К тому же, просыпаясь по утрам, я почти готов обнаружить его свернувшимся под моей кроватью, как было однажды в моем детстве, когда к нам в дом действительно заползла гремучая змея. Что он говорил вам, Нат? Может быть, старик чем-то вас расстроил?

– Нет, совсем нет. Просто…

– Пожалуй, следовало бы ввести закон, который обязывал бы подобных людей уходить в отставку, после того как им перевалило за сотню. Впрочем, не беспокойтесь: мистер Нойес никогда не переходит границ и умеет хранить секреты.

Нат вздохнул, огляделся по сторонам, прислушался к беспокойному ропоту гостей, которым не терпелось вернуться к привычной рутине президентских приемов. Потом он увидел Гарта, который смиренным жестом воздел вверх руки, и… заговорил о пустяках.

64

Обратный полет в Феникс проходил в молчании. Нат был погружен в размышления о странном разговоре с Альбертом Нойесом, но что-то подсказывало ему, что говорить об этом вслух не стоит, во всяком случае – пока. Оказавшись в своей комнатенке в цокольном этаже, он сел на кровать и долго сидел, думая о том, как ему связаться со старым (теперь уже и в буквальном смысле слова) товарищем. Альберт наверняка много знал, и Нат как раз пытался прикинуть, что получится, если он попытается настоять на свидании с ним, когда в дверь негромко постучали.

Нат сразу понял, кто это и что ему, вернее, ей нужно.

– Я думал, ты давно ушла. Почему ты задержалась? – все же спросил он, когда Персис вошла в комнату.

Персис взяла его за руку и заставила подняться.

– Идем со мной, – сказала она и вывела Ната в коридор. Они дошли до угла, свернули, спустились по неосвещенной пожарной лестнице и оказались в точно таком же коридоре, расположенном этажом ниже.

– Что ты сделала с охранниками?

– Не спрашивай.

Они шагали мимо целого ряда мрачных комнаток, каждая из которых, словно тюремная камера, была снабжена зеркальным наблюдательным окошком в двери.

– Здесь тоже расположены законсервированные лаборатории? – небрежно поинтересовался Нат.

– У нас три этажа таких лабораторий.

– Хотел бы я знать, зачем вашей компании столько помещений.

– В этом здании размещалась медицинская исследовательская база. Здесь разрабатывалась технология сканирования мозга. – Персис отворила одну из дверей, и на Ната пахнуло спертым, застоявшимся воздухом. Потом она включила свет, и он увидел, что в комнате ничего нет, не считая двух мягких кресел, одно напротив другого. Кресла были снабжены колесиками и могли двигаться взад и вперед по проложенным в полу металлическим направляющим.

– Это еще зачем? – спросил Нат.

– В те времена, когда применялись технологии мозгового сканирования, далекие от совершенства, было практически невозможно записать активность мозга во время занятий сексом, так как при этом человеческая голова движется по непредсказуемой траектории. Тогда и был сконструирован этот станок, позволявший записывать мозговую активность в момент полового возбуждения и последующего соития.

– Сколько ему лет, этому… аппарату?

– Почти музейный экспонат, – сказала Персис, неловко усмехнувшись.

– И он все еще работает? – спросил Нат, садясь в одно из кресел.

Вместо ответа Персис потянула какой-то рычаг. Спинка кресла откинулась назад, и Персис, развернув прикрепленные к подголовнику медные скобы, надела их на лоб Нату и зафиксировала винтом. Потом она размяла в руках старомодные резиновые присоски-электроды, лизнула и прикрепила к его вискам. Резина была старой, потрескавшейся, но еще держалась.

– Ты и в самом деле надеешься получить какие-то новые данные? – спросил Нат.

– Кто знает, может, приборы и покажут что-нибудь любопытное.

– Ну а что теперь?

– А вот что… – Персис медленно расстегнула его костюм и вышла из комнаты. Вернувшись, она сказала шепотом:

– Аппаратура готова… и ты тоже, если верить приборам.

– Откуда ты знаешь?

– Нейроны в твоей медиальной зрительной области пропускают около пятидесяти импульсов в секунду, к тому же я не слепая.

Пристально глядя на него, Персис неловко стянула с себя рабочий комбинезон, потом села в кресло напротив.

– Если ты нажмешь кнопку на подлокотнике, мое кресло начнет двигаться к тебе, – сказала она. – Так мы сможем записать, как нарастает возбуждение в твоем гипоталамусе.

Нат послушно нажал кнопку, и кресло Персис, пронзительно заскрежетав, проехало по рельсам немного вперед. Он нажал кнопку еще раз. Кресло снова дернулось и поехало, потом остановилось. Теперь их колени почти соприкасались. Медленно, очень медленно Персис перебралась к нему на колени и распахнула лацканы пижамной куртки. Она гладила его грудь, прикасалась к ней губами. Ее поцелуи были сухими, щекочущими, легкими, как прикосновение крыла бабочки. Медленно, очень медленно она опускалась все ниже и ниже. Это было именно то, о чем Нат мечтал, но… что-то не сработало.

– Что случилось? – в конце концов спросила Персис.

– Мне очень жаль, но… Боюсь, я еще не готов.

Персис неловко отстранилась.

– Нет, это ты прости меня, – пробормотала она. – Я ошиблась. Должно быть, я неправильно…

– Нет, нет!.. – перебил Нат. – Ты все поняла правильно, просто все это немного… непривычно. Или слишком рано…

– Для меня это тоже непривычно, – сказала Персис, слезая с него. – Я еще никогда не выступала в роли роковой соблазнительницы. Не знаю, о чем я только думала!

Она выскользнула в соседнюю комнату и тотчас вернулась с рулоном бумаги, на котором были нацарапаны какие-то зубчатые кривые.

– Вот графики активности твоего мозга. Поначалу ты был достаточно возбужден, но потом что-то произошло… Извини, Нат, я вовсе не хотела поставить тебя в неловкое положение.

– Думаю, всему виной память о первом юношеском фиаско. – Нат криво усмехнулся, глядя на распечатку. Он старался говорить небрежно, но голос подвел, и слова упали тяжело, как свинцовые шары.

В молчании они привели себя в порядок и вышли в полутемный коридор. Персис все еще была сконфужена. Чувствовалось, что ей не терпится как можно скорее отвести Ната назад в его комнату. Но ему возвращаться не хотелось, и он нарочно замедлил шаг.

– А чем здесь занимаются сейчас? – спросил он, снова оглядывая пустой коридор с дверями многочисленных лабораторий.

– Да практически ничем. Я же говорила, большинство лабораторий законсервировано, и…

– Большинство, но не все. – Почувствовав, как им овладевает любопытство, Нат толкнул наугад одну из дверей. Она оказалась не заперта.

– Послушай, здесь есть несколько лабораторий, которые Гарт использует для каких-то своих опытов, и мы не должны…

Но Нат уже распахнул дверь и скорее по привычке, чем сознательно, включил свет. И ахнул. В центре лаборатории, в трех прозрачных, наполненных жидкостью цистернах плавало около дюжины скрюченных человеческих тел, страшно деформированных многочисленными опухолями и карциномами, натягивавшими готовую лопнуть сероватую кожу.

– Боже мой, что это?! – воскликнул Нат, борясь с отвращением.

– Я думала, Гарт давно от них избавился, – негромко проговорила Персис.

– Так ты… знала?

– Теперь ты сам видишь, сколько трудностей нам пришлось преодолеть, прежде чем мы смогли вернуть к жизни тебя.

– Господи Боже мой!..

– Не кричи. Никто не должен знать, что мы здесь, внизу.

– Знаешь, Персис, там, в карантине агентства, санитары называли меня чудовищем. Так вот, ребята, чудовище не я, а вы!

– Я думала, Гарт давно уничтожил результаты ранних экспериментов… – принялась сбивчиво объяснять Персис, но Нат не слушал. Он медленно пятился, стремясь оказаться как можно дальше от этих изуродованных, мрачных существ, от искаженных страданием лиц.

– Они выглядят как… как монстры, – проговорил он с отчаянием, зная, что один-единственный сбой программы мог и его превратить в такого же урода.

Нью-Йорк, редакция «Метрополитена»

65

Фред смотрел из окна своего кабинета на башни небоскребов, отливавшие на фоне черно-голубого неба металлическим блеском, и улыбался. Его губы сами собой растягивались в улыбке, и он ничего не мог с этим поделать. Далеко под ним, на дне пропасти глубиной в полсотни этажей, сновали по крытым тротуарам прохожие, вспыхивали крошечные огоньки торговцев и велорикш. С высоты улица напоминала муравейник, и Фреду это очень, очень нравилось. Да и кому не понравилось бы? Несмотря ни на что, Нью-Йорк все еще оставался самым большим городом мира, его неофициальной столицей.

Во всяком случае, во всем, что касалось журналистики.

Джеми Боуэр – тот самый редактор отдела новостей, который столь пренебрежительно отнесся к Фреду, когда тот впервые обратился в «Метрополитен» с предложением написать обзор о Дуэйне Уильямсе, – дружески махнул рукой сквозь прозрачную перегородку. Ублюдок больше не задирал нос. От хорошо разыгранного безразличия он перешел чуть ли не к обожанию и теперь, словно мальчишка-стажер, ловил на лету каждое слово Фреда, то и дело осведомляясь, не холодно ли мистеру Арлину, удобно ли мистеру Арлину в его новом кресле с высокой спинкой, не хочется ли мистеру Арлину перекусить или выпить кофе.

Настроение у Фреда было превосходным. Из окон офиса, который «Метрополитен» предоставил ему во временное пользование, открывался отличный вид на Мэдисон-авеню. Кроме того, последние два дня Фред провел в обществе лучших журналистов страны. Решался вопрос, достаточно ли документально подтверждена информация о первом американском «человеке из холодильника» и может ли журнал публиковать полученные от Монти Арчибаля материалы. Все сходились на том, что эти материалы могут стать самой настоящей бомбой. Со столь сенсационной информацией «Метрополитен» не выступал уже несколько лет, и добыл ее не кто иной, как мелкий обозреватель судебной хроники из Сан-Луис-Обиспо Фред Арлин. Никто из маститых нью-йоркских акул пера просто не мог поверить, что провинциал из захолустного городка сумел раскопать такую историю. Судя по тому, как недружелюбно косились на него некоторые из штатных сотрудников, сумасшедший успех Фреда вызвал у них острую зависть, но ему было наплевать. Фреду уже намекнули, что если он захочет сотрудничать с журналом на постоянной основе, то дорога для него всегда открыта, и он считал, что место у него в кармане.

Несколько смущало Фреда то обстоятельство, что писать статью журнал поручил не ему, а своему сотруднику – как ему объяснили, для того, чтобы избежать «стилистического разнобоя». Впрочем, его тут же заверили, что под заголовком будет указана только его фамилия.

Стремясь доказать, что его успех не случаен и он действительно профессионал высшего класса, Фред разыскал еще одну сотрудницу «Икора» – некую Хармони Дузетт, – которая подтвердила все, что сообщил ему ранее Монти Арчибаль. Весьма кстати пришлась и запись разговора с Окори Чимве, которую Фред сделал незадолго до исчезновения последнего и сохранил только благодаря счастливому стечению обстоятельств. Как раз сегодня (именно поэтому он и Джеми Боуэр задержались на работе до позднего вечера) ему удалось связаться с матерью Окори, которая по-прежнему жила в Нигерии. Миссис Чимве выслала им видеопробы, в которых ее сын снялся для участия в каком-то телевизионном шоу. В настоящее время техническая служба редакции проводила анализ голоса Окори Чимве, чтобы, сравнив его с записью Фреда, неопровержимо доказать ее подлинность. Именно это и было последним необходимым фрагментом мозаики. Фред знал, что, как только этот фрагмент встанет на место, материал немедленно пойдет в печать, и в последний раз проверял факты, чтобы избежать придирчивых замечаний помощника редактора, ответственного за публикацию текста. Приятели-журналисты предупредили его, что редакторы «Метрополитена» относятся к материалам со стороны весьма ревниво и, стремясь найти в них малейшие изъяны, способны изуродовать статью до неузнаваемости. И слухи эти оказались вполне достоверными. В последние дни Фред чувствовал себя жалкой козявкой, копошащейся под микроскопом. За ним действительно наблюдали, и довольно пристально: его тыкали носом в его ужасные грамматические ошибки, пеняли ему за пренебрежение правилами пунктуации, указывали на непоследовательность и сумбурность изложения и склонность к дешевой драматизации. Сомнению подвергались каждый факт, каждое положение его статьи, и Фреду не оставалось ничего иного, кроме как отнестись к замечаниям с добродушным юмором и не принимать их близко к сердцу. Нередко он утешался мыслями о том триумфе, который ждет его в конце, и это помогало ему пережить сиюминутные трудности. Когда другие репортеры спрашивали, сколько времени он работал над этим материалом, как ему удалось выйти на Монти Арчибаля и проникнуть в тщательно охраняемые секреты корпорации, Фред небрежным тоном говорил, что над темой он работал чуть больше года, руководствуясь главным образом профессиональным чутьем и журналистской интуицией. Фред ни разу не упомянул, что несколько раз он был готов вовсе забросить эту тему и только счастливое стечение обстоятельств помогало ему снова вернуться на правильный путь. Самым серьезным ударом, с важным видом вещал Фред, было для него исчезновение Окори Чимве (хотя на самом деле он не знал о предполагаемом самоубийстве информатора до тех пор, пока ему не рассказал об этом Монти); при этом он добавлял, что обстоятельства гибели бывшего санитара «Икора», возможно, станут предметом его следующего журналистского расследования.

Несмотря на апломб и уверенность в себе, Фред паниковал. Он знал, что ему не хватает опыта и он вполне мог упустить что-то весьма существенное. Что будет, если вдруг откроются какие-то сверхважные обстоятельства и он снова лишится лицензии? Только не это! На сей раз он просто обязан добиться полного и безоговорочного успеха!

Беспокоила Фреда и судьба Монти. Правда, его стараниями бывший икоровский лаборант и его мать получили столько денег, что могли безбедно прожить на них несколько лет, однако гарантии их безопасности были весьма и весьма зыбкими. Если «Икор корпорейшн» имела какое-то отношение к странному самоубийству Окори Чимве, то что она сделает с Монти, когда полученные от него сведения станут достоянием гласности? А сведения эти весьма и весьма важны. Фотографии и документы, которые добыл Монти, не только придавали материалу убедительность и блеск, но составляли главное содержание сенсационного репортажа. Правда, сначала Монти долго отказывался делать что-либо подобное и даже не отвечал на звонки Фреда и редактора, однако в конце концов деньги и обещание безопасности сделали свое дело. Монти решился, и Фред вздохнул с облегчением. В глубине души он знал, что подлинным столпом, на котором держалась ожидаемая сенсация, был именно Монти. И именно ему грозила самая большая опасность, так как «Икор», несомненно, не остановился бы ни перед чем, чтобы наказать предателя.

Между тем Монти продолжал ходить на работу в «Икор». Правда, Фред предупредил его, чтобы он готов был в любую минуту исчезнуть, а «Метрополитен» приготовил для Монти и его матери (а также для Хармони) новые документы и новое жилье, однако малейшая заминка могла стоить жизни всем, кто имел какое-то отношение к грядущей сенсации.

Глядя на темнеющее небо над Манхэттеном, Фред испытал легкое головокружение. Сомнения продолжали терзать его, и он спросил себя, сможет ли он когда-нибудь снова спать спокойно. Ответить на этот вопрос он не успел – сквозь прозрачные перегородки он увидел, что Джеми Боуэр поднялся со своего места и направляется к его кабинету.

– Поздравляю, – сказал редактор, не скрывая своего возбуждения. – Обе записи голоса Чимве оказались абсолютно идентичны. Можно действовать.

Феникс

66

– По-моему, сейчас как раз тот момент, когда ты должна сказать, что за нами наблюдают руководители «Икора», – проговорил Нат чуть слышным шепотом.

Они лежали на узенькой скрипучей койке в одной из законсервированных лабораторий. В этот раз никаких непредвиденных трудностей не возникло. Усевшись на Ната верхом, Персис плавно двигалась вверх и вниз, а он только сдерживался, чтобы не кончить слишком рано. В какой-то момент он даже взял ее за плечи и заставил наклониться, чтобы поцеловать, но Персис увернулась и снова выпрямилась: ей хотелось смотреть на него, видеть его лицо, на котором отражались возбуждение и желание. Нат и в самом деле был в восторге от всего происходящего; блаженство, которое он испытывал, помогло ему забыть даже об ужасе, охватившем его при виде изуродованных человеческих тел, плававших в прозрачной цистерне. Это зрелище по-настоящему потрясло его, и Персис увела Ната в другую комнату, чтобы он немного пришел в себя, а потом… потом случилось то, что неизбежно должно было случиться.

– Не шевелись!.. – хрипло простонала Персис.

– Я не могу.

– Пожалуйста!..

Нат чувствовал, как сильно она изголодалась по сексу, и ему хотелось просто расслабиться и получить удовольствие, но мешало собственное возбуждение. Нат был нетерпелив, как подросток. Он, вернее, его тело не желало ждать и готово было каждую секунду выгнуться дугой в последнем пароксизме наслаждения. Наконец, не в силах сдержаться, Нат рванулся вверх, стараясь войти в Персис как можно глубже. Она же со стоном осела на него всей тяжестью, и Нат, содрогнувшись, замер неподвижно, дожидаясь, пока она тоже кончит.

– Не уходи… Пожалуйста, не бросай меня!.. – прошептал он, целуя Персис в шею, но слова прозвучали холодно и фальшиво, словно их произнес кто-то другой, находящийся далеко отсюда – в другом времени, в другом измерении.

Персис нежно поцеловала его в лоб.

– Конечно, я тебя не брошу, – ответила она.

Но Нат все равно чувствовал себя растерянным, сбитым с толку, заблудившимся в тумане неизвестности и неопределенности.

– Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? – проговорил он.

– Чего? – спросила она, но Нат не ответил. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в свою прошлую жизнь – такую простую и понятную жизнь с ее повседневной рутиной, привычной работой, походами в магазин, обедами, ужинами и прочими бытовыми заботами, оставлявшими лишь небольшие промежутки свободного времени для того, чтобы любить и быть любимым. Подумав об этом, Нат немного помрачнел. Он прекрасно понимал, что, какие бы чувства ни связали его с Персис, их отношения всегда будут далеки от нормальных. Да и вообще – о каких отношениях может идти речь? Ведь у нее есть муж, которому она изменила, наверное, впервые за всю историю их семейной жизни!

– Извини, – глухо сказал Нат. – Мне бы не хотелось разбивать твою жизнь…

Как и предвидел Нат, она тотчас высвободилась из его объятий.

– Ты не разбиваешь мою жизнь. Это была моя идея.

– К тому же в этом здании слишком много свободных комнат…

Быстро одевшись, они вышли в коридор и отправились назад, на этаж, где находилась комната Ната. По дороге ему вдруг пришло в голову расспросить Персис об Альберте и их странном разговоре в Белом доме.

– Я думаю, Альберт имел в виду Иэна, твоего донора, – осторожно сказала Персис, когда они уже входили в его комнату. – Мы действительно долго искали подходящего донора, искали по всей стране. В наши дни дорожные аварии уже не так страшны, как в твое время, и их участники сплошь и рядом остаются в живых. Поэтому тела, которые мы могли бы использовать, попадаются исключительно редко. Быть может, мои слова покажутся тебе циничными, так что я заранее прошу прощения, но те трупы, которые нам предлагали, ни на что не годились: либо увечья были слишком серьезными, либо замораживание производилось с нарушением технологии. Нам потребовалось два… да, почти два года, чтобы подобрать полностью совместимый образец, и я считаю, что нам очень, очень повезло. Сам подумай, нам требовался не просто молодой, сильный, выносливый экземпляр, а донор, ткани которого на девяносто пять процентов идентичны твоим. В противном случае риск был бы слишком велик, чтобы мы могли рисковать твоей… головой в буквальном смысле слова.

– А что могло случиться? – полюбопытствовал Нат. – Разве Гарт не мог восстановить клетки с помощью своего чудо-стимулятора?

– Некоторые клетки по-разному реагируют на химические команды-энзимы и растут с разной скоростью. Результат ты видел. Тромбозы, некрозы, неравномерный рост нервной ткани, злокачественные и доброкачественные новообразования и прочее, и прочее… Пойми, Нат: несмотря на то, что за прошедшие годы медицина ушла далеко вперед, мы все еще не всемогущи и не знаем ответов на многие самые важные вопросы. Люди до сих пор живут меньше, чем могли бы, причем намного меньше. Да что там за примерами далеко ходить, взгляни хотя бы на главу нашей корпорации – Джона Рэндо. Мы бы и хотели ему помочь, но это не в наших силах. Конечно, попытаться можно, но никаких гарантий мы в данном случае дать не можем.

– Значит, Джон Рэндо тоже ждет, пока ему подберут подходящего донора?

– В общем и целом – да.

Нат поглядел на ее прекрасные глаза, поблескивавшие в полутьме, и спросил себя: почему она говорит с ним таким тоном, словно извиняется?

– Я знаю, что наделал немало глупостей, – медленно начал он. – И я очень благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Ваш мир… он пугает меня до чертиков – наконец-то я готов в этом признаться.

Персис повернулась и поцеловала его так, что тело Ната снова встрепенулось от желания.

– Пожалуйста, верь тому, что я тебе скажу, – проговорила она, обдавая его своим тепло-сладким дыханием. – Придет время, и это обязательно окупится. Обязательно!

Нат в свою очередь слегка наклонил голову, чтобы поцеловать Персис еще раз, но вдруг отпрянул. На крошечной камере наблюдения в углу горел предательский красный огонек, а диафрагма устремленного на них объектива сокращалась, точно зрачок человеческого глаза.

67

Проснувшись на следующее утро – еще до того, как он увиделся или перебросился парой слов с кем-либо из персонала, – Нат почувствовал: что-то изменилось. Перемена была едва уловимой, как первое дыхание осени, принесенное прохладным ветерком в жаркий августовский полдень. Поначалу, впрочем, Нат решил, что Рику или Гарту стало известно об их с Персис вчерашней вылазке на нижние этажи. Теперь он понимал, как безрассудно они поступили, и невольно задумался о том, какие это может иметь последствия.

Прошло, однако, несколько часов, прежде чем он получил более или менее внятный ответ на вопрос, почему сегодня все ведут себя иначе, не как всегда. В прессе появился какой-то репортаж, сказал Нату один из охранников. Подробности он сообщать отказался, но добавил, что скоро приедет директор, он-то и просветит Ната насчет последних событий.

Сначала Нат вздохнул с облегчением, но потом напряжение вновь овладело им. Теперь он, впрочем, больше злился, чем беспокоился. Если эта чертова статья касается поездки в Вашингтон и встречи с президентом, значит, он был прав, когда указывал на опасность подобного шага. Но его вынудили, следовательно, вся ответственность ложилась на плечи Гарта, Рика и Персис. И уж он заставит их ответить за то, что они сотворили с ним. Именно с ним, потому что теперь его будущее снова оказалось под угрозой.

Гарт и Персис пришли к нему в комнату вместе; Гарт был бледен, Персис смотрела в сторону.

– Эге, дело-то, похоже, серьезное! – заметил Нат, прежде чем они успели сказать хоть слово. – На вас обоих просто лица нет!

– В «Метрополитене» появилась статья… – начал Гарт.

– Какая статья?

– О тебе. Мы думаем, газетчики добрались до Монти.

– А где Монти?

– Мы не можем его найти. Он не пришел на работу и не отвечал на вызовы. Тогда к нему поехали наши… сотрудники, но оказалось, что дом брошен, а Монти сбежал.

– Это ложь! – спокойно сказал Нат. – Монти никогда бы не поступил так со мной!

– К сожалению, в статье приводятся факты, которые известны только ему. И фотографии… И…

– Фотографии?! – взорвался Нат. – Откуда он взял фотографии?

– Он сфотографировал тебя, пока ты спал, – объяснил Гарт, занервничав еще больше. – Если бы ты знал, Нат, что творится в штате, во всей стране! Настоящее столпотворение, скандал! Пресса на ушах стоит, всем хочется получить от нас комментарии. Не обошлось и без протестов. Многим людям не нравилось то, чем мы тут занимались.

Нат посмотрел сначала на него, потом на Персис:

– Это означает, что Федеральное агентство скоро будет здесь, не так ли?

– Я в этом не сомневаюсь.

– В таком случае вы должны немедленно увезти меня отсюда и спрятать. Так будет лучше для всех, в том числе и для вас. Почему ты не послушался меня, Гарт? Ведь я же говорил, что эта поездка к президенту – слишком рискованная затея!

– В статье даже не упоминается о нашей поездке в Вашингтон. Зато об остальном… Этот проныра-репортер, как видно, уже давно идет по нашим следам.

– Могу я познакомиться со статьей?

Гарт и Персис не ответили, и Нат начал терять терпение.

– Вы не можете мне отказать, – резко сказал он. – В конце концов я все равно ее увижу!

Гарт и Персис повернулись, чтобы уйти.

– Эй, стойте! – окликнул их Нат. – Не уходите! Как вы смеете бросать меня в такой момент?!

Но дверь за ними уже закрылась.

Некоторое время Нат неподвижно сидел на кровати. Он был потрясен неожиданным поворотом событий. К счастью, он удержался и не стал выяснять отношения с Персис при Гарте, что могло только усугубить ситуацию. И все равно, его положение трудно назвать завидным. Мир узнал его тайну – узнал о том, что «человек из холодильника» существует. Отныне он знаменит – скандально знаменит. И теперь ему вряд ли удастся избавиться от этой сомнительной славы, как бы далеко он ни спрятался.