Текст книги "Пробуждение"

Автор книги: Тина Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Нат поднял руку – свою сильную левую руку, в которой была зажата последняя порция таблеток, – и почти донес ее до рта. Уже теряя сознание, он услышал шепот прислужницы Клеопатры:

– «Угас наш день, и сумрак нас зовет…»99
  У. Шекспир. Антоний и Клеопатра. – Пер. М. Донского.


[Закрыть]

40

Предъявив дежурному свой ночной пропуск, Монти уверенно вел электромобиль по парковой дорожке к центральному пульту управления светоустановками. Впереди уже виднелась двадцатифутовая скульптура северного оленя, целиком выполненная из стали. Эту скульптуру Монти вчерне сварил дома, в своей мастерской, чтобы принять участие в ежегодном городском фестивале рождественских световых фантазий. Надо сказать, что в этих конкурсах Монти участвовал достаточно регулярно, но олень – самый большой и амбициозный его проект, с которым он связывал большие надежды. Туловище оленя было сделано из бочки, а рога ветвились так прихотливо, что напоминали скорее заросли кораллов. Пропорции статуи выбраны весьма произвольно (особенно бросались в глаза слишком короткие ноги), хвост и вовсе отвалился при перевозке, но Монти был уверен, что когда вспыхнут укрепленные на статуе тысячи крошечных электрических лампочек, его олень на фоне темного ночного неба над пустыней будет выглядеть очень внушительно. Сейчас в парке не видно ни души, но Монти знал, что на фестиваль, который считался одним из главных событий года, всегда собираются тысячи людей. Они будут разъезжать по дорожкам в электрокарах и любоваться световыми скульптурами…

После сегодняшней беседы с Натом Монти пребывал в приподнятом настроении. В прошлые разы его пациент частенько надолго погружался в мрачное молчание, но сегодня он говорил и говорил, словно не в силах остановиться. Кроме того, Нат открыто выказал ему свое дружеское расположение, причем сделал это совершенно искренне. Похоже, это и был тот решительный прорыв, которого все они так ждали, и Монти не терпелось рассказать новости Персис.

– «…Действительно хороший человек и добрый товарищ»! – вслух повторил Монти и, улыбнувшись, затормозил у подножия статуи. До утра ему предстояло укрепить, подсоединить и проверить восемьдесят дополнительных гирлянд с электролампочками. Наверное, можно обойтись и без них, но Монти очень хотелось, чтобы в этом году его скульптуру признали лучшей и чтобы Нат мог прийти сюда и полюбоваться его работой.

Намотав на руку провода, Монти прислонил лестницу к стальному боку оленя и, поставив ногу на первую ступень, огляделся по сторонам. Несколько акров земли, отведенных под парк световых скульптур, буквально утыканы гномами, белоснежками, санта-клаусами и эльфами. Было здесь даже несколько кугуаров, которые когда-то давно обитали именно в этих местах, на окраине пустыни, но по сравнению с его оленем выглядели они довольно убого.

Перебросив кабель через спину оленя, Монти как раз собирался пропустить его под брюхом и повторить операцию, когда взгляд его упал на фигуру человека, медленно шагавшего по дорожке прямо к нему. В парке было совершенно безлюдно, и Монти сразу насторожился. Напрягая зрение, он пытался разглядеть незнакомца и определить, насколько тот опасен. Лишь увидев, что пришелец одет в красивый и довольно дорогой костюм из натуральной ткани, которая в Аризоне была большой редкостью, Монти немного расслабился.

– Это ваша работа? – громко спросил незнакомец, останавливаясь внизу.

Прежде чем ответить, Монти бросил на незнакомца еще один внимательный взгляд. В полумраке его красивые четкие черты обрели излишнюю, почти эталонную правильность, и Монти невольно подумал, что такие изогнутые брови и мощная челюсть могли бы украсить любого мультипликационного супергероя.

– Да, моя, – ответил он наконец и снова перебросил свободный конец кабеля через оленье туловище. Работы еще предстояло много, и Монти не хотелось мешкать.

– И вы сами создали эту… эту превосходную статую?

– Да, – гордо ответил Монти. – Я работал над ней в своей мастерской.

– Очень, очень незаурядная вещь, – сказал незнакомец и кивнул.

– Позвольте узнать, что вы делаете здесь в такой поздний час? – в свою очередь спросил Монти и тоже изогнул бровь, невольно подражая незнакомцу.

– Простите, я не представился. Меня зовут Фред Арлин, и я только сегодня приехал сюда из Калифорнии. У меня здесь кое-какие дела.

– А как вам удалось пересечь границу между штатами? – удивился Монти.

– Очень просто. У меня есть постоянный пропуск.

– Чем же вы занимаетесь?

– Я врач, исследователь. Работаю над усовершенствованием технологии выращивания донорских органов.

– Вот как? Случайно не в «Икор корпорейшн»?

– Нет, в «Адрон индастриз». А почему вы спросили?

– «Адрон индастриз» – наши главные конкуренты.

– А вы, стало быть, работаете в «Икоре»?

– Да, – подтвердил Монти.

– Не может быть! – воскликнул пришелец.

Монти небрежно пожал плечами и, размахнувшись, в третий раз перебросил гирлянду через оленя. Он старательно напускал на себя равнодушный вид, хотя в глубине души ему было ужасно любопытно, что последует дальше.

– И над чем вы работаете?

– Над тем же самым.

– Невероятно! Надо же, какое удивительное совпадение. В таком случае вы, наверное, знаете Гарта Баннермана?

– Он – мой босс.

Пришелец, назвавшийся Фредом Арлином, хлопнул кулаком, затянутым в перчатку, по раскрытой ладони.

– Потрясающе. Мы познакомились с ним на одной научной конференции – вот откуда я его знаю. Как поживает его последний проект?

При этих словах незнакомца Монти, который начал было успокаиваться, снова насторожился. Вопрос, хоть и заданный вполне естественным тоном, показался ему подозрительным. Не исключено, что этот Фред Арлин – промышленный шпион, иначе откуда он мог узнать о проекте «Пробуждение»? Сам Монти, приступая к работе в команде Гарта, давал подписку о неразглашении служебной тайны. Он ни слова не сказал даже родителям.

– О каком именно проекте вы говорите? – осторожно уточнил он.

– Гарт сказал – вы занимаетесь одной преинтереснейшей штукой!

– Да, работы у нас действительно много, – уклончиво ответил Монти. – Сами видите – любимым делом приходится заниматься по ночам.

– А что именно вы выращиваете?

– Сердца, печень, селезенку, глаза, кожу, костную ткань… Эй, вы, часом, не собираетесь ли перебежать нам дорожку?

– Боже упаси! Просто у меня выдалось свободное время, я увидел эти огни вдалеке и решил посмотреть, что это такое. Я в ваших краях всего на несколько дней, но, возможно, мы с вами еще встретимся. Кстати, не подскажете, где тут можно отдохнуть, развлечься?

– А какого рода развлечения вас интересуют?

– О, самые невинные, смею вас уверить. Выпить, закусить, поболтать с коллегами – вот, собственно, и все. С посторонними мне, как правило, скучно, а им скучно со мной.

Монти задумался. Лишних денег у него не было, поэтому он не мог позволить себе слишком часто общаться с коллегами вне службы.

– Попробуйте побывать в «Пальяччи» на Мэйн-стрит. Там иногда собирается небольшая компания из наших.

– Большое спасибо. Если я вас там увижу, непременно угощу бутылочкой пива. Да, кстати, возьмите мою визитку… – Привстав на цыпочки, незнакомец протянул ему микродискету. Чтобы взять ее, Монти пришлось спуститься по лестнице на пару ступенек и наклониться. Выпрямившись, он сжал микродискету между большим и указательным пальцем.

– Привет! – сказало появившееся в воздухе голографическое изображение. – Меня зовут Фред Арлин. Я – медицинский директор Калифорнийского отделения компании «Адрон индастриз». Позвольте мне поподробнее рассказать о моей компании и о том, чем мы занимаемся…

Монти разжал пальцы, и изображение исчезло.

– Спасибо.

– Не за что. Рад познакомиться. – Фред повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. – Знаете, Монти, если вам когда-нибудь захочется сменить босса – позвоните мне. Нам нужны молодые, перспективные кадры. Кто знает, быть может, и для вас найдется подходящее место.

– Ладно, я подумаю. Увидимся у «Пальяччи», о'кей?

– Давайте завтра вечером, часов этак в семь – в начале восьмого.

– Договорились.

Фред Арлин приветливо кивнул на прощание и зашагал прочь, а Монти продолжил свою работу. Он уже заканчивал украшать лампочками круп оленя, когда до него вдруг дошло, что он так и не представился незнакомцу. А между тем человек из «Адрон индастриз» только что назвал его по имени.

41

Рассвет подкрался со стороны пустыни, озарив долину бледным розовым светом. Каменные перепелки, встопорщив хохолки, с пронзительным писком перепархивали среди кактусов. В зарослях опунций мелькали бурые спинки кроликов, которые то скрывались в глубоких прохладных норках, то снова выскакивали на поверхность. Яркие бабочки вились над цветами. Дикая природа за кирпичной оградой сада пробуждалась, и Персис никогда не упускала случая полюбоваться открывающейся из окна картиной, хотя для этого приходилось вставать вместе с солнцем.

– Иди сюда, – негромко позвал ее Рик. Обернувшись через плечо, Персис посмотрела на мужа. В голубоватом полумраке спальни его лицо с правильными, тонкими чертами казалось серым, опухшим. Они только что занимались любовью. В последнее время это случалось редко, и оба сжимали друг друга в объятиях с отчаянием обреченных, словно пытаясь заново разжечь остывшую страсть.

– Сейчас, – также шепотом ответила она.

– Скорей же!

Персис улыбнулась и скользнула обратно в постель. Рик снова привлек ее к себе и начал целовать, но вместо желания она почувствовала лишь глубокую печаль. Это чувство было таким сильным, что Персис испытала облегчение, когда в ее кабинете прозвучал сигнал веб-камеры.

– Не подходи… – пробормотал Рик, но Персис уже села на кровати и спустила ноги на пол.

– Ночью Нат пытался покончить с собой, – сказал Гарт. Он был небрит, волосы растрепались, под глазами набрякли мешки.

– О нет!.. – вырвалось у Персис. – То есть я хочу сказать… Он не…

– С ним все в порядке. Монти успел вовремя.

– Как это случилось?

– Он украл со склада флакон фолиевой кислоты.

– Слава Богу, он не нашел ничего сильнодействующего! Но кто, черт побери, оставил склад открытым?

– Понятия не имею. Как раз сейчас я пытаюсь это выяснить.

– А дежурная сиделка? Где она была в это время?

– Спала, – коротко ответил Гарт и добавил: – Как обычно…

– Ну, с ней понятно… – Персис почувствовала, как от злости ее руки сами собой сжались в кулаки. – Но наномашины… Почему они не подняли тревогу?

Она имела в виду двадцать девять нанокомпьютеров, имплантированных в тело Ната.

– Артериовенозный датчик записал изменение пульса, но почему-то не сработал. И если бы Монти не пришло в голову вернуться…

– А почему он решил вернуться?

– Не знаю… Может, интуиция, предчувствие. Накануне вечером они играли в шахматы, и Монти обратил внимание, что Нат был больше обычного возбужден, много разговаривал, причем говорил такие вещи, в которых чувствовалось что-то… окончательное.

– Слава Богу, что все обошлось. В каком он состоянии?

– Мы обнаружили легкое желудочное кровотечение, но это ерунда – мы быстро поставим его на ноги. Хуже дело обстоит с его психическим состоянием… Вероятно, нам придется разработать специальную программу, которая позволит Нату избавиться от душевных страданий, и в первую очередь – от чувства вины перед женой. А ведь какой решительный парень! Он говорил, что хочет освободиться, и это ему едва не удалось.

– Хорошо, я сейчас приеду.

Гарт покачал головой:

– В этом нет необходимости. Сейчас его состояние стабилизировалось. Я просто подумал, что должен поставить тебя в известность.

– Я должна приехать, Гарт! Это я виновата в том, что случилось.

Персис дала отбой и бросилась одеваться. Рику, который сидел в постели и удивленно наблюдал за ней, она не удосужилась ничего объяснить, поэтому он заговорил первым:

– Эй, не спеши так. Расскажи, что все-таки стряслось?

– Нат пытался покончить с собой сегодня ночью.

– Вот как? Но ему это не удалось?

– Нет, но он едва не преуспел.

– Во многих отношениях было бы лучше, если бы он умер, – сказал Рик, упруго спрыгивая с кровати.

Персис от удивления замерла на месте:

– Почему?!

– Потому что мы каждый месяц тратим на этого парня чертову уйму денег, а он упрямо отказывается с нами сотрудничать.

– А тот факт, что он – научная сенсация? Разве это не имеет никакого значения?

– Имеет, но не такое большое, как ты думаешь. Наш филиал должен как можно скорее встать на ноги и начать приносить прибыль. Главной целью проекта было испытание гартовского стимулятора роста, чтобы мы могли начать его коммерческое производство. Что касается Ната, то он сыграл свою роль, поэтому, когда я вижу, какую значительную часть бюджета мы тратим только на то, чтобы лечить его, я невольно спрашиваю себя, сумеем ли оправдать эти расходы и как Нат…

– Я не хочу обсуждать это сейчас, – решительно перебила мужа Персис, направляясь к двери.

– Нет, ты меня не поняла! Я вовсе не хочу ставить под сомнение твою работу, – быстро сказал Рик. – Ты прекрасно потрудилась и достигла значительных успехов. В этом никто не сомневается, но…

– Не трать на меня свои банальные похвалы, – снова перебила Персис. – Оставь их для наемных работников.

С этими словами она выскочила за дверь.

Войдя в палату, Персис обнаружила в ней Монти, который, стоя на коленях возле койки Ната, что-то шептал ему на ухо. Нат, казалось, спал, но кожа у него на лице была совсем серой, как у тяжелобольного, и блестела от испарины.

– Он так сильно стиснул зубы, – сказал Монти, глядя на Персис снизу вверх, – что я едва сумел разжать ему челюсти, чтобы достать оставшиеся таблетки. А когда я вызвал рвоту, в ней была кровь…

Как раз в этот момент Нат пришел в себя и, открыв налитые кровью глаза, поморщился, словно от сильной головной боли.

Монти и Персис вместе переложили его на каталку и отвезли в лабораторию, где Голову соединяли с телом. Так Нат впервые попал за пределы своей «квартиры» в подземном этаже.

– Здесь это все и происходило, – объяснила ему Персис. – Я имею в виду операцию, которая вернула тебе жизнь.

Нат не ответил, и она посмотрела на него. Его глаза снова были закрыты, а зубы крепко сжаты. Подбородок покрывала густая рыжеватая щетина, в которой Персис с удивлением заметила серебристые волоски.

– Я должна произвести полное транскраниальное исследование твоего мозга, – сказала Персис чуть более жестким тоном. – Если хочешь, могу дать тебе наркоз.

– Мне все равно, – отозвался Нат, но глаза не открыл.

Они сделали укол, выждали, пока все его мускулы расслабятся, потом развернули каталку таким образом, что голова Ната оказалась под рабочей панелью мультиспирального томографического сканера. Персис работала как одержимая, слой за слоем фотографируя серое вещество и посылая результаты на компьютер Монти для проверки.

– Мне кажется, я обнаружила источник его депрессии, – сказала она наконец. Ответа не было, и Персис удивленно вскинула глаза. Монти спал, уронив голову на клавиатуру.

– Монти! – шепотом позвала Персис.

Вздрогнув, Монти открыл глаза и выпрямился:

– Что?!

– Взгляни-ка на это.

Томограмма лимбической системы Ната напоминала сделанный со спутника фотоснимок лунной поверхности. Одним движением трекболла Персис увеличила многочисленные проводящие пути, соединяющие лимбическую систему с передними участками коры.

– Мне кажется, дело в том, что его лимбическая система наделена слишком большой, гм-м… производительностью. Все проводящие пути, ведущие к коре, были восстановлены нами в полном объеме, так что с этой стороны все в порядке. Проблема в том, что ему не хватает проводящих путей, идущих в обратном направлении, а ведь именно по ним передаются от коры импульсы торможения. Очень хорошо, что Нат испытывает больше эмоций, чем раньше; плохо то, что его эмоции не демпфируются корой. Пожалуй, придется ввести ему еще какое-то количество стволовых клеток.

«Снова расходы, – подумала она. – Или, как сказал бы Рик, «непроизводительные издержки». Ну и черт с ним! Я сделаю все, что будет в моих силах, только бы Нат остался жив».

Узнав, что Нат пришел в себя после наркоза и снова находится в своей палате, Гарт надолго задумался. Он чувствовал, что должен что-то сказать своему пациенту, но как вообще разговаривают с неудавшимися самоубийцами? Но что-то сказать было необходимо, и в конце концов он отправился в палату. Когда он вошел, Джессика как раз брила Ната. Глаза у него все еще красные, но на губах появилась незнакомая Гарту странная усмешка.

– Ты выглдишь намного лучше, – сказал Гарт и кивнул. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Хочешь поговорить о том, что случилось?

– Нет.

– Тогда вот что… Давай рассматривать ночное происшествие как некий… критический пункт, как психологический и физический минимум. Начиная с этого момента ты будешь чувствовать себя все лучше и лучше…

Но Нат только криво усмехнулся, и Гарт, с самого начала чувствовавший себя не очень-то уверенно, окончательно утратил почву под ногами.

– Видишь ли, Нат, мы… Мы все очень любим тебя, переживаем за тебя. Я отлично понимаю, как трудно тебе пришлось, но…

– Правда понимаете?

– Ну, мне кажется, я имею некоторое представление… – Гарт замолчал. Нужно позвать Карен, решил он. Быть может, она сумеет как-то разговорить Ната, достучаться до его сердца и рассудка.

Карен вошла в палату запыхавшись, как после быстрого бега. Сев на кровать к Нату, она взяла его за руку и повернулась к Гарту:

– Могу я поговорить с ним один на один?

– Разумеется. – Гарт кивнул и вышел.

Когда они остались одни, Карен еще долго молчала и только пристально смотрела на Ната своими светло-серыми внимательными глазами. Наконец она сказала:

– То, что произошло, меня вовсе не удивило, Нат. Я ждала, что ты попытаешься сделать что-нибудь подобное с тех самых пор, как ты пробудился.

При этих ее словах выражение лица Ната немного смягчилось, но он не собирался ни оправдываться, ни тем более говорить какие-то успокоительные слова. Он хотел выбраться отсюда – и точка. И как только за ним перестанут следить, он обязательно испробует какой-нибудь другой способ. Кровь подобно молоту стучала у него в ушах, с каждым ударом к горлу подступала тошнота, но он крепился изо всех сил.

Карен снова пожала его пальцы.

– И вот теперь, мне кажется, пришла пора сказать тебе то, что я скрывала от тебя все это время.

– Что же именно?

Выразительное лицо Карен на мгновение осветилось радостью, словно она вспомнила что-то очень приятное:

– Когда-то, Нат, у меня была семья. Муж Кен, две дочери и сынишка. Тогда мы жили в Вашингтоне: Кен работал на правительство, а у меня была небольшая частная практика. И вот я узнала, что в Нью-Йорке состоится международная конференция практикующих врачей-логопедов. Крупнейшая конференция подобного рода за много-много лет, куда должны были приехать врачи из Европы, Японии, Китая и других стран, и мне очень хотелось принять в ней участие: послушать, что скажут другие, поделиться кое-каким опытом. Только одно останавливало меня: я не знала, что делать с детьми. Несколько недель я раздумывала, принимала то одно, то другое решение. Потом мне пришло в голову, что на Восточном побережье вот уже пять лет не было ни одной серьезной эпидемии, и это решило дело.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться с бумажной работой, передать практику временному заместителю и получить документы на выезд за границу штата. Для некоторых категорий людей, в особенности для медицинских работников, получить такой пропуск – дело очень нелегкое: власти выдают их с большой неохотой. – Карен с трудом сглотнула. – А пока я была в отъезде, на побережье разразилась сильнейшая за всю историю эпидемия тропической лихорадки. Моим родным не повезло – мы жили у самого Чесапикского залива, который стал одним из очагов распространения болезни…

Только теперь Нат понял, почему в глубине глаз Карен всегда таилась печаль.

– Власти, естественно, объявили полный карантин пораженных областей. Никто не мог ни въехать туда, ни выехать. Быть может, это сурово, но другого выхода нет… – сказала она, но ее голосу недоставало убежденности. – Как бы там ни было, больные оказываются предоставлены самим себе. Несколько недель я жила в отеле неподалеку от границы штата и ждала. Разумеется, я поддерживала постоянный визуальный контакт со своими родными, и я видела, как они угасали один за другим. Все происходило у меня на глазах, а я ничего не могла поделать! Последним умер мой сын, мой Рональд. Он был еще совсем маленький, поэтому, когда он остался один, мне приходилось подсказывать ему, как готовить пищу, как ухаживать за собой, куда позвонить, чтобы кто-то приехал за трупами отца и сестер. К счастью, ему помогал наш сосед по площадке – уже немолодой, но прожил он довольно долго. Это был настоящий мужчина, и он хорошо заботился о моем мальчике.

Подбородок Карен задрожал, по щекам потекли слезы.

– Я… я не могла быть с ним в его смертный час, Нат! Я не могла прикоснуться к нему, приласкать, не могла даже закрыть ему глаза, когда он… когда его… Да, я не скрываю – я тоже хотела умереть вместе с моими родными. Я хотела пройти по этому пути до конца и, может быть, соединиться с ними где-то наверху…

– Можешь не продолжать, Карен. Я понимаю… – начал Нат, но она не дала ему договорить.

– Я еще не все сказала, – проговорила Карен каким-то незнакомым голосом, из которого пропала обычная певучая жизнерадостность. – Я думала – горе убьет меня. Поэтому я решила воспользоваться Куполом. Поначалу все шло как будто нормально. Во всяком случае, я могла что-то делать, да и окружающие были бесконечно добры ко мне. Но чудовище, которого я так страшилась, никуда не исчезло: я постоянно чувствовала его присутствие за своей спиной или за ближайшим углом. Сеансы под Куполом продолжались, но мне казалось – я ничего не делаю, чтобы справиться со своим горем. Тогда я перестала пользоваться Куполом, и горе очень быстро подчинило меня себе. Я как будто вовсе перестала жить, хотя физически была еще жива. Я перестала смеяться. Перестала понимать людей. Мне казалось, весь мир зло смеется над моей потерей. Но понемногу, очень медленно, я начала… – Карен оборвала себя на полуслове и вытерла слезы. – Теперь я знаю, почему я выжила. Я должна была выжить. Провидение сохранило меня, чтобы ухаживать за тобой. Чтобы помочь тебе пережить все, что выпало на твою долю. Я нисколько не жалею, что не умерла. Жить, чтобы помогать другим, – наверное, это единственная стоящая вещь в мире.

Нат молчал. Он не знал, что тут можно сказать.

– Ты – чудо, Нат. Феномен. Взгляни на себя с этой точки зрения. Прекрасная новая жизнь появилась там, где было два безжизненных тела. Ты упорен, сдержан, и у тебя сильный характер. Я знаю, что для мужчины этого обычно достаточно, но… Тебе, Нат, недостает только одного. Ты должен повернуться к нам, протянуть руки нам навстречу… Мы ждем, Нат, и мы готовы подставить наши плечи, чтобы помочь тебе. Ты потерял жену, и эта потеря останется с тобой навсегда, но с другой стороны, ты вернулся в мир, ты жив, и у тебя новое тело. Ты только посмотри на него, посмотри и подумай о том, что ты мог бы совершить. Сдаться сейчас, добровольно уйти в небытие, из которого ты только недавно был возвращен, – это… это просто расточительно и глупо! И недостойно. Попробуй жить, Нат, просто жить, и ты увидишь, что не все так плохо, как тебе кажется. И еще… Мы не в состоянии контролировать силы, которые унесли уже многих: вне зависимости от своего желания ты можешь умереть завтра, через месяц, через год… Поэтому, пожалуйста, постарайся с пользой прожить то время, которое у тебя еще осталось!

Наклонившись, Карен отвела со лба Ната упавшую на него прядь волос, прижала его к своей груди, и он услышал, как громко стучит ее сердце и как ее слезы просачиваются сквозь его больничный халат и жгут кожу, будто расплавленный свинец.

42

Фред снял пиджак и опустился на койку в номере дешевого мотеля, где он остановился. Мозг его лихорадочно работал: Фред пытался накрепко запомнить каждое слово, каждую фразу из разговора, который только что состоялся у него в «Пальяччи». Разумеется, он захватил с собой микродиктофон, но по какой-то причине записалась только половина беседы, и теперь он в панике делал торопливые заметки в блокноте, стараясь ничего не пропустить.

Ресторан, который порекомендовал ему филиппинец, оказался самой обыкновенной забегаловкой, приютившейся в подвале административного здания неподалеку от башни «Икора». Его выкрашенные черной краской стены, отсыревший темно-красный ковер на полу, отделанные черным кожзаменителем кабинеты и лакированные столы отдаленно напоминали те немногочисленные питейные заведения в Лас-Вегасе, которые еще не успели закрыться. На каждом столике теплилась красная электрическая свеча, ковер под ногами казался липким, как начавшая подсыхать глина, а в ноздри лез назойливый, чуть сладковатый запах дешевых спиртных напитков. Короче, обстановка ресторана «Пальяччи» разом оскорбляла все пять чувств Фреда, однако то была единственная ниточка, способная привести его к «Икору», и он дал себе слово, что не будет обращать внимание на неудобства. Заняв место в дальнем конце длинной, обитой все той же искусственной кожей стойки бара, Фред стал терпеливо ждать, когда же появится его филиппинец.

Имя Монти Арчибаля Фред обнаружил в икоровских списках персонала, когда предпринял расширенный поиск материалов по этой компании. То же самое имя стояло под фотографией молодого человека, который, глуповато улыбаясь в объектив, был снят вместе с несколькими местными чиновниками на прошлогодней церемонии открытия фестиваля рождественских световых фантазий. Как видно, парень серьезно увлекался этими самыми «световыми фантазиями» (что бы это ни означало) и не пропускал ни одного фестиваля. Фреду потребовалось совсем немного времени, чтобы выяснить: накануне открытия все свободное время Монти Арчибаль проводил в парке, налаживая подсветку своей скульптуры. А поскольку делать это можно только поздно вечером или ночью (к тому же днем у сотрудника «Икора» свободного времени наверняка нет), Фред без труда вычислил не только место, но и час, когда он мог без помех поговорить с мистером Арчибалем. Все остальное было делом техники. Приехав в Феникс, Фред отыскал парк, где готовился фестиваль, и, затаившись в полутьме, стал терпеливо ждать, когда появится добыча.

Фред был уверен – Монти не преминет прийти в ресторан и попытаться выяснить, что именно может предложить ему медицинский директор конкурирующей фирмы, но парень почему-то не появился. В результате Фреду пришлось просидеть в этой вонючей дыре несколько часов, стараясь не напиться вдрызг и в то же время не возбудить у окружающих никаких подозрений. Ему даже удалось перекинуться несколькими словами с двумя младшими служащими «Икора», которые заглянули в бар пропустить по стаканчику, но оба почти сразу ушли. К счастью, Фред успел заметить, как они поздоровались с входившим в бар высоким негром с иссиня-черной кожей.

– Привет! – сказал Фред, когда негр тяжело опустился на табурет неподалеку от него. – У тебя, видать, выдался тяжелый денек.

– Можно сказать и так, – со вздохом откликнулся тот. Было в этом вздохе что-то такое, что заставило Фреда насторожиться.

– Тогда позволь мне угостить тебя какой-нибудь болтушкой. Что бы ты хотел выпить?

– «Крейф».

– Два «крейфа», приятель! – велел бармену Фред. «Крейф» представлял собой обогащенный натуральными протеинами и витаминами напиток, одна порция которого содержала достаточно питательных веществ для целого дня работы. Стоил он довольно дорого, и Фред знал, что может элементарно потерять деньги, но сознательно шел на риск. Столь широкий жест не мог не развязать чернокожему язык. Вопрос в том, знает ли он что-нибудь интересное.

– Как тебя зовут? – спросил Фред.

– Окори Чимве. А вас?

Фред вручил негру еще одну поддельную визитку, и они некоторое время болтали о всякой ерунде. В частности, Фред узнал, что Окори был нигерийцем и что он приехал из Африки совсем недавно. Крупный, мускулистый, с черной, как гуталин, кожей, решительной челюстью, узким, как у европейца, носом и тонкими чертами лица, он наверняка не был простым уборщиком. Скорее всего – санитар, подумал Фред. Или даже медбрат.

– Так почему у тебя был тяжелый день? – спросил он, выбрав подходящий момент.

– Теперь у меня все дни будут тяжелыми, – вздохнул Окори. – Меня уволили.

Фред насторожился. Удача сама плыла к нему в руки.

– Вот как? Кто же тебя уволил? И откуда?

– Я работал в «Икоре»… – Окори снова вздохнул. Только теперь Фред понял, что чернокожий сильно расстроен и подавлен свалившейся на него неудачей.

– А-а, наши конкуренты… – протянул он небрежно.

– Угу. – Окори кивнул.

– А за что тебя уволили?

– Да ни за что! Правда, ни за что… Такие уж в «Икоре» порядочки. Сначала нас заставляют работать как каторжных, а потом увольняют, придравшись к пустяку. Один маленький промах, и готово: я – безработный. – Окори крепко обхватил стакан своими длинными, почти аристократическими пальцами.

– Что же все-таки случилось? – продолжал допытываться Фред.

– Меня подставили – вот что случилось. Оклеветали!

– Оклеветали? – переспросил Фред. – Это звучит серьезно!

Окори промолчал.

– Почему же тебя оклеветали? – снова поинтересовался Фред.

– Потому что я африканец, а руководство нас недолюбливает.

– Да, я слышал, что в «Икоре» этим грешат, – солгал Фред, пытаясь нащупать какую-то общую тему, чтобы заставить парня разоткровенничаться. – А в каком отделении ты работал?

– В том, которое занимается выращиванием искусственных трансплантатов.

– Надо же, какое совпадение! – воскликнул Фред. – Это как раз моя область. Попробую разузнать – не исключено, что у нас найдется для тебя работа.

– Спасибо, – мрачно поблагодарил Окори. Судя по всему, он не принял слова Фреда всерьез.

Некоторое время оба молчали; Окори уставился в стол перед собой, Фред разглядывал обшарпанные стены бара.

– Слушай, а тебе не приходилось работать с трупами? – спросил он наконец, решив зайти с другого конца. – Нам как раз нужны такие работники… И трупы нам тоже нужны – в последнее время мы ощущаем серьезную нехватку материала для наших… гм-м… опытов. Ума не приложу, где взять подходящие тела! В моргах одни старики или фарш – живого места нет.

Окори нахмурился:

– Попробуйте поискать в пенитенциарных учреждениях.

– Ах вот, значит, где «Икор» подбирает себе покойников! В тюрьмах?

– Конечно.

– А с какой тюрьмы ты бы посоветовал начать? В прошлом году я пытался договориться с руководством «Анголы», но они не пошли мне навстречу.

– Попробуйте «Каньон Гамма».

Фред сделал стойку, как собака, почуявшая дичь. Впрочем, он постарался скрыть волнение.