Текст книги "Гнёт ее заботы"

Автор книги: Тим Пауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

* * *

На следующий день, в полдень, Кроуфорда разбудил голос старика, зовущего его снаружи. Он, спотыкаясь, выбрался из крошечного домика, щурясь на ослепительно яркий солнечный свет. Но лишь когда он подошел к нагромождению скал, и, взглянув вниз на приливную заводь, увидел старого Де Ложа, сидящего в воде возле заостренного камня, он вспомнил, как выбрался с корабля и обзавелся паспортом. «А теперь ты должен оказать ему ответную услугу, ― подумал он, косясь на палящее солнце и почесывая грудь под несвежей рубахой. ― Надеюсь только, это не займет слишком много времени, и я смогу снова пуститься в путь, прежде чем солнце слишком сильно отклонится к западу. Надеюсь, он не собирается предложить мне пожить у него»! Кроуфорд вытряхнул камни из разбитых ботинок и снова их натянул, а затем пробрался вниз через глыбы песчаника туда, где сидел Де Лож.

Старик был одет в ту же самую серую рясу, что и накануне, и чистая морская вода колыхалась и бурлила, доходя ему до самой груди. Грубо высеченный пирамидальный камень ушел под воду, но Кроуфорд различил, что вокруг его основания было обвито какое-то странное сегментированное ожерелье, в котором серебряные и деревянные бусины, перемежались с чем-то похожим на маленькие луковицы ― эти плавучие деревянные и овощные участки дугой изогнулись кверху и покачивались в струях воды, но серебряные бусины удерживали непонятное украшение внизу, на песке.

Кроуфорд снова с беспокойством огляделся вокруг, так как внезапно понял, что здесь должно случиться что-то плохое, и он не знал, с какой стороны это надвигалось.

Старик, скаля зубы, взглянул на него. ― Обрученный в горах, разведенный морем! ― с надрывом произнес он. ― Сейчас прилив, но все же, после того как ты меня освободишь, будь добр разбей чесночное ожерелье. Я не эгоист, и хотел бы вернуть долги.

Все еще ничего не понимая, Кроуфорд согласно кивнул. ― Понял. Разбить ожерелье. Он попробовал ногой воду и вздрогнул от холода. ― Ты… собираешься развестись?

– Как раз в этом мне и нужна твоя помощь, ― ответил Де Лож. ― Это будет не слишком хлопотно. Я слабый старик, и в любом случае, я обещаю не сопротивляться.

– Мне нужно залезть в воду?

Де Лож закатил глаза. ― Конечно, тебе нужно залезть в воду! Как же иначе ты сможешь меня утопить?

Теперь ухмыльнулся Кроуфорд. ― Утопить тебя? Ну да, конечно. Слушай, я… Взглянув на обрамленный ожерельем камень, он вдруг осознал, что основание его было квадратным ― и вспомнил квадратную вмятину в полу, на месте, где Де Лож сказал, всегда сидела его жена. ― И как этот развод выполняется? ― нетвердо спросил он.

Де Лож с тревогой наблюдал за приливом. ― Ты меня просто утопишь. В действительности это убийство всего лишь формальность ― самоубийство, видишь ли, не сработает. Только несчастный случай или убийство, и только если жена, ― тут он махнул рукой на камень, ― недееспособна. И это непременно должен быть ты ― я понял, что это должен быть ты, как только узнал, что ты сюда направляешься ― потому что ты принят в семью. Они не будут тебепрепятствовать; любого другого они могут остановить, или обрушить на него свою месть.

Кроуфорда пошатывало, и он был вынужден опуститься на колени. ― Этот камень, здесь, в воде, рядом с тобой. Ты хочешь сказать ― это твоя…

– У Бризе нет ни семьи, ни детей! ― выкрикнул Де Лож. ― Никто от этого не пострадает, только он и я, а мы знаем, на что идем. Ради всего святого, прилив отступает ― скорее! Ты же обещал!

Словно стараясь облегчить Кроуфорду задачу, старик наклонился и погрузил лицо в воду, и яростно поманил его своей четырехпалой рукой.

Кроуфорд снова взглянул на затопленную пирамиду… и голос в его голове произнес: “Нет! Беги отсюда!”.

И тогда Кроуфорд повернулся и побежал, со всей скоростью, на которую были способны его одеревенелые ноги, на восток ― навстречу Анжу [107]107
  Анжу – винодельческая область во Франции.


[Закрыть], Бурбонне [108]108
  Бурбонне (фр. Bourbonnais) ― историческая область в центральной Франции, в бассейне реки Луара.


[Закрыть]и где-то там, за ними, далекой Швейцарии.

ГЛАВА 7

I said «she must be swift and white

And subtly warm and half perverse

And sweet like sharp soft fruit to bite,

And like a snake's love lithe and fierce.»

Men have guessed worse.

—A. C. Swinburne, Felise

Как вижу я ее? Стремительно легка,

Сладка как ежевика и зубьями опасна,

Нежна как первый снег, порочна иногда,

И как любовь змеи податлива и страстна.

В устах людских хулой окружена.

– А. Ч. Суинберн, Фелис

И всегда, ночью и днем, в горах и во гробах,

кричал он и бился о камни.

– Евангелие о т Марка 5:5

Словно пальцы огромного невидимого арфиста, высокогорные ветра сдували плюмажи снега с далекой вершины горы Монблан и волокли их через юго-западную четверть неба. И, несмотря на солнечные лучи, поднимавшие пар от крытых шифером крыш riegelhausen [109]109
  Ригельхаус (нем. riegelhaus) ― швейцарское название фахверкхауса, каркасного дома, от нем. fachwerk ― панельный каркас. Фахверковые дома имеют жесткий несущий каркас из стоек, балок и раскосов (диагональных элементов). Пространство между элементами раньше заполнялось глиной, в которую для сцепления добавлялась солома или камыш. Иногда вместо глины использовались кирпичи или дерево. Полученные панели штукатурились, при этом сам каркас оставался на виду. Элементы каркаса визуально расчленяют белые стены и придают облику зданий особую выразительность, которая стала главной архитектурной особенностью фахверка.


[Закрыть] ,заставившие Кроуфорда снять пиджак и нести его в руках, что-то похожее на чувство общности дрожью отозвалось в нем, когда он посмотрел на эту далекую гору. На мгновение перед глазами отчетливо встала картина обступивших его Женевских улочек, увиденных откуда-то высоты, словно он приник к окуляру подзорной трубы, стоя на самой вершине.

Голубое небо сверкало в дождевых лужах, стоящих меж камнями мостовой, а на западе, над всей долиной между Женевой и горами Юра, широким мостом раскинулась радуга. Отведя взгляд от чересчур яркого неба, Кроуфорд увидел молодую женщину, нерешительно приближающуюся к нему через улицу.

Хотя ее светлые волосы и отороченная тесьмой красная шляпка подразумевали, что она была местной, ее мертвенно-бледная красота скорее подошла бы каким-нибудь менее солнечным землям, а болезненная улыбка резким диссонансом выделялась на фоне ярко раскрашенных фасадов домов ― она показалась Кроуфорду какой-то неземной, полной напряженного ожидания, словно улыбка неискушенной особы, шатающейся по чужеземному портовому кварталу в надежде продать украденные вещи или нанять убийцу.

― L'Arc-en-ciel [110]110
  L'Arc-en-ciel– Арка в небе.


[Закрыть] ,― хрипло произнесла она, кивнув головой на радугу над ее плечом, но не глядя на нее. ― Символ божественного уговора с Ноем, а? Ты выглядишь, пардон, как мужчина, который знает путь вокруг.

Кроуфорд предположил, что она была проституткой ― в конце концов, неподалеку был отель Англетер, и, без сомнения, многие английские туристы, что могли себе позволить здесь остановиться, ценили девушку, которой не требовались услуги переводчика. Он был раздосадован, но не особо удивлен, осознав, что перспектива уединиться с ней где-нибудь наверху совершенно его не прельщает. Целый месяц он двигался через Францию и ни разу за это время, даже когда он работал на винограднике бок о бок с цветущими молодыми девушками, он совершенно не чувствовал в себе никакого эротического интереса. Возможно, смерть жены была еще слишком свежа в его памяти… а может быть насыщенные сексуальные сны или скорее кошмары, которые изводили его и оставляли иссушенным и лихорадочным поутру, не оставляли ему сил чтобы интересоваться обычными женщинами.

Но прежде чем он успел ответить на это ее двусмысленное замечание, на той стороне улицы, откуда она приблизилась, образовалось какое-то столпотворение.

– Это тот чертов атеист, дайте ему подохнуть, ― прорычал грубый мужской голос, а затем девушка выкрикнула, ― Доктор, кто-нибудь приведите доктора!

Кроуфорд машинально оттолкнул молодую женщину в сторону и бросился через улицу.

– Я доктор, позвольте пройти, ― громко сказал он, проталкивая свой видавший виды, хотя и недавно купленный чемодан между людьми, которые тесным полукругом столпились возле входа в таверну. Они расступились, пропустив его внутрь, и в центре толпы он увидел хрупкого юношу, лежащего без сознания на мостовой. Его легкие белокурые волосы мокрыми прядями прилипли ко лбу.

– Он начал нести какой-то дикий бред, ― сказала склонившаяся возле него девушка, ― а затем просто упал. Кроуфорд понял, что именно она призывала доктора. Девушка была англичанкой, и он мимоходом отметил, что раньше нашел бы ее довольно привлекательной, хотя в противоположность швейцарским девушкам она была темноволоса и полновата.

Он опустился на колени и проверил пульс юноши. Он был быстрый и слабый. ― Похоже на солнечный удар, ― выпалил он. ― Нужно сбить температуру. Принесите мне мокрую тряпку ― все что угодно, парус… занавеску, плащ ― и что-нибудь, чтобы его обмахивать.

Несколько людей бросились куда-то, по-видимому, чтобы принести мокрую ткань, а Кроуфорд стянул с валяющегося в беспамятстве юноши жилет и начал расстегивать рубашку. Мгновение спустя он сорвал и ее и бросил вместе с жилетом через плечо. ― Смочите их дождевой водой, ― выкрикнул он, ― и несите обратно.

Кроуфорд поднялся и, стащив свой пиджак, начал махать над худощавым телом. Ему пришло на ум, что этот юноша напоминает кого-то, кого он недавно встречал.

– Зря тратите время, мой дорогой, ― весело произнес щегольски одетый англичанин. ― Это атеист Шелли. Дайте ему умереть, и мир станет чище.

Кроуфорд уже готовился произнести тираду на счет клятвы Гиппократа, но в этот миг к толпе со стороны отеля хромая приблизился еще один мужчина, и этот новоприбывший обернулся назад и одарил туриста презрительной улыбкой. ― Шелли ― мой друг, ― глухо произнес он. ― И если у васесть друзья, не сочтите за труд попросить одного из них назначить время, когда мы с вами сможем встретиться, разумеется, на ваших условиях, и… обсудитьнаши разногласия.

– Святый боже, ― пробормотал кто-то в толпе, ― это же Байрон.

Все еще размахивая своим пиджаком, Кроуфорд бросил взгляд на подошедшего мужчину. Тот и в самом деле походил на автора «паломничества Чайлда Гарольда», как его изображали рисунки в Лондонских газетах ― нахмуренное, но, несомненно, привлекательное лицо под летящей по ветру гривой темных вьющихся волос. Краем уха Кроуфорд слышал, что Байрон покинул Англию, но не знал, что поэт уехал в Швейцарию. И кто был этот «атеист» Шелли?

Лорд Байрон

Лицо английского туриста побледнело, и он бросил взгляд на видневшийся позади отель. ― Я… простите, ― пробормотал он, а затем повернулся и бросился прочь.

Белокурая молодая женщина, которая заговорила с Кроуфордом о радуге, прихрамывая, протиснулась внутрь с одеялом и ведром воды, и, прежде чем позволила Кроуфорду намочить одеяло, высыпала в воду пригоршню чего-то похожего на белый песок. ― Соль, ― раздраженно сказала она, словно Кроуфорд должен был сам об этом догадаться. ― Так вода будет лучше проводить электричество.

Байрон, казалось, был поражен этим замечанием и бросил на нее испытующий взгляд.

– Прекрасно, спасибо, ― ответил Кроуфорд, слишком занятый, чтобы обращать внимание на это странное замечание. Он скомкал одеяло и погрузил в воду, а затем обернул промокшую ткань вокруг худого как скелет тела Шелли ― отмечая, когда он подтыкал его с боков, широкий волнистый шрам, протянувшийся с одной стороны под выступающими наружу ребрами. Одного из ребер, судя по всему, недоставало.

Англичанка, которая звала доктора, улыбнулась Кроуфорду. ― Вы, должно быть, были морским хирургом, ― сказала она, ― так как безотчетно попросили парус.

Оба, Байрон и Кроуфорд, взглянули на нее с беспокойством.

– О, привет, Клэр, ― сказал Байрон. ― Я тебя не заметил.

– Да, ― коротко добавил Кроуфорд. ― В молодости я служил в военно-морском флоте.

Тут другой мужчина, суетясь, протиснулся внутрь. ― Что здесь происходит? ― вопросил он. ― Я врач, позвольте пройти.

– Все под контролем, Полидолли [111]111
  Полидолли – прозвище данное доктору Полидори Байроном и его другом Хобхаусом.


[Закрыть], ― сказал Байрон. ― Шелли, похоже, получил солнечный удар.

– Чей это диагноз? Мужчина с неблагозвучным именем сердито оглядел толпу, а затем уперся взглядом в Кроуфорда. Кроуфорд отметил, что он был молод, вероятно, лет двадцати, не старше, и пытался скрыть этот факт за показными усиками и задиристыми манерами. ― Ваш, сэр?

Джон Уильям Полидори

― Верно, ― сказал Кроуфорд. Я хирург…

– Брадобрей, по-видимому. Новоприбывший самодовольно ухмыльнулся. ― Что ж! Пока я не вижу, что Шелли идут на пользу меры, которые… э-э, которые вы приняли, и, следовательно, не могу одобрить ваши… ваши методы ле…

– Ох, прекрати это Полли, ― оборвал его Байрон. ― Этот человек, кажется, все сделал правильно ― смотри, Шелли приходит в себя.

Юноша на мостовой приподнялся, поддерживаемый Клэр; глаза его все еще были закрыты. ― Ее игривый хвост забаву ей являл, ― произнес он слабым высоким голосом, очевидно, что-то цитируя; ― В снегу ее манишка и мордочки овал, и мягкий бархат лап, и шерстка пестрая ее как черепашее пальто…

Очевидно смущенный поведением своего друга, Байрон со смехом произнес: ― Это из поэмы Томаса Грэя о любимой кошке, которая утонула в вазе с золотыми рыбками. Ну что ж, давайте посмотрим, сможем ли мы его поднять…

–  Мамочка!― внезапно выкрикнул Шелли. ― Это был непапа, это был человек-черепаха! Ты должнабыла это знать, даже если он принимал его облик! Он живет в пруду, в пруду Варнхем… Затем его глаза распахнулись, и он, прищурившись, огляделся вокруг, очевидно не узнавая окружающие его лица. Кроуфорд и худощавая болезненного вида девушка стояли рядом, и пристальный взгляд Шелли на мгновение остановился на них, а затем метнулся дальше.

«Варнхэм, ― подумал Кроуфорд. ― То самое место, где я потерял свое обручальное кольцо».

Байрон взял Шелли под руку и помог ему подняться. ― Ты можешь идти, Шелли? Вот твой пиджак, хотя какая-то услужливая персона вытерла с его помощью мостовую. Сэр, добавил он, поворачиваясь к Кроуфорду, ― мы перед вами в долгу. Я проживаю на вилле Диодати, чуть севернее по этому берегу озера, а семья Шелли ― мои соседи ― посетите нас, особенно если …,… если мы можем чем-то помочь идущему по пути.

Байрон и Клэр подхватили Шелли под руки и повели его прочь. Доктор со смешным именем отправился следом, напоследок украдкой бросив на Кроуфорда недобрый взгляд. Кроуфорд снова заметил, что Байрон прихрамывал, и вспомнил, как читал, что юный лорд был хромой ― косолапый [112]112
  Косолапость ― деформация стопы, характеризующаяся ее поворотом вовнутрь и в сторону подошвы. Одна из ее разновидностей, при которой ахиллово сухожилие укорочено, пятка находится высоко и передняя часть стопы смотрит вниз, называется «конская стопа». Именно конская стопа и была у Байрона. Человек с таким параличом ахилловых сухожилий может передвигаться только на цыпочках.


[Закрыть].

Толпа разбрелась, и Кроуфорд обнаружил себя идущим рядом с худой девушкой, которая спросила его, не знает ли он путь вокруг радуги. ― Иногда они предстаютв виде рептилий, ― заметила она мимоходом, словно их беседа и не прерывалась.

Кроуфорд был обеспокоен своим признанием, что он был хирургом и в прошлом служил во флоте. ― Полагаю что так, ― рассеянно ответил он.

– Я хочу сказать, я просто уверена, что это и в самом делебыла не черепаха.

– Да, полагаю это маловероятно, ― согласился он.

– Меня зовут Лиза, ― сказала девушка.

– Майкл.

Она как во сне кивнула головой, и Кроуфорд заметил ее высокие скулы и большие, темные глаза, и снова кисло осознал, что в былые времена мог бы найти ее очень привлекательной.

–  Вамдоводилось когда-нибудь встречать этих царственных существ? ― тихо спросила она. ― Его матери чертовски повезло. А я так и не изведаланастоящей любви. Однажды, впрочем, мне посчастливилось найти руку статуи… Я прожила с ней несколько лет, но затем у меня развилось малокровие. Люди стали замечать, что я перестала бывать на солнце, так что однажды прибыли священники с соленой святой водой и убили ее. Полагаю, я должна быть им благодарна. Меня, пожалуй, уже не было бы в живых, не сделай они этого. Но я по-прежнему хожу в горы и ищу камни.

– С рукой статуи, ― эхом отозвался Кроуфорд, снова думая о Варнхэме.

– О да, не многим так повезло, ― словно соглашаясь с ним, кивнула она. Она застенчиво взглянула на него и провела языком по губам. ― У тебя с собой есть что-нибудь?… Она зарделась и перешла на шепот… какие-нибудь хлеба святого Стефана? Мы могли бы, ты и я, воспользоваться ими вместе, ― она взяла его руку и провела ею по своей щеке, затем поцеловала ладонь; ее жест казался натужным, но на миг он почувствовал жаркий, влажный кончик ее языка. ― Мы могли бы разделить их интерес к нам, Майкл, и, по меньшей мере, таким образом быть привлекательными друг для друга…

Кроуфорд осознал, что случилось именно то, о чем предупреждал его Китс, как в тот раз, когда де Лож ожидал от него ответной услуги. Он признался себе, что глаза Лизы блестели тем же самым нездоровым блеском, который он видел в глазах Китса и того правительственного чиновника Бризе ― надо как-нибудь изучить в зеркале свое собственное лицо.

– Извини, ― осторожно ответил он. ― У меня ничего нет.

– Ох. Она отпустила его руку, но, тем не менее, все еще шла рядом с ним. ― Однако еще недавно у тебя это было ― и ты светишься от этого словно ignis fatui [113]113
  Ignis fatui – блуждающий огонек (латинский).


[Закрыть], блуждающий огонек над неподвижным озером.

Он бросил на нее настороженный взгляд, но она равнодушно смотрела вперед и похоже не держала никакой обиды.

– Ну, тогда, может, как-нибудь сходим вместе в горы и поищем камни, ― сказала она, начиная удаляться от него. ― Я знаю пару подходящих мест, где оползни обнажили металл, тот серебристый металл, легкий словно дерево. Мы могли бы проверить близлежащие склоны, может быть, найдем живые осколки.

Он кивнул и махнул рукой на прощанье исчезающей в толпе девушке. ― Звучит заманчиво, ― беспомощно сказал он.

* * *

Посещение нескольких близлежащих отелей и гостиниц убедило его в том, что остановиться внутри Женевских стен ему не по карману, так что он нанял экипаж и направился обследовать поселки, теснящиеся к северу вдоль восточного побережья озера Леман; и в одном из них нашел сдающуюся в аренду комнату в бревенчатом доме семнадцатого века, окна которого смотрели сверху на узкие улочки, тянущиеся к пляжу, прочерченному килями рыбацких лодок, которые этим утром протащили отсюда вниз к виднеющемуся позади озеру.

Он проспал до заката, а затем провел большую часть ночи, смотря по ту сторону озера, на далекую изгоняющую небо темноту, там, где возвышалась Юра; иногда он обращал лицо к северо-восточному углу своей комнаты и по ту сторону деревянных панелей, далеко за пределами дома, за укрытыми ночью холмами Шабле и долиной реки Рона, ощущал стоящие гордыми исполинами вершины Бернских Альп ― Мёнх, Эйгер и Юнгфрау [114]114
  Мёнх (нем. Mönch – монах).
  Эйгер (нем. Eiger) ― горная вершина, высота 3970 метров над уровнем моря.
  Юнгфрау (нем. Jungfrau) ― одна из самых известных горных вершин Швейцарии. Ее высота ― 4158 метров над уровнем моря. Это третья по вышине гора Бернских Альп, которая образует вместе с горами Эйгер и Мёнх примечательное трио. Своим название гора Юнгфрау (рус. юная дева, девственница) обязана монахиням из Интерлакена, чей монастырь располагался неподалеку от подножия горы.


[Закрыть].

Перевалило за полночь, и он заметил, что небо начало медленно колыхаться и мерцать, словно задернутое безбрежной тюлью северного сияния, скрывшей под собой звезды. Обступившие озеро деревья начали слабо светиться, и на краткое мгновение, словно донесенная ветром далекая музыка, проникшая в самое сердце, его ступней коснулась дрожь от творимой вдали литании [115]115
  Литания ― многократно повторяемая молитва, содержащая обращения к богу.


[Закрыть], исходящей, казалось, из самого сердца каменной земли. Он заснул и снова видел сон о холодной женщине.

В этом сне она была здесь, вместе с ним в его комнате. Раньше такого не бывало. В Англии и Франции, в его снах он всегда встречал ее на острове, где меж древними оливковыми деревьями теснились еще более древние руины. Там, посреди этого цветущего разрушения, они любили друг друга на холодном мраморном полу, испещренном прожилками лунного света и теней, идущих от разрушенных колонн. Ее кожа была холодна словно мрамор, и после того, как она иссушала его соки, она поспешно ускользала в заросли дикого винограда. Очевидно, она не могла долго оставаться в человеческом теле… и каждый раз невозможность последовать за ней вслед сводила его с ума, потому что во сне он был почему-то убежден, что ее змеиное тело окажется столь же чувственным и прекрасным, как и человеческое.

Этой ночью она скользнула внутрь, словно легкая туманная дымка, но когда он обернулся, она уже приняла человеческий облик. Она была обнажена, как и всегда прежде, и он был настолько ослеплен ее красотой, что едва заметил, как ее рука скользнула и отвернула к стене его бритвенное зеркало. Затем ее белые пальцы потянулись и расстегнули его рубашку, и легкие его, казалось, полностью забились льдом, когда холодные соски ее обнаженных грудей прижались к нему.

Он повалился спиной на кровать, увлекая ее за собой, и, когда она оседлала его, он осознал, не чувствуя ничего кроме благодарности, что это с нейон занимался любовью в те предрассветные часы, перед тем как нашел тело Джулии. Она подалась вперед, одаривая его страстным поцелуем ― и ее волосы струящимися волнами окутали его, застилая весь остальной мир.

Несколько безумных часов высекли свой след на полотне времени, и обвитое вокруг него тело начало бледнеть. Когда, в конце концов, она поднялась с кровати, тело ее еле светилось, как светится кирпичная облицовка кузнечной печи. Она нагнулась и взяла его вялую руку, словно собираясь ее поцеловать, а затем поднесла ее к губам и впилась зубами в искалеченный обрубок пальца. Кровь мучительной струей брызнула в ее рот, и кровать под ним жалобно застонала, когда он, судорожно дернувшись, провалился в беспамятство.

* * *

Он съежился, когда утренние лучи солнца коснулись его лица, и, хотя усилие вызвало дрожь в ногах и заставило его хватать ртом воздух и, обливаясь потом, вернуться в постель, он умудрился задернуть шторами мучительно яркую брешь окна. Простыня была покрыта коричневыми пятнами крови из недавно разорванного обрубка пальца.

Только на закате он отважился выбраться наружу и в полумраке обнаружил себя стоящим на напоминающем карниз переходе, прорезающем обращенную к озеру сторону древнего каменного дома. Спустя полчаса, которые он провел, облокотившись на железные перила и наблюдая тихую игру молний над горами, возвышающимися над далеким берегом, он заметил скользящую по водной глади лодку.

Это была маленькая парусная шлюпка, с грот-парусом [116]116
  Main-sail – грот-парус (основной парус), нижний прямой или косой парус на грот-мачте.


[Закрыть], голубым пятном реющим на фоне оранжево-розового неба. Шлюпка скользила ему навстречу, подгоняемая ветерком, что трепал ворот его пиджака и заставлял отражающую небеса воду с тихим шелестом трепетать подобно тонкому золотому листу. На борту виднелась одинокая мужская фигура.

Слева от него к воде сбегал ряд каменных ступеней и, когда стало ясно, что лодка направляется прямо ему навстречу, Кроуфорд обнаружил себя медленно бредущим к ступеням, а затем спускающимся по ним к воде. Лодка тем временем приблизилась к берегу, и, послушная своему рулевому, легла бортом по ветру и спустила единственный парус. Кроуфорд дожидался на каменном причале, стоя возле кромки воды, и поймал швартовочный трос, брошенный ему моряком.

Кроуфорд подтянул лодку к причалу, и, когда он наклонился, чтобы обвязать веревку вокруг источенного водой и непогодой деревянного столба, Перси Шелли ловко спрыгнул с раскачивающейся лодки на неподвижный камень.

Кроуфорд привязал трос и выпрямился. В первый раз он видел лицо Шелли при нормальных обстоятельствах и невольно вздрогнул.

Перси Биши Шелли

― Сходство отнюдь не случайно, ― с каким-то зловещим весельем сказал Шелли. Она моя сводная сестра.

Кроуфорду не было нужды спрашивать, кого он имеет в виду… и он вспомнил кое-что из сказанного Шелли в бреду теплового удара. ― Сводная сестра? Кто ― кто ее отец?

Осунувшееся лицо Шелли, было, тем не менее, веселым. ― Я могу тебе доверять?

– Я… не знаю. Думаю, да.

Шелли прислонился к деревянному столбу. ― Думаю, я вполне могу тебе доверять, точно так же, как доверил бы цветку тянуться навстречу солнцу. Он отвесил легкий поклон. ― Большего и не надо.

Кроуфорд нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного, спрашивая себя, с чего бы ему верить всему, что может сказать ему Шелли. «Ну, ― подумал он, ― потому что он еебрат ― несомненно,он ее брат».

– Ты спросил об ее отце, ― продолжал Шелли. ― Ну, для начала, отец ― это, пожалуй, не совсем подходящее слово. Эти существа… могут принимать любой пол. Это был… Боже, я просто не знаю, как его описать. Чаще всего он выглядел как огромная черепаха, и будь я проклят, если в его действиях угадывалось больше смысла, чем в мельтешении бактерий, которых можно увидеть через микроскоп в капле укуса. Я несколько лет изучал… его… вид, но по-прежнему не понимаю, что движетэтими консистенциями. [117]117
  (Примечание переводчика) Не стоит забывать, что Шелли был атеистом, и вполне мог этого не понимать.


[Закрыть]

Кроуфорд подумал о холодной женщине, об ее неувядающей красоте. ― Кто из вас старше?

Шелли оскалился еще шире, но веселья в нем поубавилось. ― Трудно сказать. Мать, родила нас обоих в один день, так что можно сказать, что мы двойня. Но еесемя было помещено в лоно моей матери задолго до моего ― эти существа нуждаются в более длинном периоде созревания ― так что, вполне справедливо сказать, что она старше. С другой стороны, опять же, она девятнадцать лет прожила как камень, заключенный в моем животе, прежде чем в 1811 году я сумел извлечь ее из себя ― думаю, ты заметил недавно рубец от моего «кесарева сечения» ― так что можно снова сказать, что она младше. Единственное, о чем я могу сказать со всей уверенностью, так это, что у нас была одна мать. Он ухмыльнулся и задумчиво покачал головой. ― По крайней мере, для тебяэто не был инцест.

У Кроуфорда внезапно помутилось в голове от ревности. ― Ты…, ― задохнулся он, ― когда ты…

– У камней есть уши. Давай поговорим обо всем на озере. Шелли махнул в сторону лодки.

Кроуфорд повернулся к шишковатому столбу, вокруг которого был обвязан фалинь [118]118
  Фалинь – швартовочный трос.


[Закрыть], и в первый раз заметил, что его верхушке была грубо придана форма искаженной гримасой человеческой головы, а в лицо были загнаны несколько длинных железных гвоздей… довольно давно, судя по темным, ржавым потекам, которые словно слезы сбегали по расщепленному лицу.

– Это mazze [119]119
  Mazze, mazza ― дубина, палица, булава (итальянский).


[Закрыть] ,― пояснил за его спиной Шелли. ― Так итальянцы называют дубину. В Вале [120]120
  Вале (фр. Valais, нем. Wallis) ― двуязычный кантон на юго-западе Швейцарии. Столица город Сьон.


[Закрыть], к юго-востоку отсюда, они повсюду.

Кроуфорд осторожно отвязывал веревку от ощетинившегося столба. ― Зачем она?

– Когда-то, в пятнадцатом веке, когда швейцарцы боролись с гнетом Габсбургов [121]121
  Hapsburgs, Habsburgs (нем. Habsburger) ― Габсбурги ― одна из наиболее могущественных монарших династий Европы на протяжении средневековья и нового времени. Представители династии известны как правители Австрии (с 1282 года), трансформировавшейся позднее в многонациональную Австрийскую империю, а также как императоры Священной римской империи, чей престол Габсбурги занимали с 1438 по 1806 годы.


[Закрыть], эти штуки служили для повстанцев своего рода списком; если ты хотел идти в бой против угнетателей, ты показывал это, забивая гвоздь ― они называли его eisener breche ― в одну из таких голов.

Кроуфорд потрогал один из гвоздей. Тот пошатнулся, и он, повинуясь внезапному импульсу, вытащил его и засунул в карман.

Шелли втащил освободившуюся веревку, и Кроуфорд шагнул на борт, прежде чем лодку отнесло от берега. С громким клацаньем колец вокруг мачты, был поднят парус, и, пока Кроуфорд удобно устраивался на корме, Шелли умело управляясь со шкотом [122]122
  Шкот – трос для управления парусами.


[Закрыть], развернул лодку по ветру и направил ее от берега. Небо к тому времени уже потемнело, став цвета мокрой золы.

– Когда ты, ― снова начал Кроуфорд, но его голос сорвался на визг; он сглотнул, а за тем уже более человеческим голосом спросил, ― когда ты… переспал с ней?

– Задолго до твоей женитьбы на ней, ― заверил его Шелли. ― Собственно, это случилось вскоре после того, как она родилась ― то есть родилась из меня. Я повстречал ее на улице, и заставил себя поверить, что это… что то, что я вырезал из себя, было просто камнем ― что у меня камни в мочевом пузыре.

Шелли потянул за шкот главного паруса, и лодка послушно наклонилась, словно конькобежец скользя по поверхности озера. ― Я заставил себя поверить, ― продолжал он, ― что эта разыскавшая меня женщина, не имеет ничего общего с тем кровавым комом, тем пораженным ребром, который я выбросил на улицу за несколько месяцев до этого. Но, конечно же, они были одним и тем же… хотя тогда для нее было чрезвычайно трудно поддерживать человеческую форму. Даже сейчас, спустя некоторое время она вынуждена снова превращаться во что-нибудь еще… камень или рептилию… Ветер изменился, и он послушно позволил ему увлечь их на новый галс [123]123
  Галс ― курс корабля относительно ветра. Различают левый (ветер дует в левый борт) и правый галсы. Также галсом называют отрезок пути, который проходит судно от одного поворота судна до другого при лавировании.


[Закрыть]. ― Это был мой первый сексуальный опыт.

– А ты… обладал ею, с тех пор? Вопрос заставил зубы Кроуфорда заныть.

– Нет. Но не из-за морали, просто это было слишком ужасно, чтобы хотелось повторить. Она была так мнеблизка, после всех лет, что она жила во мне, и это было словно мастурбация ― словно секс со своей темной половиной.

– Слишком ужасно?― Руки Кроуфорда дрожали от ярости. ― Ты можешь плавать?

– Нет, не могу ― и ты причинишь ей вред и, скорее всего, убьешь, если меня утопишь. Мы же двойняшки, помнишь, и очень тесно связаны. Я, впрочем, искал тебя совсем не за этим. Что ты…

– Ты уже второй ― нет третий! ― кто думает, что я на ней женат, ― оборвал его Кроуфорд. ― С чего ты это взял?

Шелли насмешливо взглянул на него. ― Ну, во-первых, потому что она сама сообщила мне это. А еще потому, что ты потерял безымянный палец, что обычно является признаком женитьбы на одном из этих существ ― собственно говоря, обручальные кольца служили изначально символической защитой от суккубов, идея заключалась в том, что палец был, таким образом, связан посредством металла с телом. К тому же ты выглядишь не так, как выглядят их обычные жертвы ― опытный человек всегда может опознать члена семьипо его внешнему виду.

Берег за их спиной удалился настолько, что Кроуфорд, оглядываясь назад, больше не видел причал, и Шелли обезветрил парус. Спустя несколько мгновений лодка, покачиваясь, остановилась и легла в дрейф. Вдруг Кроуфорду что-то почудилось в небе, какой-то проблеск света и намек на движение, но когда он взглянул вверх, там не было ничего, кроме темных облаков.

Шелли тоже немного встревоженно глянул вверх. ― Дикие ламии? Мы должны быть от нихзащищены ,по крайней мере, теперь, когда оназдесь ― хотя пару месяцев назад одна из них чуть не утопила меня в этом озере. Минута прошла в тишине, и он вздохнул свободно.

– Так что, ― продолжил Шелли, ―  тына ней женился. Сами они женить тебя не могут, им обязательно нужно твое символическое приглашение. Непонятно только почему ты об этом не помнишь. Ты делал что-нибудь… Ну даже и не знаю, может, клялся в вечной любви камню или надевал обручальное кольцо на палец крылатой рептилии… Он ухмыльнулся. ― … или занимался грешными делами со статуей в церкви?

Внутри у Кроуфорда внезапно похолодело. ― Господи, ― выдохнул он. Так оно и было!

Брови Шелли полезли на лоб. ― В самом деле?! Со статуей, в церкви?! Я не хотел бы проявлять вульгарное любопытство, но…

– Да нет же, я надел обручальное кольцо на палец статуи. В Варнхэме, месяц назад. А когда позже ночью я вернулся, чтобы его забрать ― позже я решил, что это был сон ― рука статуи была сомкнута, так что я не смог снять кольцо.

– Да, как раз об этом я и говорил, ― безжизненным голосом произнес Шелли. ― Это была она. И, держу пари, это не было таким уж… случайнымпоступком, как ты вообразил; также впрочем, как и потеря твоего пальца, м-да. Она была там и направляла все случившееся. Ей нужен был носитель, который последует за мной в Европу, так что она подвела тебя к тому, чтобы ты добровольно им стал.

– Это она убила мою жену? Женщину, на которой я женился на следующий день, которая… которая была убита в нашу первую брачную ночь, пока я спал?

Шелли обнажил зубы в сочувственном возгласе. ― Боже, с тобой это тоже случилось? Даже не сомневаюсь, это была она. Она… ревнивое божество. Он запустил руку в волосы. ― В Шотландии в 1811 году мне приглянулась одна девушка, Мэри Джонс; это случилось вскоре после того, как я вырезал из себя свою сестру. Моя сестра убила ее ― разорвала ее на куски. Местные власти заключили, что это было сделано с помощью ножниц для стрижки овец, а затем выбрали в качестве козла отпущения высоченного местного дурака, но всем было понятно, что ни один человек, если только он не обзавелся пушкой, не мог так изуродовать тело девушки.