Текст книги "Его самое темное желание (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
ГЛАВА 11
Несмотря на все, что Кинсли пришлось пережить за последние пару дней, она не могла поверить в то, чему только что стала свидетельницей. Еда, стоявшая перед ней, выглядела настолько реальной, что к ней можно было прикоснуться, настолько реальной, что она могла ощутить ее запах – сладкий дрожжевой аромат свежеиспеченного хлеба, специи в картофеле и моркови и пикантный аромат сочного мяса.
Тем не менее, все выглядело так, как будто… Это напомнило ей фильм, который она смотрела в детстве, «Крюк», где Потерянные Мальчики буквально воображали, что их еда существует.
– Это все настоящее? – спросила Кинсли, дотрагиваясь до грудки жареной птицы. Она почти ожидала, что палец пройдет сквозь фазана, как сквозь голограмму или мираж, но этого не произошло. Птица была твердой и горячей.
Ее похититель тихо вздохнул.
– Я думал, во время еды нужно класть еду в рот, а не болтать.
Она подняла на него глаза.
– Ты только что сотворил целое блюдо из воздуха.
Его брови сошлись к переносице.
– Я прощу тебе это грубое упрощение, если ты прекратишь задавать вопросы и поешь.
Она откинулась назад, когда пара призрачных рук взметнулась и поставила перед ней тарелку, миску и столовые приборы. Другая пара принесла кувшин с водой и две деревянные чашки.
Кинсли заморгала, глядя на все это.
– Ты такой властный.
– А ты такая… человек, – он указал на еду рукой с длинными пальцами, прежде чем выдвинуть другой стул, откинуть подол своей туники и сесть.
Решив не реагировать на то, что он сказал «человек» как оскорбление, Кинсли настороженно посмотрела на него.
– Значит, ты остаешься.
Он отломил кусок хлеба, привлекая ее внимание к когтям на кончиках пальцев.
– Я приготовил это блюдо. Разве я не имею права попробовать его?
– Я не говорила, что ты не можешь. Наверное, я просто подумала, что ты не захочешь сидеть и есть с простой смертной.
Взяв со стола нож, он зачерпнул кусочек масла и намазал его на хлеб, его движения были столь же грациозны, сколь и агрессивны.
– Я не хочу. И все же неприятности часто неизбежны.
Он протянул руку и положил намазанный маслом хлеб на ее тарелку.
– Ешь.
– Если ты еще раз прикажешь мне поесть, я…
Эти темно-красные глаза сузились в яростном взгляде, призывая ее закончить свою угрозу.
Сморщив носик, Кинсли взяла хлеб и откусила кусочек. Сливочное масло, тающее на теплом, мягком хлебе, казалось раем во рту. Она откусила еще кусочек, даже не проглотив первый.
– Не жди, что я скажу тебе спасибо, – сказала она с набитым ртом.
Ее похититель закатил глаза и оторвал еще один кусок хлеба.
– Судя по тому, что я узнал о тебе, человек, благодарность – это последнее, чего я ожидал.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– Единственное, что мне нужно знать о тебе, это то, что ты согласна…
Огоньки вспыхнули, трепеща по обе стороны от него. Их навязчивый шепот заполнил уши Кинсли, когда ее похититель уставился на маленьких существ, его рот скривился в хмурой гримасе. Он намазал хлеб маслом, на этот раз с гораздо большей агрессией, чем изяществом, и вонзил в него клыки.
Он был похож на ребенка, которого только что отругали.
Кинсли наблюдала за ним, забавляясь.
– Ты собираешься закончить свою мысль или…
Он повернулся к ней с хмурым взглядом.
– Ты закончила есть?
Она уставилась на него, нарочито медленно отправляя в открытый рот последний кусочек хлеба, который он ей дал.
– Неа.
Один из огоньков приблизился к его уху и заговорил с ним, его голос был едва слышен Кинсли.
– Значит, ты можешь их понимать? – спросила она.
Не глядя на нее, он оторвал фазанью ножку и положил ей на тарелку.
– К сожалению, да.
– У них есть имена?
Огоньки повернулись к ней.
Ее похититель положил ей в тарелку немного жареных овощей.
– Да.
– И какие они…?
Взяв нож, он отрезал толстый ломтик сыра от дольки и положил его рядом с овощами, прежде чем указать на самый яркий из трех огоньков.
– Вспышка.
Это тот, который был в спальне раньше. Тот, которого она нарисовала.
Он указал на следующих.
– Эхо. И Тень.
Последний огонек, Тень, был немного менее интенсивным, чем остальные, чуть более бестелесным. И его сердцевина была лишь чуточку темнее.
– Приятно познакомиться, Вспышка, Эхо и Тень, – сказала Кинсли.
Вспышка изобразила крошечный поклон, который повторила Эхо. Тень опустила голову.
Кинсли взяла фазанью ножку и посмотрела на своего похитителя.
– А у тебя есть имя?
– Ты можешь называть меня своим…
Она ткнула в фазаньей ногой в его сторону.
– Я не буду называть тебя хозяином, так что можешь просто забыть об этом.
Черты его лица потемнели, и на мгновение показалось, что комната потемнела вместе с ним.
– Мое имя тебя не касается.
– Значит, все таки – лорд Мудак, – она откусила кусочек от ножки.
Легкий, звенящий звук исходил от всех трех огоньков. Они смеялись.
Он зарычал, хлопнув ладонью по столу.
– Сердце наполняется радостью при виде того, как вы вчетвером веселитесь.
Кинсли расширила глаза в притворном удивлении и прижала пальцы к груди.
– У тебя есть сердце? Кто бы мог подумать?
– Векс.
– Что?
– Векс, – повторил он сквозь стиснутые клыки. – Так ты можешь меня называть. И это же значит «раздражаешь» на моем языке.
Она ухмыльнулась, гордясь тем, что вывела его из себя.
– Векс. Неужели это было так сложно?
– По моему ограниченному опыту, с тобой ничего не дается легко.
– Да, конечно, с огоньками приятно познакомиться – это же блуждающие огни, да? – но вот с тобой, Векс, знакомство не из приятных.
Огоньки снова рассмеялись.
Векс бросил на них взгляд, прежде чем уставиться на Кинсли, барабаня когтями по столу.
– Ты утомляешь.
Кинсли пожала плечами и положила ножку на тарелку, прежде чем налить себе немного супа.
– Мама с папой говорили то же самое.
– Значит, среди смертных еще можно найти мудрость.
Не отрывая глаз от своей тарелки, она съела пару ложек супа, полностью осознавая, что Векс все это время смотрел на нее. Она взглянула на него.
Он откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники и расставив ноги. Его длинные черные волосы ниспадали на плечи. Несколько тонких косичек, украшенных маленькими серебряными кольцами, были закинуты за заостренные уши, на кончиках которых красовались изящные серебряные каффы. Поза и формальная одежда делали его похожим на раздраженного принца.
Раздраженного, поразительно привлекательного принца.
Нет, Кинсли. Ты не будешь так думать о своем похитителе. Ты слышала о стокгольмском синдроме, не так ли?
Это не меняет того факта, что он красив.
Тсссс.
– Так… кто ты? – спросила Кинсли, помешивая суп в тарелке.
– Обманчиво простой вопрос без простого ответа, – он наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на нее. – А что ответила бы ты, если бы я задал тебе тот же вопрос?
– Я бы сказала, что я человек.
– Ах. Таким образом, все твое существо может быть сведено к вашей человечности.
– Человек – это что я есть, а не кто я есть.
Векс продолжал тщательно изучать ее, пока, наконец, не кивнул и не сказал:
– Я гоблин.
– Гоблин? – Кинсли нахмурилась. Это… не может быть правдой.
Его голова наклонилась в другую сторону.
– Ты недовольна моим ответом?
– Нет, просто… Гоблинов всегда изображают маленькими, злыми, уродливыми существами, а ты…
Оставив локоть на подлокотнике, он поднял руку и жестом пригласил продолжить.
– Пожалуйста. Не останавливайся.
– Ну, ты просто не такой, – быстро сказала она, возвращаясь к своей тарелке. Волосы упали Кинсли на лицо. Она надеялась, что они скроют румянец на ее щеках, когда она съест еще одну ложку супа.
Ты только что призналась своему похитителю, что он горяч.
Нет, я просто сказала, что он не урод. Есть разница.
– Значит, знакомство со мной неприятно, – сказал он с ноткой веселья в голосе, – но смотреть на меня приятно?
– Я просто говорю, что ты не соответствуешь тому, как описывают гоблинов в сказках, – улыбаясь, она взглянула на него. – И еще ты зеленый.
– Значит, я не злой?
– Это еще предстоит выяснить.
Векс замолчал, и Кинсли рискнула еще раз взглянуть на него. Он все еще наблюдал за ней, его мрачный взгляд сменился задумчивым.
Она отрезала кусочек сыра от ломтика на своей тарелке, отправила его в рот и чуть не замурлыкала, наслаждаясь сливочной текстурой. Боже, это, должно быть, лучший сыр, который она когда-либо пробовала.
– Где твои… крылья? – спросила она.
– Убраны.
Кинсли непонимающе уставилась на него.
– Убраны?
Векс изогнул темную бровь.
– Ты знаешь это слово, не так ли?
Вспышка просияла, делая короткий жест в сторону гоблина. Векс взглянул на огонек и хмыкнул.
– Конечно, знаю, – сказала Кинсли. – Но я не понимаю этого. Я не вижу крыльев, выпирающих из-под одежды. Они съемные? Ты можешь просто отложить их в сторону? Они волшебные? Ты понимаешь, что «убраны», – она подняла руки, имитируя кавычки, – не совсем ответ на мой вопрос?
– Если ты хочешь получить конкретные ответы, – сказал он, берясь за подлокотники кресла и подаваясь вперед, – возможно, тебе было бы полезнее задавать более конкретные вопросы. Мои крылья проявляются, когда я в них нуждаюсь. Если ты хочешь видеть в этом волшебство, пожалуйста.
– Ты родился с ними?
Мускулы на его челюсти дрогнули.
– Да.
– Тогда они на самом деле не волшебные.
– И все же магия вплетена в самые фибры моего существа, – проскрежетал он.
– У всех гоблинов есть крылья?
– Нет.
– Могу я увидеть их снова?
– Заканчивай свою трапезу.
– Это правда, что гоблины любят пугать детей и угрожают съесть их?
Он провел рукой по лицу, прежде чем вернуть ее на подлокотник.
– Если бы это было так. Может быть, тогда я был бы избавлен от подобных вопросов.
– А фейри здесь есть?
– Ешь.
Кинсли фыркнула, взяла деревянную вилку и снова уставилась в тарелку.
– Ничего не могу поделать с любопытством.
– Но я думал, что ты более чем способна сдерживать слова, которые слетают с твоих губ.
– Значит, мне нельзя говорить?
Низкое рычание раздалось со стороны Векса.
– Какой бы привлекательной ни была эта идея, я ничего подобного не говорил.
– Нет, ты этого не делал. Но ты бы предпочел, чтобы я закрыла рот и раздвинула ноги, верно?
– Это, безусловно, ускорило бы наши переговоры.
Огоньки замерцали и быстро заговорили, их голоса кружились в воздухе, как призрачные призывы, разносимые ветром.
Кинсли уставилась на Векса.
– Ты мудак.
Его пальцы согнулись, вцепившись когтями в подлокотники кресла. Он, должно быть, услышал огоньки, должно быть, увидел их, но не обратил на них ни малейшего внимания.
– Тебе нравится еда, человек? Моя кровать была удобной?
Бросив вилку на тарелку, Кинсли встала и посмотрела на него, махнув рукой в сторону стола.
– Ты думаешь, еда и мягкая постель все решают? Ты мой похититель. Мой тюремщик. Ты можешь украсить камеру так, как тебе нравится, но это не меняет того, что она собой представляет и кто ты такой.
Он откинулся на спинку стула, и напряжение, которое было в его позе, сменилось чем-то более отчужденным.
– Ты всего лишь средство для достижения цели, Кинсли Уинтер Делани, и ты связана своим словом выполнить эту роль.
Она всплеснула руками.
– И это все оправдывает? Это оправдывает то, что ты собирался сделать со мной? Что ты собирался…
Его кулак опустился на стол с такой силой, что все на нем загремело, напугав Кинсли, и он вскочил на ноги.
– Это не так, – прорычал он, тени сгустились вокруг его лица и превратили глаза в пару пылающих адских углей. – Гнусность, которую я едва не совершил с тобой, непростительна. Но ни моя ошибка, ни мое признание не изменят нашей реальности. У меня нет желания быть стражем для человека, как и у тебя – быть пленницей. Но мы связаны.
В комнате вокруг них потемнело, тени поглотили даже свет огоньков.
– Тебе не обязательно проводить здесь время в страданиях, Кинсли, – продолжил он, когда эти глаза – все, что она могла видеть в нем, – приблизились. Его сильные, жесткие пальцы схватили ее за подбородок, запрокидывая голову назад. – У меня есть вечность, человек. Сколько лет ты готова провести взаперти в этом месте?
Кинсли крепко сжала губы, чтобы они не дрожали, когда гнев закипел в ней, а глаза наполнились слезами разочарования.
– Люди ищут меня.
Он провел большим пальцем по ее подбородку. Его голос был тихим и не без намека на печаль, когда он сказал:
– Они не найдут тебя, Кинсли.
Когда она посмотрела ему в глаза, по ее щекам потекли слезы. Она знала, что он был прав. Кинсли слышала эти голоса в лесу, но все они были похожи на призраков, зовущих из другого царства, всегда вне поля зрения, всегда далеко.
– Я больше не голодна, – тихо сказала она. – Я бы хотела вернуться в комнату.
– Проводите ее, – сказал Векс огонькам, не отрывая взгляда от Кинсли. – Не упускайте ее из виду.
Его красный пристальный взгляд задержался на ней, прежде чем его глаза растворились в темноте. Он убрал руку, подушечки его пальцев погладили ее кожу, кончики когтей задели ее, и затем тени рассеялись.
Он исчез.
Кинсли опустила подбородок и смахнула влагу со щек. Гнев, беспомощность, сожаление и боль кружились внутри нее смерчем, ища выход, но она сдерживала их. Как делала это долгие годы.
Не дожидаясь огоньков, она вышла из кухни и направилась обратно в спальню. Они все равно освещали ей путь, перешептываясь между собой у нее за спиной.
Когда она вошла в спальню, там было чисто. Книги и бумаги были сложены на столе гораздо аккуратнее, чем раньше, кровать была застелена другим покрывалом, а одежда Векса была возвращена в шкаф, который стоял открытым. Его одежда была сдвинута в сторону, освобождая место для нескольких ярких платьев.
Огоньки запорхали по комнате, но Кинсли не обратила на них внимания. Ее взгляд остановился на новой белой ночной рубашке, лежащей на кровати.
Закрыв за собой дверь, она подошла к кровати. Она провела пальцами по мягкой, безупречной ткани, прежде чем сжать ее в кулаке. Кинсли швырнула одежду через всю комнату и закричала, рухнув на пол, выплескивая всю свою тоску, страдание и одиночество, все те эмоции, которые, как она думала, она подавила. Закрыв глаза, опустив голову и вцепившись пальцами в половицы, она позволила истошному крику продолжаться, позволила слезам, которые сопровождали его, свободно пролиться.
Крик затих, оставив пульсирующую боль в горле, вызванную рыданиями.
Успокаивающий шепот ласкал ее уши, сопровождаемый нежными, едва уловимыми прикосновениями – призрачные конечности гладили ее волосы, спину, щеку.
Со временем ее рыдания стихли. Она не открыла глаза, не встала, вообще не двигалась, пока ее дыхание медленно выравнивалось и слезы, наконец, прекратились.
Кинсли не знала, было ли это на самом деле или померещилось, но от успокаивающих прикосновений исходило едва уловимое тепло. И этого пока было достаточно.
Так и должно было быть.
Потому что правда об этом месте, о ее положении – о том, что она никогда не сбежит, – была просто невыносима.
ГЛАВА 12
Под луной и звездами туман выглядел таким же непроницаемым барьером, каким и был. Он жадно выпил весь серебристый свет, ничего не оставив для темной полосы леса, которую окружал.
За этой пеленой лежал целый мир. Мир, так долго остававшийся вне досягаемости Векса и скрытый от его взора, не более реальный для него, чем иллюзии, которые он создавал. Мир, существовавший лишь в его памяти.
Сцепив руки за спиной, Векс уставился на увитый плющом и мхом транспорт, стоящий на краю тумана. Он был кусочком того недостижимого мира, но не был эхом или воспоминанием. Он был осязаем. И он дал Вексу единственную надежду вернуться в то царство.
Раздражающий, непредсказуемый, красивый человек.
Кинсли.
При всей его мудрости и опыте, при всей силе, которой он когда-то обладал, он не мог постичь запутанные изгибы судьбы, приведшие ее к нему. После бессчетных лет пустоты внезапно появилась она.
Он подозревал, что в ней есть кровь фейри, и все еще верил в это. Один из ее предков, должно быть, был фейри, и они, вероятно, обладали редкой и желанной способностью пересекать миры существования без необходимости в проводниках или порталах. Это было единственное объяснение, которое имело смысл.
Но стечение обстоятельств, приведших Кинсли сюда, объяснить было куда сложнее. Она, казалось, ничего не знала о своей силе, ничего о магии и почти ничего о фейри. И все же она смогла пробудить в себе такую мощную способность именно в момент пересечения границы его мира; она попала именно сюда, в этот промежуточный мир, а не в один из бесчисленных слоев реальности; Векс успел найти ее как раз перед тем, как она погибла бы…
Кто еще, кроме судьбы, мог бы так идеально все организовать?
Так почему же ему, казалось, было суждено упустить единственную возможность, которая представилась ему с тех пор, как он был проклят?
Это не вопрос судьбы. Всему угрожает мое собственное высокомерие.
Проблески магии дразнили его. Он узнал их – приближались Вспышка и Тень.
Векс зарычал.
– Мои инструкции были неясны?
– Эхо следит за ее сном, – ответила Тень.
Свет огоньков заливал разрушенный экипаж Кинсли, когда они приближались к Вексу, создавая намеки на его странный металлический отблеск сквозь растительность.
Он подошел ближе к повозке, протянул руку и поймал двумя пальцами виноградную лозу.
– Вы прекрасно знаете, что мой приказ предназначался не только Эхо.
– Если ты недоволен, заставь нас повиноваться, – сказали огоньки с характерным для них тихим рычанием.
Векс медленно снял лозу с повозки. Усики, удерживающие ее на месте, один за другим ослабли.
– Я испытываю сильное искушение сделать это.
– И все же ты никогда этого не делал, маг, – Тень парила прямо за левым плечом Векса. – Ни разу за все годы, прошедшие с тех пор, как мы втроем нашли тебя.
Огонек переместился на место над другим плечом Векса, его свет был ярче, но более неустойчивым, чем у Тени.
Наступившую тишину дополняли ночные звуки. Ветви поскрипывали, листья шелестели на ветру, насекомые вели свою музыку, а воды озера плескались о крошечный берег, который находился в пределах границ королевства. Никакие падшие монстры не ревели на луну. Из-за тумана не доносилось никаких призрачных голосов смертных.
Ни один женский голос – сладкий, теплый, страстный – не говорил с ним.
– Вы искали меня не для того, чтобы молча маячить за спиной, – Векс отпустил лиану. – Говорите.
Вспышка подчинилась без колебаний.
– Твое поведение по отношению к Кинсли было отвратительным.
Не отрывая взгляда от кареты, Векс снова сцепил руки за спиной.
– У тебя хватило стыда пошатнуться, когда она назвала тебя мудаком, маг, – продолжила Вспышка, – и все же ты, кажется, приложил немало усилий, чтобы она не могла воспринимать тебя иначе!
– То расположение, которым мог бы заручиться, ты быстро уничтожил, – сказала Тень. Продолжающееся спокойствие и нейтральность в ее тоне задели больше, чем негодование Вспышки. – И ты нанес еще больший ущерб, помимо этого.
Векс медленно вздохнул, опустив подбородок.
– Как она себя чувствует?
– Ее переполняют печаль, гнев и боль, – ответила Вспышка, подчеркивая свои слова искрами призрачного огня.
– Сейчас она спит только из-за переутомления, – добавила Тень. – Слезы лились рекой, пока ее не сморил сон.
Векс почувствовал, как огромная рука обхватила его и сжала грудь – легкие и сердце. Он оттолкнул Вспышку в сторону одной рукой и сделал шаг вдоль экипажа Кинсли, прижимая другую к груди, чтобы унять глубокую, всепроникающую боль.
Вместо того, чтобы исчезнуть, дискомфорт только усилился, сжимая горло.
– Ты утверждала, что она сильная, – сказал он срывающимся голосом. – Она выдержит это. Слова ее не погубят.
Тень тихо спросила:
– Разве не слова соткали это проклятие?
Голос королевы возник в памяти Векса, прекрасный, ужасающий, страстный, мелодичный, мощный. Он загнал его обратно в глубины, обратно в тишину. Это место было достаточным напоминанием о ней. Он не позволит ее словам преследовать его дальше.
– Одно-единственное слово может возвысить душу… – Тень подплыла еще ближе.
– Или сокрушить, – сказал Векс.
– Именно так, маг.
– То, как ты разговаривал с ней, причинило вред человеку, – сказала Вспышка, – и нам троим это не нравится.
Пальцы Векса согнулись, и когти впились в кожу сквозь тунику.
– И мне тоже.
Кинсли давила на него, этого никто не мог отрицать. Она испытывала его терпение при каждом удобном случае, враждовала с ним и оскорбляла его. Она швыряла предметы ему в голову и устраивала беспорядок в его спальне.
Но она также поддразнивала его с удивительной теплотой и добродушием. Она улыбалась, и он заметил искорки веселья в ее прекрасных глазах. Она задавала ему вопросы с неподдельным любопытством, и ее интерес к его ответам не был притворным.
А он вознаградил ее уклончивостью и агрессией.
Несмотря ни на что, Векс наслаждался ее обществом во время ужина. И от его внимания не ускользнул румянец, окрасивший ее щеки, когда она благосклонно отозвалась о его внешности.
Расправив ладонь, он разгладил перед своей туники. Ее желание узнать больше о нем и огоньках могло быть использовано в его интересах. Он мог бы ответить ей честно, не выдавая информации, которая могла бы навредить ему, и при этом завоевав ее доверие. Подшучивание Кинсли пошло бы ему только на пользу.
– Нужно приложить настоящие усилия, маг, – сказала Вспышка, снова зависая у плеча Векса.
– В этом не руководствуйся своей яростью, – призрачное прикосновение Тени прошлось по предплечью Векса. – Ты гораздо больше, чем боль, завещанная тебе королевой.
Вдохнув еще раз прохладный ночной воздух, Векс взглянул в небо и остановил взгляд на луне, едва видневшейся сквозь деревья.
– Какой еще совет вы могли бы дать? Что, по-вашему, я должен сделать?
Призрачный огонь Вспышки закружился вихрем.
– Добрые слова подкрепляются добрыми делами.
– Неужели все это действительно было так просто с самого начала?
Мягкий смех донесся со стороны Тени.
– Действительно, маг. Ты всегда все усложняешь.
Векс фыркнул, поворачивая голову, чтобы свирепо взглянуть на огонек.
– Твой ум – самая большая угроза для тебя.
– Если бы только он помог тебе избежать всех страданий, что тебе пришлось перенести, маг…
При этих словах Векс полностью повернулся лицом к Вспышке и Тени. Он поднял руки, протянув по одной под каждый огонек, и коснулся их призрачного огня. Слабая рябь магической энергии потекла по его пальцам.
– Выбор, который привел меня сюда, был моим, друзья мои, – сказал он. – Вы трое поддерживали меня в этом проклятии.
Оба огонька терлись о его руки. Их прикосновения были теплыми и покалывающими, знакомыми и успокаивающими.
– Мы вдвоем передадим эти слова Эхо, маг, – сказала Тень.
Вспышка рассмеялась.
– Эхо не поверила бы этим словам, даже если бы была здесь и услышала их.
– Сначала, – Векс опустил руки, – я должен попросить вашей помощи. Кинсли спрашивала о своих вещах.
Когда огоньки вернулись на свои обычные места на его плечах, Векс повернулся лицом к разбитой карете. Он представил свои руки как продолжение магии, посылающие бесчисленные невидимые усики, чтобы вцепиться в растения, растущие над каретой. Когда он развел руки в стороны, эти волшебные путы сорвали виноградные лозы и мох, обнажив спрятанный под ними серебристый металл и битое стекло.
Глазам Векса не требовалось свечение его спутников, чтобы разглядеть темноту внутри повозки и засохшую кровь на сломанной ветке, спинке, полу.
Его контакты с людьми были редкими, и ограничивались случаями, когда он мог получить большую силу или новые знания. Их жизни не имели для него никакого значения. Он ни минуты в своей жизни не беспокоился о смертных.
Так почему же воспоминание о Кинсли, пронзенной насквозь, истекающей кровью, умирающей – вновь вызвало это стеснение в груди?
Зарычав, он оперся рукой о крышу кареты и наклонился, чтобы заглянуть в разбитое окно. Туман разрезал машину вдоль, такой густой, что был виден только самый край заднего сиденья.
– Действительно, странное средство передвижения, – пробормотал он. Если не считать кожи сидений, материалы, использованные для изготовления кареты, были незнакомыми. Металлические детали выглядели слишком отполированными и в то же время какими-то хрупкими. Даже стекло было не в порядке, большая его часть разбилась на мелкие осколки, а не на куски.
– Никаких вожжей, но колесо, как у корабля, – продолжил он. – Я не видел ни руля, ни парусов.
– Это называется автомобилем, маг, – сказала Вспышка. – Он движется без помощи ветра или животного.
– Еще до того, как я был проклят, человечество теряло способность владеть магией. Как они могли создать экипаж, который движется сам по себе без мощных чар?
– Потрачено очень много лет на эксперименты и инновации, маг, – ответила Вспышка. – Это не магия, а механизм.
– Очень много лет… – Векс ощущал каждый день своего проклятия. Они падали на него, как камни, сложенные на вершине пирамиды, каждый тяжелее предыдущего. И все же он не мог догадаться, как долго пробыл здесь.
Вечность, по ощущениям. Может быть, две.
Этот… автомобиль прорвался вместе с Кинсли. Ее сила, грубая и нетренированная, швырнула и ее тело, и карету в это пространство между мирами. Теперь автомобиль стоял как доказательство того, что мир за пределами тумана, мир в воспоминаниях Векса, был действительно недостижим для него.
Потому что того мира больше не существовало. Не такого, каким он его знал.
Цель, люди, время… Все, что он потерял… Но разве не он был тем, кто рисковал всем с самого начала? Не переоценил ли он свои возможности, когда это было важнее всего?
Векс отбросил эти мысли в сторону.
– Где бы человек мог хранить свои вещи в таком экипаже?
Тень и Вспышка проплыли через окно. В их свете, падающем на салон, автомобиль показался Вексу еще более странным, а туман внутри казался только плотнее.
– У нее была сумка, – Тень растворилась в тумане над другим сиденьем, ее свет превратился в приглушенное, расплывчатое голубое свечение. – Она упала на пол вне предела досягаемости, где и лежит до сих пор.
Резко выдохнув через ноздри, Векс отступил назад. Он окинул взглядом автомобиль. Учитывая битое стекло оконной рамы, казалось маловероятным, что пассажиры должны были входить и выходить через окна – хотя именно так он вытащил Кинсли изнутри.
Его взгляд упал на ручку сбоку от машины. Взявшись за нее, он потянул. Дверь едва заметно подалась, прежде чем щелкнуть с металлическим скрежетом. Очевидно, от удара она потеряла форму. Он ухватился за раму другой рукой и потянул сильнее.
Дверь со стоном открылась, широко распахнувшись, и из машины посыпались обломки, приземлившись на лесную подстилку.
Используя свечение Тени в качестве ориентира, Векс наклонился к автомобилю и потянулся к туману, скопившемуся на полу его дальней стороны. Жжение немедленно переросло в ожог там, где туман коснулся его. Он опустил руку. Она наткнулась на что-то бугристое, по текстуре напоминающее холст.
Боль уже пробегала по его руке и отдавалась эхом в самом сердце. Она была не такой сильной, как от прямых солнечных лучей, но ей не потребовалось бы много времени, чтобы сравниться с этой агонией.
Векс отдернул руку, вытаскивая сумку из тумана. Он бросил ее на сиденье, поверх засохшей крови и осколков битого стекла, и стряхнул давящую боль.
Тень появилась из тумана, присоединившись к Вспышке, чтобы зависнуть рядом с Вексом, их призрачный огонь неуверенно мерцал.
– Свою заботу лучше направьте в другое место, – нахмурившись, сказал Векс.
Он открыл сумку, и огоньки изменили положение, чтобы направить в нее свой свет. Векс нахмурил брови, изучая эклектичное содержимое, вынимая предметы один за другим для более пристального изучения.
Там было несколько маленьких узких предметов, завернутых в то, что казалось бумагой, хотя по текстуре было решительно непохоже на бумагу. Ему стало любопытно, и он разорвал один. Внутри находился твердый цилиндр, более широкий с одной стороны, с узкого конца которого свисала веревочка. Отложив их в сторону, он взялся за белый шнурок, который был перепутан с несколькими другими предметами в сумке, и с трудом вытащил его. Он заканчивался маленькой коробочкой с металлическими зубцами на одном конце.
Поверхность была черной и отражающей, как обсидиан, отполированный до стеклянного совершенства, но он был заключен в твердую оболочку, изготовленную из другого материала.
– Довольно непрактичное ручное зеркальце. – Векс перевернул его и обнаружил три крошечных стеклянных глаза, смотрящих на него снизу вверх, и картину в мягких тонах, изображающую нескольких элегантных крылатых существ, полулежащих на стеблях цветов.
– Это фейри? – спросила Вспышка.
– Неужели люди действительно видят их такими? Честными и игривыми? – Векс хмыкнул, качая головой. – Удивительно, что человечество выжило.
От зеркала он перешел к складному кожаному футляру. Внутри тот был разделен на несколько отделений. Самое большое было наполнено странными бумажными записками с изображением незнакомой человеческой королевы. В меньших были маленькие карточки, все одинакового размера. Некоторые карточки были сделаны из плотной бумаги, другие – из более твердого, но все еще гибкого материала. На большинстве из них были написаны цифры.
Векс достал карточку, которая привлекла его внимание – водительские права. Сбоку была крошечная картина с изображением Кинсли, потрясающе детализированная и реалистичная, несмотря на свой размер и отсутствие цвета. Она мягко улыбалась, глядя прямо перед собой.
Смотрела на него.
Он жаждал этой улыбки. Жаждал, чтобы она была адресована ему, только ему.
Он провел большим пальцем по нижнему краю картины. Она была идеально гладкой. Он мог бы подумать, что она защищена тонким листом стекла, но карточка была не совсем жесткой и слегка прогнулась, когда он осторожно нажал.
Больше всего сбивала с толку надпись вверху. Делани, Кинсли Уинтер. Ее настоящее имя.
Будучи восприимчивыми ко всякого рода чарам, люди были удивительно устойчивы к принуждению через свои истинные имена. В этом отношении они были гораздо менее уязвимы, чем фейри, даже когда в их жилах текла кровь фейри.
Однако это не делало истинное имя Кинсли менее ценным. У него была своя сила, и были способы, которыми ее можно было использовать – например, договор, который Векс заключил с ней. Существа, более могущественные и знающие, чем он, могли бы использовать это потенциально более зловещим образом.
Носить с собой эту карточку, которую так легко украсть, с настоящим именем, написанным на лицевой стороне, было в лучшем случае глупо.
Магия потрескивала на его ладони и доходила до кончиков пальцев. Карта исчезла, отправленная волей в безопасное место за тайными чарами в его лаборатории.
Вспышка неуверенно заморгала, но не задала вопроса, оставив Векса продолжать изучать сумку. Там были инструменты для ухода, такие как пинцет в маленьком розовом футляре, и другие вещицы, для которых у Векса не было названия, но которые вполне могли быть миниатюрными приспособлениями для пыток с их изогнутыми режущими кромками и крючковатыми напильниками. Некоторые предметы явно предназначались для украшения.
