Текст книги "Его самое темное желание (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Все эти звуки и свет обрушились на Кинсли и поглотили ее. Волна головокружения захлестнула, и она падала, падала, падала…

А потом наступила тишина. Такая полная и такая, такая неподвижная.

Кинсли зажмурилась и сделала глубокий вдох, желая, чтобы все вокруг перестало кружиться. Она сидела, согнувшись, упершись руками в землю и опустив голову. Холодный воздух пах влажной растительностью и землей, платье не защищало от холода, особенно юбка, которая промокла там, где она стояла на коленях.

Резко открыв глаза, она приподнялась на коленях и огляделась.

– Нет, – прохрипела она, ее дыхание вырвалось крошечным белым облачком. – Нет!

Не было ни каменного круга, ни спутанных корней, ни грубо отесанных каменных стен со светящимися кристаллами. Не было и коттеджа.

И не было Векса.

Вокруг нее стояли кривые деревья, их кора была покрыта мхом, а ветви – без листьев. Все было тихо и безмятежно, как будто земля спала.

Она посмотрела вниз и обнаружила, что находится в центре небольшой впадины, окруженной широким кольцом грибов, их большие оранжево-коричневые шляпки резко выделялись на фоне унылой обстановки.

Ведьмино кольцо. Последний кусочек волшебства, который казался насмешкой над тем, что только что произошло.

– Нет, – Кинсли покачала головой. – Нет, нет, нет, нет. Это не по-настоящему. Он… он не…

Подняв руку, она повернула ее ладонью вверх. Рана уже перестала кровоточить, только полоска розовой, заживающей кожи оставалась доказательством того, что она вообще была ранена. Сердце бешено колотилось, дыхание стало частым и неглубоким, она расцарапала ладонь. Боль была отдаленной, когда ногти впились в плоть до крови.

– Отправь меня обратно. Отправь меня обратно!

Она провела рукой по земле и сжала кулак. Время ползло, и ее рука дрожала от напряжения, пока, наконец, несколько капель крови не упали на землю.

Но ничего не произошло.

Глаза наполнились слезами, она хлопнула рукой по земле.

– Отправь меня обратно! Пожалуйста!

Из ее горла вырвался всхлип, за ним еще один, и еще. Она рухнула вперед, уткнувшись головой в руку, и заплакала, сотрясаясь всем телом, умоляя того, кто слышит ее, отправить ее обратно. Она умоляла свою кровь подействовать, свою магию пробудиться, умоляла судьбу исправить все и вернуть ее к ее паре.

Мир вокруг оставался неизменным, реальность даже не колебалась.

Ей показалось, что она услышала, как кто-то окликнул ее по имени издалека, но она не обратила на это внимания. Это был не голос Векса.

Она вцепилась в землю. Ее сердце было расколото, и половина его находилась в другом мире, так далеко, что до нее было не дотянуться.

Почему? Почему он это сделал?

Ты была бесполезна для него.

Нет.

Ты не смогла освободить его.

Нет.

Ты ему не нужна.

– Нет! Все это неправда.

Векс любил ее. Она видела это в его глазах, чувствовала любовь в каждом его прикосновении. Она чувствовала ее своей душой.

Со временем ты поймешь, любовь моя, что я выбираю тебя.

– Но ты не сделал этого, – прошептала она. – Ты этого не сделал.

Внутри нее вспыхнул гнев. Каждый неровный вдох и громовой удар ее разбитого сердца раздували пламя, пока оно не превратилось в ревущий ад, обжигающий сильнее, чем агония и душевная боль.

С рычанием Кинсли вскочила на ноги.

– Черт бы тебя побрал!

Ее горло горело, пока она кричала. Звук эхом разнесся по лесу, но она не остановилась, даже когда услышала, как ее снова окликают по имени.

– Почему? Почему ты отослал меня? Ты не имел права! Не имел права! Это был мой выбор, Векс. Мой! А ты…

Хриплый всхлип вырвался у нее, и следующие слова она произнесла прерывистым шепотом.

– Ты забрал это у меня.

Она запустила холодные, дрожащие руки в волосы, сжимая их корни до боли. Это отличалось от другой ее боли, но она нуждалась в отвлечении. Ей нужно было что-то большее, чем эта жалкая пустота, грызущая ее изнутри.

– Это был мой выбор, – тихо повторила она, и слезы потекли из ее глаз. – Я хотела остаться с тобой. Я хочу тебя, Векс. Почему… почему ты не мог хотеть меня тоже?

Позади нее зашуршала листья, затем последовал хруст ветки.

– Кинсли? Это… это ты?

У Кинсли перехватило дыхание. Она опустила руки и повернулась. Большие, нежные карие глаза на знакомом лице встретились с ее взглядом.

– Мама?

– О Боже, Кинсли! – Эмили бросилась вперед и обняла Кинсли, крепко прижимая ее. – Это ты. Это ты, о Боже, ты жива. О, моя крошка. Я так сильно тебя люблю.

Кинсли застыла на месте, потрясенная тем, что ее мать была здесь. Она давно смирилась с тем, что никогда больше не увидит свою семью. Она смирилась с тем, что королевство Векса было ее домом. Навсегда.

Но вчерашняя боль в их голосах снова разбила ей сердце.

Теперь ее мать была здесь. Эмили Делани была не просто бестелесным голосом, затерянным в тумане. Прямо сейчас она была рядом с Кинсли.

Ты жива.

Но Кинсли не чувствовал себя живой. Это… это было похоже на новую смерть.

Кинсли обняла мать, вцепившись в ее теплое пальто. Сладкий мятный аромат Эмили заполнил ее нос.

– Мама?

– Я здесь, любимая. Я здесь, – она отстранилась и обхватила ладонями лицо Кинсли, вытирая слезы с ее щек. – Теперь с тобой все будет в порядке.

Эмили повернула голову и закричала:

– Эйден! Сесилия! Я нашла ее!

Из-за деревьев появились еще две фигуры, бегущие к ним, – отец Кинсли и тетя Сиси.

– О, слава Богу, – выдохнула Сесилия, обнимая Кинсли и Эмили. Она поцеловала Кинсли в висок. – Мы отказывались верить, что больше никогда тебя не увидим. Где ты была? Ты ранена?

– Я в порядке, – сказала Кинсли, крепко зажмурив глаза и положив голову на плечо тети.

Лгунья.

Их любовь вливалась в нее, согревая и успокаивая, но она могла только окружать зияющую дыру в ее груди. Она не могла заполнить эту пустоту, ничто и никогда не могло. Никто, кроме Векса.

За спиной ее тети и матери послышался шелест ткани. Они отошли от Кинсли, когда ее отец снял свое пальто и накинул ей на плечи, чтобы согреть. Она подняла на него взгляд. Его голубые глаза покраснели от слез, что катились по щекам и исчезали в густой бороде.

Тихий вскрик сорвался с губ Кинсли.

– Папа.

Он заключил ее в сокрушительные объятия, обхватив затылок своей большой рукой.

– Я думал, мы потеряли тебя, малышка.

Она обвила его руками.

– Это не так.

– Теперь ты в безопасности.

Я уже была в безопасности. Я была именно там, где хотела быть.

Я была счастлива.

ГЛАВА 39

Не имело значения, насколько крепко Векс держался за нее, как сильно он желал или как сильно надеялся. Ничто не могло изменить этого.

Он повторял себе это снова и снова, глядя на свои пустые руки, все еще обхватывающие ее тело, когда он смотрел на свои раскрытые ладони, на свои растопыренные пальцы. Когда он увидел эту… неправильность.

Каждый раз, повторяя эти отчаянные заверения, эти жалкие, полные тревоги самоубеждения, он понимал, что они сдерживают нечто иное. Нечто гораздо большее, темное и голодное. Это были ворота, защищающие от титанического, неистовствующего монстра.

И врата раскололись.

– Я выбрал ее, – прохрипел он.

Его голос эхом отразился от каменных стен, искажаясь в гнетущей тишине зала, превращаясь в насмешливый гул, доносящийся из темноты. Его собственный голос, искаженный, отраженный, оголенный и грубый, разрывал на части его намерения, его слова, его и без того истерзанное сердце.

Когда эхо стихло, тишина вновь овладела пространством. Она давила на него, сдавливая, требуя, чтобы он опустил руки.

Но сделать это значило…

Значило, что его руки пусты, значило, что это не иллюзия.

Это доказало бы, что его Кинсли… больше нет.

Моя пара исчезла.

Пальцы Векса дернулись, а руки задрожали. Ему нужно было только моргнуть, и все снова стало бы хорошо. Нужно было лишь сжать руки чуть крепче, и он снова почувствовал бы ее. Он знал бы, что она все еще здесь.

Сжав челюсти, он сделал глубокий, прерывистый вдох. Он проник в его легкие, насыщенный привкусом магии и приторными ароматами земли и корней. Но в нем все же был намек на аромат. Намек на нее.

Он прижал руки к груди. Они не встретили никакого сопротивления, пока не коснулись его туники на груди.

Ничто. Он баюкал пустоту в своих объятиях, и теперь она заполнила его сердце. Теперь она проникла в его существо.

Кинсли кричала из другого мира. Векс затаил дыхание и слушал, как ее голос пронесся сквозь него, слова были потеряны, но эмоции безошибочны. Ее тоска и гнев, ее горе.

Векс сжал кулаки. Он был рад, что когти впились в ладони, но это не могло защитить его, не могло отвлечь.

– А чего я ожидал? – он зарычал.

Он знал, что делает, понимал свою цель. Заклинание сработало. Векс добился успеха.

Но этот успех приносил ему не больше удовлетворения, чем самые серьезные неудачи.

Он заставил себя разжать руки и уставился на кровь на ладонях. Какая-то его часть надеялась, что ее кровь подействует на него, что она поможет ему оказаться рядом с Кинсли. Эгоистичная, глупая часть Векса надеялась, что они останутся вместе, несмотря на все доказательства того, что этого никогда не могло быть.

Приглушенные голоса звучали вокруг Векса, прямо рядом с ним, через всю вселенную. Кинсли больше была не одна. Это были голоса других людей – потрясенных, испытывающих облегчение, переполненных любовью. Ее семья.

Его ноги подкосились, и Векс упал на колени, откинувшись назад на пятки.

Что-то горячее и влажное потекло по его щекам и вдоль носа. Слезы падали на его поднятые руки, где смешивались с кровью.

Векс не боролся с ними. Он смотрел, как они падают подобно дождю, преломляя свет рун и кристаллов. Он смотрел, как они разбивались о его руки и землю, и каждая была крошечным отражением его сердца.

Если бы он пролил достаточно слез, чтобы затопить долину, затопить весь мир, их было бы недостаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.

Он не знал, как долго стоял там на коленях – только то, что его слезы не высохли и после того, как голоса из другого мира стихли.

– Маг?

Мягкий голубой свет упал на землю перед Вексом, когда огоньки полетели к нему.

– Мы почувствовали скачок в лей-линиях, – сказала Вспышка.

– Мы не думали найти тебя здесь. Что случилось? – спросила Эхо.

Тень скользнула вниз. Ее свет потускнел, когда она изучила землю, руки Векса и, наконец, его лицо.

– Маг… – огонек вытянула щупальце, слегка коснувшись большого пальца Векса.

– Где Кинсли?

Ответ вырвался из горла Векса грубым и отрывистым.

– Ушла.

– Ушла?

Эхо присоединилась к Тени, выглядя маленькой и тусклой.

Но когда Вспышка встала на свое место рядом с остальными, призрачный свет огонька был ярким и ощетинившимся.

– Что ты наделал?

– Что я наделал? – Векс поднял взгляд на огоньки. Его сердце оглушительно колотилось в зияющей пустоте в его груди, и каждый вдох царапал легкие и горло. – То, что было необходимо.

– Пожалуйста, маг. Где она? – спросила Тень мягким, но дрожащим голосом.

– Она вернулась в свой мир. В свой дом.

Вспышка увеличилась, призрачный огонь приобрел иссушающую интенсивность.

– Это ее мир. Это ее дом.

– Это была ее клетка! – Векс опустил руки и набрал полные пригоршни мха и земли. – Это ни что иное, как пол камеры. Этот мир был ее тюрьмой, даже в большей степени, чем моей.

– Такая глупость на тебя не похожа, – сказала Тень, сверкая рядом с Вспышкой.

– Разве это глупость – желать ей счастья? – Векс бросил комки на землю и схватился за свою тунику. – Глупо было вырвать себе сердце, чтобы она могла жить?

– Она была жива, – ответила Эхо. – Она была счастлива.

– Она была в ловушке. Все ее мечты были выброшены прочь. Все ее близкие потеряны и недосягаемы.

Вскочив на ноги, Векс раскинул руки и повернулся на месте.

– Здесь моя пара была птицей в клетке, проклятой не по своей вине чахнуть вечно. Но там… – слова застряли у него в горле, колючий комок отозвался невыносимой болью в груди.

Но он все равно сказал их, смирившись с мучениями, которые они ему причиняли.

– Там, снаружи, она вольна парить.

– Как она может воспарить, – сказала Тень низким и странно хриплым голосом, – когда ты разбил ей сердце?

– С таким же успехом ты мог бы подрезать ей крылья, – добавила Вспышка.

Векс уставился на огоньки, не моргая, охваченный ужасающей тишиной. Первое движение внутри него пришло в виде чего-то холодного и тяжелого в животе, расширяющегося и опускающегося.

– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую, – тихо сказала Эхо.

– Идем, – скомандовала Вспышка.

Огоньки исчезли. Слабое покалывание их магических сущнеостей прекратилось, оставив лишь оглушительный гул лей-линий среди тишины зала.

Не было никаких сомнений в том, что делали огоньки. И все же, как бы сильно Векс ни хотел знать, что Кинсли добралась благополучно, он не жнлал, чтобы огоньки преуспели. Чего они могли достичь, найдя ее? Что могло бы из этого выйти, если бы раны, ее и Векса – все еще свежие, все еще кровоточащие – не стали еще глубже?

Опустив руки по бокам, Векс стоял в тишине, в одиночестве, заставляя себя прочувствовать каждое мгновение. Это также не могло заполнить пустоту, потому что это была пустота, поглощающая его изнутри и пожирающая снаружи.

Только здесь, сейчас, когда огоньки и Кинсли ушли, он по-настоящему понял, что такое одиночество. Только теперь он понял реальную глубину и тяжесть изоляции.

Тоска, гнев, горечь, горе и дюжина других эмоций бушевали в нем, кружась вокруг и внутри этой пропасти, похожие на нее, но всегда разделенные, всегда меньшие.

Он закрыл глаза. Образы Кинсли танцевали в темноте за его веками. Ее соблазнительное, чувственное тело. Полные, выразительные губы. Ее ослепительная улыбка и завораживающие глаза цвета барвинка. Мягкие, медово-каштановые локоны и теплый смех.

Боль и отчаяние, которые были на ее лице, когда она поняла, что он отсылает ее прочь.

Ее мольбы эхом отдавались в его памяти, с каждым словом колючие лозы все туже сжимали его сердце. То, как она смотрела на него…

Векс предал ее. Его пара, его любовь, его лунный свет. Его Кинсли. Каковы бы ни были его намерения, он предал ее. Она будет нести эту боль – боль, которую он причинил, – вечно.

Слабая магия пронеслась в воздухе. Сердце Векса дрогнуло. На мгновение он ощутил завесу между мирами, ощутил ее тонкость, хрупкость. На мгновение он ощутил мир Кинсли, который когда-то называл домом.

И это только сильнее заставило его осознать ее отсутствие.

– Мы не смогли ее найти.

В мягком, шепчущем голосе Эхо была такая хрупкость, какой Векс никогда не слышал.

– Она слишком далеко зашла за границы этого царства, – сказала Тень.

Крепче зажмурив глаза и сжав кулаки, Векс спросил:

– Ты обыскала все в пределах досягаемости?

– Следы лежат по кругу с другой стороны. Человеческие следы, – добавила Эхо.

– И в центре его – человеческая кровь, – сказала Вспышка.

Сердце Векса забилось быстрее, его биение напоминало бой боевых барабанов.

– Не более нескольких капель, – сказала Тень. – И все же они не нашли никаких других прямых признаков Кинсли.

– Как и сказал маг, – прохрипела Вспышка, ее тон был пламенным и резким. – Она ушла.

– Оставьте меня, – процедил Векс сквозь оскаленные зубы.

– Маг…

– Сейчас! – Векс резко открыл глаза. Его крылья расправились, и магия хлынула в него, усиленная лей-линиями, заставив содрогнуться весь зал.

Окружающий свет – включая свет огоньков – потускнел, когда тени сгустились вокруг Векса. Ярость бушевала в сердце его силы.

Огоньки отпрянули, их призрачный огонь замерцал. Их обида и замешательство пронзили сердце Векса, но что могли сделать эти эмоции, кроме как осесть в его сердце? Когда его боль и так была невообразимо велика и глубока, как что-то могло заставить ее казаться еще более огромной, чем бесконечность?

– Пожалуйста, – умолял он прерывающимся голосом.

Тихо, печально и нерешительно огоньки покинули комнату. Как только их свет исчез, Векс снова закрыл глаза. Он обратился к памяти, желая, чтобы образы Кинсли предстали перед его мысленным взором. Но эти образы, эти воспоминания отказывались приходить.

Нахмурив брови, он призвал на помощь разум. Тот не подчинился. Под его веками осталась пустота. Воцарилось небытие. Все, что смог воспроизвести его разум, был голос, холодный и лишенный юмора. Его собственный голос.

Она ушла. Теперь ты смотришь на все, что тебе осталось.

Все, что бурлило внутри Векса, вырвалось наружу. Боль и ярость, горе и вина, разбитое сердце и агония, и некого было винить, кроме самого себя.

Рев зародился у него в животе – в самой глубине его души. Это был жалобный вой банши, разъяренный зов раненого, умирающего от голода зверя, крик бессмертного, вечно терпящего страдания, причиняемые самому себе.

Звук был похож на то, как будто золотые лезвия рассекали его грудь и горло, оставляя за собой огонь, и эхо его крика в комнате только вонзало еще больше лезвий, погружая их глубоко в его сердце и душу.

Кинсли ушла. Он отослал ее прочь. Он навсегда лишил себя единственного источника света в своей жизни.

Хотя он и не желал этого, его рев превратился в мольбу – ее имя. И он произносил его до тех пор, пока весь воздух не покинул его легкие, и он не рухнул на землю, где это имя безжалостным эхом разнеслось по лей-линиям, отразилось от стен зала и заменило звук его сердцебиения.

ГЛАВА 40

Кинсли устала. Чертовски устала. Прошло несколько часов с тех пор, как Векс изгнал ее, и она чувствовала каждую прошедшую секунду. Она думала, что испытывала сердечную боль из-за Лиама? Это было ничто по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас.

Половина ее души была вырвана.

Несмотря на ее протесты, семья Кинсли настояла на том, чтобы она обратилась к врачу. Во время долгой поездки на машине в больницу ее родители и тетя задавали бесконечные вопросы.

Что случилось? Где она была? Во что она одета? Где ее машина?

Но Кинсли не ответила ни на один из них. Она не могла этого сделать. Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы пробормотать: «Я в порядке» – что было бы полной ложью, – она снова начинала плакать. В любом случае, что еще она могла сказать? Они бы не поверили правде, даже если бы она была в состоянии ее рассказать.

Долгое ожидание в приемном отделении в больнице было не менее мучительным. И все же она не почувствовала облегчения, когда медсестра, наконец, вызвала ей. Мама проводила Кинсли в смотровую, в то время как отец и тетя с тревогой остались ждать.

Она чувствовала себя роботом, пока они выполняли обычные действия – проверяли показатели, задавали вопросы о ее истории болезни, собирали образец мочи. После ухода медсестры Кинсли сидела, уставившись в пол, и снова ждала.

Ждала чего-то, что никогда не наступит.

Ждала Векса.

Она не была уверена, сколько времени прошло, прежде чем вошла доктор. Седовласая женщина средних лет с успокаивающим акцентом представилась как доктор Эймс. Она осмотрела Кинсли на предмет травм, но ничего не обнаружила. Даже рука Кинсли зажила, не оставив ни единого шрама.

Вскоре после того, как врач ушла, пообещав вскоре вернуться, как только получит результаты некоторых анализов, к Кинсли пришли из полиции.

Детективы были настроены сочувственно, но твердо. Они задавали те же вопросы, что и семья Кинсли, и еще гораздо больше.

Что произошло в ночь ее исчезновения? Она столкнулась с кем-то? Ее похитили, она подверглась нападению? Она избегает их вопросов, потому что защищает кого-то или потому что боится за свою безопасность, если расскажет правду? Как могла исчезнуть ее машина, оставив после себя только колею в лесу, и несколько разбросанных обломков?

Была ли она в состоянии алкогольного опьянения или под воздействием каких-либо запрещенных веществ в ту ночь или в последующее время?

Она понимала, как все это, должно быть, выглядело. Она исчезла, оставив лишь неопределенные следы. Местные власти тщательно обыскали окрестности, даже отправили команды водолазов проверить озеро, но там ничего не нашли, кроме нескольких обломков стекла, пластика и металла в том месте, где разбился ее автомобиль.

Затем, три месяца спустя, она внезапно появилась посреди леса, там же, где исчезла.

Ни один ответ, который она могла дать, никогда не удовлетворил бы ничьи вопросы. То, что она была в состоянии время от времени качать головой или повторять «Я не знаю», было небольшим чудом, учитывая, как все ощущалось у нее в груди – как будто там, где должно быть ее сердце, была огромная дыра, поглощающая все.

Но теперь, к счастью, полиция решила отступить.

Кинсли наблюдала, как один из детективов протянул визитку ее матери, которая сидела рядом с ней.

– Если она что-нибудь вспомнит, мэм, пожалуйста, дайте нам знать.

Эмили кивнула.

– Обязательно.

Детективы вышли и тихо закрыли дверь.

Эмили положила ладонь на руку Кинсли.

– Что ты нам недоговариваешь, любимая?

– Ничего.

– Кинсли, пожалуйста. Ты исчезла на несколько месяцев, не сказав ни слова. Это на тебя не похоже. Куда бы ты не уезжала, ты всегда, всегда оставалась на связи. Всегда. А потом ты внезапно появляешься из ниоткуда, одетая как… как… – Эмили указала на тело Кинсли, – вот так! Как будто ты вышла из какой-то сказки. Это не ничего.

Еще больше слез навернулось на глаза Кинсли, а ее нижняя губа задрожала.

– Я просто хочу домой.

Дом.

Это был не уединенный коттедж, который она снимала, не ее комната у тети, не ее квартира в Штатах и не дом ее родителей. Ее дом находился в другой реальности, в другом мире.

Ее домом был Векс.

– Мы скоро отвезем тебя домой, – сказала Эмили, сжимая руку Кинсли. – Тебе станет лучше, когда ты вернешься к нам. У тебя будет время прийти в себя, забыть…

– Нет.

– Что?

Кинсли вырвала свою руку из руки матери.

– Я не собираюсь возвращаться в Штаты, мам.

Эмили сделала медленный, глубокий вдох и повернулась всем телом к Кинсли. Следующие слова она произнесла спокойно.

– Я понимаю, как сильно ты любишь путешествовать и как много значит для тебя твой блог. Но ты через что-то прошла. Через что-то, о чем ты нам не рассказываешь. И это произошло, когда ты была одна и все еще была уязвима, любимая. Тебе следует взять отпуск, побыть со своей семьей, чтобы мы могли поддержать тебя, пока ты восстанавливаешься от… того, что случилось.

Сердце Кинсли сжалось, и она обнаружила, что борется с подступающими к горлу рыданиями. Она не могла говорить. Она не знала, как заставить мать понять. Вернуться в Орегон означало оказаться за тысячи миль от Векса, от места, где она действительно мечтала оказаться. Она не хотела забывать его, не хотела забывать о том, что произошло, не хотела двигаться дальше. Она… не могла. Только не от него.

– Мы беспокоимся о тебе, – тихо сказала Эмили, проводя пальцами по руке Кинсли.

– Мам, я…

Раздался тихий стук в дверь. Мгновение спустя она открылась, и вошла доктор Эймс.

– У меня результаты вашего анализа мочи, – сказала врач, пододвигая стул поближе к Кинсли и усаживаясь на него, положив планшет на колени.

– Вы совершенно здоровы. Но мне нужно кое-что обсудить с вами относительно этих результатов. Дорогая, ты не против, что твоя мама здесь, или хочешь, чтобы я поговорила с тобой наедине?

– Она может остаться, – сказала Кинсли.

Когда мать взяла ее за руку, Кинсли не отстранилась.

Доктор Эймс кивнула, наклонилась немного ближе и выдержала пристальный взгляд Кинсли.

– Кинсли, ты знаешь, что беременна?

Внутри Кинсли все замерло. Ее сердце, легкие, мысли – все, кроме этих слов, эхом отдававшихся в голове.

Кинсли, ты знаешь, что беременна?

Она была… беременна? Это было не…

– Что? – прохрипела Кинсли, сердцебиение громом отдавалось в ушах. Должно быть, она ослышалась. Доктор Эймс никак не могла сказать того, что Кинсли показалось, она услышала.

Но прежде чем доктор успела ответить, пальцы Эмили сжали руку Кинсли.

– Это, должно быть, ошибка.

– Я расцениваю это как нет, – сказала доктор, нахмурившись. – Я могла бы провести еще один тест, если ты хочешь.

Кинсли покачала головой.

– Я… мне сделали перевязку маточных труб. Это невозможно.

– Перевязка маточных труб очень эффективна в контрацепции, но в очень редких случаях беременность все же может наступить. И, согласно результатам анализа, это один из тех редких случаев.

Ошеломленная, Кинсли положила руку на живот и посмотрела вниз. Она была беременна. Беременна. Она не знала, как это возможно, и ей было все равно. После всего, что она увидела и пережила за последние несколько месяцев, как она могла отрицать, что это реально?

Магия существовала. Невозможное больше не имело особого значения, не так ли?

И если она была беременна, это означало, что Векс…

– Свободен, – выдохнула она так тихо, что едва услышала собственный голос.

Рука матери легла на ее щеку, поворачивая лицо Кинсли к своему.

С паникой в глазах Эмили сказала:

– Кинсли, пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Если кто-то изнасиловал тебя…

Кинсли отдернула голову.

– Нет! Он не причинил мне вреда!

Глаза Эмили расширились.

– Он?

Ярость исказила черты Эмили, когда она встала.

– Значит, кто-то был? Что он с тобой сделал?

– Он любил меня!

Кинсли плакала.

– Он любил меня, мам, и я любила его. Но он… он… Боже, почему Векс сделал это?

Новые слезы потекли по ее щекам.

– Он отпустил меня, чтобы я могла быть свободной.

– Хотите, я вызову сюда констеблей? – осторожно спросила доктор Эймс.

Кинсли покачала головой.

– Нет. Мне нечего им сказать. Он не причинил мне вреда. Не случилось ничего такого, чего бы я не хотела.

Эмили нахмурилась от беспокойства.

– Если ты беременна, то… как насчет рисков?

– Мне все равно. Я оставлю ребенка.

Опасность для ее жизни не имела значения. Если есть хоть какой-то шанс, что этот ребенок выживет, эта драгоценная жизнь, созданная любовью, она им воспользуется. И если он выживет…

Векс будет свободен.

– Кинсли…

– Мама, пожалуйста, – Кинсли схватила мать за руки. – Я знаю, о чем ты, должно быть, думаешь, и я… я не знаю, что я могу сказать, чтобы исправить ситуацию. Но ты нужна мне, хорошо? Мне нужно твое доверие, и я нуждаюсь в тебе.

Эмили нахмурилась, глаза наполнились влагой.

– О, любимая…

Она наклонилась и обняла Кинсли так же яростно, как тогда, когда они впервые встретились в лесу. Кинсли закрыла глаза, и на это короткое время она смогла отбросить свои противоречивые, бурные эмоции и просто найти утешение в объятиях матери, в материнской любви.

Когда Эмили, наконец, отстранилась, заговорила врач.

– Если вы готовы, Кинсли, я бы хотела направить вас на УЗИ. Таким образом, мы сможем получить представление о том, на каком сроке вы находитесь, и обсудить соответствующий дородовой уход.

Подняв руку, чтобы вытереть слезящиеся глаза, Кинсли кивнула.



Обратный путь в коттедж прошел тихо. Она знала, что у ее матери все еще было много вопросов, а у отца и тети – еще больше, но они уважали потребность Кинсли переварить все, что произошло.

Пока они ехали, солнце село, погрузив Шотландское нагорье во тьму. Но эта темнота не была такой полной, как в ночь аварии. Ночь, когда жизнь Кинсли должна была закончиться…

Ночь, когда ее жизнь началась по-настоящему.

Она обхватила руками живот. УЗИ подтвердило, что она действительно была беременна – девять недель. Это означало, что Кинсли вполне могла забеременеть в тот раз, когда они с Вексом впервые занимались любовью.

Девять недель. В прошлом Кинсли бы волновалась, боялась, что что-то пойдет не так. Но с этим ребенком ничего не могло случиться. Она должна в это верить. И она сделает так, чего бы это ни стоило.

Я ношу ребенка Векса.

Кинсли улыбнулась, проведя большим пальцем по животу.

На УЗИ Кинсли впервые увидела своего ребенка. Просто маленький белый комочек на черном экране, с крошечными ручками и ножками. К счастью, было слишком рано, чтобы заметить, есть ли у ребенка крылья.

Когда она услышала биение его сердца, то разревелась снова.

Хотя врач предупреждала, что беременность после перевязки маточных труб сопряжена с гораздо большим риском внематочной, УЗИ показало, что ребенок находится в матке Кинсли именно там, где ему и положено быть.

– Иногда, – сказала доктор Эймс, – человеческое тело гораздо более устойчиво, чем мы думаем. Иногда мы выздоравливаем, даже когда медицина говорит, что это невозможно.

Кинсли знала, что это было нечто большее. Когда Векс спас ее, когда он поделился с ней своей бессмертной жизненной силой, она была исцелена. Что, если она не просто залечила ее раны? Что, если эта сила восстановила ее изнутри и снаружи?

Судьба. Это, должно быть, судьба.

И это ощущение, что она окружена нитями судьбы, что они направляют ее, только усилилось, когда ее отец свернул на дорогу, которую она видела всего один раз, но никогда не забудет. Несмотря на то, что в ту ночь дождь многое скрыл, она сразу узнала это место.

Она почувствовала его.

Когда они покатили по грунтовой дороге, Кинсли выпрямилась и уставилась в окно. Ее взгляд метался из стороны в сторону, осматривая деревья в поисках хотя бы малейшего проблеска света в темноте.

В стереосистеме автомобиля потрескивали помехи. Сердце Кинсли бешено заколотилось, и она схватилась за ручку двери, готовая распахнуть ее при малейшей вспышке синего света.

– Каждый раз, когда мы проезжаем по этой дороге, – пробормотал ее отец, переключая радиостанцию, но только для того, чтобы услышать помехи на другой частоте.

– Смотри вперед, Эйден, – пожурила Эмили.

Радио внезапно замолчало, и тетя Сиси сказала:

– Ну вот. Проще простого выключить его, не так ли?

Эйден хмыкнул.

– Должно быть, здесь странная мертвая зона или что-то в этом роде.

Они добрались до поворота дороги, где Кинсли разбилась. Она знала это место, хотя было темно и не осталось никаких следов того, что ее машина съехала с дороги.

Но ни один огонек не показался. Не было никаких духов, дрейфующих в ночи, никаких глаз, наблюдающих из теней.

Сердце Кинсли упало, увлекая ее за собой. Она откинула голову назад, и та безвольно болталась, пока машина тряслась по небольшим кочкам и неровностям дороги. Этот другой мир остался позади. Она чувствовала, как он отдаляется, хотя его зов становился все сильнее.

Она снова положила руки на живот и закрыла глаза.

Векс любит меня. Он освободил меня, потому что любит.

Но каковы бы ни были его причины, все равно было больно от того, что он не дал ей выбора.

Я бы выбрала тебя, Векс. Я бы осталась.

Когда машина остановилась, она не открывала глаз. До тех пор, пока ее отец не сказал:

– Мы на месте, Кинс. Хочешь, я помогу тебе войти внутрь?

Кинсли выглянула в окно и впервые увидела коттедж собственными глазами. На фотографиях он выглядел таким причудливым и очаровательным. Выглядел таким волшебным, таким идеальным. Что-то в том объявлении было… правильным.

Но ее душу никогда не манил этот коттедж. Ее манили близлежащие леса, этот мир вокруг.

– Нет, все в порядке, – сказала Кинсли, берясь за ручку двери.