Текст книги "Его самое темное желание (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
ГЛАВА 32
Сердце Кинсли бешено колотилось, заставляя ноги ступать в его ритме, когда она бежала по лесу. За свою жизнь она прошла по многим тропам, исследовала множество лесов и разбивала лагерь в дикой местности больше раз, чем могла сосчитать, но она ни разу не подвергала себя такой опасности, как сейчас.
И это было захватывающе.
Хотя ночь уже давно наступила, лес не был темным и зловещим. Свет луны и звезд струился сквозь крону деревьев, и повсюду сияли кристаллы, которых она никогда не замечала днем, превращая землю в зачарованный лес, каким он казался с самого начала.
Кинсли замедлила шаг и остановилась. Ее грудь поднималась и опускалась от неровного дыхания, пока она осматривалась вокруг. Она не знала, где находится, даже не потрудилась обратить внимание. В этом не было необходимости. Где бы она ни была, Векс найдет ее. И когда он это сделает…
Она сжала бедра вместе, когда ее лоно запульсировало от возбуждения. Она уже была набухшей и скользкой от желания, а соски заныли. Это была пытка – сидеть там, пока он разрисовывал ее. Щекочущие движения кисти, твердая хватка его пальцев, его дразнящее дыхание, жар его тела, щекотание волос – все это сводило с ума. Все это время, пока он располагался между ее ног, его член был таким твердым, что истекал спермой.
Ее единственным утешением было знание того, что он был так же измучен, как и она, и что ожидание в конце концов того стоило. Более чем стоило.
Запустив пальцы в волосы, Кинсли наклонила голову и прислушалась к звукам его приближения.
Ее приветствовала ночная песня леса – нежное стрекотание насекомых, мягкий шелест ветра в листве, беспорядочный шорох веток и листьев, падающих на землю. Но там было что-то еще, что-то, что скорее чувствовалось, чем слышалось. Гул, слабый и невнятный, но не менее реальный. Ощущение… магии. Магия повсюду, во всем. Магия, с которой она была связана. С которой она всегда была связана, именно так, как она представляла в детстве.
Затем к хору присоединился новый звук, приглушенный, но все же его невозможно было игнорировать. Тяжелое хлопанье крыльев в ночном небе.
Кинсли резко повернула лицо в том направлении. Волоски на ее руках и шее встали дыбом, а по спине пробежала дрожь.
Она бросилась вперед, ступая по опавшим листьям, мягкому мху и гладким камням. Предвкушение переполняло ее. В ее похоти был намек на страх, смешанный со страхом преследуемой добычи. Это было первобытно, инстинктивно, и это только усилило ее возбуждение.
Еще один взмах крыльев откуда-то сверху, как раз перед тем, как тень пересекла лучи лунного света впереди.
Глаза Кинсли расширились, и она рванулась вправо, проскальзывая между деревьями. Но когда эта тень снова пересекла ее путь, она резко остановилась. Что-то с треском проломилось сквозь навес в нескольких десятках футов перед ней.
Темная фигура приземлилась на лесную подстилку.
У нее перехватило дыхание, а сердце чуть не выскочило из груди, Кинсли пригнулась и вернулась по своим следам так быстро и тихо, как только могла.
– Тебе не спрятаться, – крикнул Векс позади нее, его голос эхом разнесся по лесу.
Она нырнула за валун, желая, чтобы ее дыхание выровнялось, а сердце замедлилось, чтобы она могла слушать. Тяжелые шаги приближались к ней, тревожа растительность, и она поняла, что попалась, поняла, что все кончено.
Но эти шаги раздались по другую сторону валуна, быстро удаляясь от нее.
Когда они затихли, она подняла голову, обшаривая взглядом окрестности. Она не заметила никакого движения, кроме мягко покачивающихся ветвей над головой. Не было никаких признаков Векса. Сделав медленный, размеренный выдох, она поползла вперед.
Голос Векса донесся теперь с той стороны, куда он ушел.
– Ты моя, Кинсли. Я чувствую тебя здесь. Чувствую твой запах.
Упершись рукой в ствол, она выглянула из-за него. Древние деревья и замшелые скалы были неподвижны в призрачном ночном сиянии. Она могла разглядеть каждую деталь, окрашенную в голубой цвет сверхъестественным светом, но не могла различить очертания Векса среди всего этого.
И все же он пошел в том направлении. Где же он?
Оттолкнувшись от дерева, она обернулась. Ее взгляд встретился с парой горящих алых глаз.
Дыхание Кинсли сбилось, и ее лоно напряглось.
Векс стоял перед ней, залитый серебристым лунным светом, который заставлял каффы в его ушах блестеть, а волосы переливаться.
Едва сдерживая усмешку, она напряглась, собираясь убежать.
Его крылья устремились вниз, поднимая его с невероятной скоростью. Прежде чем она успела сдвинуться хоть на дюйм, он поймал ее запястья, поднял их над головой и прижал к дереву. Кора за ее спиной была удивительно гладкой и теплой, контрастируя с его грубыми, жгучими объятиями.
– Моя, – прорычал он, склоняясь над ней. Пряди его длинных волос упали, щекоча ей плечи и грудь.
Она уставилась на его лицо, ошеломленная, парализованная, возбужденная.
Векс наклонил голову и поцеловал ее в шею. Закрыв глаза, Кинсли наклонила голову, чтобы предоставить ему больше доступа, ахнув, когда он укусил ее клыками. Желание пронзило ее, затопляя жаром все ее существо.
Его губы были голодными, горячими, отчаянными, и его хватка на ее запястьях усилилась. Хотя он и не прижимался к ней всем телом, головка его члена коснулась ее живота.
Она выгнулась ему навстречу. Ее тело дрожало от желания, жаждало прикосновений. Она жаждала его рук на себе, его рта, жаждала его члена. Она жаждала его всего. Она была так возбуждена, что ее смазка стекала по внутренней стороне бедер.
Его губы задрожали на ее коже, когда он застонал.
– Ммм, твой аромат.
Кинсли повернула к нему лицо и лизнула его ухо.
– Векс, ты мне нужен.
Он скользнул ладонями вниз по ее рукам и бокам, посылая покалывание по коже, в то время как его губы спустились ниже, от ключицы к груди. Он захватил губами один из ее сосков и пососал.
Она застонала и опустила руки на его голову, запустив пальцы в волосы.
– Векс…
Каждое движение этого раздвоенного языка, каждое движение его рта посылали толчок чистого удовольствия прямо к ее клитору. Она вцепилась ему в волосы и захныкала, заставляя себя открыть глаза, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Он смотрел на нее снизу с хищным, собственническим блеском в глазах, который только еще больше возбудил ее.
Он отпустил ее сосок и провел губами по ее груди. Серебристая краска покрыла его губы, когда он переместил их к другой груди, уделяя этому соску такое же внимание, как и первому. Кинсли извивалась, но он надежно прижимал ее к дереву, именно там, где хотел.
Губы Кинсли приоткрылись от прерывистого дыхания. Ее клитор пульсировал в ожидании, а кожа гудела, предчувствуя каждое ощущение. Она никогда раньше не испытывала оргазма только от того, что кто-то посасывал ее соски, но она была так, так близка.
С последним сильным рывком и дразнящим касанием клыков он отпустил ее сосок. Кинсли наклонилась вперед и снова притянула его к себе, но Векс только продолжил нисходящую дорожку поцелуев. Его рот размазывал краску по ее животу, и каждый мазок заставлял ее дрожать от желания.
У нее вырвался сдавленный крик. Она не знала, что это было – пожалуйста или еще, – но это не имело значения. Он продолжал неторопливо опускаться, не сводя с нее горящих глаз. Его руки скользнули к ее бедрам, и, наконец, его губы коснулись волос на лобке.
Векс глубоко вздохнул. Он издал рык, который раздразнил ее лоно и заставил вздрогнуть. Схватив ее за ногу, он закинул себе на плечо и прижался ртом к ее киске.
Кинсли сильнее вцепилась в его волосы.
– О черт!
Одного скользящего прикосновения его языка к клитору было достаточно, чтобы Кинсли воспламенилась. Наслаждение захлестнуло ее, такое сильное, что граничило с агонией. Оно украло ее голос, украло ее дыхание, украло каждую ее мысль. Ее лоно сжалось, и Кинсли впилась пальцами ног в спину Векса рядом с его крылом.
Ощущение усилилось, когда он взял ее клитор в рот и погладил кончиками языка.
Крепко зажмурившись, Кинсли откинула голову назад, прижавшись к дереву, и издала сдавленный крик.
Влажный жар пролился по ее ноге. Зарычав, Векс отпустил ее клитор, усилил хватку и притянул ее ближе ко рту, чтобы жадно выпить из ее влагалища. Он вытянул из нее все.
Кинсли прикусила губу, чтобы заглушить стоны. Она наслаждалась каждым движением его языка, каждым уколом его когтей, каждым рокочущим рычанием, когда ее сотрясал оргазм. Постепенно напряжение спало, и ее мышцы расслабились.
Слегка задыхаясь, Кинсли открыла глаза и посмотрела на Векса. Черные щелочки его зрачков расширились, почти скрыв красную радужку. То, как он смотрел на нее, продолжая неторопливо лизать ее лоно, было таким первобытным и эротичным.
Векс откинул голову и провел языком по губам.
– Я всегда буду жаждать твоего божественного нектара.
Покраснев, Кинсли улыбнулась и погладила его за ухом.
– Ты говоришь так, словно я какая-то богиня.
– Ах, мой лунный свет, так оно и есть, – он снова опустил лицо к ее лону, не сводя с нее глаз. – Вечности недостаточно, чтобы боготворить тебя, – он поцеловал ее клитор, послав по телу Кинсли волну удовольствия, прежде чем спустил ее ногу со своего плеча и поднялся.
Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо к своему.
– Теперь на четвереньки.
Этот внезапный переход от поклонения к доминированию был более возбуждающим, чем Кинсли могла когда-либо мечтать.
Чувствуя, как дрожат бедра и пульсирует клитор, Кинсли отошла от дерева и опустилась на землю. Мох, листья и трава, устилавшие лесную подстилку, были мягкими под ней. Прикосновение прохладного воздуха к разгоряченной коже заставило ее задрожать. Сильнее всего она ощущала его на внутренней стороне бедер и влажном обнаженном лоне.
Откинув волосы набок, она повернулась, чтобы посмотреть на Векса через плечо.
Он встал позади нее, частично расправив крылья. Удерживая ее взгляд, он провел руками по груди и животу, размазывая серебристую краску по своей зеленой коже. Отмечая себя. Эта краска блестела в окружающем сиянии леса. На его лице сияло больше серебра, контрастируя с тенями вокруг глаз и ярко-красной радужной оболочкой.
Он был настоящим богом – мрачным, порочным, чувственным божеством, владыкой царства, полного теней, тайн и чудес.
Хотя Векс опустился на колени, он все еще возвышался над ней, сильный и повелевающий.
– Я заявляю права на тебя, Кинсли, – он положил руку ей на бедро, а другой рукой собрал ее волосы в кулак достаточно крепко, чтобы вызвать соблазнительное покалывание на голове. Головка члена прижалась к ее влажному лону, горячему, как расплавленная сталь.
Дрожь предвкушения пробежала по телу Кинсли, и она прерывисто вздохнула.
– Под светом луны и звезд, – сказал он, – я заявляю права на тебя. Ты моя.
Последнее слово он прорычал, подчеркнув его движением бедер. Его член вонзился в нее жестко и глубоко, мгновенно заполняя ее, растягивая, накрывая волной испепеляющего удовольствия и всепоглощающего давления. Ее руки и ноги почти подкосились, а голова склонилась бы, если бы не его крепкая хватка за ее волосы.
Ощущения, которые он вызывал своим ловким языком и ненасытным ртом, быстро разгорелись, достигнув новых высот, новой интенсивности.
Этого было так много, это было все. Внутри нее не было места ни для чего, кроме Векса. Это было безумное удовольствие, это была жгучая, щекочущая боль. Ее тело сжалось вокруг его члена, внутренние стенки затрепетали, даже когда он растянул ее дальше. И снова она не могла дышать, не могла говорить, не могла думать. Каждый бугорок, каждая жилка, каждая частичка его члена были ей знакомы, она обнимала их, желала их.
– Отныне и навсегда, – сказал он, отпуская ее волосы. Положив обе руки на ее бедра, он отвел свой таз назад, скольжение его члена оставляло после себя восхитительный огонь, даже когда это давало передышку от этого давления.
Она застонала, когда свежая смазка потекла по ее бедрам.
Но Векс прервал эту передышку. Его пальцы и когти впились в ее бедро, и он сильно потянул ее назад, когда снова толкнулся вперед. У Кинсли перехватило дыхание, глаза закрылись, и за веками заплясали звездочки.
Он входил в нее снова и снова, не давая ей ни времени прийти в себя, ни отреагировать, диктуя каждое движение силой и уверенностью. Ритмы соприкосновения их плоти, их прерывистое дыхание, вырывающееся из легких, ее стоны и его рычание, добавленные к ночной песне, возвращают лес к первозданной дикой природе, которой он, должно быть, когда-то был.
Она заставила себя открыть глаза и снова посмотрела на него, чтобы увидеть звериный огонек в его глазах, увидеть его оскаленные клыки и пот, блестящий на его темной коже. Молча умолять его о большем.
Векс зарычал и обвил рукой талию Кинсли, сжимая ее живот, когда наклонился над ней. Он оперся другой рукой о землю. Мышцы его живота прижимались к ее ягодицам, а свисающие волосы касались ее спины и плеч. Каждая крошечная точка соприкосновения, каждое незначительное ощущение усиливали удовольствие.
Его крылья изогнулись, образуя полупрозрачные стены вокруг него и Кинсли, которые были подсвечены лунным светом. Векс прижался щекой к ее волосам. Его дыхание, горячее и тяжелое, дразнило ее ухо.
– Моя пара, – прохрипел он, входя в нее сильнее, быстрее. – Мой лунный свет. Моя.
Кинсли поджала пальцы на ногах, зарываясь в мягкий мох и листья.
Рычание Векса вибрировало в самой ее душе.
– Кому ты принадлежишь?
– Тебе, – выдохнула она.
Он врезался в нее еще сильнее, и ее локти подогнулись от взрыва экстаза. Но Векс поддержал ее, его хватка была непоколебимой, твердой и собственнической.
– Пропой это в ночи, – потребовал он, поднимая руку к ее груди, чтобы ущипнуть за сосок.
– Тебе! – вскрикнула она, когда наслаждение пронзило ее до глубины души. – Я принадлежу тебе!
Восторг пронзил ее, поглотил, и это внутреннее пламя охватило ее. Она вцепилась в его руку и наполнила ночь хриплыми стонами, когда ее киска сжалась вокруг его члена.
Векс зарычал.
– А я тебе.
Он снова глубоко вошел в нее и оставался там, пока его член утолщался, а когти впивались в ее кожу. Она почувствовала, как его тело, и без того твердое, как камень, напряглось еще больше, а затем семя изверглось в нее. Его жар обострял удовольствие, и хриплый, рокочущий рев Векса резонировал в ней, накладывая новые ощущения поверх ее экстаза. Она склонила голову и отдалась спазмам, сотрясавшим тело, отдалась ему, как делала бы снова и снова.
Ее пара.
Мой.
Векс вонзил свой член в нее, казалось, не в силах проникнуть достаточно глубоко, пока крепко держал ее. Она почувствовала, как он вздрогнул, почувствовала, как еще больше его тепла затопило ее, почувствовала его дыхание на своей спине, когда он зашипел. Кинсли улыбнулась от собственного удовольствия, довольная сознанием того, что она может уничтожить его таким образом – так же, как он уничтожил ее.
Они оставались так, охваченные пламенем своей страсти, поглощенные друг другом, пока этот огонь не превратился в тлеющие угли.
Тлеющие угли, которые невозможно было потушить.
– Ты – мое сердце, Кинсли, – сказал он, зарываясь носом в ее волосы. – Моя душа.
Его крылья наклонились к ней, защищая, и он переместил руку, чтобы положить ладонь на ее сердце, которое билось в такт его ровному пульсу.
– Я бы вытерпел столетия одиночества только ради этой единственной ночи с тобой, мой лунный свет.
Кинсли накрыла его руку своей и закрыла глаза. Ее сердце переполнилось всепоглощающими эмоциями.
– Ты никогда больше не будешь один.
ГЛАВА 33
Векс провел носом по мокрым волосам Кинсли и одобрительно хмыкнул. Несмотря на сильный аромат масел для ванны, он почувствовал ее неповторимый аромат – вместе с запахом их совокупления. Эти запахи пробудили в нем желание, несмотря на то, что он брал свою пару снова и снова, пока они оба, обессиленные, не улеглись на мягкой лесной подстилке под серебристым светом луны.
Их нынешнее положение, конечно, не уменьшило его возбуждения. Они сидели в ванне вместе, Кинсли устроилась между ног Векса, прижавшись спиной к его груди. Предполагалось, что он должен заботиться о своей паре, мыть ее и успокаивать ее измученное тело, но все, о чем он мог думать, проводя мочалкой по ее грудям, – это о том, чтобы снова погрузить свой член в ее жар.
Его эрекция дернулась под ней.
Черт, ему никогда не будет ее достаточно.
Векс ухмыльнулся. Блядь. Он узнал это слово от Кинсли, которая выкрикивала его много раз, когда он заявлял на нее права. Какое универсальное, действенное, возбуждающее слово.
Кинсли усмехнулась и повернула к нему лицо.
– Не могу поверить, что у тебя все еще стоит после всего этого.
– Моя сладкая, прекрасная пара купается вместе со мной, ее восхитительное тело прижато к моему, кожа к коже. Я чувствую каждый ее вдох, каждое ее слово, каждую дрожь, – он провел мочалкой вверх по ее ключице, затем к плечу. Дорожки блестящей серебристой краски стекали по ее коже, кружась над розоватой водой, прежде чем медленно рассеяться. – Тебе следует похвалить мою сдержанность, Кинсли.
Ее улыбка растянулась в ухмылку.
– Ого, ты проделал такую хорошую работу, не так ли?
Векс выгнул бровь.
– Не обращая внимания на насмешку в твоем тоне, да. Так и есть. И все же мне интересно… – он опустил ткань вниз, проводя ею по ее покрасневшему соску, который напрягся от его прикосновения.
У нее перехватило дыхание, когда она повернулась вперед, чтобы понаблюдать за его продвижением.
Он опустил ткань ниже, опустив ее под воду, и провел ею по ее животу, к ее лону. Он почувствовал, как задрожали ее бедра, прижатые к его, услышал провокационный стон, вырвавшийся из глубины ее горла.
– Мне продолжать вести себя хорошо?
Кинсли схватила его за запястье. Хриплым и прерывистым голосом она сказала:
– Да. По крайней мере, до утра. Я не думаю, что мое бедное тело выдержит еще.
Векс нежно взял ее за подбородок свободной рукой и повернул ее лицо обратно к своему.
– Прости, мой лунный свет. Мне следовало быть более сдержанным. Следовало быть помягче.
Кинсли прищурилась.
– Не смей клясться быть нежнее. Сегодняшний вечер был идеальным. Ты был идеален.
Его пальцы сжались, а грудь сдавило.
– Это было идеально благодаря тебе. Ты превосходишь все, о чем я когда-либо мог мечтать. Спасибо тебе, Кинсли. За то, что была моей… и за то, что приняла меня как своего.
Черты ее лица смягчились, а в глазах, выглядевших при таком освещении скорее фиолетовыми, чем голубыми, заблестели слезы.
– Я должна поблагодарить тебя за это. За то, что ты принимаешь меня такой, какая я есть. Даже если это означает…
– Ах, Кинсли… – Векс наклонил голову, касаясь губами ее губ в мягком поцелуе. – Теперь, когда наши секреты раскрыты, расскажи мне. Расскажи мне, что он с тобой сделал, – он провел тыльной стороной пальцев по ее щеке и вдоль шеи. – Позволь мне разделить с тобой часть твоей боли.
Она нахмурила брови.
– Ты уверен, что хочешь услышать, как я рассказываю о своих отношениях с Лиамом?
По правде говоря, у Векса не было ни малейшего желания слышать о человеке, который так подло обошелся с Кинсли, причинил ей боль, бросил ее. О человеке, который женился на ней. Он хотел только одного в отношении Лиама – насытить землю кровью этого человека.
Но он чувствовал, что разговор о Лиаме был важен для Кинсли. Если она расскажет о своей истории, о своей боли, Векс поможет ей исцелиться, и поэтому ради нее он подавил бы свое презрение.
– Если ты хочешь говорить, мой лунный свет, я буду слушать, – сказал он.
– Хорошо, – Кинсли прерывисто вздохнула. – Я рассказала тебе, как мы с Лиамом познакомились, и как мы оказались вместе. Я сказала, что мы просто… отдалились друг от друга, но это было нечто большее. Намного большее. Мы думали, что знаем друг друга. Как можно не знать кого-то, если вы вместе больше половины жизни? В то время я и представить себе не могла, что что-то в мире может разлучить нас. Я не могла представить себе жизнь без него.
Хватка Векса на ней усилилась, и непрошеное рычание вырвалось из его груди.
– Ты не была предназначена для него.
Что ж, он пытался сдержать это презрение. Глупо было верить, что он когда-либо мог сделать это полностью.
Кинсли улыбнулась Вексу и провела рукой по его руке под водой.
– Теперь я это знаю. Тогда я об этом не подозревала.
Прижавшись щекой к ее волосам, Векс усилил хватку, прежде чем раздраженно вздохнуть и заставить свои мышцы расслабиться.
– Я знаю, мой лунный свет. Но это нисколько не уменьшает моего отвращения к смертному, которого я никогда не встречал. Теперь ты моя.
– Так и есть.
– Пожалуйста, продолжай.
Она положила свою руку поверх его, и когда Векс выпустил ткань, она переплела их пальцы.
– Лиам хотел нашу собственную семью. Я тоже хотела. И мы были так взволнованы, когда я забеременела. Но… мы потеряли ребенка. Я была всего на девятой неделе, когда у меня случился выкидыш. Нам сказали, что выкидыши часто случаются в первом триместре беременности, что это обычное дело, но это не уменьшило потерю, которую мы чувствовали. Это не мешало мне чувствовать, что это моя вина, что я должна была быть более осторожной, что я, должно быть, зашла слишком много от себя требовала, была слишком неосторожна.
– Мы попробовали снова несколько месяцев спустя, – она покачала головой. – Мы потеряли его через восемь недель.
Печаль и боль в ее голосе были такими искренними, словно их не исцелило время, и они пронзили грудь Векса, как осколок льда. Ему была ненавистна мысль о том, что она носит ребенка от другого мужчины. Эта мысль пронзила его, холодная и жгучая, сжимающая, удушающая, сокрушительная. Но это было ничто по сравнению с ее горем. Ее виной.
С прошлым покончено, но с ее болью нет, и сердце Векса страдало за нее. Он не мог утверждать, что знал, через что она прошла, не мог утверждать, что понимал, но он сам пережил потерю. Он знал, каково это – иметь что-то прямо перед собой, так близко, что он почти мог коснуться этого, знал, каково это – быть переполненным надеждой и волнением только для того, чтобы все было отнято в одно мгновение.
Векс сжал ее пальцы и потерся щекой о ее волосы.
– Мой лунный свет…
Кинсли прижалась к нему головой.
– После этого я впала в депрессию, а Лиам просто… отсутствовал. Он работал полный рабочий день механиком и учился по вечерам, чтобы поступить в юридическую школу. Тогда я работала секретарем в приемной, поэтому днем была занята, но вечером и по выходным оставалась одна. Итак, я работала над своим каналом по скрапбукингу и видеоблогингу. Я не могла поделиться своими достижениями с Лиамом, потому что он был слишком занят, поэтому вместо этого я делилась ими со всем миром.
– И некоторые из тех дней были тяжелыми. Я никогда не говорила о личных вещах в социальных сетях, поэтому мне всегда приходилось натягивать улыбку, но было трудно притворяться, что ничего не случилось, когда все, чего мне хотелось, – это плакать. Но я думаю, что именно это спасло меня. Лучше от этого не стало бы, но я начала понимать, что со временем все может наладиться. Обязательно наладится.
Взяв ткань в свободную руку, Векс провел ею по ее плечу и вниз по руке, стирая остатки краски медленными, нежными движениями. Хотя он не понял всего, о чем она только что говорила, он понял чувства, стоящие за ее словами. Она была ранена и искала мимолетные возможности сбежать, чтобы исцелиться.
По духу это мало чем отличалось от того, как молодой гоблин с тяжелыми шрамами на сердце и душе строит башню, в которой может уединиться.
– В нашем браке было напряжение, – продолжила она, – и большая дистанция. Мы продолжали пытаться преодолеть пропасть, но это было трудно, поскольку мы редко виделись. Мы подождали год, прежде чем снова попытаться завести ребенка.
– Когда я узнала, что беременна, я не испытала радости. Я была… встревожена. Я была напугана. Я не хотела потерять его. Я не могла допустить, чтобы хоть что-то случилось. Итак, я была осторожна во всем, что делала, во всем, что ела, и я следовала всем инструкциям врача до последней буквы. Я перестала ходить в походы. Вообще перестала куда-либо ходить. Я просто… оставалась дома. А Лиам просто… Он просто не был вовлечен. Как будто он боялся надеяться, боялся привязаться. Так что я почувствовала себя еще более одинокой и лишенной поддержки.
– Только когда начался второй триместр беременности, я смогла дышать немного легче. Страх все еще был со мной, и я все еще была осторожна, но почувствовала облегчение, что ребенку минуло четырнадцать недель.
– А потом я почувствовала, как он толкается, – что-то изменилось в ее голосе. В нем было благоговение, улыбка, которую Векс не мог видеть. – Это была самая крошечная, странная, чудесная вещь. Сначала я не поняла, что это было, но когда поняла, что это шевелился ребенок… Думаю, тогда я впервые почувствовала настоящее волнение. В этот момент я поняла, что это происходит. Что маленький ребенок жив и растет внутри меня. Что он… что он выживет.
Сердце Векса сжалось от внезапной дрожи в ее голосе.
Тело Кинсли содрогнулось, и из нее вырвался тихий всхлип.
– Но этого не произошло.
Векс обхватил ее рукой, взяв в ладони ее лицо и баюкая его, пока держал ее.
– Что случилось?
– Я не знаю. Все было идеально, но внезапно я почувствовала ужасный спазм, а затем пошла кровь. И я поняла. Я знала, что теряю ребенка. Я пошла в больницу и умоляла их спасти его. Я не могла… Я не могла потерять еще одного. Но было так много крови… У меня случился геморрагический шок, и я чуть не умерла.
Внутри Векса образовалась пустота, огромная бездна безмолвия и неподвижности. Она оставила существовать только одно – горе.
Он мог потерять свою пару еще до того, как узнал ее. Еще до того, как узнал о ее существовании.
Он мог потерять ее и никогда бы об этом не узнал. Он никогда не смог бы сопереживать ей, смеяться вместе с ней, гулять вместе, никогда бы не поделился с ней ни словом, ни едой, и внутри него всегда была бы пустота, которую он не знал бы, как заполнить.
За все свои годы он никогда не слышал такой печали в ее голосе. Он никогда не встречал такой любви какая звучала сейчас в ее голосе. Возможно, фейри были благословлены вечной жизнью, но люди наполняли свою короткую жизнь эмоциями, недоступными пониманию большинства фейри. Четырнадцать недель – ничто для такого существа, как Векс.
Но для Кинсли четырнадцать недель были всем.
Наполнив легкие ее ароматом, он крепче обнял ее и закрыл глаза. Он не был ни глуп, ни самонадеян настолько, чтобы поверить, что то, что он мог бы сказать, могло исцелить ее боль. Все, что он мог сделать, – это быть рядом в этот момент, быть рядом для нее и позволять ей брать от него все, что ей нужно.
– Врачи сказали мне, что любая дальнейшая беременность будет представлять опасность для моей жизни, – тихо сказала она. – Но я не хотела пытаться снова. Я больше не могла выносить горе и вину. В итоге мне сделали перевязку маточных труб, чтобы убедиться, что я не смогу снова забеременеть. Лиам согласился и поддержал мое решение, но он был… несчастлив. Он хотел детей, но не хотел усыновлять. Он хотел своих собственных детей.
Кинсли горько рассмеялась.
– Он не хотел этого, но из-за него я чувствовала себя намного хуже. Он заставил меня чувствовать себя такой разбитой. После этого наш брак распался. Мы больше не чувствовали себя мужем и женой. Иногда мне даже казалось, что мы не друзья. Мы были как чужие друг другу люди.
– Мы жили так пару лет, прежде чем Лиам попросил развода. И даже при том, как все было, это причиняло сильную боль. Я знала, причина в том, что он хотел ребенка, и я чувствовала, что с моей стороны было эгоистично отказывать ему в жизни, о которой он мечтал, в семье, о которой он мечтал. Итак, мы прошли через бракоразводный процесс.
– Но Лиам не хотел терять меня полностью. Он хотел оставаться на связи, оставаться близким. Я… В то время я думала, что тоже не хочу его терять. Я подумала, что, несмотря ни на что, было мило, что он все еще хотел быть рядом со мной, поддерживать меня. Он так долго был моим лучшим другом… Я не знала, что еще сказать или сделать. Поэтому мы продолжали общаться. Теперь я понимаю, что он не хотел поддерживать связь, чтобы помочь мне пережить это. Он просто хотел чувствовать себя лучше, облегчить собственную вину.
– В конце концов, через год он женился снова, и когда я увидела его фотографии с новой женой и то, какими счастливыми они были, все, о чем я могла думать, это почему меня было недостаточно? Почему он не мог быть счастлив со мной? Почему он просто не любил меня такой, какая я есть? И когда он объявил, что они ждут своего первенца… это убило меня изнутри.
Кинсли погладила большим пальцем руку Векса.
– И все же, я не могла заставить себя разорвать с ним отношения. Но я знала, что мне нужно уехать, поработать над собой, просто… освободиться и начать все заново. Найти свою ценность. Итак, я скопила столько денег, сколько смогла, и приехала сюда. Ну, не сюда, а в Лондон, где я жила у своей тети, пока не смогла найти свое жилье. Я наконец-то нашла коттедж в Шотландском нагорье, который можно было снять в аренду…
– И вот ты здесь, – тихо сказал Векс.
Кинсли пошевелилась, отпустила его руку и повернулась в его объятиях лицом к нему. Вода плескалась о стенки ванны. Ее фиалково-голубые глаза заблестели от пролитых слез.
– Я здесь, – тихо повторила она. – Но мне не нужно было переезжать через весь мир, чтобы найти свою ценность. Я достойна, и всегда была такой. Лиам тоже переживал трудности, но это ничего не оправдывает. Я заслуживала гораздо большего, чем он, большего, чем то, что он заставил меня почувствовать. Я не сломанная. Я никогда такой не была. И я никогда не позволю кому-либо или чему-либо снова заставить меня думать иначе.
Векс взял ее лицо в ладони и смахнул слезы с ее щек.
– Если бы я мог взять свои слова обратно, свои действия… Прости меня, Кинсли. Прости, что заставил тебя так себя чувствовать. Прости, что тебе пришлось столько пережить. Но тебе больше никогда не придется нести это бремя в одиночку.
Она подняла руку из воды и положила ему на сердце.
– Мне было больно, когда ты ушел после того, как я сказала тебе правду, но я понимаю. Я не могла представить, что так долго буду заперта в одном месте, не имея возможности уйти, никогда не увижу другого человека… – Кинсли посмотрела ему в глаза. – Я все еще не могу поверить, что ты выбираешь меня вместо своей свободы. И на самом деле, я бы не стала винить тебя, если бы ты выбрал другое. Я не хочу, чтобы ты оказался здесь в ловушке.
– Ах, мой лунный свет, – Векс откинул ее волосы назад и наклонился, нежно поцеловав ее в лоб. – Мое заточение не имеет к тебе никакого отношения, – он целовал ее веки, нос, щеки, пробуя на вкус соленые слезы. – И, по правде говоря, я больше не чувствую себя пойманным в ловушку. Без тебя я был оболочкой, сосудом, переполненным горечью и яростью. Зверем, бушующим у прутьев своей клетки.
