Текст книги "Его самое темное желание (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 19

Векс захлопнул дверь, оперся на нее руками и наклонился вперед, склонив голову. Его крылья непроизвольно сжались и расправились.

Он скрючил пальцы, вонзив когти в дерево.

– Ты проклятый дурак.

Боль в паху стала такой невыносимой, что угрожала поглотить его. С каждым ударом сердца член пульсировал, сражаясь с узостью брюк. С каждым ударом сердца его потребность становилась все болезненнее.

Он оттолкнулся от двери и поспешил вниз по ступенькам в лабораторию, прижав руки по бокам. Он прошелся вдоль стен, проходя мимо полок, заполненных зельями и реактивами, безделушками, горшочками, баночками и бутылочками.

Его быстрые шаги старались соответствовать ритму колотящегося сердца. Каждый шаг эхом отдавался по комнате, перерастая в грохот, который был подобен удару тарана по воротам самообладания.

Защита Векса была разрушена. Он не смог отразить еще одну атаку.

Когда-то прелюбодеяние было для него не более чем развлечением. Источником мимолетного удовольствия, временного удовлетворения. Кратким отвлечением от работы. Он никогда не предавался подобным желаниям, потому что никто никогда не пробуждал их в нем. И после того, как королева взяла его…

Он не испытывал возбуждения с тех пор, как был проклят. Он не жаждал секса, не хотел его, изо всех сил старался не думать о нем. Он не доставлял себе удовольствия, не получал разрядки. Внимание королевы навсегда отбило у него желание.

По крайней мере, он так думал.

Кинсли доказывала, что его желания не умерли. Они просто прятались, накапливаясь в течение бесчисленных лет, ожидая ее. Теперь они были слишком сильны, чтобы он мог им сопротивляться.

Зарычав, он сжал кулаки. Его когти впились в ладони так глубоко, что потекла кровь.

Боль – это отвлекающий фактор.

И это было именно то, в чем он нуждался – отвлечься от всех своих мыслей, чувств, желаний.

Мерцающий голубой огонек промелькнул на периферии зрения и завис там, не отставая от него.

– Маг? – спросила Эхо тихим, неуверенным и обеспокоенным голосом.

– Иди, – приказал Векс. – Мне нужно уединение.

Эхо колебалась, кружась призрачным огнем.

– Я сказал, уходи!

Отпрянув назад, Эхо издала тихий, печальный звук и метнулась прочь.

Острая боль вины пронзила сердце Векса, словно нож, лезвие которого было покрыто угрызениями совести.

Но ни вторжение огонька, ни боль, которую Векс причинил себе, не смогли отвлечь его от этих мыслей. Воздух вокруг него заколебался, и тени собрались в углах комнаты, постепенно наполняя ее тьмой. Только один источник света проникал внутрь – светящаяся масса розового кварца, сформированная в виде большой ванны. Пузырьки, переливаясь крошечными радугами, поднимались над краем.

Стиснув зубы, Векс шагнул к ванне.

Словно от легкого дуновения ветерка, пузырьки разошлись. Кинсли вышла из горячей воды, скрестив руки на груди, ее бледная кожа блестела от влаги в свете розового кварца.

Векс остановился рядом с ванной. Глядя на него снизу вверх, Кинсли пошевелила руками, обнажив полные груди. Она взяла один из своих розовых сосков между пальцами и…

– Хватит! – Векс рубанул рукой по воздуху.

Пузырьки, кварц и пар задрожали и растворились в ничто, унося с собой призрачный образ Кинсли.

Он стоял перед нишей, где была его кровать с тех пор, как он принес Кинсли в коттедж. Там не было обнаженной женщины, ожидавшей его, только скомканные одеяла, сложенные на циновке, как в гнезде какого-то грустного, одинокого существа.

Но, клянусь серебром и звездным светом, будь Кинсли сейчас здесь, я бы ни за что не захотел покидать этот тюфяк.

Весь его мир мог бы сузиться до этого места, и ему было бы все равно.

Зашипев, он прикрыл рукой эрекцию и сжал ее, борясь с невыносимой болью. Расплавленный жар растекся по венам. Что-то тянуло его назад, к двери в спальню.

Тянуло вернуться к своей паре.

– Я не откажусь от своей воли, – прорычал он. Отпустив член, он отвернулся от тюфяка и возобновил свои расхаживания. Его крылья задевали полки и столы, их кончики царапали каменный пол, но он едва замечал это.

В голове заплясали образы Кинсли. Воспоминания о вожделении, которое было в ее глазах, о желании. Об игривости, поддразнивании, которые разожгли в нем такой неконтролируемый, пугающий жар.

Он ускорил шаг, но не мог убежать от этих образов. Она была в его сознании, в его сердце, в его душе, и ее нельзя было выбросить. Он был бессилен изгнать ее из себя.

Он снова и снова видел, как она трогала себя, как реагировала на его прикосновения, на его поцелуи.

Он снова и снова видел, как она смотрела ему в глаза, когда достигла оргазма. И услышал свое имя, с придыханием сорвавшееся с ее губ.

Векс остановился и оперся рукой о рабочий стол, чтобы не упасть, когда давление в паху усилилось в десять раз. Другой рукой он снова обхватил пульсирующий член, сминая ткань брюк. Потребность пронзила его, вызвав огненную бурю страстного желания, такого горячего и яркого, что оно ослепило его и заставило забыть обо всем остальном.

Его хриплое дыхание заполнило тишину лаборатории.

Она – средство для достижения цели.

Ключ от оков, которые сковали меня здесь.

И я…

– Я мастер иллюзий, – проскрежетал он, – и никто не становится жертвой моего искусства так же полно, как я сам.

Она была его парой. Не имело значения, что он навязал эту связь, что она была заключена при ужасных обстоятельствах. То, как она возникла, было несущественно, потому что теперь это было так.

И притворяться, что он хотел ее только ради обещанного ребенка, было верхом глупости.

Его пальцы сжались, а когти заскребли по столешнице. Хотя он и не клялся своим настоящим именем, он дал Кинсли слово, что не прикоснется к ней, и сегодня вечером нарушил свое слово.

Но ее губы, ее тепло, ее страсть…

Его член дернулся, дыхание стало прерывистым.

Векс поспешно развязал пояс, сорвал тунику и распустил шнуровку на брюках. Его член, пульсируя от желания, выскочил наружу. Он обхватил его основание кулаком и сжал.

– Ах…

Он закрыл глаза и рефлекторно расправил крылья.

Призрачный медовый аромат Кинсли, цветов апельсина, дразнил его нос. Векс вдохнул и открыл глаза.

Иллюзорная ванна вернулась, наполнив место его одинокого тюфяка теплом и сиянием, и Кинсли была там, внутри. Он наблюдал, как она ласкает свою грудь, как ее соски набухают, превращаясь в розовые бутоны, как их плоть податлива ее пальцам. Он наблюдал, как краснеют ее щеки и тяжелеют веки от удовольствия.

Векс провел рукой по члену. При каждом прикосновении ладони к выпуклостям по телу пробегала дрожь, движения были смазаны кровью из порезов, которые он сам себе нанес.

Рука Кинсли погрузилась в воду, скрытую пузырьками. Он знал, что делают эти пальцы. Даже сквозь сильный аромат масел для ванны он уловил намек на это – на ее возбуждение, на ее соки – и воспоминание об этом дразнило его сейчас. Он жаждал погрузить свой язык между ее бедер, погрузиться в ее естество, испить из ее глубин. Он жаждал познать ее истинный, интимный вкус. Вкус, предназначенный для него и только для него.

Его дыхание стало прерывистым, а движения рук ускорились. Удовольствие заставило мышцы живота затрепетать и напрячься, ноги подкосились. Он схватился за стол и стал быстрее поглаживать член. Ощущение свернулось кольцом в его нутре.

Он посмотрел на нее сверху вниз, восхищаясь ее потрясающим лицом и пленительными глазами, которые от экстаза стали еще ярче и фиолетовее. Ее пышные груди вздрагивали от сотрясавшей ее дрожи. Он едва мог различить силуэт пышного тела под водой. Эти стройные ноги, эти широкие бедра, эта рука, такая нежная, но уверенная.

Бедра Векса дернулись, а дыхание сбилось. Давление внутри него было невыносимым, оно практически убивало его.

Ее губы приоткрылись, на лбу появилась складка, и из горла вырвался тихий стон. Она произнесла его имя, когда достигла оргазма, окутав его благоговением, удивлением, чувственностью и потребностью.

Он поцеловал ее, закрыв глаза.

Отголоски жара, который он почувствовал, когда их губы встретились, прошлись по его лицу и устремились прямо к члену. Он почти чувствовал ее лицо в своей руке, почти ощущал вкус ее кожи и сладкого дыхания. Почти чувствовал ее.

– Кинсли, – прорычал он. Внезапно давление ослабло. Его таз дернулся, и семя вырвалось из члена, забрызгав пол и смешавшись с кровью на руке. Его крылья расправились, и он двигался все быстрее и быстрее, выталкивая каждую каплю, пока ощущения не стали слишком сильными.

Векс моргнул и открыл глаза. На мгновение он был сбит с толку, обнаружив, что находится перед своей временной кроватью, а не перед ванной. Кровать, лишенная ее страстного, дразнящего тела. Иллюзия была так близка к реальности…

– Но этого недостаточно, – прохрипел он. – Этого никогда не будет достаточно.

Он взглянул на растекшееся по полу семя, затем на свой член, все еще пульсирующий в его кулаке. Он так давно не испытывал оргазма. Но он не был полным. Он не приносил удовлетворения. В нем все еще что-то было – давящее напряжение, потребность, глубокая-глубокая боль. И он знал, что никогда не сможет избавиться от нее сам.

Его язык выскользнул наружу и непроизвольно провел по губам. Он застонал; в нем все еще ощущался едва уловимый привкус ее кожи, но этого было достаточно, чтобы заставить его снова содрогнуться и исторгнуть из члена еще одну каплю семени.

Он снова закрыл глаза. Сквозь веки он увидел ее лицо, ее полные желания глаза, ее розовые губы.

– Когда я в следующий раз изолью свое семя, оно будет внутри тебя, моя Кинсли, – поклялся он. – Моя пара.

ГЛАВА 20

Кинсли закрыла дверь спальни и вошла в центральную комнату. Она взглянула на Вспышку, которая порхала неподалеку, возбужденно перешептываясь и махая ей вслед.

– Да, да. Человеку нужно есть. Я знаю.

Вспышка подлетела ближе и потянула Кинсли за юбку светло-зеленого платья, указывая в сторону кухни.

– Ладно! – Кинсли усмехнулась, следуя за ней. – Я не в восторге от того, что на завтрак снова будут подгоревшие булочки, но показывай дорогу.

Разрезы на ее длинной юбке раздвигались при каждом шаге, и прохладный воздух овевал обнаженную кожу, заставляя Кинсли покрываться мурашками. Она никогда особо не любила наряжаться, но весь ее гардероб здесь состоял из платьев – красивых, откровенных платьев. У этого платья был низкий лиф с квадратным вырезом, бретельки на плечах напоминали плющ, а прозрачная юбка была украшена узором из листьев. Туфли в тон были изящными, на мягкой подошве и с лентами, которые завязывались вокруг лодыжек.

У нее никогда не было повода носить что-либо подобное дома, и, конечно, это было непрактично для походов по лесу, но… В платьях она чувствовала себя красивой. Она чувствовала себя желанной.

И все же она бы убила за какую-нибудь современную одежду для отдыха.

Вспышка остановилась перед кухонной дверью и оглянулась на нее, прежде чем юркнуть внутрь.

Кинсли покачала головой, приподняла юбку и спустилась по ступенькам.

– Я действительно не понимаю, к чему такая спешка…

Она застыла, широко раскрыв глаза, когда, подняв взгляд, увидела перед собой Векса. Он был высок, его длинные черные волосы свободно падали на плечи. Вчерашняя бледность, впалые щеки и темные круги под глазами исчезли. Сегодня он выглядел здоровее. Сильнее.

И жар в его багровых глазах был еще яростнее, чем когда-либо.

Сердце Кинсли забилось быстрее, когда ее внимание сосредоточилось на его губах. Воспоминание о его поцелуе, о свирепости и ненасытности, заставило ее губы задрожать, а лоно сжаться. Если бы это был всего лишь вкус страсти, которую он держал взаперти, на что бы это было похоже, когда он освободится от пут?

– Доброе утро, Кинсли, – сказал он, скривив губы в ухмылке. – Рассвет застал тебя в добром здравии?

Она не смогла удержаться от усмешки, когда заставила себя поднять на него взгляд.

– Так и есть. Горячая, расслабляющая ванна – это именно то, что мне было нужно для хорошего ночного сна. Как прошла твоя ночь?

Его глаза дерзко скользнули по ее телу.

– Не так расслабляюще, как твоя, я полагаю.

Соски Кинсли затвердели, и ей показалось, что тысячи бабочек запорхали в животе, пока он разглядывал ее. Мысль о том, что он заперт в своей лаборатории, тоскует по ней и испытывает неудовлетворенное желание, пробудила в ней тот эротизм, который она впервые ощутила прошлой ночью в ванной.

Она подошла к нему ближе.

– Вижу, ты не прячешься от меня этим утром, – запрокинув голову, Кинсли провела пальцем по серебряной вышивке в виде плюща на его тунике. – Не терпелось увидеть меня, Векс?

Он накрыл ее руку своей, прижимая к груди. Она чувствовала биение сердца под ладонью. Его длинные пальцы были теплыми, сильными и грубыми, но хватка – нежной.

Он приблизил свое лицо к ее, подойдя достаточно близко, чтобы она могла почувствовать его дыхание, дразнящее ее кожу.

– Да.

– Ох.

Неужели это ее пульс подскочил до миллиона в секунду?

Почему бы и нет. Да, так оно и было.

Отпустив ее руку, он отступил назад.

– У меня для тебя подарок.

Кинсли почти последовала за ним. Покраснев, она опустила руки по швам и тихо, прерывисто вздохнула.

– Подарок?

Векс указал на столовую.

– Проходи, садись, Кинсли.

Она повернула голову к столу, где все три огонька парили над множеством блюд. На столе стояли миски с грибами, фасолью, овсянкой, фруктами, взбитыми сливками и джемами, а также тарелки с беконом, яйцами и булочками, о которых она так мечтала. И что самое приятное? На выпечке не было ни единого пригоревшего пятнышка.

Посмеиваясь, Кинсли подошла к одному из стульев.

– Можно сказать, как сильно я скучала по «волшебной еде»? Потому что я действительно скучала.

Когда она села, Векс подошел сзади к ее стулу и схватился за спинку.

– Мне сказали, что ты столкнулась с некоторыми трудностями.

Кинсли подняла глаза и увидела, что он улыбается ей сверху вниз.

– Всего один раз.

– Ах, – он придвинул ее стул так легко, как будто тот был не занят, прежде чем сесть рядом с ней.

– Зачем тебе вообще кухня и забитая до отказа кладовая, когда ты можешь просто приготовить волшебную еду?

– Потому что, вопреки всему, я обычно готовлю без помощи магии.

Кинсли окинула его скептическим взглядом.

– Ты готовишь?

Векс откинулся на спинку стула и наклонил голову.

– Тебе трудно в это поверить?

– Ну, да, – она помахала рукой. – Посмотри на себя. Ты похож… на короля гоблинов во всех своих нарядах. Я просто не могу представить тебя с закатанными рукавами, перепачканного мукой.

Тихий, звенящий звук смеха донесся от огоньков.

– Ну же, Кинсли. Я знаю, что у тебя богатое воображение. Но если это поможет… – медленными, обдуманными движениями он закатал рукав, обнажив темное, почти черное предплечье. Он повторил то же самое с другой рукой, и она наблюдала за игрой мышц и сухожилий под кожей, пальцами теребя ткань платья на коленях.

Как руки могут быть такими сексуальными?

Почему руки с когтями такие сексуальные?

– Имей в виду, – он наклонился вперед, опершись руками о край стола, – я не собираюсь обмазываться мукой. Тебе придется вызвать этот образ в воображении самостоятельно.

Она рассмеялась.

– Ну не знаю, мне все еще трудно это представить.

Выражение лица Векса стало серьезным, и улыбка Кинсли погасла.

– Что?

Его губы приоткрылись, но он помедлил, прежде чем сказать:

– Я впервые слышу, как ты по-настоящему смеешься. Мне нравится этот звук.

Она плотнее запахнула юбку, чувствуя, как ее охватывает тепло.

– Я… думаю, вокруг тебя не так много людей…

Векс нахмурился, между его бровями образовалась небольшая складка.

– Мне нравится твой смех, Кинсли.

Жар под ее кожей усилился, и Кинсли опустила взгляд. Она была уверена, что ее щеки ярко покраснели.

– Ох.

Куда делась та дерзкая соблазнительница, обнажившаяся перед его голодным взглядом только ради того, чтобы подразнить? Почему она была такой застенчивой сейчас, когда буквально мастурбировала перед этим мужчиной прошлой ночью?

Потому что это больше, чем похоть, Кинсли. Ты это знаешь. Ты чувствуешь это.

Это было нечто гораздо, гораздо более глубокое, и не имело значения, как сильно она этого хотела…

Было труднее осмелиться на решительный шаг, когда она понятия не имела, во что это выльется.

Ее сердце уже было разбито.

Отпустив юбку, она разгладила тонкую ткань и взяла себя в руки, прежде чем улыбнуться ему.

– Ты… упоминал подарок?

– Действительно, – он опустил руку под стол, нащупывая что-то у себя на поясе. Когда он снова поднял ее, то держал маленький стеклянный пузырек между когтями указательного и большого пальцев. Он протянул его ей.

Огоньки оживленно переговаривались друг с другом. Даже Тень была немного ярче, чем обычно.

Осторожно взяв флакон, Кинсли изучила его. Жидкость внутри была темно-фиолетовой, но, поворачивая флакон, она смогла разглядеть в нем мерцающие зеленые завитки.

– Что это?

– Мой способ исполнить одно из твоих желаний.

Она наклонила голову, глядя на Векса.

– Желаний?

Он небрежно махнул в сторону огоньков.

– Ты хотела понять наших компаньонов.

Тень, Вспышка и Эхо собрались вокруг Кинсли.

Ее глаза расширились, и она поднесла флакон ближе, вглядываясь в струйки.

– Правда?

– Да, – сказал Векс. – В нем есть то, что обычно называют благословением языков. Как только ты отведаешь его, ни один разговорный язык не ускользнет от твоего понимания.

– Ох, ничего себе. Ладно. Это… многовато, – Кинсли снова подняла пузырек и, взявшись за маленькую пробку, вытащила ее. Она взглянула на Векса. – Ты уверен, что не отравишь меня?

Черты его лица потемнели, и он прищурился.

– Никогда.

В его голосе звучал яд, серьезное обещание, и это развеяло все сомнения, которые она могла иметь относительно него. Векс не причинил бы ей вреда. И Кинсли… доверяла ему. Каким бы безумным это ни было, она доверяла.

Улыбаясь, она посмотрела на огоньки.

– Ладно, поехали.

Она поднесла флакон к губам, запрокинула голову и быстро отпила. Жидкость была сладкой и прохладной на языке, она с удивительной легкостью опускалась вниз и приятно согревала живот.

Кинсли поставила флакон на стол и облизнула губы.

– Должна сказать… Ох! – когда накатила волна головокружения, она оперлась локтями о стол, закрыла лицо и глаза руками.

Бесчисленные голоса одновременно шептали в ее голове, каждый говорил на своем языке, создавая неразборчивую какофонию. Это было так, словно все в мире говорили с ней одновременно, их шепот сливался в рев.

– Векс? – спросила она с дрожью неуверенности. – Мне это не нравится, – она чувствовала, что ее голова вот-вот взорвется.

Каким-то образом голос Векса прорвался сквозь шум в ее голове.

– Это пройдет, Кинсли.

– Это слишком. Больно, – Кинсли схватилась за волосы. – И я не… не понимаю, о чем они говорят.

Пальцы Векса погладили ее по щекам, словно баюкая лицо.

– Посмотри на меня.

Его прикосновение было как бальзам, притупляющий шум и боль. Кинсли ослабила хватку и открыла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Ты понимаешь, – твердо сказал он. Его взгляд был непоколебимым, завораживающим, повелевающим. – И все почти закончилось. Просто дыши.

Не сводя с него глаз, она сделала, как он велел, глубоко вдохнув и медленно выдохнув.

Он провел большими пальцами по ее щекам.

– Хорошо. Вот так.

Мало-помалу голоса становились все отчетливее. И вместе с этой ясностью пришел смысл – сначала отдельные слова, затем целые фразы. По мере того, как это знание расширялось, голоса затихали, пока, наконец, в ее голове снова не воцарилась тишина.

Векс продолжал гладить ее по щекам.

– Мне следовало предвидеть, какой стресс это вызовет у тебя, Кинсли. Следовало предупредить тебя. Но теперь все позади.

– С ней все в порядке, маг? – спросил кто-то мягким, воздушным голосом.

– Заклятие подействовало? – спросил кто-то другой, чуть более хриплым голосом.

– Я… я могу их понять, – губы Кинсли растянулись в улыбке. – Я могу их понять!

Отпустив ее, Векс откинулся на спинку стула. Хотя его улыбка была едва заметной, тепло, которое она излучала в его глазах, было совсем другим. Он выглядел почти как человек. Если бы Кинсли не была поражена действием зелья, ей было бы гораздо труднее отвести от него взгляд.

Она посмотрела на огоньки, и ее улыбка стала еще шире.

– Я могу вас понять!

– Если бы только маг не ждал так долго, прежде чем предложить этот дар, – сказала Вспышка, слегка коснувшись Векса призрачным огнем.

– Это, безусловно, облегчило бы наше бдение, – сказала Эхо.

– И скуку Кинсли, – добавила Вспышка.

Тень повернула голову к Вексу.

– И ее беспокойство тоже.

Кинсли протянула Тени палец.

– Это было бы здорово.

Огонек провела своей призрачной рукой по ее пальцу.

– Согласна.

Векс фыркнул, скрестив руки на груди.

– Полагаю, ты вскоре захочешь снять это заклятие, Кинсли. Они любят болтать до тех пор, пока у тебя из ушей не пойдет кровь.

Она усмехнулась.

– Не думаю, что захочу. Мне нравится их общество.

Он выгнул бровь.

– Может быть, потому, что ты не могла понять их речь.

– Может быть, маг ревнует, – сказала Вспышка, раздуваясь немного больше, немного ярче, – потому что мы предложим более занимательную беседу, чем он.

– Я не ревную.

– Я думаю, что маг – да, ревнует, – сказала Эхо.

Векс положил руки на стол и поднялся со своего места.

– Я не ревную.

Хотя это было так тихо, что даже Кинсли едва расслышала, огоньки рассмеялись.

Нахмурившись, Векс начал накладывать еду на тарелку Кинсли.

– Кажется, твое присутствие придало им смелости. Но, как бы мне ни было неприятно это признавать, я, несомненно, был плохой компанией на протяжении большей части твоего пребывания здесь. Мы должны поблагодарить тебя за перемены.

– Пусть они и постепенные, – прошептала Эхо.

Кинсли мягко улыбнулась, с оттенком грусти от осознания их обстоятельств.

– Но, по крайней мере, ты был не один.

– Действительно, – ответил Векс.

Гора еды на ее тарелке росла, вскоре превзойдя то, что Кинсли смогла бы съесть. Не то чтобы она была особенно голодна этим утром – она проснулась с неприятной тяжестью в животе и легкими спазмами.

– Векс?

– Хмм?

Кинсли придвинулась к нему чуть ближе.

– Думаю, этого более чем достаточно.

Он замолчал и впервые с тех пор, как начал подавать еду, взглянул на ее тарелку. Огоньки снова рассмеялись, на этот раз немного громче. Ноздри Векса раздулись от тяжелого выдоха. Он вернулся на свое место и откинулся на спинку, опершись локтем о подлокотник кресла.

Она попыталась сдержать усмешку, но не смогла. Он просто выглядел таким… взволнованным, и она находила это очаровательным. Векс, должно быть, был не в своей тарелке, поскольку очень, очень долго не имел компании, кроме огоньков.

Либо… это как-то связано с тем, что произошло прошлой ночью.

Покраснев при этом воспоминании, она взяла булочку и разломила ее пополам.

– Спасибо.

Векс кивнул. Его горящие глаза были пристально устремлены на Кинсли, пока она намазывала сливки и джем на булочку.

– Ты собираешься есть? – она откусила кусочек, чуть не застонав от того, насколько она был хорош на вкус.

– Пока я довольствуюсь тем, что наблюдаю.

– Ты же знаешь, что пялиться невежливо.

Его брови слегка приподнялись.

– А разве вежливо говорить с набитым ртом?

Кинсли усмехнулась, прикрыв рот рукой.

– Ты говоришь, как моя мама.

– Сомневаюсь.

– Так и есть, – она сглотнула, прежде чем заговорить снова. – Это моя плохая привычка с детства. И она всегда ругала меня за это, даже когда я стала взрослой.

Нахмурившись, она уставилась на булочку в своей руке. Разговор о матери только напомнил Кинсли, через что, должно быть, проходила ее семья.

Тень скользнула ближе, призрачный огонь вокруг ее темной сердцевины уменьшился.

– Ты скучаешь по своим родным?

– Да, и я знаю, что они беспокоятся обо мне. Я разговаривала со своей мамой перед аварией и должна была перезвонить ей, когда доберусь до коттеджа, который снимала, но… Ну, и вот я здесь, – она подняла глаза и заставила себя улыбнуться. – По крайней мере, я жива, верно?

Что-то смягчилось во взгляде Векса.

– Так и есть.

– Я просто хотела бы, чтобы был способ сообщить им об этом.

– Твои родные… они живут за океаном, как и ты?

Кинсли кивнула, откусывая еще кусочек булочки.

– Мои родители и старшая сестра все еще живут в Соединенных Штатах. Я вернулась в Англию несколько месяцев назад и некоторое время жила у своей тети, чтобы сориентироваться, прежде чем отправиться в путь самостоятельно. Мне просто… нужно было уехать.

– Чтобы избежать боли, – Векс нахмурился и вцепился рукой в подлокотник кресла, вонзив когти в дерево. – Из-за Лиама.

Кинсли перестала жевать и уставилась на бороздки, оставленные его когтями. Она вспомнила его слова, сказанные прошлой ночью.

Он не заслуживал тебя, Кинсли.

Векс ревновал.

Но в то же время он был прав. Она сбежала. Она могла приукрашивать это сколько угодно, придумывать всевозможные оправдания, но правды это не меняло.

– Я хотела начать все сначала, – сказала она, откладывая остатки булочки на край тарелки. На большом и указательном пальцах остались мазки сливок и джема, когда она выпустила булочку. – По крайней мере, это то, что я говорила себе, – она усмехнулась. – Забавно, что я хотела в коттедж у черта на куличках… и именно здесь я и оказалась. Я имею в виду, это не тот коттедж, на который я рассчитывала, и это гораздо большая глухомань, чем я думала, но… в конце концов, это почти то же самое, верно?

– Нет. Это не так, – ответил Векс.

– Почему? – Кинсли поднесла руку ко рту, намереваясь слизать сливки и джем с пальца.

Векс подался вперед и поймал ее запястье, прежде чем она смогла это сделать, его глаза встретились с ее.

– Потому что здесь ты не одна.

Как будто его внезапного движения или тлеющей страсти в голосе было недостаточно, чтобы застать ее врасплох, он притянул ее руку к себе, приоткрыл губы и просунул ее палец себе в рот.

Кинсли резко втянула воздух, и ее глаза округлились. Его пристальный взгляд не дрогнул, когда губы сомкнулись, и он нежно обвел языком ее палец. И то, что она чувствовала… не могло быть правильным.

Ей казалось, что его язык каким-то образом ласкает ее палец с двух сторон.

Он медленно убрал ее палец, позволив губам скользнуть по всей его длине, затем слегка повернул ее руку, прежде чем провести фиолетовым языком – раздвоенным языком – по ее большому пальцу, слизав джем и сливки.



Жар разлился в ее сердцевине, и лоно сжалось от захлестнувшей волны желания. В ее воображении этот раздвоенный язык был не на ее большом пальце, а между бедер, лаская ее клитор.

– О-о-о, боже, – выдохнула она.

– Здесь нет богов, – сказал он с мрачным, страстным смешком, отпуская ее руку и откидываясь на спинку стула. – Только я.

Жар охватил ее, заливая щеки, и она уронила руку на колени.

– Это расплата, не так ли?

Поставив локоть на подлокотник, он подпер подбородок кулаком. Огонек в его глазах горел весельем, или похотью, или какой-то сводящей с ума комбинацией.

– Боюсь, я не совсем понимаю, Кинсли.

О, ты, непослушный гоблин, ты точно знаешь, о чем я говорю.

– Расплата? – спросила Эхо. – Какой долг должен вернуть маг?

Кинсли бросила взгляд на огоньки. Если бы здесь были только она и Векс, она, возможно, была бы более откровенна, но с аудиторией?

Пора играть.

Рукой, которую лизнул Векс, она обмахнулась словно веером.

– Здесь жарко?

Векс сузил глаза.

– Не жарче, чем минуту назад.

– Просто мне внезапно стало так жарко, – наклонившись, она раздвинула разрез на юбке и задрала ее выше на бедра, обнажая ноги.

Его взгляд проследил за ее руками, и он резко втянул воздух через ноздри. У него вырвалось едва слышное рычание.

Тень придвинулась ближе к Вексу.

– Маг?

– Тебе нехорошо, Кинсли? – обеспокоенным тоном спросила Вспышка.

Кинсли задрала юбку как можно выше, чтобы показать округлость задницы.

– Нет, просто жарко, – зацепив пальцем середину выреза платья, она потянула его вниз, еще больше обнажая грудь, продолжая обмахиваться рукой. Она была уверена, что один из ее сосков готов был устроить ему представление.

Мышцы предплечий Векса напряглись, а челюсть выпятилась. Он неловко заерзал на стуле.

– Кинсли… – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Застенчиво улыбаясь, она наклонилась к нему, позволив волосам упасть на плечо, чтобы он мог лучше рассмотреть ее декольте.

– Тебе тоже жарко, Векс?

Его брови поползли вниз, когда он уставился на ее грудь.

Но намек на ухмылку вернулся на его губы, когда он снова поднял взгляд.

– Теперь, когда я думаю об этом… – он протянул руки к своей тунике, и его длинные, ловкие пальцы расстегнули застежки одну за другой, чтобы немного обнажить грудь. – Да.

Ладно, не этого я от него ожидала. Отбой!

Схватив полоску бекона, Кинсли со смехом бросила ее ему.

Рука Векса метнулась вперед, хватая полоску в воздухе. Со сверкающими глазами он открыл рот, вонзил клыки в мясо и оторвал кусок.

О, он выглядит так, будто действительно хочет что-нибудь поглотить. Только не завтрак.

– Мы не понимаем, что только что произошло, маг, – сказала Эхо.

– Возможно, это связано с их плотью, – предположила Вспышка. – Похоже, плоть вызывает странные ощущения.

Странные желания тоже.

– Нам знать не положено, – сказала Тень. – Это касается Кинсли и мага.

– Почему ты называешь его маг, а не Векс? – спросила Кинсли, прежде чем съесть ложку овсянки.

– Маг – это его титул, – ответила Вспышка.

– И мы чтим его, используя титул, – добавила Эхо.

– Маг наблюдал за нами много веков, – сказала Тень, окутанная призрачным пламенем. – Все это время он хранил наши истинные имена и сущности.

– Сущности? – Кинсли приподняла бровь. – Вы имеете в виду ваши души, или…

– Сами сущности. Магию, с помощью которой мы созданы.

– Огни рождаются из эфира, – сказал Векс, возвращая внимание Кинсли к себе. Выражение его лица смягчилось, и свет в глазах теперь был не пламенным и страстным, а теплым, ласковым и чуть печальным. – Это существа из чистой маны, без различия между телом и душой. Некоторые говорят, что они являются объединением потерянных душ или отголосками призраков, давно ушедших в мир иной. Другие утверждают, что они являются волей самих первичных сил магии, которым дарованы форма и сознание. Я знаю только, что эти трое были моими верными спутниками почти столько, сколько я себя помню.

Огоньки стали ярче. Эхо поплыла вниз от стола, пока не зависла в паре футов над полом.

– Мы были с магом с тех пор, как он был маленьким.

– Задолго до того, как он вырос до своих ушей, – сказала Вспышка.

– Как он вырос до своих ушей? – Кинсли посмотрела на Векса и рассмеялась, представив его себе ребенком с чрезмерно большими ушами. – Он, должно быть, был очарователен.

Щеки Векса потемнели. Он глубоко вздохнул, восстанавливая самообладание, прежде чем наклониться к ней, опершись локтями о стол.

– А какой же я сейчас, Кинсли?