Текст книги "Его самое темное желание (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 7

Уставившись на дверь, Кинсли проскрежетала зубами, подняла руки и с раздражением шлепнула ими по воде – брызги попали ей в лицо. Это только разозлило ее еще больше. Она ухватилась за подол ночной рубашки и, извиваясь, стянула ее через голову. Освободившись, она скомкала ткань в комок и встала на колени.

– Придурок! – она швырнула ночную рубашку через всю комнату.

Та шлепнулась о дверь с мокрым звуком, прежде чем плюхнуться на пол.

Раздраженно вздохнув, Кинсли снова села, закрыла глаза и запрокинула голову. Вода плескалась о стенки ванны и переливалась через край, капая на мох внизу. Она не знала, радоваться ей или злиться еще больше из-за того, что дверь не распахнулась с грохотом, чтобы ее нечеловеческий хозяин ворвался и отчитал ее за истерику.

Успокойся, Кинсли. Ты ничего не добьешься, если будешь злиться.

Но что, черт возьми, ей оставалось делать?

Все, что она знала о мире, о самой реальности, говорило ей, что это, должно быть, сон. Магия и монстры не были реальными. Не могло быть такого, что… что человека пронзило веткой дерева, и потом он проснулся на следующий день совершенно здоровым. Нельзя было просто вернуться на то место, откуда все началось, независимо от того, в каком направлении ты шел.

И она не могла…

Ее рука опустилась ниже, на живот. На ее… на ее лоно.

Единственное, чего хотел этот монстр, было то, чего она не могла ему дать.

Боль пронзила ее. Слезы защипали глаза, нижняя губа задрожала. Она прижала пальцы к животу и склонила голову так, что ее нос почти коснулся горячей воды. У нее вырвался тихий всхлип.

А что, если она не пережила аварию? Что, если она умерла, и это было своего рода чистилищем? Лес вокруг ее машины разросся так, словно та стояла там уже несколько месяцев, и голоса, которые она слышала в тумане, были человеческими, она знала это. Но она не смогла понять их, не смогла дотянуться до них. И чем глубже она погружалась в туман, тем больнее ей было.

Слезы скатывались по носу и капали в воду внизу.

Что она собиралась делать? Сбежать не получилось. Каждый раз, когда она пыталась, ее переносило обратно в этот проклятый коттедж. Была ли она жива или мертва, ей некуда было идти. Она была… в ловушке.

Кинсли шмыгнула носом и открыла глаза. В глубине души она знала, что не умерла, знала, что это не сон. Все было очень реально, но правила ее мира здесь были неприменимы.

И единственный способ получить ответы… был от него.

Прерывисто вздохнув, она снова закрыла глаза и ополоснула лицо, смывая слезы. Ей нужно было быть сильной.

Кинсли села и украдкой посмотрела на дверь. Все еще закрытую. Но она чувствовала, что он ждет за дверью.

– Ты справишься, Кинсли, – тихо сказала она.

Взяв одну из бутылочек с края ванны, она сняла крышку и осторожно понюхала. Пахло мускусом и амброй, пряно и чувственно.

Пахло им.

Она закрыла крышку и поставила бутылку чуть более грубо, чем намеревалась.

Ладно, возможно, это было сделано намеренно…

Она взяла другой флакон и попробовала аромат. Этот был более свежим и напоминал о дожде. Гораздо лучше.

Используя мыло, Кинсли смыла грязь, мусор и зеленые разводы с кожи и волос. Вскоре на поверхности воды появились крошечные веточки и кусочки листьев. Закончив, она встала и осторожно выбралась из ванны, ступив на влажный мягкий мох. Она схватила с полки полотенце, вытерлась и обернула его вокруг тела.

Кинсли смотрела на дверь, покусывая нижнюю губу, обдумывая свое затруднительное положение. Она что, должна была просто выйти из ванной в одном полотенце?

Помнишь, Кинсли? Тебе не нужна одежда для того, что он запланировал для тебя.

Она прижала полотенце к груди.

– Будь храброй. Ты сможешь это сделать.

Эти слова не ослабили тревоги, которая скручивалась у нее в животе.

Она подошла к двери и взялась за ручку, задержавшись, чтобы еще раз вздохнуть, прежде чем открыть ее. Ее обдало волной тепла. Кинсли вошла в спальню.

С приближением ночи окно над кроватью было уже темным. В камине полыхал небольшой огонь, его свет смешивался со слабым свечением кристаллов, отбрасывая на комнату мягкое сияние, которое противоречило тому, что должно было здесь произойти.

И вот он был там, сидел в одиноком кресле перед камином, и его глаза были еще более дьявольскими, чем пламя. Он не смотрел на нее, когда сказал:

– Забирайся на кровать и приготовься, человек.

Кинсли прищурилась и наморщила нос.

– Приготовиться?

Он повернул к ней лицо, постукивая пальцем по подлокотнику кресла. Кожа его рук была такой же черной, как когти, как и кончики длинных заостренных ушей.

– Ложись и раздвинь бедра, чтобы ты могла принять меня.

– Совершенно точно нет.

Он обнажил клыки.

– Сейчас же.

Кинсли наклонилась вперед, не отрывая от него взгляда, и твердо сказала:

– Нет.

Ухватившись за подлокотники, он вскочил на ноги, отчего движение выглядело таким грациозным и в то же время таким мощным и пугающим. В два шага его высокое, стройное тело оказалось рядом с ней.

– Тебе повезло, что я выбрал тебя, женщина.

Она откинула голову назад, но не отступила.

– Почему? У тебя здесь много кандидатов?

В комнате потемнело, и тени сгустились на лице монстра, делая блеск его глаз ярче по контрасту.

– Я не потерплю такой дерзости, особенно от человека.

Она не отводила от него взгляда, не могла отвести. На периферии все… исказилось. Стены, потолок и пол отдалялись, хотя тени сгущались. И он возвышался над ней больше, чем казалось возможным.

Это сбивало с толку и пугало на первобытном уровне. Казалось, что он стал больше, но в то же время она почему-то стала меньше.

Этого не может быть на самом деле.

Темнота стала такой полной, что всем, что она могла видеть, были его глаза, пара алых огоньков в ночи.

– Но я должна терпеть ее от тебя? – спросила она, несмотря на сухость во рту.

Зарычав, он схватил ее за горло. Она почувствовала движение, почувствовала, что ее ноги отрываются от пола, а полотенце падает, но все произошло так внезапно, что она не могла осознать происходящее, пока обнаженная спина не опустилась на кровать. Хотя в комнате по-прежнему царил полумрак, тени рассеялись ровно настолько, чтобы она могла разглядеть своего хозяина, своего похитителя, увидеть ярость в его глазах. Увидеть отсутствие в них жалости и сострадания.

Продолжая держать ее за горло, существо протиснуло бедра между ее ног, а другую руку опустило, чтобы расстегнуть шнуровку своих брюк. Глаза Кинсли расширились, она вцепилась в его предплечье и заерзала под ним, пытаясь высвободиться. Но он удержал ее на месте.

– Ты заключила со мной договор, – процедил он сквозь зубы, – и ты должна его соблюдать.

Страх, одновременно и смертельно холодный, и обжигающе горячий, пробежал по коже Кинсли, когда он вытащил член. Он был длинным и толстым, с выступающими гребнями, идущими вдоль верхней и нижней сторон его ствола, которые сужались к головке. У основания кожа была черной, но ближе к кончику становилась такой же зеленой, как и его лицо.

И, к ее еще большему ужасу, это зрелище пробудило в ней желание.

Когда он ухватился за толстый ствол, Кинсли поняла, что его сила слишком велика, чтобы она могла сопротивляться. Она знала, что, как бы сильно она ни боролась, она не сможет остановить это… то, что произойдет.

Физическая боль, которую, как она знала, он мог причинить, смешалась с болью в ее сердце и душе, с ее страхом и унижением, со всем ее смятением и разбитыми надеждами, и все это вылилось в сдавленном крике.

Кинсли ударила его кулаком в грудь, и слезы наполнили ее глаза.

– Прекрасно. Изнасилуй меня, ты, гребаное чудовище!

Он замер. Его пальцы согнулись, вонзив когти в нежную кожу ее шеи. Он опустил взгляд, переводя его с ее глаз вниз по телу к раздвинутой промежности, где находился его член.

Он медленно, но резко вздохнул, мышцы челюсти напряглись, когда он стиснул зубы. Кинсли не смела даже вздохнуть, уставившись на него.

Из его груди вырвалось низкое, хриплое рычание, которое переросло в звериный рев, такой мощный и яростный, что здание задрожало. За спиной у него раскрылись огромные кожистые крылья, похожие на крылья летучей мыши, раскинувшись по бокам кровати.

Демон. Она была в когтях демона, и он собирался поглотить ее, тело и душу.

Это конец.

Кинсли зажмурилась, ожидая смертельного удара.

Его рука оторвалась от ее горла, когти оцарапали кожу, и кровать задрожала, когда он оттолкнулся. Пламя в камине затрепетало, словно потревоженное сильным порывом ветра, как раз перед тем, как дверь спальни захлопнулась.

Она вздрогнула, открыла глаза и поискала его взглядом. Но он ушел, и она была одна.

Крик сорвался с ее губ, когда она свела бедра вместе и свернулась калачиком на боку, дав волю слезам.

ГЛАВА 8

Векс распахнул двери ритуального зала мощным магическим импульсом. Они с грохотом ударились о каменные стены и отскочили, дрожа. Он ворвался внутрь, глухо стуча сапогами по потертым каменным ступеням. Векс резко отбросил руки назад, выпустив еще одну яростную волну магии.

Тяжелые дубовые двери едва успели застонать на древних петлях, прежде чем захлопнуться. Этот звук разнесся по залу подобно раскатам грома в небесах.

Эхо, Вспышка и Тень перешептывались между собой позади него.

– Молчать, – приказал он.

Их разговоры прекратились. Векс прошелся по многовековой борозде, которую протоптал в земле вокруг круга стоящих камней.

Напряжение, ярость и магия бушевали в его душе, более изменчивые, чем любая буря. Сырая мана приливала к его ногам каждый раз, когда он пересекал одну из силовых линий, сходившихся под деревом. Эти ощущения от магии только усиливали его разочарование. Практически безграничная сила, и все же он не мог использовать ее для достижения своей единственной цели.

– Свобода маячит передо мной, – прорычал он, поднимая руку со скрюченными пальцами, – и я не могу ухватиться за нее. Этот человек не знает своего места. Ей нужно только подчиниться, и нашим страданиям придет конец. Я не требую ничего, кроме того, на что она согласилась!

Его крылья плотно прижались к спине, дрожа от напряжения.

Она моя пара.

Кинсли носила в себе часть его души – и это ничего не значило. Она ослушалась его. Отвергла. Смотрела на него, как на чудовище.

Огоньки подплыли ближе, отбрасывая мягкое сияние на его плечи. Он должен был приказать им следить за человеком. Кинсли была не более способна сбежать из этого леса, чем Векс, пока была связана их договором, но она была человеком. Более уязвимая для всевозможных угроз, от явных, таких как опасные, неестественные существа, которые иногда появлялись в его царстве, до обыденных, таких как торчащий корень в лесу или заросли ежевики. Прежде всего, она была уязвима из-за собственного упрямства и глупости. Жизненная сила, которой он поделился с ней, безусловно, повысила ее живучесть, но он сомневался, что это особенно сильно раздвинуло ее границы.

Она была слишком хрупкой и слишком важной, чтобы оставлять ее без присмотра.

Несмотря ни на что, воспоминания о ней застряли в его сознании. Эта мягкая, податливая кожа под его пальцами, эти уступчивые бедра, ее жар. Призрак ее запаха застрял в носу – аромат, преследовавший его с той ночи, когда он нашел ее: цветы апельсина, мед и свежий дождь. Она пахла чужими землями – и все же этот запах был до боли знаком.

Но в своем неповиновении она произнесла эти проклятые слова.

Изнасилуй меня, гребаное чудовище!

Взревев, он остановился и ударил кулаком по стене, расправив крылья, чтобы придать инерции удару. Камень треснул и раскрошился вокруг его руки.

– Что человек может знать о монстрах?

– Не меньше, чем ты показал ей, маг, – ответила Вспышка скрипучим голосом.

Векс с рычанием оторвал руку от стены, отправляя на пол еще больше обломков.

– Я велел молч…

Слово застряло у него в горле, когда он увидел то, что было перед ним. Его тень, отброшенная светом рунических камней в круге, огромным пятном ложилась на стену, но мерцающий свет огоньков делал ее аморфной, нестабильной. Он уставился на эту ненасытную, непредсказуемую массу тьмы. И все же, несмотря на устрашающий вид, она была пустой. Бессильной. Беспомощной.

Тень… или отражение?

– Ты уже сам знаешь ответ, – прошептала Эхо, – иначе ты бы не остановил себя.

Векс опустил взгляд на свои руки. Руки, которые сжимали горло женщины, которые собирались ввести член в ее лоно. Руки, которые действовали, несмотря на ее протесты.

Он был готов взять Кинсли против ее воли.

Дрожь пробежала по его крыльям, которые рефлекторно сложились за спиной.

– У нас договор, – сказал он низким голосом. – Она поклялась своим настоящим именем.

– Разве ты не делал то же самое много лет назад? – спросила Вспышка, ее свет усилился, уменьшая тень Векса.

Векс сжал кулаки, впиваясь когтями в ладони.

– Это не одно и то же.

Кинсли была его парой. Это не могло быть похожей ситуацией, и не будет.

– Так и есть, маг, – ответила Эхо, ее усиливающееся свечение еще больше уменьшило тень.

Ноздри раздулись от резкого выдоха, Векс развернулся на пятках и продолжил расхаживать.

– Наглость на каждом шагу, в том числе и в моем собственном доме. Разве я здесь не хозяин?

Огоньки трепетали у него за спиной, заставляя тени танцевать.

– Так и есть, маг, – в унисон ответили Эхо и Вспышка.

– А что ты можешь сказать, Тень? – Векс посмотрел через плечо на третий огонек, который держался позади других.

– Ты всегда был здесь хозяином, – сказала Тень завораживающим, нежным голосом. – Хозяином иллюзий прежде всего. Потому я верю, что ты сам не стал жертвой собственного обмана.

Векс застыл. Эхо и Вспышка коснулись его плеч, прежде чем остановиться, их свет рассеялся, когда они отступили. Ярость поднялась внутри него, огненная буря, достаточной силы, чтобы поглотить небеса и выжечь звезды, но это была не новая ярость. Она была вызвана не Тенью, не Вспышкой и не Эхо.

Не была ее источником и Кинсли Уинтер Делани.

Эта ярость была намного старше человечества. Она была старше, чем этот коттедж, чем это дерево и стоячие камни с рунами, старше даже, чем договор, который он заключил с королевой фейри много веков назад.

Соглашение, которое разрушило его жизнь и все, ради чего он работал, все, на что надеялся.

– Неужели я действительно стал ничем не лучше нее? – прохрипел он.

Тень придвинулась ближе.

– Когда этот вопрос перестанет тяготить тебя, маг, ты получишь ответ.

Векс шагнул вперед, не обращая внимания на жар, бушующий под его кожей, и на вспышки магии, текущие в него через землю. Что сделано, то сделано – Кинсли была связана с ним. Ее мнение о нем не имело значения.

Он расправил крылья, разминая отяжелевшие конечности, прежде чем пожелал, чтобы они растворились в небытии. Прохладный воздух коснулся его спины сквозь прорези в тунике, прежде чем ткань осела.

– Если отбросить саморефлексию, ситуация остается неизменной. Ребенок, рожденный от моего семени, – это единственное средство, с помощью которого мы можем обрести свободу, и, как догадалась Кинсли – у нас нехватка женщин. И теперь, когда я вложил в нее свою жизненную силу… Другого выхода нет. Она должна забеременеть.

И все же он не мог заставить себя овладеть ею. Она больше не была смертной, но она была человеком, немногим больше насекомого для такого существа, как он. Но даже если бы они не были связаны, он не смог бы заставить себя переступить эту черту. Он не мог сделать с Кинсли то, что королева сделала с ним.

Как бесит, что у него в руках ключ, но нет желания вставить его в замок.

– Прошли столетия, маг, – сказала Эхо, – и за все это время она первая. Разве это не означает нечто большее?

– Действительно, – огрызнулся Векс. – Она, скорее всего, смертная с примесью крови фейри, в чьих жилах течет сила странников между мирами, и в отчаянии воспользовалась этой скрытой силой своей родословной.

– Возможно. И все же, маг, для того, чтобы она перешла в твое царство, из всех мест, где могла находиться, куда могла отправиться…

– Ты хочешь сказать, что ее появление предопределено судьбой. Я утверждаю, что это просто удача.

– Разве судьба и удача не часто переплетаются? – спросила Тень.

Векс стиснул зубы.

– У меня нет желания обсуждать это дальше.

Судьба здесь ни при чем. Тяга, которую он почувствовал к Кинсли еще до того, как огоньки сообщили ему о ее присутствии, была зовом возможности. Ему не было суждено взять этого человека в качестве своей пары. Он выбрал ее.

Эти мысли были странно тревожащими. Они проникли в его сознание, как коварные паразиты, больные, неправильные. Каким-то образом он отбросил дискомфорт, дисбаланс. Каким-то образом он заставил замолчать ту часть себя, которая пыталась опровергнуть его утверждения.

Но он не мог отрицать расцветающее в нем страстное желание. Он хотел почувствовать гладкую, нежную кожу Кинсли под своими руками. Хотел вдохнуть воздух, напоенный ее ароматом, погрузиться в ее тепло и заглянуть в эти чарующие глаза цвета барвинка, в которых была такая неожиданная глубина.

Векс зарычал и шагнул между парой корней, чтобы войти в каменный круг. Вокруг него царила магия – непрерывный гул, рожденный пересечением четырех линий силы.

– Она – сосуд, с помощью которого мы разрушим это проклятие. Она – наша свобода. Ни больше, ни меньше.

– У нее нежная душа, сильная, но погрязшая в страданиях, – сказала Тень.

Еще до того, как он произнес свои следующие слова, по коже Векса пробежал холодок стыда.

– Должен ли я сравнить ее страдания со своими собственными? Должен ли я взвесить нашу боль на весах и определить, стоит ли ее боль больше, чем моя? Она должна выполнить свою клятву. Ей придется научиться не обращать внимания на свою боль.

Вспышка промелькнула перед Вексом, ее голубое призрачное пламя превратилось в маленький ад.

– Если ты не хочешь опускаться до уровня королевы, маг, ты должен найти другой способ.

– И что тогда? – спросил Векс. – Что вы от меня хотите?

– Неужели проявить доброту – такое уж неудобство? – спросила Эхо, занявшая место рядом со Вспышкой.

Доброта… Какую роль во всем этом сыграла доброта? Мир, жизнь, судьба – все было жестоко. Доброта была величайшей иллюзией из всех.

Да, Кинсли пробудила в Вексе… чувственный голод. Разве этого нельзя было ожидать после стольких лет одиночества? Она была прекрасным созданием, особенно для человека. Но его тоска по ее телу, по ее ощущению, по вкусу была не такой простой. За ней скрывалось желание чего-то большего. Влечение гораздо более глубокое, чем оно могло быть.

Он жаждал ее желания. Он хотел, чтобы она приветствовала его, тянулась к нему, умоляла о нем. Хотел, чтобы она была влажной и готовой для него. Хотел услышать ее стоны удовольствия и мольбы о большем, когда он будет входить в это роскошное тело.

Но больше всего он жаждал защищать свою пару и заботиться о ней.

Его брови нахмурились, а уголки рта опустились.

– Ты предлагаешь мне и дальше унижать себя, ухаживая за человеком?

Тень подплыл к другим.

– Ты обладаешь властью над ней, маг, и то, как ты ее используешь, определит, кто ты.

Векс сжал губы в тонкую линию и обвел взглядом круг. Он сам установил стоячие камни, вырезал руны и наложил чары. Они никогда не предназначались для того, чтобы служить тюрьмой. Когда-то – давным-давно – они означали свободу. Когда-то это было невысказанным обещанием его народу. Он направил все свои силы на выполнение этого обещания.

И потерпел неудачу.

Его договор с Кинсли был еще более нерушимым. Он согласился спасти ей жизнь – и сделал это единственным доступным ему способом: вплел частицу своей жизненной силы в ее существо. Подобное совершается только между парами. Но лишь разделение бессмертной души могло предотвратить ее смерть.

Она была его парой и его должницей. Он выполнил свою часть их сделки, но это не означало, что он должен был делать ее существование невыносимым, пока она трудилась над выполнением своей.

– Я приму твой совет к сведению, – Векс шагнул вперед.

Огоньки расступились, освобождая ему путь.

– Идите, – сказал он, махнув рукой. – Я устал от компании, и мне давно пора собраться с мыслями. Присматривайте за нашей гостьей.

С согласным перешептыванием огоньки удалились.

Векс остановился в центре круга. Древняя, невообразимая сила струилась под ним. Она вырывалась из могучих корней дерева, которое он вырастил, текла по камням и коттеджу, который он возвел голыми руками и с помощью чистой магической энергии, и наполняла воздух покалывающим зарядом.

Он был хозяином этого королевства с тех пор, как был изгнан сюда, и все подчинялось его воле. Не считая огоньков, Кинсли была единственной вещью в этом месте, которую он не мог контролировать.

Не без того, чтобы не уничтожить последнюю крупицу того, что отличало его от королевы.

– Мне решать, какую цену я готов заплатить за свободу… Именно так она и задумывала.