Текст книги "Девственница (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Он улыбнулся, взял ее за руку и поцеловал.

– Перспектива. Это самое большое преимущество. Могу оглянуться назад и увидеть свою жизнь издалека и с большой высоты. И, оглядываясь назад, в частности, на тот год, я вижу, что я тебе кое-что должен. Давно назревшее извинение. И, конечно же, твой приз.

– Приз? – Она села в постели и захлопала ресницами, глядя на него. – Я почти забыла о призе.

– Закрой глаза и протяни руки.

Она нехотя подчинилась.

– В последний раз, когда я играла в эту игру с Гриффином, – сказала она, – я не получила желаемого приза.

– Ты захочешь получить этот приз, – ответил Сорен. Он вложил что-то в ее ладони, что-то тонкое и гладкое. – Открой глаза.

Она открыла их, как было приказано, и увидела, что в руках у нее стек. Тонкий, из черного отполированного дерева, с белой резной костяной рукояткой.

– Это...?

– Это та же самая рукоятка, – ответил Сорен. – Но нам пришлось заменить сам стек.

Нора с трепетом смотрела на него. Это был не совсем тот стек, который подарил ей Кингсли много лет назад, и который Сорен разломал на три куска. Но он был очень похож, и при виде его, ее тело покрылось мурашками.

– Где ты это взял? – спросила она, глядя на него снизу вверх.

– Джульетта помогла с реставрацией. Она знает, где Кингсли берет все свои игрушки.

– Ты же знаешь, что у меня больше десятка разных стеков.

– Будет несколько десятков плюс один, – ответил он. – С моей стороны было неправильно ломать его, и я должен был заменить его много лет назад.

– Так вот почему ты хотел узнать о том годе? – спросила она, скользя рукой по деревянному стрежню к кожаному наконечнику. Деревянный стек мог причинить такую же боль, как и ротанговая трость. Даже мог рассечь кожу. Жестокое дьявольское орудие – ей не терпелось применить его на ком-нибудь.

– Недавние события напомнили тот год.

– Какие недавние события? Я и Нико?

– Да, – ответил он, заправляя прядь волос ей за ухо. – Кинг предупредил меня, когда тебе было шестнадцать лет, что ты не такая покорная, какой я думал, что хотел тебя видеть. Я проигнорировал его предупреждения, самодовольный в своей уверенности, что ты всегда будешь повиноваться мне, независимо от того, кем ты была в своем сердце.

– Я действительно обещала, что буду повиноваться тебе вечно. Я долго пыталась, столько, сколько могла.

– А я пообещал тебе все. Частью этого всего должно было быть позволить тебе быть такой, какая ты есть, а не пытаться заставить тебя быть такой, какой я хотел. И теперь, когда вы с Нико вместе, и мы с тобой никогда не были так счастливы, как сейчас, я понимаю, как глупо было бояться.

Это было правдой. Они никогда не были так счастливы вместе. У Сорена были она и Кингсли, у нее был Сорен и Нико. Они оба жили той жизнью, для которой их создал Бог, и это, как она обнаружила, было ключом к счастью.

– Я бы тоже испугалась. Если бы ты вернулся из Рима и сказал, что решил, что теперь ты сабмиссив и больше не будешь доминировать, не думаю, что восприняла эту новости лучше, чем ты воспринял мои новости. – Она рассмеялась при одной этой мысли. – Для меня ты воплощение двух мужчин – Отец Маркус Стернс и Сорен, – и я люблю вас обоих. Я Элеонор и Нора. Я так долго злилась на тебя, потому что я любила вас обоих, а ты не хотел любить двух меня.

– Я пытался защитить тебя, а сделал только хуже.

– Хуже? Нет. Сложнее? Да, но не хуже. Я бы никогда не начала писать романы, если бы не бросила тебя. А если бы не начала писать, я бы никогда не встретила Зака. И... ты знаешь. – Она улыбнулась. Он поддел ее подбородок в той отеческой манере, в какой обращался с ней.

– Мы знаем, что Бог все обращает во благо для тех, кто любит Его и кого Он призвал по Своему замыслу, – ответил Сорен.

– Мне кажется, я где-то это слышала, – сказала она.

– Ты должна знать, что как бы сильно я ни любил свою Элеонор, мою Малышку, я также люблю госпожу Нору. Мне потребовалось больше времени, чтобы влюбиться в нее, но теперь я люблю ее так же сильно, как люблю свою Элеонор.

– И так же сильно, как твоя Элеонор любит тебя.

Она провела пальцем по резьбе на рукоятке и вспомнила прилив силы, который почувствовала, когда Кинг впервые вложил его ей в руку. Она все еще чувствовала этот порыв каждый раз, когда держала в руке стек. Где же Нико и его прекрасная спина, когда он так нужен?

Она поднесла стек к губам и поцеловала его.

– Спасибо тебе. Он прекрасен. Даже не могу передать, сколько для меня значит – вернуть свой первый стек. По крайней мере, часть его.

– Используй его мудро и правильно.

– Я использую его, чтобы выбить дерьмо из первого человека, пока он не завизжит как маленькая сучка.

– Как и задумал Бог.

Нора рассмеялась и поцеловала Сорена.

– Я люблю тебя, Сорен, – сказала она. – И я люблю вас, отец Стернс.

– И? – подсказал он.

– И я люблю вас, мой господин. Отныне и навеки.

Элли отстранилась от поцелуя и взяла его за запястье. Она вложила стек в его ладонь.

– Не окажите ли мне честь окрестить мой стек за меня? – спросила она.

– Разве ты не собиралась ложиться спать? – спросил он.

– С тобой, я всегда предпочту игру сну. Сэр, – добавила она в конце.

– Завтра у тебя насыщенный день. Уверена, что хочешь синяки?

– Черное и синее сочетается со всем. Особенно с белым, – ответила она. – Пожалуйста, сэр?

– Что ж... – сказал Сорен затяжным, а следовательно, абсолютно фальшивым вдохом. – Раз уж ты так любезно попросила...

Он вцепился в ее ошейник и стащил ее с кровати на ноги. Она стояла неподвижно, пока он раздевал ее, двигаясь только для того, чтобы помочь ему снять с нее кофточку и пижамные штаны. Он оставил ее стоять обнаженной у кровати, а сам подошел к ее сумке с игрушками. Он достал веревочные манжеты, положил их на кровать. Он развернул Элли лицом к столбику кровати и поднял ее руки. Она позволила ему двигать ею, манипулировать ее телом так, как он хотел. Счастье заключалось в том, чтобы отдаться ему, отдать свое тело и свою жизнь в его руки, зная, что, когда он закончит, он вернет ее, и она снова будет принадлежать самой себе.

Сорен завязал манжеты вокруг верхней части столбика кровати и просунул ее руки в петли, туго стянув их вокруг запястий.

Нора ждала первого удара стека. Но он остался лежать на кровати. Вместо этого Сорен встал прямо позади нее, обхватил руками ее голову и положил их ей на лицо. Медленно и нежно он провел руками по ее волосам, ушам, шее и плечам. Он скользил ими вверх и вниз по ее спине, вверх и вниз по ее рукам. Много лет прошло с тех пор, как он делал подобное, как он клеймил ее тело, касаясь каждого дюйма. Он провел руками по внутренней стороне ее бедер и по икрам. Она вздрогнула, когда его пальцы ласкали ступни ее босых ног. Он двинулся вверх по ее телу, касаясь живота, бедер, груди и вплоть до шеи. Не было такой части ее тела, к которой бы он не прикасался.

Положив руку ей на горло, он откинул ее голову назад так, чтобы она упиралась ему в грудь.

– Почему ты плачешь, Малышка? – спросил он.

– Потом что я люблю тебя, сэр.

– Ты боишься?

– Больше нет.

Сорен снова поднес руки к ее лицу и коснулся ее слез.

Он поцеловал ее в шею там, где ошейник касался ее плоти. Стоило Сорену отстраниться, как Элли тут же почувствовала, как скучает по теплу его тела. Он поднял стек с кровати, и Нора собралась с духом. Первый удар пришелся ей на несколько дюймов выше задней части колена. Красная полоса огня прошла по ее коже. Второй удар пришелся ей в середину бедра. Она вскрикнула от боли. Этот оставит синяк.

Звук был не худшей частью, хотя этот резкий звук, рассекающий воздух, определенно, усиливал агонию ожидания. Как только она услышала этот звук, было уже слишком поздно. Его не остановить. Он ударил ее по меньшей мере еще дюжину раз, хотя боль пронзила ее мозг, и она потеряла способность считать. Десять раз. Сто раз. Какая разница? Сорен причинял ей боль до тех пор, пока она не могла больше терпеть, а затем брал ее, пока она не переставала ощущать боль.

Когда порка закончилась, Сорен поднес стек к ее губам.

– Целуй, – приказал он, и она поцеловала кожаный наконечник. – Что мы говорим?

– Спасибо за порку, сэр.

Он не сразу развязал ее. Вместо этого он оставил ее там, пока протирал стек мягкой тканью, чтобы очистить его, завернул в черный войлок, который шел в комплекте, и убрал в ее сумку для игрушек. Двенадцать лет назад мысль о том, что она исследует свою Доминантную сторону, привела его в такую ярость, что он разломал ее стек на три части. Теперь он относился к нему с тем же уважением, с каким относился к своим собственным орудиям садизма. Она снова чуть не заплакала, наблюдая, как он заворачивает ее стек и убирает его для нее. Они так далеко зашли вместе. Ей не терпелось увидеть, куда они пойдут дальше.

Сорен вернулся к ней и прижал руку к рубцам на ее спине. Она вздрогнула и поморщилась, когда каждое его прикосновение возобновляло ее боль.

– Ты моя? – спросил он.

– Я твоя. Навсегда.

И она была своя. Но она также принадлежала ему и всегда будет принадлежать.

Наконец Сорен высвободил ее запястья из манжет. Он повернул ее и наклонил над кроватью, широко раздвинув ноги. Она услышала, как он снимает одежду, и стала влажной от предвкушения того, что он войдет в нее. Стоя у нее за спиной, он раскрыл ее пальцами, и она выдохнула от удовольствия, зарывшись руками в простыни.

Он открывал ее, и она не могла вынести ожидания, и ясно дала понять это своими мольбами о пощаде. И наконец он сжалился над ней. Одним сильным толчком он вошел в нее на всю длину, туда, где она хотела его, где ему было место. Положив руки ей на бедра, он двигался взад и вперед, пока каждый ее вздох не превратился в стон. Интенсивность толчков заставила ее пошатнуться. Она чувствовала его животом. Его пальцы шире раздвинули губы ее киски, затем нашли ее клитор и погладили его, вызывая маленькие взрывы экстаза по всему телу. Она выгнула спину, раздвинула ноги и приподняла бедра, чтобы предложить ему еще больше себя. Его свободная рука схватила ее сзади за шею до боли, пока он врезался в нее. И когда она больше не могла этого выносить – ни боли, ни удовольствия, – Сорен вышел из нее, толкнул на кровать и перевернул на спину.

Их губы слились в голодном поцелуе. Она неистово хотела его и притянула его ближе, чтобы он навис над нею и снова погрузился внутрь.

Он пожирал ее рот, пока трахал ее, и она нетерпеливо прижалась к нему своими бедрами. Они стали ничем иным, как телами, ничем иным, как горящей плотью и потребностью друг в друге. Сорен прижал ее руки к кровати, прижал так сильно, что она вскрикнула. Ее возродившаяся боль возобновила его удовольствие, и он опустил голову, чтобы пососать ее соски. Это было то, что ей нужно, чтобы подтолкнуть ее прямо к краю, и там, на краю, она зависла, когда давление нарастало, каждый нерв в ее бедрах покалывал и дрожал, вибрируя от блаженства. Нора уперлась пятками в кровать и приподняла бедра. Основание его члена задело ее клитор, и она кончила с тихим вздохом, ее руки сжимали пустой воздух, а его пальцы сжимали ее запястья.

Когда она кончила, Сорен входил в нее быстрыми мощными толчками, которые закончились финальной фрикцией. Его тело напряглось и замерло напротив нее, когда он кончил, изливая в нее свою сперму, наполняя и наполняя ее. Когда все было закончено, он перевернулся на спину и увлек ее за собой. Она нежилась на его теле, наслаждаясь его кожей, прижатой к ее коже, его сердцем, прижатым к ее сердцу.

– Я не жалею, что я ушла от тебя тогда, – сказала Нора, поднимая голову, чтобы поцеловать его. – Но мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы вернуться.

– Не сожалей. Засыпай. Завтра у нас важный день.

– Все будет хорошо, – сказала она, снова кладя голову ему на грудь и погружаясь в сон. – В конце концов, это всего лишь свадьба.

– Ты знаешь, что я не об этом говорю, – сказал он, запуская руку в ее волосы и сжимая ее затылок.

Нора закрыла глаза и вдохнула. Сорен пах, как зимняя ночь, и хотя зимние ночи были холодными и жестокими, они были свежими. И Нора с радостью пожертвовала бы теплом ближайшей звезды, чтобы увидеть свет самой далекой.

– Знаю.

Глава 37

Утро было солнечным и ярким, и Нора проснулась в одиночестве. Она огляделась, позвала Сорена по имени и не получила ответа. Зная Сорена, он, вероятно, отправился на пробежку, чтобы сжечь лишнюю энергию, лишний стресс. Бегать ради удовольствия... доказательство того, что Сорен был таким же мазохистом, как и садистом.

Нора выбралась из постели и дотронулась до своей шеи. Ее ошейник исчез, заперт в коробке, где он будет лежать до тех пор, пока Сорен снова не захочет поиграть с ней в свою жестокую игру. Она натянула пижаму, которую бросила прошлой ночью, черный шелковый халат и завязала волосы в свободный пучок. Когда она была готова к человеческому обществу, она вышла из комнаты и отправилась на поиски завтрака.

Свадьба начнется в пять вечера, но замок уже кишел гостями, рабочими и, конечно же, юристами. Кингсли отправил троих просто для того, чтобы оформить все договора о неразглашении, которые должны были подписать каждый гость и работник. Почему они не могли сбежать? Зачем идти на все эти хлопоты ради того, что ты мог бы сделать наедине перед мировым судьей? Затем Нора увидела, как мимо прошла группа мужчин, все в килтах.

Ах да, вот почему они пошли на все эти неприятности.

Килты.

На кухне замка она нашла кофе и залпом выпила его. Она встретилась с координатором свадьбы в замке и обсудила последние детали. Она связалась с поставщиками провизии, ди-джеем, флористом и фотографом. К тому времени, когда она закончила, Нора решила, что скорее трахнет памперс и съест его потом, чем когда-либо снова станет частью другой свадьбы. Это был последний раз, когда она согласилась поиграть в организатора свадеб.

Нора съела пирожное. Затем еще одно. Она выпила вторую чашку кофе и между глотками обсуждала расписание с официантами, которые слушали ее с впечатляющим вниманием. Кто-то, очевидно, сказал всем, кто работал на свадьбе, что Нора была профессиональной Доминатрикс. Закончив пугать служащих своей персоной, Нора направилась обратно вверх по лестнице с чашкой кофе в руке.

Когда она вернулась в спальню, то обнаружила, что дверь ванной закрыта, и услышала звук льющейся воды. Сорен вернулся с пробежки и запрыгнул в душ. Она уже хотела было присоединиться к нему, но услышала, как тот выключил воду. Черт. Она упустила свой шанс. Без проблем. Не сегодня, так завтра. Она сняла пижаму и натянула удобные джинсы и белую футболку. Допивая кофе, она порылась в своем чемодане, вытаскивая туфли и чулки. Может быть, у нее и белье здесь есть. Или она ничего не упаковала? Это может быть проблемой. Нет, скорее всего, нет. Только не с этой публикой.

Когда Сорен вышел из ванной, в одной руке у нее была туфля, а в другой – щипцы для завивки волос.

И туфля, и щипцы упали на пол одновременно. Галилео был бы доволен.

– Срань господня.

– Элеонор, следи за языком.

– Ты в килте.

– Я в курсе.

– Ты знаешь, что я не способна вести себя и при лучших обстоятельствах. Ты просишь невозможного.

– Это будет проблемой?

– Это противоположно проблеме. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной. – Элеонор подошла к нему и оглядела его с головы до ног. Он был в полном шотландском облачении – черно-синем клетчатом килте, черных носках, черных ботинках, синем спорране, черной церковной рубашке и черном пиджаке. Он еще не надел колоратку, поэтому его рубашка была расстегнута на шее. Его светлые волосы были влажными и зачесанными назад, а из-под килта выглядывали поджарые и мускулистые ноги бегуна, он выглядел так, словно вышел из горяченной галлюцинации, которую она видела однажды и, по-видимому, видела снова.

– У священнослужителей в Шотландии есть свой собственный тартан. Я должен надеть его во время церемонии.

– Мне нужен твой член, а не лекция о шотландской моде, – ответила Нора. – Прямо сейчас. – Она схватила его за руку и попыталась потащить к кровати. Он не сдвинулся с места.

– Этого не будет, Малышка.

– Я собираюсь изнасиловать тебя столькими способами, что у тебя будет посттравматическое расстройство, когда я закончу.

– У меня уже посттравматическое расстройство после этого разговора.

– Заткнись, блонди, и залезай в постель.

– Элеонор, нет. Красный. Стоп. Стоп-слово. Нам нужно работать.

– Сначала трах. Работа потом. Можешь рассечь меня, как индейку на День благодарения, если хочешь. Возбуждайся и лежи здесь. Я залезу под этот килт, хочешь ты того или нет.

– Игра в изнасилование – одно из моих жестких ограничений.

– А кто играет?

– Элеонор.

Она посмотрела на него и надулась. Действительно надулась. Надулась так, что стала королевой надутых губ.

Сорен тяжело вздохнул.

– Ладно. Лучше избавить тебя от этого сейчас, чтобы я не волновался о приставаниях во время церемонии. Но сделай это быстро. Через полчаса я должен встретиться с гостями.

– Ты не успеешь ничего понять. – Двадцать два года отношений с этим мужчиной, а она все еще хотела его так же сильно, как и в подростковом возрасте. Более того, во всем был виноват килт. Она толкнула его на спину на кровати и оседлала его бедра. Элеонор стянула с себя футболку и швырнула ту на пол. Притянув ее к себе, Сорен поцеловал ее в губы, затем в шею.

– Ты настоящий шотландец? – спросила она, скользя рукой под килт. Она не обнаружила ничего, кроме Сорена.

В одно мгновение он уложил ее на спину, его рука легонько сжала ее горло. Он грубо сдернул лифчик вниз, обнажая ее грудь. Он опустил голову и сильно укусил за плечо. Сорену нужно было причинить боль, чтобы возбудиться, и она совсем не возражала. Если бы ему пришлось поджечь кровать и пожертвовать девственницей, чтобы возбудиться, Нора отдала бы зажигалку, кинжал и каждого незапятнанного подростка в радиусе десяти миль – вот как сильно она хотела его прямо сейчас.

И, конечно же, именно в этот момент, кто-то постучал в чертову дверь.

– Уходите, если только замок не горит и не вторгаются англичане, – прокричала она нежеланному посетителю.

– У нас чрезвычайная ситуация, миссис Сатерлин.

Она посмотрела на Сорена.

– Если ты миссис Сатерлин, кто же мистер Сатерлин? – спросил он, подозрительно приподняв бровь.

– Ванильные. – Вздохнула она. Девушке за дверью она прокричала, – Что случилось? Кому-то лучше быть мертвым.

– Пропал жених.

– О, Боже мой. – Она снова уронила голову на кровать. – В следующий раз, когда я соглашусь спланировать свадьбу, пожалуйста, привяжи меня к кровати, пока приступ безумия не пройдет.

– Именно так я и сделаю. Иди. Спасай свадьбу. Рассчитаемся позже. – Он слез с нее и поправил свой костюм.

– Ты в килте, и не внутри меня. Это худший день в моей жизни. – Она вздохнула. – А ведь меня похищали.

Она подняла футболку с пола и натянула ее чуть яростнее, чем когда-либо в своей жизни. Футболке повезло пережить этот момент.

– Ты, – она указала на Сорена. – Охраняй этот килт ценой своей жизни. Я планирую осквернить его святость и тебя, как можно скорее.

– Килт никуда не денется, как и я, – ответил он. – А теперь иди, пока ты не набросилась на меня снова.

– Я с тобой еще не закончила, – сказала она. – Сегодня вечером ты, твое тело и твой килт – мои.

– Ты забыла, кто в этих отношениях доминант, юная леди?

Она шумно выдохнула.

– У меня есть ваше разрешение надругаться над вами десятью способами до воскресенья? Пожалуйста, и спасибо, сэр?

– Разрешаю.

– Слава Богу.

Она распахнула дверь и посмотрела нарушителю в лицо.

– А теперь скажи мне, пожалуйста, что, черт возьми, происходит? – потребовала Нора у девушки – Я тут пытаюсь прелюбодействовать со священником.

Прежде чем испуганная шотландская девушка успела что-либо ответить, Джульетта уже бежала к ней по коридору, выглядя одновременно испуганной и элегантной, и это был взгляд, который могла изобразить только она.

– Нора, ты нам нужна, – сказала Джульетта. – Он отказывается выходить из своей комнаты.

– Который? – спросила она. – Жених А или Жених Б?

– Жених А, – ответила Джульетта.

– Так и думала. Подожди, а кто у нас Жених А? – спросила Нора.

– А, – ответила Джульетта, размахивая руками, как крыльями. – Ангел.

Нора вздохнула и потерла лоб. – У меня было предчувствие, что это произойдет. Сейчас приду.

Театрально застонав, она вернулась в комнату и захлопнула за собой дверь. Сорена больше не было на кровати, а это означало, что сегодня будет худший день в ее жизни.

– Микаэль не выходит из своей комнаты.

– Да, я слышал, – ответил Сорен. – Чья была идея устроить свадьбу за миллион долларов для жениха с социальным тревожным расстройством?

– Другого жениха.

– Гриффина следует выпороть.

– Так и будет. Моей рукой. Жестко. Но после того, как вытащу Микаэля из его комнаты, – сказала она, пытаясь выстроить план атаки. – Увидимся на свадьбе. И после свадьбы. И всю ночь.

– Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь.

– Ты здесь, – ответила она. – Это все, что мне от тебя нужно.

Она поцеловала его, что было ошибкой, потому что теперь она действительно злилась из-за того, что не смогла трахнуть Сорена. Позже, напомнила она себе. Уйма времени, чтобы трахнуть его и быть трахнутой им сегодня вечером.

Нора снова направилась к двери, но остановилась, развернулась и вернулась в комнату. Она схватила свою сумку с игрушками и перекинула ее через плечо.

– Помолись за меня, – сказала она.

– Всегда, госпожа, – ответил Сорен. – С Божьей помощью.

Она подошла к комнате Микаэля и небольшой толпе, в которую входили его мать, его сестра Эрин, две невестки Гриффина, его двоюродная сестра Клаудия и Джульетта. Они умоляли его открыть дверь.

– С дороги, – сказала Нора, щелкнув пальцами. Толпа расступилась, словно Красное море перед ней.

– Мы пытаемся уже целый час. Он не хочет выходить, – сказала Джульетта.

– Тогда я войду. – Нора глубоко вздохнула и ударила кулаком в дверь с такой силой, что та задрожала на петлях. – Микаэль Димир, открой эту дверь для своей госпожи сейчас же, или, да поможет мне Бог, я вскрою замок и использую на тебе свой абсолютно новый блестящий набор скальпелей, и в мире не будет ни одного стоп-слова, которое тебя спасет.

Она замолчала. Все замолчали. Затем послышались тихие шаги. Дверь со щелчком приоткрылась на дюйм.

Нора посмотрела на толпу, собравшуюся у двери, и закатила глаза.

Любители.

Она проскользнула в дверь, захлопнула и заперла ее за собой. Она посмотрела на Микаэля, стоявшего спиной к стене, скрестив руки на груди. На нем были фланелевые пижамные штаны и сине-белая футболка колледжа Йорка. Его волосы были взъерошены и достигали ушей, а серебристые глаза были затенены темными кругами после бессонной ночи. Шесть недель назад ему исполнилось двадцать один, а десять дней назад он с отличием окончил колледж. Но сейчас он выглядел таким же юным и напуганным, как в тот день, когда она встретила его, когда пару дней назад ему стукнуло шестнадцать, а на запястьях были заживающие шрамы.

– Я не могу этого сделать, Нора. Я не могу выносить всех этих людей, которые пялятся на меня. Пожалуйста, не заставляй меня идти туда.

– Мой Ангел. – Вздохнула Нора. Она взяла его красивое лицо в свои ладони и поцеловала его. Микаэль мог и сделает это. Он был одним из самых храбрых юношей, которых она когда-либо знала и любила. Ей просто нужно было напомнить ему об этом. Своим новым стеком, если потребуется. Что-то подсказывало ей, что он будет необходим.

Она посмотрела на часы. Свадьба Гриффина и Микаэля начнется через шесть часов и пятнадцать минут. Ей нужно успокоить жениха А, искупать его и одеть, помыться самой и одеться, и собрать всю свадебную вечеринку.

Но Микаэль был ее главным приоритетом в данный момент. Даже выше, чем забраться под килт Сорена, что было на втором месте.

Впереди напряженный день. Делать дела. Бить людей.

Доминатрикс никогда не останется без работы.

Конец