Текст книги "Долгая Земля"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

Соавторы: Стивен М. Бакстер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Долгая Земля 

Схема оригинального «степпера» Уиллиса Линсея, которая была анонимно размещена в Интернете. (Обратите внимание: издатель не несет ответственности за неправильное использование этой схемы или технологии, которую он собой представляет.)

1

На лесной поляне:

Рядового Перси разбудило пение птиц. Уже долгое время он не слышал их пения из-за шума оружейного огня. Некоторое время он просто продолжал лежать в блаженном умиротворении.

И все же его немного терзала тревожная мысль, почему он лежал на влажной, хотя и ароматной траве, а не на своей скатке. Ах да, там где он только что был не было такого аромата! Кордит, горячее масло, сожженная плоть и вонь немытых тел мужчин, вот среди каких запахов он был раньше.

Может быть, он умер? В конце концов, был страшный обстрел.

Что ж, если он мертв тогда это должно быть рай, после всего того адского шума и криков и грязи. А если это не рай, тогда сержант вскоре отвесит ему пинка, поднимет, осмотрит и пошлет на кухню за чашкой чая и сэндвичем. Но нет, не было никакого сержанта, и никакого шума кроме пения птиц на деревьях.

И, пока предрассветные лучи начинали озарять небо, он задумался: «Какие деревья?

Когда он в последний раз видел дерево, которое хоть отдаленно напоминало его своей формой, не говоря уже о листве, а не было разбито на щепки артобстрелом? И все же здесь были деревья, много деревьев, целый лес.

Рядовой Перси был практичным и рассудительным молодым человеком, а потому решил в этом сне наяву не волноваться о деревьях ибо они никогда не пытались убить его. Он откинулся назад и, похоже, задремал на какое-то время, поскольку, когда он вновь открыл глаза, солнце было уже в зените и его мучила жажда.

Яркий солнечный свет, но где? Ну, разумеется во Франции. Это должна быть по-прежнему Франция. Перси не могло так далеко отбросить взрывом мины, которая вырубила его; и все же он был в лесу, где его никак не могло быть. И здесь отсутствовали привычные звуки, вроде грохота канонады и криков людей.

Все это было какой-то загадкой, но Перси умирал от жажды, чтобы ломать сейчас голову над ней.

Поэтому он упаковал свои беды в то, что осталось от его старого вещевого мешка, в этой неземной тишине, и подумал, что в песне была толика правды: Какой смысл волноваться? Никакого, с учетом того, что ты совсем недавно видел, как люди испаряются точно утренняя роса.

Но поднявшись, он почувствовал знакомую боль глубоко в кости левой ноги. Старая рана, которой было не достаточно, чтобы отослать его домой, и все же она обеспечила ему перевод на более простую службу и потрепанный набор красок в мешке. Стало быть, это никакой не сон, раз его нога все еще болела! Но он точно находится не там, где был.

И пока он продирался между деревьями к просвету вдалеке, внезапная мысль осенила его: Почему мы пели? Мы совсем рехнулись? О чем, черт возьми, мы думали, когда пели? Повсюду руки и ноги, люди запросто превращаются в туман из плоти и крови! А мы пели!

Какими же мы были полными дураками!

Полчаса спустя рядовой Перси спустился по склону к ручью в пологой долине. Вода была несколько солоноватой, но сейчас он готов был пить из корыта лошади, стоя на четвереньках рядом с ней.

Он брел вдоль ручья, пока тот не вошел в реку. Рядовой Перси был деревенским парнем и знал, что на речном берегу всегда найдутся раки. Вскоре он уже радостно готовил их. Никогда в жизни он не видел таких больших! И так много! И таких сочных! Он ел, разрывая их на части руками, помешивая улов веткой на наспех разведенном костре. При этом он размышлял: Возможно, я и правда умер и попал на небеса. И это вполне заслужено, ибо Господь свидетель, я повидал достаточно ада.

Той ночью он лежал на поляне у реки, с мешком вместо подушки. И когда невероятно яркие звезды появились на небе, Перси затянул песню «Упакуй свои беды в старый мешок». Он затих прежде, чем допел песню, и уснул сном праведника.

Когда лучи солнца вновь коснулось лица, Перси проснулся, сел – и замер, неподвижный как статуя. Дюжина парней стоящих в ряд, пристально наблюдала за ним.

Кем они были? Чем они были? Они немного походили на медведей, но не мордами, и немного на обезьян, только толще. И они просто молча смотрели на него. Они ведь не могли быть французами?

И все же он попробовал обратиться к ним по-французски.

– Parley buffon say? ¹

Они непонимающе уставились на него.

В тишине, чувствуя, что они чего-то ожидают от него, Перси откашлялся и запел «Упакуй свои беды в старый мешок». Парни слушали с пристальным вниманием, пока он не закончил. Затем они переглянулись и, будто достигнув некого соглашения, один из них вышел вперед и почти идеально повторил песню Перси.

Рядовой Перси слушал с искренним удивлением.

Столетие спустя:

Прерия была пологой и густой, с рассеянными тут и там дубами. Небо над головой было идеально голубым, как в рекламных брошюрах. На горизонте возникло движение, словно тень от облаков: огромное стадо животных.

Раздалось подобие вдоха и выдоха. Наблюдатель, стоящий достаточно близко, мог кожей ощутить прикосновение летнего бриза.

И женщина лежала на траве.

Ее звали Мария Валиенте. Она была одета в любимый розовый ангорский свитер. Ей было всего пятнадцать лет, но она была уже беременна, и ребенок появлялся на свет. Боль родовых схваток пульсировала в ее тощем теле. Минуту назад она еще не знала, боялась ли он больше родов, или гнева сестры Стефани, которая забрала ее браслет с обезьяной, единственную вещь, доставшуюся Марии от матери, заявив, что это был греховный символ.

И теперь, это. Открытое небо, вместо запятнанной никотином штукатурки потолка. Трава и деревья, вместо потертого ковра. Все было неправильным. Где она? Был ли это еще Мэдисон? Как она оказалась здесь?

Но это не имело значения. Волна боли снова прокатилась по телу, и она почувствовала, что ребенок выходит. Не было никого, чтобы помочь, даже сестры Стефани. Она закрыла глаза, закричала и натужилась.

Ребенок выскочил на траву. Мария хорошо знала, чего ожидать от родов. Когда все закончилось, между ее ног было теплое месиво, и ребенок, покрытый липким, кровавым материалом. Он открыл рот и издал тонкий вопль.

Вдали раздался громоподобный звук. Рев, похожий на тот, что можно услышать в зоопарке. Напоминающий рык льва.

Лев? Мария снова закричала, на этот раз от страха...

Крик оборвался точно выключателем. Мария потеряла сознание. Ребенок остался один.

Один, за исключением вселенной. Которая окутывала его и говорила с ним бесконечностью голосов. А позади всего этого царила необъятная Тишина.

Его плач сменился всхлипыванием. Тишина успокаивала.

Раздалось подобие вдоха и выдоха. Мария очнулась на зеленом поле, под голубым небом. Она села, и огляделась в панике. Ее лицо побледнело; она потеряла много крови. Но ее ребенок был здесь.

Она схватила ребенка и плаценту – она даже не разорвала пуповину – обернула его в ангорский свитер и закачала на руках. Его личико было странно спокойным. Она уже было решила, что потеряла его.

-Джошуа, – сказала она. – Тебя зовут Джошуа Валиенте.

Мягкий хлопок, и они исчезли.

На равнине не осталось ничего, крове высыхающего месива крови и биологических жидкостей, травы и неба. Хотя вскоре, запах крови привлечет чье-нибудь внимание.

И давным-давно, в мире похожем на тень:

Совсем другая версия Северной Америки зарождалась в огромном, бескрайнем океане. Этот океан изобиловал микробной жизнью. Вся эта жизнь служила единственному огромному организму.

И в этом мире, под облачным небом, в просторах мутного океана возникла единственная мысль.

Я...

За этой мыслью последовала другая.

С какой целью?

2

Диван, стоящий рядом с современно выглядящим автоматом по продаже напитков, был чрезвычайно удобен. Джошуа Валиенте давно отвык от мягкости. Отвык находиться внутри здания, где мебель и ковры вызывали своего рода умиротворение. Рядом с роскошным диваном была груда глянцевых журналов, но Джошуа не особо любил глянец. Книги? Книги совсем другое дело. Ему нравились книги, особенно в мягкой обложке: легкие и удобные для ношения, и если вы не хотели перечитывать их, что ж, всегда можно было найти другое применение тонкой мягкой бумаге. Обычно, когда нечего было делать, он слушал Тишину.

Но здесь Тишина была очень слаба. Почти заглушенная звуками материального мира. Неужели люди в этом полированном здании не понимают, насколько тут шумно? Рев кондиционеров и компьютерных вентиляторов, неразборчивый шепот многочисленных голосов, приглушенный звук телефонов, сопровождаемых голосом людей, объясняющих, что их не было на месте, но они хотели, чтобы вы оставили свое имя после звукового сигнала, после чего следовали сами сигналы. Это был офис Трансземного института, филиал корпорации Блэка. Безликий офис из гипсокартона и хрома, с огромным логотипом в виде шахматного рыцаря. Это не был мир Джошуа. Ничего из этого не было частью его мира. По сути, у него не было своего мира; у него были все они.

Все Долгие Земли.

Земли, бесчисленные Земли. Больше Земель, чем можно сосчитать, как утверждали некоторые. И все, что требовалось, это путешествовать по ним, исследуя одну за другой, бесконечной вереницей.

Это было источником огромного раздражения для экспертов, таких как профессор Вотан Ульм из Оксфордского университета.

–Все эти параллельные Земли, – сказал он Би-би-си, – идентичны во всем кроме деталей. Ах да, и все они пустынны. Ну, точнее они полны, но в основном лесов и болот. Большие, темные, тихие леса, и глубокие, вязкие, смертельно опасные болота. Но они пусты от людей. Земля переполнена, но Долгая Земля пустынна. Не повезло бы Адольфу Гитлеру, которому некого было бы завоевывать!

–Ученым трудно даже говорить о Долгой Земле, не лепеча о теории струн и квантовом мультиверсе. Смотрите: возможно, вселенная разветвляется каждый раз, когда лист падает, миллиард новых ответвлений в секунду. Это основа квантовой физики. Без проблем, миллиарды реальностей могут возникать постоянно; квантовые слоя накладываются друг на друга, как обертон на единственной скрипичной струне. Но возможно есть времена – когда вулкан шевелится, кометы целуются, настоящая любовь предается, – когда можно получить отдельные эмпирические реальности, сплетение квантовых нитей. И возможно эти сплетения затем соединяются через некое более высокое измерение по сходству, и цепочка миров самоорганизуется. Или что-то в этом роде! А возможно это просто мечта, коллективное воображение человечества.

– Дело в том, что мы сами сбиты с толку данным феноменом, как Данте, если бы вдруг получил представление о расширяющейся вселенной Хаббла. Даже язык, который мы используем, чтобы описать это, вероятно, не более правилен, чем аналогия с колодой карт, которая устраивает большинство людей: Долгая Земля похожа на большую колоду трехмерных слоев, сложенных в многомерном пространстве, где каждая карта Земли сама по себе.

– И самое главное для большинства людей, что Долгая Земля открыта. Практически любой человек может путешествовать по колоде, проникая сквозь сами карты. Люди распространяться по всему этому пространству. Конечно, они это сделают со временем! Это основной инстинкт. Мы обезьяны все еще боящиеся леопарда в темноте; если мы распространимся, он не сможет сцапать нас всех

– Это все крайне раздражает. Ничего толком не понятно! И почему эта огромная колода карт была дана человечеству именно сейчас, когда мы больше всего нуждаемся в новой территории? Но если наука есть не что иное как ряд вопросов, которые приводят к большему количеству вопросов, что ничем не уступают предыдущим, то не является ли это шагом вперед? Что ж, безотносительно ответов на такие вопросы, поверьте мне, для человечества все изменится... этого достаточно, Иокаста? Какой-то идиот щелкал ручкой, пока я рассказывал о Данте.

– Конечно, Джошуа понял что Трансземной институт существовал, чтобы получить прибыль ото всех этих изменений. И, по-видимому, именно поэтому Джошуа доставили сюда, практически против его желания, из очень далекого мира.

Наконец дверь открылась. Молодая женщина вошла, прижимая к груди ноутбук столь же тонкий как лист сусального золота. Джошуа держал одну такую машину в своем Доме, более толстую, устаревшую модель, главным образом, чтобы искать рецепты блюд из диких растений.

– Мистер Валиенте? Рада, что вы пришли. Меня зовут Селена Джонс. Добро пожаловать в Трансземной институт.

Она, безусловно, была привлекательна, подумал он. Джошуа нравились женщины; он вспоминал свои немногие, краткие отношения с огромным удовольствием. Но он редко проводил время с женщинами, и чувствовал себя неловко с ними.

– Добро пожаловать? Вы не оставили мне выбора. Вы нашли мой адрес. Это означает, что вы из правительства.

– По сути, вы неправы. Мы иногда работаем на правительство, но мы, конечно же, не правительство.

–Юристы?

Она улыбнулась с осуждением.

–Лобсанг нашел код вашего почтового ящика.

–И кто такой Лобсанг?

– Я, – произнес автомат по продаже напитков.

–Ты просто автомат, – сказал Джошуа.

–Ты неправ в своем предположении, хотя я могу произвести любой напиток наш выбор в считаные секунды.

–Но на тебе логотип «Кока-Кола»!

– Прости мне мое чувство юмора. Если бы ты рискнул долларом в надежде получить содовую, я определенно ввернул бы его. Или предоставил содовую.

Джошуа изо всех сил пытался осмыслить это неожиданное знакомство.

– Лобсанг, а фамилия?

– У меня нет фамилии. В старом Тибете только аристократы и воплощения Будды имели фамилии, Джошуа. Я не удостоился такой чести.

– Ты компьютер?

– Почему ты спрашиваешь?

– Поскольку я чертовски уверен, что внутри нет человека, и кроме того, ты забавно говоришь.

– Мистер Валиенте, я говорю четче и красноречивее любого человека, и я не в автомат по продаже напитков. Ну, не полностью, то есть.

– Прекрати дразнить человека, Лобсанг, – сказала Селена, поворачиваясь к Джошуа. – Мистер Валиенте, я знаю, что вы были... в другом месте, когда мир впервые услышал о Лобсанге. Он уникален, физически он представляет собой компьютер, но до этого был – как бы это сказать – тибетским механиком.

– И как он оказался из Тибета внутри автомата?

– Это долгая история, мистер Валиенте...

Если бы Джошуа не отсутствовал так долго, то знал бы все о Лобсанге. Он был первой машиной, которая успешно убедила суд в том, что была человеком.

– Конечно же, – сказала Селена, – другие машины шестого поколения уже пробовали это прежде. Пока они находятся в соседней комнате и говорят с вами через колонки, они могут показаться в той же мере людьми как некоторые из болванов, которых вы видите вокруг, но это ничего не доказывает в глазах закона. Но Лобсанг не утверждает, что был интеллектуальной машиной. Он не заявлял о своих правах на этом основании. Он заявил, что был мертвым тибетцем.

– Что ж, Джошуа, он их уделал. Реинкарнация остается краеугольным камнем мировой веры; и Лобсанг просто сказал, что перевоплотился в компьютерной программе. Как было представлено в качестве доказательства в суде – я покажу стенограммы, если хотите – соответствующее программное обеспечение инициировалось с точностью до микросекунды, когда механик в Лхасе с откровенно

труднопроизносимым именем умер. Для бестелесной души, 20000 терафлоп технологического колдовства на основании геля, очевидно, выглядят идентичными нескольким фунтам сырой мозговой ткани. Ряд свидетелей-экспертов засвидетельствовали удивительную точность воспоминаний Лобсанга о его предыдущей жизни. И я лично присутствовала на встрече маленького, жилистого старика с лицом похожим на высушенный персик, дальнего родственника механика, счастливо разговаривающего с Лобсангом в течение нескольких часов, вспоминая о старых добрых временах в Лхасе. Очаровательный день!

– К чему все это? – спросил Джошуа. – Что он получил от этого?

– Я здесь, – сказал Лобсанг. – Я не деревянный, знаешь ли.

– Прости.

– Что я получил? Гражданские права. Гарантии. Право на владение собственностью.

– И выключение тебя будет убийством?

– Будет. Хотя это физически невозможно, но давай не будем вдаваться в подробности.

– Итак, суд согласился, что ты являешься человеком?

– По сути, никогда не было юридического определения человека.

– И теперь ты работаешь на «Трансземлю».

– Я частично ее владелец. Дуглас Блэк, основатель, без колебаний предложил мне партнерство. Не только из-за моей славы, хотя это тоже сыграло свою роль. За мой сверхчеловеческий интеллект.

– Понятно.

– Давайте вернемся к делу, – сказала Селена. – Вас было довольно сложно найти, мистер Валиенте.

Джошуа посмотрел на нее и мысленно напоминал себе в следующий раз во много раз усложнить свое нахождение.

– Ваши посещения Земли стали нечастыми в последнее время.

– Я всегда нахожусь на Земле.

– Вы знаете, что я имею в виду. Конкретно этой, – сказала Селена. – Исходной Земли, или даже одной из ближайших.

– Я не работаю по найму, – быстро сказал Джошуа, пытаясь сдержать нотки тревоги в голосе. – Мне нравится работать в одиночку.

– Ну, это довольно мягко сказано, не правда ли?

Джошуа предпочитал жить в своих острогах на Землях далеких от Исходной, слишком далеких для большинства путешественников. Но даже при этом он опасался компании. Поговаривали, что Даниэль Бун ²отправится в путь и будет идти дальше до тех пор, пока сможет видеть дым от костра другого человека. По сравнению с Джошуа Бун был патологически общительным.

– Но именно это делает вас столь полезным. Мы знаем, что вы не нуждаетесь в людях. – Селена подняла руку. – Ох, вы не антисоциальный. Но задумайтесь вот над чем. До открытия Долгой Земли никто за всю историю человечества не был одинок; я имею в виду абсолютно. Самый выносливый моряк всегда знал, что кто-то есть где-нибудь. Даже первые астронавты видели Землю. Все знали, что другие люди были просто вопросом расстояния.

– Да, но со степперами они ограничены лишь ходом конем.

– Но наши инстинкты не понимают этого. Вы знаете, сколько было первопроходцев одиночек?

– Нет.

– Ни одного. Ну, по крайней мере, известного истории. Быть одним на всей планете, возможно единственным разумом во вселенной? Девяносто девять из ста человек не способны совладать с этим.

– «Но я никогда не был одинок, – подумал он. – Только не с Тишиной всегда присутствующей за горизонтом.

– Как Селена и сказала, именно это и делает тебя полезным, – сказал Лобсанг. – Это и определенные другие качества, которые мы обсудим позднее. Да и тот факт, что у нас есть рычаги воздействия на тебя.

Джошуа осенила догадка.

– Вы хотите, чтобы я совершил путешествие в Долгую Землю.

– В этом ты однозначно хорош, – льстиво заметила Селена. – Мы хотим, чтобы вы отправились в Высшие Миры, мистер Джошуа.

Высшие Миры: термин, используемый некоторыми из

первопроходцев для миров, большинство из которых до сих пор не более чем легенда, находящихся далее миллионов шагов от Исходной Земли.

– Зачем?

– По самой невинной из всех причин, – сказал Лобсанг. – Чтобы увидеть, что там.

Селена улыбнулась.

– Информация о Долгой Земле основной товар «Трансземли», мистер Валиенте.

Лобсанг был более экспансивным.

– Задумайся, Джошуа. Всего пятнадцать лет назад человечество имело один мир и грезило о некоторых мирах солнечной системы, бесплодных и ужасно дорогих для освоения. Теперь у нас есть доступ к большему количеству миров, чем мы можем сосчитать! И мы еще не исследовали даже ближайшие из них. Теперь у нас есть шанс сделать это.

– У нас? – сказал Джошуа. – Ты хочешь отправиться со мной? Это шутка? Компьютер нанимает меня шофером?

– Да, это часть сделки, – сказала Селена.

Джошуа нахмурился.

– И с чего мне соглашаться на это? Вы упоминали какой-то рычаг воздействия...

– Мы дойдем до этого, – мягко сказала Селена. – Мы изучили тебя, Джошуа. С самых ранних упоминаний, которые остались о тебе в файлах отчета офицера полиции Мэдисона, Моники Янссон, составленного сразу же после Дня Шага. О таинственном мальчике, который вернулся, приведя с собой других детей. Почти как маленький крысолов, верно? Когда-то давно тебя назвали бы знаменитостью.

– И, – вставил Лобсанг, – в другое время тебя назвали бы колдуном.

Джошуа вздохнул. Когда-нибудь наступит день, когда об этом

забудут? Он никогда не хотел быть героем; ему не нравились люди, смотрящие на него тем забавным способом. Или, вовсе не забавным.

– Это была случайность, вот и все, – сказал он. – Как вы узнали?

– Полицейские отчеты, вроде того от Янссон, – сказал автомат. – Преимущество полиции состоит в том, что они все приобщают к делу. А я люблю файлы. Они сообщают мне многие интересные вещи. К примеру, кто была твоя мать, Джошуа. Ее звали Мария?

– Моя мать не твое дело.

– Джошуа, все является моим делом, и все находится в файлах. И они рассказали мне все о тебе. В том числе, что ты очень особенный. Что ты был там, в День Шага.

– Все были в День Шага.

– Да, но ты чувствовал себя как дола, так ведь, Джошуа? Ты почувствовал себя так, будто вернулся домой. Впервые в своей жизни ты знал, что оказался в нужном месте...