Текст книги "Ринсвинд и Плоский мир"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 97 страниц)

Однако на поверхность настороженного молчания подобно пузырям в стоящей на огне кастрюле с водой то и дело всплывал тревожный шепоток.

– Красная Армия. Красная Армия, – шуршало над толпой.

– Ну а Органди Лупилло? Я слышал, он живет себе не тужит в Очудноземье.

– Мертв. Отравление тяжелыми металлами.

– Это как?

– Три меча в брюхо.

– Красная Армия!

– А Головоруб Мунго?

– Пропал без вести в Скунде.

– Пропал без вести?

– Ну, нашли только его голову, а ты ж знаешь Мунго…

– Красная Армия!

Орда приближалась к внутренним воротам Запретного Города. Толпа следовала позади, на некотором расстоянии.

Эти ворота тоже оказались запертыми. Их охраняли два здоровенных стражника. На их лицах застыло выражение, свойственное людям, которым сказали охранять ворота и которые будут охранять эти ворота, что бы ни случилось. Армии держатся на людях, которые, что бы ни случилось, будут охранять ворота, мосты или переправы. Именно в честь таких людей слагают героические поэмы – посмертно.

– А Живчик Госбар?

– Говорят, тоже скончался. Причем в постели.

– И это Живчик, которого назвали так потому, что он почти не спал?

– Вот это самое «почти» его и подвело. Сон людям необходим.

– И не только сон, – вмешался Малыш Вилли. – Мне, например, очень нужно еще это, того.

– Вот тебе стена, чего ты ждешь-то?

– Не могу же я у всех на глазах! Это… нецивилизованно.

Коэн широкими шагами подошел к стражникам.

– Я слов на ветер не бросаю, – сообщил он. – Вы как, скорее умрете, чем предадите своего императора?

Стражники смотрели прямо перед собой.

– Отлично, ваше право. – Коэн извлек меч из ножен.

Но вдруг ему в голову пришла какая-то мысль.

– А Нуркер? – спросил он. – Большой Нуркер? Он ведь крепкий, как старые башмаки.

– Рыбья кость, – ответил Калеб.

– Что? Да Нуркер однажды прикончил шестерых троллей одним…

– Подавился рыбьей костью и задохнулся. Думал, ты знаешь. Прости.

Коэн посмотрел на него. Потом на свой меч. Потом на стражников. На мгновение воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом дождя.

– Знаете, ребята, – неожиданно в его голосе прозвучала такая усталость, что Профессору Спасли показалось, будто вот сейчас, в минуту победы и триумфа, перед ними разверзлась бескрайняя бездна. – Я собирался отчекрыжить вам головы. Но… какой в этом смысл? То есть, если задуматься, ну к чему все это? Что это изменит?

Стражники по-прежнему смотрели прямо перед собой. Но их глаза открывались все шире и шире.

Профессор Спасли повернулся.

– Вы все равно умрете, рано или поздно, – продолжал Коэн. – Так уж устроена жизнь. Живешь, стараешься, бьешься лбом об стену, а потом оказывается: все это уже не важно, потому что ты мертв и…

– Э-э… Коэн? – окликнул Профессор Спасли.

– Вот, взгляните на меня. Всю жизнь только тем и занимаюсь, что рублю головы направо-налево, – и что? Есть у меня чем гордиться?

– Коэн…

Стражники уже не просто смотрели. Их лица вытянулись в гримасах неизбывного ужаса.

– Коэн?

– Да, что?

– Мне кажется, тебе стоит взглянуть на то, что у тебя за спиной.

Коэн повернулся.

По улице продвигались полдюжины красных воинов. Толпа рассредоточилась по переулкам, откуда и наблюдала за происходящим в немом испуге.

А затем чей-то голос прокричал:

– Весьма Продолжительную Жизнь Красной Армии!

Из толпы посыпались всяческие возгласы. Какая-то девушка вздернула над головой сжатый кулак.

– Вперед С Народом, Отдавая Должное Традициям!

Несколько голосов поддержали ее.

– Заслуженного Перевоспитания Врагам!

– Я потеряла своего зайку!!!

Красные гиганты, стукнув, как глиняные горшки, остановились.

– Вы только посмотрите на них! – воскликнул Профессор Спасли. – Никакие это не тролли! Они двигаются как механизмы! Это не кажется вам странным?

– Нет, – безразлично ответил Коэн. Абстрактное мышление не относится к жизненно важным достоинствам героя-варвара. – Так о чем бишь я говорил? – Он вздохнул. – Ах да… Вы, двое… вы как, скорее умрете, чем предадите вашего императора?

К этому моменту стражники совсем одеревнели от страха.

Коэн взмахнул мечом.

Профессор Спасли набрал в грудь побольше воздуха, схватил Коэна за руку, в которой тот сжимал меч, и прокричал:

– Немедленно откройте ворота и впустите его!

Наступило мгновение полного молчания. Профессор Спасли чуть подтолкнул Коэна.

– Ну давай, – прошипел он. – Веди себя как император!

– Это как? Я должен мерзко хихикать, пытать людей и все такое? Не дождешься.

– Да нет же! Представь, что бы на твоем месте сказал император!

Коэн воззрился на Спасли. Затем вновь повернулся к стражникам.

– Э-э… Молодцы, – кивнул он. – Ваша верность делает вам… ну, как это… честь. Продолжайте в том же духе, и я прослежу, чтобы вас обоих продвинули по службе. А теперь впустите нас внутрь или мои краснорожие горшки отчикают вам ноги ко всем чертям, так что свои тупые головы будете догонять на руках.

Стражники переглянулись, дружно бросили мечи на землю и попытались исполнить каутау.

– Можете встать, черт вас побери, – произнес Коэн слегка подобревшим голосом. – Профессор Спасли?

– Да?

– Я что, опять стал императором?

– Э-э… Земляные солдаты, похоже, на нашей стороне. Люди думают, что ты победил. Мы все живы. Я бы сказал – да, мы победили.

– А раз я император, то могу приказывать кому угодно, правильно?

– О, воистину так.

– Только я хочу приказать так, как это обычно делается. Ну, сам знаешь. Чтобы всякие паскудники в мундирах дули в трубы и орали: «Вот чего от вас хочет император!»

– А-а. Ты хочешь, чтобы я сделал официальное заявление?

– Точно. Итак. Всякое каутау запретить. Меня от этого корежит. Чтобы больше никто ни перед кем не пресмыкался, понятно? А при ветрече со мной пусть отдают честь, а еще лучше деньги. Но никакого больше битья башкой о землю. Экая мерзость… Все это запиши на бумагу, как полагается.

– Сейчас сделаю. А…

– Подожди, я еще не закончил. – Коэн покусал губу. Он сейчас пытался думать, а это для него было непривычное занятие. Красных воинов на улице все прибывало. – Да, вот. Можешь добавить, что я отпускаю на свободу всех узников, кроме тех, кто сделал что-то действительно плохое. Например, пытался кого-то отравить. Детали доработай сам. А всем, кто пытал людей, чтобы отрубили головы. И каждому крестьянину выдать по бесплатной свинье, ну, или по еще какой-нибудь твари. Предоставляю тебе облечь все это в кудрявые выражения вроде «сим повелеваю» и все такое прочее.

Коэн перевел взгляд на стражников. Те упорно валялись в грязи.

– Я, кажется, приказал вам встать. Клянусь, следующему, кто вздумает целовать землю у меня под ногами, я как следует накостыляю по шее. Понятно? А теперь отворяйте ворота.

Толпа разразилась приветственными возгласами. Когда Орда вступила в Запретный Город, люди последовали за ними. Со стороны это выглядело как нечто среднее между революционной атакой и степенной прогулкой.

Красные воины остались снаружи. Один из них поднял терракотовую ногу (раздался негромкий ноющий рокот) и направился в сторону стены. Он шел, пока не стукнулся о нее головой.

Некоторое время воин бродил кругами, как пьяный. Потом все-таки сумел остановиться в паре шагов от стены, при этом не врезавшись в нее.

Подняв трясущийся палец, он написал красной пылью, превратившейся на мокрой штукатурке в нечто вроде краски:

«ПАМАГИТЕ СПАСИТЕ ЭТО Я

Я СДЕСЬ НА РАВНИНЕ

ПАМАГИТЕ МНЕ СНЯТЬ

ЭТИ ЧОРТОВЫ ДАСПЕХИ».

За спиной у Коэна волновалось людское море. Люди кричали и пели. Будь у него доска для серфинга, он вполне мог бы прокатиться по головам. Дождь тяжело стучал по крыше и заливал дворики.

– Чему они так радуются? – спросил Коэн.

– Думают, что ты будешь грабить дворец, – объяснил Профессор Спасли. – Они ведь наслышаны о варварах. Вот и надеются, что им тоже кое-что перепадет. И потом, им очень понравился твой приказ о бесплатной свинье.

– Эй, ты! – крикнул Коэн, обращаясь к юноше. Тот, согнувшись под тяжестью большой вазы, радостно ковылял мимо. – Ворюга! Убери свои лапы от моих вещей! Это большая ценность! Это… это…

– Ваза династии Динь, – подсказал Профессор Спасли.

– Во-во, – подтвердила ваза.

– Это ваза династии Динь, слышал? Немедленно поставь на место! И вы, там, тоже… – Коэн повернулся и яростно замахал мечом. – Немедленно снимите обувь! Вы царапаете паркет! Он и так черт знает в каком состоянии!

– Вчера ты не очень-то беспокоился о паркете, – пробурчал Маздам.

– Тогда это был не мой паркет.

– Почему же, он был уже твой, – сказал Профессор Спасли.

– Не совсем, – возразил Коэн. – Существует определенный порядок, как захватывать город. Кровь. Люди понимают только кровь. Если просто прийти и захватить город, никто к этому серьезно не отнесется. Но моря крови… Это понимают все.

– А еще горы из черепов, – одобрительно произнес Маздам.

– Вспомните историю, – продолжал Коэн. – Стоит встретить… Эй, ты, который в шляпе, это мой…

– Столик для бакары-сан, красное дерево с инкрустацией, – пробормотал Профессор Спасли.

– …Во, слышал? Так что поставь на место! О чем это я? А, вспомнил. Если слышишь про короля, о котором все говорят: «О, вот это был король так король», можешь смело держать пари на последние сандалии, что это был здоровущий бородатый гаденыш, который рубил головы почем зря и при этом весело смеялся. Эй, там! Ты что, совсем обнаглел? Но про другого короля, если он просто издавал честные законы, читал книги и старался сойти за умного, про него что скажут? «О, – скажут люди, – он был, конечно, ничего, но немного размазня. Разве ж что король?» Вот так вот.

Профессор Спасли вздохнул.

Ухмыльнувшись, Коэн с такой силой хлопнул его по спине, что он покачнулся и чуть не упал на двух женщин – те тащили бронзовое воплощение философа Лай Тинь Видля.

– Что, Проф, нечего сказать? Ну, как ты это объяснишь? Впрочем, можешь не напрягаться. Ты ж не настоящий варвар. А ну-ка, поставьте чертову статую на место, мадамы, а то как отлуплю мечом!

– Но я думал, можно провернуть все так, чтобы никто не пострадал. С помощью мозгов, а не грубой силы.

– Обычно это не проходит. История делается иначе. Сначала кровь, а потом мозги.

– Горы из черепов, ты хочешь сказать, – поправил Маздпм.

– Все равно, должен же быть другой способ, кроме убийства и кровопролития, – не успокаивался Профессор Спасли.

– Ага. Способов есть много. Только ни один не работает. Калеб, не в службу, а в дружбу, эти… эти…

– …Изящные нефритовые миниатюры работы неизвестного бхонгского мастера… – пробормотал Профессор Спасли.

– …Именно. Отбери их у того парня. Одну он запихал под шляпу.

Они распахнули еще одни широкие резные двери. В зале уже было не протолкнуться, но при появлении Орды люди шарахнулись от двери и постарались сделать вид, будто выполняют некую очень важную и срочную работу. При этом все старательно избегали цепкого взгляда Коэна.

В результате Шесть Благожелательных Ветров остался стоять в полном одиночестве. Все прочие придворные словно бы растворились в воздухе.

– Горы из черепов, – пробормотал Маздам. Он был не из тех, кто легко отказывается от задуманного.

– Э-э. Мы видели, как из земли появилась Красная Армия. Именно так, как и предсказано в легенде. Э-э. Воистину, вы – предвоплощение Одного Солнечного Зеркала… – начал Шесть Благожелательных Ветров.

Причем у коротышки сборщика налогов единственного достало приличия выглядеть несколько смущенным. Его речь продолжалась, выдержанная примерно в том же ключе и на том же уровне драматичности, что и традиционная приветственная речь, начинающаяся словами: «Как вам известно, ваш отец, король…» Кроме того, до сегодняшнего дня Шесть Благожелательных Ветров не верил ни одной легенде, хотя там, где он раньше служил, тоже были свои любимые сказания: например, о крестьянине, который ежегодно честно заполняет налоговую декларацию.

– Ладно, ладно, – наконец перебил его Коэн.

Подойдя к трону, он воткнул меч в пол. Меч гулко завибрировал.

– Кое-кому из вас отрубят головы. Ради вашего же собственного блага, – сказал он. – Но я еще не решил, кому именно. Да, и пусть кто-нибудь покажет Малышу Вилли, где тут уборная.

– Уже не надо, – сказал Малыш Вилли. – Эти большие красные статуи, они появились так неожиданно…

– Горы из че… – завел свое Маздам.

– Никаких гор, – решительно отрубил Коэн.

– А где, – робко подал голос Шесть Благожелательных Ветров, – Великий Волшебник?

– Великий Волшебник? – повторил Коэн.

– Да, Великий Волшебник. Тот самый, который вызвал из-под земли Красную Армию, – уточнил сборщик налогов.

– О нем мне ничего не известно, – ответил Коэн.

В тронный зал набивалось все больше людей, задние теснили передних. Толпа подалась вперед.

– Они идут!

В дверь протопал терракотовый воин. На его лице по-прежнему бродила легкая улыбка.

Прошествовав на середину зала, он остановился и встал по стойке «смирно», слегка покачиваясь. С земляного тела стекала и капала на пол вода.

Люди, охваченные ужасом, отшатнулись. Все, кроме ордынцев, не преминул отметить Профессор Спасли. Очутившись лицом к лицу с неизвестной и страшной опасностью, воины Орды либо впадали в ярость, либо начинали с любопытством эту опасность рассматривать.

Профессор Спасли вдруг улыбнулся. Впрочем, эти герои-варвары мало чем отличаются от обычных людей. Да, никакой жуткой неведомой тварью их не испугаешь, но попроси их выйти на улицу и купить пакетик жареной картошки…

– Эй, Проф, и что я сейчас должен сделать? – прошептал Коэн.

– Ты же император, – ответил Профессор Спасли. – Наверное, тебе нужно с ним поговорить.

– Ладно.

Коэн встал и приветственно кивнул терракотовому великану.

– Гм, доброе утро, – сказал он. – Вы отлично поработали. Ты и твои ребята можете взять выходной, посадить друг в друга герань или чем вы там обычно занимаетесь. Э-э. И кто у вас там самый главный горшок? Я хотел бы перекинуться с ним парой слов.

Терракотовый воин со скрипом поднял один палец.

Затем прижал два пальца ко лбу, после чего опять воздел один палец к небу.

Люди в толпе разом загомонили.

Гигант потянул себя двумя пальцами за рудиментарное ухо.

– Что это может значить? – нахмурился Шесть Благожелательных Ветров.

– С трудом верится, – сказал Профессор Спасли, – но, похоже, он пользуется древним методом общения, распространенным в стране кровососущих призраков-вампиров.

– Ты его понимаешь?

– О да. Кажется. Нужно угадать слово или фразу по жестам. Он пытается сказать нам… э-э… одно слово, два слога. Первый слог звучит как…

Гигант сложил одну ладонь в подобие чашки, а другой как будто насыпал туда что-то.

– Наливать? – попробовал догадаться Профессор Спасли. – Насыпать? Так, насыпать… Сахар? Муку? Зерно? Очень похоже… Рис?

Гигант быстро постучал по носу и исполнил под лязгание терракотовых доспехов тяжеловесный радостный танец. После чего сделал широкий жест рукой, как бы приглашая зрителей посмотреть на…

– Зрелище? – забормотал Профессор Спасли. – Он нам хочет что-то показать… Вид?

– Э-э…

Сквозь толпу пробивалась какая-то потрепанная фигура. Человечек был в очках, одна из линз в которых треснула.

– Э-э, – повторил человечек. – Кажется, я догадываюсь, в чем тут дело…

Лорд Фан и его наиболее приближенные офицеры собрались на склоне холма. Хороший военачальник всегда чувствует момент, когда пора покинуть поле боя. Что касается лорда Фана, то для него этот момент наступал, когда он видел приближающегося неприятеля.

Люди были потрясены. Они даже не предпринимали попыток вступить в бой с Красной Армией. Впрочем, тех, кто такие попытки все же предпринял, здесь не было. По вполне уважительной причине – все они были мертвы.

– Мы… передислоцируемся, – лорд Фан тяжело дышал. – А затем дождемся ночи и… Что это?

Из кустов выше по склону доносился странный ритмичный звук.

– Такое впечатление, будто там работает плотник, о господин, – произнес один из офицеров.

– Там? В разгар войны? Иди и проверь, что там такое!

Человек стал карабкаться вверх. Через некоторое время в пилящем звуке настала пауза. Затем звук возобновился.

Лорд Фан в этот момент как раз разрабатывал новый план сражения, в строгом соответствии с Девятью Полезными Принципами. Он сердито отшвырнул карту.

– Почему шум продолжается? Где капитан Нон?

– Еще не вернулся, господин.

– Так иди и посмотри, что с ним сталось!

Лорд Фан отчаянно попытался припомнить, изрекал ли кладезь воинской премудрости что-нибудь по поводу методов борьбы с неуязвимыми статуями. Он…

Пила смолкла. Зато принялся колотить молоток.

Лорд Фан посмотрел вокруг себя.

– Кто-нибудь здесь собирается выполнять мои приказы? – проревел он.

Схватив меч, лорд Фан стал карабкаться по скользкому от грязи склону. Кустарник перед ним расступался. Впереди замаячило открытое пространство. Но тут мелькнула тень, на тысячах маленьких нож…

Раздался резкий хлопок.

Дождь лил с такой силой, что каплям приходилось выстраиваться в очередь.

В некоторых местах красного цвета земля уходила на сотни футов в глубину. Она приносила два-три урожая в год. Почва была жирной. Почва была плодородной. А мокрая, она была чрезвычайно липкой.

Уцелевшие войска покидали поле битвы, с ног до головы вымазанные красным, как терракотовые воины. Если не считать тех, кого просто затоптали, Красная Армия убила не так уж много человек. Основную работу сделал страх. Гораздо больше солдат погибли в стычках друг с другом, а также во время лихорадочного бегства [44]

[Закрыть].

Поле боя перешло в полное распоряжение терракотовых воинов. Они праздновали победу самими разнообразными способами. Кто-то бродил кругами, тараня грудью глубокую грязь, как будто это была не грязь вовсе, а просто очень грязный воздух. Другие рыли окопы, стены которых тут же размывал ливень, в результате чего грязь лилась прямо на головы воинов, но те не обращали на это ровно никакого внимания. Третьи карабкались на несуществующие стены. Несколько воинов (вероятно, в результате чрезмерного напряжения, да и несколько тысячелетий без техосмотра не прошли даром) самопроизвольно взорвались дождем синих искр. Раскаленная докрасна глиняная шрапнель стала главной причиной смертности в рядах противника.

И все это время лил дождь. Непроницаемая стена воды. Это выглядело неестественно. Как будто море решило захватить землю воздушным десантом.

Ринсвинд закрыл глаза. Он был с головы ног перемазан грязью и уже не мог разобрать, что нарисовано на картинках. В некотором роде он испытывал облегчение, поскольку действовал большей частью наугад. К примеру, можно было видеть то, что видит любой воин, – по крайней мере, вы могли это увидеть, если бы знали, чти означают некоторые из самых чудных картинок и умели нажимать их в нужном порядке. Ринсвинд этого не знал и не умел. Кроме того, создатель волшебных доспехов даже не предполал, что его изобретение будут использовать по колено в грязи и стоя под настоящим водопадом. Время от времени что-то угрожающе шипело. Один башмак начал нагреваться.

А начало было такое хорошее! Однако потом в свои права вступил так называемый «фактор Ринсвинда». Наверное, будь на его месте какой-нибудь другой волшебник, его армия гордо промаршировала бы прочь с поля битвы, и никакой дождь им бы не помешал, и шагали бы его солдаты парадом по улицам Гункунга, а девушки засыпали бы их цветами и кричали: «Вот он, Великий Волшебник! Это действительно он, тут не может быть никакой ошибки!»

Этот другой волшебник нажал бы на правильную картинку и не отправил бы солдат рыть бесполезные окопы.

Ринсвинд поймал себя на том, что тонет в жалости к себе. И, что более актуально, тонет в грязи. Причем тонет в буквальном смысле этого слова. Попытка вытянуть одну ногу из грязи не увенчалась успехом, вторая нога тем временем погрузилась еще глубже, да и башмак раскалился еще больше.

Неподалеку в землю ударила молния. Ринсвинд услышал шипение, увидел клуб пара, почувствовал электрическое покалывание и ощутил на языке привкус плавящейся жести.

Следующий удар попал в воина. Его торс взорвался и осыпался липким черным дегтем. Ноги воина сделали еще несколько шагов и только потом остановились.

Мимо неслись потоки воды густо-красного цвета. Гунг вышел из берегов. А грязь, как дырявый зуб, все глубже и глубже засасывала ноги Ринсвинда.

Что-то, яростно вертясь в грязной воде, пронеслось мимо. Похоже на клочок бумажки.

Чуть посомневавшись, Ринсвинд выбросил вперед руку в рукавице и сгреб бумажку.

Это, как и следовало ожидать, оказалась бабочка.

– Спасибо, – горько сказал он.

Сквозь пальцы лилась вода.

Полусогнув ладонь, он вздохнул и, действуя как можно осторожнее, пересадил бабочку на палец другой руки. Мокрые крылышки существа обвисли.

Прикрыв бабочку рукой, он несколько раз дунул на ее крылья.

– Ну давай, лети.

Бабочка повернулась. Фасеточные глаза на миг блеснули зеленым. Она в порядке эксперимента пару раз взмахнула крылышками.

Дождь вдруг прекратился.

Зато пошел снег, но только над Ринсвиндом.

– О да, – сказал Ринсвинд. – Само собой. Я так тебе благодарен.

Жизнь, слышал он, она, как птица. Вылетает из мрака, пересекает заполненный народом зал, а потом опять в окно и в бесконечную ночь. В случае с Ринсвиндом она по пути ухитрилась уронить кое-что прямо ему в тарелку.

А затем снег тоже прекратился. Облака с поразительной скоростью потянулись к горизонту. Купол неба очистился. Хлынул солнечный свет, от которого грязь на глазах пошла паром.

– Так вот ты где! А мы тебя ищем повсюду!

Ринсвинд сделал попытку повернуться, но из-за грязи ничего не получилось.

Послышался шлепок, как будто от удара доской по липкой поверхности.

– Ему на голову падает снег? Жарким днем? Я ведь говорил, это точно он.

Шлепнула еще одна доска. Со шлема сошла небольшая снежная лавина и скользнула Ринсвинду за шиворот.

Еще один шлепок, и доска хлопнулась в грязь прямо рядом с ним.

– Это я, Двацветок. Как ты, дружище?

– По-моему, моя нога медленно, но верно поджаривается. Если не считать этого, то счастливее меня не бывает.

– Когда я увидел эти шарады, то сразу понял, что это ты, – Двацветок подхватил волшебника под руки и принялся тянуть.

– Ты узнал слог «вид»? – спросил Ринсвинд. – С этим дистанционным управлением очень трудно было его изобразить.

– О, до этого никто из нас не додумался, – ответил Двацветок. – Но когда солдат изобразил «очерточерточерточертясейчасумру», это мы все угадали. С первой же попытки. Очень изобретательно с твоей стороны. Э-э. Ты вроде совсем завяз.

– Это все из-за волшебных башмаков.

– А ты не мог бы как-нибудь из них вывернуться? А то эта грязь сохнет, как… как терракота на солнце. Потом можно будет послать кого-нибудь, чтобы их выкопали.

Ринсвинд попытался шевельнуть ногами. Грязь пузырчато возмутилась и издала приглушенный всхлюп. Ринсвинд почувствовал, что ноги его освободились.

Наконец, приложив еще немало усилий, он выбрался на доску.

– Мне очень жаль, что с этими воинами так получилось, – начал он. – Сначала все казалось таким простым. Но потом я перепутал картинки, и некоторых воинов мне уже было не остановить…

– Но ты одержал поистине историческую победу! – воскликнул Двацветок.

– Не может быть.

– Господина Коэна провозгласили императором!

– Правда?

– Ну, не совсем провозгласили, на самом деле никто его никем не провозглашал, он просто пришел и сел на трон. Но теперь все говорят, что он предвоплощение первого императора. А сам Коэн говорит, если ты хочешь стать главным волшебником империи, то пожалуйста, он не возражает.

– Прошу прощения? Я, наверное, что-то упустил…

– Ты вел Красную Армию, верно? Ты сделал так, что в трудный для империи час, когда она, империя, в ней нуждалась, Красная Армия восстала из-под земли.

– Ну, я не стал бы безоговорочно утверждать, что…

– И теперь император хочет воздать тебе по заслугам. Ну разве это не мило с его стороны?

– То есть как это – воздать по заслугам? – с подозрением спросил Ринсвинд.

– Вообще-то, я не в курсе. Но сказал он… – Уставившись в небо, Двацветок погрузился в воспоминания. – Сказал он примерно следующее: «Иди и разыщи Ринсвинда и передай ему, что он, может, малость и со сдвигом, но мыслит правильно, так что, если он того пожелает, можно назначить его главным волшебником Агатовой империи, или как он там хочет называться, потому что вам, заграничным…» – Силясь вспомнить точные слова Коэна, Двацветок прищурился. – …Дом благоприятствующей стороны… сосновый аромат… Вспомнил! «Вам, заграничным педрилам, я не доверяю».

Слова сладким нектаром просочились сквозь уши Ринсвинда, скользнули ему в мозг и громко заколотили по стенкам черепной коробки.

– Главный волшебник? Я? – переспросил он.

– Так он сказал. Ну… Вообще-то, буквально он сказал, что готов назначить тебя сгустком в черепашьей рвоте, но это только потому, что вместо высокого тона голоса он использовал низкий. Но он определенно имел в виду волшебника.

– Я буду главным волшебником империи?

Ринсвинд поднялся на ноги.

– Сейчас произойдет что-то очень плохое, – бесстрастным голосом констатировал он.

Небо теперь стало совершенно чистым и синим. Несколько крестьян рискнули выйти на поле боя, чтобы перевязать раненых и забрать мертвых. Терракотовые воины, недвижные, как камни, застыли под различными углами.

– В любую минуту это может случиться, – продолжал Ринсвинд.

– Может, пойдем, а?

– Наверное, упадет метеорит, – сказал Ринсвинд.

Двацветок поднял глаза на безмятежно мирное небо.

– Ты меня знаешь, – произнес Ринсвинд. – Как только какое-нибудь счастье идет прямо ко мне в руки, вот-вот я его схвачу, появляется сам Рок и выхватывает главный приз прямо из-под моего носа.

– Но я не вижу никаких метеоритов, – возразил Двацветок. – Или стоит подождать?

– Ну, или не метеорит. Значит, что-то еще случится, – откликнулся Ринсвинд. – Из кустов выпрыгнет какое-нибудь чудовище, или случится землетрясение. Так или иначе, что-то произойдет.

– Ну, если ты так настаиваешь, – вежливо промолвил Двацветок. – Гм. Ты предпочитаешь дожидаться этих ужасов здесь – или, может, вернемся во дворец, ты примешь ванну, переоденешься, а там уже посмотришь, что будет?

Ринсвинд согласился, что с тем же успехом ужасов можно дожидаться и в комфорте.

– Во дворце устраивают пир, – сообщил Двацветок. – Император говорит, что собирается научить всех, как надо пить.

Прыгая по доскам, периодически шлепая ими по грязи, они двинулись к городу.

– Готов поклясться, ты никогда не говорил мне раньше, что женат.

– Не может быть. Я должен был рассказывать тебе об этом.

– Мне очень… э-э, жаль, что твоя жена, э-э…

– Такое случается во время войны. Зато у меня есть две славные, послушные дочурки.

Ринсвинд открыл было рот, чтобы выразить свое мнение на этот счет, но при виде радостной, доверчиво-хрупкой улыбки Двацветка слова застряли у него в горле.

Они продолжали пробираться вперед молча, вынимая доски из грязи у себя за спиной и бросая их перед собой.

– Да, и еще одна радостная весть, – наконец нарушил молчание Двацветок. – Император сказал, что ты можешь, если у тебя есть такое желание, основать здесь собственный Университет.

– Нет, нет! Кто-нибудь, пожалуйста, ударьте меня железным прутом!

– Он сказал, что положительно относится к образованию – если это самое образование не навязывают ему лично. Он печет приказы, как пирожки. Евнухи грозят забастовкой.

Ринсвинд уронил свою доску в грязь.

– А что такого важного делают евнухи, – спросил он, – что они могут перестать делать, если объявят забастовку?

– Они подают на стол, застилают постели, ну, все такое.

– О.

– По сути дела, Запретным Городом управляют именно они. Но император сумел убедить их в справедливости своей точки зрения.

– Действительно? И как же?

– Он сказал, что, если они немедленно не прекратят свои глупости, он отрежет им все остальное. Гм, по-моему, основание довольно веское.

Его личный Университет. Он может стать… аркканцлером. Ринсвинд-аркканцлер представил себе, как посещает с официальным визитом Незримый Университет. Шляпу можно надеть по-настоящему остроконечную. И разговаривать с тамошними волшебниками можно будет грубо – уж он поставит их всех на место! Он…

Усилием воли Ринсвинд взял себя в руки. Все равно, ничего хорошего из этого не выйдет.

– А тебе не приходило в голову, – поинтересовался Двацветок, – что все плохое, быть может, уже случилось с тобой? Может, теперь на очереди что-то хорошее?

– Только не надо начинать вещать мне обо всякой карме, – откликнулся Ринсвинд. – В моем колесе фортуны совершенно точно не хватает нескольких спиц, это я знаю наверняка.

– Однако ты подумай, – сказал Двацветок.

– О чем? О том, что остаток жизни я проживу мирно и с удовольствием? Извини, но этого не будет. Ты, главное, подожди. Стоит мне расслабиться, повернуться спиной, и ба-бах!

Двацветок не без интереса огляделся по сторонам.

– Ума не приложу, почему ты считаешь, что твоя жизнь была такой плохой, – пожал плечами он. – Мы провели вместе немало веселых дней, когда были чуть помоложе. Помнишь, как мы упали с Края света? А, помнишь?

– Еще бы не помнить, – хмыкнул Ринсвинд. – Периодически вспоминается. По ночам. Часика этак в три.

– А помнишь, как мы летели на драконе, а он вдруг исчез, прямо на лету?

– Знаешь, – ответил Ринсвинд, – иногда мне удается прожить целый час, не вспоминая об этом.

– А еще тот случай, когда на нас напали и мы чуть не погибли?

– Ты какой именно из ста сорока девяти подобных случаев имеешь в виду?

– Это называется закалять характер, – счастливым голосом сообщил Двацветок. – Именно благодаря этим событиям я стал таким, каков я есть сейчас.

– Да уж, конечно, – кивнул Ринсвинд.

Беседовать с Двацветком было проще простого. Коротышка был по природе своей столь доверчив, что даже не слышал о такой штуке, как сарказм. А кроме того, он обладал удивительной способностью не слышать того, что могло его расстроить.

– Да, я с полной уверенностью утверждаю, что именно благодаря этим приключениям стал таким, каков я есть сегодня.

Они вступили в город. Улицы почти совершенно опустели. Большинство жителей стеклись на гигантскую площадь перед дворцом. Все новые императоры склонны первым делом демонстрировать свою щедрость. Кроме того, ходили слухи, что нынешний правитель вообще не такой, как все прочие, и направо-налево раздает бесплатных свиней.

– Он говорил, что хочет отправить послов в Анк-Морпорк, – сообщил Двацветок, пока они, оскальзываясь и хлюпая грязью, шагали по улице. – Подозреваю, это вызовет большой шум.

– А при этих его словах случайно не присутствовал человек по имени Сам-Себе-Харакири? – поинтересовался Ринсвинд.

– Да, он как раз был там.

– А ты, когда был в Анк-Морпорке, случайно не встречался с человеком по имени Себя-Режу-Без-Ножа Достабль?

– О да.

– Если эти двое когда-нибудь обменяются рукопожатием, вот уж рванет так рванет…