Текст книги "Ринсвинд и Плоский мир"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 97 страниц)

В его голове шевельнулось Заклинание. Он почувствовал, как оно просачивается в мозг словно ледяная вода и собирается с силами. По руке пробежала холодная дрожь.

Рука сама собой поднялась, и он ощутил, как его рот открывается и закрывается, как язык движется в такт голосу, который ему не принадлежал, голосу, который казался старым, сухим и произносил слова, вылетающие в воздух, точно облачка пара.

Из-под ногтей вырвалось октариновое пламя. Оно окутало пораженного ужасом звезднолобого, и в конце концов тот полностью исчез в холодном шипящем облаке, которое поднялось над улицей, повисело одно долгое мгновение и вдруг сгинуло без следа.

Не осталось даже струйки маслянистого дыма.

Ринсвинд со страхом уставился на свою ладонь.

Двацветок и Бетан с двух сторон подхватили его под руки, протащили сквозь потрясенную толпу и наконец выбрались на открытое пространство. Здесь Ринсвинду пришлось пережить довольно болезненный момент, когда его спутники одновременно рванулись в два разных переулка, но потом они все же договорились и понеслись дальше, волоча его за собой, так что ноги волшебника едва касались булыжной мостовой.

– Чудо, – возбужденно бормотал Ринсвинд, опьяненный своим могуществом. – Я сотворил чудо…

– Это точно, – успокаивающе заметил Двацветок.

– Хотите, я что-нибудь наколдую? – спросил Ринсвинд.

Он ткнул пальцем в пробегающую собаку и сказал: «Бе-е-е». Собака посмотрела на него оскорбленным взглядом.

– Лучше бы твои ноги шевелились быстрее, – мрачно заявила Бетан.

– Конечно! – заплетающимся языком заверил Ринсвинд. – Ноги! Бегите быстрее! Эй, смотрите, они послушались!

– Просто у них больше мозгов, чем у тебя, – отозвалась Бетан. – Куда теперь?

Двацветок вгляделся в лабиринт окружающих их переулков. Где-то вдалеке раздавались многочисленные крики.

Ринсвинд вывернулся из рук спутников и неуверенно потрусил в ближайший переулок.

– Я могу! У меня получилось! – исступленно выкрикивал он. – Ну все, берегитесь…

– Он в шоке, – сказал Двацветок.

– Почему?

– Он никогда раньше не творил чудеса.

– Но он же волшебник!

– Это все несколько запутанно, – пояснил Двацветок, поспешая следом за Ринсвиндом. – Во всяком случае, я не уверен, что это он творил волшебство. Голос был не его. Идем, старина.

Ринсвинд посмотрел на него дикими, невидящими глазами.

– А тебя я превращу в розовый куст, – изрек он.

– Ага, Ага, чудненько. Только пошли, – успокаивающе отозвался Двацветок, осторожно таща его за руку.

Из переулка донесся топот, и внезапно они увидели, что на них надвигается целая дюжина звезднолобых.

Бетан схватила безвольно повисшую руку Ринсвинда и угрожающе подняла ее вверх.

– Ни шагу больше! – взвизгнула она.

– Вот именно! – прокричал Двацветок. – У нас в руках волшебник, и мы не побоимся пустить его в ход!

– Я это серьезно! – вопила Бетан, разворачивая Ринсвинда за руку, словно лебедку.

– Правильно! Мы вооружены до зубов! Что? – переспросил Двацветок.

– Я говорю, где Сундук? – прошипела Бетан из-за спины Ринсвинда.

Двацветок оглянулся вокруг. Сундук куда-то запропастился.

Однако угроза Ринсвиндом произвела на звезднолобых желаемое воздействие. Они шарахались от его описывающей неопределенные круги руки, как от ротационной косы, и пытались спрятаться друг другу за спину.

– Куда же он подевался?

– Откуда мне знать? – огрызнулся Двацветок.

– Это же твой Сундук!

– Я частенько не знаю, где находится мой Сундук. Это как раз и означает быть туристом, – растолковал Двацветок. – Он часто уходит куда-то сам по себе. И, наверное, лучше не спрашивать зачем.

До толпы начало доходить, что на самом деле ничего не происходит и что Ринсвинд сейчас даже оскорбление бросить не может, не то что магический огонь. Звезднолобые двинулись вперед, с опаской наблюдая за его руками.

Двацветок и Бетан попятились. Двацветок оглянулся.

– Бетан!

– Что? – спросила Бетан, не отрывая глаз от надвигающихся фигур.

– Тупик.

– Уверен?

– Кирпичную стену я узнаю с первого взгляда, – с упреком сказал Двацветок.

– Что ж, значит, все, – констатировала Бетан.

– Как ты считаешь, может быть, если я объясню им…

– Нет.

– О-о.

– Вряд ли они станут слушать твои объяснения, – добавила Бетан.

Двацветок уставился на приближающуюся компанию. Как уже упоминалось, обычно он не воспринимал угрожающую ему опасность. В противовес всему накопленному человечеством опыту он верил, что если люди поговорят друг с другом, пропустят вместе пару стаканчиков, обменяются фотографиями внуков, может, сходят на какое-нибудь шоу, то уладят тем самым все, что угодно. Также он верил в то, что люди в своей основе – хорошие, просто иногда у них случаются плохие дни. Поэтому то, что сейчас двигалось по улице в его сторону, оказало на Двацветка примерно такое же воздействие, как горилла – на продукцию стеклодувной фабрики.

За его спиной послышался слабый-преслабый звук, фактически не столько звук, сколько изменение текстуры воздуха.

Маячащие перед ним лица разинули рты, повернулись и быстро исчезли в ближайшем переулке.

– А? – спросила Бетан, которая еще поддерживала бесчувственного Ринсвинда.

Двацветок смотрел в другую сторону – на большую стеклянную витрину, заполненную необычными предметами, на завешанную бусами дверь и прибитую над ней большую вывеску, которая теперь, когда буквы закончили колыхаться и встали на свои места, гласила:

«Скиллет, Ван, Ирксле!ит, Банглстифф,

Квмлад и Патель

Афициальные Паставки

ВСЕВАЗМОЖНЫХ ТОВАРОВ»

Ювелир медленно поворачивал золото над крошечной наковальней, загоняя на место последний очень необычно ограненный алмаз.

– Из зуба тролля, говоришь? – пробормотал он, внимательно вглядываясь прищуренными глазами в свою работу.

– Ага, – подтвердил Коэн. – И, как я шкажал, можешь жабрать шебе вше оштальное.

Он перебирал лежащие на подносе золотые кольца.

– Очень щедро, – негромко отозвался ювелир, который сразу учуял выгодную сделку, поскольку происходил из рода гномов. Он вздохнул.

– Што, маловато работы в пошледнее время? – Коэн выглянул в крошечное окошечко и посмотрел на группу пустоглазых людей, собравшихся на другой стороне узкой улочки.

– Да уж, времена сейчас тяжелые.

– А што это жа ребята ш наришованными на лбах жвеждами? – спросил Коэн.

Гном-ювелир даже не поднял глаз.

– Безумцы, – ответил он. – Говорят, я не должен ничего делать, потому что приближается звезда. А я отвечаю, мне звезды еще ни разу не насолили, чего не могу сказать о людях.

Коэн задумчиво кивнул, наблюдая за шестеркой людей, которые отделились от группы и направились в сторону мастерской. Они несли с собой самое разнообразное оружие. Вид у них был целеустремленный и решительный.

– Штранно, – сказал Коэн.

– Я, как видишь, из породы гномов, – продолжил ювелир. – Считается, это одна из волшебных рас. Звезднолобые верят, что звезда не уничтожит Диск, если мы отвернемся от магии. Они, должно быть, собираются слегка поколотить меня. Такова жизнь.

Он поднял щипцами свое последнее творение.

– Самая необычная штуковина, которую я когда-либо создавал, – заметил он. – Но практичная. Как, говоришь, называется?

– Приштавные челюшти, – Коэн посмотрел на два подковообразных предмета, покоящихся на его морщинистой ладони, после чего открыл рот и издал серию натужных, кряхтящих звуков.

Дверь отлетела к стене. Звезднолобые вошли в мастерскую и рассредоточились по комнатке. Они обливались потом и неуверенно переминались с ноги на ногу, однако их предводитель, пренебрежительно отпихнув Коэна в сторону, сразу сграбастал гнома за грудки.

– Мы тебя вчера предупредили, малявка. Нам плевать, как ты отсюда вытряхнешься, ногами вниз или вверх. Так что щас мы с тобой как следует…

Коэн постучал его по плечу. Звезднолобый раздраженно обернулся.

– Тебе чего, дед? – рявкнул он.

Коэн подождал, пока все внимание собеседника обратится на него, а потом улыбнулся. Это была медленная, ленивая улыбка, открывающая около 300 карат драгоценных зубов и рассыпающая блики по всей комнате.

– Я считаю до трех, – дружеским тоном сообщил он. – Один. Два.

Его костлявое колено взлетело вверх и с приятно чавкающим звуком погрузилось в пах звезднолобого. Когда тот рухнул, свернувшись клубком вокруг вселенной личной боли, герой развернулся и изо всех сил врезал ему локтем по почкам.

– Три, – сказал он сгустку агонии на полу.

Коэн слышал о том, что можно драться честно, но давным-давно решил, что ему это ни к чему.

Он посмотрел на остальных звезднолобых и одарил их своей невероятной улыбкой.

Им следовало бы наброситься на него. Вместо этого один из них, чувствуя себя в безопасности, потому что у него был меч, начал бочком подбираться к герою.

– О нет, – замахал руками Коэн. – Что ты, парень, не так!

Звезднолобый бросил на него косой взгляд и подозрительно переспросил:

– Не так?

– Ты что, раньше не держал в руках меч?

Собеседник Коэна полуобернулся, ища поддержки у своих коллег.

– Держал, да не то чтоб часто, – ответил он. – Редко.

Он угрожающе взмахнул мечом.

Коэн пожал плечами.

– Может, мне и предстоит погибнуть, но хотелось бы надеяться, что меня убьет воин, который умеет владеть клинком, – сказал он.

Звезднолобый посмотрел на свои руки.

– А по-моему, все нормально, – с сомнением заявил он.

– Послушай, парень, я кое-что знаю об этом. Подойди-ка сюда на минутку, и – ты не против? – так, левая рука идет сюда,сжимается вокруг рукояти, а правая рука… правильно, вот сюда…и лезвие вонзается прямо тебе в ногу.

Пока звезднолобый орал и хватался за рану, Коэн подсек его оставшуюся ногу и повернулся к остальным.

– Это уже дурь какая-то, – объявил он. – Почему вы на меня не набрасываетесь?

– Вот именно, – подхватил чей-то голос рядом с его поясом.

Ювелир вытащил откуда-то очень большой и грязный топор, который должен был добавить ко всем ужасам боевых действий верное заражение крови.

Четверо звезднолобых взвесили свои шансы и попятились к двери.

– И сотрите эти дурацкие звезды, – распорядился Коэн. – Можете передать всем, что Коэн-Варвар очень рассердится, если снова увидит такие рисунки, ясно?

Дверь захлопнулась. Мгновение спустя топор ударился об нее и, отскочив, срезал полоску кожи с Коэновой сандалии.

– Извини, – пробормотал гном. – Он принадлежал моему деду. Обычно я колю им дрова.

Коэн испытующе пощупал подбородок. Вставные челюсти вроде бы чувствовали себя весьма неплохо.

– На твоем месте я бы все равно убрался отсюда, – заметил он.

Но гном уже сновал по комнате, ссыпая драгоценные металлы и камни с подносов в кожаный мешок. Сверток с инструментами отправился в один карман, пакетик с законченными ювелирными изделиями – в другой. Гном с кряхтением просунул руки в ремни, прикрепленные по обеим сторонам маленькой наковальни, и взвалил ее себе на спину.

– Так, – сказал он, – я готов.

– Ты идешь со мной?

– До городских ворот, если не возражаешь, – ответил гном. – Ты ведь не злишься на меня?

– Нет. Но топор оставь здесь.

Они вышли под лучи полуденного солнца на пустынную улочку. Когда Коэн открыл рот, тени наполнились крошечными яркими точечками.

– Мне еще нужно забрать друзей, – сказал он. – Надеюсь, с ними все в порядке. Тебя как зовут?

– Недобор.

– Слушай, Недобор, здесь есть поблизости место, где можно… – Коэн любовно помедлил, смакуя слова, – заказать бифштекс?

– Звезднолобые закрыли все харчевни. Они говорят, что грешно есть и пить, когда…

– Знаю, знаю, – перебил его Коэн. – Похоже, я начинаю разбираться в местном положении. Они хоть что-нибудь одобряют?

Недобор на пару минут погрузился в раздумья.

– Да. Поджоги всякие, – ответил он наконец. – У них это очень хорошо получается. Книги жгут и все такое прочее. Большие костры получаются.

Коэн был потрясен.

– Костры из книг?

– Да. Ужасно, правда?

– И не говори, – подтвердил Коэн.

Лично он считал это возмутительным. Человек, ведущий суровую, полную лишений жизнь под открытым небом, знает цену хорошей толстой книге, которая должна выдержать по меньшей мере один сезон кухонных костров, если вы будете аккуратно использовать страницы. Множество жизней было спасено в снежную ночь горстью отсыревших щепок и по-настоящему сухой книгой. А если вам захочется покурить, а трубки под рукой нет, то книга всегда к вашим услугам.

Коэн отдавал себе отчет в том, что люди пишут в книгах разные вещи. Это всегда казалось ему легкомысленной тратой бумаги.

– Боюсь, если твои друзья встретились с этой толпой, у них возникли неприятности, – печально сказал Недобор, когда они шли по улице к центру города.

Завернув за угол, они увидели костер. Он был разожжен посреди мостовой. Пара звезднолобых подкидывала в него книги, вытащенные из соседнего дома, дверь которого была выбита, а стены размалеваны звездами.

Новость о Коэне еще не успела разнестись по городу. Истребители книг не обратили никакого внимания на то, что он подошел к ним и прислонился к стене. Скрученные хлопья жженой бумаги подпрыгивали в нагретом воздухе и, поднимаясь над крышами, уплывали вдаль.

– Что это вы творите? – спросил Коэн.

Одна женщина, тоже со звездой на лбу, откинула волосы черной от сажи рукой, пристально посмотрела на его левое ухо и изрекла:

– Избавляем Диск от пороков.

Два человека, выйдя из здания, смерили героя – по меньшей мере, его левое ухо – свирепыми взглядами.

Коэн протянул руку и выхватил у женщины тяжелую книгу. Переплет книги был утыкан странными красными и черными камнями, которые, как подозревал Коэн, складывались в какое-то слово. Он показал книгу Недобору.

– Некротеликомникон, – объяснил гном. – Он в ходу у волшебников. По-моему, это про то, как вызывать мертвых.

– Вот тебе и волшебники, – Коэн потер страницу между большим и указательным пальцами.

Она была тонкой и довольно мягкой. Несколько неприятные на вид, органического происхождения письмена ничуть его не обеспокоили. Да, такая книга может быть человеку настоящим другом…

– Я слушаю. Тебе что-то нужно? – повернулся он к одному из звезднолобых, который схватил его за руку.

– Все магические книги должны быть сожжены, – ответил тот несколько неуверенно, поскольку нечто в Коэновых зубах вызвало у него мерзкое ощущение здравомыслия.

– Почему? – осведомился Коэн.

– Нам явилось откровение.

Теперь улыбка Коэна стала широкой, как мир, и несколько более опасной.

– Наверное, нам пора идти, – нервно заметил Недобор.

За их спинами на улицу высыпала целая компания звезднолобых.

– Мне что-то захотелось кого-нибудь убить, – все еще улыбаясь, отозвался Коэн.

– Звезда велит, чтобы Диск был очищен, – заявил звезднолобый, отступая назад.

– Звезды не разговаривают, – отрезал Коэн, вытаскивая меч.

– Если ты меня убьешь, на мое место встанет тысяча, – предупредил звезднолобый, приникая спиной к стенке.

– Ага, – рассудительным голосом подтвердил Коэн, – но суть-то не в этом. Суть в том, что именно ты будешь мертв.

Адамово яблоко звезднолобого задергалось, как мячик-раскидай. Он скосил глаза на Коэнов меч.

– Это так, да, – признал он. – Но вот что я тебе скажу: как насчет того, чтобы мы потушили костер?

– Хорошая мысль, – одобрил Коэн.

Недобор дернул его за пояс. К ним бежали другие звезднолобые. По сути дела, небольшая хорошо вооруженная толпа. Дело начало приобретать несколько более серьезный оборот…

Коэн угрожающе махнул в их сторону мечом, повернулся и бросился прочь. Недобор с трудом поспевал за ним.

– Забавно, – выдохнул гном, когда они понеслись по переулку. – Мне было показалось… что ты предпочтешь… принять бой.

– Шутки… у тебя… дурацкие!

Добежав до конца переулка и завернув за угол, Коэн быстро прижался к стене, снова вытащил меч, постоял немного, склонив голову набок и прислушиваясь к приближающимся шагам, а затем описал на уровне живота параллельный земле круг. Послышался неприятный звук, раздалось несколько вскриков, но к этому времени Коэн, который бежал необычной, шаркающей трусцой, позволяющей облегчить нагрузку на его больные ноги, был уже далеко.

Завернув вместе с мрачно трюхающим Недобором в разрисованную багровыми звездами таверну, он с легким вскриком боли вскочил на стол, пронесся по нему – тогда как Недобор, следуя за героем шаг в шаг, пробежал, не пригибаясь, снизу, – спрыгнул на другом конце, пинками проложил дорогу через кухню и вылетел в очередной переулок.

Они еще несколько раз свернули за угол и свалились в каком-то дверном проеме. Коэн вцепился в стену и с шипением втягивал в себя воздух, пока у него перед глазами не перестали плясать синие и пурпурные огоньки.

– Ну, – пропыхтел он, – что ты урвал?

– Э-э, солонку, – признался Недобор.

– Чего-чего?

– Мне ведь пришлось бежать подстолом. У тебя самого улов не такой уж богатый.

Коэн с презрением посмотрел на небольшую дыню, которую успел подцепить на меч, пока пробегал через таверну.

– Наверное, они здесь очень жесткие, – сказал он, вгрызаясь в корку.

– Посолить не хочешь? – предложил гном.

Коэн ничего не ответил. Он просто стоял, держа дыню в руках и разинув рот.

Недобор оглянулся. Тупик, в котором они очутились, был пуст, если не считать старого сундука, который кто-то забыл у одной из стен.

Коэн смотрел на сундук. Он не глядя сунул дыню гному, вышел на солнечный свет и, сопровождаемый взглядом Недобора, крадучись – насколько это возможно с суставами, которые скрипят, как судно, идущее под всеми парусами, – обошел сундук кругом. Очень осторожно, словно опасаясь, что тот может взорваться, Коэн ткнул сундук мечом.

– Это просто ящик, – крикнул гном. – Что в нем такого особенного?

Коэн не отозвался. С превеликим трудом он опустился на корточки и пристально вгляделся в замок на крышке.

– Что там? – поинтересовался Недобор.

– Тебе незачем это знать, – ответил Коэн. – Пожалуйста, помоги мне подняться.

– Да, но ящик…

– Ящик, – повторил Коэн, – этот ящик…

Он неопределенно махнул рукой.

– Продолговатый?

– Фантасмагорический, – загадочно выразился Коэн.

– Фантасмагорический?

– Угу.

– О-о, – протянул гном.

Пару минут они стояли и смотрели на сундук.

– Коэн?

– Да?

– А что значит «фантасмагорический»?

– Ну, «фантасмагорический» – это… – Коэн замолчал и раздраженно посмотрел вниз. – Попробуй его пнуть, сам поймешь.

Подкованный железом каблук гномьего сапога врезался в стенку сундука. Коэн содрогнулся. Ничего не произошло.

– Ясно, – сказал гном. – «Фантасмагорический» значит «деревянный».

– Нет, – ответил Коэн. – Он… он не должен был так реагировать.

– Ясно, – повторил Недобор, который ничего не понял. Не надо было Коэну торчать под палящим солнцем с непокрытой головой… – Думаешь, он должен был убежать?

– Да. Или откусить тебе ногу.

– А-а, – отозвался гном и мягко взял Коэна за руку. – Пойдем. Там тенечек, там хорошо. Ты отдохнешь и…

Коэн стряхнул его ладонь.

– Он смотрит на эту стену. Слушай, именно поэтому он нас не замечает. Он пялится на стенку.

– Да, разумеется, – успокаивающе подхватил Недобор. – Он смотрит на стену своими маленькими глазками и…

– Не будь идиотом, нет у него никаких глаз, – рявкнул Коэн.

– Извини, извини, – торопливо пробормотал Недобор. – Он смотрит на стену, не имея глаз, извини.

– Мне кажется, он чем-то обеспокоен, – заметил Коэн.

– Ну еще бы, – отозвался Недобор. – Полагаю, он просто хочет, чтобы мы убрались и оставили его в покое.

– По-моему, он сильно озадачен, – добавил Коэн.

– Да, он выглядит озадаченным, – согласился гном.

Коэн бросил на него свирепый взгляд.

– Тебе-то откуда знать? – зарычал он.

Недобору пришло в голову, что они самым несправедливым образом поменялись ролями. Он перевел взгляд с героя на сундук. Его рот то открывался, то закрывался.

– А ты откуда знаешь?

Но Коэн его не слышал. Он сидел перед сундуком – если принять доску с замочной скважиной за перед – и смотрел на него не отрывая глаз. Недобор попятился. «Чудно, – отметило его сознание, – но эта проклятая штуковина действительно смотрит на меня».

– Ладно, – проговорил Коэн, – я понимаю, мы с тобой не сходимся во взглядах, но и ты и я ищем тех, кто нам дорог. Согласен?

– Я… – начал было Недобор, но осознал, что Коэн разговаривает с сундуком.

– Ну и куда они подевались?

На глазах пораженного ужасом гнома Сундук выпустил маленькие ножки, весь подобрался и с разбегу бросился на ближайшую стену. Во все стороны брызнули глиняные кирпичи и пыльная известка.

Коэн заглянул в дыру. С другой стороны стены оказалась маленькая неприбранная кладовка. Сундук стоял посреди нее, и весь его вид излучал крайнюю озадаченность.

* * *

– Лавка! – воскликнул Двацветок.

– Здесь есть кто? – позвала Бетан.

– Аг-ха, – высказался Ринсвинд.

– Думаю, следует посадить его куда-нибудь и дать стакан воды, – сказал Двацветок. – Если таковой здесь имеется.

– Здесь имеется все остальное, – заметила Бетан.

Комната была заполнена полками, а полки были забиты самыми разнообразными предметами. То, что не поместилось на полках, пучками свисало с темного, утопающего в тени потолка. Всевозможнейшие товары высыпались из коробок и мешков на пол.

Снаружи не было слышно ни звука. Бетан оглянулась вокруг и обнаружила причину.

– Никогда не видел столько всякой всячины сразу, – объявил Двацветок.

– И все же есть одна вещь, которая тут закончилась, – твердо сказала Бетан.

– Откуда ты знаешь?

– А ты сам посмотри. Здесь только что закончились выходы.

Двацветок повернулся кругом. Там, где располагались дверь и витрина, теперь стояли стеллажи, битком набитые коробками. Причем вид у стеллажей был такой, словно они стояли здесь испокон веков.

Двацветок усадил Ринсвинда на расшатанный стул у прилавка и начал с недоверием рыться на полках. Он нашел ящики с гвоздями и щетками для волос. Откопал выцветшие от времени куски мыла. Обнаружил пирамиду банок с расплывшимися солями для ванны – к банкам кто-то прикрепил довольно грустное и бойкое объявленьице, гласящее, вопреки очевидному, что Соль Для Ванной – Самый Идеальный Подарок. Кроме того, Двацветок весь извозился в пыли.

Бетан заглянула на полки, висящие на другой стене, и расхохоталась.

– Ты только взгляни! – воскликнула она.

Двацветок взглянул. Она держала в руках… ну, в общем, это было маленькое горное шале, но оклеенное со всех сторон морскими ракушками. Плюс виновник создания этого шедевра выжег на крыше (которая, разумеется, открывалась, так что внутри можно было хранить сигареты, и наигрывала простенькую дребезжащую мелодию) слова «Асобеный Сувинир».

– Ты когда-нибудь встречал что-либо подобное? – поинтересовалась Бетан.

Двацветок покачал головой. Его рот раскрылся.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Думаю, это самая прекрасная вещь, которую я видел в своей жизни, – отозвался он.

Откуда-то сверху донеслось жужжание. Они подняли глаза.

С темного потолка спустился огромный черный шар, на котором то вспыхивали, то гасли маленькие красные огоньки. Под взглядами Бетан и Двацветка он повернулся и посмотрел на них большим стеклянным глазом. Он таил в себе угрозу, этот глаз. У него был такой вид, будто он смотрит на нечто противное его натуре.

– Привет? – сказал Двацветок.

Из-за угла прилавка появилась чья-то голова. Она выглядела рассерженной.

– Надеюсь, вы платить намереваетесь? – ядовито заметила голова.

Судя по выражению лица, она с нетерпением ждала возможности не поверить, когда Двацветок скажет «да».

– За это? – переспросила Бетан. – Да я бы не купила его, даже если бы мне предложили в придачу целую шляпу рубинов и…

– Я его куплю. Сколько? – спешно вмешался Двацветок и начал рыться в карманах.

Вдруг лицо его вытянулось.

– Вообще-то у меня нет денег, – пробормотал он. – Они в моем Сундуке, но я…

Голова фыркнула, исчезла из-за прилавка и появилась снова у витрины с зубными щетками.

Она принадлежала очень маленькому человечку, почти не заметному за зеленым передником. Человечек казался сильно расстроенным.

– Нет денег? – повторил он. – Вы заходите в мою лавку…

– Мы не собирались сюда заходить, – быстро вставил Двацветок. – Мы просто не заметили, что она здесь.

– И сначала ее здесь не было, – твердо сказала Бетан. – Она ведь волшебная, да?

Малыш-продавец заколебался.

– Ну, да, – неохотно согласился он. – Чуть-чуть.

– Чуть-чуть? – удивилась Бетан. – Чуть-чуть волшебная?

– Ладно, почти волшебная, – уступил продавец, пятясь назад, и наконец, поскольку Бетан не сводила от него свирепого взгляда, сдался. – Ну хорошо, хорошо. Она волшебная. И я ничего не могу с этим поделать. Эта треклятая дверь, наверное, возникла, а потом пропала?

– Да, и нам не по душе эта штуковина на потолке.

Продавец поднял глаза, нахмурился и исчез за маленькой, завешанной бусами и наполовину скрытой коробками дверью. В течение долгого времени что-то звякало и жужжало, а затем черный шар исчез в тенях. Его по очереди сменили пучок трав, бегущая строка, рекламирующая что-то, о чем Двацветок никогда не слышал, но что, по-видимому, можно пить перед сном, латные доспехи и чучело крокодила, на морде которого застыло выражение крайней боли и удивления.

Продавец появился снова.

– Лучше? – спросил он.

– Хоть какой-то прогресс, – с сомнением сказал Двацветок. – Но мне больше всего понравились травы.

В этот момент Ринсвинд застонал. Он начал приходить в себя.

Для объяснения феномена бродячих лавок или, как они известны в научных кругах, «тавкус бродякус», было выдвинуто три теории.

Первая утверждает, что много тысяч лет назад где-то во множественной вселенной возникла раса существ, чьим единственным талантом была способность покупать дешево, а продавать дорого. Вскоре под их контролем оказалась громадная галактическая империя или, как они выражались, Универсам. Наиболее прогрессивные особи этого вида открыли способ устанавливать на свои лавки уникальные двигатели, позволяющие пробивать темные стены пространства и открывать обширные новые рынки. После того как миры Универсама погибли в результате тепловой смерти родной вселенной, после окончательной, бросающей вызов всем и вся «горящей» распродажи бродячие звездные лавки разошлись в разные стороны. Они и теперь продолжают заниматься своим ремеслом, прогрызая путь сквозь пространство-время, как жучок – сквозь страницы трехтомного романа.

Согласно второй теории, эти лавки – творения благосклонного Рока, на которые возложена обязанность поставлять именно то, что нужно, и в нужное время.

По третьей теории, это очередной хитроумный способ обходить различные постановления о Запрете Торговать По Воскресеньям.

Однако у всех теорий, какими бы различными они ни были, имеются два общих момента: а) они объясняют наблюдаемые факты; б) они целиком и полностью ошибочны.

Ринсвинд открыл глаза и воззрился на превращенную в чучело рептилию. Не самое лучшее зрелище, после того как приходишь в себя…

Магия! Так вот на что это похоже! Неудивительно, что волшебники не особенно увлекаются сексом!

Ринсвинд, разумеется, знал, что такое оргазм, он и сам в свое время испытал несколько, пару раз – в компании, но ни одно из его переживаний даже отдаленно не напоминало то напряженное, жаркое мгновение, когда по каждому нерву в его теле заструился голубовато-белый огонь и когда с его пальцев, полыхая, слетела сырая магия. Она наполняет, поднимает, и вы скатываетесь по вздымающейся, летящей вниз волне необузданной силы. Понятно, почему волшебники сражаются друг с другом за могущество…

И так далее. Однако все это сотворило Заклинание, которое сидит в Ринсвиндовой голове, а не он сам. Он начинал по-настоящему ненавидеть Заклинание. Он был уверен, что, если бы оно не отпугнуло остальные чары, которым он пытался научиться, он мог бы стать вполне приличным волшебником, как и полагалось ему по праву.

Где-то в глубине истерзанной души Ринсвинда оскалил клыки червячок бунта.

«Ладно, – подумал волшебник, – при первом же удобном случае ты отправишься обратно в Октаво».

Он резко выпрямился на стуле, осведомившись:

– Проклятье, что это еще за место? – и схватился за голову, чтобы не дать ей разлететься на куски.

– Лавка, – траурным тоном отозвался Двацветок.

– Надеюсь, здесь продаются ножи, потому что, сдается мне, я с удовольствием отрезал бы себе голову, – пробормотал Ринсвинд.

Нечто в выражении лиц Двацветка и Бетан отрезвило его.

– Это была шутка, – уточнил он. – Более или менее. А что мы делаем в этой лавке?

– Не можем отсюда выйти, – пояснила Бетан.

– Дверь исчезла, – услужливо добавил Двацветок.

Ринсвинд поднялся на ноги и пошатнулся.

– О-о, – сказал он. – Одна из тех самыхлавок?

– Ну ладно, – вспылил продавец. – Да, она волшебная, да, передвигается в пространстве, нет, я не скажу, каким образом…

– А можно мне воды, пожалуйста? – перебил его Ринсвинд.

Продавец, казалось, был оскорблен.

– Сначала денег нет, потом стакан воды просят, – возмутился он. – Это переходит всякие…

Бетан фыркнула и шагнула к нему. Он попытался отступить, но было поздно.

Она подняла его за лямки передника и свирепо уставилась прямо в глаза. Несмотря на порванное платье, несмотря на растрепавшиеся волосы, на секунду она стала олицетворением каждой женщины, которая когда-либо заставала мужчину мухлюющим с весами жизни.

– Время – это деньги, – прошипела она. – Я даю тебе тридцать секунд, чтобы ты принес ему стакан воды. По-моему, выгодная сделка, ты как считаешь?

– Послушай, – шепнул Двацветок, – она, когда разозлится, настоящая фурия, правда?

– Да, – без энтузиазма согласился Ринсвинд.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал заметно сникший продавец.

– А затем ты выпустишь нас отсюда, – добавила Бетан.

– По мне, так всегда пожалуйста, все равно я сегодня не торгую. Просто остановился на несколько секунд, чтобы оглядеться, и тут вламываетесь вы!

Он, ворча, скрылся за занавеской из бус и вернулся с чашкой воды.

– Специально для вас я ее вымыл, – сообщил он, стараясь не встречаться с Бетан взглядом.

Ринсвинд посмотрел на налитую в чашку жидкость. Возможно, до того как оказаться там, она была чистой. Однако сейчас, выпив ее, он устроил бы геноцид тысячам и тысячам невинных микробов.

Волшебник осторожно поставил чашку на прилавок.

– А теперь я собираюсь как следует вымыться! – объявила Бетан и торжественным шагом удалилась за занавеску.

Продавец неопределенно махнул рукой и умоляюще взглянул на Ринсвинда и Двацветка.

– Она неплохая, – заверил его турист. – Бетан собирается выйти замуж за одного нашего друга.

– А он об этом знает?

– Что, дела в звездной торговле не так уж и хороши? – спросил Ринсвинд со всем сочувствием, на которое только был способен.

Маленький продавец содрогнулся.

– Вы не поверите. Я хочу сказать, обычно от жизни многого не ждешь – здесь продал одно, там – другое, на пропитание хватает. Но люди, с которыми сталкиваешься в наши дни, – те, у кого на лицах намалеваны эти штуки-звезды… Я едва успеваю открыть лавку, как они уже грозятся сжечь ее. Слишком волшебная, говорят. А я им и отвечаю: «Конечно, волшебная, какая же еще?»