Текст книги "Живая мишень"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

10

Лондон

Сней бин Вазир и его невеста прибыли в Лондон весной 1986 года. Лихорадочный мозг бин Вазира уже кишел планами на будущее, а его казна ломилась от кровавых денег. Денег, сделанных на убийстве слонов, хотя эта глава в его жизни была уже почти забыта общественностью. В середине 80-х – начале 90-х годов бин Вазир предпринял попытку проникнуть в высшее английское общество, которая в конечном счете поставила весь Лондон на уши.

Сначала, осторожно пробуя пальцем воду, он приобрел роскошную квартиру в пентхаусе на улице Парк-Лэйн с панорамным видом на Гайд-парк. Он нанял штат из трех человек – двух служанок и повара-филиппинца для своей жены, Жасмин. Затем назначил Типпу Типа, бывшего африканского вождя, телохранителем и личным водителем. Типпу, в свою очередь, нанял парня по имени Ким, который вскорости стал прикуривать сигареты торговой марки багдадского Султана массивной золотой зажигалкой «Данхилл». Таков был план Снея по постепенному расширению владений. Иного пути, кроме как вперед и ввысь, у него не было.

Кувейтский друг порекомендовал ему услуги портного на улице Нью-Бонд-стрит. Сней заказал ему шесть одинаковых костюмов из черного трикотажного полотна. После этого он заметил, что люди стали одобрительно улыбаться, куда бы он ни пошел.

– Где вам удалось раздобыть такой костюм? – часто спрашивали люди, и Сней, будучи теперь в некотором роде законодателем моды, с радостью направлял их к своему новому портному.

Примерно месяц спустя после длительного праздного шатания по фешенебельным и не очень фешенебельным клубам и казино Уэст-Энда он купил «Харпо». В этом модном первоклассном ночном клубе в Найтсбридже была огромная танцевальная площадка на первом этаже и шикарное VIP-казино наверху. Некоторое время у дверей клуба стоял сам Сней, каждый вечер встречая посетителей, снискав этим расположение младшего поколения лондонского высшего общества. При этом он посматривал на Симпатичных Молодых Штучек, все чаще проскальзывающих в двери все более популярного клуба.

Одним прекрасным утром он прогулялся в торговый центр «Роллс-Ройс» Джека Барклея на улице Беркли-сквер и купил свой первый «Роллс-Ройс». Это был сверкающий «Сильвер Гост» 1926 года с алюминиевым кузовом и красным кожаным салоном. Заказной номерной знак, приобретенный за баснословную сумму, гласил Ivoire. Он нарядил Типпу Типа в расшитую жемчугом ливрею с застежками из слоновой кости. Типпу можно было без тени сомнения назвать самым лучшим, самым вооруженным частным шофером в Лондоне.

В один из моментов наивысшего вдохновения Сней бин Вазир передал роль привратника «Харпо» Типпу. Бывший вождь, громила необъятных размеров, каждую ночь наряжался в разнообразные красочные шелковые тюрбаны и набедренные повязки. Его массивная черная грудь как нельзя лучше гармонировала с роскошным ожерельем из слоновой кости, которое он сделал сам.

– Черное дерево и слоновая кость, босс, – сказал он однажды, засмеявшись, – жизнь в прекрасной гармонии.

Очень быстро усатое и строгое лицо Сней бин Вазира начало мелькать повсюду – и на обложках глянцевых журналов, и в бульварных газетенках, где он улыбался всем ежемесячно, еженедельно и в конечном счете ежедневно. Он стал знаменитостью и даже получил очаровательное прозвище Паша Найтсбриджа. Он знал, что достоин гораздо большей славы, но пока что был доволен и этим.

Потом наступила одна ночь в конце 80-х, когда у дверей клуба появился собственной персоной всемирно известный торговец оружием Аттар аль-Нассар с группой красавиц. Бин Вазир понял с того момента, когда увидел аль-Нассара, что его жизнь изменилась коренным образом. Он сбегал в комнату и позвонил своему другу Стилтону, газетчику.

– Сам аль-Нассар у меня в гостях, – сообщил он. – Я постараюсь удержать его здесь как можно дольше, но ты давай, выезжай побыстрее.

Стилтон времени даром терять не стал.

Бин Вазир предоставил журналисту «Сан» и его фотографу женщин. Газета «Сан», тираж которой в иной день составляет четыре миллиона экземпляров в свою очередь присудила карьеристу Сней бин Вазиру статус знаменитости.

Той ночью бин Вазир окружил всемирно известного торговца оружием максимальным вниманием, усадив его за лучший столик, уставленный множеством бутылок «Кристалл» за счет заведения. Стилтон прибыл десять минут спустя. Его такси с визгом подлетело ко входу. Гигант Типпу заставил толпу расступиться и лично сопроводил журналиста внутрь. На следующее утро все газетные киоски пестрели снимками аль-Нассара и его красавиц на танцполе в «Харпо».

В конце роскошного вечера Сней и Аттар курили за уединенным столиком сигары и говорили о политических новостях, женщинах, религии и в конечном счете о бизнесе.

– Мне кажется, ты не религиозный человек, Сней, – сказал аль-Нассар.

– Напротив, – улыбнулся Сней. – Я фанатик. Мои боги сейчас проживают в денежном хранилище в Цюрихе.

Аль-Нассар засмеялся:

– Друг мой, тогда зачем ты тратишь драгоценное время в ночных клубах?

– Вы видели сегодня, какие люди собираются здесь, Аттар? Сколько здесь великолепия!

– Ха! Ерунда! Безделушки и браслеты! Я скажу тебе по секрету, Сней. Ты мне нравишься, но мне не нравится толпа вокруг. Сегодня я продал перуанскому правительству больше двадцати реактивных истребителей по сорок миллионов долларов за штуку. Восточноевропейских реактивных самолетов. Очень ненадежная сделка для Перу.

– Что, самолеты ненадежные?

– Хм. Каждая деталь для этих самолетов безумно дорога. Настоящие деньги можно сделать на поставках запчастей, чтобы эти истребители могли летать.

Сней, улыбнувшись, взял бутылку шампанского и откинулся на подушках. Потребовалось множество долгих лет, прежде чем он понял, что наконец-то нашел образец для подражания.

– Красивая одежда, – сказал он аль-Нассару, уставившись на его изящный шелковый костюм-тройку в белую полоску. – Позвольте спросить, кто ваш портной?

– Один парень из «Хантсмена», что на Сэвил-Роу, – ответил Аттар. – Его зовут Ронни Бэйкон. Я позвоню ему завтра, если хочешь.

Сней кивнул и сказал:

– Меня интересует один вопрос, Аттар… у меня есть некоторое количество денег.

– Да?

– Немного. Пятьдесят миллионов или около того. В английских фунтах, – сказал Сней, поднося зажженную спичку к кончику желтой сигареты с его монограммой.

– Ну и?

– Я, конечно, не думаю, что вы ищете инвесторов – на таком уровне, я имею в виду, но все же…

– Честно говоря, да, я не ищу инвесторов, дорогой бин Вазир, – сказал аль-Нассар.

– Извините. Извините, если мой вопрос оскорбил вас, господин аль-Нассар.

– Мудрый человек никогда не жалеет о заданных им вопросах. Зато жалеет о тех, которые он не задал.

– Это хороший совет.

Аль-Нассар указал на свой висок указательным пальцем и сказал:

– Мои боги проживают здесь, Сней бин Вазир. Сейчас мои божества находятся в тумане. Непритязательные винные пары затмевают их обычно мудрые суждения. Сейчас уже поздний вечер. Не мог бы ты дать мне хотя бы день на то, чтобы рассмотреть твою просьбу?

– Конечно.

– В твоей основе лежит хороший материал для обработки, Сней. Ты словно надежный и прочный камень. Не прочь заняться и грязными делишками, если я правильно расслышал. Мне это нравится. Немного отполировать тебя для соответствующего внешнего вида, и я вполне мог бы воспользоваться твоими услугами.

– Я удостоился бы большой чести, господин аль-Нассар.

– Хорошо. Думаю, все же приступим к работе. Забудь про слоновую кость. Слишком заметно. К тому же грязно. Вот что я посоветую тебе, Сней – цветы.

– Цветы?

– Цветы.

– Господин аль-Нассар, извините, я не совсем понимаю, на что вы намекаете. Не могли бы вы объяснить подробнее?

– Гладиолусы.

– Ах, конечно. Гладиолусы.

– Точно. Это только начало. Ты покупаешь гладиолусы в Южной Африке по два доллара за цветок, а на следующий день продаешь их богатым российским туристам в Дубае по сто долларов за цветок. За один рейс можно перевозить двадцать тонн. Это выгоднее, чем печатать деньги.

– Звучит заманчиво.

– У меня есть один вопрос к тебе, и если я его не задам, то буду весьма сожалеть впоследствии, – сказал аль-Нассар, пробегая пальцами по отвороту черного костюма Снея.

– Что вам угодно, Аттар.

– Где ты раздобыл такой костюм?

11

Дарк Харбор, штат Мэн

Двигатель «Паккард-Мерлин 266» сначала что-то невнятно затарахтел, затем резко взревел. Именно этот двигатель, примерно 1942 года производства, был установлен на одном из самолетов «Супермарин Спитфайр Марк XVI», рабочей лошадке мощной эскадрильи истребительной авиации, которая в конечном счете одержала победу над «Люфтваффе» в небе над Великобританией. Модифицированный и доработанный двигатель «Спитфайра» был установлен в длинном носу гладкого серебристого гидроплана Хока.

Это был самолет, явно не соответствующий современным представлениям об авиации. Алекс спроектировал машину лично. Испытывая недостаток общепринятых знаний в области авиапроектирования, он сконструировал гидросамолет, руководствуясь конструкцией одной из его любимых детских игрушек. Его теория была проста. Если машина выглядит достаточно красивой и быстроходной, то оба этих качества должны быть ей присущи. В кормовом трюме яхты «Блэкхок» хранилась коллекция гоночных автомобилей, которую Алекс собрал за эти годы. Там не было ни одного старинного гоночного автомобиля или быстроходного катера, который не был бы красивым и скоростным одновременно.

А особенно этот небольшой гидроплан «Киттихок», названный так в честь матери Алекса, американской кинозвезды. Одна из множества афиш с изображением его матери была нарисована на правом борту фюзеляжа. Кэтрин Колдвелл взяла сценический псевдоним Китти Хок, когда вышла замуж за отца Алекса, лорда Александра Хока. Китти Хок была известной актрисой, выдвинутой на «Оскар» за роль в классической саге о гражданской войне «Южная красавица». Последняя картина с ее участием.

В конце 70-х лорд и леди Хок были убиты на Экзумских островах. Кубинские наркоторговцы захватили их яхту «Морской сокол» и убили всю семью. Но остался свидетель. Их семилетний сын, Алекс. Отец спрятал его в рундуке в носу яхты, и мальчик видел собственными глазами ужасную смерть родителей. Впоследствии Алекс Хок, будучи у берегов Кубы, разыскал убийц и отомстил; но детские воспоминания о той кошмарной ночи преследовали его всю жизнь.

– Все в порядке, констебль? – спросил Хок, надевая наушники.

– Только, ради бога, никакого высшего пилотажа, я тебя умоляю, Алекс, – потребовал Конгрив. – Я знаю, как ты любишь издеваться над беспомощными пассажирами.

– Неужели я слышу отголосок простуды в твоем голосе, Эмброуз? Я, видимо, не без основания порекомендовал тебе воздержаться от третьего «Драмбьюи» вчера вечером в баре. Особенно после обширных возлияний «Шато ля Тур». Откровенно говоря, я думал, что ты зарекся пить французские вина. Ну, чувство патриотизма, и все такое.

– Пожалуйста, Алекс, – продолжал Конгрив, придав ледяную жесткость интонации. – Неужели только потому, что ты был идеальным образцом воздержания в течение прошедших суток, я должен быть подвергнут…

– Извини, старина. Это ведь твоя печень в конце концов. Не моя.

– Да спасет нас Господь, – вздохнул Эмброуз и откинулся на сиденье, пытаясь справиться с проклятым ремнем безопасности, длина которого едва соответствовала размеру его живота. Конгрив не хотел признавать этого, но что и говорить – он и на самом деле чувствовал себя не очень. Алекс отжал рычаг от себя, и гидроплан, разрезая небесно-голубую воду залива Нантукет, взмыл в розовое рассветное небо Новой Англии.

Пропустив накануне вечером по стаканчику спиртного в баре «21 Федеральный», Алекс Хок и Эмброуз Конгрив решили лететь в Дарк Харбор, что в штате Мэн, прямо с рассветом.

– Дела обстоят совсем плохо, Алекс, – сказал ему Джек Паттерсон вчера по телефону. – Я сейчас на подлете к Дарк Харбор. Жена Эвана Слейда и двое их детей были убиты вчера вечером. Заколоты ножом. Мы должны остановить эту волну убийств. Причем быстро, прежде чем начнется паника. Иначе в ближайшей перспективе мне видится полный крах дипломатического корпуса США. Это будет настоящая катастрофа.

– Этого они и добиваются, – сказал Алекс. – Паники.

– Да. Именно поэтому мы должны пресечь все это как можно быстрее.

– Я буду там, Текс. Первым делом туда.

– Не хватило духу попросить у тебя открытым текстом. Спасибо, Хок. Извини, что прервал твой ужин. Я знаю, у тебя трудные времена и…

– Увидимся в восемь, ладно? Я вылечу на гидроплане. Как там, можно пришвартоваться?

– У дома есть длинная пристань, глубина в том месте приличная. Посмотри на карты, приятель. Увидишь большой Лесистый Остров к юго-западу от Дарк Харбор. Сосновый Остров находится чуть восточнее. Дом прямо на острове. Пристань в южной оконечности, так мне сказала начальница местной полиции, женщина по имени Эйнсли.

– Обманул смерть еще раз, а, констебль? – пошутил Хок, когда они пришвартовались к причалу у дома Слейдов. Конгрив ничего не ответил.

– Я вижу, местные полицейские приветствуют нас, – сказал Конгрив. Молодой офицер в полицейской форме озадаченно стоял в конце причала с намотанной на руку веревкой, словно не зная, что ему с ней делать.

– Паттерсон, видно, послал его помочь нам, – предположил Хок.

Алекс заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности, открыл дверцу кабины и спустился на понтон по правому борту. Он подождал несколько секунд, ожидая, когда парень бросит ему конец каната.

– Эй, там, на пристани! – крикнул он, наконец, молодому полицейскому. – Бросьте мне канат, если не трудно! Его относит ветер!

С третьей попытки офицер Никос Савалас все же ухитрился забросить канат так, чтобы Алекс смог его подобрать.

– Великолепно! – крикнул Алекс смущенному молодому человеку, когда привязал конец к понтону самолета. Как только «Киттихок» был закреплен швартовыми, два англичанина поднялись на берег по крутым ступеням, вырезанным в скале. Лестница вела к старому, обшитому вагонкой, дому, имеющему множество пристроек. На крыше виднелись многочисленные кирпичные дымовые трубы.

– Подумать только, – сказал Хок, оглянувшись назад и посмотрев на полицейского, который, склонившись над канатом, все еще тренировался завязывать и развязывать канат.

– Что?

– Этот парень живет в штате Мэн и не имеет никакого представления о том, как нужно бросать канат.

– Я заметил это, – сказал Конгрив.

– И что решил?

– Очевидно, он не из штата Мэн.

– А, это логично, – сказал Хок, улыбаясь.

Наконец они достигли вершины лестницы и, пройдя сквозь еловую чащу, оказались на открытой лужайке. Хок увидел своего старого друга Паттерсона. Он сидел на ступенях широкой крытой веранды и курил сигарету, беседуя с молодой светловолосой женщиной в такой же форме, что и у того салаги на пристани. Значок, прикрепленный к ее синей блузе, говорил, что она – офицер Эйнсли, начальник полиции района Дарк Харбор.

– Какая встреча! Сам Соколиный Глаз! – сказал Паттерсон, вставая и улыбаясь при виде высокого англичанина. – Ты просто спасение для моих безрадостных очей.

Десятью годами ранее Паттерсону довелось лететь на одномоторной «Сесне», с которой произошли какие-то неполадки, и самолет упал в глубине перуанских джунглей. Партизаны Сияющей Тропы перестреляли всех, кто выжил при крушении, кроме Паттерсона. Алекс Хок и Стокли Джонс нашли его едва живым. Партизаны так и не узнали, кто их убил. Хок каким-то образом нашел Паттерсона в непроходимом тропическом лесу, спас его из плена и сумел вернуться обратно.

Благодарный техасец дал Алексу прозвище «Соколиный Глаз» не в честь известного телеперсонажа, а в честь великого индейского следопыта, увековеченного великим писателем в книге «Последний из могикан».

Текс Паттерсон был крупным мужчиной с густой проседью в волосах, но с телосложением юного полузащитника под прекрасно скроенным костюмом цвета морской волны. Его внешний вид дополняли ослепительно белая рубашка и черный галстук. Стандартная форма парней из ДСБ, слегка нарушенная большим белым «стетсоном» на голове и блестящими черными ковбойскими ботинками Тони Лама. И маленькой эмалированной булавкой на отвороте лацкана.

Под левой рукой в кожаной кобуре висел «Миротворец», длинноствольный шестизарядный кольт 45-го калибра, изготовленный примерно в 1870 году. И никуда без своей «стреляющей железки», потому что, как сам Паттерсон любил напоминать окружающим, «Бог сотворил человека, а Сэм Кольт уравнял человека с Богом».

– Привет, Текс, – сказал Хок.

– Привет, Алекс. Ужасно рад видеть тебя снова, – сказал Паттерсон, пожимая ему руку. – Не могу выразить словами, насколько я счастлив, что ты снова в деле, партнер. Конечно, я знаю, Конч немного надавила на тебя. Это в ее стиле. А милая леди, стоящая перед нами, – шеф местной полиции Эллен Эйнсли. Старший помощник, прибывший на место происшествия. Она чертовски хорошо постаралась, сохранив происшедшее в тайне.

Хок улыбнулся женщине-офицеру.

– Офицер Эйнсли, рад приветствовать вас. Меня зовут Александр Хок.

Алекс обменялся с ней рукопожатием и представил Паттерсона и Эйнсли Конгриву. Привлекательная светловолосая начальница полиции пожала руку Эмброузу и оглядела его, явно удивившись встрече с этой легендой Скотленд-Ярда в отдаленном уголке штата Мэн. В Дарк Харбор, как оказалось, за последнее время произошло довольно много неожиданностей. Алекс увидел темно-синие «Себербены», припаркованные у дороги – в доме уже работали агенты ДСБ.

Паттерсон опустил руку на плечо Хока.

– На другом конце веранды стоят четыре больших старых кресла, – сказал он. – Почему бы нам не оставить моих парней на некоторое время? Внутри мы еще успеем побывать. Офицер Эйнсли была настолько любезна, что принесла большой термос с горячим кофе. Давайте-ка лучше пока прогуляемся, посидим на тех креслах-качалках, а наша спутница расскажет вам все, что известно по делу.

– Звучит неплохо, – решил Алекс.

Они присели на веранде. Алекс расслабился в кресле, восхищаясь видом на маленькую бухту, заполненную аккуратными и прочными с виду лодками для ловли омара и маленькими шлюпками, качающимися у причала. Свежий и сильный запах сосны и ели с привкусом йода и соли наполнял его ноздри. Утренний туман уже почти сошел, и Алекс подумал: «Невозможно представить, что здесь произошло жуткое убийство. Не осталось безопасных мест на Земле». Симпатичная представительница полиции прервала его невеселые размышления.

– Мне рассказать им о происшедшем вкратце или полностью? – спросила Эйнсли, глядя на Паттерсона.

– Вкратце, – ответил он. – Вы скоро увидите, что эти два господина очень искушены в постановке соответствующих вопросов.

Она кивнула.

– Причина всех трех смертей – потеря крови из-за многочисленных колотых ран. Все это сделала приходящая няня, – сказала Эйнсли, придавая голосу строгость и холодность. – Девушка лет пятнадцати, совсем еще ребенок. Она воспользовалась разделочным ножом, взяв его на кухне Слейдов. Сначала убила детей, когда те уже улеглись спать, а затем дождалась возвращения госпожи Слейд с ужина в яхт-клубе. Ее она убила на лестнице и оставила нож прямо в теле.

– На всех телах одинаковое количество ножевых ранений? – спросил Конгрив.

– Да, – ответила Эйнсли, удивленно поглядев на него. – Как вам это пришло в голову… да, по четырнадцать ранений. Это что-нибудь значит?

– Вполне возможно, офицер Эйнсли. А может, и нет. Но, как вы знаете, ни одну деталь нельзя упускать из виду. Теперь скажите, госпожа Слейд знала эту няню или нет? – спросил Конгрив, зажигая трубку. – Убийца была местной девочкой?

– Нет. Сири, как ее звали, временно заменила прежнюю приходящую няню, мою племянницу. Она учится в местной средней школе, ее зовут Милли. Миллисент Маккалло.

Эмброуз сказал:

– Ваша племянница – та внезапно заболевшая девочка? Что она рассказала обо всем этом?

– К сожалению, я так и не смогла поговорить с ней. Она пропала без вести. Последний раз ее видели в спортзале средней школы. Ей ввели какую-то вакцину и она ушла домой, потому что после прививки ей стало плохо. Высокая температура, тошнота, рвота. Два ребенка уже умерли от этой вакцины, инспектор Конгрив. Многие находятся в больнице.

– Ужасно. Так значит, ваша племянница пропала?

– Мы делаем все возможное, чтобы найти ее.

– Понятно. Кто вводил детям вакцину, офицер Эйнсли? – спросил Алекс.

– Одна женщина, которая переехала сюда приблизительно шесть месяцев назад. Энис Аджелис. Она представилась медсестрой нашей больницы, господин Хок. Директор немедленно связался с больницей, когда дети заболели. В больнице не оказалось ни малейшего упоминания о такой медсестре. Но мы узнали, она была матерью девочки, которая убила семью Слейд.

– Вы задержали кого-то из них? – спросил Эмброуз. – Или кого-то из других подозреваемых?

– Хотелось бы. Но они все исчезли. Вся семья Аджелис. И Сири, которая сыграла няню, и ее мать, и отец, который был бортмехаником в аэропорту. Я послала офицера Саваласа и два полицейских наряда в их квартиру, после того как были обнаружены тела. Но их и след простыл.

– Кто нашел тела?

– Дедушка Милли, мой папа, Амос Маккалло. Родители Милли погибли в автокатастрофе, и теперь она живет с Амосом. Очень часто по вечерам Милли оставалась с детьми Слейдов. Папа привозил ее на остров в своей лодке для ловли омара. Потом приезжал и забирал ее домой в определенное время. В тот день он приехал через несколько минут мосле полуночи, чтобы забрать подругу Милли. При этом заметил, что лодки госпожи Слейд нет в гавани, как обычно. А это выглядело странно, так как она никогда не опаздывала.

– Она пришвартовалась слишком рано, мне так кажется, – сказал Хок.

Конгрив кивнул и сказал:

– Медсестра, прививающая школьникам зараженную вакцину против гриппа, конечно же, была основной темой беседы за столом на званом ужине. Кроме того, госпоже Слейд пришлось оставить вместо постоянной приходящей няни кого-то совершенно ей незнакомого…

Офицер Эйнсли кивнула и продолжала:

– Вы оба правы, господа. Я допросила всех, кто был на том ужине. Госпожа Джилкрист сказала, что когда она завела разговор о прививках, Деирдр внезапно выбежала из-за стола. Стала звонить из телефона-автомата, явно чем-то обеспокоенная. Повесив трубку, она прыгнула в свою лодку и умчалась прочь. Так или иначе, отец позвонил мне вчера домой в пять тридцать утра и…

– Значит, Сири воспользовалась лодкой Слейдов, чтобы покинуть остров, – сказал Конгрив. – Это было приблизительно в десять вечера. Когда ваш отец прибыл туда после полуночи, ее давно и след простыл.

– Да. Что делал ваш отец с полуночи до пяти тридцати утра? – спросил Хок.

– Спал. Папе почти девяносто, и в последнее время он часто устает. Он спустился в трюм лодки, чтобы погреться и дождаться возвращения Ди-Ди – извините, госпожи Слейд – из клуба. Выпил чашку чая с ромом и крепко уснул, едва прилег на койку. Когда в иллюминатор проник солнечный свет, он проснулся.

– Таким образом, у них было по крайней мере шесть часов на то, чтобы замести следы, – сказал Паттерсон. – Проклятье. Бюро ДСБ проверило их последний известный адрес в Нью-Йорке. Раньше они жили в районе Гринпойнт в Бруклине. Парни допросили всех их бывших соседей, владельцев прилегающих магазинов и так далее. Не к чему придраться. Образцовая семья. Эмигрировали из Афин четыре года назад.

– Граждане США? – спросил Хок.

– Да. Новоиспеченные. Шустрые нелегалы, не имеющие гражданства, с фальшивыми водительскими правами и прочими документами.

– «Кроты», Текс, – сказал Хок, протянув руку и положив ее на плечо друга.

– Да, – сказал Паттерсон. – «Ван Винкли», так мы называем их в Штатах. И они уже давно спят в своих кроватях.

– Так, значит, ваш отец нашел тела и вызвал вас по телефону, так ведь было, офицер? – спросил Конгрив.

– Да, – ответила Эйнсли. – Он не мог говорить спокойно. Он кричал и путался в словах. Я поняла – в доме Слейдов случилось что-то ужасное. Мой заместитель, Никос Савалас, приехал сюда вместе со мной. Вы никогда не видели такой дикости, инспектор. Ведь это были дети, ради всего святого!

– Вы можете вспомнить что-то еще по этому делу, офицер Эйнсли? – спросил Конгрив.

– Да, – ответила она. – Еще там были цветы.

– Цветы?

– Они лежали на каждом из убитых. Это были ирисы.

– Ирисы, говорите? – сказал Конгрив. Он встал и оперся на перила, глядя на гавань и пыхтя трубкой.

– Да, ирисы, – подтвердила Эйнсли. – Это наводит вас на какие-то мысли, старший инспектор?

– Может быть, это ничего не значит на самом деле, – глубокомысленно произнес Конгрив, – а может быть, и значит. Хм. Слово «Ирис» – это Сири, написанное наоборот. Я думаю, вы со мной согласитесь.

Паттерсон внимательно посмотрел на Эмброуза Конгрива, затем на Хока, покачав головой.

– Да будь я проклят, – сказал Текс. Хок улыбнулся.

– В размышлениях Эмброуз обычно опережает всех остальных жителей планеты примерно на три мысли, – заметил Алекс.

Через несколько мгновений, когда все собравшиеся на веранде глубоко задумались, Алекс спросил:

– Как Эван Слейд, Текс? Держится?

– Ах, Соколиный Глаз, – вздохнул Паттерсон и тряхнул головой. – Уже на пути к острову. Приземлится в Портленде в три часа. Я должен поехать туда и встретить его. Что я скажу парню?

Чуть позже Паттерсон и Алекс прошли в дом вслед за полным нетерпения Конгривом. Оба мужчины знали о фотографической памяти констебля, когда он на работе. В неподвижности мертвого дома можно было услышать чуть ли не хлопанье век, когда он неслышно передвигался из одной комнаты в другую.

– Никогда не видел так много вещественных доказательств на одном месте преступления за всю свою жизнь, – сказал Паттерсон, когда они вошли на забрызганную кровью лестницу. – Черт, отпечатки пальцев этой девчонки повсюду. На орудии убийства, на зеркале в ванной, на банке кока-колы в библиотеке. Мы даже нашли ее спутанные окровавленные волосы на расческе Деирдр Слейд. Она расчесывала волосы, Алекс. После того как убила женщину.

– Ей было все равно, Текс, – сказал Алекс, – судя по всему, ее с младенческого возраста приучили ни о чем не заботиться. – Он повернулся и пошел в детскую комнату. Конгрив проследовал за ним. Паттерсон остался в зале. У него просто не хватало духа, чтобы снова зайти в эту комнату. Десять минут спустя оба англичанина вышли из комнаты с мрачными лицами, потрясенные увиденным.

– Какой ужас, Текс, – воскликнул Алекс. – Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе остановить этих проклятых ублюдков.

– Я нашел вот что, – сказал Конгрив, показывая им маленький обрывок целлофана на ладони, облаченной в латексную перчатку.

– Что это? – спросил Паттерсон.

– Вполне понятно, почему твои парни пропустили эту улику во время осмотра, – сказал Эмброуз, внимательно вглядываясь в находку. – Эта штука прилипла к сливной трубе унитаза в детской ванне. Там есть печатные буквы. Вот они… «S», «O», «N», и ниже «V» и «H». – Возможно, она сидела на толчке, распаковывая видеокассету «Sony». Когда она смывала за собой, бросила в унитаз и целлофановую обертку. Из-за статического электричества этот фрагмент прилип к нижней стороне.

– О господи, – прошептал Джек Паттерсон, когда они спускались по лестнице в гостиную комнату. – Зачем нужна эта обертка?

– Видеозапись – вещь достаточно естественная, но не в этом доме, – сказал Эмброуз. – Должно быть, снимала убийца. Могу сказать даже, что я вполне уверен в этом.

– Все равно не совсем понимаю, что ты имеешь в виду? – недоумевал Паттерсон.

Конгрив объяснил:

– Она снимала все это на пленку. Пошла в туалет, вставила новую пленку в камеру, а потом пошла в детскую, прикончила детей и сняла все на видео. Думаю, в ее сумке должна была быть телескопическая тренога.

– Но с чего ты решил, что именно убийца…

– Доверься ему, Текс, – сказал Алекс, улыбаясь Эмброузу. – Его мозг еще даже и не нагрелся, как следует. Он хладнокровен и трезв.

– Скажи мне, что думаешь по этому поводу, Соколиный Глаз.

– Думаю, он совершенно прав, Текс, – сказал Алекс. – Ну подумай сам: зачем в этом доме видеокамера? Что понадобилось бы им записывать на пленку? Все эта девочка, убийца. Иного объяснения нет.

– Почему нет?

– Во всем доме нет ни одного видеомагнитофона, – сказал Конгрив. – Я проверил.

– Ни видеомагнитофонов, ни даже телевизора, – добавил Хок.

– О господи, – выдохнул Паттерсон, опускаясь в кресло и прижимая кончики пальцев к глазам.

– Что? – спросил Алекс.

– Та вещица из Венеции… Миниатюрная бомба со встроенным интеллектом… Ведь мы достали со дна канала ее фрагменты. Один из наших парней-судмедэкспертов сказал мне, что он нашел осколок линзы рядом с куском ракеты. Он сказал, что на носу ракеты была установлена камера. Она преследовала Стэнфилда в тот роковой вечер в Венеции и все фиксировала на пленку.

– Таким образом, теперь мы имеем некоторое представление о нашем главном враге, – сказал Эмброуз Конгрив. – Этот человек, кем бы он ни был, точит зуб на Америку и любит наблюдать, как умирают его жертвы. Скажи мне, Алекс, есть ли у нас на примете такие типы?

Паттерсон замер и несколько мгновений внимательно смотрел на двух своих спутников. Потом тихо произнес:

– Мне кажется, я действительно знаю кое-кого, кто совершенно подходил бы к обеим частям этого уравнения.

– Кто это, Текс? – спросил Алекс.

– Его называют Гиеной, – сообщил Паттерсон. – У него несколько псевдонимов, но «Гиена» подходит к нему как нельзя лучше. Он стоит под номером один в горячем списке террористов, заведенном ДСБ, вот уже более десяти лет. Пару раз мы подкапывались под него очень близко, но в последнюю минуту все срывалось.

– Из какой он страны? – спросил Конгрив.

– Отовсюду, наверное. Не могу сказать определенно, – ответил Паттерсон.