Текст книги "Живая мишень"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

25

Майами

Черный «Линкольн» свернул с главной дороги, которая походила на полноводную реку из-за бескрайнего вечернего движения автотранспорта, на Коллинз Авеню, а затем на длинную подъездную аллею одной из лучших гостиниц Майами-Бич. Ландшафтные огни, скрытые в цветущем кустарнике у гостиницы «Фонтенбло» и в вершинах королевских пальм вдоль аллеи, бросали зеленоватый оттенок на вереницу чуть ли не соприкасающихся друг с другом лимузинов, ползущих к входу.

Стоку эта блистательная сцена напомнила картину из детства, когда он смотрел фильмы с Фрэнком Синатрой. Вот это было время. Фрэнки и Рэт Пэк были настоящими счастливцами, – они жили в те замечательные дни, когда даже самому отъявленному негодяю не приходило в голову убивать невест в подвенечных платьях на ступенях церкви. Так по крайней мере думал Сток, пока они с Россом выходили из «Линкольна». Жаркий воздух накрыл его так, словно он врезался в стену.

Сток постучался в окно со стороны водителя, и Тревор опустил стекло, высвободив из окна вихрь ледяного воздуха. Снаружи воздух был густым, липким, горячим. От статического электричества волосы на предплечьях Стока стояли дыбом.

– Ну ладно, Проповедник, слушай сюда. Наша сегодняшняя программа. Мы с Россом сейчас топаем в большой бальный зал и чешем языком с богатыми и знаменитыми. Ну, еще пожуем какого-нибудь несъедобного деликатесного цыпленка. А может даже вычислим на танцплощадке подозреваемого в убийстве, пока он будет отплясывать ча-ча-ча, кто его знает. Вопрос вот в чем: ты со своим драндулетом можешь постоять где-нибудь рядом?

– Я припаркуюсь прямо здесь, так что не волнуйся, – заявил Тревор. – Видишь вон того швейцара, индейца латиноамериканского? Он из моего родного города Порт-Антонио. К тому же член моего собрания. И уже знает о тебе, брат Тики. Я сказал ему, что мы приедем.

– Слушай, дружище. Хватит уже называть меня Тики, – проговорил Сток, наклоняясь и глядя Тревору прямо в глаза. – Тики, конечно, парень не промах, клянусь своей задницей, но он играет за «Джайэнтс». Они сопляки. Сток играл за «Джетс», уяснил это? А они настоящие сорвиголовы. Так что заруби себе на носу, если хочешь играть с нами в первой лиге.

– Ладно, брат, никаких больше Тики.

– Ну и славно. Слушай. Я, конечно, не думаю, что такое произойдет, но все же. Скажи своему дружку латиносу, что если он вдруг увидит, как мы с Россом выходим из парадного входа и подталкиваем вперед какого-нибудь парня со скрученными за спиной руками, то пусть не теряется. Наоборот, это должно послужить ему сигналом к действию. Он должен немедленно вызвонить тебя по мобильнику, чтобы ты тотчас же катил свою колымагу к парадному. Если мы вдруг заграбастаем одного из этих жирных котов, то, скорее всего, вокруг соберется куча зевак, а еще вероятнее – его корешей. Так что нужно будет хватать ноги в руки и дергать отсюда, пока целы.

Сама мысль о такой перспективе провести вечер заставила Тревора возбужденно треснуть кулаком о баранку.

– Да, брат! Мне нравится твой образ мыслей! Ты, наверное, насмотрелся «Правдивую ложь»? Или «Плохие парни-2»? Неужели смотришь «Криминальный отдел Майами» по телеку? Там такие же озорники, как и ты! Точно такие же разговоры!

– Ты пока еще ничего стоящего не видел, Проповедник, – сказал Сток. – Мы с Россом, мы два реально хреновых полицейских, понимаешь? Из тех, что не дают спуску всяким отбросам. Если мы встретим этого недоноска, который убил нашу подругу, то он будет желать только одного – чтобы его задница была еще на месте, перед тем как он сдохнет.

Где-то в заоблачной дали послышался раскат грома, и меж облаков расцвела молния; порыв ветра колыхнул кроны королевских пальм. Дождь все не начинался, но Сток уже чувствовал в воздухе резкий запах озона, когда они поднимались к парадному входу гостиницы. Массивный швейцар радушно улыбнулся Стоку и распахнул дверь. Индеец-метис был похож на генерал-полковника Национальной гвардии Раста.

– Самый сердечный привет тебе от имени персонала «Фонтенбло», брат Тики! – выпалил индеец.

Сток недовольно тряхнул головой, ничего не сказав. Он просто прошел вслед за Россом внутрь.

– Когда в последний раз ты видел такой вестибюль, дружище Росс? – задал Сток риторический вопрос. – В «Одиннадцати друзьях Оушена», в 1960 году, вот когда. Проклятье, ну и хорошее же было кино!

Пока они пробивались сквозь море освещенных свечами столов, наполнивших большой бальный зал, множество голов поворачивалось в направлении Стокли. Друзья направлялись к столу № 27, указанному в приглашениях, которые они получили у входа.

– Какого черта они все пялятся на меня, Росс? – прошептал Сток.

– Сток, если бы ты глянул сейчас на себя со стороны, то не стал бы задавать таких глупых вопросов, – ехидно усмехнулся Росс.

Не сумев вовремя найти подобающий случаю черный костюм, Сток взял напрокат белый смокинг с широкими атласными отворотами и белыми атласными лампасами на обеих штанинах. Вообще-то с самого начала он был несколько смущен таким внешним видом, но когда встретил потягивающего коктейль Росса у стойки бара в холле гостиницы «Делано», тот сказал ему, что он выглядит великолепно. Слово «великолепно» Стоку чертовски понравилось, и он убедил себя, что смотрится вполне достойно. Хотя все эти кубинцы таращились на него так, будто он и вправду великолепно выглядел.

«Раз уж так вышло, надо назло им задирать нос», – думал Сток, гордо вышагивая сквозь бесконечный лабиринт толстосумов. – «Пусть считают, что у меня все путем».

Они заняли два оставшихся позолоченных бамбуковых стула у круглого стола на десять персон и улыбнулись всем своим сегодняшним компаньонам. Красивые мужчины в черных галстуках, сидящие рядом с ними, все как один были похожи на Дона Амече или Фернандо Ламаса, а их милые леди были в платьях с грандиозными декольте и таким количеством алмазных украшений, какого не встретишь, пожалуй, даже в ювелирном магазине «Тиффани» на Пятой Авеню. Появление этого странного дуэта в последнюю минуту было встречено очевидным удивлением на лицах собравшихся.

– Нет лучше общества, чем высшее, я прав? – спросил Сток у соседей по столу, расплывшись в улыбке. – Я Стокли Джонс младший. Один из Джонсов, живущих в районе 138-й Западной улицы в Нью-Йорке. Как вы поживаете, господа? – Он протянул огромную волосатую руку и обменялся рукопожатием с красивой светловолосой женщиной, сидящей рядом с ним. Никто, казалось, не знал толком, что делать.

– Долорес Веласкено, – сказала женщина, улыбнувшись. – Я чрезвычайно рада знакомству с вами, мистер Джонс.

– Я просто очарован, – парировал Сток. – Можете не сомневаться.

Тогда Росс произнес что-то наподобие «гм», отводя всеобщее внимание от черного гиганта, одетого в сверкающий белый смокинг.

– Добрый вечер, господа. Рад видеть вас, – сказал он все еще недоумевающим сотрапезникам, слегка кивнув головой. – Я детектив Росс Сатерленд из Нового Скотленд-Ярда. Мы с моим коллегой… нас пригласили в последний момент, если можно так выразиться. Извините, что мы несколько припозднились. Дорожные пробки, знаете ли…

Росс облегченно вздохнул, когда Цезар де Сантос взошел на трибуну. Все притихли, переведя взор на элегантного седого мужчину. Росс посмотрел вокруг. Ему понравилось, как расположен их стол. Они сидели около входа, с краю, на две или три ступени выше столов, стоящих посередине зала. С этой позиции можно было видеть почти всех. Официанты в белых пиджаках уже сновали между столами, подавая первое блюдо. В зале собралось около тысячи человек.

Как же дьявольски трудно будет вычислить в этом месте человека, глядя ему в глаза! Даже если им улыбнется удача, и этот тип на самом деле где-то здесь. Но инстинкт любознательности подсказывал Россу, что пора уже начинать осматриваться, даже если это ни к чему не приведет.

– Добрый вечер, дамы и господа, и добро пожаловать, – сказал де Сантос. Его голос, усиленный динамиками, разнесся по всему залу. Он начал свое выступление на очень неплохом английском языке, поблагодарив всех собравшихся за огромный вклад в дело благотворительности и выдвинув на первый план личные достижения каждого.

Стокли оживился, когда леди, сидящая справа от него – сеньора Веласкено – открыла маленькую белую театральную сумочку, расшитую блестками, и вынула из нее крошечный золотой бинокль, украшенный жемчугом. Она поднесла бинокль к глазам и сосредоточенно стала смотреть на подиум. Спустя несколько мгновений она положила свою оптику на скатерть.

– Какое у него разрешение, сеньора Долорес? – спросил Сток, указывая на украшенный драгоценными камнями бинокль.

– Прошу прощения?

– Ну, во сколько раз он увеличивает?

– Как раз во столько, чтобы я могла хоть что-то видеть, сеньор, – ответила она. – Я слепа, как летучая мышь.

– А можно мне посмотреть? – поинтересовался Сток.

Она улыбнулась и вручила ему бинокль.

– Пожалуйста, берите на здоровье. Я бываю на этом обеде каждый год начиная с тысяча девятьсот семьдесят пятого. И могу вам сказать, здесь ничего не меняется и никто не меняется, за исключением медсестер из хирургии – видите, за двадцать пятым столом? У них каждый год новые лица.

Она захихикала и прижала ладонь ко рту, чтобы не выглядеть неприличной. Сток хлопнул рукой о колено и рассмеялся.

Сеньора Веласкено была права насчет бинокля. Он был маленький, но мощный. Пока де Сантос произносил с трибуны пламенную речь, Стокли бессовестно разглядывал лица мужчин в зале.

– Росс, – сказал он внезапно, передавая оптику Сатерленду. – А ну-ка взгляни на очаровательного мальчика за столом, что у вывески «выход».

– На нем темные очки.

– Вот-вот, ты чертовски прав. Свечи горят и так не очень-то ярко, а он еще в темных очках. С зеркальной поверхностью. Что он прячет под ними, интересно?

– …и вот, наконец, мы уже близки к моменту, который вы все ждали с таким нетерпением, – продолжал де Сантос. – Пришло время преподнести нашу величайшую награду, нашу золотую медаль, тому человеку, который наиболее ярко отличился не только в глазах нашего жюри, но и в глазах большинства членов нашей многочисленной кубинской общины… Нельзя ли немного приглушить свет в зале? Спасибо большое!

Когда в зале стало темно, оркестр грянул музыку. Все собравшиеся дружно ахнули, когда луч прожектора осветил предмет, опускающийся на сцену. Стокли немедленно направил бинокль в ту сторону. Это была модель какого-то футуристического здания с высокими стеклянными башнями и золотыми и серебряными балками внутри. Установленная на огромной платформе конструкция зависла, наконец, на уровне лиц приглашенных. Все громко зааплодировали.

– Дамы и господа, – заявил де Сантос, – разрешите представить вам новый центр специальной хирургии «Кихот Фокс» рядом с больницей Сестер Милосердия! Мне предоставляется огромная честь назвать имя человека, который обеспечил этому потрясающему центру право на существование. Хотя он совсем недавно присоединился к нам, человечность и великодушие за короткий срок уже сделали его уважаемой личностью в нашей общине. Итак, наш победитель – сеньор Кихот Фокс! Сеньор Фокс, к сожалению, был вынужден покинуть наше мероприятие ввиду некоторых чрезвычайных обстоятельств. Пожалуйста, поприветствуйте на подиуме его представителя.

Все присутствующие приковали свой взор к пьедесталу почета, стоящему в центре зала. Луч прожектора переместился на один из столов. Никто не вставал. Стокли направил бинокль на стол. Именно за ним сидел парень в темных очках. Теперь его стул был пуст. Никто не сделал ни единого движения, чтобы встать. И вдруг одна дама поднялась из-за стола. Стокли не сводил с нее глаз, пока она грациозно шествовала к подиуму. Она была, возможно, самой красивой из всех женщин, на которых Сток когда-либо смотрел за всю свою жизнь.

– Долорес, – прошептал Сток своей новой приятельнице, – кто она?

– Ее зовут Фанча. Она известная звезда, певица с Островов Зеленого Мыса, что у западного побережья Африки. Очень красивая. Она – … она подруга… Кихота Фокса.

– Этот Дон Кихот довольно удачливый тип, – буркнул Стокли, наблюдая в бинокль, как де Сантос пытается надеть на шею прекрасной Фанчи золотую медаль, не повредив ее прическу.

– Люди говорят, что он и сам очень красив, но я его никогда не видела. Я совершенно не удивлена, что этим вечером его здесь нет. Он очень редко появляется на публике.

– Действительно? – удивился Сток. – Интересно. Почему же?

– Он может ослепнуть. Очевидно, у него какая-то очень редкая форма глазного заболевания. Он не может выносить яркого света – ни солнечного, ни электрического, ни какого-либо еще.

– Глазное заболевание, вот как? – сказал Сток, думая о парне в зеркальных темных очках. – Скажите мне кое-что, Долорес, этот Кихот… он здесь уже долго, я имею в виду в Майами?

– О нет, не очень. Может быть, года два. Он весьма молод, и при этом уже стал таким состоятельным человеком. Никто не знает точно, как он сколотил состояние. И даже откуда приехал. Он очень щедрый. И очень загадочный.

– Загадочный. В каком смысле загадочный?

– Ну, о нем ходит много всяких слухов. И все они довольно любопытные.

– Расскажите мне о нем хоть что-нибудь любопытное.

– Ну что же. Кто-то предложил его кандидатуру на членство в яхт-клубе «Диннер Ки». Но комитет по приему членов единодушно отклонил его кандидатуру. И никто не сказал, почему. Такие вещи являются строго конфиденциальными. Тем не менее месяц спустя президент клуба отменил решение комитета и выдал ему личное приглашение, после чего кандидатуру утвердили. Говорят, президент принял это решение под некоторым давлением…

– Ну, в общем, такой субъективный и душевный подход на поверку может оказаться банкой с червями. Один Бог ведает, сколько я лично насмотрелся такого угодничества, но…

– Были еще и другие, мм… другие слухи…

– Говорите же, Долорес. Этот Кихот Фокс становится мне все более интересен.

– Это все, конечно, женские сплетни, сеньор, но… говорят, что кто-то пытался убить его. Попытка, конечно, закончилась неудачей. Но я слышала, что на его жизнь покушались не раз. Он ездит в бронированном «Роллс-ройсе», а у его дома всегда дежурят охранники.

– Это правда?

Внезапно Стокли встал из-за стола, подошел к Россу и жестом пригласил его тоже встать.

– Прошу вас простить меня, Долорес. Мне нужно срочно поговорить с моим приятелем Россом пару минут наедине.

26

Остров Нантукет

Алекс Хок и офицер Джек Паттерсон стояли на корме «Блэкхока». Примерно в тридцати футах под ними плескались изменчивые волны гавани Нантукет. Была суббота, почти семь часов утра; над ними синело ясное, безоблачное небо. Чуть более суток прошло со времени неудавшегося нападения на яхту. На лодках, пришвартованных в гавани, почти не было заметно признаков жизни. Летом моряки традиционно проводили пятничные вечера в барах, и большинство из них еще отсыпались после бурной ночи в «Стрейт Уорф», «Саммер Хаус» или, как всегда переполненном, «Чикен Бокс».

Воздух был наполнен звуками хлопающих на ветру вымпелов, а также ныряющими чайками и крачками. Свежий морской ветер и острый привкус йода заставили Хока вернуться в действительность и вспомнить. Недавний эпизод на борту «Морского прибоя» освободился от паутины неясности.

Обезумевший от горя и гнева, утративший обороноспособность и буквально и фигурально, Хок попался в очень неприятную западню. Несмотря на предупреждения человека, которому он поручил свою безопасность, Алекс недооценил уровень террористической угрозы. И только поэтому инцидент был предопределен. Конечно, он предотвратил бедствие, которое, возможно, стоило бы жизни многим его друзьям и членам команды. Но если бы араб просто запер все люки, выходящие на палубу, когда Хок оказался в трюме, террорист вполне мог бы преуспеть и пустить на воздух «Блэкхок» вместе со всеми, кто был на борту. Глупая удача обычно заканчивается довольно быстро.

После года счастья, который завершился непоправимой трагедией, Алекс Хок погрузился в пучину бедствий. Конгрив официально заявил за послеобеденным кофе, что снова настало время плаща и кинжала.

Руководитель ДСБ Паттерсон прибыл из штата Мэн на вертолете береговой охраны еще в сумерках. Алекс, стоя на катере, наблюдал, как приближается большой красно-белый вертолет. Он зажег посадочные огни и приводнился почти у самого волнореза. Алекс приложился к рычагу скорости и помчался на полных оборотах к прилетевшей машине, покачивающейся теперь на поплавках. На борту находился глава сил безопасности Государственного департамента, который уже стоял у выхода с маленькой шерстяной сумкой. Во время короткой поездки назад к яхте Алекс вкратце изложил Паттерсону все последние события. Рассказал о том едва не закончившемся катастрофой полете, когда они с Эмброузом возвращались к острову из штата Мэн. Рассказал и о недавно предотвращенном террористическом нападении на «Блэкхок».

– Деяние отца и сына, – сказал Хок. – Они едва не осуществили свою мечту.

– Да уж. Отец приходящей няни и ее брат, полицейский новобранец, – сказал Паттерсон, растягивая слова медленным техасским акцентом. – Все сходится. Отец был механиком в аэропорту и потащил за собой из самого Нью-Йорка всю семейку. Этот Керим. Ты говоришь, что он упомянул Гиену? Сказал, что он за всем этим стоит?

– Да. В этом замешан Гиена. Но какой-то тип по имени Эмир, очевидно, тянет их всех за веревочки. И причем уже довольно долго. Никогда не слышал о нем?

– Я уже столько видел этих чертовых эмиров и шейхов, Соколиный Глаз, что всех и не упомнить. Тебе нужно самому постараться узнать побольше об этом типе.

– Я так и планирую. Во всяком случае, ты без сомнения находишься в списке главных врагов этого отдельно взятого Эмира.

– Черт, Алекс, в каком только долбаном списке я не нахожусь! Меня, сколько помню, всегда записывали во враги. Иногда я чувствую, что весь радикально настроенный исламский мир хочет обрушить на мою голову правосудие Корана. Но с тобой совсем другая история. Какого черта они поперли на тебя? Ты не тыкал палками в какие-нибудь осиные гнезда в последнее время?

– Давай просто скажем, что у меня не так уж много близких друзей в международном террористическом сообществе, – заявил Алекс.

– Покажи-ка мне лучше свою посудину, а тем временем мы обсудим все подробнее.

Хок, внимательно прислушиваясь к последним разведданным команды ДСБ, по ходу дела показал Паттерсону намного больше, чем видело большинство гостей яхты. Он показал ему такие вещи, которые вряд ли найдешь даже на борту американского эсминца класса «Спруанс». «Блэкхок» обладал серьезным набором боевых систем – от забортных решеток и активных сонаров до ракет «земля-воздух» среднего радиуса и двух дальнобойных пулеметов калибра 7,6 мм, также скрытых в корпусе на носу и на корме. Эта интегрированная боевая система была взаимосвязана с системой «Эгис», которая вновь была запущена, и многофункциональным радаром «Спай-1». Все устройства были расположены на нижней палубе в помещении, известном как «оружейная комната».

– Черт возьми, Соколиный Глаз, – сказал Паттерсон, оглядывая мощный настил мостика и его оборудование, – это никакая не яхта. Это просто какой-то линкор, замаскированный под яхту.

Алекс улыбнулся.

– Я не стал бы говорить таких громких фраз, Текс. Может быть, легкий эсминец, но явно не линкор.

Томми Квик приблизился к двум беседующим мужчинам, но остановился на почтительном расстоянии от них, и Алекс увидел, как Квик их приветствует.

– Доброе утро, шкипер, – сказал Квик. – Извини, что потревожил.

– Нисколько не потревожил, сержант, – ответил Алекс. – Мы с мистером Паттерсоном просто прогуливаемся и пытаемся решить, как в очередной раз спасти этот чертов мир.

– Я вот по какому поводу пришел, шкипер, – замялся Квик. – Там Конгрив в оружейной комнате зовет тебя. Говорит, что это важно. Вроде бы какая-то пресс-конференция по телевизору будет через пять минут.

– Скажи ему, что мы уже идем, – ответил Хок.

– А который сейчас час? – спросил Паттерсон. – Алекс, я ведь напрочь позабыл об этой конференции.

– Ровно шесть пятьдесят пять по восточноевропейскому времени, дружище.

– А это значит, что в Париже почти полдень, – заключил Джек Паттерсон, когда они с Алексом вошли в лифт. – К сожалению, я думаю, что знаю наверняка, для чего вся эта пресс-конференция затевается, Алекс. Наш посол в Париже совсем уже сошел с катушек.

– После того что случилось в Дарк Харбор, я бы просто удивился, если бы кто-нибудь из ваших послов остался хладнокровен и рассудителен.

– Да, ты прав.

Они в молчании проехали на лифте шесть палуб, вышли и свернули налево в длинный коридор, освещенный красными куполообразными лампами, расположенными на расстоянии четырех футов одна от другой. Хок остановился у массивной стальной двери и ввел код из семи цифр на маленьком черном ящике на стене. Защитный кожух поднялся вверх, и на его месте оказалось устройство идентификации личности по отпечаткам пальцев.

Хок прижал большой палец к датчику, и плотная дверь медленно ушла в переборку, открыв оружейную комнату, которая оказалась неожиданно маленькой и заполненной компьютерными мониторами и радарными экранами. Два молодых члена экипажа в наушниках сидели перед бессчетным количеством выключателей и средств управления, предназначенных для интегрированного поиска, слежения и контроля. Информация, выводимая на мониторы, была своеобразным электронным обозрением окружающего мира в пределах более сотни миль от судна. За столом для переговоров сквозь густой табачный дым виднелась чья-то фигура.

– Ничего обстановка, Соколиный Глаз, – сказал Текс, тихо посвистывая.

– Спасибо. Нам и самим нравится.

– Кто, черт возьми, этот тип в вельветовом пиджаке?

– Кто? Это, должно быть, констебль Эмброуз Конгрив собственной персоной, ОМД.

– ОМД?

– ОМД. Оружие массовой дедукции.