Текст книги "Живая мишень"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

16

Лондон, декабрь 1999 года

Когда Алекс приблизился к одному из десяти столов цвета морской волны в гриль-баре гостиницы «Коннот», трое мужчин встали. Высокая тощая фигура Патрика Келли; армейской выправки тип, в котором Хок немедленно признал прежнего лейтенанта Сонни Пендлтона, работавшего теперь в Министерстве обороны США; и наконец, удивительно красивый джентльмен с усами, высокий, атлетично сложенный, в великолепном полосатом костюме-тройке.

Бин Вазир был красив; на его губах играла коварная усмешка, в глубоких глазах, блестящих из-под черных густых бровей, угадывалась безумная энергия.

– Да вы, должно быть, лорд Хок собственной персоной, – сказал Сней, протягивая руку Алексу. В их сторону сразу обернулись любопытные. Малая столовая «Коннота» раньше была заполнена посетителями, приученными к тихой любезности и спокойным проявлениям этикета, однако, с тех пор как ее объявили залом для некурящих, сюда все чаще стали приходить американцы. Именно по этой причине Хок предпочитал ее прокуренной главной столовой. Он был одним из тех редких англичан, которые находили дружелюбие американцев освежающим, нежели утомительным.

Хок обменялся рукопожатием со всеми. Рукопожатие Снея бин Вазира было удивительно теплым и сухим. Хок знал, что люди, ожидающие вопросов, как могло быть сегодня вечером, обычно имеют влажные ладони.

– Для меня честь встретиться с вами, ваша светлость, – сказал он.

– Называйте меня Алекс – этого достаточно, – сказал Хок, улыбаясь. – Я никогда не использовал титул. Я происхожу от пиратов и крестьян, видите ли. Может быть, это покажется странным, но я горжусь этим.

– Понятно. Ну ладно. – Казалось, что мужчина находится в некотором недоумении, и Хок исправил ситуацию, жестом предложив ему присесть за стол.

Потекла обычная светская беседа, разбавляемая подносимыми напитками. Бин Вазир снова удивил Хока. Этот человек, судя по всему, был настоящим зверем, и совершенно не скрывал этого, но кто-то очень изящно обработал грубые места его характера. В его обсидиановых глазах светился ум, а на устах всегда играла улыбка. Человек, который наслаждался жизнью. При этом у него была репутация совершенно бесстрашного человека.

Хок откинулся назад на стуле и продолжал изучать взглядом бин Вазира, в то время как сам араб, Келли и Пендлтон вели разговор, где часто фигурировало имя торговца оружием аль-Нассара. Сидящий перед ним человек, этот самозванец Паша, еще совсем недавно взял штурмом оплот Лондонского общества и разрушил его до основания. И был пригвожден к позорному столбу. И если у парня и была хоть малая доля раскаяния за то, что он сделал с наиболее респектабельной гостиницей Лондона, или хоть какое-нибудь чувство оскорбления – Хок этого не замечал.

Просто удивительно.

Ужин проходил в совершенно спокойной обстановке. Пендлтон все время поднимал вопрос о неизбежной продаже аль-Нассаром еще большего количества реактивных истребителей Ирану, а бин Вазир постоянно менялся во мнении, то возражая, то соглашаясь с позицией Вашингтона. Только когда подали кофе и бренди, Келли пустил в ход вопрос о членстве.

– Алекс, – сказал он, поднося зажженную спичку к кончику сигары «Гриффин», – господин бин Вазир имел довольно неприятный опыт в «Неллс» в прошлый четверг вечером.

– Действительно? – удивился Хок, внимательно посмотрев на сидящего перед ним Снея. – Я искренне сочувствую вам, господин бин Вазир. Пожалуйста, расскажите мне, что произошло.

Бин Вазир засмеялся и потер крупные ладони, как бы делясь приятными воспоминаниями. Он посмотрел на Хока таким взглядом, словно они были старыми друзьями и этот небольшой рассказ был только праздной сплетней в кругу товарищей.

– На самом деле довольно забавное недоразумение, – сказал Бин Вазир, обнажая в улыбке ряд мерцающих белых зубов под густыми черными усами.

– Забавно будет послушать, – поддержал его Хок.

– Весьма. Видите ли, я обедал неподалеку с одной прекрасной молодой женщиной, моей знакомой. После обеда она спросила, не приглашу ли я ее в «Неллс» потанцевать и выпить чего-нибудь. Да, сказал я, почему бы и нет. Мы спустились по лестнице, и у дверей нас встретили двое господ.

– Да, – сказал Хок, – в четверг вечером… наверняка, господа Бамфорд и Лисетт.

– Точно. Ну вот, они спросили, могут ли они мне чем-нибудь помочь, и я сказал – да, я хотел бы купить молодой особе напиток в баре. А что, есть какие-то проблемы? «Вообще-то да, – сказали они, это частный клуб. Можно входить только членам». «Не проблема, – сказал я, вынимая свою чековую книжку. – Я готов стать членом. Сколько?»

Бин Вазир снова засмеялся, как будто вспомнив о чем-то своем, и посмотрел на сидящих за столом, ища одобрения.

– Очень забавно, – наконец сказал Хок.

– Я тоже так подумал, – продолжал бин Вазир, рассказывая увлеченнее.

– «Ах, но господин бин Вазир, – сказали они, – к сожалению, это не по правилам клуба». Они сказали, что я должен быть рекомендован одним из членов, иметь множество рекомендательных писем. Вообще-то это меня немного смутило, но, к счастью, мой дорогой друг Сонни согласился помочь уладить ситуацию.

«Уладить ситуацию? Интересно, – подумал Хок, бросая взгляд на Келли, – это определенно может быть интересно».

– Господин бин Вазир, – сказал Келли. – Вы решили пойти напрямую, но я боюсь, что господа Бамфорд и Лисетт действовали правильно. Вам придется пройти эту процедуру, если вы хотите стать членом.

– Вы, конечно же, шутите, господин посол, – сказал бин Вазир. – Один телефонный звонок от вас…

– Боюсь, он говорит серьезно, господин бин Вазир, – сказал Хок, вставая на защиту Кирпича. – Я, между прочим, являюсь нынешним председателем комитета по приему новых членов. Я лично одобряю все заявления, и никто не будет принят, если он не отвечает всем требованиям. Должен быть поручитель, одобряющее лицо и как минимум пять рекомендательных писем. И все от членов клуба.

– Это правда, господин бин Вазир, – сказал Келли. – Извините, но так уж обстоят дела.

Бин Вазир посмотрел на них обоих, как будто не мог поверить своим ушам. Наконец он улыбнулся и сказал:

– Прекрасно, вы оба, господа, являетесь членами. Вы можете предложить мою кандидатуру и одобрить ее.

– К сожалению, не можем, – сказал Хок, потягивая бренди. – Членам комитета не разрешается этого делать.

– Кто так решил? – резко сказал бин Вазир. Теперь его щеки начали багроветь.

– Таковы правила клуба, – холодно ответил Хок. – Существует целый свод этих правил. Довольно объемный.

– Я высылал вам книгу, где перечислены имена всех членов клуба, – сказал Келли. – Теперь только от вас зависит, каких известных вам членов вы можете попросить о подобных услугах, и начинать процесс вступления в клуб.

– Я не знаю ни одного из этих гребаных членов, что указаны в книге, – сказал бин Вазир, резко повысив голос. В его сторону посмотрело несколько сидящих в зале человек, и Алекс понял, что он должен успокоить бин Вазира как можно скорее.

– Пожалуйста, – сказал Алекс, – не принимайте все так близко к сердцу. Каждый, кто вступил в «Неллс», прошел точно такую же церемонию. И я, и посол Келли. Вам только нужно сохранять терпение и набрать достаточное количество голосов, вот и все.

Мужчина теперь буквально рычал на Алекса.

– И как же, лорд Хок, я узнаю гребаных членов, если мне даже не разрешают войти в ваш проклятый клуб? Давайте без лишней болтовни, хорошо? Сколько? Просто назовите сумму. Я выпишу вам чек и…

Рядом с бин Вазиром появился Барнам, метрдотель. Он нагнулся и, посмотрев ему в глаза, сказал спокойно, но твердо:

– Сэр, вы ведете себя слишком недостойно для нашего учреждения. Или понизьте голос и не ругайтесь, или вас попросят отсюда.

– Да пошел ты к чертовой матери! – закричал бин Вазир на Барнама, после чего снова отвернулся от него. Его сверкающие глаза опять пожирали Хока и Келли, неумолимо глядящих на него.

– Вы, парни, думаете, что можете трахать меня, как хотите? Никто не смеет трахать бин Вазира. Высокомерные американцы и англичане! Мой народ уже изобрел математику, когда вы еще терли палочки в своих пещерах, чтобы развести огонь! Вы, ублюдки, ответите мне за все это унижение, могу вам гарантировать! Я…

– Господин бин Вазир, – сказал Барнам. – Вы больше не смеете находиться в нашем клубе. Эти два господина сопроводят вас до двери. – Подошли два крупных официанта, и сразу же все разговоры в баре прекратились. Люди приковали свои глаза к сцене, разворачивающейся за угловым столом.

Бин Вазир вскочил на ноги, неистово вытирая рот салфеткой, которую затем бросил на пол.

– Если они тронут меня, они трупы, – сказал он, и в уголках его губ показалась пена. После этих слов он схватил край стола и перевернул его вверх ногами, опрокинув весь фарфор, серебро и большой графин бренди на колени Алекса Хока.

Хок спокойно посмотрел на разъяренного мужчину и, стараясь не повышать голоса, сказал:

– Должен заметить, ваши шансы получить членство в клубе после таких выпадов значительно снижаются, господин бин Вазир.

При этих словах из-за соседних столиков послышалось ехидное хихиканье. На мгновение Хок подумал, что разъяренный мужчина сейчас вцепится ему горло, но тот просто развернулся и вышел из гриль-бара, расталкивая всех и вся на своем пути.

Официанты уже поставили стол на место и принесли новый кофейный сервиз и спиртное. После многократных извинений работникам заведения и посетителям, Келли, повернувшись к Алексу, сказал:

– Прости, что втянул тебя в эту историю, Алекс. Это я во всем виноват.

– О господи, – сказал Пендлтон, – это я должен приносить извинения. Весь учиненный беспорядок лежит на моей совести. Я постараюсь найти менеджера гостиницы и, может быть, смогу уладить инцидент так или иначе.

– Ведь это я пригласил Хока, помнишь? – сказал Келли, пока Пендлтон вставал из-за стола.

– Не смеши меня, старина. И ты тоже, Сонни. Такой забавы у меня уже давно не было.

Полчаса спустя, со смехом вспоминая о событиях сегодняшнего вечера в компании бармена Дакуорта и пропустив несколько стаканчиков виски, Хок и Келли наконец вышли наружу, ища водителя из посольства. Несколько такси стояли у «Карлос Плейс», но машины из посольства не было.

– Где же мой автомобиль, голубчик? – спросил Келли одного из швейцаров.

– Полчаса назад отсюда вылетел некий джентльмен, сэр. Он был весьма расстроен, судя по всему. Вдруг подбежал к вашему автомобилю, так что я за ним и не успел, прыгнул на заднее сиденье, сказал что-то вашему водителю, и они умчались прочь. Все это выглядело несколько странно, но…

– Невероятно, – решил Келли. – Мой шофер сошел с ума.

– Наверное, он навел на него оружие, Кирпич, – прошептал Хок. – Это единственный возможный ответ.

– Я вызову такси для вас, господа?

– Спасибо, мы сами найдем, – сказал Хок. Все еще шел дождь, но сейчас ему нужно было немного свежего воздуха.

– Я должен вызвать своих парней из ДСБ, Алекс, – сказал Келли, когда мужчины вышли на улицу Маунт-стрит. – Я думаю, этот парень действительно опасен.

– На, позвони с моего мобильного телефона.

Они не прошли и половины полутемного квартала, когда на них из мрака выскочил какой-то гигантский черный человек. Он схватил ошеломленного Келли за воротник пиджака и вырвал из рук сотовый телефон. Кирпич извернулся, занеся кулак, и хотел нанести напавшему удар наотмашь. Но гигант так сильно ударил посла головой, что ошеломленный Келли растянулся на тротуаре. Тогда огромный человек зверским взглядом посмотрел на Хока.

– Я сказал бы, что мы можем пойти куда-нибудь и обсудить это как подобает господам, – сказал Хок, – но вы допустили глупую ошибку, напав на моего друга.

Головорез хмыкнул и сделал движение в сторону Хока. Алекс был настроен на схватку и решил нападать. Он нанес удар ребром правой руки поперек горла мужчины, а сжатые в кулак пальцы левой руки направил под грудину. Волна боли пробежала по обеим рукам Хока. С таким же успехом он мог напасть на статую Рузвельта, стоящую на соседней площади Гросвенор. Мышцы мужчины были словно железные.

Все его усилия привели лишь к тому, что мужчина что-то недовольно прорычал, и внезапно Алекс почувствовал себя в смертельных объятиях огромных черных рук, которые медленно поднимали его над землей. Он чувствовал жгучую боль, поскольку его ребра были сжаты словно в тисках. Руки были будто связаны и горели; вся верхняя часть туловища была теперь бесполезна, и разум Хока за остающиеся доли секунды лихорадочно соображал, где на теле безжалостного врага можно найти уязвимое место.

Почки? Пах? Нет. Он был стиснут мертвой хваткой, которая не позволяла его коленям и ногам двигаться под достаточным углом. Он чувствовал, что задыхается. Знакомая чернота, перемешанная с красными полосами, затуманивала сознание. Он был в таком состоянии уже много раз и знал, что сейчас может наступить конец. Причем неминуемо. Он почувствовал горячее дыхание из ноздрей гиганта, когда мужчина усилил давление, чтобы наконец поломать ребра жертвы и затем добить ее. Горячее дыхание напротив его лица? В каком именно месте? На лбу. Да. Сделав молниеносное движение, Хок откинул голову назад, затем со всей возможной силой ударил верхней частью лба в нос гиганта. Послышался хруст маленьких костей, и лицо Хока немедленно забрызгало горячей кровью монстра.

Железная хватка на мгновение ослабла, и Алекс упал на тротуар. Тряхнув головой и стараясь отдышаться через стиснутые зубы, чтобы из сознания ушла черная завеса, Хок при помощи рук встал на колени. Теперь он был лишь разъяренным животным, ни о чем не думающим, кроме жестокой мести. Он встал на ноги, глядя на своего противника и не замечая боли, и вдруг мощный удар ботинка со стальной подошвой обрушился на его грудную клетку, хрустнули три ребра, и Алекс Хок был отброшен в сточный желоб.

– Я убиваю тебя, – сказал гигант, впервые подав голос. Алекс поднял голову и посмотрел на огромную фигуру, из вдребезги разбитого носа которой все еще лилась кровь. Он приложил все усилия, чтобы подняться, глубоко дыша и пытаясь открыть еще остающиеся в нем скрытые резервы энергии. Келли не двигался. Он лежал напротив фонарного столба в неестественной позе. Без сознания, надо надеяться.

– Напротив, – сказал Хок через стиснутые зубы, – я читал гороскоп этим утром. Сегодня будет лучший день в моей жизни.

Хок, шатаясь, стоял на ногах, игнорируя жгучую боль в правом боку. Затем он присел на корточки, собирая силы для броска. Он оставался на корточках, перемещаясь то влево, то вправо, и наконец, глубоко вдохнув, со всей оставшейся силой метнулся в колено стоящего перед ним убийцы. Связки порвались, хрящ лопнул, и гигант оглушительно взревел. Но он не упал. Его лицо превратилось в окровавленную маску ярости, его глаза горели, как угли, он наклонился и хотел было нанести ответный удар по голове Хока.

Но Алекс сумел откатиться в сторону, снова встав на ноги, уходя от удара и меняя позицию, чтобы нанести очередной удар ребром ладони, или вдруг внезапно отпрыгивая назад, чтобы дождаться очередного удобного момента. И тут он заметил, что гигант достал из складок одежды на поясе тяжелое плоское лезвие. Держась за рукоятку своего оружия обеими руками, он пошел на Алекса, со свистом размахивая мечом, словно косой.

Первый удар снова пришелся по ребрам Хока, хлынула кровь. От следующего удара Алекс почти увернулся, но на секунду опоздал. Край лезвия немного зацепил его висок. Он покачнулся, но знал, что должен оставаться на ногах, несмотря на боль и гудящую в голове кровь. Гигант снова пошел вперед, нацелив лезвие так, чтобы следующим ударом разрубить Алекса пополам. Но Алекс сумел выкинуть правую руку вверх в то мгновение, когда короткое мачете уже опускалось на него.

Спустя шесть долгих недель Типпу Типа выписали из больницы Святого Фомы. У него был сломан нос, разбита грудина, расколота ключица, сломаны три пальца и обе ноги. Кроме того, отрезано правое ухо, но благодаря усилиям врачей его удалось довольно успешно пришить на место.

Алекс Хок так и не отправил ему открытку с пожеланиями о скорейшем выздоровлении.

17

Эмират

С обеих сторон скалистого прохода вниз смотрели сотни глаз, и бин Вазир ощущал на себе взгляды наблюдателей. Его замороженный караван приблизился, а затем и совсем остановился во внешних стенах крепости. Древние белокаменные стены, приблизительно в тридцать футов толщиной, достигали высоты более шестидесяти футов. Аттила однажды взял эту крепость, и он был единственным из когда-либо живших, кто мог рассказать о ней.

Белый Дворец.

В течение нескольких минут четыре гигантских сумоиста отвязывали и снимали эбеновый паланкин с обессилевших животных. Когда бин Вазир оказался у ворот, Типпу подошел к тяжеловооруженным часовым, чтобы объявить о прибытии их каравана. Такое объявление очевидного казалось смешным, но было общепринято. Когда кто-либо посещал Эмира, то придерживался этой традиции.

Штрафы за несоблюдение были значительны. Ослушавшимся выкалывали глаза, хоронили заживо, мгновенно отсекали руки и ноги – вот лишь немногие из способов, с помощью которых Эмир поддерживал порядок и послушание в пределах крепостных стен, и это также распространялось на его тайных агентов в каждом уголке земли. Клетки предназначались для более серьезных нарушителей этикета.

Сней бин Вазир решил, что его внесут в ворота на обычных носилках, покрытых черным лаком. Не нужно, чтобы Эмир видел его изящный эбеновый паланкин или великолепные одежды из шкуры снежного барса, которые бин Вазир теперь снял, оставив на себе простой черный бурнус. Эмир знал о роскошных и экзотических вкусах бин Вазира, но было бы пределом глупости лишний раз напоминать ему об этом.

Послышался лязг железа, и массивные ворота начали расходиться в разные стороны. Снежная буря несколько утихла. Бин Вазир поднял глаза к вершине стены, пытаясь увидеть там часовых, следящих за каждым его шагом. Тяжеловооруженные мужчины, почти невидимые, наблюдали за ними, пока караван не покинул внешних стен и ворота не закрылись.

Но теперь они находились в одном из наиболее охраняемых, мощно укрепленных и почти недосягаемых мест на земле. Обширный комплекс из белого мрамора и скал, регулярно очищаемый от снега, имел разветвленную сеть маленьких дорог и дорожек, ведущих к различным зданиям, домам, магазинам и военным объектам в пределах его стен.

Кроме того, в комплекс входил лежащий глубоко под стенами крепости лабиринт бомбонепробиваемых бункеров. Самый глубокий из них, как говорили, был недосягаем для всего, за исключением направленного ядерного взрыва.

Четыре сумоиста и Типпу Тип были подвергнуты полному персональному досмотру. Японцы были предупреждены и сохраняли полное равнодушие к тому, что в обычной ситуации могло бы вызвать чувство крайнего оскорбления. Люди Паши были отправлены в гарнизон. Паша должен был встретиться с Эмиром в его обиталище.

Погонщики верблюдов повели животных в стойло, чтобы покормить и дать им отдохнуть, и бин Вазир остался один. Он стоял у ворот и опирался на свою крепкую трость. Минуту спустя группа из шести охранников, высоких бородатых мужчин в одинаковых белых одеждах и тюрбанах приблизилась к нему с легким поклоном. Охранники сопроводили его к Эмиру, окружив со всех сторон. Они провели бин Вазира по ступеням, ведущим через арочный вход к обиталищу Эмира, а затем исчезли.

Он стоял в пустом беломраморном зале, прекрасно зная об аскетическом характере Эмира. Здесь не было и следа художественного оформления, никаких намеков на роскошь, и бин Вазир знал, что это правило распространялось на всю крепость. Говорили, что естественная чистота белого камня была ярким отражением самой души Эмира.

Размышляя о том, как можно было эту чистоту сопоставить с его собственной душой, он был поражен появлением крошечного человека в знакомой желтой одежде и черном тюрбане. Это был Беназир, личный слуга Эмира.

– Хвала Аллаху, вы добрались до нас благополучно, – сказал Беназир, воздев руки к потолку. – Следуйте за мной, пожалуйста. Их Святейшество Эмир сейчас любуются орхидеями. Им сообщили о вашем прибытии.

Бин Вазир следовал за маленьким эльфом через бесконечные мраморные залы и проходы, пока они не достигли сада. Беназир дотронулся до высокой стеклянной стены, и она немедленно ушла в пол. Воздух, влажный, насыщенный и благоухающий ароматами цветущих орхидей, обрушился на до сих пор не отошедшего от ледяного ветра и снега Снея бин Вазира.

Белый Дворец Эмира располагал почти двумя акрами теплиц.

Сней, который не имел почти никакого представления о ботанике, проходил рядом с самыми экзотическими представителями флоры, собранными в одном саду. Стеклянные стены и крыша сильно запотели, и крупные капли воды падали на растения. Внутри свет был зеленоватым и каким-то неестественным, будто в просторном аквариуме. Сней прилагал все усилия, чтобы не отставать от Беназира, но мокрые листья все время хлестали по лицу.

Наконец они нашли Эмира – тот сидел на каменной скамье в центре маленькой овальной площадки, выложенной белым камнем. Над садом нависали орхидеи с прекрасными белыми цветами. Певчие птицы и бабочки порхали с цветка на цветок.

Беназир и Сней немедленно упали на колени в знак глубочайшего уважения, прикоснувшись мокрыми лбами к прохладному белому мрамору.

– Обитатели садов, – мягко сказал Эмир монотонным голосом, восхищенно поглаживая цветок. – Вы можете подняться с колен. Побудь рядом и насладись их красотой в тишине еще несколько мгновений, Сней. Когда я закончу разговаривать с ними, ты получишь мое безраздельное внимание.

Сней с благодарностью опустил огромное тело на скамью напротив. Он глубоко дышал и, не теряя времени зря, изучал взглядом Эмира, пытаясь понять, что тот хочет от него и в каком он сейчас настроении. Эмир был высок и похож на привидение в своих свободных белых одеждах. Завитки белоснежных волос обрамляли его блаженное лицо, густая белая борода лежала на груди. Сней бин Вазир никогда не видел другого столь физически изящного человека. Длинные и тонкие пальцы Эмира, ласкающие цветок орхидеи, напомнили Снею бин Вазиру пальцы арфиста, которого он нанял пятью годами ранее для игры в холле «Бичамс». Но тогда…

– Прошло довольно много времени с твоего последнего визита, – сказал Эмир, устремив наконец пронзительный взгляд на бин Вазира. – Ты вырос за это время, особенно в обхвате.

– Мне очень жаль, Ваше Святейшество, но…

Эмир поднял руку, жестом заставляя замолчать. Бин Вазир неловко заерзал под его пристальным взглядом. У Эмира были строгие черные глаза, и стоило лишь посмотреть в них, как становилось понятно, что их власть непоколебима.

– Это не упрек, – сказал старик голосом, напоминающим шелест бумаги, – это констатация факта. Факты, а не чувства, интересуют Эмира сегодня. Ты не привез с собой факты?

– Конечно, Ваше Святейшество, – сказал бин Вазир, – у меня есть новости, которые, как я искренне надеюсь, понравятся вам, наивысшему из земных правителей.

– Ты делаешь успехи в священной войне против неверных? Есть ли какие-либо успехи у наших убийц? Говори! Я желаю услышать каждую деталь. Каждое слово о моем прекрасном хашшишин.

Происходящее из древнеаравийского политического понятия, слово «хашшишин» первоначально имело уничижительный смысл, означая «курильщик гашиша». Через несколько столетий под этим словом уже подразумевался гарем соблазнительных убийц, хранящих преданность и зависящих от постоянных поставок наркотика. И жаждущих любви своего уважаемого господина.

– Да, Ваше Святейшество, – сказал бин Вазир, впервые рискнув улыбнуться. Похоже, он все-таки мог сохранить голову на плечах. – Ваш скромный слуга прибыл к вам с дарами, которые значительно превышают его жалкие полномочия.

– Да?

Сней бин Вазир вручил Эмиру кожаный ранец, который извлек из-под своих одежд. Эмир открыл серебряную застежку и нетерпеливо заглянул внутрь. Когда он увидел содержимое, то вознаградил Снея сияющей улыбкой. Опасный переход через кишащие бандитами горы теперь казался тому бесконечно маленькой ценой за этот миг.

– Хвала Аллаху, – сказал Эмир. – Ты смог добыть визуальное подтверждение, которого я требовал?

– Это результат множества часов труда, проведенных в удовольствии, о уважаемый из уважаемых. Лично я просмотрел это бесчисленное количество раз. Мои инженеры поработали над улучшением качества звука и изображения. Вы вызвали меня как раз тогда, когда они закончили работу. Надеюсь, вы не будете разочарованы.

Эмир энергично хлопнул в ладоши, и из зарослей орхидей появился Беназир. Он взял ранец, глубоко поклонившись.

– Я буду смотреть сразу после вечерней молитвы. Удостоверьтесь, чтобы все было готово к этому времени.

Беназир снова сделал глубокий поклон и исчез так же незаметно, как и появился.

– И что же еще ты сообщишь мне? – спросил Эмир, пристально глядя на Снея.

– Четыре из пяти компонентов начальной фазы успешно завершены благодаря усилиям хашшишин, Ваше Святейшество, вы сами увидите. Приготовления к заключительному этапу идут полным ходом.

– И какова на данный момент реакция приверженцев сатаны?

– Как вы и предсказывали, о Великий Учитель и Избавитель. Поднялась паника в их дипломатическом сообществе. Полное замешательство и беспорядок. Там, где однажды господствовало высокомерие неверных, теперь правит страх.

– Американцы еще более слабы, чем мы думали.

– Зло порождает слабость, как вы говорили множество раз, о Эмир.

Черные глаза Эмира внезапно сузились, и объятый ужасом Сней понял всю глупость сделанного им замечания. Злой и слабый. Точное определение самого Снея, сделанное непосредственно Эмиром. Ему хватило доли секунды, чтобы понять это.

– Ты, образец всего, что является светским, смеешь… смеешь говорить со мной о зле и слабости? – укоризненно бросил Эмир, и Сней склонил голову.

– Я знаю, что вы живете в мире на много уровней выше моего собственного, о Наиболее Уважаемый из Эмиров. Но мое убеждение в чистоте нашей Священной войны против неверующих дает мне огромную силу и веру в свою правоту, – сказал Сней.

– Твоя вера пока что очень далека от истинной, Сней, сын Махмуда. Если бы не любовь к тебе моей милой Жасмин, я никогда не смог бы выносить в своем обществе такое отвратительное создание. Ну что ж, пока что я тебя терплю. Но однажды мы все-таки сочтемся с тобой.

– Когда моя работа на земле будет завершена, когда моя служба Великому Избавителю нашего народа закончится, тогда я приму свою судьбу с честью, Ваше Святейшество.

Эмир отклонил знакомую напыщенную фразу жестом руки, впиваясь взглядом в существо, которое какими-то тайными путями судьбы стало мужем его милой Жасмин.

– Мне понадобится подтверждение моих полевых агентов о том, что первая фаза произвела желаемый эффект. Если все обстоит так, как ты говоришь, и пятое нападение будет завершено успешно, я буду готов перейти сразу же ко второй фазе. У тебя уже намечена первая цель?

– О Наиболее Уважаемый, я мечтаю поразить эту цель в течение уже многих, многих лет.

– А кто из убийц выполнит это задание?

– Она идеально подходит для исполнения задуманного, Ваше Превосходительство.

– Кто она? Амариллис? А может быть, Аберджин?

– Ах, вы имеете в виду Смертельный Паслен. Нет, повелитель. Это другая убийца, такая же исполнительная. Роза.

– Хорошо, посмотрим, что из этого выйдет. Я намерен продвигаться в своих намерениях как можно быстрее. Скажи, как обстоят дела с приготовлениями к завершающей стадии нашего великого джихада?

– Приготовления идут полным ходом, повелитель. Они уже близятся к концу.

– Подходящее местоположение проведения операции является критическим фактором. У доктора Сунга есть определенные требования, связанные с научной необходимостью.

– Я понимаю, повелитель. У меня есть гостиница на отдаленном острове Сува в Индонезии. Сам остров доступен только с воздуха. В джунглях есть взлетно-посадочная полоса, которую контролируют мои силы. Мы с Сунгом полагаем, что это место вполне подойдет для наших целей. Ангел Смерти взлетит с острова Сува.

Эмир подержал перед глазами бледно-розовую бабочку, и на мгновение Сней подумал, что он сейчас сунет ее в рот и съест, таким он казался счастливым после всего, что рассказал ему Паша.

– Судный день Америки, – произнес Эмир. – Теперь я так ясно представляю его себе.

– Да, повелитель. Я разделяю ваш восторг.

– Миллионы погибнут, – прошептал Эмир.

– Нет, повелитель, – мягко поправил его Сней бин Вазир. – Десятки миллионов ощутят над собой тень Ангела.

Не говоря ни слова, Эмир вновь погрузился в созерцание пышных белых орхидей, и Сней бин Вазир понял, что может идти. Он прикоснулся рукой к голове, словно проверяя, на месте ли она еще, и быстро скрылся в садах Эмира.

А тот, вновь оставшись наедине с возлюбленными орхидеями, погладил мягкие белые цветы и окунулся в их аромат, вдыхая полной грудью и шепотом разговаривая с ними.

– Все, что является необходимым для триумфа добра, – сказал он, тихо засмеявшись над собственной маленькой шуткой, – это лишь условие, чтобы люди не делали зла.