Текст книги "Живая мишень"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

27

Майами

Полчаса спустя Сток трясся на переднем сиденье, деловито вытаскивая маленькие золотые запонки из своей манишки. Плиссированная рубашка с золотыми безделушками на груди сейчас ему совсем не шла. Человек не может чувствовать себя великолепно, когда весь промок до нитки и дрожит от холода.

Они побежали к машине в тот момент, когда на Майами-Бич наконец-то обрушилась разъяренная буря. Сток и Росс выскочили из гостиницы и как бешеные рванули искать «Линкольн» Проповедника. Дождь лил стеной, хлестал их по лицу, и ураганный ветер был настолько силен, что начали раскачиваться не только деревья, но и стоявшие у гостиницы автомобили. Несмотря на то что Тревор включил дальний свет фар, они ни черта не видели.

– Проклятые тропики! – воскликнул Сток, когда они наконец запрыгнули в «Линкольн» и захлопнули двери. – Всего три слова можно сказать о них. Влажность, влажность, влажность.

– И ты называешь это влажностью? – удивленно спросил Росс.

– Но ведь сыро же? Хорошо, а как бы ты выразился по этому поводу?

Сотовый телефон проповедника заиграл увертюру из «Вильгельма Телля».

– Да? – спросил Тревор, распахнув сотовый. – Хорошо, хорошо.

– С кем ты говоришь? – поинтересовался Стокли.

– Мой друг швейцар сказал, что она уже выходит.

– Ну так трогай же, Проповедник, – не вытерпел Росс. – Чего ты ждешь?

Фары были практически бесполезны, но Тревор как-то ухитрялся объезжать припаркованные вдоль аллеи лимузины. Перед парадным входом он свернул, чтобы лобовое стекло оказалось под крышей.

– Ну ладно, давайте подождем здесь, – сказал Росс.

Они видели, что Фанча уже стоит перед регистрационным столом. Ее сопровождали четыре здоровенных кубинца в смокингах. С первого взгляда Стокли смог определить, что они вооружены. Внезапно из дождя возник темно-синий «Бентли Эйжэ». Распахнулась дверь, и выскочил какой-то тип в белой рубашке. Он помог двум громилам усадить певицу на заднее сиденье.

«Бентли» резко сорвался с места, завизжав покрышками, и скрылся за стеной ливня.

– Гони, – скомандовал Сток Тревору.

Большие красные габариты «Бентли» упростили погоню. Автомобиль свернул на Коллинз Авеню и поехал на юг; слева бушевали волны пляжей Атлантик-Роу и Хотэл-Роу. Тревор вел свой «Линкольн» так, как ему говорили, – пропускал вперед одну-две машины, чтобы не маячить в заднем зеркале «Бентли» и при этом не терять его из вида.

– Куда примерно они едут, Тревор? – спросил Росс.

– Скорее всего, на запад. Пересекут залив Бискейн, а потом в центр города, на Макартур Козвей.

Именно так и сделал водитель большого «Бентли». Он свернул направо на Пятую и выехал на дамбу, соединяющую Саут-Бич с материком.

– Он направляется к Коконат Гроув, – заволновался Тревор, увеличив скорость.

– Не гони, не гони, дружище. Если мы приблизимся к нему еще немного, он может вычислить нас, – сказал Сток. – Кажется, этот тип снова собирается поворачивать.

Тревор нажал на тормоз за секунду до того, как задние фонари «Бентли» ярко вспыхнули красным светом, и автомобиль повернул на широкую подъездную аллею, остановившись у массивных кованых ворот.

– Ничего не понимаю, брат. Вообще ничего не понимаю.

– Не останавливайся, Тревор, не останавливайся, – сказал Росс с заднего сиденья. – Это ведь жилое здание?

– Когда-то было жилым. Его построил один миллионер еще в 20-х, – сказал Тревор. – Теперь этот дом стал едва ли не самой известной среди туристов достопримечательностью в Южной Флориде. Особняк называется «Бискайя». Это музей, брат! Он стоит на насыпи, выходящей прямо в залив. Одно могу сказать наверняка – в это время музей уже закрыт.

– Давай подъезжай туда и развернись, – решительно скомандовал Стокли, оборачиваясь, чтобы держать «Бентли» в поле зрения. – Сейчас посмотрим, что будет дальше.

Тревор подъехал к «Бискайе», притормозил, повернул направо в аллею и остановил машину у самых ворот. «Бентли Эйже» уже скрылся во дворе. Справа было трехэтажное оштукатуренное здание охраны, и из его дверей под ливень вышел огромный человек в черном пончо. Он прохлюпал по лужам, подойдя к автомобилю, и постучал суставом пальца по стеклу со стороны Тревора. Сильный дождь поливал гладко выбритую голову мужчины, но это, казалось, совершенно не беспокоило его. Тревор приспустил стекло приблизительно на фут и посмотрел на парня.

– Тебе помочь, приятель? – спросил громила у Тревора. Сток подался вперед, чуть оттеснив Тревора, и одарил здоровенного лысого парня одной из своих самых широких улыбок.

– Как дела, как вечерок? Мы просто хотим заехать и посмотреть музей, вот и все.

– Извини, приятель, но сейчас закрыто, – сказал парень тоном нью-йоркского задиры. Одного взгляда на этого парня было достаточно, чтобы это слово промелькнуло в голове. «Бандюга», – подумал Сток.

– Странно. А мы только что видели, как кто-то заехал во двор, – сказал Сток. – Это ведь местная достопримечательность, правильно? Музей? Я имею в виду, открыт для посетителей?

– У тебя что, проблемы со слухом, засранец? Я же сказал, что сейчас закрыто.

– Ты ведь даже не знаешь, кого ты называешь засранцем, приятель, – продолжил Сток, все еще улыбаясь.

– Слушай сюда, засранец. Это – частная собственность. Частная резиденция.

– Значит, ты работаешь на хозяина? А у тебя есть какое-нибудь удостоверение личности? Или у тебя есть только список тюремных ходок? А может, куча наколок на руках? Ты похож на лживую задницу, которая только что вышла за тюремные ворота. На парня, которого постоянно имеют. Ты понимаешь, о чем я?

– Ты что, хочешь трахнуться со мной?

– Возможно, позже. Я клянусь, что знаю эту уголовную рожу, Проповедник. И мне даже кажется, что как-то раз я упрятал его за решетку. Просто чудовищная глупость. Эй, балбес! Это ведь музей «Бискайя», или я не прав?

– Прав. Но теперь это уже никакой не музей. Парень, который купил этот дом, сначала отстреливает всяких наглецов, а потом думает, извиняться ему или нет. Сейчас вы – нарушители. Поэтому хватайте свои черные задницы и мотайте отсюда или вам не поздоровится.

– А, понятно. Так ты еще и расист? Тут на заднем сиденье есть и другой парень. Он белый. Он может войти?

– Слушай, умник, откуда ты вообще взялся? Кто ты такой?

– Стокли Джонс, полиция Нью-Йорка, – спокойно произнес Сток, помахав у него перед носом своим старым значком и забыв к своей должности добавить слово «в отставке», как он иногда делал в подобных непростых ситуациях.

– Да? Так вот как? Полицейский в штатском, ха! Значит, следили за «Бентли» моего босса. Тогда вам, вероятно, все же стоит войти, – сказал громила, вынув двуствольный обрез-дробовик из-под своего пончо и прижав дуло к виску Тревора. Но Проповедник даже не вздрогнул.

Большие черные ворота распахнулись внутрь.

– Парам-пам-пам! – обрадовался Сток, все же стараясь сильно не улыбаться.

Разозленный охранник отвел дуло дробовика от головы Тревора. Сток заметил, что губы Проповедника шевелятся, и подумал, что он молится.

Сток перевел взгляд на охранника и улыбнулся ему:

– Ну наконец-то ты прислушался к голосу истины! Я так и знал, что ты все-таки впустишь нас.

– Заткнись, пока цел, – огрызнулся громила.

– Да ладно, не заводись, – улыбнулся Сток, показав ему ряд своих жемчужно-белых зубов. Тревор завел «Линкольн» и начал въезжать в ворота. Стокли обхватил громадной ручищей спинку сиденья и, обернувшись, поглядел на Росса. Тот улыбнулся в ответ.

– Что ты улыбаешься?

– Да на тебя смотрю, коллега, – ответил Росс.

– Черт возьми, – сказал Сток. – Если парень не может вести себя, как нормальный человек, он начинает вести себя, как киногерой.

28

Остров Нантукет

Эмброуз Конгрив сидел, положив обутые ноги на стол и не сняв пижамы, зачем-то нацепив на себя черный вельветовый смокинг с алым носовым платком в нагрудном кармане. Он курил трубку и пристально глядел в большой телевизор, закрепленный у потолка. Надпись на экране гласила:

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ НА КАНАЛЕ «ФОКС НЬЮС»!

– Какое прекрасное утро, Эмброуз, – бодро произнес Хок. – Ты сегодня встал как никогда рано. Ну что там по ящику, есть что-нибудь интересное?

Конгрив криво улыбнулся вошедшим сквозь густую пелену табачного дыма.

– Я обычно не смотрю телевизор в такое время, ты же знаешь, Алекс. Я вообще в такое время ничего не вижу, кроме милых ангелочков в моих снах. Но Конч, твоя дорогая подруга, вызвонила меня из Вашингтона аж в шесть часов, и мне пришлось безнадежно расстаться с моей теплой кроватью. У нее есть некоторые опасения насчет посла Соединенных Штатов в Париже.

– Садись, Текс, – обратился Хок к Паттерсону, – и не обращай на него никакого внимания. Он всегда ворчлив, когда его будят до обеда.

Конгрив косо взглянул на Хока и снова обратил взор на телеэкран.

– Это может быть чертовски интересная пресс-конференция, Алекс, – сказал Паттерсон, садясь на стул.

– Что он собирается…

– Да сейчас все и увидим, – прервал Алекса Паттерсон.

Сначала камера показывала крупным планом лицо репортера, а затем зрители увидели самого посла и двух его детей, стоящих на фоне посольского сада. Посол наклонился, прошептав что-то на ухо белокурым сыновьям. Потом встал в полный рост, широко улыбнулся и приблизился к трибуне.

– Добрый день и добро пожаловать, – начал он.

Оператор медленно увеличивал масштаб изображения, поймав в объектив лицо посла, одухотворенное пламенной патриотической речью. В его ясных голубых глазах сверкала убежденность в правоте своих слов:

– Свобода и страх сейчас в состоянии войны, – говорил он. Десять минут спустя, когда речь была произнесена, посол начал отвечать на вопросы журналистов.

– О боже, Дьюк, о чем, черт возьми, ты думаешь?! – воскликнул Паттерсон и взволнованно хлопнул ладонью по столу.

– А я восхищаюсь его непреклонностью, – глубокомысленно произнес Хок, пристально глядя в лицо посла. – Он ведь прав.

– Да мало ли, прав он или нет, – сердито буркнул Паттерсон. – Не время сейчас выяснять, кто прав, а кто виноват. Моя команда несет ответственность за жизни этих людей! А этот парень заявляет всем своим коллегам, что… вот черт, это еще что такое?

Мужчины с ужасом вглядывались в экран, не веря своим глазам. Американский посол корчился на земле, а из его ботинок валил белый дым. Вот потрясенные, непонимающие лица двух его юных сыновей, отчаянно пытающихся помочь отцу; но их удерживают агенты безопасности, чтобы оградить детей от ужасающего зрелища. Ноги мужчины загорелись.

– Белый фосфор, – сказал Текс Паттерсон. – Господи! Кто-то добрался до его ботинок и…

Эмброуз увидел взгляд Алекса, прикованный к двум маленьким мальчикам, наблюдавшим, как отец умирает у них на глазах.

– Выключите это! – закричал Эмброуз, вставая. – Выключите же кто-нибудь телевизор!

Кто-то нажал кнопку дистанционного управления, и экран погас.

Мужчины, собравшиеся вокруг стола, замолкли. Все знали, что Хок своими глазами видел жестокое убийство собственных родителей во время плавания к Багамам.

– Текс, – сказал Алекс, подняв голову и пристально посмотрев на начальника ДСБ горящим взглядом. – Тебе объявили настоящую войну. Тщательно организованный джихад. И эта война носит личный характер. Гиена убивает твоих парней по одному. И он любит грязные способы ведения боя.

– Ты знаешь, что самое худшее, Соколиный Глаз? Мы больше не представляем себе, как вести грязную борьбу.

– Но если не воевать, скоро никого из нас вообще может не остаться на свете.

– Ваши предложения? – сказал Конгрив. – Я лично считаю, что если ни у кого из вас нет неотложных дел, то мы не должны покидать это судно, пока не придем к предельно ясному пониманию двух вещей: как выследить этого проклятого Гиену и как поймать его в капкан. Мистер Паттерсон?

Текс откинулся на спинку стула. Меж его потрескавшимися от солнца губами подрагивала незажженная сигарета.

– Да… Позвольте мне начать с самого начала. У нас было одно дело. Я имею в виду, у ДСБ было одно дело. В середине 90-х в Лондоне объявился серийный убийца. Большинство его жертв – молодые, привлекательные женщины. Продавщицы в магазинах. Проститутки. Мою команду привлекли к расследованию, когда он убил служащую госдепартамента. Одну девочку, которую он подцепил в пабе в Сохо.

– Как ее звали? – поинтересовался Конгрив.

– Элис Кернс. Штатная сотрудница невысокого уровня. Отдел по сотрудничеству с африканскими государствами в нашем посольстве на площади Гроссвенор.

– Она была его последней жертвой?

– Да. Это был конец весны, 98-й год. Май.

– Американка, я так полагаю.

– Вообще-то да. Единственная американка, которую он убил. А почему ты спрашиваешь?

Конгрив погладил свои усы, не ответив на вопрос.

– Так, значит, человек, которого вы подозревали в организации убийств в штате Мэн и на которого указал молодой полицейский перед смертью, был подозреваемым в этих лондонских серийных убийствах?

– Да.

– Понятно. И почему же этот Гиена, как вы его называете, получил столь неблагозвучное прозвище?

– Из-за его смеха, – сказал Паттерсон.

– Я не понимаю.

– Видеозаписи, которые были найдены в его пентхаусе на Парк Лэйн, после того как он исчез. На каждой пленке убийца был одет в изношенный черный кафтан. Он был очень осторожен и никогда не показывал своего лица. Но, ей-богу, слышали бы вы его смех. Он был похож на хрип или на вой гиены.

– Гиена был в кафтане, – проговорил Алекс. – Очевидно, араб.

– Определенно, – подтвердил Паттерсон его слова. – Мы очень близко подобрались к нему. Он был известной личностью в Лондоне, крупным бизнесменом. Но, так или иначе, мы сумели сохранить наши подозрения в тайне от прессы. Он понятия не имел, что мы сели ему на хвост. Никто не подозревал об этом.

– Как его имя? – спросил Хок.

– Сней бин Вазир, – ответил Паттерсон. – У него имелся паспорт гражданина Эмиратов, но он был во множестве стран. В Африке, в Индонезии…

– Да это же Паша! Паша Найтсбриджа! Мы с Кирпичом Келли однажды провели с ним в «Конноте» прекрасный вечер. Очень хорошо одетый парень. Воспитанный. Он хотел вступить в клуб «Неллс».

– Да. Это было в конце декабря, всего за несколько дней, до того как мы решили действовать. Накануне нового 99-го года команда наших парней пробралась в его пентхаус на Парк Лэйн по веревочной лестнице с вертолета вместе с коммандос парашютно-десантного подразделения. Но возникла одна маленькая проблема: этот человек исчез. Все говорило о том, что он был похищен. Он и его жена, Жасмин. В квартире были заметны следы борьбы. При этом мы обнаружили множество инкриминирующих его вещественных доказательств – фотографии жертв, кинопленки, личные вещи, сувениры на память.

– А не думали вы тогда, что этот серийный убийца мог иметь политические мотивы, Паттерсон? – спросил Конгрив.

– Нет. А почему я должен был так думать?

– Просто пришло в голову. Элис Кернс была последней жертвой, после гибели которой бин Вазир исчез. Она была также единственной американкой среди убитых женщин. Она работала на государственный департамент. Если я не ослышался, вы упомянули, что она работала в отделе по связям с африканскими государствами. Сдается мне, что мисс Кернс, возможно, была первой ласточкой в череде ваших нынешних неприятностей. Она была замучена? Искалечена?

– Да. Как вы догадались?

– А другие – тоже были искалечены?

– Мм – нет. Только она была зверски убита.

– Хм. – Конгрив встал из-за стола и начал шагать по комнате, глубокомысленно пыхтя своей трубкой. – Пожалуйста, продолжайте, мистер Паттерсон. Все это чрезвычайно интересно.

– В личной видеоколлекции бин Вазира имелась еще одна ужасная пленка. На ней была запечатлена бомбежка наших посольств в Дар-эс-Саламе и Найроби. Вы помните, что… – он внезапно прервался и посмотрел на Конгрива. – Черт возьми, инспектор, мне кажется, что я только что понял, куда вы клоните. Африка!

– Да, – сказал Конгрив. – Посольства в Дар-эс-Саламе и Найроби находятся, конечно же, в Африке. Насколько я помню, эти теракты произошли летом 98-го?

– Да, седьмого августа. Мы потеряли одиннадцать человек в нашем посольстве в Дар-эс-Саламе. Двести тринадцать человек погибли в Найроби в тот же самый день. Это были первые террористические акты в противовес интересам США в Африке. Никто не подозревал тогда, что эти нападения были лишь началом войны.

– Нападения, которые произошли спустя два месяца после убийства этой девочки Кернс в мае того же года, – уточнил Конгрив, изучая лицо Паттерсона. – А эта Кернс… она имела доступ к файлам и информации посольства, нет? Я имею в виду архитектурные схемы, персонал, расписание мероприятий и так далее.

– Да, она имела доступ к подобной информации, инспектор. – Текс одобрительно кивнул, посмотрев на Конгрива с мрачноватой улыбкой. – Вот как он поступил. Он выудил из этой бедной девочки все, что ему было нужно, а потом убил ее и спланировал эти два нападения.

– Не расскажете ли подробнее о содержимом этих видеозаписей с терактами?

– Африканские кадры были, очевидно, отсняты из автомобилей, припаркованных неподалеку от наших посольств во время взрывов. На достаточном расстоянии, чтобы избежать повреждений. Причем еще один факт указывает на то, что съемка велась с приличного расстояния. Было отчетливо слышно, как смеется оператор, снимавший эти кадры. Особенно когда спасатели начали вынимать из-под обломков трупы.

Конгрив встал из-за стола, отчаянно пыхтя трубкой. Он задержал взгляд на Хоке и Паттерсоне, о чем-то размышляя.

– Я вот что хочу сказать, – произнес он наконец.

– Ну, так выкладывайте, – потребовал Паттерсон.

– Этот Сней бин Вазир совсем не маньяк, – заявил Конгрив. – Убийца, психопат – да. Жестокий и расчетливый. Но он не сумасшедший и не религиозный фанатик. Вы только вспомните, какой образ жизни он вел в Лондоне. Он, кажется, со страстью воспринял западную моду. Одежду, привычки, манеры. Кроме того, этот человек был, судя по всему, совершенно далек от политики. Можно так сказать – закоренелый капиталист. Вряд ли боевик террористической организации так стремился бы получить членство в «Неллс». Ни с того ни с сего он убивает молодую женщину, чтобы втайне от всех завладеть секретной информацией, а потом рушит американские посольства в Африке. Почему? А потом просто исчезает!

– Действительно, все это выглядит довольно бессмысленно, – заметил Хок. – Маловероятно, что он убежденный политический террорист.

– Он мог стать заложником чьих-то интересов. А этот неизвестный нам человек в свою очередь является истинным фундаменталистом, фанатиком, который вынашивает жгучую ненависть к Западу.

– Да. Этот Гиена – лишь прихвостень какого-то влиятельного террориста. Но почему он стал его заложником? Вот в чем вопрос, – задумался Паттерсон.

– Почему? Ну, почему… Наверное, из-за денег, – предположил Конгрив. – Не забывайте, сколько он вложил в лондонскую недвижимость.

– Если вам нужен фанатик, у меня есть один на примете, – сказал Хок. – Эмир, о котором мне говорил Керим. Человек, который управляет всеми «кротами». Тайными агентами за границей, я имею в виду. Это человек с почти неограниченными ресурсами. У него есть и власть, и влияние.

– Да, – взволнованно произнес Текс. Наконец они хоть к чему-то пришли. – Вот как обстоят дела с этим бин Вазиром. За ним стоит некая могущественная организация во главе с Эмиром. Ведь этот ублюдок только что представил на всеобщее обозрение убийство одного из наших самых видных послов!

– Тем временем этот Эмир скрывается в пещере или каком-нибудь бункере, абсолютно не пачкая рук грязными делишками, – добавил Хок.

– Но давайте подумаем и о том, почему Гиена творит весь этот хаос, мистер Паттерсон? – Конгрив задумался. – Он спокойно и систематически разрушает весь ваш дипломатический корпус. Он хочет парализовать всю его работу. Почему? С какой целью?

– Послы и их семьи представляют собой идеальную мишень. Они олицетворяют собой идеалы государства. И отражение мощи государства за границей.

– Все верно. Но тем не менее, почему целью выбраны именно ваши послы? «Янки гоу хоум»? – спросил Конгрив. – Может быть. Но мне кажется, ответ заключается в другом.

– Эмброуз? – обратился Алекс к товарищу, увидев задумчивое выражение на его лице.

– Куда все это ведет? – размышлял Конгрив. – Эти происшествия не случайны; они происходят систематически начиная с первых двух нападений на посольства в Африке. И они приведут, в конечном счете, к полному коллапсу. Итак, зачем кому-то – предположим, что все-таки этому Эмиру, – необходимо парализовать врага? Ответ очевиден, не так ли? Парализованный враг не может сопротивляться. Не может реагировать. Он неспособен на возмездие, когда убийца или убийцы наконец приближаются к последней и, возможно, критической мишени.

– Да, – согласился Паттерсон. – Перехваченные нами телефонные переговоры позволяют утверждать, что последнее нападение будет иметь катастрофические последствия. Это не секрет – наши посольства во всем мире играют роль первичных проводников разведданных. Если парализовать дипломатический корпус, можно нанести непоправимый вред и разведслужбам. Черт возьми, каждый день мне поступают все новые намеки на какой-то готовящийся «судный день».

– У каждой твари, даже у гиены, дни сочтены, – сказал Конгрив.

– Нужно только сделать так, чтобы его дни закончились как можно скорее, – добавил Хок.

– Мистер Паттерсон! – позвал один из молодых операторов.

– Да?

– Срочная электронная почта для вас, сэр. От вашего представителя в Париже. С пометкой «государственная тайна».

– Примите и подтвердите получение. Потом расшифруйте и распечатайте, – сказал Паттерсон. Благодаря тому что «Блэкхок» постоянно получал информацию от американского государственного департамента и британской разведки MI6, большинство секретных кодов США и Великобритании постоянно хранились на его компьютерных серверах.

Минуту спустя оператор вручил лист бумаги в черной папке с красной надписью «ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА».

– А, черт бы все побрал, – недовольно пробормотал Паттерсон, пробежав текст глазами.

– Что там? – поинтересовался Алекс.

– «Примите наши соболезнования, – зачитал Паттерсон вслух, – специальный агент Рип Макинтош погиб при исполнении служебных обязанностей сегодня в 12:20, самоотверженно пытаясь спасти жизнь посла Дьюка Мерримана».

Паттерсон опустил голову.

– Он был лучшим из лучших, – тихо произнес начальник ДСБ. – Макинтош был моим лучшим агентом.

– Мне жаль, Текс.

– Этот сукин сын вырвал сердце моей организации, Алекс.

– Нет, не вырвал. Ты – ее сердце, Текс.

– Тогда он вырвал сердце мне.