Текст книги "Драконьи грезы радужного цвета (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Я буду нежен, – даже не заметив этого, продолжил увещевать Ставрас.

Шут шумно глотнул и все же вытолкнул из сдавленного шоком горла:

– Я… я не сплю с мужчинами.

– Что? – не отрывая губ от его волнующе нежной кожи, уточнил Ставрас.

– Совсем. Мне нравятся женщины, – продолжил каяться загнанный в угол шут. – Даже сейчас мне снилась пышногрудая красотка, пока ты приставать ко мне не начал.

– Тогда зачем ты первым начал приставать ко мне?

– Достали. Они все меня достали. Я же не виноват, что барышни предпочитают меня этим напомаженным маркизам, виконтам и всем прочим. Вот и в тот раз, я девушку у баронета одного увел, а он на меня с кулаками полез. А я же шут, мне не положено на дуэлях драться. В смысле на мечах, а только в словесных баталиях, вот я и подшутил над ним. А он в отместку слух пустил, что я по мужикам специализируюсь.

– И?

– А мне-то что? Мало ли, вокруг меня слухов. Дураком был. Потому что уже через неделю ко мне всякие извращенцы повадились подкатываться. И, понимаешь, я бы мог им всем руки выкручивать, когда они меня лапали, челюсти сворачивать, когда целоваться лезли. Даже ноги ломать, когда они меня увезти куда-нибудь пытались. Но, какой тогда из меня шут?

– Действительно. Не шут, а какой-то мордоворот получается, – согласился Ставрас.

– Вот я и придумал изящный выход из положения.

– Это ты обо мне? – наконец, перестав, нервировать и без того напряженного Шельма своими губами в непосредственной близости от кожи, поднял голову Ставрас, и всмотрелся в его лицо.

Шут кивнул и отвел глаза. Помолчали. А потом Шельм тихо прошептал:

– Прости. Я же знал, что к тебе они не сунутся.

– А то, что я сам к тебе сунуться могу, ты не подумал?

– А разве ты суешься? – вскинул на него глаза тот.

– А разве нет? – снова начав медленно склоняться к нему, улыбнулся Ставрас.

– Прекрати, – устало бросил Шельм. – Ты же получил, что хотел. Может быть, хватит издеваться? Завтра тяжелый день, между прочим, а так мы с тобой оба не выспимся.

– И что же, по-твоему, я получил? – поинтересовался лекарь, замирая.

– Мое признание, – пожал плечами шут и опустил руки вдоль тела.

– Уверен, что мне было нужно именно оно?

– Уверен, – кивнул тот убежденно.

Лекарь не стал спорить. Отступил.

– А не побоишься теперь спать со мной под одним одеялом? – полюбопытствовал Ставрас, когда они уже возвращались к месту стоянки.

– Ну, что ты милый, – проворковал повеселевший шут из-за его спины. – Как я могу отказаться от сильного, мускулистого и, что не маловажно, теплого тела у меня за спиной?

– Так же, как отказался от моих поцелуев, – хмыкнул Ставрас.

– Не сравнивай, дорогой. Поцелуи – это не обязательный пункт программы.

– Ой, ли?

– Да, ладно, если тебе принципиально, могу свое одеяло достать, – сдался шут.

– Так, ты же им с Веровеком поделился.

– А у меня еще есть.

– И ты молчал?

– Ну, мне, действительно, с тобой спокойней и теплее.

– Уверен?

– Да.

– Тогда ложись.

– Есть, командир!

– И не паясничай, – потребовал Ставрас, снова обнимая улегшегося шута со спины.

– Не буду, – смилостивился тот, и добавил: – Ставрас?

– М?

– А ты расскажешь о запечатлении?

– Прямо сейчас?

– Нет. Завтра.

– Вот завтра и спросишь.

– Спрошу.

7

С утра Ставрас поднял их ни свет, ни заря, объявив, что каждое утро теперь будет начинаться с тренировки. Шут повозмущался, но принял решение лекаря, Веровек же промолчал и, даже не позавтракав, взялся за меч, что вызвало нездоровые подозрения Шельма, о чем тот не преминул сказать, когда они трое оказались в седлах.

– Ставрас, а Ставрас, – громким шепотом протянул Ландышфуки, повернувшись к нему через плечо.

– Хм?

– А чем ты с королевичем без меня занимался?

– Мечом владеть учил? – бесхитростно отозвался тот, несколько расслабившись и потеряв бдительность после ночного выяснения отношений.

– И все? Или ты его им так основательно по башке приложил, что он теперь тих, как мышь, прикрученная кошкой к ракете фейерверка?

– Ну, у тебя и ассоциации, – проворчал Ставрас и добавил: – Чем, по-твоему, я мог с ним заниматься, пока ты там под ивой релаксировал?

– Как чем? – притворно изумился шут. – Изменять мне, конечно. – Полюбовался на вытянувшиеся лица, как королевича, ехавшего слева от них, так и Ставраса за спиной, и, закрепляя результат, произнес с проникновенным, тяжким вздохом: – Я так ревную. Вот что ты в нем только нашел, сам же еще недавно Боровком кликал.

– Так, – прорычал Ставрас ему на ухо, но продолжить не успел.

– Не впутывайте меня в свои дела! – вскричал Веровек, покраснев, как помидор, да и по фактуре (в смысле, общей округлости), не сильно от него отличаясь, и пришпорил коня. Пока Шельм и Ставрас опомнились, и Шелест, вместе с ними замерший в недоумении, снова сделал шаг по дороге, королевич ускакал от них довольно далеко.

– На дураков не обижаются! – прокричал шут ему вслед, но Веровек, оскорбленный до глубины души, даже не обернулся.

– Вот, если бы ты на самом деле дураком был, может, и не обиделся бы, – пробормотал Ставрас. – А с тобой никаких нервов не хватит.

– Да, ладно тебе, я же пошутил.

– Как видишь, дурацкая шутка.

– Я шут, мне положено… – попытался запротестовать Шельм.

– Что положено? Над друзьями издеваться?

– Он мне не друг.

– Угу. Зато кровный брат и ты с ним носишься, как курица с яйцом.

– Да, достал он меня своими комплексами. И вовсе он не толстый, так, в меру упитанный. Такие барышням даже больше нравятся, чем как я, костлявые и тощие. А он, как девушку увидит, так мямлить начинает, словно вообще немой или блаженный, даром, что королевич. Уж, каких я к нему краль только не засылал, все без толку! – на одном дыхание выпалил шут, и, только переведя дух, осознал, что выдал изумленно хлопающему глазами лекарю всю подноготную и возмутился: – И почему я тебе вечно все рассказываю?!

– Потому что…

– … дурак, – обреченно закончил за него шут.

– Нет. Потому что, кажется, начинаешь доверять.

– Вот еще! – фыркнул шут, но, как-то неестественно замер, и требовательно вопросил: – А ты мне?

– Хм, – усмехнулся Ставрас. – Посмотрим.

– И что это значит?

– Все зависит от того, как ты вести себя будешь.

– Но… – начал Шельм.

Ставрас не дал ему продолжить:

– Так что там насчет Веровека и девушек?

– Глухо, как банке без варенья, ну, или в бочке без вина.

– И тебя это беспокоит?

– Конечно. Его же королева так и оженит на какой-нибудь девице, устраивающей лишь её одну, а этот пентюх не посмеет возразить, как не возразил, когда она меня отваживала, – последние слова он прошептал уже едва слышно.

Ставрас молчал. Шелест, не спеша, вез их в ту же сторону, в которую ускакал Веровек. А шут все пытался разобраться, что на него нашло, почему только со Ставрасом его традиционная маска дает трещины и он с каждым разом все сильнее обнажает перед ним не просто истинное лицо, а душу, настоящую, обнаженную и до ужаса ранимую. Почему только с ним? Может, это и есть особая, незримая магия Драконьего Лекаря?

– Ставрас?

– М?

– А у тебя, случайно, в роду масочников не было?

– Подозреваешь, что я влияю на твое сознание?

– Просто понять себя самого не могу, и это, знаешь ли, раздражает, – проворчал тот.

– Нет. Не было, – честно признался лекарь. – А если бы были, к кому бы ты меня отнес? К кукловодам, кукольникам или марионеточникам?

– К марионеточникам, конечно, – сразу же ответил шут.

– Почему? – полюбопытствовал Ригулти, которому действительно стало интересно.

– Потому что кукловоды полностью подавляют волю и ведут за собой уже не совсем людей, а нечто напоминающее их лишь внешне, с душами, связанными с душой кукловода так плотно, что если умрет маг-масочник, умрут и все, кто идет за ним, подвластные его воле. Я себя такой живой, безвольной куклой не ощущаю. Кукольники накладывают психо-маски, заменяя ими врожденные психологические портреты, а я прекрасно помню себя в детстве и все такое…

– Если изначальную личность полностью заменить на маску, – перебил его Ставрас, явно не хуже Шельма разбирающийся в вопросе, – то и воспоминания тоже замещаются, причем полностью.

– Все равно, мне кажется, ты бы так со мной поступать не стал, да и зачем? Тебе же самому было бы неинтересно с такой вот ожившей маской, ведь ты мог бы полностью спрогнозировать мои действия, а ты всегда так удивляешься всем моим каверзам, словно дите малое.

– Ну, спасибо. Если это был комплемент, как же ты выражаешься, когда намеренно обидеть хочешь?

– А зачем мне тебе комплементы отвешивать? Это традиционно прерогатива барышень, вот для них-то я обычно и стараюсь, – весело объявил Шельм, снова натягивая на себя маску бесшабашного шута.

– А для меня, значит, и так сойдет? – полюбопытствовал Ставрас беззлобно, и вернул разговор в прежнее русло. – Так почему же все-таки марионеточнник?

– Потому что только они способны контролировать сознание, не подавляя его или заменяя на заранее подготовленную маску, а просто, прикрепив ниточки к узловым точкам личности, и дергая за них.

– Логично, – одобрительно произнес Ставрас, слегка сжимая пятками бока Шелеста, и тот поскакал чуть более резвой рысью. – Только скажи мне, шут мой нежный…

– С чего это нежный?

– Проверено опытным путем на ощупь, – весело возвестил лекарь, понаблюдав, как юное дарование шутки и остроты, смущенно засопело, покраснев, что удивительно, не щеками, а ушами и шеей, и продолжил прерванную Шельмом фразу: – Так откуда ты все это знаешь?

– Книжки умные в детстве читал!

– Да, неужели? Это в чьей же библиотеке ты промышлял, а? В королевской таких нет.

– А ты откуда знаешь? – быстро нашелся шут. – Не ты ли, милый, был её основателем? Ну, или в родстве с ним состоял?

– Намекаешь, что я могу оказаться каким-нибудь дальним потомком Радужного Дракона?

– А почему нет?

– Потому что любой дракон тебе скажет, что Драконий Лекарь не является драконом.

– И какой же дракон со мной заговорит, а?

– Например, бронзовый.

– В человеческой форме их не отличишь.

– А ты в драконьей спроси.

– Постой, они что же…

– Вполне способны говорить на человеческом языке, неважно в каком виде ты их застанешь.

– Но зачем ты мне все это о драконах рассказываешь, столько тайн выдаешь?

– За тем же, за чем и ты, – пробормотал Ставрас и пришпорил Шелеста, который уже начал возмущенно пофыркивать. Надоело плестись еле-еле, давно уже хотелось ноги размять по-настоящему, а не подстраиваться под конька Веровека. Что Ставрас и позволил ему сделать, пуская чудо-коня галопом и прижимая к себе шута чуть крепче, чем следовало. Тот, как ни странно, возражать и возмущаться не стал, послушно вжимаясь в него спиной и даже затылком.

И что бы они делали без Шелеста, если бы тот не затормозил за два лошадиных скачка до засады, устроенной под деревьями небольшого леска?

– Молодец, – потрепав коня по высокой холке, Ставрас с любопытством осмотрел представшую перед глазами мизансцену.

Шут же быстро извлек меч из походного кулона, и так и замер с ним в руках, не спеша спускаться на землю.

– И что же вы, барышни, так и собираетесь прятаться, а не гостей дорогих принимать? – весело вопросил Ставрас, глядя куда-то в сторону кустов, стоящих чуть в отдалении на небольшой ровной площадке, почти незаметной на хорошо утоптанной дороге. Но, присмотревшись, и шут, и лекарь не чуждые магии, разглядели небольшую и довольно безобидную магическую ловушку, которая выбивала седоков из седел, стоило коням вступить в активирующий контур. Кусты, понятное дело, лекарю не ответили. Ставрас ухмыльнулся чуть шире: – Кстати, и спутника нашего не мешало бы вернуть.

– Ты кто такой, чтобы на цыганских землях распоряжаться? – из-за кустов выскочила девушка чуть младше Веровека с Шелльмом, черноволосая, пышногрудая, смуглокожая. Сразу видно, что цыганка, но не в традиционной длинной юбке до пят, а в высоких темно-коричневых ботфортах из мягкой замши, белоснежной, свободной рубашке, подпоясанной широким кожаным поясом и в темно-синих брючках, лишь узенькой полоской выглядывающих из-под длинных пол рубашки, одетой навыпуск. В руках она сжимала короткий, обоюдоострый и явно специально сбалансированный под женскую руку клинок.

– И кто это у нас такой шумный? – ухмыляясь от уха до уха, Шельм спрыгнул на землю и шагнул к ней прямо в активирующий заклинание контур.

В темно-карих глазах цыганской девчонки мелькнуло победное ликование, но быстро угасло, потому что шут, как ни в чем не бывало, приближался, а заклинание все не срабатывало и не срабатывало.

Цыганочка попятилась, шут продолжал надвигаться на нее, нарочито небрежно помахивая мечом. И меньше всего ожидал, что между ним и девчонкой встанет слегка помятый и даже, похоже, побитый, Веровек, выскочивший из-за все тех же, приметных кустов.

– Не трогай её, – вскричал он, тяжело дыша и отдуваясь.

Шельм закатил глаза и, примирительно убрав меч в ножны, шагнул к нему.

– Это кто ж тебя так, братец? – проведя пальцами над ссадиной по скуле королевича, мягко поинтересовался шут, поддавшись чувству вины. Если бы он не подшучивал над парнем, тот бы в эту ловушку из-под их со Ставрасом присмотра вряд ли бы угодил.

– Упал, – буркнул Веровек, отведя глаза и отстраняя его руку от своего лица.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, толстый! – вскричала девчонка, выскакивая из-за спины опешившего Веровека и набрасываясь на шута с какими-то странными намерениями, то ли по лицу ударить, то ли глаза выцарапать.

– А ну замерли все! – неожиданно вскричал лекарь, и все трое действительно замерли там, где стояли.

Веровек и так был к нему лицом, а вот шуту и цыганке пришлось медленно повернуть головы в его сторону. Драконий лекарь спешился и, подойдя к кустам, вытащил оттуда за шкирку девчонку лет десяти, в простеньком светло-льняном платьице до колен и рыженькими волосиками, затянутыми в высокие хвостики, придающие малышке донельзя очаровательный вид.

– Не тронь! – кинулась к нему старшая девчонка, но Шельм придержал её за локоть и отрицательно покачал головой.

Она попыталась возмутиться, но ей не позволил все тот же лекарь, коротко распорядившись:

– Значит так, парни в лес за хворостом для костра, а девчонки за обед.

– А ты, собственно, что будешь делать? – осведомился шут.

– Пока вы будете исполнять общественное поручение, познакомлюсь с нашими горе бандитками.

– А не съешь их, пока нас не будет?

– А он что, людоед? – тихо прошептала цыганочка, надеясь, что у Ставрас не столь тонкий слух, но тот, конечно, прекрасно все расслышал. Усмехнулся, но предпочел дождаться ответа шута, но тот не успел.

– Хуже, – со вздохом произнес королевич, – Драконий Лекарь, – и потянул Шельма за собой в лес. Тот пожал плечами и поплелся за ним, убирая на ходу меч обратно в кулон.

Они еще успели услышать пораженный голос цыганской девчонки:

– А ты, правда, тот самый Ставрас Ригулти?

– Да. Пойдем, лошадей расседлаем, и я руку твоей сестры осмотрю.

– Но, моя сестра…

Больше они ничего не услышали, отойдя уже достаточно далеко.

– Она тебе понравилась? – неожиданно выдавил из себя Веровек, собирая вместе с шутом хворост, которого в этом лесу было пруд пруди.

– Кто?

– Ты прекрасно понял кто, – со вздохом произнес королевич и разогнулся. В руках у него уже была довольно объемистая охапка всевозможных веточек.

Шут подошел к нему с почти такой же охапкой и внимательно всмотрелся в лицо.

– Ты же знаешь, рядом со Ставрасом меня девушки не особо интересуют.

– Да, ладно, врать-то. Что я не слышал что ли, как ты от него вчера ночью отбивался.

– Но чем все это закончилось, ты же не видел, – многозначительно протянул Шельм и так на него посмотрел, что бедный Веровек залился краской, прекрасно уловив двойной смысл, но все равно упрямо произнес.

– Не верю. Прикалываетесь вы, причем оба. И надо мной издеваетесь, точнее, ты издеваешься, а Ставрас, кажется, уже не очень.

– Мы просто из тебя человека хотим сделать, – сказал шут с легкой грустью в голосе.

Королевич поджал губы и все же добавил:

– Спасибо. Но, знаешь, как это обидно. Особенно, когда ты издеваешься надо мной из-за того, что я толстый. Вот и она тоже… – последнее он уже прошептал. Слова девчонки его явно задели куда сильнее, чем любая самая язвительная шутка Шельма.

– А тебе-то она понравилась?

– Я первым спросил!

– Ну, она хорошенькая, но, если честно, не в моем вкусе.

– Это почему же?

– Потому что я предпочитаю девушек постарше, впрочем, как и мужчин, – протянул Шельм и весело подмигнул ему.

– Мне-то хоть мог бы сказать, что не спишь с ними, – буркнул Веровек, направляясь обратно к дороге, на которой оставили Ставраса и девочек.

– С кем? – вышагивая за ним, отозвался Шельм.

– Да, с мужиками! – выпалил окончательно рассерженный его паясничеством Веровек.

– Ну, а тебе-то что до того с кем я сплю, а с кем нет?

– Ну-у-у-у… – протянул королевич, растерявшись от такой постановки вопроса.

– Неужели, беспокоишься обо мне, братец? – окончательно развеселился шут, но совершенно не ожидал, что Веровек сдавленно согласится с ним.

– Беспокоюсь.

– Братец мой милый, ты не заболел?

– Нет! – буркнул Веровек и они на пару вывались на небольшую полянку невдалеке от дороги и обнаружили Ставраса, беседующим со ставшей подозрительно кроткой цыганкой, а её маленькая сестренка так вообще сидела у него на коленях и радостно улыбалась старшей, которая смотрела на нее изумленно, но не пыталась отобрать у лекаря.

– Вернулись? – повернулся к ним Ставрас.

– Как видишь, – сгружая хворост, отозвался Шельм. Вновь притихший королевич, последовал его примеру.

– Роксаша, теперь твоя очередь, – с улыбкой обратился лекарь к цыганке, та тяжело вздохнула, высокомерно задрав курносый носик, прошествовала мимо парней и принялась разводить костер.

Шут и королевич переглянулись, Шельм пожал плечами и достал из кулона кухонную утварь, на его магические штучки эта самая Роксаша даже ухом не повела. Шуту сделалось обидно такое вот пренебрежение к его особе. А когда Ландышфуки чувствует себя уязвленным, берегись!

– Кстати, раз уж ты у нас Роксаша…

– Для тебя Роксалана, – бросила та, не поднимая головы, но в голосе было столько яда, что можно было отравиться даже воздушно-капельным путем.

– Да, без разницы, – легкомысленно махнул рукой шут, покосившись на прислушивающегося к разговору Веровека. – Так как, говоришь, зовут твоего дракона?

Руки девушки так и замерли над уже сложенным, но не зажженным костром. Но вместо нее ответил Ставрас.

– Её зовут Дирлинлильтс, и у нее довольно сильно порвано крыло, – произнес Драконий Лекарь, внимательно глядя на шута. – Мне нужна твоя помощь, Шельм.

– Конечно, – стушевался тот, – Но чем я могу…

– У малышки рваные дыры в магическом покрове, сможешь залатать?

– Как ты узнал?

– Про то, что ты делился силой с Эллинильбисталь? – уточнил тот. – Она сама мне сказала. Да и шлейф от тебя к ней тянулся, пока мы на несколько лиг от замка не отдалились.

– Я как лучше хотел…

– И чуть себя самого не извел, – с укоризной посмотрел на него Ставрас. Шут отвел глаза. Он знал, что немного не подрассчитал, но даже не подозревал, что Ставрас так легко разгадал его необдуманный маневр. – Но я очень благодарен тебе за нее, – продолжил лекарь и шут тут же вскинул глаза, голубые, огромные, растерянные и до ужаса настоящие, без маски, без паясничества и шутовства. – Сейчас же я намерен контролировать и тебя, и Дирлин. Так ты поможешь?

– Конечно, скажи, что нужно делать?

– Иди за мной.

– Но… – попыталась что-то сказать Роксалана, но её остановил Веровек.

– Не надо, – смущенно выдохнул он, не глядя на девушку. – Он же Драконий Лекарь. Если кто и сможет твоему дракону помочь, то только он.

– А ты то откуда знаешь? У тебя тоже есть дракон?

– Нет. Но будет.

– С чего это ты так уверен? – прищурилась она, краем глаза следя, как лекарь вместе с шутом уводит девочку-дракона в лес.

– Просто знаю и все.

– Сам-то ты кто такой?

– Путник, – решил не признаваться в истинном положении вещей королевич, и опустился на траву.

Ему тоже было интересно, как лекарь будет лечить малышку, но раз тот его с собой не позвал, значит, он, наверное, еще не заслужил этого. Но размышляя, Веровек поймал себя на мысли, что готов сделать все, чтобы заслужить хоть толику доверия, как лекаря, так и шута, а еще ему хотелось уважения. Хоть немного, совсем капельку, но настоящего, заслуженного, а не передающегося вместе с голубой кровью их рода. Понаблюдав, как Роксолана возится с оставленными ей припасами, он неожиданно для себя предложил:

– Может, чем помочь нужно?

– Может, и нужно, – хитро прищурилась та, и поманила ближе. Королевич подполз. – Тебя как зовут-то, помощничек?

Веровек смешался. А вдруг эта девчонка не поверит, что он просто тезка сына короля? Вдруг легко сложит два плюс два?

– Ты чего молчишь-то? – возмущенно ткнула его в бок Роксолана.

– Век – я, – выдохнул королевич и подумал, что непременно надо будет как-нибудь незаметно предупредить спутников, чтобы не выдали его. Хотя, может, они и сами догадаются, а?

– Рокси! – воскликнула та и по-мужски протянула ему руку.

Веровек осторожно пожал.

– А ты, правда, цыганка?

– А что, не видно?

– Да, нет. Видно, конечно, – стушевался королевич, поджал губы и снова замолчал.

– Тогда чего спрашиваешь?

– Разговор поддержать.

– Тоже мне, вежливый нашелся, – фыркнула та. – Лучше вот картошечку почисть, тут речка вон в той стороне, – бросила девушка и вложила ему в руки небольшой мешочек с картошкой из своих личных запасов.

Веровек растерянно захлопал глазами. Он, конечно, мог бы пойти чистить, но быстро понял, что понятия не имеет, как это делается и осознал, что если возьмется за это дело, то вряд ли можно будет есть такую картошку, вышедшую из под его руки. И, самое обидно, даже Шельма рядом не было, чтобы спросить, что да как. Он поджал губы и с трудом выдавил из себя:

– Рок… солана…

– Ну что тебе?

– Я не умею…

– Что? Картошку чистить не умеешь? – не поверила та, но, увидев его вытянувшееся лицо, расхохоталась в голос.

Веровеку стало стыдно, он покраснел до корней волос и стиснул зубы. Выждал, пока девчонка отсмеется, и тихо попросил.

– Научи меня… – и добавил: – Пожалуйста.

– Ты что, серьезно?

– Да, – кивнул Веровек, все еще глядя лишь на мешок с картошкой в своих руках.

– А не стремно у девчонки учиться-то?

– А у кого учиться готовить как не у девчонки?

– Да, с этим, дружок, не поспоришь, – опять-таки совершенно мужским жестом, похлопав его по плечу, заявила та весело и поднялась на ноги, оставив медленно разгорающийся костер. – Ты чего расселся-то? Руки в ноги и со мной на речку.

– Да! – неожиданно радостно отозвался тот и побежал за широко шагающей девчонкой.

Шелест проводил их задумчивым взглядом и снова склонился к душистой траве. Вот же люди, вечно у них какие-то странные проблемы, а кто за вещами смотреть будет? И чтобы они без него делали?