Текст книги "Драконьи грезы радужного цвета (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Тсс. Тише. Тебе же не больно, нет?

– Нет, но… – дрожа в его руках, сдавленно выдохнул Шельм, повиснув на нем почти полностью, колени подгибались. – Пойдем лучше в кровать, – зашептал он ему на ухо. – Я не могу стоя.

– Да, идем, – отозвался Ставрас, и крепко обхватив руками его талию, легко перенес прямо так, стоя.

А потом и опрокинул на свежие простыни, одновременно с этим стягивая с него тунику. Шельм только и успел, что руки вверх поднять, но потом спохватился и быстро стянул рубаху и с самого лекаря. Тот навалился на него, и стало почти страшно. Шельм замер, ожидая продолжения, но лекарь прижался губами к его подбородку и тут же соскользнул вниз, вжимаясь лицом в живот, как в памятный обоим момент запечатления. Шельм почувствовал, как намокли ресницы, и весь выгнулся, пронзенный ранее неизведанным чувством. Потому что в этот момент грозный, сильный, взрослый Драконий Лекарь заурчал ему в живот, как котенок, и эти звуки породили в душе такой всплеск, что тело, изголодавшееся по ласке именно этих рук и губ, выгнулось на простынях дугой. По вискам на подушку заскользили слезы, с губ сорвался полустон, полувсхлип и Шельм обмяк, не в силах пошевелиться.

– Это больше, чем любовь, – прохрипел лекарь, поднимая голову и склоняясь к его лицу.

– Это безумие, – не открывая глаз, откликнулся шут и потянулся за поцелуем.

– Послушай, – обратился Муравьед к Гине, когда до него, наконец, дошло, чем тот занимается весь вечер. – Ты уверен, что поступаешь правильно?

– Уверен, – отозвался тот, отпивая из только что поднесенной ему какой-то девицей чарки. – В конечном итоге, этот мальчишка никогда не снизойдет до того, чтобы вспомнить о своем народе. Но Вольто рождается вовсе не затем, чтобы развлекать при дворе захожую публику.

– Не думаю, что ему понравится, что ты распустил о нем слухи среди цыган.

– Не только среди цыган, ведь этот слух дойдет и до наших. Причем, именно благодаря цыганам максимально быстро.

– А если ваши воспримут его не так, как ты ждешь?

– На самом деле, я все проанализировал, ведь у меня осталось достаточно связей среди нашего брата. И я уже и Ставрасу говорил, что в заговор совета вовлечены единицы, в то время как все остальные просто понятия не имеют из-за чего весь сыр-бор.

– Из-за Вольто?

– Да.

– А если Совет пошлет за ним кого?

– Думаешь, Ставрас позволит кому-нибудь причинить вред его мальчишке? Очень сомневаюсь. Да, этот дракон сам кого хочешь порвет, как бобик мочалку, за него.

– Я не думаю, я знаю, что порвет, – обиженно пробурчал Мур и тяжко вздохнул.

Гиня спохватился.

– Кстати, – обернувшись к нему и отставляя почти полную чарку на стол, лукаво улыбнулся он. – Я уже закончил.

– Фил?

– Идем, – шагнув к оборотню, шепнул масочник ему на ухо.

Тот, не веря своему счастью, стиснул его в медвежьих объятиях и уткнулся лицом в шею, жадно вдыхая запах разгоряченной от танцев кожи.

– Фил, я…

– Я знаю, – тихо рассмеялся тот, зарываясь пальцами ему в волосы. – Просто верь мне, Мур.

– Хорошо.

Шельм лежал щекой у Ставраса на животе и блаженствовал. Дважды за эту ночь достигнув ранее неведомых вершин блаженства, он просто тихо млел от счастья, подспудно размышляя о том, когда можно будет напомнить Ставрасу, что ему как человеку, лишь прикосновения, пусть и таких будоражащие, для выражения своей привязанности все же недостаточно. Лекарь перебирал пальцами его спутанные волосы и тоже молчал, но не спал. И тут шуту пришла в голову одна мысль, полностью увлекшая его, и он спросил:

– Ставрас…

– Ммм?

– А как оно у драконов происходит?

– Ну, самка складывает крылья, ложится на спину, а самец опускается сверху, и что? А хвосты не мешают? Мне кажется, они должны стать довольно существенным препятствием.

– Нет. Они вполне себе удобно свисают вниз.

– В смысле? – Шельм даже голову приподнять попытался, но Ставрас вернул её обратно.

– В прямом, – все так же расчесывая его волосы пальцами, задумчиво продолжил лекарь. – Вот вы люди называете это актом любви или актом соития, так?

– Ну?

– А у нас это акт безграничного доверия.

– Почему это?

– Какой ты недогадливый, – поддел лекарь, и прежде, чем шут успел возмутиться, все же пояснил: – Потому что все это происходит в воздухе. И в процессе самец держит её, понимаешь?

– Ничего себе, – тихо присвистнул Шельм. – А почему именно доверия, ведь, если он отпустит, она легко расправит крылья до того как упадет?

– Нет. Не успеет. Вот ты себя сейчас как чувствуешь?

– Не знаю. Счастливым.

– Расслабленным, – поправил его лекарь, но ответ шута ему куда больше понравился и он даже улыбнулся, а потом, посерьезнев, вздохнул. – Вот и у драконов так же. Так что, теоретически, если самец не желает потомства, или еще по каким причинам, он легко может сбросить её на острые скалы. Вот так-то.

– И что, такое тоже бывает? – тихо уточнил Шельм, понимая уже, что да, бывает и, по-видимому, довольно часто.

– У драконов, не связанных с людьми, да.

– Недалеко вы все же от зверей ушли.

– Напротив, иногда мне кажется, что дальше вас, но от этого сделались лишь хуже.

– Ясно. Ладно, не хочу о грустном.

– Ты сам спросил.

– Угу. Ты уверен, что мне не нужно перелечь?

– Нет, если сам не хочешь. Мне не тяжело, не волнуйся. Но, если уснешь, могу тебя потом переложить.

– Не нужно. Мне и так хорошо. А тебе?

– М?

– Тебе хорошо со мной? – шут лукаво улыбнулся, прекрасно все чувствуя, но желая еще и услышать.

– Ты еще сомневаешься? – полюбопытствовал Ставрас, прекрасно разглядев в его глазах, прикрытых голубыми ресничками, смешинки.

– Да. Я хочу это услышать, – капризным голосочком протянул шут.

– То есть, материальных доказательств тебе было недостаточно.

– Ну, знаешь, если бы эти твои доказательства были… – шут сделал и без того многозначительную паузу, но лекарь, как всегда не понял.

– Где?

Шельм фыркнул, уткнулся ему в живот лицом, и пробурчал смущенно:

– Во мне.

– Шельм!

– Что – Шельм? – возмутился тот, снова поворачивая к нему лицо. – Если тебе открытым текстом не сказать, до тебя никогда не дойдет.

– Дойдет, не волнуйся. Но попозже.

– Когда?

– Когда привыкну.

– К чему?

– К ощущению твоего тела под руками. Не могу, мне все время чудится, надави я чуть сильней, переломлю.

– А когда перестанет?

– Что?

– Чудиться.

– Я же уже сказал. Ты узнаешь об этом первым.

– Скорей бы, – мечтательно протянул Шельм.

– К чему такая спешка? – полюбопытствовал Ставрас, уже настроившийся на совместную если не Вечность, то нечто очень близкое к тому.

– К тому, – отозвался Шельм, поджав губы, – что я, кажется, уже не смогу без тебя.

– Без меня и не надо.

20

Возвращались как с бала на войну: собранные, сосредоточенные, готовые ко всему. Король с королевой просто не могли ни почувствовать, что в их род влилась новая кровь, поэтому, однозначно, знали, что сыночек вернется ни один, куда бы он там ни сбежал. И, скорей всего, уже пытались отыскать его друзей, ну или хотя бы Ставраса, как самого взрослого и сознательного, а как не нашли, сделали правильные выводы, что лекарь тоже к случившемуся руку приложил, не говоря уже о шуте, который всегда был в каждой бочке затычкой.

Не зря настраивались на худшее. Королева попыталась устроить скандал прямо с порога, стоило Веровеку и Роксолане, держась за руки, войти в двери тронного зала, где их соблаговолила встретить королевская чета.

Шельм уже приготовился, как всегда на правах шута вызвать огонь на себя и отвлечь грозную королеву, но не успел, его опередил Веровек. Сдвинул брови и отрезал:

– Я люблю её, маменька. И собираюсь прожить с ней всю жизнь. Если вас это не устраивает, мы уйдем.

– Как это уйдем?! – вскричала королева и даже король, чинно восседавший на троне и украдкой от жены любующийся снохой, подорвался и кинулся в сторону сына.

– Куда это ты собрался из родного дома? – грозно сдвинув брови, вопросил он.

– Поживу пока у Ставраса в аптеке, пока свой дом не построю, – припечатал ненаглядный сын, украдкой покосившись на лекаря, который возвел очи горе. И в ответ на прямой взгляд короля кивком подтвердил, дескать, да, примет обоих и пусть себе живут, а вы тут можете и дальше обиженных и оскорбленных из себя строить.

– Но Вереночек, – почти прохныкала королева, утирая слезы платочком, – как же ты так можешь со мной? Ведь я твоя мама, я бы выбрала тебе хорошую девочку и ты…

– Я выбрал сам, – отрезал сын, развернулся и потянул растерявшуюся Роксолану к выходу.

– А ну стоять! – вскричал король и даже ногой для острастки топнул.

Все посмотрели на него.

– Значит так, сын мой, сноха-красавица тоже моя. И жить вы будете тут. А ты, мать, кончай тут слезы лить, только глянь, какую красавицу наш сын себе в женки отхватил! И вместо того, чтобы сына и девчонку его обижать, лучше бы вспомнила, что нам бал готовить срочно нужно. Ведь не годиться-то, хоть и по древнему обряду, но в тихую, без огласки.

– Ой, батюшки! – всплеснула руками королева, до которой, похоже, только сейчас дошло. – Да, как же это я? Ведь послов же всех позвать надо, чтобы все видели и по свету разнесли. Ой, детонька, – кинулась она к Роксолане, которая даже отшатнулась, не ожидая такой прыти от довольно объемистой королевы обряженной в пышные юбки, которые весили не мало, так еще и с огромным париком на голове, увенчанным целым миниатюрным замком с лебедями. – Нам же столько приготовить надо. Платье сшить, и не только платье. У тебя, поди, и гардероба своего нет.

– От чего же, очень даже есть, – со здоровой злостью в глазах отозвалась Роксолана. – Думаете, раз цыганка, то и без приданного?

– Разберемся, – покосившись на строго сдвинувшего брови сына, тактично обронила королева и, подхватив сноху под белы ручки, повела за собой о чем-то щебеча, кажется, о модных тенденциях нынешнего сезона. На что Роксолана отвечала с достоинством истинной королевны.

Мужчины проводили их глазами, и стоило им скрыться за одной из боковых дверей тронного зала ведущих в личные покои королевской семьи, вздохнули с облегчением. Причем все, и король, и королевич, и Ставрас с Шельмом, и даже Гиня с Муром. Но самое забавное, что копируя действия своих людей, выдохнули и дракончики, на что умилился даже король, который сам был запечатлен с черным драконом Тирмильтонтоном, которого, любя, звал просто Милем.

– Так, братцы кролики, теперь с вами, – обратился ко всем король, но глаза его не просто смеялись, но и лучились от гордости за сына. – Молодец, сын, порадовал, так порадовал.

Похлопав Века по плечу, король вернулся на трон и все свое внимание обратил на лекаря. Тот лишь криво усмехнулся и, как всегда, наглея, вопросил:

– Я стар и хлипок, знаешь ли?

– Это ты к чему? – насторожился Палтус.

– К тому, что ноги уже не те, – хитро прищурившись, заявил лекарь.

– Вот так бы и сказал, что стул персональный хочешь, а не морочил бы мне тут голову, – проворчал король дергая за шнурок, специально подвешенный возле трона, и в дверях тут же появились двое слуг. – Стулья моим гостям, – распорядился он и снова посмотрел на лекаря, а потом с ехидцей поинтересовался: – Не иначе у этого научился, – и кивнул в сторону шута.

– Не иначе, – подтвердил Ставрас, на что Шельм нарочито громко фыркнул и демонстративно отвернулся.

– Ладно, пока стулья несут, вы меня со своими друзьями познакомьте, а то что-то так и не довелось. И по-настоящему, знакомьте, а не так, как в прошлый раз. "Здравствуй, папа, это Гиня и Мур и они со мной…" – передразнив собственного сына, который сразу стушевался и даже слегка покраснел, смутившись, заявил король.

– Ну, раз по-настоящему, – хмыкнул лекарь, – то крепись. Может капелек валерьяночки заранее накапать?

– Ты это, говори, но не заговаривайся. Я, между прочим, если ты забыл, король и нервы у меня знаешь какие?

– Железных не хватит, – вмешался Шельм, легко и непринужденно встречая потяжелевший взгляд короля.

Тот задумался.

– Ладно, сейчас эти, со стульями вернуться, наливки сливовой попрошу для поправки здоровья и укрепления нервной системы.

– Очень правильное решение, ваше величество, – раскланялся шут, которому даже без колпака и пестрого, шутовского костюма, в роскошных белых одеждах удалось это сделать с юмором и выдумкой.

Смеяться, конечно, никто не стал, все же взрослые люди с серьезным вопросом пришли, но заухмылялись и обстановка разрядилась, став почти дружеской, то что надо, чтобы понять все правильно, и решения принять тоже правильные.

Король, слегка отойдя от процедуры знакомства "по-настоящему" и вызвав себе в подмогу казначея и начальника гвардии, которым тоже пришлось нервы поправлять рюмкой наливки без закуски, когда выяснилось, что у них под боком масочник вот уже какой год живет, а теперь их еще и два, и плюсом оборотень природный до кучи.

Так вот, король слушал очень внимательно и ловил все буквально на лету. Сразу стало ясно, что этот человек не зря корону на голове носит и трон мнет (не будем вдаваться в подробности, какой своей частью). Но больше всего он удивил, конечно, Ставраса, который с нынешним королем не так уж и общался, хотя Гиня тоже явно был под впечатлением. Мур, как всегда, большей частью помалкивал, но, разумеется, мотал на ус. А Шельм буквально ожил, оказавшись в своей стихии. Причем из него, действительно, мог бы получиться отличный царедворец, если бы он в свое время не выбрал для себя стезю шута и не следовал ей с упорством осла, топающего в гору вслед за морковкой.

Основной вопрос, после того как непосвященным была во всех подробностях изложена идея будущего Драконария, встал в том, чтобы построить для него отдельное здание. Ставрас настаивал на том, что нужно использовать магов, которым можно посулить бесплатную возможность попробовать найти в мертвых яйцах именно своего дракона, ну и, конечно, магию самих драконов. Но в тоже время все равно нужны были обычные каменщики, деревянных дел мастера и прочие строители.

Казначей схватился за голову. Начальник гвардии помалкивал, но в душе был солидарен с лекарем, так как, Ставраса поддерживал его собственный дракон, у которого было просто непроизносимое имя, и они с гвардейцем давно уже сговорились, что тот его просто Кузьмой звать будет, не при чужих, конечно. А Король слушал, слушал, почесал в затылке и вынес свой царский вердикт.

– Слушай, лекарь, я одного в толк не возьму. Эти яйца, поди, тоже самое, что камни, так?

– Да, но если их оживить…

– Нет, – поднял указательный палец король. – Ты дослушай. Я, значит, правильно понимаю, что все это время, много времени, они камнями валялись на какой-то там поляне в горах и ничего с ними сделать не могли ни ветер, ни стужа, так?

– Так, – кивнул Ставрас, не понимая, к чему он клонит.

– Так почему бы им и не остаться камнями? – сказав это, король удовлетворенно откинулся на спинку трона.

Лицо лекаря заиндевело, он принял слова Палтуса за отказ, и только собирался ответить с достоинством истинного дракона (кстати, о своей драконьей сущности, он монарху не поведал, да и остальные не спешили раскрывать его секрет), как очень вовремя влез неугомонный Шельм.

– Ваше величество, а не на эстетство ли вас потянуло?

– А что, – откликнулся довольный собой король, вволю налюбовавшись на морду лица Ставраса, которому много чего мог бы припомнить. – У меня вон в загородном дворце из сада все то лабиринт сделать пытались, но так и не прижились кусты, из королевства Рогс выписанные, то какой-то там сад эмирских хризантем, которые в ту же зиму все померзли, так что, остался лес лесом, даром, что за забором. А мне тут посол Верлиньи, как раз позавчера рассказывал, что у них, дескать, в моде сейчас Сады Камней…

– То есть, ты предлагаешь их так же под открытым небом поместить и выложить из них сад? – уточнил лекарь, меряя короля многообещающим взглядом.

Тот пока держался, и стоически делал вид, что ему совсем не страшна его возможная месть, за столь коварную проказу.

– А что, – вместо короля снова встрял Шельм, – ты только подумай, ведь сразу никто и не поймет что к чему. Нет, ну понятно, потом весть об этом разнесется подобно пожару, но к тому времени мы уже все закончим, разработаем охранный контур, наберем штат не слуг, а тех, кто будет присматривать за ними и охранять. К тому же, если все будет сконцентрировано под открытым небом и Мур останется в Столице, а не уломает Гиню вернуться в деревню, то он один сможет укрыть их собой, если потребуется.

– Смогу, – подтвердил оборотень, вздохнул и глянул на своего масочника, внимательно глянул. – И вряд ли, мы вернемся в деревню. Теперь уже вряд ли. – И в ответ на одобрительный взгляд Ставраса, произнес: – Ты не думай, мы свой дом построим, когда освоимся, у тебя лишь по первости жить будем, коль не прогонишь.

– Разумеется, не прогоню, – серьезно отозвался Ставрас.

– Да? – разочарованно протянул Гиня. – А я думал, мы во дворце этом загородном будем жить все вместе.

– Почему это?

– А за драконами будущими, нам как присматривать?

– Ну, не ночными же сторожами вы собираетесь быть, – отозвался лекарь. – Просто будете приходить на работу каждое утро, как положено. К тому же, у любого должен быть в этой жизни свой угол. – В ответ на это Мур одобрительно хмыкнул.

– Если дворец этот за городом, – задумчиво произнес Гиня, покосившись на оборотня, – как же мы туда мотаться будем?

– Порталами, – тут же предложил Веровек, и все посмотрели на него. – А что, попросим магов навести постоянные.

– И как ты собираешься контролировать, чтобы в них кто посторонний не прорвался?

– Легко. У Ставраса при аптеке просто роскошный сад. Вот в него порталы и выведем. Посмотрел бы я на того, кто безнаказанным на территорию Драконьего Лекаря проберется.

– Молодец! – похвалил сына король, и гордо объявил: – Весь в меня.

Ставрас посмотрел на него скептически, и подтвердил, что такой вариант будет оптимальным.

– Вот и отлично, – подвел итог король. – Значит, приступайте, если что понадобится, то этот и этот, – указывая на притихших казначея и начальника Драконьей Гвардии, – вам в помогут, ясно?

– Ясно, – отозвался Ставрас, и коротко бросил: – Пусть они идут, а мы еще не закончили, – и твердо посмотрел в глаза монарху. Тот сразу же выпрямился на троне и посерьезнел.

– Да-да, идите, а мы тут с лекарем поговорим.

Все, переглядываясь, поднялись и молча вышли. Даже Шельм не стал, как обычно, настаивать на том, чтобы остаться. Ставрас вышел через десять минут хмурым и явно недовольным результатами переговоров за закрытыми дверями, или не совсем довольным.

– Ну, что? – взволнованно спросил шут, шагая к нему.

Ставрас посмотрел по сторонам, увидел, что всех остальных уже и след простыл, не иначе Веровек Мура с Гиней дворец увел показывать, ну и казначея с гвардейцем захватил. Поэтому лекарь резко дернул шута на себя и уткнулся ему в плечо, как делал лишь однажды, пребывая в ярости от покупки драконьего яйца бароном Бернсом.

– Ставрас? – обнимая его, тихо спросил Шельм.

– Я все решил, но он хочет, чтобы ты остался при дворе.

– В смысле?

– Сказал, что пока ты с нами и Веровеком прохлаждался, уже на стенку был готов лезть тут без тебя. Он и не думал, что ты так много делаешь, что без тебя будет так тяжко. Вот и требует, чтобы ты продолжал быть шутом.

– Да, мне не сложно, чего ты расстроился-то? – искренне не понял шут.

Лекарь распрямился и посмотрел ему в глаза с сожалением.

– Да, нет, просто я тоже уже привык, что ты все время рядом, а тут столько дел навалится, что у короля с этой его политикой, что у меня с Драконарием, мы с тобой и видеться толком не сможем.

– Глупости, – отрезал Шельм. – Он ведь не говорит, что я тут должен дневать и ночевать, буду ходить на работу как все нормальные люди. – Полюбовался, как просветлело лицо лекаря, но прежде, чем тот успел уточнить, спросил сам: – Так ради чего ты с ним наедине хотел остаться?

– Решал некоторые старые вопросы.

– Это какие?

– Зачем тебе знать?

– Хотя бы затем, что кто-то сказки рассказывал, что доверяет мне.

– Это были не сказки.

– Так не вынуждай меня сомневаться.

– Ну, хорошо. Я честно признался ему, что и есть Радужный Дракон, и сказал, что ты мой человек.

– И он просто так взял и поверил на слово?

– О том, что я Радужный, он, оказывается, знал. У них в семье из уст в уста, от старого короля новому передается полный вариант легенды о Радужном Драконе.

– Полный? Я хочу его услышать!

– Вот и я хочу. Палтус сказал, что даже манускрипт еще руки Августа у них хранится, обещал показать, – и в ответ на сомнение, появившееся в глазах Шельма, добавил: – И тебе тоже.

– А, как он вообще отнесся, ну, что я…

– Что ты масочник? Ручками потирает, говорит, что теперь будет знать, к кому обращаться, если посла какого приструнить придется.

– Да, нет, к тому, что запечатлен на тебя?

– Знаешь, он меня самого удивил. Но, когда про запечатление услышал, руку пожал и сказал, что рад, что я, наконец, нашел того, кто сможет удержать меня в этом мире. Знаешь, по-моему, они вот уже несколько поколений боятся, что я уйду и мне на смену придет другой Радужный, который не будет так благоволить их семейству.

– Но… ты же не уйдешь? – тихо спросил Шельм, и поднял на него свои взволнованные бирюзовые глаза.

Ставрас улыбнулся и поцеловал его.

– Куда я теперь без тебя.

Две недели пролетели удручающе быстро. Лекарь был прав, с таким темпом у них порой даже на элементарное «добрый вечер» просто не хватало сил. Ставрасу было проще, на его стороне была драконья выносливость, и при желании он мог не спать сутками. Шельму приходилось сложней. Он носился между дворцом, Драконарием и Драконьей Аптекой, под вечер приползая скорее мертвым, чем живым. Ставрас поил его укрепляющим отваром, кормил, укладывал спать, прижимая к себе и нашептывая на ухо что-то успокоительное, что мало походило на сказки, но именно под его шепот шут засыпал.

И просыпался на Вересковой Пустоши. Здесь время могло идти совсем иначе, поэтому хотя бы в этом мире у него получалось высыпаться, и утром он вставал, как огурчик, чтобы снова весь свой день посвятить заботам королевской семьи и драконам.

А еще они почти каждую ночь летали в другие миры. Шельм радовался, как ребенок, и Ставрасу самому доставляло удовольствие радовать его такой мелочью. В один из таких вот полетов, они и вынырнули четыре раза во снах четверых драконов и трех людей.

Называл малышей Шельм. Ставрас ведь ему обещал. Поэтому черный дракон Гини и бронзовый Мура были названы до неприличия лаконично, и Ставрас торжественно пообещал, что драконы Веровека станут последними, кому он позволил ему выбрать имена.

Так красный масочник и оборотень обзавелись Бимом и Бомом. Гиацинт шутку оценил. Мур не очень, но смирился. А вот Веровеку пришлось трудней, потому что его сапфировую и рубинового Шельм так и назвал, не особо напрягаясь, Руби (голубого дракона) и Сапфир (красного).

Лекарь быстро смекнул, что королевич готов придушить шута собственными руками даже во сне и поспешил унести Шельма из этого сновидения. Но после еще час не выпускал его с Вересковой Пустоши, проводя разъяснительную работу. Шельм лишь улыбался. Как улыбался в тот памятный день, хлестаемый по плечам и спине плетью. Ставрас долго ворчал, метался по лугу, бывшему когда-то одним из вересковых холмов, ходил из стороны в сторону в драконьем обличии, но все же смирился и успокоился. Что с шельмы взять, ведь так?

Шут на следующее утро был доволен до неприличия. Веровек, как поведал лекарю отправленный с поручением во дворец Гиня, пыхтел на него целый день. А маленькие дракончики были счастливы и даже уже сейчас пробовали говорить, ввергая своих "мамочек" в приступы неконтролируемого умиления. До слез счастья на суровых мужских глазах, конечно, не доходило, но не далеко оттого ушло.

Сегодня Шельм опять приполз в Драконью Аптеку в полувменяемом состоянии. Лекарю чуть ли не на руках его пришлось нести в их спальню, что располагалась на втором этаже, а вот стоило стащить с Шельма одежду и тоже забраться под одеяло, как тот неожиданно ожил. Подкатился под бок, обнял поперек груди и лизнул за ухом. Ставрас вздрогнул и довольно резко отстранил его от себя.

– Шельм?

– Мне кажется, что подходящего времени уже никогда не будет, поэтому давай сейчас, – зашептал тот ему на ухо и прихватил губами мочку.

Ставрас резко перевернулся и подмял его под себя, перехватывая руки и с силой прижимая к подушке. Приподнялся и заглянул в глаза. Но Шельм прикрыл их ресницами и каким-то змеиным движением вывернулся так, что умудрился закинуть ему на талию ноги, вжимаясь так, что у лекаря от неожиданности и остроты ощущений дыхание перехватило, и он был вынужден и сам зажмуриться, чтобы хоть немного прогнать накатившее внезапно наваждение.

– Шельм! – прикрикнул он на него, но тот лишь усмехнулся и попытался прижаться к его губам в поцелуе. Лекарь не дался, и губы скользнули по щеке.

– Но почему? – почти обиженно выдохнул шут. – Ты обещал!

– Обещал. Но с чувством, с толком, с расстановкой. А не вот так впопыхах, урывками. К тому же, мне хочется посвятить тебе как минимум целый деть, а сегодня это никак не получится.

– Так посвяти мне ночь!

– А завтра с утра у вас во дворце какие-то супер секретные послы, так?

– Ну, так, – был вынужден признаться Шельм и разжать ноги, скрещенные на его пояснице. – Я и сам толком ничего разузнать не смог, хотя и пытался. Но, знаешь, по-моему, твой Гиня что-то знает.

– С каких это пор он мой?

– Ну, он же на тебя работает, скажешь, нет?

– Скажу что, как и я, он работает на казну и короля. Сейчас вот самозабвенно строчит правила пользования резервами Драконария. У меня уже голова от его постоянных вопросов кругом идет.

– А у меня нет. Толковые, между прочим, правила.

– Я оценил, но уж больно их много.

– Так и должно быть, чтобы люди ценили. Вот и назначь его каким-нибудь блюстителем правил, ну или хранителем сего славного опуса.

– Я подумаю об этом, – отозвался Ставрас. И, скатившись с него, снова улегся на спину на свой половине кровати.

Шельм тяжко вздохнул, но подобрался к нему и устроил голову на плече.

– Но ведь завтра все с этими послами разрешится, – тихо прошептал он ему в шею, и потерся носом о скулу.

– Тогда мне стоит зайти к Палтусу.

– Зачем?

– Хочу вытребовать тебе выходной за вредность.

– Лучше сразу два.

– Лучше, – согласился Ставрас, улыбнулся своим мыслям и чмокнул его в макушку. – Спи. Завтра будет завтра.

– Угу.

Ставрас пришел как раз вовремя. Только и успел, что с Палтусом поспорить до хрипоты, но все-таки развести последнего на целых два выходных для Шельма, когда тот может вообще не появляться во дворце. Они как раз уже с ленцой перерыкивались напоследок, и даже Шельм с Веровеком, присутствовавшие в тронном зале, помалкивали, втихаря от старших перемигиваясь. Как вошел дворцовый распорядитель и нашептал королю, что прибыли послы. Король лукаво глянул на Шельма, тот тут же насторожился, и приказал впустить.

Вошли двое. Мужчина средних лет, с белыми, прямыми волосами до плеч, но не седыми, а просто белыми и голубыми, почти бирюзовыми глазами. Одет он был во все черное, вот только покрой угадывался знакомый, правда, плащ был не коротким, а длинным, скользящим вслед за ним по полу. А вот брюки и туника были теми же самыми, и даже двубортный пиджак с золотыми пуговицами в виде масок, правда, маски были совсем другими.

Лекарь узнал их.

Если верить ритуальному облачению, перед Его Величеством Палтусом Третьим предстал Доктор Чума, один из высших в иерархии масочников. Женщина же, прибывшая с ним, явно носила женскую маску, потому что вряд ли была намного младше спутника, но при этом выглядела совсем девчонкой.

Глаза у нее были карими, вот только по самому ободку зрачка проглядывала зеленца, щеки розовели девичьим румянцем, губы были умело подведены, веки искусно подкрашены. Облачена же она была в зеленое платье необычного покроя с юбкой до середины икры. Без вышивки или других изысков, но пышное, хотя было понятно, что к такой моде в их королевстве еще не скоро придут, ведь до сих пор считалось неприличным обнажать ноги, хотя грудь в декольте платьев была более чем оголена.

Платье женщины-масочника вверху было не в пример целомудреннее, застегиваясь на изящные золотые пуговицы-маски почти до самого горла, и имело ажурный, кружевной воротничок. Но привлекал внимание в её наряде даже не его необычный покрой, а богато расшитый пояс. Широкий и подчеркивающий буквально осиную талию, он мог бы прослыть настоящим произведением искусства. А еще леди Изабелла, ведь именно так именовалась вторая женская маска в комедии Иль Арте, носила тонкие белые перчатки с кружевными оборками в области запястий, и такие же белые носочки с теми же оборками на ногах, обутые в необычные башмачки на высоком, но довольно устойчивом каблучке, с тупыми носами. Волосы её глубокого каштанового цвета были подняты в высокую прическу, и держались с помощью шпилек с такими же масками, под стать пуговицам на платье.

Лекарь засмотрелся и далеко не сразу додумался посмотреть на Шельма, стоявшего вместе с Веровеком возле одного из высоких окон, занимающих почти все пространство от пола до потолка.

Шельма на том месте уже не было. А был парнишка-масочник, нерадивый вор драконьих яиц, в шутовском наряде и маской Дамой Пик – обычной, не принимающей участие в комедии Иль Арте. Ставрас нахмурился, встретившись с ним взглядом. Можно обмануть сменой внешности кого угодно, но не собственного дракона, но шут лишь вежливо улыбнулся и отгородился от него стеной.

"Помнится, кто-то говорил о доверии", напомнил Ставрас беззвучно, пока послы от масочников раскланивались с королем.

"Это мои родители, хочешь, чтобы я ушел с ними?", отозвался тот.

"Разве ты недостаточно взрослый и сознательный, чтобы самому решать, где и с кем быть?"

"Достаточно", бросил шут, но продолжить не успел, потому что в этот момент Доктор Чума заговорил об очень важном.

– Мы пришли засвидетельствовать свое почтение. Я – Байрон Хризантемарамир Икуф и моя жена Лидия Хризантемарамир Икуф.

– Какие у вас, однако, созвучные имена, – задумчиво протянул Ставрас и двое слуг внесли стулья для почетных гостей. Два для четы масочников и два для Веровека и Ставраса, а вот шута король подозвал к трону, и так и оставил стоять рядом с собой.

– Думаю, вам это неизвестно, – все тем же мягким, приятным голосом начал Байром с легкой улыбкой на губах. – Но у нас, когда обмениваются масками, вступают в брак, по-вашему, жена берет фамилию мужа, а тот ее тотемное имя.

– Интересно-интересно. Так что же вас привело к нам? Ведь, помнится, после последнего Восстания Масок, с которого прошло почти двадцать лет, масочники к королевскому двору послов не засылали.