Текст книги "Драконьи грезы радужного цвета (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– То есть, номинально в её постели ты присутствовал, но фактически…

– Да, нет. И фактически тоже. Я не настолько альтруистичен, должен же я был знать, ради чего стараюсь, – криво усмехнулся шут и тут же хитро прищурился: – Ревнуешь?

– Вот еще. Так что там с королем?

– Да, ничего. Я за тобой в тот вечер потому и таскался, как банный лист приклеенный, знал же, что при тебе он меня трогать не рискнет. Но когда ты сам предложил, он, конечно, за эту идею всеми конечностями ухватился. А с турниром вообще случайно получилось. Я и вспомнил-то о нем, только когда тебя у конюшен увидел. Мне за плети обидно было, вот я тебя и припряг под шумок, – покаялся Шельм и прикрыл глаза. – Злишься?

– Хм, на дураков злиться, себя не уважать.

– Угу. Я – дурак, кто же спорит?

– Вообще-то, я себя имел в виду.

– Ага. Любовь до гроба, дураки оба, – не открывая глаз, улыбнулся Шельм и тут же протестующее воскликнул, упираясь ладонями в широкую грудь лекаря, неожиданно подтянувшего его к себе обеими руками. – Эй! Ты чего?

– Запечатление. Забыл? – смеющимися глазами глядя на него, объявил лекарь и каким-то до безобразия естественным жестом зарылся лицом в волосы на макушке.

Шельм возмущенно фыркнул.

– К тому же, – продолжил тем временем Ставрас, не обратив на его возмущение должного внимания, мало ли, чего он тут фырчит. – Я собирался немного полетать. Ты со мной, раз уж уснуть не можешь?

Шут, уже собравшийся активно отбиваться, дабы защитить свою мужскую честь от посягательств некоторых чешуйчатых, замер и поднял лицо на один уровень с ним. Глаза лекаря больше не смеялись, смотрели серьезно и вопросительно.

– Конечно, с тобой! – выпалил Шельм радостно. – Кто же от такого откажется?

– Вот и я думаю, что никто, – улыбнулся уголком губ Ставрас и закрыл глаза. Шельм последовал его примеру.

Так в обнимку и уснули.

– Кстати, – рассекая мощными крыльями воздух иного мира, Ставрас неожиданно продолжил разговор, начатый еще в спальне. – Знаешь, драконы редко в естественной среде задумываются о таких предметах обихода, как одежда.

– И что с того? – немного рассеянно отозвался Шельм, восседающий у него на спине и жадно рассматривающий окружающий их необычный пейзаж.

Начнем с того, что в этом мире небо было не ультрамариново-голубое, а нежно-сиреневое, по крайней-мере ночью. Так еще на нем, усыпанном тусклыми звездами, висели сразу три луны, причем все разных цветов и размеров. Самое крупное, а, значит, и самое близкое к этому миру ночное светило было красноватого оттенка, то, что посередине, зеленоватого, ну, а самое дальнее, нежно-голубого. Красиво и завораживающе.

Шут свесился вниз, чтобы взглянуть на землю под ними, но не успел, его отвлекли слова Радужного Дракона про одежду его сородичей. Действительно, если дракон не принимает человеческую форму, зачем ему одежда? Да и если даже принимает, то все равно, если рядом нет настоящих людей, она ему тоже ни к чему.

– Но при этом драконы очень редко, только в исключительных случаях обнажают перед сородичами брюхо.

– Почему? – на этот раз по-настоящему заинтересовался шут.

– Это что-то на уровне инстинктов. С брюха мы наиболее уязвимы, понимаешь? Поэтому, обнажить его перед другим драконом – приблизительно то же самое, что в вашем случае с головой и той частью тела, что отвечает за репродуктивную функцию. Первую вы защищаете всеми силами чуть реже, а вот вторую всегда, первым делам хватаясь именно за нее, ну, или в клубок сворачиваясь, чтобы не достали.

– То есть, у вас прилюдная, точнее придраконья демонстрация брюха считается чем-то неприличным?

– Нет. Просто это один из косвенных признаков доверия к партнеру.

– А есть и не косвенные?

– Есть, – отозвался Радужный и заложил крутой вираж.

Шут сильнее впился в жилистую шею руками, а в чешуйчатые бока ногами, ощущая, как сердце сладко ухнуло в пятки.

– Как же здорово! – перекрикивая свист ветра в ушах, прокричал он и расхохотался от восторга. Ни дать, ни взять, мальчишка!

Ставрас хмыкнул и, поддавшись порыву, дохнул: но не пламенем что порой вырывалось из глоток Рубиновых драконов, и даже не снегом со льдом, что иногда выдыхали Сапфировые, а какой-то волшебной радужной дымкой, искрящейся в свете целых трех лун.

– Что это?! – изумленно воскликнул Шельм.

– "Северное сияние". Мой дар и мое проклятие. Так что, не ты один считаешь то, чем наделен с рождения, проклятым даром.

– А что оно делает?

– Сейчас ничего. Просто радует глаз. Но, когда я злюсь, лучше тебе не знать.

– Но…

– Лучше один раз увидеть, Шельм, чем тысячу раз услышать, – отделался старой мудростью Ставрас, уже жалея, что открыл ему эту сторону своей Радужной ипостаси. И одобрительно отметил про себя, как шут у него на спине весь напрягся, словно взведенная тетива, когда услышал его слова, которые можно было понять двояко.

– Ты собираешься с кем-то сражаться?

– Нет. Поэтому я искренне надеюсь, что ты никогда не увидишь мое "Северное сияние" в действии.

– Не увижу и хорошо, – с ощутимым облегчением выдохнул Шельм, и сам не понял, как распахнул глаза уже в их со Ставрасом общей постели. – В чем дело? – изумленно заморгал он.

– Кажется, что-то случилось, – подал голос Ставрас со своей половины.

Дверь распахнулась настежь и в её проеме застыла довольно громоздкая фигура.

– Веровек?

– Мы уезжаем!

– С чего это вдруг?! – праведно возмутился шут.

– Просто уезжаем и все! – ничего не объясняя, повторил королевич и с места не сдвинулся.

– Да, ладно тебе. Кто же на ночь глядя срывается? – вновь попытался вразумить его Ландышфуки.

– Поднимайся, Шельм.

– Но, Ставрас!

Один взгляд и шут с мученическим вздохом скатился с кровати вслед за немногословным лекарем, быстро оделся и поплелся на выход. Но все равно, протискиваясь мимо застывшего в дверях Веровека, сделал страшные глаза в его сторону и прошипел, убедившись что Ставрас, ушедший вперед, его не услышит:

– Придется объясниться, братец.

– Объяснюсь, – отрезал тот таким тоном, что Ландышфуки чуть не подавился уже пришедшей на язык остротой.

Да, чтобы довести Веровека до такого состояния, нужно очень постараться. Интересно, и кто бы это мог сделать?

11

Шелест разве что копытом у виска не покрутил, когда вся троица заявилась к нему в стойло до рассвета. Причем, Ставрас все же додумался записку для мадам баронессы черкануть, а то бы так и уехали не попрощавшись.

Во дворе все еще продолжалось гулянье, правда, уже вяло и без того огня, что был вначале. Да и костер, не так давно вздымавшийся до небес, прогорел и доживал последние часы уже почти не дающими жара, углями. Сборы много времени не заняли. Всего и понадобилось, что лошадей оседлать. У Ставраса мелькнула мысль лично позаботиться о плененном масочнике, но Шельм вовремя уловил её, не даром они с ним теперь были связаны, и капризным голоском протянул, оставшись верным себе.

– Ты лучше меня, как зеницу ока береги, а не о посторонних мужиках заботься, милый!

– Зачем это? – нахмурился лекарь, не считающий, что судьба коварного врага повод для юмора и шуток.

– Затем, – наставительным тоном пояснил Шельм, – что если я умру, мои нити умрут вместе со мной, и Лютик легко избавится от пут. Но пока я жив, сделать это при всем желании и даже помощи извне, не сможет. Я затянул их на нем специфическим узлом. Такой не скоро найдут, даже если попытаются.

– То есть, по-твоему, я зря беспокоюсь, и его и без нашего участия доставят в Столицу?

– Я думаю, что у нас есть дела и поважней.

– Какие, например?

– Ну, кроме того, что тебе Веровека еще учить и учить, лично я бы не отказался узнать, какая сволота потрошит драконьи кладки и яйца распродает по сходной цене.

– Ты прав, – коротко кивнул Ставрас, легко взлетел в седло топчущегося рядом с ними Шелеста и протянул руку замешкавшемуся шуту. Тот принял. Отчего же не принять, раз предлагают? Веровек уже ждал их на выезде с подворья баронессы. Так что, задерживаться больше не имело смысла.

Привал они сделали лишь на рассвете, чтобы позавтракать, благо запасы они успели пополнить еще до того, как начались цыганские гуляния. Тогда шут и выспросил у королевича, что собственно случилось. Нахально подкрался со спины и увлек, опешившего от такой наглости Веровека, в кусты.

– Ну что, братец, – ехидно так протянул Шельм. – Я требую объяснений!

Королевич смутился, отвел глаза, но все же сумел выдавить из себя:

– Она ко мне в спальню пришла.

– Кто? – изумленно захлопал глазами шут, не ожидавший такого скорого развития отношений Веровека с девушками.

– Рокси.

– Зачем? – тупо моргнул Шельм, у которого сходу в голове такой расклад, ну ни как не укладывался. Он вообще пока плохо мог поставить в один ряд три простых слова – "спальня", "Веровек", "девушка".

– Сказала, – продолжил тем временем даже не взглянувший на него королевич, – раз я принц, то должен получать только самое лучшее. А на подворье её матушки она считается самой красивой… И начала раздеваться.

Шут присвистнул. Такого от Рокси он точно не ожидал. Она же должна была понимать, что Веровек не то, чтобы не воспользуется столь щедрым предложением, но просто оскорбится.

– А ты? – почему-то шепотом спросил шут, опускаясь на траву. Веровек скосил на него глаза и с тяжким вздохом присел рядом.

– А мне так мерзко стало от её слов, так противно, – прошептал он в ответ, – что сразу жить расхотелось, а уж под одной с ней крышей ночевать, тем паче. Ну, вот за что она со мной так?

– Не знаю, – честно признался Шельм.

Помолчали. А потом Ландышфуки, поддавшись какому-то порыву, неожиданно позвал его, уже зная, чем можно попробовать утешить опечаленного всем произошедшим королевича.

– Веровек.

– Что?

– А хочешь, я тебя магии учить буду, раз уж мечом махать тебя Ставрас учит?

– А я разве… разве я смогу… – растерялся от такого предложения тот, забыв о нерадостных мыслях.

– Ну, зачатки дара у тебя есть. Правда, он у тебя не такой, как у меня, но азам научить тебя я все же мог бы.

– Свечки взглядом зажигать и предметы двигать? – заинтересовался Веровек, который никогда и не помышлял ни о чем магическом. Маменька утверждала, что её сыночек, слава всем богам, идеален, и нет в нем зачатков этой мерзкой, непонятной и никому не нужной магии.

– Братец, да это так, семечки. А я намерен тебя хотя бы до орешков доучить, – весело подмигнул ему шут и протянул руку. – Ну что, по рукам?

– По рукам! – не задумываясь, пожал её Веровек и они улыбнулись друг другу.

Такими их и застал Ставрас, уставший ждать, когда же они там нашепчутся. Посмотрел сначала на притихшего королевича, уже не выглядевшего таким убитым, потом на шута, явно принявшего активное участие в мероприятии по поднятию боевого духа кровного брата. И, тщательно копируя тон самого Шельма, почти капризно заявил:

– Милый, ну я же ревную!

Мальчишки переглянулись и покатились со смеху.

– К братьям не ревнуют, дорогой! – объявил шут, выбравшись из кустов и похлопывая лекаря по плечу.

Тот фыркнул, но остался доволен. Судя по всему, Шельму все же удалось привести Веровека в чувство, а за это ему можно было многое простить. К тому же, если разобраться, Ставраса и самого начала увлекать эта игра в "милый-дорогой", так что теперь он уже осознанно подыгрывал неугомонному шуту.

Они продолжили путь. На самом деле края здесь были довольно безлюдными, ни деревень, пусть самых захудалых, ни тем более, городов. А все почему? Болота. Узкая полоса болотистой земли, прочерчивающая карту Драконьего Королевства неровным росчерком на подступах к горам. Лишь после болот, прямо у подножия гор расположились несколько поселений охотников и землекопов, занимающихся собственно охотой и добычей самоцветных камней. А чуть в стороне от них, лежал небольшой торговый город, куда стекались товары и таинственные находки не только с гор, но и из-за них. Между Кленовым Хребтом и Ущельем Битых Черепков тянулся кажущийся бесконечным проход на ту сторону, очень узкий, но тем не менее, по нему водили караваны. А за горами цвела оазисами и благоухала восточными специями таинственная страна под названием Эмират Персильвель. С ним Драконье королевство связывали давние торговые отношения. К счастью, только торговые. Какие-либо еще, в частности, военные просто не сложились. Очевидно, что через горы воевать не было никакого смысла. Сами же горные хребты и ущелья издревле считались вотчиной драконов, а с ними, как известно, можно дружить и только круглый дурак рискнет сражаться.

Так что, нашим путешественникам в ближайшее время нормальная, человеческая постель могла лишь только сниться. И все трое это четко понимали. К тому же в этой части страны были нередки дожди, пусть никогда не превращающиеся в затяжные ливни, но все же. Поэтому хорошо было понятно желание Ставраса проскочить болотистый участок как можно быстрее и выбраться на твердую почву.

Но как бы он не погонял Веровека с его конем, те все равно безбожно отставали, а к вечеру и вовсе начали клевать носом на пару. Шельм, к тому времени вольготно устроившийся в кольце его рук, давно уже внаглую дрых. И даже завистливые взгляды Веровека не могли его разбудить. Сжалившись над королевичем, Ставрас выбрал участок земли посуше, на котором даже несколько невысоких березок росло, и скомандовал привал.

Веровек тут же спешился, наспех расседлал коня, не забыв привязать его к одному из деревьев, справедливо опасаясь, что тот может попасть в топь, если будет бродить по округе беспрепятственно, и быстренько расстелил одеяло в корнях одной из берез. А через несколько минут и вовсе уснул, явно забыв даже об ужине, так устал и измучился за этот день. Так что, ужинали они с Шельмом вдвоем.

– Ну и что у них там произошло? – доев, полюбопытствовал лекарь.

– Можно подумать ты не слышал, – пожал плечами непривычно задумчивый шут.

– Слышал. Но хочу узнать твое мнение. Что ты думаешь о её поведении?

– А тут и думать нечего, нравится он ей, причем сильно. Иначе не стала бы раздувать из мухи слона. Ну, подумаешь, с королевичем познакомилась, так сказать, в неформальной обстановке, тоже мне проблема. Ан нет, она, видишь, как все повернула. Нарочно ведь обидеть хотела, потому что сама себя уязвленной и обманутой чувствует.

– И что ты предлагаешь?

– Ничего. Сначала делаем все дела, возвращаемся в Столицу, а уж там думать будем.

– Логично, – одобрил Ставрас и начал готовиться ко сну.

Шельм все еще сидел почти неподвижно, отставив в сторону пустую миску, и смотрел на огонь. Лекарь улегся на расстеленное одеяло и повернулся в его сторону. Спать ему тоже, как ни странно не хотелось, даже притом, что прошлой ночью ему так и не удалось толком крылья размять. А вот понять, что творится в голове у голубоволосого мальчишки, он бы не отказался.

– Ты не уверен в том, что предложил ему? – навскидку предположил Ставрас, уставший слушать лишь треск поленьев и отдаленное кваканье лягушек со стороны болот.

– Ты о чем? – растерянно моргнул шут, оторвавшись от затягивающего зрелища.

– Об уроках магии, – пояснил Ставрас и впился в его лицо испытующим взглядом.

Шельм снова опустил взгляд в огонь.

– Шельм?

– Я думаю, они ему не будут лишними, но…

Ставрас ждал, терпеливо и молча. Знал же, что тот сам скажет, просто соберется с мыслями и решится. И Шельм оправдал его ожидания.

– Как я ему скажу, что масочник?

– Так же, как сказал мне.

– Ты другое дело.

– Почему?

– Потому что… там ситуация была, когда нельзя было не сказать, а тут…

– Так не говори. Скрывал же ты свой дар все это время, причем весьма успешно скрывал. Так что, вряд ли он поймет, если ты сам ему не скажешь.

– Я не могу. Не могу так, – в голосе шута появилась обреченность. Ставрас глубоко вздохнул и протянул к нему руку.

– Иди ко мне.

– Зачем? – а вот теперь вопрос прозвучал настороженно.

Лекарь усмехнулся.

– Не беспокойся, никаких непотребств. Просто погреться хочу, да и спать маленьким мальчикам давно пора.

– А взрослым дяденькам? – бирюзовые глаза шута хитро прищурились.

Ставрас так же хитро улыбнулся в ответ.

– А взрослым дядечкам спокойнее, когда некто очень беспокойный и создающий массу проблем, мирно сопит под боком, а не шастает неизвестно где.

– Я не собирался никуда отходить, – запротестовал шут.

Но лекарь перестал улыбаться, коротко вздохнул и повторил уже серьезно:

– Не важно. Просто иди сюда.

Шут взглянул на его протянутую руку исподлобья, но все же подошел и лег рядом с ним, лицом к огню. Ставрас подгреб его под себя, и задумчиво произнес:

– Почему ты боишься сказать ему? Страшно, что отвернется?

– Я не знаю. Просто, я так давно скрывал это в себе, что кажется странным делиться с кем-то, – отозвался шут отстраненно. – А знаешь, что самое смешное?

– Не знаю. Расскажи.

– Вот вы все рисуете масочников, как этаких монстров и все такое прочее, а мы… мы были самой обычной семьей. Нет, честно. Никто нас не воспитывал злодеями или еще кем, да и не были мы ими… по крайней мере, до посвящения, – последнее Шельм прошептал совсем беззвучно, но Ставрас все равно расслышал, не в звуках, в мыслях.

А потом мальчишка вытолкнул его из себя. Лекарь замер за его спиной, словно человек, внезапно наткнувшийся на стену. Но, опомнившись, резко прижал к себе так, что дыхание перехватило.

– Ставрас! – сдавленно возмутился шут, но тот уже зарылся куда-то ему в затылок и выдохнул.

– Не делай так больше.

– Я не хочу, чтобы ты видел! – запротестовал Шельм и резко оборвал себя на середине вдоха, почувствовав прикосновение губ к незащищенной коже шеи.

– Ты знаешь, что это считается невозможным, разорвать установленную запечатлением связь между драконом и человеком?

– Я не разрываю, я просто не хочу, чтобы ты смотрел сейчас.

– Почему? Не доверяешь?

– Нет. Доверяю, просто…

– Шельм?

– Это больно… – зашептал шут, и в его голосе зазвенели невыплаканные детские слезы. Лекарь сразу же разжал удушающие объятия, но мальчишка не отодвинулся, так и остался лежать, плотно прижавшись спиной к его груди, словно крадя удары сердца, словно заставляя свое собственное биться с ним в унисон. – Я не хочу вспоминать, – пробормотал он, сминая в пальцах край одеяла, на котором они оба лежали.

Ставрас выдохнул ему в волосы, щекоча дыханием, и так же тихо произнес:

– Не нужно, если не хочешь. Но больше не выталкивай меня так, это напрягает, знаешь ли. А я уже слишком стар для таких потрясений. Что будешь делать, если скончаюсь от инфаркта?

– Привяжу ниточки и буду дергать, чтобы шевелился и не вздумал концы отдать, надо же оправдывать свою маску, – хмыкнул Шельм.

Пальцы, стискивающие покрывало до побелевших костяшек разжались. Дыхание, сбившееся от неприкрытости чувств, начало выравниваться и он постепенно расслабился, снова доверчиво принимая тепло, которым делился с ним лекарь.

– Впусти меня, – прошептал Ставрас, опять зарывшись лицом ему в волосы. – Мне не нужна твоя память, сам расскажешь, если захочешь. Я просто хочу слышать тебя.

– Зачем?

– Мне так спокойнее.

И шут впустил, снова открывая ему доступ в свое сознание.

– Знаешь, это ужасно непривычно осознавать, что теперь все время под присмотром.

– Ничего, привыкнешь.

– А если не привыкну?

– А вот "если" быть не может.

– Почему это?

– Потому что ты сам с каждым днем все больше открываешься передо мной, Шельм Ландышфуки.

– Угу. Только ты передо мной открыться не спешишь.

– Откроюсь, не переживай. Чуть позже.

– А почему не сейчас?

– Еще не дорос, – отрезал Ставрас.

Шельм возмущенно засопел, но возникать на эту тему больше не стал. А потом, уже засыпая, все же пробормотал:

– А полетаем еще?

– Полетаем. Если ты заснешь, наконец.

– Да, сплю я, сплю…

Но полетать им опять не дали. Правда, виной всему был на этот раз вовсе не Веровек, сам подскочивший, словно ошпаренный, когда чуть в отдалении раздался мелодичный, совсем не волчий вой. Вот это-то и испугало, вынуждая волоски на коже встать дыбом, и проснуться, невзирая на усталость.

– Что это? – полушепотом выдавил из себя королевич, хватаясь за меч, который теперь всегда клал рядом с собой.

– Чумрики, – равнодушно отозвался Ставрас, но за меч хвататься не стал.

Шелест, стоящий у березы рядом с нервно прядущим ушами конем Веровека, покосился на него и фыркнул, словно насмехаясь над дичью, возомнившей себя хищником.

– Кто? – изумленно выдохнул Веровек, название живности ему показалось весьма глупым и каким-то даже безобидным.

– Большие луговые собачки, – пояснил вместо вставшего на ноги лекаря, шут, оставшийся сидеть на одеяле.

– И что?

– И то, что они размером со взрослого медведя, имеют на каждой лапе солидный набор когтей и, в отличие от своего полукрысиного прототипа, плотоядны.

– Так чего же ты сидишь тогда! – возмутился Веровек и словно в ответ вой повторился, но уже совсем близко.

– Жду, когда подойдут ближе, – каким-то до безобразия ровным голосом, произнес Шельм.

Веровек окончательно растерялся и, подойдя к лекарю, вопросительно заглянул в глаза.

– Не беспокойся. Если Шельм спокоен, значит, знает что делает.

– Ты в этом так уверен? – недоверчиво покосился на шута королевич.

– Уверен, – убежденно отозвался лекарь.

– Что нам делать, пока он тут медитирует?

– Уже ничего, – криво улыбнулся Ставрас.

И даже не отшатнулся в отличие от Веровека, когда прямо перед ними из темноты вынырнула оскаленная морда с жуткими саблевидными передними резцами. Зверь коротко рявкнул и всей тушей плюхнулся прямо под ноги лекаря, заискивающе завиляв лысым куцым хвостиком.

– Ну, вот видишь, – наставительно произнес лекарь, протягивая руку и, словно собаку, гладя предводителя чумриков по голове, покрытой темно-бурым мехом.

Тот с готовностью подныривал под ладонь, напрашиваясь на ласку. Рядом топтались такие же здоровые, мохнатые твари, действительно, чем-то похожие на луговых собачек. Но Веровек, казалось, его даже не услышал. Он смотрел только на Шельма. Прямо из тонких, обманчиво хрупких пальцев шута ко всем зверям тянулись серебрящиеся в свете луны и звезд нити, такие невесомые, словно паутинка, но кажущиеся слишком нематериальными и невинными, чтобы быть таковыми на самом деле.

– Вот видишь, – повторил слова лекаря шут, не поворачивая головы, – я монстр воплоти, дорогой братец. Масочник. Все еще хочешь у меня учиться?

– Хочу, – неожиданно твердо буркнул Веровек в ответ.

Шельм медленно повернулся к нему и поднял глаза. Королевич выдержал его пустой взгляд. И тихо пояснил, зная, что не смотря на возню и тихое повизгивание все еще топчущихся рядом чумриков, и шут, и лекарь его услышат.

– Думаешь, я не знал, кто ты, когда соглашался?

– Что? – глаза Шельма непроизвольно распахнулись шире, так сильно был он удивлен этим откровением.

Веровек отвел взгляд, глядя на диковинных хищников болот, и напомнил, словно бы между прочим:

– Мы с тобой из дворца под шумок в город сбежали на ярмарку посмотреть, помнишь?

– Положим, – осторожно отозвался шут.

– Там дети на дороге играли в куличики, маленькие такие, несмышленые совсем карапузы, а мы мимо шли, яблоками ворованными из чужого сада хрумкали. В конце улицы, словно из ниоткуда появилась повозка. И взрослые, что вокруг слонялись, не сразу уразумели, что кони пьяного возницу понесли. Он несся прямо на детей, и никто этого не видел, никто. А когда увидели, было уже поздно. Помню, я застыл тогда, так страшно мне сделалось. А потом в стену впечатался боком, больно ударившись плечом, это ты меня оттолкнул. Кони затормозили сами, без участия возницы. Но окружающие этого даже не поняли. Они не видели твоих нитей, а я видел… – Веровек глубоко вздохнул, и продолжил: – Я, когда домой вернулся, первым делом к няньке кинулся. А как начал расспрашивать, отчего у человека из пальцев нити вырастают, и почему кони его слушаются, так она побледнела вся, подхватилась и унеслась куда-то, так мне ничего не объяснив. Вернулась уже с начальником дворцовой стражи дядькой Кримом, он у меня все выспрашивал, где я такого человека видел. Я и соврал, что дядька какой-то мимо проходил и детей спас. Мне поверили. А вечером Крим отцу с матушкой рассказал, а я подслушал, что марионеточник мне встретился и что дар у меня, дескать, нити эти самые видеть, развивать бы надо. А мать в слезы как ударилась, они с батей её насилу успокоили, ну а на следующий день она мне как раз с тобой дружить и запретила. Наверное, решила, что это из-за тебя я попал в место, где масочник ошивался.

– И что же, тебя это не смущает?

– Что именно?

– Что я масочник?

– Нет. А должно?

– Тебе должны были сказать, что все мы по определению монстры.

– Ну, значит, ты мое личное исключение, подтверждающее правило, – легкомысленно отозвался королевич, подошел к нему и протянул руку.

Шельм секунду смотрел на нее, потом принял, крепко пожал и легко поднялся на ноги.

– Ставрас, а ты что по этому поводу думаешь? – повернулся к лекарю Веровек, отпуская, наконец, руку кровного брата.

– Согласен с исключением, но против личного.

– Почему? – изумился королевич, не уловив подвоха.

– Потому что собственник, – пояснил лекарь с усмешкой.

Королевич замер и картинно закатил глаза.

– И когда только вам надоест эта бородатая шутка?

– Позвольте, когда это она обзавелась бородой? – прозвучал рядом с ним веселый голос шута.

– Да, сколько можно парочкой прикидываться! – не унимался Веровек, у которого эта тема, похоже, все же была больной.

– А с чего ты взял, милый братец, что мы прикидываемся? – не унимался шут.

– Да с того, что вы оба нормальные парни, ну, то есть, ты парень, а Ставрас мужик. Так что, нечего тут изображать из себя каких-то ненормальных.

– А ты братец все же редкостный ханжа. Что же, по-твоему, мы тут при тебе обнимашки с лобызаниями должны устраивать, чтобы ты поверил, а?

– Ставрас, ну хоть ты-то скажи ему! – попытался прибегнуть к последнему средству Веровек.

Но тот не внял его просьбам.

– Отпусти их, Шельм, – кивнув в сторону чумриков, мягко произнес лекарь, даже не взглянув на возмущенного королевича.

– А не хочешь какого-нибудь на мех и мясо пустить? Вон из того рыженького получилась бы отличная шубка, – полюбопытствовал шут до отвращения невинным голоском.

И только лекарь, связанный с ним узами запечатления, смог уловить проскользнувшее в голосе легкое напряжение. Убивать беззащитных против его магии зверей шут не желал, но в очередной раз устроил проверку своим спутникам.

– Это не охота, где каждый сам за себя и открыт перед противником. Это всего лишь самозащита. Мы защитили себя, они оказались слабей. Отпусти.

Шут на миг прикрыл глаза ресницами и нити все еще натянутые, обвисли. Веровек с облегчением выдохнул, похоже, ему тоже была неприятна идея так легко убивать беззащитных зверей, опьяненных магией. Чумрики растерянно заозирались, а потом быстро растаяли в ночи, не оставив после себя ни следа, ни даже звука.

– И как они в болото не проваливаются? – неожиданно полюбопытствовал Веровек, возвращаясь к своему отброшенному в сторону одеялу.

– С помощью природной магии, – пояснил лекарь, тоже укладывающийся. – Они умеют уменьшать вес собственного тела, поэтому никогда не проваливаются, даже в самую безнадежную топь. Но, если их убить, магия исчезает, и вес тела становится естественным, вот так-то. Странно, что ты этого не знаешь. Тебя же должны были обучать, в том числе рассказывать о зверях королевства, которым тебе предстоит в будущем править.

– Маменька разогнала всех учителей, – тихо вздохнул Веровек, кутаясь в одеяло.

– За что?

Королевич не ответил. Зато пояснил шут, присевший у костра, чтобы подбросить в него хворост.

– Рано или поздно каждый из них, кто обладал хотя бы зачатками дара, начинал его учить, ненавязчиво, конечно, но как только королева прознавала, что любимое дитятко мерзопакостной магии учат, устраивала дикий скандал. Король сдался быстро. Палтус вообще не любит конфликты в семье и всячески их избегает. Странно, что ты не знал.

– Я перестал следить за отпрысками королевской фамилии еще пару веков назад, – задумчиво произнес Ставрас, глядя ему в спину и совершенно не заботясь о том, что это откровение мог услышать кроме Шельма еще и Веровек, не успевший уснуть.

– Понятно, – тихо прошептал шут и больше не шелохнулся.

На этот раз подзывать его к себе лекарь не стал, сам встал, захватив с собой одеяло, шагнул к костру и закутал в него зябко поежившегося Шельма. Тот вздрогнул, почувствовав, как вместе с шерстяным полотном на плечи легли и руки. Ставрас не спешил нарушать молчание, просто слушал треск хвороста, подложенного шутом в уже потухающий костер, и не шевелился. Точно так же как замер и сам Шельм. А потом Ландышфуки не выдержал. Повернул головы, прижимаясь щекой к его ладони в неосознанном стремлении к сочувствию, и прошептал, не открывая глаз.

– Я ушел после того, как они убили мою сестру. Никогда не прощу…

– Не прощай. Но и мстить не стоит, месть разъедает душу, словно кислота. После неё не приходит успокоение, лишь вечное скитание по отголоскам некогда прекрасной души.

– Я и не замышлял мести. Я просто ушел. И не хочу возвращаться.

– Вот и не возвращайся. Останься со мной.

– Ты так говоришь, словно герой любовник, вознамерившийся сбежать в дальние края с дамой сердца, – фыркнул шут. Получилось печально.

– Ну, извини, дорогой, на даму сердца ты уж никак не тянешь, а вот до друга уже определенно дорос.

– А можно перерасти стадию друга?

– А тебе хочется её перерасти?

– Нет. Но просто интересно.

"Человек, которому я позволил когда-то её перерасти, промучился всю оставшуюся жизнь в бессмысленной погоне за мной", не произнес, подумал Драконий Лекарь. Шут, сидящий к нему спиной, мысленно послал ему грустную улыбку.

– Мне кажется, я совсем на него не похож.

"Не похож", согласился Ставрас так же беззвучно, "Это-то меня и обнадеживает".

– Я не повторю его судьбу, обещаю.

"Мне хочется в это верить, Шельм. Хочется верить".