Текст книги "Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)"

Автор книги: Татьяна Маркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Никогда до этого ей не приходилось видеть более красивую пару, чем Саша с Авророй, когда они стояли на красной дорожке. Оба высокие, статные, счастливые. Она испытывала чувство гордости, глядя на них, словно они – ее творение. Впрочем, это в ее квартире они зачали ребенка, благодаря которому стоят сейчас вместе. Свидетельницей Авроры была Люба, что звучало очень символично в устах распорядителя Дворца бракосочетаний: свидетельница Любовь.

Сама свадьба проходила в столовой, куда вместилась почти сотня человек. Столы в зале стояли буквой «П». Максим со свидетельницей сидели рядом с молодыми. Таня сидела на внутренней стороне буквы «П», напротив Светы, у которой уже был заметен животик, рядом с ней – Костя с новой подружкой. Место Таню устраивало – почти спиной к Максиму, можно не бояться встретиться с ним взглядом. В том же ряду, что и Света, но ближе к молодым, сидела Юля, она специально приехала на свадьбу подруги.

Первое время ей казалось, что она чувствует, как Максим взглядом сверлит ее спину, и с трудом удерживалась, чтобы не обернуться. Неизвестно, что хуже – встретиться с ним взглядом или увидеть, что он даже не смотрит на нее или вообще вышел. Но после нескольких рюмок вина ей стало все равно, смотрит он на нее или нет. Она вместе со всеми участвовала в веселье, кричала «Горько!», аплодировала, когда жених и невеста закружились в вальсе.

Поздравить молодых пришел председатель горисполкома. Он был один, без жены. Данилов-отец произнес цветистый тост и сел рядом с родителями молодых.

Вокруг нее места опустели – Костя ушел танцевать со своей девушкой. На свободный стул присел Андрей Степанович. Она виделась с ним у Максима за все время несколько раз, обменявшись парой слов, и не подозревала, что он запомнил ее.

– Спасибо тебе, родная, за твой подвиг.

Таня, запинаясь, начала смущенно отнекиваться, но Данилов продолжал, не обращая внимания на ее протесты:

– Спасибо, что согласилась на рискованную авантюру, доверилась Шуре с Женей.

– Откуда вы знаете? Вам Максим рассказал?

– Нет, Евгений, когда благодарность оформляли, – улыбнулся он.

– А Максим знал о грамоте?

– Я ему не говорил, это же на работе было, а ты почему спрашиваешь?

– Думала, что он вас попросил.

– Нет. Хотя мог бы, это же ты спасла оболтуса. Сама-то к нам почему не заходишь? Бросила обалдуя?

Таня кивнула. Андрей Степанович вздохнул.

– Ну, тут я вам не советчик. Но ты все равно заходи к нам, если проблемы возникнут или понадобится что-нибудь. Обращайся сразу ко мне. Жильем-то обеспечена?

– Ну что вы, я не из-за этого!

– Конечно, я знаю.

Данилов поднялся. Он пригласил на танец невесту, а после танца покинул праздник. Провожать его вышли Максим и жених. Света в очередной раз позвала ее танцевать:

– Сколько можно сидеть, пойдем потанцуем, я и то не могу удержаться, – показала на свой живот.

Таня сбросила с себя панцирь замкнутости и пошла за Светой и Женей, в конце концов, она пришла веселиться, нечего прятаться, даже если он будет танцевать где-то рядом, это не помешает ей расслабиться. Она осталась верна своему решению, даже когда Света, устав, возвратилась на место. Максима поблизости не было, и она забыла думать о нем, полностью подчинившись музыке. Таня вернулась на место лишь попить воды, но в это время музыканты заиграли медленный танец, и она осталась за столом.

– Можно вас пригласить на танец?

Она подняла голову – над ней склонился Максим. Она ждала, ждала весь вечер, что он к ней подойдет, а когда это случилось, была застигнута врасплох. Ей казалось, что она кожей почувствует его приближение, а на самом деле не заметила, как он подошел.

– Нельзя.

– И мы даже не покувыркаемся? – разочаровано воскликнул Максим.

Кроме нее, Максима никто не слышал из-за музыки и звука отодвигаемых стульев – Костя пригласил свою подругу на танец, и они выходили из-за стола. Она расценила по достоинству его нескромную выходку. Это было смелое предложение начать все сначала, не унижаясь. Вот почему он с ней на «Вы».

– Я не занимаюсь акробатикой.

– Напрасно, очень полезное занятие, – он почти дословно повторял их разговор при первом знакомстве, пытаясь вернуть прошлое.

– Меня не устраивает тренер, – сказала Таня.

– Извини.

Максим развернулся и пошел от нее. Она взяла ломтик сыра и откусила. Кажется, Максим решил отделаться шуточками, ее это устраивает. Возврата к прошлому нет. На этот раз она почувствовала, когда он проходил мимо нее, с другой стороны стола. Она подняла глаза и проследила за ним взглядом. Его остановила Юля. Наверняка, приглашает его на танец. Максим оглянулся на Таню. Если он откажет Юле, то нанесет девушке смертельную обиду, а она не заслужила этого, Аврора рассказывала, что Юля даже опоздала на занятия в Новосибирск, надеялась дождаться освобождения Максима и пыталась получить свидание с ним. Если Максим пойдет с ней танцевать, тем самым продемонстрирует Тане, что на ее место у него всегда найдется замена, чтобы она не обольщалась по поводу его чувств к ней. Таня отвернулась, потянувшись к тарелке с копченой колбасой, сделав вид, что не видит их с Юлей. Пусть не думает, что она знает, что это Юля первая пригласила его, а он как джентльмен не мог отказать даме. Через некоторое время она поискала их среди танцующих, Максим невозмутимо вел свою партнершу, Юля покачивалась в его руках, как гибкая лоза на ветвях дуба. Таня отвернулась, а когда начался быстрый танец, встала в круг танцующих и уже не выходила оттуда. Ее пару раз приглашали на медленный танец малознакомые ребята из числа гостей, но за время танца, она не перекинулась с ними и словом. Среди танцующих ей часто попадалась на глаза Юля, а Максима она больше не видела.

Таня танцевала, пока не начала валиться с ног от усталости, и вернулась за стол. Выпив воды, посмотрела на часы – давно перевалило за полночь, а завтра с утра на работу. Пора уходить. Она подошла к столу, где сидели новобрачные и их близкие, поздравила родителей молодых, Вера Андреевна с ней была очень сердечна. Таня попрощалась с женихом и невестой и пошла к выходу из зала. Ее нагнал Максим. До дверей зала они шли молча.

– Зачем ты идешь за мной? – спросила она, когда они вышли в фойе.

– Хочу проводить тебя.

– Не надо, я сама дойду.

В фойе никого не было, она направилась к гардеробу. Максим обогнал ее и, оттолкнувшись руками от гардеробной перегородки, ловко перепрыгнул через нее.

– Ну хотя бы подать тебе пальто я могу? – спросил он, когда она подошла к стойке, – где твоя одежда?

Она махнула рукой в тот ряд, где она повесила свое пальто.

– У тебя пальто или куртка? – спросил Максим, осмотрев ряд с висящей одеждой.

– Пальто, черное, я точно не помню, куда его повесила, – сказала она.

Максим обшарил следующий ряд с одеждой, и нашел ее пальто только в третьем ряду.

– Это? – спросил он, выходя из гардероба через дверцу, а не через вверх.

Таня подошла к нему и взялась за пальто:

– Да.

Максим не выпускал пальто из рук. Она потянула сильнее, Максим только крепче прижал пальто к себе. Таня еще раз безуспешно дернула пальто, она растерялась. Ну не драться же с ним. Вернуться в зал и пожаловаться Женьке или Косте на их друга? Не хотелось скандала. Пойти на улицу раздетой? Тогда он точно сам побежит за ней с пальто. Она уже решила вернуться в зал, когда Максим протянул ей пальто. Она недоверчиво взяла пальто, Максим развел руки. Таня вытащила из рукава шарф и шапку, положила пальто с шапкой на стойку. Закинула шарф на шею, расправила его на груди. Максим придвинулся к ней и заговорил быстро, бессвязно, словно в горячке:

– Ну ударь меня, избей меня, только прости меня… Обругай меня, обматери, но не будь такой безразличной. Прости меня, родная, пожалуйста… Нет, я не достоин прощения…Хочешь, я каждый день буду приходить и молить тебя о прощении… Каждое утро я буду валяться у тебя в ногах… Ругай меня, бей меня, только будь рядом. Я на все согласен. Танечка…

Мимо них прошла группка ребят на улицу покурить. Максим продолжал сбивчиво говорить.

– Максим, прекрати, ты пьян!

Максим крепко обнял ее, нежно сковав ее руками, нет, всем телом. Ей стал ясен смысл фразы «заключить в объятья». Именно это сделал сейчас Максим – она была как ключик в замочке в его руках. Он стиснул ее еще крепче, она попала в мягкий душный кокон его рук. Максим горячо зашептал, почти касаясь губами ее волос:

– Да, я пьян, но не от водки, а от тебя, я пьян от любви. Я люблю тебя. Я тоскую по тебе. Я тоскую по этим волосам, тоскую по твоим глазам. Я не хочу просыпаться по утрам, потому что сразу вспоминаю, что не увижу тебя. Разреши мне видеть тебя хоть иногда. Я так ждал, когда наступит этот день, и я смогу увидеть тебя. И проснулся самым счастливым человеком на свете, я с утра был пьян от радости, что увижу тебя. Не оставляй меня, я умираю без тебя, Таня. Пощади.

– Отпусти меня, – сухо попросила Таня.

Она стояла и ждала, когда он уберет руки. Много, как много она могла сказать ему, сколько красивых фраз проносилось у нее в голове: «Ты потерял меня навсегда», «А ты пощадил меня?», а чем плохо: «А как насчет того, что любви нет?». Но все слова были лишними, и это ее равнодушие было злее всех обвинений, холоднее всех презрительных фраз, тяжелее горьких слов.

Медленно, очень медленно, он начал разжимать объятия. Она чувствовала, как он отдирает себя от нее, как трещит, рвется и лопается его кожа, с мясом отрываясь от нее, свисая невидимыми лоскутами. Она стояла прямо, терпеливо ожидая, когда он отпустит ее. Освободившись, она отступила, чтобы обойти Максима и взять пальто, но ее опередил Максим, обернувшись, схватил пальто, открыв его нутро для нее. Таня повернулась к нему спиной и просунула руки в рукава. Он накинул пальто ей на плечи. Таня подошла к зеркалу и надела шапку. Взяла сумку и пошла к выходу, не глядя на Максима. Максим догнал ее в двух шагах от двери.

– Таня, – позвал он. Она остановилась, обернувшись, – а у тебя это…ничего нет? Ну, в смысле…, этой, ну, ты не…

– Ты о чем? – не поняла она.

– То есть, никого нет?

– А как же! Куча мужиков!

– Извини, я, дурак, не то сказал. Ну помнишь, тогда, на даче, я еще ремень собирался купить…

– А-а, – поняла Таня, – нет, никого нет.

– Ты ничего с собой не сделала?

– Успокойся, ничего не было.

– Ладно.

– Ну вот, собственно, и все, – произнесла она и повернулась к дверям.

Дверь резко открылась, и с улицы стали заходить курильщики, она дождалась, когда все войдут. Над дверью слабо горел светильник, подчеркивая темноту ночи.

– Как же ты одна пойдешь? Я провожу, не бойся, я ничего тебе не сделаю.

– Мне ведь недалеко, и к тому же я известная истребительница маньяков. Дойду сама, – Таня шагнула за дверь.

Она безбоязненно шла вперед, глубоко дыша морозным воздухом. Она словно возвращалась домой с войны. С войны, где нет победителей. Но важно не это, а то, что она возвращалась домой, назад, к мирной жизни. И ей было легко. И свободно. И она не замечала, что за ней, повторяя ее маршрут, идет еще один человек. Идет на таком расстоянии, чтобы быть незамеченным, идет, стараясь не шуметь. А когда она вошла в свой подъезд, он вошел за ней, остановился на первом этаже и, услышав, как закрылась за ней дверь, вышел из дома. И пошел в столовую, где еще вовсю гуляла свадьба.

Глава 26

Она вышла из дома и пошла по улице. К ней подошел молодой человек, и дальше они пошли вместе. Она сразу почувствовала, что это – он, самый дорогой, любимый. Они шли молча, мимо домов, дальше и дальше, и не было для нее никого ближе и роднее. Это чувство было настолько пронзительным, что хотелось плакать от неотвратимости счастья. Его лицо скрывал капюшон, но это её не смущало – она и так знала, что это Игорь. Он сам повернулся к ней лицом и снял с головы капюшон, и она была поражена в самое сердце – перед ней стоял Максим. От разочарования Таня проснулась.

Ей давно, очень давно не снился Максим, с тех пор как она познакомилась с Игорем, нет, еще раньше, наверное, после свадьбы Авроры и Саши. Да, с тех пор она ни разу его не видела, ни во сне, ни наяву. Она и Аврору давно не видела, первое время после свадьбы они еще встречались, но потом молодожены сняли квартиру в центре города, их встречи стали реже, а на общие вечеринки Таня не ходила, потому что там должен был быть Максим. Кажется, она не встречалась с Авророй с Нового года, да, точно, в этом году она никого из них не видела, ни Аврору с Сашей, ни Светку, ни Женю, ни остальных. Аврора должна была уже родить, а она ничего не знает, надо будет к ним сходить. Только в ближайшее время не получится. Пока не разрешится ситуация с Игорем, она ни о чем другом думать не может. Завтра она понесет ему передачу, которую не приняли в прошлый раз. А сегодня надо еще проехаться по магазинам, вдруг удастся купить нормальный чай, а не этот турецкий в желтых упаковках, которым завалены все магазины. Ей-то все равно, она может пить и такой чай, а Игорь просил принести хороший чай, ему и так там не сладко в камере, он и его сокамерники спасаются только чаем, чай единственная отдушина в их положении.

Таня лежала и планировала дела на новый день – после работы сразу по магазинам, вечером все уложить, написать Игорю письмо. А что ей делать с анонимными письмами и звонками? Как быть с угрозами и требованиями отдать деньги? Идти или не идти в милицию?

Зазвенел будильник. Семь часов. Начинался новый день.

Таня поставила на скамью тяжелую сумку с продуктами – она купила все, что хотела, даже блок сигарет. Сама садиться она не стала, хотя скамейка была свободна. Испорченный порывистым северным ветром солнечный день был недостаточно погож для середины мая. Не увидев вдали ни одного автобуса, она отвернулась от встречного резкого ветра, встав спиной к потоку машин. Она так и не решила, что делать с угрозами, нужно ли идти в милицию, как это может повредить Игорю. В тюрьме Игорь все-таки находится в относительной безопасности, а деньги – единственная надежда на его освобождение. Получив свои деньги обратно, вкладчики не смогут свидетельствовать против него, и дело развалится само собой; но, выйдя на свободу, не попадет ли он в лапы неизвестным вымогателям? А, вручив деньги им сейчас, скорей всего, Игорь останется в тюрьме очень надолго.

Задумавшись, Таня не заметила, как перед ней остановился автомобиль. Очнулась она, услышав свое имя, подняла голову и увидела приближающегося к ней Максима. Она сначала узнала его импортную ветровку мышиного цвета, – Максим изменил прическу – отрастил волосы и стал еще симпатичнее.

– Зову тебя, зову, а ты и не слышишь, – с притворным неудовольствием сказал он, – не хочешь меня узнавать?

– Ой! Я, правда, тебя не заметила, – начала оправдываться Таня, растерявшись от столь неожиданной встречи, – ты, действительно, изменился.

– Садись, подвезу, – Максим махнул рукой в сторону машины.

– Не нужно, я как-нибудь сама, – отказалась Таня.

– Да не бойся ты так меня, – снисходительно произнес Максим.

– Я не потому, – запротестовала Таня, – просто я не хочу с тобой ехать.

Она давно уже не боялась его, и ее не сжигала всепоглощающая ненависть, только ни к чему ворошить прошлое, которое и так дает о себе знать, хотя бы во сне, как сегодня. «А ведь сон в руку», – вспомнила Татьяна.

– Танюша, я не могу долго тебя уговаривать, здесь нельзя стоять, автобус может подойти, – самоуверенность в его голосе сменили умоляющие нотки, – поехали, а?

– Ну, хорошо, – согласилась Таня.

– Это твое? – Максим взялся за сумку.

Таня кивнула. Довольный Максим с легкостью подхватил ее сумку и поставил на заднее сиденье, а перед ней открыл переднюю дверь. Закрыв за ней дверцу, он сел на свое место. Машина устремилась вперед, и вовремя – на остановку выруливал автобус.

– Ты приняла правильное решение, – сказал Максим, – лучше потерпеть десять минут в моем обществе, чем полчаса трястись в переполненном автобусе с тяжелой сумкой.

Таня тихонько рассмеялась.

– Разве я сказал что-то смешное? – удивился Максим.

– Просто когда ты начал, я подумала, что ты скажешь коронное: «Лучше сделать и каяться, чем не сделать и каяться».

– Да я просто кладезь премудрости, как чужой, так и собственного сочинения, мои перлы уже можно цитировать, – с радостью подхватил Максим.

– Ты совершенно не изменился.

– Ты только что говорила обратное, – поймал ее на слове Максим.

– Такой же бахвал, – уточнила Таня.

– Это говорит только о моей верности – я не изменяю своим привычкам.

Всю дорогу до дома они так и проговорили – совершенно ни о чем, но в тоже время, боясь замолчать. Остановившись у ее подъезда, Максим спросил:

– Я не заслужил чашечку кофе?

– Я так и знала, что твой поступок не бескорыстен, – вздохнула Таня, – не надо было садиться к тебе в машину.

– Отвезти тебя назад? – угодливо спросил Максим.

– Нет, спасибо, – Таня открыла дверцу машины.

Максим тоже вышел из машины, взял сумку с продуктами.

– Тяжелая, – сказал он, – давай донесу.

– Я сама. Ну, пока, – Таня взяла у него сумку, и пошла к дому.

– До свидания.

Ну вот, вспомнила Таня, она даже не спросила, кто родился у Авроры. Таня обернулась, Максим все еще стоял, провожая ее взглядом.

– Максим, как Аврора?

– Отлично.

– Кто?

Максим подошел к ней.

– Может, ты все-таки пригласишь меня на чашку чая, и я тебе про всех расскажу, и про Свету, и про Аврору.

– Вымогатель, – она с осуждением посмотрела на него, но он не смутился и ответил:

– На том стоим.

Таня вздохнула и подала ему сумку:

– На, неси, ты этого хотел.

Максим радостно схватил сумку и открыл перед ней дверь подъезда.

В подъезде она пропустила Максима вперед, заглянула в почтовый ящик – пришло еще одно анонимное письмо, – догнала Максима, открыла дверь.

Дома она незаметно положила письмо на холодильник, ей не терпелось вскрыть его, но она не могла этого сделать при Максиме, авторы писем угрожали навредить Игорю, если она проболтается.

Чай заваривать она не стала, чтобы турецкий чай приобрел нормальный «чайный» цвет его нужно было долго настаивать, но и после этого он не приобретал настоящего чайного вкуса, став «притчей во языцех» по всей стране. Максим внимательно следил за тем, как она варит кофе, она чувствовала, что он хочет вмешаться в этот процесс, но не смеет – теперь он был только гостем в ее доме.

Она узнала, что у Светы родилась девочка Настенька, а Аврора месяц назад родила мальчика, которого назвали Сережей. Что через месяц у них защита дипломов, а на распределении Максим и Саша выбрали местный химкомбинат.

– А ты как поживаешь? – спросил Максим.

– Нормально. Представляешь, меня до сих пор иногда вызывают к следователю – дело еще даже не отправили в суд, а потом мне еще в суде придется выступать.

– Извини, если бы я мог, то не допустил бы, чтобы…

– Ничего, – перебила Таня, ей совсем не хотелось выслушивать какой он заботливый, – зато приобрела жизненный опыт.

– Да ты философ! «То, что нас не убивает, делает нас сильнее», так?

– И беднее. За приобретение этого опыта приходится платить дорогой ценой – здоровьем, доверием, счастьем.

– Жизнь – вообще дорогая штука.

– Да это ты философ.

Они одновременно допили кофе, молча поставили чашки на стол. Ну вот, вроде все сказано. Наверное, пора прощаться. Неожиданно для себя она, лишь бы замять паузу, произнесла:

– Хочешь еще кофе?

– А можно еще чашечку? – вместе с ней заговорил Максим.

От того, что они заговорили, об одном и том же, да еще так синхронно, стало смешно, и они рассмеялись.

Таня поднялась, чтобы сварить новую порцию, бросила взгляд на письмо – прочтение его снова откладывалось.

– Я вижу, ты купила пепельницу, – заметил Максим.

– Если хочешь – кури, – предложила, не оборачиваясь, Таня. Пепельницу она купила в тот же день, как Игорь впервые остался у нее ночевать.

– Спасибо, но я бросил.

– Давно?

– Как только освободился.

– Почему именно тогда? – заинтересовалась Таня. Игорь много курил, и ей это не нравилось.

– В камере тем, кто курит, приходится очень тяжело, по крайней мере, так было со мной. То трясешься над этими сигаретами – хватит ли до следующей передачи, когда они кончаются, растягиваешь их на несколько дней, часами только и думаешь, когда можно будет выкурить следующую. То как идиот радуешься, когда их получаешь. И твое настроение и даже поведение зависит от этих сраных курительных палочек, вернее от их наличия. А я терпеть не могу, когда мной управляют, даже если это дурацкие трубочки с табаком, даже если это мои собственные привычки. Не хочу от них зависеть.

Таня внимательно следила за кофе, и только, уловив момент и сняв турку с плиты, смогла ответить:

– Это правильно.

Она разлила кофе по чашкам, села на свое место.

– Но я так и не смог избавиться от другой зависимости, – продолжил Максим, сделав первый глоток кофе.

– Кофемания? – предположила Таня.

– Гораздо хуже, то есть лучше…нет тяжелее, намного тяжелее. Это неизлечимо.

– Что же это? – спросила Таня.

– Не что, а кто – это ты, Таня. У меня как будто что-то вынули из груди, и там теперь пустота… Я не могу глубоко вздохнуть – у меня дыра в груди. Мне так холодно от нее… Я не могу думать о тебе – это так больно. Я не могу не думать о тебе – это как перестать дышать.

– Ничего, – успокоила его Таня, – пройдёт ещё немного времени и какая-нибудь новая девушка излечит тебя от этого.

– Таня, о чём ты говоришь, какая девушка? У меня по вечерам так сильно чешется спина под лопатками.

– Что, аллергия? Или заразился? – шутливо спросила Таня.

– Нет, кажется, это крылья прорезаются на спине от моего ангельского поведения. Я и рад бы был, но кроме тебя для меня никого не существует. Ты одна на всей земле. Танюша, можно…

– Максим, не надо, – прервала признания Таня. – Назад возврата нет. У меня есть друг, он меня любит.

– А ты его?

– Ну конечно! – поспешила ответить она.

Максим отхлебнул кофе, откинулся на спинку стула и спросил:

– И что он сделает, когда придет и застанет нас вдвоем?

Вот таким, дерзким и самоуверенным, он устраивал ее больше, чем со своими душевными излияниями, от которых щемило сердце.

– Он не придет.

– На работе?

– Нет, – она посмотрела на письмо, как будто оно могло исчезнуть с холодильника, и призналась, – он в тюрьме.

– Господи, Татьяна, с кем ты связалась? – вскричал Максим. – Не могу поверить, моя девушка, моя принцесса связалась с каким-то уголовником! Разве я тебе не говорил, что они все оттуда выходят ненормальными? Он же присосется к тебе как клещ, будет тянуть из тебя деньги, бить тебя, и ты не сможешь избавиться от него, пока он снова не сядет. Брось его, оставь пока не поздно. Поверь моему слову, мало кто из них остается адекватным.

– И ты, конечно, исключение, – прервала его тираду Таня.

– Причем тут я?

– Ты же тоже сидел.

– Это не то, я был в СИЗО. Тоже не сахар. Но я говорил о зоне. Зона меняет психику.

– Игорь тоже сидит в СИЗО. И ни в чем не виноват, он проходит не по уголовному делу, а по экономическому. Он ничего не сделал, а его обвиняют в мошенничестве! – на глаза навернулись слезы. С тех пор как арестовали Игоря, ее глаза были постоянно «на мокром месте».

– Ты плачешь? – испугался Максим. – Извини, я не знал, я подумал, ты познакомилась с каким-то уголовником по переписке, мне в отместку.

– Слишком много о себе думаешь, – Таня совладала с собой, – я не стала бы кидаться первому встречному на шею, лишь бы тебе назло.

– Конечно. А могу я чем-то помочь? – предложил Максим. – Достать что-нибудь для передачи, письмо переслать? Это, наверное, от него письмо? – кивнул Максим на холодильник, – я сразу заметил, что письмо какое-то странное, пришло не по почте.

– Просто Шерлок Холмс какой-то, – удивилась Таня, ей казалось, что Максим не видел как она доставала письмо из ящика.

– Ты все время смотришь на конверт. Тебе, наверное, не терпится прочитать письмо? Ты, читай, я не буду мешать.

Он стал пить остывающий кофе. Таня не знала, что двигало им – желание загладить свою вину, вызвавшую ее слезы, или сочувствие товарищу по несчастью, но он был искренен. Она же не могла ответить ему тем же – под угрозой была жизнь Игоря, если она проболтается.

– Ты не хочешь читать письмо при мне? – понял Максим. – Но, Таня, если ему что-то надо, я реально могу помочь. Ты только скажи, у меня сохранились кое-какие знакомства.

И вдруг Таню осенило – ей запретили обращаться в милицию, а про своих братьев уголовников разговора не было. А Максим многих знает, знает их нравы и привычки, если не сможет пресечь вымогателей, то хотя бы даст совет. И она ему все рассказала.

В результате сложной бартерной цепочки в цех, в котором работал Игорь, в обмен на наше сырье из Кореи завезли оборудование. Сделку решили повторить, теперь в обмен на запчасти. Игорь предложил поощрить работников и завести еще партию телевизоров и видеомагнитофонов. Из-за недоразумения или злого умысла, бытовая техника застряла на таможне, тогда как фрезы пришли в цех. Игоря отправили в Читу, там добиться правды он не смог, главное, что ему сказали – это какие-то документы были оформлены неправильно, и получить свои магнитофоны предприятие сможет, выкупив их. Игорь вернулся. На предприятии выделить деньги не смогли, не нашли подходящей статьи расходов, и никто не захотел рискнуть, чтобы получить технику – проще списать ее на убытки, подарив ее таможне. Тогда Игорь предложил собрать деньги у рабочих – авансом за телевизоры и «видаки». А инициатива, как известно наказуема – это поручили опять же Игорю. Многие работники охотно сдали деньги – в магазинах на полках пустота, и деньги лежат у людей в «кубышках». Чтобы собрать нужную сумму, Игорь прошелся также по общежитиям. Так Таня познакомились с Игорем.

И вот за несколько дней до вылета, Игоря вызвали повесткой в прокуратуру, завели на него дело и взяли подписку о невыезде, Игорь сдал билеты, хотел раздать людям деньги, но его арестовали. Дело возбудили сразу по нескольким статьям: хищение, мошенничество, даже спекуляция. Никто из начальства не попытался защитить Игоря. Еще до ареста Игорь забрал деньги с работы и принес Тане, он боялся, что если деньги изымут как «вещдок», он никогда не сможет вернуть их, и тогда статьи за мошенничество ему не избежать. Они вместе придумали, где спрятать деньги – семьдесят тысяч. Игорь вручил ей список вкладчиков с просьбой раздать деньги людям и забрать у них расписки, в случае его ареста, но не сразу, а если разбирательство затянется. Игорь верил, что его дело быстро развалится – ведь сейчас уже не «те времена», какая может быть спекуляция.

Но, увы, «дело шили суровыми нитками». Таня уже хотела раздать деньги, но тут в почтовом ящике обнаружила чистый запечатанный конверт, с письмом, все буквы в котором были вырезаны из газет и наклеены на лист бумаги. Она сначала подумала, что это ее ученики играют в детективов, но, прочитав его, удивилась и немного воспряла духом. В письме ей назначали день и время, когда она должна была прийти на квартиру Игоря и ждать там телефонного звонка. Если она хочет, чтобы с Игорем ничего не случилось. Таня решила, что это осторожный доброжелатель, имеющий какие-то доказательства в пользу Игоря.

С нетерпением она ждала звонка на следующий день, и вначале приняла за шутку требование выкупа – те самые семьдесят тысяч за жизнь Игоря. Иначе в одно прекрасное утро он не проснется на нарах. Но, положив трубку, она заметила, что в квартире Игоря кто-то побывал – многие вещи лежали не на месте. В страхе она убежала из квартиры.

– Блин, Таня! – воскликнул Максим, – вечно ты умудряешься вляпаться в какую-нибудь историю.

– Я? Это я умудряюсь? – ее голос задрожал от слез.

– Да, связалась с каким-то прохвостом, который сам запутался в махинациях и тебя подставил.

– Я думала ты действительно собираешься помочь, а ты просто ревнуешь! – слезы тут же высохли от возмущения, он почти кричала. – Выслушивал меня, чтобы потом изобличить Игоря.

– Таня, пойми, ведь они могли и твою квартиру обыскать! Я даже думать не хочу, что было бы, если бы ты их застала!

– Здесь бы они ничего не нашли, деньги в другом месте.

– Но откуда они вообще могли узнать о деньгах? Только от него!

– Весь цех знал об этом! И весь наш дом. А ты…, а ты – уходи!

– Таня, милая, ты не так меня поняла! – Максим испугался, что она его прогонит. – Я просто боюсь за тебя, это от волнения. Я хочу помочь тебе… вам. Продолжай, пожалуйста.

Таня продолжала.

Дома в почтовом ящике она нашла новое письмо с приказом быть у Игоря на следующий день, но в другое время. Таня испугалась и не пошла к Игорю домой. И уже утром следующего дня ей позвонили в школу, и тот же голос произнес:

– Если не будешь выполнять все, что велят, то тебе некому будет носить передачи – можешь сегодня же проверить. А завтра будь на квартире милого в четыре. И не смей заявлять в милицию, – трубку положили.

После работы она понесла передачу, но ее не приняли, сказали, что Игорь попал в палату медпункта, туда передачи не берут. Больше она ничего узнать не смогла.

– Это было предупреждение, – зловеще прозвучал голос, когда она поднесла трубку к уху, едва зазвучал телефон на следующий день, – готовь деньги.

Таня стала объяснять, что деньги были у Игоря, и она понятия не имеет, куда он их спрятал. Она не могла так просто отдать чужие деньги, тем более они были залогом свободы Игоря, а срок ему грозил не маленький.

– Значит, найди их, иначе он – покойник. Завтра я снова позвоню, после шести.

– Я не смогу найти их так быстро! – желание протянуть время было сильнее страха, – я же работаю, я понятия не имею где искать.

– Это твои проблемы. Решай их.

– Нет уж, это ваши проблемы! Я ведь даже не могу связаться с Игорем. А вдруг он при смерти? Как я узнаю, где деньги? Если он умрет, я ничего…нет, вы ничего не узнаете! Даже если убьете меня! – у нее дрожал голос и тряслись руки. На том конце бросили трубку.

Она завыла от злости и бессилия, положила трубку на рычаг. Сжала голову руками. Через минуту раздался звонок. Таня подняла трубку и закричала:

– Сволочи, вы убили его!

– Не ори! – рявкнули в трубку. – Ничего с твоим хахалем не случилось, послезавтра можешь сама убедиться. И найди к этому времени деньги! Если хочешь его увидеть. Всё!

Всё. Кроме коротких гудков она больше ничего не услышала.

Это было вчера. И вот сегодня пришло это письмо. Она вскрыла конверт, показала письмо Максиму. Текст был простой – день и дата, цифры были вырезаны из газет.

– Послезавтра в два я должна ждать звонка на квартире, я едва поспею дойти после пятого урока, – вздохнула Таня, – а завтра я снова понесу передачу.

– Ты молодец, я восхищен тобой, ты все сделала правильно, – сказал Максим, – ты не испугалась и смогла выиграть время.