Текст книги "Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)"

Автор книги: Татьяна Маркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Глава 2

На этом ресторанное знакомство не закончилось. Прошло несколько недель с того дня, как они ходили в ресторан, но будто – несколько месяцев, настолько навязчивыми оказались новые друзья. Они сталкивались, словно случайно, с подругами на улице, приходили домой, правда, дальше порога так и не продвинулись. Вели себя молодые бездельники так, словно не сомневались, что их приходу рады. «Да любая девушка будет счастлива, если на них обратит внимание хоть один их них. А эти молодые учителки только ломаются. Разумеется, возраст и положение не позволяют им сразу броситься в объятия таких крутых парней. Девушки хотят немного пококетничать, ну что ж, посмотрим, это даже интересно», – читалось на их лицах.

Вероятно в глубине души они, особенно Максим, понимали, что это не просто кокетство, а что-то более серьёзное, но отвергали этот факт, как невероятный. И напрасно подруги пытались что-то объяснить, их слова отскакивали, как мячик от ракетки. Парни в каждой фразе отыскивали какой-то скрытый смысл или неясное обещание. Это был слаженный дуэт, роли в котором были распределены давно. Саша – веселый, разбитной парень, позволяющий себе рассказать неприличный анекдот при девушках, или прозрачно намекнуть о своих сексуальных желаниях. Максим – ироничный сдержанный циник, частенько одергивал Сашку, когда тот якобы чересчур зарывался, или сокрушенно качал головой, как бы извиняясь за друга: «Что поделаешь, такой уж он человек».

Ольга уверяла Таню, что не против любовного приключения, но её не устраивал партнер.

– Знаешь, Кислицына, – рассуждала она иногда по вечерам, – я бы хотела иметь друга, но Золотухин мне не нравится. Ты считаешь, что я слишком придирчива? Да ты посмотри, какие у него губы толстые, и нос широкий. Почти урод. И вообще он кажется тупым. То ли дело Максим – красивый парень.

– Спереди апостол, а сзади черт бесхвостый, – отвечала Таня. – Можешь забрать его себе.

– Заберешь его, как же. Да он с тебя глаз не сводит. Да меня и возраст не устраивает, на три года моложе.

Конечно, насчет возраста Ольга права, но к Саше она чересчур строга, её, как и большинство людей, раздражало в других то, что не нравилось в себе – чересчур полные губы, нос «картошкой». Таня считала Сашу вполне симпатичным парнем, просто на фоне Максима он проигрывал во внешности. Александр напоминал Тане героя русских народных сказок. У него были прямые, совершенно белые, без малейшего оттенка волосы, такого цвета девушки добиваются безжалостным обесцвечиванием перекисью, а ему такие волосы достались от природы, причем он не был альбиносом. Лицо круглое, еще по-детски пухлое, с нежным розовым румянцем на щеках. Брови широкие, светлые и под ними голубые-голубые глаза. Нос действительно «картошкой», и губы слишком полные, но это не портило его. Он казался настолько искренним и открытым, словно все мысли отражаются на этом простодушном лице. Но в глазах светился хитрый ум, с удовлетворением отмечающий смущение собеседника в ответ на его дерзкие шуточки. Простой – да, может быть, но не тупой, нет.

Несомненно, Максим привлекал всё внимание к себе, хоть и был ниже Саши и не так разговорчив. Высокий гладкий лоб, черные прямые брови, тонкий нос, ледяные серые глаза, черствый рот – всё было безукоризненно мужественно в правильном овале лица. И только пушистые густые ресницы не соответствовали надменному взгляду, смягчая его холодный огонь. Прямые волосы пепельного цвета были по-модному коротко подстрижены, придавая общему виду завершенность, отточенность. Но Татьяну эта почти совершенная красота отталкивала, она словно боялась поверить ей, где-то прячется в нем червоточина, должна быть гнильца.

Наверное, вся беда в том, думала Татьяна, что они с Олей своим пренебрежительным отказом уязвили самолюбие ребят, теперь те стараются доказать им, а прежде всего себе, что и в этот раз будет так, как они решили. Но неужели она первая, кто отверг ухаживания Максима? Похоже, он добивался её взаимности не потому, что ему нравилась молодая учительница, а потому что он не привык проигрывать. Удовлетворившись, он быстро бы её бросил, как ребенок бросает, разобрав, дорогую игрушку, которую так слезно выпрашивал у родителей. Но она – не игрушка, которую можно сломать. По характеру она мягкий и уступчивый человек. Но уступчивость её была небезгранична. И если пытались, как ей казалось, сокрушить её гордость, в ней просыпалось упрямство, и тогда Татьяна не узнавала себя. Чаще это происходило в таких ситуациях, когда, трезво рассуждая, гордость надо было прятать в карман.

Татьяна вышла из школы одна, Ольга ушла домой много раньше. Сегодня у Тани было шесть уроков, а потом она ещё осталась в учительской заполнить отчет. Несмотря на яркое солнце, было холодно из-за сильного северного ветра. Таня зябко поежилась, зачарованно глядя на ветви тополей, плавающие в зеленоватой дымке крошечных клейких листочков. «Только пятое мая, а листья уже распустились. В Нижневартовске в это время все деревья ещё голые», – вспомнила Таня свой город. Она быстро пошла к воротам школьного двора – мерзнуть не хотелось. Сзади неё громко хлопнула дверь и мимо неё с криками пронеслась ватага мальчишек, не замечающих ни ясного солнца, ни дымчато-зеленых деревьев.

Школа находилась в тихом переулке, куда лишь изредка заезжали автомобили. Таня вышла за ворота. В кармане дороги, напротив школы, стояли две машины. Зеленые «Жигули» она знала – за Антониной Сергеевной Слинковой, самой элегантной женщиной школы, заехал муж. Вторую машину, белую «Волгу», Таня ни разу здесь не видела. Она опустила голову, пряча лицо от ветра, и стала переходить дорогу, не глядя по сторонам, уверенная, что дорога пуста.

Когда она поравнялась с «Волгой», её передняя дверца открылась. Рука, открывшая дверь, показалась ей знакомой, вернее не сама рука, а рукав костюма хозяина руки. Такой модный костюм из варёной джинсовки она видела только у Максима.

– Привет, – Максим повернулся к ней, но из машины не вышел.

– Здравствуй, – откликнулась Таня.

Таня оценивающе посмотрела на Максима и его машину. Она просто физически ощутила, как её отношение к нему меняется.

Вопреки крылатой фразе Ильфа и Петрова, автомобиль в нашей стране для многих является, и ещё долго будет являться роскошью. И когда такой молодой парень сидит за рулём «Волги», это невольно вызывает любопытство и уважение. У Тани тоже зашевелились эти чувства. Она считала Максима просто красивым парнем, уставшим от побед над ровесницами. Спокойную властность, таящуюся в его сильном голосе, уверенных движениях, твердой походке, она считала следствием избалованности, как родителями, так и слабым полом. И она с небрежной лёгкостью отвергала его грубоватые попытки сближения. Как многие девочки, Таня с детства мысленно рисовала образ своего будущего избранника. Он не должен быть красивым, по крайней мере, не внешние данные будут главным его достоинством. Но его она бы узнала сразу, потому что верила в любовь с первого взгляда, и считала, что если в первую минуту любовь не станет владычицей их сердец, то не станет никогда. Она донесла свои романтические представления до 22 лет, хотя жизнь пока её только разочаровывала. Стоило ей сблизиться с каким-нибудь парнем, который ей очень нравился, как она словно трезвела. Все недостатки, несовершенства её друга словно выпячивались, становились выпуклыми, отчетливыми, как будто она видела его другими глазами. В ней словно поселялся внутренний оценщик, который скрупулезно взвешивал все его поступки, движения, порывы и выставлял отметки, увы, отрицательные. Ей хотелось гордиться своим другом, восхищаться им, но у неё не получалось. Влюбленность проходила, и отношения постепенно затухали, а потом и прекращались сами собой. А через некоторое время она снова видела в нём хорошего милого парня, и даже слегка ревновала, если он встречался с другой. Она так и не сумела довести ни одного своего романа до более интимных отношений, чем поцелуи.

– Садись, подвезу, – предложил Максим.

Она не могла вот так с ходу запрыгнуть в его машину. Наверняка, он на это и рассчитывал, что она «купится», увидев его автомобиль. Но если Максим ей не нравился сам по себе, то автомобиль вряд ли здесь поможет.

– Я тебя отвезу куда нужно, – сказал Максим. – Я специально тебя жду. Поговорить надо.

– О, какая честь! – вскликнула Таня. – За мной ещё никто специально не заезжал.

– А не специально? – поинтересовался Максим.

– По правде, говоря, тоже.

– Тогда садись.

– Нет, Максим, я не хочу. Чао.

– Ах, какие мы гордые! – восхитился Максим и, заметив, что она собралась уходить, ловко выскочил из машины.

– Подожди, ты боишься что ли? – он схватил её сзади за руку.

Таня повернулась к Максиму. Ветер растрепал её отросшую чёлку, длинные волосы лезли в глаза, мешая смотреть. Максим несильно сжимал её запястье.

– Отпусти, – она потянула свою руку, пытаясь освободиться.

Максим сжал пальцы крепче.

– Да не бойся ты, ничего я тебе не сделаю.

Таня уже злилась, и сильнее вырывала свою руку. Дурак, её можно было уговорить по-хорошему, но если начинают применять силу, она становится упрямой.

– Послушай, а ты не ошибся? Тебе, похоже, нужна другая девица, которая клюнет на твой автомобиль. И не надо будет руки выкручивать, она сама впорхнет к тебе в салон. А мне твои дешёвые приемчики претят.

– Ну, извини, забыл, что ты у нас особа романтическая, презираешь всё материальное. В следующий раз приеду на велосипеде, подвезу тебя на раме, или на багажнике, как хочешь. Очень романтично.

– Максим, дело не в этом. Просто мне с тобой не интересно.

– А у меня к тебе как раз очень интересный разговор. Но если ты так хочешь, поговорим здесь, на виду у всей школы. Но я не отпущу тебя, пока не скажу всё.

Максим перехватил её запястье другой рукой, он встал прямо напротив неё. Таня вновь услышала голоса детей, выбежавших за ворота школы. В соседней машине водитель, возможно, видит их борьбу через стекло «Волги». И вот-вот должна появиться Антонина. Нет необходимости вырываться и убегать у всей школы на глазах, достаточно того, что видел муж Слинковой. Чего ей бояться, это же смешно. Мальчик хочет объясниться в любви, что ж придётся его разочаровать.

– Ну, хорошо. Надеюсь, что этот разговор не затянется надолго, а то я терпеть не могу серьезных разговоров, – миролюбиво произнесла Таня.

– А это зависит от тебя.

Максим разжал свои пальцы, но не сразу отпустил руку, а подержал на своей ладони.

– Какие тонкие руки, как прутики, – сказал он и опустил свою руку.

Он обошёл машину, открыл переднюю дверцу. Таня прошла за ним, села в салон, дверца захлопнулась. Внутри было накурено, тепло и чисто. Она посмотрела на соседнюю машину, муж Слинковой сидел прямо и не смотрел в их сторону. Максим сел в машину, включил зажигание.

– Куда тебя подвезти? – спросил он.

– К «Чайке», – Таня назвала ближайший к дому магазин.

Когда они медленно выезжали на дорогу, Татьяна поймала любопытный взгляд Антонины Сергеевны, спешащей к своей машине.

– Это твоя машина? – спросила Таня. Ей хотелось немного разрядить обстановку. Она вела себя глупо, и теперь ей было досадно. Испугалась какого-то мальчишку, который решил завоевать её сердце, поразив автомобилем.

– Машина отца, у меня доверенность, – кратко ответил Максим.

Что и требовалось доказать.

– А ты всегда просишь у него разрешения покатать своих подружек?

– Нет, этой машиной он пользуется очень редко, – Максим совсем не смутился, – сам он ездит на служебной.

Максим не дал ей возможности продолжить разговор в том же легкомысленном русле, перейдя к делу:

– Так вот о чём я собираюсь с тобой поговорить. Хочу тебе вкратце объяснить ситуацию, в которой ты, да и Ольга оказались.

– Я лично оказалась в салоне этой машины, – Таня всё ещё досадовала.

– В нашем городе вы живете ещё недолго и поэтому многого, конечно, не знаете, – твердо продолжал он. – И не понимаете, как вам повезло, крупно повезло.

Максим сделал драматическую паузу. Таня подыграла ему:

– Мне не терпится узнать, в чем же моё счастье, которого я упорно не могу заметить, как ни стараюсь.

– Судьба сделала тебе щедрый подарок – ты будешь подругой человека, который пользуется большим авторитетом в нашем городе.

– Секретарь горкома что ли? – пошутила Таня.

– Почти угадала, – засмеялся Максим. А потом серьёзно продолжил, – ты, наверное, читала в газетах о казанских группировках. Такие организации существуют в каждом городе.

– Конечно, читала. Это же молодежные банды, которыми руководят криминальные элементы.

– Мне не очень нравится слово банда. Давай назовём это организацией. И твой покровитель – руководитель такой организации. Ему подчиняются молодёжные группировки одного из районов города, он обладает большой властью над ними, контролирует невидимую, но бурную деятельность района. Сама понимаешь, жизнь его сурова и он нуждается в утешении и ласке. В общем, ему нужна красивая нежная женщина, то есть – ты. Но и тебя отблагодарят. Ты не пожалеешь о таком подарке судьбы.

Это было похоже на дурацкую шутку.

– А ты и есть тот подарочек?

– Ты угадала, женщина, – открыв свой статус, Максим стал обращаться к ней снисходительно. – Ты очень сообразительна, как раз то, что надо.

– Благодарю, конечно, за оказанную честь, я, как любит выражаться Саша, «мощно рада». Но я вынуждена отказаться от столь лестного и выгодного предложения. Ты меня с кем-то спутал. Я не подхожу на роль подружки главаря местных хулиганов. Работа отнимает всё моё личное время, что не позволит уделять тебе должного внимания. А самое главное у меня есть кое-какие нравственные принципы, от которых я не хочу отступать, иначе я не смогу учить других.

– В тебе мне нравятся даже такие недостатки, как этот.

– Но тебе, Максим, нужна яркая молоденькая девушка, весёлая, сообразительная, как ты любишь. Такую ты, со своим влиянием в молодёжных кругах, найдёшь без труда. Да девицы сами к тебе прибегут, только помани пальчиком, – Таня подсластила пилюлю.

Но было понятно, что Максим и сам всё прекрасно это понимает, и так просто от своих намерений не откажется. И, действительно, в ответ она услышала:

– Да нужны мне эти соски, как… Дорого то, что дорого достаётся.

– Но мы с тобой такие разные. По-моему, это просто упрямство с твоей стороны. Я тебе не подхожу.

– Ладно, начнём сначала, – сказал Максим и свернул в ближайший переулок, и остановил машину за каким-то домом. Развернулся к ней. Теперь он смотрел не на дорогу, а ей в глаза.

– Я сам решаю, кто мне подходит, и я выбрал тебя. Ты – красивая, обаятельная, умная женщина, твои принципы вызывают уважение. Это ещё больше повысит мой авторитет.

– Но тогда я уже стану беспринципной.

– А что касается твоей работы – тебе самой станет легче работать со старшеклассниками, когда они узнают, кем ты стала.

– Чтобы я ещё вербовала тебе в банду ребят в школе! – возмутилась Таня. – Да ни за что на свете!

– Чтобы ты ещё вмешивалась в мои дела! Да ни за что на свете! – передразнил её Максим. – Мне нужна женщина, которая будет моей «визитной карточкой», моей королевой. Не лезть в мои дела. Ты будешь моей «отдушиной», праздником.

– Какая идиллия, просто именины сердца!

– Смейся сколько угодно, но так и будет.

– Но я не люблю тебя, Максим, – тихо произнесла Таня слова, которые были для неё самым главным аргументом. Она верила в любовь, в то, что все люди, чем бы они ни занимались в жизни, ищут любовь, жаждут найти сердце, которое бьется в унисон с твоим.

– Танюша, ты меня умиляешь. Кто тут говорит о любви? Мы с тобой не школьники, шепчущие признания любви между поцелуями в темных подъездах. Речь идёт о сделке. Ты даришь мне радости секса, делишь со мной досуг, а я дарю тебе своё покровительство. Я хочу тебя, и ты будешь моей девушкой, – Максим твердо отчеканил последнюю фразу, глядя на Татьяну. Его всегда ироничный взгляд стал холодным, колючим.

– Тебе придётся поискать другую женщину для удовлетворения своих сексуальных и амбициозных потребностей. Я же никогда не пойду на это.

– Боюсь, что ты меня так и не поняла. Объясняю ещё раз. У тебя нет выбора, Танюша. Я не хотел тебя пугать, но приходится. Если ты откажешься от моего предложения, мне придётся поступить жестоко. У меня тоже нет выбора – непокорных нужно убирать. На этом держится любая власть. А я не хочу быть дешевым авторитетом, который не может приструнить какую-то девку. Мне достаточно сказать пару слов, и тебя на утро не будет. Но с девушками я выясняю отношения сам. Ты, наверное, слышала о Гале Берестовой.

Даже если и слышала, Таня ничего не могла вспомнить. Мысли в голове путались.

– Её тело нашли в прошлом месяце на Зеленом клину, – подсказал Максим.

Она вспомнила, что поздно осенью пропала девушка, студентка, возможно, её так и звали. По городу начали ходить слухи о маньяке. Весной, когда растаял снег, тело девушки нашли в кустах у реки, недалеко от лодочной станции. И снова заговорили о маньяке.

– Она оказалась очень непонятливой и упрямой. Расплата пришла быстро. Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты намного красивее её, и я надеюсь, что тебя не постигнет её участь. Жаль будет терять такую красоту. А насчет милиции не надейся, у меня всё схвачено. Как видишь, я на свободе. Даже если что и выплывет, меня не посмеют тронуть.

Услышав о несчастной девушке, Таня по-настоящему испугалась. Её чистый, яркий, такой ясный и устойчивый мир рушился. Она знала, что существует иной, темный, отвратительный, полный опасностей мир, в котором живут преступники, убийцы. Но он был так же замкнут, как тот мир, который знала она, в котором жили её друзья и родные. Два мира, два замкнутых круга, существующие не только отдельно друг от друга, но и в противофазе. Второй опасный мир начинает оживать в сумеречное время, когда люди её круга, уставшие от дневных дел, блаженно расслабляются у телевизора. Она считала, что если быть осторожной и не вылезать за рамки своего мира, то эти две сферы никогда не соприкоснутся.

Но теперь Таня физически ощутила, как этот гнусный темный мир обрушивается на неё, и солнце погасло у неё в глазах. Эти два круга существуют не отдельно, а пересекаются, вложены один в другой, и светлые мальчики, днем прилежно занимающиеся в институте, вечером выходят на улицы и начинают свои мерзкие забавы. Она чувствовала, что этот душный страшный мир хочет, как болото, всосать её в себя, сделать своей.

Таня попыталась не поддаваться страху, навалившемуся на неё.

– Я не верю тебе, – сказала она Максиму. – Её убил маньяк.

– Рано или поздно тебе придётся поверить, – сказал Максим, – и для тебя же лучше, если это произойдёт раньше.

Он завел машину, и они опять поехали, вернувшись на центральную улицу. Ехали молча. Таня была погружена в свои мысли, но вдруг Максим привлек её внимание.

– Впереди гаишники. Теперь смотри.

Куда смотреть Таня не поняла, сначала она услышала, как взревела машина, а потом увидела, что они обгоняют зеленые «Жигули».

– Смотри на спидометр, – сказал Максим.

Если бы она знала, какой из кружочков на панели спидометр, она бы, конечно, посмотрела. В принципе, можно определить, на каком из них скорость машины, всё-таки у неё высшее образование, но ей интересней было смотреть за дорогой. Они вернулись в первый ряд, подрезав зелёные «Жигули», которым пришлось притормозить. Радар в руках инспектора ГАИ был направлен на дорогу.

Таня не знала правил дорожного движения, но ей казалось, что Максим не должен был так делать. «Его обязательно остановят», – подумала Таня.

«Волга» быстро подъезжала к посту ГАИ. Таня со злорадным удовлетворением отметила как постовой поднял жезл, и тут же разочарованно вздохнула, когда взмах полосатой палочки разрешил им продолжать движение, практически отпуская на свободу преступника, создавшего аварийную обстановку на дороге. Дорожные милиционеры даже не захотели посмотреть на водительские права.

– Поняла? – спросил Максим.

– Нет.

– На этом участке – максимальная скорость 50 км.

– Да? А это много? – Таня прикинулась дурочкой.

Максим, видимо, это понял.

– В самый раз, чтобы прокормить гаишников.

А ведь постовой их отпустил. Тане стало неприятно.

– Останови машину, я хочу выйти.

– Но мы уже подъезжаем к «Чайке».

Таня действительно увидела впереди кирпичный жилой дом, первый этаж которого занимал продовольственный магазин. Из дома она подходила к магазину с другой стороны, и теперь не узнала его.

– Я передумала, мне нужно домой.

– Если хочешь домой, я тебя отвезу, тут же рядом.

– Не стоит. Я хочу пойти пешком, – заспорила Таня и стала шарить по дверце правой рукой, ища ручку, чтобы открыть машину.

– Да ты никак испугалась? – спросил Максим, заметив ее манипуляции. – Не волнуйся ты так, сегодня я ещё тебя убивать не собираюсь, у тебя есть время всё обдумать.

Таня положила руку себе на колено, ещё не хватало, чтобы он подумал, что она и правда его боится. Максим повёл машину дальше, мимо «Чайки», до ближайшего поворота в сторону её дома.

– Не волнуйся, я тебя не разочарую. Доставлять удовольствие – моё самое большое удовольствие, – продолжал он.

– Я вообще-то не гонюсь за удовольствиями.

– А зря. Подумай о моём предложении.

Машина остановилась у её подъезда. Максим вышел первым, Таня осталась сидеть, она старалась побороть свой страх. Ведь один гаишник – ещё не вся милиция. Максим обошёл машину и открыл дверцу с её стороны. Он был сама предупредительность, когда подал ей руку, чтобы помочь ей выйти из машины.

Вылупившись из утробы автомобиля, Таня замерла на месте. Она и забыла, что сегодня ярко сияет солнце и в воздухе восхитительно пахнет клейкими тополиными почками. Всё, что произошло в машине, на солнце показалось нереальным, зыбким.

Таня молча, и, как она надеялась, с достоинством прошла мимо Максима. Он негромко сказал:

– До свидания, крошка. Думай обо мне, – это прозвучало так проникновенно, словно они расставались после нежного любовного свидания.

Уже в подъезде она услышала:

– Пламенный привет Ольге!

«Комедия какая-то, – подумала Таня. – Просто цирк бесплатный».

Ольга сидела на диване, подобрав под себя ноги, даже не сняв серый строгий костюм, в котором была в школе. Утром они вместе пришли на работу, и с тех пор больше не виделись. У подруги был такой подавленный вид, что Татьяна не решилась рассказать о своей встрече с Максимом. Тане очень хотелось поделиться с подругой, она тешила себя надеждой, что Ольга рассеет её страхи и убедит в несерьёзности ситуации. Но сейчас её милая соседка настолько была погружена в себя, что вряд ли могла помочь.

«Опять, наверное, сорвали урок», – решила Таня. Ольга никак не могла найти контакт со своими учениками, на уроках она часто переходила на крик, выгоняла провинившихся из класса, или посылала за директором школы, будучи не в состоянии по-другому поддержать дисциплину. За время урока она не успевала раскрыть новую тему, вынужденная тратить время на поддержание тишины в классе. Свою молодость и неопытность она старалась компенсировать строгостью, но безуспешно. Безжалостные дети, определив её слабые места, словно ставили перед собой задачу – вывести учительницу из себя, а затем торжествующе наблюдали, как она надрывалась в крике. Ольга уже и не стремилась найти общий язык со своими учениками. Основным методом её работы стало наказание учеников – запись в дневнике, вызов родителей, снижение оценок. Оля считала, что, как преподнесешь себя детям в самом начале, на первых уроках, так и пойдёт дальше. А раз она совершила в самом начале ошибку – проявила слабость, то уже ничего изменить нельзя. «Вот если бы всё начать заново, то сейчас бы в классе у меня было бы по-другому», – рассуждала она, не понимая, что по-другому она бы не смогла, что учить детей – это каждодневный, ежечасный труд – постоянно следить за собой, за детьми, ни на секунду не расслабляясь, найти контакт с каждым ребенком, не опускаясь до панибратства, роли подружки. Татьяна прекрасно понимала Ольгу. Она тоже иногда срывалась на уроках, и хотя, после этого ей долго приходилось налаживать контакт с ребятами, доказывать свою лояльность, она старалась не нарушать дистанции между собой и учениками, оставаясь учителем, а не ровней, и это не было безнадежным, потому что она уважала своих учеников, без исключений.

Трудно поверить, но одни и те же дети с горячим вниманием слушали Татьяну Викторовну, и с испепеляющим равнодушием сидели на уроках Ольги Вадимовны. В большинстве своем дети не хотят трудиться лишний раз, и очень остро чувствуют, когда можно побездельничать, а когда это им с рук не сойдет, и пользуются этим.

Но нельзя сказать, что каждый урок для Ольги был полем битвы. Чаще всего уроки проходили относительно спокойно, на фоне общего шума и в свете равнодушных незрячих глаз. Деткам было просто лень дразнить её, и они занимались кто чем: кто-то уходил в свои думы, кто-то делал другие уроки, кто-то спал. Было, конечно, несколько пар заинтересованных глаз, но не они задавали тон в классе. Изредка, от скуки класс переходил границы относительного порядка, и тогда Ольга взрывалась. После этого она целый день находилась в депрессии.

Вот и сейчас Таня подумала, что у Ольги опять был скандал в классе. Таня чувствовала себя виноватой пред Ольгой, за то, что ей нравится работать с детьми, она любит школу, и не может разделить с Ольгой её эмоции. И хотя её вины ни в чем не было, Таня старалась как-то загладить свою несуществующую вину и развеселить Ольгу.

– Ты ещё не обедала? Сейчас я разогрею суп.

За обедом Таня стала рассказывать Оле о своём разговоре с Максимом, но чтобы не огорчать подругу, говорила весело и бодро. В её пересказе всё выглядело несколько комично, и совсем не страшно. Она сама поверила, что это была дурацкая шутка.

Ольга оживилась, слушая её рассказ, но никакого совета дать не смогла, потому что опять задумалась о своём. Единственное, что она спросила, это номер машины.

– Гаишники не останавливают с блатными номерами, – предположила она.

Но Таня, естественно, не обратила внимания на номера, и не могла вспомнить, были ли в нем нули.

Вымыв посуду, Таня вошла в комнату. Ольга опять как-то пожухла, сытный обед не поднял её настроения. Таня присела Ольге на кровать. Она знала, что Оля не сможет долго держать в себе неприятности, и начнет жаловаться. Так оно и случилось. Но Татьяна не угадала причину подавленного настроения подруги.

Ольга рассказывала торопливо и сбивчиво:

– Представляешь, после пятого урока в учительской подходит ко мне Куксина и говорит таким елейным голосочком: «Что же это вы, Ольга Вадимовна, родной коллектив порочите?» Я сначала опешила, не поняла ничего. В ГОРОНО ходите с жалобами, говорит, своих же коллег обвиняете в пьянстве и рукоприкладстве. Мне сразу плохо стало. Представляешь, это ей Седова сообщила. Ну, ты, что, не помнишь что ли, в ГОРОНО такая стерва. Я ходила туда на прошлой неделе, просила уволить меня. Я тогда злая была, на последнем уроке Каливеров опять довёл меня, я его выгнала из класса, а после уроков сразу пошла в ГОРОНО. Боже мой, что я там наговорила, куда меня понесло, сама не понимаю. Говорю ей: ничего не знаю, не умею, не хочу. И вообще, говорю, сейчас у нас перестройка в стране, а у вас до сих пор крепостное право. Три года человека держите, как раба! А она меня будто не слышит. «Мы вас направили в лучшую школу города, там такой замечательный коллектив, учитесь у своих коллег, выдающихся педагогов». И всё в таком духе, сплошные штампы.

Оля передразнила Седову:

– Вы ещё молоды, перенимайте приемы опытных учителей.

– И тут меня понесло, я на всё готова была, лишь бы меня уволили: «У Беленькой что ли перенимать, как детей бить». Или я по-другому сказала, я сейчас точно не помню, что городила. Про физрука Бойчикова ляпнула. Накричала и ушла, хлопнув дверью. А она теперь позвонила в школу и всё на десять раз переврала. Будто я пришла с уже каким-то письмом, кричала про перестройку, грозила опубликовать. А Куксина всё рассказала и смотрит на меня: «Как вы теперь сможете работать у нас после всего этого, смотреть людям в глаза. Даже если перейдёте в другую школу, лучше не будет». Я поняла, что она постарается растрезвонить везде. Мне так стыдно. И если бы меня после этого уволили, я бы только радовалась. Так нет же, переведут в другую школу, как Беленькую. Таня, какая же я дура, что приехала сюда. Ненавижу эту школу, этот город противный. Кругом грязь, вонь. А мужики здесь какие? Идёшь по улице – ни одного приличного лица, все опухшие, пропитые. На распределении в институте мне так хвалили его. «Алтай – жемчужина Сибири, прекрасный климат». Ну и что с того климата, одна пыль да грязь. Нет, нужно было ехать в глухую деревню на севере Томской области. В деревне хоть учителей уважают, до сих пор, наверное, кланяются им в пояс. Нет, я всё брошу и уеду домой. Ну, как теперь я в школу пойду? Мама родная, за что? Я отсюда сбегу, не надо мне ни трудовой книжки, ничего не надо-о…

И Ольга заплакала.

К вечеру Татьяна уговорила подругу, прежде чем всё бросать, пойти всё-таки в школу. На следующий день у Тани занятия были с утра, а Ольга шла только к четвертому уроку. Они договорились, что Оля, прежде чем идти в школу позвонит в учительскую, а Таня будет ждать её звонка. Она объяснит ей обстановку в школе, стоит ли туда идти вообще. Таня надеялась, что всё обойдется. Ей было бы очень тяжело остаться одной.