Текст книги "Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)"

Автор книги: Татьяна Маркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– С возрастом и тебя тоже потянет к земле, тогда поймешь. Ладно, Максим, поехали, – предложила тетя.

Флегматичный племянник не был так резв:

– Ну, не так же сразу, теть Зой, отдохни немножко, я пока соберусь.

– Хорошо, дай мне пока водички попить.

– Хочешь квасу? – они вдвоем пошли в дом.

Таня бросилась собирать огурцы, чтобы отдать тете Зое – огурцы перезревали, они не успевали их есть. Вышедшие Максим с тетей стали ей помогать. Родственница сокрушалась, что огурцы могли пропасть.

– Предлагаешь мне встать у магазина и торговать овощами? – откликнулся Максим.

– Можно посолить, а из малины сварить варенье.

– Кто только это будет есть? У нас варенье с прошлого года в погребе стоит, – Максим разворчался не на шутку. – Каждый год ездят летом в отпуск, на фига столько садить? Я предупреждал, что возиться не буду.

Когда тетю с ведрами и корзинками, наконец, усадили в машину, Тане пришла в голову мысль, что если бы тетя Зоя приехала часом раньше, то застала бы в доме не совсем приличную картинку. Она стала лихорадочно вспоминать, не осталось ли в гостиной, куда тетя заходила пить квас, следов их времяпровождения, вроде раскиданного нижнего белья, и успокоилась – перед этим на них было три предмета одежды на двоих: раздельный купальник и плавки. Да и тетя, наверное, по-другому бы с ней разговаривала, если бы поняла, что они занимались не только невинным сбором урожая.

Племянник с тетушкой уехали. Таня тоже захотела пить, и пошла в дом. Она обомлела, увидев в центре комнаты на полу разорванную обертку от презерватива. На столе, рядом с кружкой, из которой видимо пила тетя Зоя, лежала пачка презервативов. Хорошо еще, что рядом не было самого использованного изделия. Таня выбросила обертку. Как она не заметила этого раньше? Потому что, сразу же ушла собирать малину, а Максим оставался в доме. В условиях дефицита горячей воды, туалета во дворе и спонтанного секса, она оценила еще одно преимущество презервативов: не надо смывать с себя сперму, которая постепенно выходит из тебя.

Когда Максим вернулся, Таня не смогла не упрекнуть его, он честно начал оправдываться:

– Обертку я попытался запихнуть ногой под диван, но она зацепилась, и я пошел за квасом, чтобы не привлекать внимания. А на пачку я накинул полотенце, откуда я знал, что, попив кваску, она захочет вытереть им руки?

– И что она теперь думает? – ужаснулась Таня.

– Что мы разумные, ответственные люди. Не бери в голову, она классная тетка.

Спали они вдвоем на диване. К вечеру дом нагревался, в спальне было жарко, в местах соприкосновения тела мгновенно покрывались испариной, но Максим перед сном все равно клал свою руку ей на бедро или живот.

В один из вечеров, закончившимся сексом, выйдя из нее, Максим осторожно позвал:

– Таня.

– Что? – она лежала на спине.

– Он соскочил.

– Кто? – не поняла Таня.

– Презерватив.

– Ну и что? Выброси его, – Таня не понимала в чем дело.

– Он остался в тебе, – мягким голосом произнес он.

– Что же делать? – испугалась она, пытаясь вскочить.

Максим остановил ее, положив руку на плечо:

– Не волнуйся, я достану его, ты только лежи спокойно.

Она замерла, ей показалось, что он возится целую вечность, прежде чем услышала:

– Ну вот, собственно, и все.

– Ты все вытащил, ничего не осталось? – обеспокоено спросила она.

– Да, весь целиком.

– Фу, – облегченно вздохнула она, – я боялась, что к врачу придется идти.

– Всегда обращайся ко мне, я помогу лучше любого доктора, – порекомендовал Максим.

– Если после этого я забеременею, ты вряд ли поможешь.

– Ну, тогда это точно – ко мне.

– А ты что, поможешь аборт сделать? – усмехнулась Таня.

– Нет, дите воспитывать буду.

– Ты же говорил: «Сбегаешь на аборт и все дела», – напомнила она.

– Когда это было! Я ж тогда ничего не знал о процессе воспитания, не знал, что детей можно и нужно лупить. Куплю ремень по такому случаю, на стенку повешу, буду снимать по субботам.

– Я против такого метода воспитания, поэтому – никаких детей, – Таня встала и пошла вниз – по вечерам они грели в титане воду мыть посуду и умыться самим.

Она еще не закончила свои гигиенические процедуры, как услышала сверху шаги на лестнице.

– Стой, – крикнула она, – не ходи сюда.

В ответ она услышала скрип ступеньки, а затем тишину. Закончив, она выключила свет и стала осторожно подниматься по ступенькам наверх, к слабо освещенному проему над лестницей. На предпоследней ступеньке сидел Максим. Когда она поравнялась с ним, Максим поймал ее руку и потянул к себе, приглашая присесть. Таня в ночной рубашке села на ту же ступеньку.

– А у тебя когда должны быть, ну, эти…? – спросил он.

– Месячные что ли? – поняла Таня.

Они словно поменялись ролями, куда делась его наглость? Год назад она так же не в силах сказать об этом, как он сейчас. Она уже все посчитала, может еще все обойдется.

– Через неделю, – ответила Таня.

Они замолчали, стало слышно, как бьется ночная бабочка о стеклянный плафон. Максим положил голову ей на колени, она не знала, куда деть руки, чтобы не задеть лицо Максима, даже мимолетное прикосновение в такую ночь становилось лаской. Таня откинулась назад, поставив локти на верхнюю ступеньку, и затихла, больше не хотелось шевелиться. Время замерло, заблудившись в кромешной темноте ночи, окунув в звенящую тишину. Через мгновение, длившееся чуть меньше вечности, еще громче прежнего, вновь застрекотали цикады, стало слышно трепыханье ночной бабочки о стекло.

– Хорошо-то как, – произнес Максим, – никуда бы отсюда не уезжал.

Эту безмятежность испортил противный писк комара, нарушившего идиллию. Отягчив свою душу убийством мелкого кровопийцы, Максим встал, за ним поднялась Таня.

Через неделю, тридцатого июля, ей надо выходить на работу. Двадцать восьмого они решили вернуться в город – нужно перестирать белье, да они и сами устали мыться под летним душем, особенно трудно было Тане чуть теплой водой промыть голову, на этот подвиг она решилась за все время один раз. Потом, через несколько дней, можно будет возвратиться на дачу, по утрам он будет отвозить ее в школу, а днем забирать. А пока они продолжали вести тот же образ жизни, иногда выбираясь в магазин – на даче было полно тушенки, паштетов и рыбных консервов, они покупали только яйца, хлеб, молоко и сигареты. Таня ковырялась в саду, она просто влюбилась в это место, в эти чудесные цветы. Максим тоже иногда что-то делал по саду, но мало, больше внимания уделял кухне, вернее кулинарии – мыть посуду он не любил, – внося разнообразие в их рацион, – когда готовила Таня, они ели простую пищу: картошку, салат из овощей, яичницу; Максим мог сварить борщ, пожарить оладьи, сделать оригинальный салат, но не тогда, когда подходило время ужина, а когда у него было настроение.

Вечером перед возвращением в город, Таня ушла спать пораньше. Максим отложил гитару и тоже поднялся за ней. В постели он был неутомим и нежен одновременно. От ритмичного движения другого тела в ней нарастало приятное тепло, она замерла, затаив дыхание, прислушиваясь к себе, и ожидание не обмануло ее, взорвавшись пламенем острого наслаждения; в инстинктивном порыве она вскинула руки и, стремясь продлить удовольствие, обняла Максима, прижалась к нему, пряча в его груди слабый выдох-стон. Но он продолжал двигаться в своем темпе и кончил уже после нее. Ошеломленная, она лежала в изнеможении с опущенными руками, приходя в себя. Это было как во сне, но это было лучше, чем во сне, потому что это был не сон. Максим, как обычно, покрыл ее лицо благодарными поцелуями, которые она раньше воспринимала, как очередную демонстрацию своего великодушия, а сейчас, испытывая признательность не просто за доставленное удовольствие, но еще и как к проводнику в мир новых ощущений, раскрывшему глубинные тайны ее тела, она готова была ответить ему тем же, но только обессилено лежала. Он опустился рядом с ней, сказав: «Ты самая прекрасная, моя сладкая девочка», хотя он всегда говорил что-то в этом роде, ей показалось, что он все понял. Максим немного полежал, прижавшись к ней всем телом, потом негромко позвал:

– Таня…

– Что?

После короткой паузы он ответил:

– Да так, ничего, – он поднялся и спустился на первый этаж.

Вернувшись, Максим лег на спину и, пробормотав «Спокойной ночи», моментально заснул. Пусть он ни о чем не догадывается, не знает, что ей было с ним хорошо, сначала она должна разобраться в себе, понять насколько это важно для нее. Пока она сможет скрывать, он не получит такой козырь в свои руки, тогда он точно возомнит себя супер-любовником. А чтобы все осмыслить, она прокрутила в голове подробности свершившегося акта, от живота вверх пробежал приятный холодок, растаяв в груди.

Утром она долго не могла заставить себя встать. Она то лежала с закрытыми глазами, снова и снова мысленно переживая вчерашнее открытие, поднявшее новый пласт ее взаимоотношений с миром чувств, то снова погружалась в сон. Она, наверное, могла валяться в кровати до вечера. Несколько раз снизу поднимался Максим, но убедившись, что она спит, не осмеливался ее будить. В очередной раз, когда он заглянул наверх, она спросила который час.

– Половина первого. Что, сдаешь экзамен на пожарника?

Она никогда не поднималась позже одиннадцати. Как не хочется, но придется вставать. Вчера они договорились, что с утра наберут огурцов, помидоров, зелени чтобы взять с собой в город, впрочем о времени отъезда не договаривались. Когда она спустилась, у входа стояла корзинка с помидорами и пластмассовое ведро с огурцами.

– Это ты собрал? – удивилась Таня. Для салатов они всегда срывали овощи с грядки, столько, сколько нужно.

– Не ждать ведь, когда ты проспишься. Ты сегодня перевыполнила все нормы на пожарника, – впервые она встала позже Максима.

После завтрака-обеда, приготовленного Максимом, Таня решила собрать немного смородины.

– Анжелку угощу, а то они все покупают.

Она переоделась в купальник и пошла собирать смородину, на веранде на минуту задержалась полюбоваться видом – через марево раскаленного воздуха безмолвно кричала буйная зелень. Сзади подошел Максим, положил руку ей на талию, и вверх по позвоночнику пробежала блаженная волна электрического тока и, омыв голову свежестью, от которой стянуло кожу под волосами, отхлынула вниз к животу, так что у Тани ослабели ноги. Она покачнулась, как от удара и схватилась за перила веранды, чтобы удержать равновесие.

– Что с тобой? – озабоченно спросил Максим. – Тебе нехорошо?

– Мне хорошо, – ответила Таня, – тебе показалось.

– Ладно, отдыхай, я сам соберу ягоду, – не поверил Максим.

Таня не стала возражать, прилегла на топчан в тени, где обычно валялся Максим.

Уезжали они ближе к вечеру. Собирались недолго, с учетом того, что через несколько дней вернутся. Из одежды Таня забрала только грязные вещи, чтобы постирать, оставив джинсы и кофту, которые в такую жару ни разу не надела. Они полили сад, заперли дачу. Максим вывел машину на улицу, Таня закрыла ворота. Они загрузили в машину овощи, зелень, ягоду, и тут Максим спохватился:

– Совсем забыл!

Он почти бегом вернулся в сад, Таня немного подождала его, но потом любопытство победило и она пошла за ним. Максим срезал георгины для букета, заметив ее, он сказал:

– Вот, стригу для тебя веник, если тебе захочется швыряться, когда испортится настроение.

– Не дождешься, – фыркнула Таня, после того как она каждый день следила за тем, как набухают и распускаются эти бутоны, она не сможет их выбросить, как бы он ее ни разозлил, – ладно, поехали, – попросила она.

Глава 21

Прошло три дня, как Таня вышла на работу. Максим не появлялся; в ту же ночь, как они вернулись в город, полил дождь и шел до сих пор, с небольшими перерывами. Таню это устраивало, ее личные прогнозы сбылись, тот неудачный день оказался неудачным и для зачатия, и она не собиралась отлучаться из города далеко от водопровода. В среду вечером зашли Саша с Авророй, они ожидали застать у нее Максима и очень удивились, что Таня видела его в последний раз в субботу. Они сами встретились с ним в тот вечер.

А в четверг ближе к вечеру прибежала Аврора.

– Максима посадили, – выпалила она, переступив порог квартиры и забыв поздороваться.

– Кто, куда посадил? – Таня тоже пренебрегла светскими приличиями.

– Кто, кто! Милиция, конечно! Арестовали его.

– Как? За что? – не поняла Таня.

Они с Авророй уже сидели на кухне.

– Подозревают в изнасиловании и убийстве девушек.

– Каких девушек?

– Ну, которых убил маньяк! – Аврора была слишком возбуждена, чтобы быть терпеливой.

– Этого не может быть, – все еще не верила Таня, у него же папа.

– Конечно, не может быть. Это смешно.

– А как же его папа? – все-таки спросила Таня.

– Папы нет в городе, вот и воспользовались моментом.

– А это точно, что его посадили за это?

– Вроде, да. Саша сегодня узнает подробности, завтра к тебе зайдет, расскажет. Не дрейфь, подруга, все обойдется.

Они сели пить чай, Таня не могла поверить в сказанное, поэтому говорила в основном Аврора, просто стараясь утешить подругу, потому что сама не знала толком, что же на самом деле произошло:

– Его арестовали в понедельник утром. Но об этом узнали только вчера, он что-то обещал тетке, но не пришел, она его сама начала искать на даче и дома, случайно встретилась со Светкой, та позвонила мне, мы думали он у тебя, но когда узнали, что ты видела его последний раз в субботу, то начали волноваться. Светлана сказала Женьке – он недавно устроился работать в милицию, и навел справки, – больше Аврора ничего не знала.

Потом Таня долго не могла заснуть, а весь следующий день пыталась разобраться, что с ней творится. Как долго она ждала возмездия, а когда оно пришло, она почему-то совсем не ликовала. Но что же мешает ей радоваться? Она поняла это вечером, когда пришел Александр.

Она пригласила его на кухню, выпить чаю, но Саша отказался, прошел в комнату.

– За что его арестовали?

Саша рассказал ей все, что мог узнать.

Осенью, когда пропала Галя Берестова, Максим был главным свидетелем, потому что оказался последним, кто ее видел. Весной нашли тело девушки и Максим из свидетеля превратился в подозреваемого, его долго вызывали на допросы, прямых доказательств не было, но его продолжали вызывать, пока папа не позвонил куда надо. Появились новые жертвы, но все подозреваемые оказались чисты. А убийства продолжались, пошли слухи о маньяке. Начали давить из краевого управления, а дело стояло на месте. Слухи ползли, начали поговаривать, что это студент, сын влиятельного лица города.

Саша продолжал:

– Но никаких доказательств не было, и тогда воспользовались отсутствием Данилова-старшего, чтобы арестовать и добиться признания у младшего.

– Его бьют? – испугалась Таня.

– Не думаю. Это может потом всплыть, когда вернется папа. Но точно не знаю. Я связаться с Максом не могу.

Радости от наказания негодяя не было, из-за отсутствия справедливости. Он сидел за чужие преступления и сам был жертвой, почти мучеником, если его там бьют. А ей нужно было, чтобы он осознал свою вину, чтобы покаялся, и жил бы под тяжестью этой вины до конца жизни, если бы смог после этого жить.

– Тетя уже позвонила в Сочи, на следующей неделе его родители вернутся, – продолжал Саша.

Таня кивнула.

– Ты не расстраивайся, все образумится, – сказал Саша.

Таня усмехнулась:

– Расстраиваться? Из-за этого подлеца? Даже не собираюсь.

– Но ты же не веришь, что это мог сделать Максим?

– А ты в курсе, что он угрожал меня убить, как Берестову? – ответила вопросом на вопрос Таня.

– Я в курсе, Таня. Но он действительно никого не убивал, – попытался вразумить ее Александр.

– Я уже поняла это, – ответила ему Таня.

– Можно я закурю? – попросил Саша.

– Тогда пошли на кухню.

На кухне Таня поставила на стол блюдце, в которое Максим всегда стряхивал пепел.

– Как ты поняла, что он не убивал? – спросил Александр. – Когда?

– Мне всегда казалось, что он врёт. Но после смерти Сухого я в этом убедилась. Его так мучило, что он отдал ему ключи, – Таня могла прямо говорить с Сашей, – почти благословил на смерть. После этого я поняла, что он не смог бы так буднично говорить об убийстве девушки, если бы сам, как утверждал, убил ее.

– Да, он обманул тебя тогда насчет Берестовой.

– Тогда? У меня такое чувство, что он обманывал всех и всегда. Своим друзьям выставлял напоказ свою любовь ко мне, мне же пытался показать, какой он имеет вес в криминальном мире. А на самом деле врал мне, какой он крутой, как и вам врал, какой он чуткий и заботливый. Он при мне сказал Сухому, что «не при делах».

– Макса всегда почему-то привлекала вся эта уголовная романтика, если можно так сказать. Я никогда этого не понимал. Когда Сухого посадили, Максим немного утихомирился. А в прошлом году он и пара ребят-спортсменов организовали отряд пацанов. Они собирались облагать данью кооператоров, спекулянтов, всяких мелких торговцев.

– Не понимаю, зачем ему это надо? У него такие перспективы с его-то отцом, да и свой потенциал не маленький, – недоумевала Таня.

– Возможно, как раз из-за того, что папа занимает такой пост. Зная изнутри, что представляет из себя партийная власть, насколько она коррумпирована, Макс кидается в противоположную сторону, где как ему, кажется, все строится по законам чести.

– Погоди, но его отец же не секретарь горкома?

– В том-то и дело, его папа – это исполнительная власть, хозяйственник, но без указки партии он практически ничего не может сделать самостоятельно. Если он не посоветуется с «товарищами по партии», для него это может плохо кончиться, даже если он принял правильное решение. И это лавирование между одобрением партией и решением насущных вопросов, по-моему, и вызывает неприятие у Макса. Он ищет свои пути в жизни.

Саша загасил окурок и продолжил.

– Они отделали подвал в этом районе, чтобы пацаны могли заниматься, мышцы подкачать. Отряд был в основном из малолеток. Не авторитет, конечно, но в этом он тебе не соврал. Преувеличил, возможно, или ты сама от испуга напридумывала больше, чем есть.

– Ну, конечно! Я всё придумала! И он не вскрывал мою квартиру, не приводил с собой подмогу! Впрочем, откуда тебе знать, что он приходил с одним из своих пацанов, чтобы самому не мараться. Наверняка, тебе честный Макс рассказал, что я сама кинулась ему на шею.

– Нет, я знаю, что он приходил не один.

– Ах, вот как! И он всегда рассказывает о том, как завоевал очередную победу над…, – она не договорила, невидимые слезы душили ее, она подошла к раковине наполнить водой чайник, а на самом же деле она пыталась справиться с собой.

– У нас не принято делиться такими подробностями личной жизни, – услышала она в спину, ставя чайник на плиту. – Да, я знал, что Максим приводил пацана, чтобы тебя припугнуть. Но при нас ты вела себя вполне естественно, а Макс не дышал на тебя. И поэтому я решил что вы, в конце концов, нашли взаимопонимание.

– Очень трудно не найти взаимопонимания, когда в качестве аргумента тебя угрожают убить, – горько усмехнулась Таня, вновь присаживаясь к столу.

– Да, это была ошибка, – начал Саша. – Все мы совершаем ошибки.

– Так это – просто ошибка! Сначала он наделает ошибок, а потом перепишет все начисто. А я, значит, для него – черновик! – закричала Таня. – Если это была ошибка, почему он не отстал от меня, не оставил в покое?

– Может потому, что хотел исправить эту ошибку. Да, мы совершаем ошибки, и вся наша жизнь – работа над ошибками, – Саша говорил тихо и Таня была вынуждена прислушаться к нему.

– Но ты-то не ошибаешься, не калечишь чужую жизнь.

– Я тоже так считал до этого разговора. Мне казалось, что вы с Максом такая хорошая пара.

– Ну при чем тут это? Да, Максим умеет пустить пыль в глаза. Не твоя вина, что ты ничего не замечал.

– Я не просто считал, что вы с Максом славная пара, я был горд тем, что направил Максима на «путь истинный» и без меня вы вряд ли были вместе.

– Ты готов взвалить на себя несуществующую вину, лишь бы выгородить друга, – воскликнула Таня, – Максим не тот человек, которым можно управлять.

– Выходит, иногда можно. Смотря как к нему подойти.

– Лучше подъехать – на кривой козе, – не поверила Таня.

– Ты зря не веришь, но это я спровоцировал его.

– Ну, конечно! Ты спровоцировал его неосторожным словом, я – обещающим взглядом, один Максим остается невинной овечкой.

– Нет, это не было неосторожное слово, я сделал это намеренно, – возразил Саша, – а тебя никто и не осуждает, мне казалось, что ты…, нет, ему, то есть вам…, – Саша не мог найти слова, чтобы высказать свою мысль.

– Что я смогу положительно на него повлиять, – подсказала ему Татьяна.

– Ну что-то вроде этого, – не совсем уверенно ответил Саша.

– Ты решил, что нашел другу учительницу во всех смыслах.

– Может я сам расскажу все по порядку?

– Интересно было бы послушать, что ты придумаешь, чтобы оправдать друга.

– Помнишь, мы встретились в прошлом году на пляже? – начал Саша.

Таня кивнула.

– Я в тот же день…, нет, – остановил сам себя Александр, – надо начинать еще раньше.

– А ты начни со школьных лет, а еще лучше с детского сада, – посоветовала Таня.

– Татьяна, не сбивай меня, пожалуйста, – попросил Саша, – мне и так тяжело признаваться.

– Хорошо, – согласилась Таня, – я больше не буду.

– Мы все привыкли, что Максим парень увлекающийся, но непостоянный и совсем не удивлялись, когда он появлялся с очередной девушкой. Постоянен он был в одном – девушки у него менялись не реже, чем раз в три месяца. Мы даже не пытались запомнить их имена – пройдет пара месяцев, и мы больше с ними не встретимся. Но то, что началось год назад, даже мы перестали понимать. Но еще до этого он встретился с тобой. Сначала его раззадорила твоя неприступность, он решил любой ценой добиться своего. А когда обычные методы обольщения не подействовали, он стал тебя запугивать.

– Это называется – обольщение? – хмыкнула Таня. – Через час знакомства он предложил мне покувыркаться.

– Иногда это срабатывает, и даже не со шлюхами. Бывает, сразу чувствуешь такое взаимное притяжение, что все остальное кажется лишним, жаль терять время. Но даже если не получается наскоком, Макс привычно заливает, как тронут высокими нравственными качествами избранницы, у него начинается приступ раскаяния, и, как правило, девушка через некоторое время сдается. Но с тобой у него что-то не задалось, а отступать он не привык и тогда решил взять тебя на испуг. Он уже считал, что все сложилось, но ты неожиданно исчезла. Сначала это его разозлило, но потом, когда ты пропала, он увлёкся организацией отряда. Макс почти перестал с нами общаться, проводил время в своём подвале, сначала они его ремонтировали, потом пацанов отбирали. Он почувствовал себя авторитетом. Не брезговал случайными девицами, они тоже приходили туда же в подвал. До этого все его подружки были студентками, а тут – я даже затрудняюсь назвать кто. И я говорю о тех, кого видел, про многих я просто не знаю. Юлька по нему давно сохла, как на каникулы приедет, так глаз с него не сводит, но Макс как-то не замечал ее, но тут, как бы между прочим, завел роман с Юлей, но так, что она ничего не подозревала о других и была на седьмом небе. На него это было совсем не похоже, раньше, он, словно, намечал себе цель и преследовал ее, ни на кого больше не обращая внимания. А теперь он вел себя, как будто уже не знал, чего же ему еще хочется, чтобы еще попробовать. Пресытился. От нас начал отдаляться, я с ним виделся редко. Было тяжело терять друга, он уходил от нас.

Саша остановился.

– Чайник вскипел. Чай будешь? – спросила Таня.

– Не откажусь.

Таня поставила на стол чашки, а Саша продолжал:

– После того, как мы встретились с тобой на пляже, я в тот же день пришел к Максиму, и очень обрадовался, что застал его дома. Я был уверен, что его заинтересует мой рассказ о тебе. Но он отмахнулся, мол, мне это уже не интересно. Я очень удивился. «Не хочется начинать по новой, прилагать столько сил, чтобы ее добиться, а ровно через неделю она уже надоест. Да все они одинаковые, – объяснил Максим, – сначала ломаются, а потом от них не отвяжешься». Я думал, что он обрадуется, узнав о тебе, но я ошибся, и меня это задело. В тот день я, видимо, перегрелся на солнце, да еще пива на речке выпил литра три, оно, наверное, ударило в голову, – Саша пытался оправдаться, – в общем, я считал, что друг пропадает, и решил, что нашёл выход.

– Какой?

– Как сейчас помню, пока я ехал к Максу, в голове билась навязчивая мысль, что друга надо спасать, его надо оторвать от новых друзей. И ты появилась очень кстати. Это был знак.

– Так, кое-что начинает проясняться.

Пока она расставляла на столе сахар, печенье, Саша продолжал:

– Да. Я хотел его раздразнить: Полагаю, тем самым ты признаешь свое поражение? «Да стоит мне затащить ее в постель, через неделю она будет бегать за мной как собачонка», – ответил Максим, а я рассмеялся: Похоже, проблема как раз в том, чтобы затащить ее туда. Ты ее сначала запугал, а теперь бросаешь дело на полдороге. Несолидно. Ты же говорил ей, что руководишь группировкой, что тебе стоит прийти с каким-нибудь бойцом, чтобы не быть голословным? – посоветовал я. «Проблема в том, чтобы я захотел снова получить ее», – сказал Макс. Да просто Татьяна слишком крепкий орешек даже для тебя, – я пытался разжечь его еще больше.

– Вы поспорили? – обожгла Таню мысль. Накрывая стол для чая, она замерла, неожиданно ослабев, и оперлась обеими руками о столешницу.

– Не совсем, мы не ставили условий и сроков. Разговор был примерно такой – он сказал: «Если я захочу, через пару дней она глаз с меня спускать не будет, ловя каждое слово». Так докажи, что это не просто треп, – попросил я. «Сам все увидишь», – сказал он.

Волна дикого гнева окатила ее так, что Таня не поняла, как правая рука сама, без ее ведома, взметнулась и со всего размаху опустилась на лицо Саши. Опомнилась она от громкого звука пощечины и ощущения жара в руке – столько силы она вложила в удар. Она опустила руку и обессилено села на стул. Саша схватился за щеку.

– Справедливо, но все равно больно, – сказал он.

Таня уронила голову на стол, спрятав лицо в руках, сложенных на столе и тихо заплакала. Саша осторожно погладил ее по плечу. От этого жеста утешения она почувствовала себя еще несчастней, ей стало так нестерпимо жаль себя, что она не смогла сдержать громких рыданий, с всхлипываниями и завыванием. Саша продолжал гладить ее по плечу и спине.

– Прошу тебя, не надо плакать. Ну, не плачь, я не могу этого видеть. Ну, все, все, Танечка. Все будет хорошо, – уговаривал Александр, но рыдания не стихали.

– Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать? – в отчаянии вскричал, не выдержав, Саша.

Его возглас заставил Таню прийти в себя, она попыталась взять себя в руки, постепенно рыдания стали слабее.

– Хочешь водички? – спросил Саша. – Только не плачь, я этого не вынесу.

Таня промычала в ответ согласие. Саша бросился к чайнику:

– Черт, горячий. Может из крана налить? – спросил он.

Таня кивнула, Саша подал ей стакан с холодной водой. Сделав два глотка, она поставила стакан на стол.

– Не плачь, пожалуйста, – попросил он. – Я понимаю, то что я рассказал просто ужасно. Прости меня. Нет, я знаю, что мне прощенья нет, но может быть потом, в будущем ты сможешь простить меня.

– Тебя я быть может и смогла простить, ведь не ты же привел ко мне этого Проху, не ты…, – она замолчала, чтобы перевести дыхание и снова не расплакаться. – Ты пытаешься взять вину на себя, но то, что ты мне сегодня рассказал, делает его поступок еще более омерзительным. Он так легко растоптал чужую жизнь даже не по своей прихоти, а на спор.

– Повторяю, не было спора как такового. Тогда мне казалось: я теряю друга. Я боялся, что эта банда окончательно испортит его, он станет другим, и дружба с ним будет невозможна. А ты не такая как все, Максим не стал бы разрываться между тобой и отрядом, он выбрал бы только тебя. Так мне казалось. Надо было только подтолкнуть его. Хорошо зная его характер, я приложил все усилия, чтобы обратить его к тебе. Но получилось все очень неудачно.

– Ну почему именно я? Почему вы выбрали именно меня? – слезы снова навернулись на глаза.

– Я видел, как глубоко ты зацепила Максима, и что только ты сможешь заставить забыть его других. Рано или поздно он вспомнил бы о тебе, случайно встретившись с тобой или пресытившись отношениями с доступными женщинами, но я решил, что лучше будет, если это случится раньше.

Из глаз выкатилось по слезинке, она вытерла их рукой и повторила:

– За что? Господи, за что мне это? В чем я провинилась? В чем моя вина? – Таня продолжала причитать.

Еще одна слеза пробороздила дорожку вдоль носа и замерла над верхней губой. Ее она слизнула языком.

– Не надо плакать, – снова умоляюще попросил Саша.

Таня встала:

– Я пойду умоюсь, а ты наливай чай, – и ушла в ванную.

Она поплескала на лицо холодной водой, но когда начала вытираться полотенцем, слезы снова брызнули из глаз. Пришлось снова умываться, слезы катились не переставая, и она смывала их холодной водой. Таня несколько раз глубоко вздохнула, сдерживая слезы, опять ополоснула лицо и вытерлась. Подождав несколько секунд, не повторится ли приступ слезотечения, она вышла.

На столе ее ждала чашка чая. Александр с растеряно-виноватым видом стоял у окна и курил. За окном сгущалась ночь. Таня присела за стол, себе чай Саша не налил.

– А себе почему чай не налил? Для кого я накрывала?

Саша налил и себе чаю.

– Тебе лучше? – в его голосе звучало неподдельное участие.

– Вы разыграли меня как пешку в партии.

– Я. Макс принял всё за чистую монету. Таня, ты ни в чем не виновата. Тем более, что Макс не сразу ушёл из банды.

– Пешку принесли в жертву зря, ни за что.

– Прости. Но ты не права. Если бы не ты, он никогда не бросил свою группировку.

– Ну, ещё ты мне будешь лгать! Давай утешай меня, выдумывай небылицы!

– Ну вот, ты опять не хочешь меня слушать.

– Говори.

– Весной, ещё одна банда начала делить с ними асфальт.

– Что?

– То есть начался передел территории, ну, кто будет собирать дань и будет крышей в данном районе. Против них была настоящая банда, смотрящими были уголовники, а не спортсмены. Короче, наши ребята проиграли. Макс был вне себя, они пытались что-то доказать, и им дали возможность сохранить отряд. Кошелёк – главарь той банды…

– Кошель, – поправила Таня.

– А ты откуда знаешь? – удивился Саша.

– Мне так кажется, солидней как-то.

– В общем, он предложил Максиму сыграть в карты. Если Макс выигрывает – становится бригадиром своего отряда.

– А это повышение?

– С одной стороны – да, но с другой – нет, раньше они были независимы, а теперь в составе другой банды, – Саша замолчал.

– Налить еще чаю? – спросила Таня.