Текст книги "Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)"

Автор книги: Татьяна Маркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Вопль перешел в хрип – насильник сомкнул руки у нее на шее. Таня схватила его руки и безуспешно пыталась оторвать их от своего горла. Она делала это на уровне инстинкта – Таня задыхалась, и уже ни о чем не думала, только о том, что скоро не сможет вздохнуть. Руки насильника стальным кольцом сжимались у нее на шее, а она не могла отогнуть даже один его палец. Да и Женя говорил ей, что это бесполезно, это главная ошибка жертвы задушения. Вместо того, чтобы тратить драгоценное время, пытаясь оторвать руки душителя от горла, надо постараться причинить ему как можно больший ущерб, чтобы он переключился от удушения на защиту. Надо ударить его ребром ладони в кадык, царапать и выдавливать глаза. Таня ткнула пальцами в самое уязвимое его место на лице – глаза, но насильник мотал и вертел головой так, что она не могла попасть ему в глаза. Да еще каждый раз, когда она двигала руками, камень на земле все сильней и сильней впивался ей между лопатками. Камень! Таня опустила руки и пошарила на земле в поисках подходящего камня. Но кроме мелкого щебня и каких-то веток под руками ничего не было. Тогда она бросила собранный в кулак щебень и песок ему в лицо. Насильник громко выругался и ослабил хватку на ее горле, но рук не отпустил. Он мотал головой и быстро моргал. Таня успела сделать несколько полных вдохов, прежде чем его руки сжались на шее с новой силой.

Нужно вытащить камень, на котором она лежит до того, как она потеряет сознание. Он душит свою жертву только до потери сознания, потом насилует ее, как только жертва приходит в себя – бьет и душит ее снова, пока не натешится, и только потом доводит дело до конца. По-крайней мере, так он поступал с предыдущими жертвами. Думая об этом, Таня левой рукой расцарапывала его щеку, а правой, выворачивая суставы и превозмогая боль, пыталась достать камень под спиной. Только бы камень не сидел глубоко в земле, но, судя по тому, как он качается под ней, причиняя все новую и новую боль, он лежал на поверхности. Труднее всего было заставлять себя вытащить булыжник, когда так хотелось вцепиться в эти руки и убрать их от своего горла. Но Таня дотянулась до прохладной поверхности камня – это оказался обломок кирпича, гладкий с одной стороны и острый, шероховатый на линии разлома. Выпростав из-под себя руку, она, как ей казалось, со всей силы, обрушила кирпич на голову маньяка, целясь в висок. Но кирпич прошелся вскользь по голове, да еще чуть не выпал из слабеющей руки. Она потеряла преимущество – теперь мужчина знает, что она вооружена, и отнимет кирпич, ведь он сильнее ее. Нужно как можно быстрее отбиваться. Таня сжала тонкий край кирпича так, что острые углы впились в ладонь, и стала яростно наносить удары куда попало. Извращенец, не обративший никакого внимания на первый удар кирпича, взвыл и тряхнул ее за шею, она ударилась головой о землю, на секунду потеряв сознание – она не видела, как он отпустил ее шею и схватился за голову. Слава богу, кирпич оставался в ее руке, вдохнув полной грудью, она нанесла новый удар и попала обломком ему по руке. Преступник только сейчас попытался вырвать у нее кирпич, он склонился ниже над ней и напоролся на встречный удар. Раздался какой-то чавкающий звук, кажется, она попала ему по носу. Мужчина на этот раз покачнулся, Таня в исступлении продолжала бить его, пока до ее сознания не дошло, что насильник лежит на ней без сознания. Она откинула кирпич в сторону и, с трудом спихнув с себя тяжелое тело, села.

Ее рука оказалась в чем-то липком, она поднесла открытую ладонь к глазам – пальцы были испачканы кровью. Таня пригляделась к насильнику, вся щека его была черной – по ней стекала кровь. Таня тихонько заскулила, – ей стало страшно, вдруг он очнется, и отомстит ей за избиение. Она стала шарить вокруг себя, в поисках выброшенного кирпича. Его нигде не было, она скулила все громче и громче – без кирпича она не чувствовала себя в безопасности. Поднялась на колени и, тихонько завывая – громче не могла, потому что болело горло, – стала ползать вокруг в поисках кирпича. Бежать почему-то не приходило в голову.

За этим занятием ее застали запыхавшиеся Саша и Женя.

– Ты цела?

Увидев их, она села и беззвучно заплакала – от облегчения, от обиды, что они ее бросили, не в силах ничего ответить.

– Осмотри ее, – приказал Женя, – а я этого.

Саша присел перед ней на корточки и стал ощупывать ее ноги, руки, голову:

– Где болит?

Таня хотела ответить, что везде, но не смогла. Она продрогла. Почему, когда колотит от холода, говорят, что «зуб на зуб не попадает»? Зубы у нее как раз очень дружно стучали, вызывая сильную боль, когда попадали друг на друга. Саша заметил эту дрожь и запахнул у нее на груди куртку:

– У тебя куртка расстегнута, и кофта. Он тебя изнасиловал?

– Нет.

Таня схватилась за блузку – грудь прикрывал только бюстгальтер. Кнопки на куртке расстегнулись сразу же, как только насильник повалил ее на землю, она слышала звук открывающихся кнопок, а на блузке не было сквозной застежки, только планка на трех пуговицах, и от планки до самого низа блузка была разорвана. Она даже не заметила, когда он разорвал на ней блузку.

– Ну что с ним? Живой? – спросил Александр у Жени.

Таня чуть не задохнулась от возмущения, как они могут волноваться за жизнь насильника, который чуть не убил ее?

– Слава богу, жив – пульс есть.

– Вызывай скорую, пока он не сдох.

Послышалось шипение рации. Она оттолкнула руки Александра, хотела накричать на него, как же она их ненавидит, отсиделись в кустах, пока она боролась с убийцей, а теперь беспокоятся о его здоровье. Но не смогла произнести ни слова – изо рта вырвался только хрип. Саша прекрасно понял ее.

– Он нужен нам живой, чтобы признался во всех своих преступлениях.

Его поддержал Женя, закончивший говорить по рации:

– Если он умрет, тебя могут привлечь за превышение самообороны.

Сзади раздались чьи-то шаги. Саша хотел подняться, но Таня вцепилась в его рукав:

– Не бросай меня, я боюсь, – сказала она, но изо рта раздавался только еле слышный шелест.

Тем не менее, Саша услышал ее или понял по жесту, и опустился на колени, чтобы обнять Таню, правое плечо, крепко прижатое к его груди, отозвалось такой острой болью, что Таня вскрикнула.

Саша осторожно прощупал ее правую руку, Таня застонала.

– Надо скорую и милицию вызвать, я знаю где автомат, – сказал подошедший мужчина в серой куртке.

– Спасибо, не надо, я уже сообщил, у меня рация, – Женя подошел к мужчине.

– У нее на руке кровь, – сказал Александр Жене.

– Раны есть? Этого может быть его кровь, она разбила ему нос.

В это время, лежащий до этого неподвижно, насильник зашевелился. Таня крепче прижалась к Саше.

– Не бойся, все позади. Он уже ничего не сделает, – Александр сел рядом с ней. – Чем ты его?

– Куском кирпича, – Таня заплакала.

Саша крепче обхватил ее и стал укачивать как ребенка, утешая:

– Успокойся, теперь уже все позади. Все будет хорошо. Ты молодец. Ты самая храбрая девушка в мире. Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет.

– Почему вы так долго? – всхлипнула она.

– Извини. Мы бежали так быстро, как только могли.

Борьба с насильником продолжалась, наверное, не больше пятнадцати минут, а ей показалось – целый час.

К ним подошел Женя, присел на корточки:

– Сейчас приедет скорая, тебе помогут, – он отвел виноватый взгляд от ее лица. – Макс мне этого не простит.

– Что, я такая страшная? – Таня испуганно схватилась за лицо и тут же отдернула руку, испугавшись непривычного ощущения – это были не ее губы и щека, а что-то чужое, какой-то тугой, плотный, горячий комок.

Она снова потянулась к щеке, чтобы понять, насколько велика опухоль, но Женя придержал ее руку:

– Не надо трогать, этим займутся врачи. Все заживет в наилучшем виде. Встать можешь?

Вдвоем они помогли ей подняться.

– Ты помнишь, что надо отвечать оперативникам, куда ты шла? – спросил Женя.

Таня кивнула.

– Скажешь, что мы поехали по адресу покупать детскую ванночку, перепутала остановки, и вышла раньше, – еще раз повторил он.

– Это кто? – спросил Сашка о серой куртке, которая курила чуть в стороне.

– Живет рядом, по вечерам встречает дочку-студентку с вечернего отделения. Услышал крики, довел дочь до дому, и вернулся.

Вдали засветились автомобильные огни. Женя со свидетелем в серой куртке пошли встречать машину. Это приехала милиция. Ей задавали какие-то вопросы, она с трудом что-то отвечала, мечтая, чтобы от нее отстали: ныли зубы, дергало плечо и болела спина. Позже прибыла «Скорая помощь».

Она плохо соображала. А ее все мучили – не хотели отпускать домой, привезли в больницу, остро пахнущую лекарствами и страданием, вместо помощи снова задавали бессмысленные вопросы, теперь уже медсестры. Потом что-то вкололи, то ли обезболивающее, то ли успокаивающее, не отпустив домой, выдали застиранный халат и, наконец, оставили в покое, положив на кровать в холле – в палатах мест не хватало, – дожидаться утра, чтобы сделать рентген.

Рентген сделали только в десять утра, а позже обследовали глазное дно. До этого ей не позволяли вставать, разрешили только дойти до туалета – подозревалось сотрясение мозга. Подозрение не подтвердилось – сотрясения у нее не оказалось, но рентген показал трещину верхней челюсти. Хотели наложить шину, но потом решили обойтись внешним лечением. На правом плече она растянула связки, вывиха не было. Так как мест не хватало, ее выписали из больницы на амбулаторное лечение, прописав покой и разрешив есть только жидкую пищу, да и другую она вряд ли смогла прожевать.

К ее огромному удивлению внизу уже ждали Саша с Авророй – это Вера Андреевна узнала, когда ее выписывают. Дома в ванной она не решилась пристальней рассмотреть в зеркале повреждения – настолько уродливо выглядела левая половина лица. Она разделась, чтобы переодеться в халат и стала разглядывать в зеркало свою спину – между лопатками чернел огромный синяк. Когда она вышла из ванной, Аврора намазала ей левую щеку какой-то страшно дефицитной мазью от кровоподтеков и синяков. Проведя ревизию на кухне, Аврора отправила Сашу в магазин за молоком – она намеревалась сварить жидкую манную кашу.

Глава 24

Вечером больную пришла навестить чета Демченко – Свету утром выписали. Женька вручил букет белых хризантем. А чуть позже зашли Саша с Авророй. Обнаружив, что все участники операции в сборе, решили отметить, прошедшее хоть и не по плану, но, тем не менее успешное ее завершение, не дожидаясь освобождения того, ради кого все это затевалось. В милиции не торопились выпускать Максима, но Женя сказал, что его освобождение – вопрос времени, настоящего убийцу «подлатали», и он уже дает признательные показания.

Вчетвером допили вино, которое Таня привезла с юга – Аврора перестала курить и напрочь отказалась от спиртного, как только узнала о своей беременности. Закусывать Тане было нечем, кроме той же манной каши, что она и сделала, приняв на себя огонь шуток, но одно вино пить не могла – у нее разыгрался зверский аппетит. Наевшись каши, она отламывала маленькие кусочки шоколада и держала его во рту, пока он таял.

Теперь, когда все уже было позади, Аврора и Света были посвящены в историю поимки насильника. Женя с Сашей, отдавая дань Таниной интуиции и храбрости, мягко укоряли Таню в том, что она так рисковала, не посоветовавшись с ними.

Таня пыталась оправдаться:

– А если бы ту девушку никто не встречал? И пока бы мы советовались, ее бы уже убили.

Её поддержала Аврора:

– Да вы просто не можете смириться с тем, что женщина оказалась сообразительней вас.

Но в целом вечер прошел отлично, все были в приподнятом настроении.

Они снова стали закадычными подругами, Аврора заходила к ней каждый день, приносила то кисель, то варенье для морса, помогала готовить и оставалась поболтать. От нее Таня узнала, что Максима освободили через день. Хорошо, что она не спросила у следователя, почему его еще до сих пор не выпустили, когда была на допросе. Значит он уже несколько дней на свободе. И не зашел к ней. А она ждала, что он тут же прибежит к ней со словами благодарности, упадет на колени, будет умолять о прощении. Но, очевидно, такие люди, как Максим ничего не знают о таких понятиях, как признательность и стыд. Аврора тоже была удивлена тем, что Таня впервые услышала об освобождении Максима, и начала расспросы:

– Как? Вы еще не виделись? А я как дура, каждый раз, когда звонила в дверь, боялась, вдруг вам помешаю.

– Таким как Максим никто не может помешать.

– Тань, я ничего не понимаю. Я написала приглашение на свадьбу вам с Максимом одно на двоих, а Сашка сказал, что надо переписать, каждому отдельно.

– Знаешь, что, Авророчка, ты на меня приглашение лучше не пиши совсем. Я не смогу прийти, с таким-то синяком, только народ пугать. И есть мне ничего нельзя.

– Таня, ну что ты говоришь, за две недели все пройдет! Это все отговорки. Ты из-за Максима не хочешь идти?

– Нет, вовсе, не из-за него. Мне до него совсем нет дела. Как, впрочем, и ему до меня. Его освободили четыре дня назад, ну и где он, почему еще он ни разу не зашел? Забыл, где я живу?

– Ну может быть, он все-таки приходил, а тебя дома не было?

– Я же на больничном сижу, с такой рожей носа никуда не высовываю.

– Ну, там в больницу или в магазин ходила.

– Ты же знаешь, что у него есть ключ, вы же у него сами брали. Да он просто забыл о моем существовании.

– Только не это! Он же чуть не убил Сашку, когда узнал, что это он уговорил тебя выслеживать этого маньяка.

«Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет», – вспомнила Таня Сашу и невольно улыбнулась – он был недалек от истины.

– Да уж, весело, – обиделась Аврора. – У Сашки теперь синяк под глазом, а через две недели – свадьба. Представляешь, как смешно будет выглядеть жених на свадебных фотографиях с синяком?

– До свадьбы заживет.

– Максим то же самое сказал. Танюш, я у тебя заберу ту мазь?

– Конечно, забирай, она мне очень помогла. И Сашке поможет.

– Она помогает, когда кровоподтеки свежие.

– Что не пройдет, так замажете тональным кремом.

– Придется.

Она не сомневалась, что Аврора передаст их разговор Саше. И оказалась права.

– Танюш, а Саня сказал, что ты сама запретила Максиму появляться у тебя, – чуть ли не с порога набросилась на нее бескомпромиссная Аврора на следующий день.

– Я? Сама? – удивилась Таня.

– Ну не прямо Максиму, потому что он тогда еще сидел, а передала через Сашу.

Конечно, она тут же все вспомнила, это было ее условие. Как она могла забыть?

– Ну, да, я сказала, чтобы он не попадался мне на глаза. Но раньше Максим не был таким послушным. А теперь что? Он не может набраться смелости прийти и попросить прощения, сказать спасибо. Я чуть не осталась без зубов не потому, что мне дома не сиделось, а вроде как ему помочь хотела. А тут он вдруг стал таким робким, стеснительный наш. Неужели на него так тюрьма повлияла? Ну, почему он раньше не был таким деликатным? – она бы кричала во весь голос, если бы у нее не так болела челюсть.

Аврора как могла, пыталась ее успокоить и понять.

– Танюша, успокойся. Объясни нормально, что случилось, какая кошка между вами пробежала?

– Что случилось? Да ничего не случилось, – она попыталась взять себя в руки, – кроме того, что ваш Макс всегда был подонком.

– Вам, действительно, лучше бы встретиться и все выяснить, а вы дуетесь друг на друга.

– Но ты же видишь, что ему до меня совсем нет дела, он ко мне ни разу не пришел, хотя знает как мне плохо.

– Тогда я скажу ему, что ты ждешь его? – спросила Аврора.

– Нет! И вовсе я его не жду! – возмутилась Таня.

– Ну тогда скажу просто, что он может зайти к тебе.

– Не надо, пожалуйста, ничего не говори. Если я сначала запретила ему появляться, а потом разрешила, получится, что я простила его. Ведь так?

– Господи, как у вас все сложно. Ладно, вот бери приглашение на свадьбу, там встретитесь и помиритесь.

– Нет, Аврора, – приняла решение Таня, – извини, пожалуйста, но я не приду на твою свадьбу.

– Но почему, Танюша? Я обижусь, если ты не придешь.

– Не обижайся, Аврора, ты хорошая подруга, я тебе желаю счастья, но рядом с Максимом я находиться не могу. Даже видеть его не хочу.

– Что он тебе сделал?

– Все.

– Ну расскажи.

Конечно, давно пора ей все рассказать, пусть знает какие у нее друзья, и будущий муженек. Таня даже открыла рот, чтобы начать рассказ, но не смогла вымолвить и слова. У нее ничего не получалось, ну как, как рассказать о своем рабском положении, о своей вечной покорности, постоянном унижении?

– Нет, не могу, это слишком тяжело, – наконец произнесла она.

– Откройся, и тебе же станет легче.

Нет, если Аврора узнает, что целый год ее использовали как игрушку, нет – подстилку, и она безвольно это терпела, то от этого ей легче не станет. Станет только хуже.

– Нет, не могу.

– Ты только начни, там будет проще. Тебе надо излить душу, нельзя все держать в себе.

Аврора была искренна, это было не праздное любопытство, а настоящее желание помочь. И, вероятно, она не станет осуждать Таню, даже если не сможет понять ее. Но ничего поделать она с собой не могла, как только она открывала рот, чтобы все рассказать, то словно теряла дар речи.

– Все равно, не могу. Стыдно.

– Он тебе изменил? – додумалась Аврора. – Пока ты была в отпуске?

Таня чуть не рассмеялась. До чего небогата фантазия у Авроры. Хотя до того, что сделали Максим с Сашей не всякий изощренный, точнее, извращенный, ум додумается.

– Если бы.

– Тогда что же?

– А ты спроси лучше у Саши, он в курсе всех событий, только что свечку не держал. Если он, конечно, согласится рассказать.

– Мы с ним во всем откровенны. И если я скажу, что ты позволила, он не станет от меня ничего утаивать.

– Тогда не советую, если не хочешь разочароваться в своем избраннике.

– Тем более, я должна все знать. Если он окажется недостойным, то лучше отменить свадьбу сейчас, чем потом разводиться.

Таня улыбнулась.

– Ну, тогда я пойду, – поднялась Аврора. Она сгорала от любопытства.

Таня проводила ее до порога, она не сомневалась, что Аврора сразу же направится к Александру.

Захлопнув за подругой дверь, она погрузилась в сомнения, нужно ли было выдавать Сашу. И захочет ли Аврора с ней общаться, после того как все узнает – узнает, что она оказалась тряпкой, дешевой подстилкой. Или наоборот прибежит с сочувствием, жалостью, придав жизни еще более горький, полынный вкус.

Сквозь желтизну еще проглядывали фиолетовые пятна на щеке. Таня немного отошла от зеркала – да, и на расстоянии еще заметны синяки. В дверь позвонили. Аврору она ждала позже, когда вернется от врача. Таня пошла открывать. За дверью стоял Саша. У него под глазом тоже красовался «фонарь».

– Здравствуй. Можно к тебе? – спросил он.

– Привет, заходи.

Но Саша не перешагнул порога квартиры.

– Я пришел с Максом, надо поговорить. Пустишь нас вдвоем?

Она моментально ответила кивком. Сердце стукнуло один раз и ухнуло куда-то вниз.

Зачем же так сразу отвечать согласием, как будто она только и ждет, когда он придет, – тут же спохватилась Таня, взяв себя в руки. Александр посмотрел в сторону лестничного пролета и кивнул, очевидно, Максиму. Максим мгновенно появился рядом с Сашей.

– Здравствуй, Таня, – сказал Максим, – спасибо тебе…

Таня небрежно кивнула, не дослушав Максима:

– Раздевайтесь.

Значит, все-таки Аврора сказала, что она его ждет. Тоже мне, не смог прийти один, снова пришел с поддержкой. Ребята разделись, и все по привычке прошли на кухню, но чайник Таня ставить не стала. В полумраке коридора она не успела разглядеть Максима, а теперь ей бросилось в глаза, как сильно он похудел и осунулся. У неё сжалось сердце, да, нелегко ему, такому самоуверенному, гордому, пришлось в изоляторе. Он тоже не отводил от нее взгляда, лицо его исказила страдальческая гримаса. Господи, а она-то как страшно выглядит с этими синяками в пол-лица, хорошо еще хоть опухоль спала.

Первым заговорил Саша:

– Аврора отменила свадьбу.

– Что? – обернулась к нему Татьяна.

– Да, обозвала нас ублюдками и сказала, что свадьбы не будет.

– А ребенок?

– Ребенок будет без отца.

– Но я совсем не хотела этого, – жалобно произнесла Таня, – я не думала, что все так обернется.

– Ты плохо знаешь Аврору.

– Но если ты так хорошо ее знаешь, соврал бы что-нибудь.

– Как-то в голову не пришло, да и начинать совместную жизнь со лжи не хочется.

– Что же делать? – беспомощно спросила Таня, а потом сама ответила, – ты должен уговорить ее, убедить, чтобы она передумала.

– А ты думаешь, я не уговаривал? С ней и так нелегко разговаривать, настолько она бескомпромиссна, а в теперешнем ее состоянии – почти невозможно. Сначала Аврора вообще слушать меня не хотела – забирай заявление, и все. Но я приложил все усилия, и она смягчилась, но сказала, что мы поженимся, только если ты простишь нас. Если я смог обидеть человека, то должен смочь и заслужить прощение. Иначе она не станет жить с человеком, на котором как проклятие, лежит непрощенная обида. А так как свадьбу я отменять не намерен, поэтому отсюда не уйду, пока не вымолю у тебя прощения. Встану перед тобой на колени и не поднимусь, пока не простишь.

Александр решительно вознамерился это сделать, но Таня остановила его:

– Что ты, не надо. Я не держу на тебя зла. Я сейчас же пойду к Авроре и скажу ей, – она не могла позволить им разлучиться, да и на Сашку давно уже не сердилась.

– Понимаешь, это еще не все. Аврора сказала, свадьба состоится, только если ты придешь на свадьбу. И Максим там будет.

– Ну зачем ей это надо?

– Не знаю. Беременные женщины так непредсказуемы, – Таня укоризненно на него взглянула, – как впрочем, все женщины, – поправился Саша.

– Она хочет, чтобы мы пришли туда вместе? – Таня старательно избегала смотреть в сторону Максима.

– Нет, просто, чтобы вы оба были на свадьбе. Может, для нее это доказательство того, что ты нас действительно простила, – Сашка цыкнул на друга, – Макс, бухайся в ноги!

– Только, пожалуйста, без мелодраматизма! – вскричала Таня, взглянув на Максима, который словно очнувшись при звуке своего имени, растеряно захлопал ресницами и приподнялся.

– Макс, сиди, – приказал Саша.

Максим снова послушно опустился на табурет, что вызвало улыбки у Тани с Сашей, а Максим опять замер, не отводя от нее глаз. Как он все-таки похудел, и волосы на голове лежат по-дурацки, неровными клоками, но, несмотря ни на что, такой же красивый.

– Я приду на свадьбу, так и передай Авроре, – сказала Таня. – Или лучше я сама ей скажу, зайду сегодня после больницы.

– Да она сама к тебе прибежит, как только узнает. Спасибо тебе, Танюша, – Саша встал.

– Не за что. Я, хоть и косвенно, но все-таки причастна к тому, что вы назначили эту свадьбу раньше времени. Разве могу я теперь ее сорвать?

– Ну, тогда я пойду, скажу Авроре?

– Давай. Пока.

– Пока. А вы еще поговорите, – кивнул он в сторону Максима.

– Нет, уходите оба.

Максим тоже встал.

– Может тебя подвезти до больницы? – второй раз за все время он открыл рот.

– Не надо, дойду сама. Прощай.

Саша удивился:

– Вы же еще увидитесь на свадьбе.

– Ну и что, – сказала Таня.

Первым выходил Александр, за ним брел Максим. Таня осталась сидеть, она слышала, как они замешкались в прихожей, одеваясь. Неслышно вернулся Максим, вынул из кармана джинсов ключ, клацнув, положил его на край стола. Это был ключ от ее квартиры. Как было бы здорово тоже вернуть ему какие-нибудь его вещи, хорошо, если бы он забыл у нее пуловер или зонт, так же, как она оставила у них на даче джинсы и свитер, которые давно принесла Аврора. И как было бы эффектно, если бы она сейчас отдала ему этот забытый зонт – не хочу, чтобы он напоминал о тебе. Она судорожно вспоминала, что у нее осталось из его вещей. Но ничего кроме неполной пачки сигарет и начатой упаковки презервативов (и почему она до сих пор ничего не выбросила?), припомнить не могла. Хотя, наверное, это было бы даже смешно, если бы она, возвращая эту упаковку, напомнила ему о СПИДе, который гуляет по стране. То, что он дарил ей из косметики или парфюмерии, она уже открыла и пользовалась, нелепо будет, если она сейчас спешно бросится собирать эти флаконы и тюбики.

– До свидания, – нарушил молчание Максим.

Она не ответила, Максим также бесшумно вышел.

Едва она вернулась из больницы, прибежала Аврора.

– Таня, это правда – ты простила Сашку? – выпалила она, войдя в квартиру.

– Абсолютно.

– Абсолютно искренне или абсолютно для моего спокойствия?

– Абсолютно чистосердечно.

– Ты, серьезно, не сердишься?

– На него – нет.

Аврора обняла ее. У Тани словно камень с души упал – Аврора не изменила к ней отношения, осталась такой же откровенной и непосредственной.

– Танечка, прости меня, пожалуйста, – сказала Аврора, когда они по обыкновению зашли на кухню чаевничать.

– А тебя-то за что? Ты же ничего не знала.

– Я так тебя невзлюбила сразу, как только увидела, просто возненавидела. Сначала решила, что это Сашка пригласил тебя на речку, потом – когда поняла, что Максим, мне стало обидно за Юлю. Я просто терпеть тебя не могла. Все бывшие девчонки Макса были влюблены в него, как кошки. А по тебе видно было, что ты его не любишь, я решила, что ты – расчетливая, извини меня, сучка. Если бы я знала, как поступил с тобой Максим! Но он у меня получил! Я как узнала, тут же пришла к нему и влепила пощечину, и не одну. За тебя.

– Спасибо, Аврора, я…

– Господи, как же ты смогла это пережить? – перебила ее Аврора, – я бы на твоем месте убила бы его, да где тебе его одолеть, такой худышке.

– Девушка была худая и хрупкая, поэтому ломалась недолго…

– Ты молодец, еще способна шутить на эту тему. Да, он сломал тебя, причем ему потребовалась помощь, один он вряд ли справился. Ты же справилась с маньяком.

– Мне повезло – под руку попался кирпич.

– Я бы на твоем месте тогда бы ночью его зарезала, когда он спит.

– Мне и в голову не приходило спланировать убийство.

– Тут ты права, одно дело сразу же его прибить, и совсем другое – ждать, когда он заснет и хладнокровно зарезать. Я бы тоже не смогла, – рассуждала Аврора.

– Я не смогла даже себя убить, попыталась и тут же испугалась.

– Господи, Таня, не стоит он этого, даже мизинца твоего не стоит, не то что жизни.

– Я не для того хотела умереть, чтобы досадить Максиму, а от отчаяния.

– Ну ничего, он у меня за это тоже получит, пусть знает до чего тебя довел.

– Да он сам догадался, у меня в доме сразу же пропали лезвия, когда мы собрались на Чемровку, я не могла их найти. Это он сначала их спрятал, а потом дал мне кассетный станок. Аврора, – попросила она, – я надеюсь, кроме тебя и Саши никто ничего не знает.

– Нет, конечно!

– Не рассказывай никому, пожалуйста, ни Светке, ни Женьке, никому.

– Ну о чем ты говоришь, не волнуйся, никто не узнает. Таня, но почему ты сама молчала, не пошла в милицию?

– Боялась. Была уверена, что его все равно отмажет отец, а меня никто не поймет, только осудят. Знаешь пословицу: «Сучка не захочет – кобелек не вскочит»?

– Ненавижу эту пословицу. Это, наверняка, мужики придумали, чтобы оправдать свою подлость, – Аврора выругалась и продолжала: – Господи, но вот от кого я этого не ожидала, так это от Максима, как это низко, этот придурок еще Юльку натравил на тебя.

– Юлю я сама спровоцировала.

– Как это? – заинтересовалась Аврора.

Таня пересказала ей разговор с Юлей.

– Все равно он – козел, – сделала вывод Аврора, – но почему таким засранцам, как Максим, нравятся хорошие, правильные девчонки? Противоположности сходятся?

– Тогда бы и меня к нему тянуло, а видишь, как получилось.

– Ну, Максим, ну, Максим! – сокрушалась Аврора. – Как он мог! Что на него нашло? Он же никогда не был таким подонком, это явное наваждение. Сашка, паразит, его, конечно, подтолкнул. А Максим теперь очень раскаивается.

– Он знал, на что шел. Его любимое выражение: «Лучше сделать и каяться, чем не сделать и каяться». Вот пусть и кается.

– Таня, Макс на самом деле сильно казнится, он очень переживает.

– Оно заметно, как весь испереживался, – усмехнулась Таня, – пришел, только когда Саша приволок его.

– Но ты же сама запретила ему попадаться тебе на глаза! А теперь не хочешь выслушать его! Саня рассказал мне, как ты распрощалась с Максом. Таня, ну поговори с ним, выслушай его.

– Так тебя Максим попросил заманить меня на свадьбу? – Таня с подозрением посмотрела на Аврору.

– Нет, это надо мне. Ты – моя подруга, я очень хочу видеть тебя на свадьбе, а Макс – лучший Сашкин друг, да и мой тоже, мы с детства вместе, я не могу отмести столько лет дружбы, даже если он оступился.

– Понятно – старая дружба не ржавеет. А каково мне будет видеть его там, ты не подумала?

– Как раз о тебе я и думала. Я хочу, чтобы Максим покаялся перед тобой, чтобы ты позволила ему искупить свою вину. И я решила, как было бы здорово, если бы вы помирились на нашей свадьбе!

– Аврора, я тебя никак не пойму, то он у тебя засранец, то лучший друг.

– Засранец, конечно, но, понимаешь, засранец свой, родной. Которому прощаешь многое.

– Конечно, если это не касается лично тебя, то можно простить.

– Я сказала – многое, но не все. От своих и требуешь больше, хочешь, чтобы они соответствовали твоим представлениям о дружбе. Но и не бросаешь, если друзья не совпадают с твоими представлениями. Более того, даже приходиться вытаскивать из дерьма, если друг туда попал.

– То есть берете «на поруки»?

– Фу, терпеть не могу все эти формальные мероприятия, акции для галочки. Мне этот пафос коллективизма еще в школе надоел. А тебе разве нет? Наверное, нет, ты же в школе работаешь. Мы же просто помогаем друг другу.

– И часто вам приходилось вытаскивать Максима из этого самого? – спросила Таня.

– Нет, обычно он приходил на выручку, а когда необходимо было – отца подключал.

– А что же вы не попытались его остановить, когда он с Сухим связался?

– Ну, это другое. Я сама, знаешь, пару раз в магазине стащила мороженое, а в книжном – книгу сперла.

– Ты?

– Ага, у меня такой азарт был, удержаться не могла.

– А Саша знает?

– Конечно, это еще в школе было, я потом перед всеми похвасталась, что не попалась. А мороженым со Светкой поделилась.

Таня молчала, пораженная.

– Не смотри на меня так, как будто родителей в школу собираешься вызвать. Это давно было.

– Это я так, просто.

– А Сашка виноват во всем не меньше Максима, – продолжала Аврора, – отлично зная Макса, он предвидел, чем все это кончится. Я ему не съездила по морде только потому, что она и так у него в синяках. Таня, не вини сильно Макса, может, ты найдешь в себе силы простить его? Я думаю, что у вас вдвоем есть будущее. Вы же созданы друг для друга.

– Ага, как кошка и мышка, – возразила Таня.

– Не так. Как кофе и сливки, как чай и сахар.