Текст книги "Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)"
Автор книги: Татьяна Маркина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
«Дура, как же я сразу не поняла, – мысленно обругала себя Татьяна. – Точно, надо меньше пить».
– Отдай мне сапог, – распорядилась она.
– Как? Я не знаю где он. Лучше запоминай, куда обувь ставишь.
– Ты – больной.
– Татьянчик, не сердись. Я, правда, не знаю где твой сапог. Пойдем, поищем, вдруг он в моей комнате под кроватью.
– Давай искать уж сразу в кровати.
– Ты у меня – умница.
Таня сняла пальто и шапку, и прошла за Максимом в его комнату. Максим включил магнитофон, полилась приятная мелодичная музыка. Он был настроен на лирический лад.
– Ребята будут ждать на улице, – сказала Таня.
– Я думаю, они поймут, – Максим выключил верхний свет.
В комнате лишь колыхались нежные огоньки светильника на световодах, и горел индикатор магнитофона.
– Ты смотри-ка, Татьяна, сапог-то твой, пока мы его искали в кровати, все время лежал под ней, – Максим свесил голову и заглянул под кровать, – я же сразу сказал, что надо шарить под кроватью. Это ты сбила меня с толку – давай поищем в кровати, – поддразнивая ее, он с довольным видом извлек сапог из-под кровати.
– Кто бы мог подумать, – устало сказала Таня, застегивая замок на юбке.
Она вышла из комнаты, следом за ней – Максим. Таня направилась в ванную и увидела на кухне Екатерину Николаевну. Татьяна растерялась, они не слышали, как она пришла.
– Здравствуйте, – поздоровалась Таня еще раз.
– Мам, я пойду, провожу Татьяну.
– Нет, сначала попейте со мной кофе, а потом идите. Я сейчас сварю, – предложила Екатерина Николаевна.
– Мам, некогда.
– Максим, мы недолго, вода сейчас уже закипит.
– Мамуля, уже пора спать, мы пошли.
– Максим, ты даже не спросил девушку, хочет ли она кофе. Танечка, выпьешь со мной кофе? – обратилась Екатерина Николаевна к Тане.
Таня не смогла прямо отказать женщине.
– Не знаю, – замялась она
– Вот и хорошо. Проходи. Садись сюда, сейчас кофе будет готов.
Екатерина Николаевна провела Таню к столу и усадила на стул. Бросив на Татьяну сердитый взгляд, Максим сел напротив. Екатерина Николаевна налила всем кофе в чашки. Сама она кофе почти не пила, расспрашивая Максима, как прошел вечер. Тане не понравилось, как Максим настойчиво выпытывал у Екатерины Николаевны что она пила с сестрой, и та, как девочка, оправдывалась перед сыном:
– Мы выпили только шампанское. Могу я отметить день рождения сына?
– Разумеется, – лицо Максима передернула болезненная гримаса.
Екатерина Николаевна заметила это, и как-то заискивающе обратилась к сыну:
– Симочка, ты только папе ничего не говори. Хорошо, милый?
– Делать мне больше нечего, как докладывать, кто сколько выпил, и кого с кем видел, – фыркнул Максим.
– А с кем ты его видел? С кем он поехал в командировку? – встрепенулась Екатерина Николаевна.
– Мама, не надо понимать все буквально. Никого я ни с кем не видел, просто к слову сказал.
– Максим, у вас там, наверное, коньяк остался на столе, принеси сюда, – попросила Екатерина Николаевна.
– Ты что, еще выпить хочешь? – спросил Максим.
– Нет, что ты, – стала оправдываться Екатерина Николаевна, – я хочу немного в кофе добавить. Буквально несколько капель для аромата.
– Там ничего не осталось, – отрезал сын.
Тане неловко было присутствовать при этом разговоре, обнажающем семейные тайны. До нее доходили слухи, что председатель горисполкома – бабник, любит погулять на стороне, но она не придавала им значения – чем выше по положению человек, тем больше о нем болтают. А сегодня она убедилась, что это не только правда, но и увидела, как страдает его жена. Жгучая волна ненависти к этому человеку поднялась в ее душе, это он превратил жену в пьяницу, а сына воспитал уродом.
– Таня, ты тоже учишься в политехническом? – Екатерина Николаевна решила сменить тему разговора.
– Нет, – ответила Таня.
– Татьяна, между прочим, твоя коллега, матушка, – сказал Максим. – Она учитель математики, – и обратился к Татьяне, – а мама методист по русскому языку и литературе в строительном техникуме. Ты в школе сколько лет работала? – обратился он к матери.
– Шесть лет. А в какой школе, Танечка, ты работаешь? Ах, в двадцать пятой. А Слинкова Тоня там еще работает? Как она?
– Работает. У нее все хорошо.
– Как она выглядит, не постарела? – Екатерина Николаевна была не удовлетворена ответом Тани.
– Выглядит всегда прекрасно. Очень приятная женщина. Про вас как-то рассказывала, то есть про вашу семью, – Таня замолчала, после того, как Екатерина Николаевна нервно схватила чашку кофе и, отпив глоток, поставила на стол. Не такого ответа она ждала от Тани. Сама Екатерина Николаевна выглядела старше Слинковой, хоть и была ухожена и хорошо одета.
Только теперь она поняла причину не стихающего интереса к ее персоне со стороны Антонины Сергеевны. Она, как и обещала, никому не рассказала, что видела Таню с Максимом, но сама постоянно расспрашивала Таню о Даниловых, оставшись с ней наедине. Таня отвечала, что не бывает у Даниловых, но Слинкова через некоторое время снова возвращалась к этой теме. Неожиданно до Тани дошло, что Антонина Сергеевна была бывшей любовницей Данилова-старшего, и ее до сих пор мучают воспоминания прошлого, так же как и Екатерину Николаевну, желающую сопернице пораньше состариться.
– Максим, пожалуйста, принеси, что-нибудь выпить со стола, – попросила мать сына.
– Там, ничего нет, все выпили, – ответил Максим.
– Симочка, сходи, посмотри, может, что-нибудь осталось, токайское, например.
– Я же знаю, что ничего не осталось, ты когда-нибудь видела, чтобы после нас что-то оставалось? И нам всем уже хватит, поздно. Мы пойдем, – Максим встал из-за стола.
– Спасибо, кофе был чудесный, – Таня отодвинула чашку
– Посидите еще, мне так хорошо с вами, – не хотела отпускать их Екатерина Николаевна.
– Мама, уже два часа ночи, а Таня живет далеко. Нам пора. А ты ложись спать, на столе ничего не трогай, там девчонки немного прибрались, а остальное потерпит до завтра. Лады?
Максим подошел к матери сзади и обнял ее за плечи, прижавшись щекой к ее щеке. Екатерина Николаевна подняла руку и обхватила его за шею.
Когда-то красивые, тонкие, как у Максима, черты лица Екатерины Николаевны начали расплываться, но сходство матери и сына все еще бросалось в глаза: те же брови, тот же лоб, разрез глаз, прямой нос. У них, наверное, и волосы были одного цвета, только Екатерина Николаевна красила свои.
– Да-да, больше не буду вас задерживать. Иди скорей, – и она оттолкнула его.
Таня с удивлением наблюдала за этой сценой. Что-то человеческое проявилось у Максима. Он жалел мать, не стыдился ее, не злился, а именно жалел.
Вдвоем они прошли в коридор.
– Надеюсь, ты не потеряла второй сапог, – сказал Максим.
– Если только ты не спрятал его, как первый.
– Как ты могла про меня такое подумать! – возмутился Максим.
За порогом квартиры Максим сразу стал серьезным. Они пошли в соседний двор в гараж.
– Ты собираешься в таком состоянии сесть за руль? – спросила Таня.
– Я уже почти трезв, движения ночью никакого нет, доедем. Или ты хочешь идти до дому пешком? Автобусы уже не ходят.
– А вдруг ГАИ?
– Не смеши меня.
Уже на дороге Максим с досадой ударил рукой по рулю:
– Черт! На столе осталась недопитая бутылка коньяка, я совсем про нее забыл, надо было спрятать.
– Может вернуться?
– Поздно, мать ее, наверно, уже нашла. Завтра она не встанет. Ну, я и дурак!
– Ты ее любишь?
– Не задавай идиотских вопросов, – пресек ее Максим.
После недолгого молчания он начал сам:
– Никто не знает, что она пьет. Когда ко мне приходят, она не вылезает из спальни, если напилась.
– Я учту это и не буду распространяться, или ты убьешь меня за то, что я узнала семейную тайну?
– Тебе смешно?
– Подумаешь, выпила женщина в день рождения сына, – она понимала, что Максим прав, но почему-то ей было жалко его мать и хотелось защитить её. – Посмотри на себя, сколько ты сам пьёшь. Я за это время выпила больше, чем мы с Ольгой вместе за весь прошлый учебный год.
– Она обычно пьет дома в одиночестве. Это называется бытовой алкоголизм. Если я замечу, что ты пьешь в одиночку – накажу.
– А почему она тебя называет Симочка?
– Это еще с детства, – немного смутился Максим, – Максимочка – Симочка.
Он высадил у подъезда и попросил на прощанье:
– Танюшончик, ты там поаккуратней с сапогами, не разбрасывай где попало.
Глава 11
В конце пятого урока Таня в пустом классе писала на доске задание – на шестом уроке она ждала пятиклассников, не справившихся с контрольной. Но первой в классе появилась женщина в пальто с песцовым воротником и песцовой шапке и представилась Ларисой Николаевной Черных. На родительских собраниях Таня ее раньше не видела. Когда женщина заговорила, Таня почувствовала запах перегара. Таня попыталась разобраться, чья это родительница. Ни в пятых, ни в десятых классах у нее не было учеников с фамилией Черных. Когда же она выяснила, что это мама Димы Ильина из 5 «А», то не могла понять, зачем же пришла эта женщина, потому что та первым делом спросила, любит ли она животных.
– Это школа, – напомнила Татьяна. – Вы хотели узнать, как учится Дима?
– Димочка очень любит животных. Я ему на день рождения купила собаку с родословной. Афганская борзая. Из Москвы привезли. Заплатили семьдесят рублей – с гордостью ответила мать. – А вы любите собак?
И она начала сумбурно рассказывать, как любит детей и животных. У нее трое детей, старшенький сейчас осужден условно, но он ни в чем не виноват. Младший пошел в первый класс. А Димка обожает собак. Лицо у дамы было отечным, как у больных или пьющих людей. Тане стало стыдно. Дима был ершистым мальчиком, а она до сих пор не понимала причины его неуступчивости. Она с прохладцей стала относиться к своей работе, полностью погруженная в себя. А мать, удосужившаяся прийти к классному руководителю только в состоянии алкогольного опьянения, продолжала:
– Мне для детей ничего не жалко. Я собаку Димке купила за семьдесят рублей.
Тане было неудобно поучать женщину почти в два раза старше нее, но она все-таки сказала:
– Вы бы лучше Диме купили ручки и тетради в клеточку. А то он пишет на уроках математики в тетрадях в линейку. Я ему постоянно даю свои чистые тетради. Нельзя же так. Он все понимает, ему же совестно передо мной.
Мадам Черных возмутилась:
– Вы думаете, у меня денег нет на тетради? Что мне денег жалко на ребенка? Я не для того их рожала, чтобы они были хуже других. Мне просто некогда купить эти тетради, у меня трое детей. Мне для них ничего не жалко.
Неожиданно она замолчала. Таня воспользовалась паузой:
– Дима опять написал контрольную плохо. До конца четверти меньше месяца, впереди контрольная за полугодие. Нужно заниматься. Вы бы проследили, чтобы он домашние задания выполнял.
Мама Димы резко поменяла разговор:
– Татьяна Васильевна, спасибо вам, что вы Димку моего не обижаете.
– Викторовна.
– Да, Викторовна, я и говорю, спасибо вам.
И женщина вытащила из кошелька десять рублей и протянула их Татьяне:
– Вот, возьмите деньги за тетради, пусть мальчик учится. Он в первом классе отличником был. Вы с ним построже.
Таня отвела руку с червонцем, но мама Димы продолжала совать ей деньги:
– Вы же все равно тетради покупали. Пусть он хорошо учится, а вы с ним позанимайтесь, хорошо позанимайтесь. У него в первом классе по математике пятерки были.
Деньги оказались у Тани в руках.
– Заберите деньги, – строго сказала Таня, и, поймав руку женщины, положила ей на ладонь купюру. – Диме я уделяю внимания не меньше, чем другим детям. А вы идите домой, у меня сейчас начнутся занятия.
Татьяна повернулась к доске дописывать задание. Она хотела, чтобы не совсем трезвая мамаша поскорей ушла. Уже прозвенел звонок с урока, и в класс начали заходить дети. Дима тоже должен был прийти, ему было бы неловко перед другими, что мать пришла в таком состоянии. Но, вероятно, сын и мать встретились в коридоре, потому что Дима опоздал. Но так как занятие было дополнительным, Таня не стала делать замечание мальчику за опоздание.
После учебы Таня закрыла общую тетрадь с контрольными заданиями – под ней лежала злополучная десятка. В учительской она выписала из журнала адрес Ильина, имя его матери, и, пообедав дома, ближе к вечеру, пошла возвращать деньги.
Дверь ей открыла мать Димы, но Таню она не узнала. Возможно потому, что днем она видела Таню без шапки и пальто, но скорей всего, оттого что в течение дня еще несколько раз прикладывалась к бутылке. Это было заметно по ее осоловевшему взгляду. Когда она открыла дверь, на порог выскочила молодая собака, очевидно подарок Димке, и начала лаять. Хозяйка принялась материть псину. Таня призывала родительницу выслушать ее, но та ничего не слышала и еще пару раз обматерив дорогого породистого щенка с родословной, крикнула в глубину квартиры:
– Владька, иди, к тебе тут баба пришла.
И схватив собаку за загривок, потащила ее в комнату. Таня крикнула ей в спину:
– Лариса Николаевна, Лариса Николаевна!
Но Лариса Николаевна скрылась, а на площадку вышел молодой парень в спортивных штанах и незастегнутой рубашке, только что накинутой для выхода к гостье, и прикрыл за собой дверь. Он внимательно посмотрел на Татьяну и спросил:
– Ты кто?
– Я из школы, классный руководитель Димы.
– Ну, тогда приходи лучше завтра, когда хозяин проспится. Он сейчас с матерью после суток расслабляется. Завтра с матерью сможешь поговорить. А что Димка опять натворил?
– Да ничего пока не натворил, все в порядке. А вы его брат?
– Да, Владислав. А тебя как зовут, куколка?
Таня, намерившаяся было отдать деньги Ларисе Николаевне через старшего сына, передумала и сурово ответила:
– Татьяна Викторовна. А как зовут отца Димы?
– Так же как и моего, Николай Викторович, только здесь ты его не ищи, он с нами не живет, – ответил Владислав и восхитился, – да, бляха-муха, повезло Димке, классная руководительница – такая красотка. А чему ты учишь, моя прелесть?
– Математике. Извините, но я не поняла, зачем же вы сказали, что лучше прийти завтра, когда отец будет трезв, – Таня упорно продолжала обращаться к парню на «вы», обозначая дистанцию.
– Какая же ты непонятливая, красавица. Я сказал не отец, а хозяин – второй муж матери. Ну почему у меня в школе была математичка – старая мымра? Эх, если бы у меня была такая учительница, я может бы стал Лобачевским.
– Хорошо, я тогда пойду. До свидания.
– Уже уходишь, красавица? Подожди, я тебя провожу.
– Не стоит.
– А у меня стоит.
Таня развернулась и поспешила вниз по лестнице.
– Так ты заходи завтра. Буду ждать, киска, – донеслось в спину.
Ярко-голубые блики от светильников то сливались в причудливые фигуры, то разбивались на мелкие осколки, рисуя на зеленой глади воды завораживающие узоры. Таня доплыла до конца бассейна и повернула назад, гоня перед собой эту фантастическую картину. Игра отблесков света на волнах погружала в какой-то заколдованный мир, в котором забываешь где ты и кто ты. А если опустить глаза и посмотреть вниз, на дно чаши, кажется, что не плывешь, а летишь. Как хорошо, что Максим привел ее сюда. Она так не хотела идти в сауну, что опять начала спорить с Максимом, заявив, что не переносит баню и теряет там сознание. Это было правдой, но Максим, как всегда, «уговорил» ее. И, действительно, она прекрасно себя чувствовала и в сауне, и в бассейне, с удовольствием ела бутерброды и пила вместе со всеми пиво в комнате для отдыха, слушая байки ребят.
– А помните, однажды, мы тут гудели до часу ночи? Весь персонал ушел, а про нас забыли и заперли, – вспомнила Аврора.
– А мы даже не заметили, пока сторож нас не обнаружил, и не выпер, – весело откликнулся Костя.
– Вам смешно, а меня тетка пилила целый год. С трудом ее в этот раз уговорила, чтобы нас пустила в сауну, – посетовала Марина.
Тетя Марины работала в бассейне, и благодаря ее доброте они здесь собрались. Кроме них и нескольких людей из персонала в здании никого не было. Таня испытывала такое доверие ко всем присутствующим, кроме одного из них, естественно, что разоткровенничалась, когда друзья вспомнили свои школьные годы, как они досаждали учителям, и, разумеется, обратились к Тане.
– А тебя достают твои ученики? – спросил Саша.
– Достают. И их родители тоже. С детьми иногда легче договориться.
– Родители? – удивленно переспросила Аврора.
– Да, родители.
И она рассказала о визите в школу «дамы с собачкой».
– Сами кобели, еще собаку завели, – прокомментировал Саша.
– Ни за что бы не смогла работать в школе, – решила Аврора.
– Да таких мамаш надо, – начал было Женя и замолчал.
– Ничего-то ты, Викторовна, не сечешь, – пошутил Максим, – нужно было брать деньги, не отказываться.
– Можно было две бутылки водки купить, – поддержал его Саша.
– Лучше шампанского, – не согласилась Света.
– А вы думаете, что на этом все закончилось? После занятий я взяла тетради со стола, а под ними лежит этот червонец. Пришлось идти в тот же день ним домой, правда, поговорить не удалось.
– Почему? – спросила Света.
И Таня рассказала, как ходила домой к Диме Ильину.
– Не рискнула отдать деньги старшему брату, хотя была такая мысль, – завершила она.
– Ты ходила к ним еще раз? – предположила Света.
– Нет уж, чтобы снова пошлости от Влада выслушивать? Я отдала десятку Диме, чтобы он вернул деньги матери.
– Какие пошлости? – насторожился Максим.
– Какие, какие? Пошлые!
– Он к тебе приставал? – настаивал Максим.
– Да нет. Проводить хотел, еле отвязалась.
– Ты – ненормальная! – закричал на нее Максим, – зачем ты туда потащилась, к этой алкашне?
– Это моя работа. И почему ты на меня кричишь?
– Потому что ты – идиотка. Твоя работа – детей учить, а родители пусть сами в школу ходят. Если тебе что-то от них нужно – вызывай в школу, а не таскайся сама к ним. Это не входит в твои обязанности – ходить по квартирам, – и продолжил более миролюбиво, поучая, – шире используй свою власть.
– Мне лучше знать свои обязанности. Почему я – взрослый человек, должна бояться хотя бы раз побывать там, где живет мой ученик? По-хорошему, мне нужно было сходить туда на следующий день и поговорить с отчимом.
– Правда, Максим, ты чего на Танюшку набросился? – заступился за нее Саша.
– Что поделаешь, если у учителей ненормированный рабочий день, – вздохнула Света.
А Таня ушла плавать в бассейн. Она не хотела даже находиться в одной комнате с Максимом. Как он мог орать на нее при всех? Значит, бросать ее одну в каких-то трущобах под дождем можно, а ей посетить ученика дома – нельзя.
За Таней вышли в бассейн остальные. Они немного поплавали, покричали, поплескались и постепенно вернулись в сауну. Таня осталась в чаше одна. Она любила плавать и по-настоящему наслаждалась в воде, забывая обо всем. Она успокоилась, отрешившись от окружающего, словно пролетая над ним.
– Танюша, хватит плавать, а то у тебя отрастет рыбий хвост, – голос Максима заставил ее очнуться, – пора собираться потихоньку.
Таня подплыла к ступенькам, Максим сверху смотрел на нее. Когда она поднялась, Максим с обеспокоенным видом бросился к ней:
– Ой, что это? Покажи руки.
Таня испуганно протянула ему руки. Он взял ее за пальцы.
– Фу, все нормально, – облегченно вздохнул он, – а то мне показалось, что у тебя выросли перепонки между пальцами, как у лягушки.
– Сумасшедший, нельзя же так пугать.
– А вдруг не только лягушки превращаются в царевен, но и наоборот?
– Ничего страшного бы не случилось, просто квакала бы на уроках.
– Это тебе не страшно, квакай сколько хочешь, а мне бы пришлось спать со скользким земноводным.
– Тебя бы не остановило даже это?
– С тобой – нет, – он поднес пальцы ее рук к своим губам.
– Тоже мне, Иван-Царевич, – она освободила свои пальцы из его рук.
Таня неуклюже пошлепала к двери, привыкнув за это время в воде к легкости, она с усилием поднимала отяжелевшие ноги. В комнате отдыха она села на скамейку, Максим взял два бутерброда со стола, один протянул Тане. Света, заметив это, обратилась к остальным:
– Доедайте все, не забирать же продукты с собой назад.
Ребята лениво потянулись к столу – пива уже не было. Девчонки оставили мальчиков с бутербродами в комнате отдыха и, приказав не открывать дверь, пошли в душ мыться.
Кожа была до того чистой, что пищала под мочалкой. Таня с удовольствием проводила рукой по мокрому телу, и рука беспрепятственно скользила по гладкой коже, до того она была чисто вымыта. Ощущение чистоты проникло внутрь, под кожу, Таня испытывала изумительную легкость, она стала невесомой. Она могла бы стоять под душем бесконечно, ловя теплые струи воды. Но девчонки потянули ее за собой – нужно было еще помыться парням. Закутавшись в простыни и полотенца, девушки выгнали парней из комнаты в раздевалку и душ, а сами стали одеваться.
Казалось, ничто не могло испортить ее хорошего настроения. Даже когда они все вместе уходили из «Бриза», ее почти не раздражало подчеркнутое внимание Максима. А он обнимал ее за талию, подавая пальто, бросался открывать перед ней все двери, называл «милой». Но, кроме нее, никто не замечал нарочитой показушности и неестественности в его поведении.
Так как расставаться никому не хотелось, Света предложила зайти к ней домой – отец уехал на какой-то семинар, и дома была одна мама, никогда не мешавшая Светкиным друзьям. Никто, естественно, не возражал, тем более идти было недалеко. Когда они уже подошли к нужному кварталу, Максим немного отстал от друзей, и крепче сжав руку у Тани на талии, притиснул ее к себе, заставив ее тоже идти медленнее. Когда Костя, заметив, что Макса нет рядом, оглянулся назад, Максим сказал:
– Вы идите, я зайду в гараж – нужно кое-что взять. Мы скоро придем.
Костя как-то одобрительно хмыкнул. Другие ребята тоже один за другим оглянулись на них.
– Долго не задерживайтесь, – попросил Саша.
Таню уже не надо было заставлять идти медленней – к ее ногам словно привязали гири, ее в очередной раз облили грязью, потащив у всех на виду в гараж заниматься любовью. Максим свернул во двор, увлекая за собой Татьяну. Она механически переставляла ноги и еле сдерживала слезы, шагая в проходе между гаражами. Как она могла забыть, кто рядом с ней. Как смела надеяться, что сможет найти покой хоть ненадолго. Ведь его цепкий взгляд, на который она постоянно натыкалась весь вечер, красноречиво говорил, что он предвкушает.
– У меня в гараже есть пара бутылок водки и вино, дома мы не держим, сама понимаешь. Хочу взять к Светке.
Включив в гараже свет, Максим сбросил с плеча сумку на пол, снял куртку, лохматую енотовую шапку. Таня вошла и остановилась у дверей. В гараже было довольно просторно, вдоль задней стены стоял стол с какими-то инструментами. Пахло бензином и железом.
– Снимай пальто, – сказал Максим, – здесь центральное отопление.
Таня поставила свою сумку с банными принадлежностями рядом с его сумкой, расстегнула кнопки пальто. Максим снял пальто с ее плеч и повесил на вешалку, на свою куртку. Таня так и осталась стоять на месте в веселом апельсиновом спортивном костюме. Максим вернулся в ней, снял с ее головы шапку, и уткнулся лицом в ее волосы.
– Как обалденно пахнут твои волосы, – глухо произнес он.
– Шампунь «Медовый», ты же сам мне его сегодня принес.
– Могла бы не уточнять, мне приятней думать, что ты сама пахнешь медом, – недовольно сказал он и отошел от нее, чтобы повесить шапку.
Он открыл заднюю дверь «Волги» и жестом пригласил ее в салон. Она покорно села. Максим пока оставался снаружи. Забыв, что на нем «Адидас», а не привычные джинсы, он, сунув руку в задний карман, наткнулся на молнию. В кармане, конечно, было пусто. Он пошарил в карманах куртки, затем полез в «бардачок». Ничего не обнаружив, Макс чертыхнулся, и только тогда сел рядом с Таней. Нагнувшись, он поднял ее ногу и стал расстегивать молнию на одном сапоге, «бегунок» шел туго.
– Давай, помогай, не сиди как кукла.
Таня тоже наклонилась и взялась за второй сапог. Максим, наконец, справился с замком и снял с ее ноги сапог, Таня скинула другой. Он посадил ее к себе на колени и быстро стянул с нее спортивные брюки вместе с колготками и трусами. Ловко обхватив ее руками за талию, приподнял и развернул к себе лицом. Она опустилась ему на колени, его ноги оказались между ее бедрами. От долгого пребывания в воде его ладони стали шершавыми и слегка царапали ее нежную, тоже пересушенную от мыла кожу. Он расстегнул молнию на ее кофте и просунул руки под майку, погладил грудь, живот – сухая кожа была шероховатой, как бархат. Крепко обхватив ее бедра сильными руками, принялся ритмично приподнимать ее корпус, заставляя двигаться в одном с ним темпе. Держась руками за спинку заднего сиденья, Таня тупо смотрела за его спину, уперев взгляд в аптечку. Когда Максим снял ее со своих колен, она ощутила липкую влагу на внутренней поверхности бедер. Максим уперся лопатками в спинку сиденья и, приподняв таз, быстро натянул штаны. Все, он был облачен. Чмокнул ее в щечку:
– Ты как всегда прекрасна, моя любовь, – и вылез из машины.
Тане пришлось сначала вытащить из брюк колготки и трусы. Когда вышла из машины, трусики сразу стали мокрыми, от вылившейся из нее влаги. Она чувствовала себя грязной, и эту грязь не смыть ни в одной бане. Кожа горела там, где к ней прикасались, словно ее измазали едким составом.
Пока она одевалась, Максим нетерпеливо ждал, держа в руках ее пальто и шапку.
Максим повесил замок на двери, она не стала дожидаться, когда он его закроет, и медленно пошла вдоль гаражей.
– Тань, – окликнул ее Максим, – подожди. Я совсем забыл о водке.
И она снова загремел ключами, уже открывая дверь. Таня продолжала идти, Максим парень шустрый – догонит. Она шла по накатанному снегу, сиреневому от яркого фонаря. Ее тень, сначала четкая и короткая, постепенно удлинялась и расплывалась и вскоре исчезла совсем – Таня вышла из круга, очерченного фонарем, установленного на крыше одного из гаражей. Впереди на снег внезапно упала желтая полоса света и быстро разрослась – двери последнего гаража открылись, из него задом выехала зеленая «Волга» и остановилась вплотную у противоположного гаража. За машиной из гаража появился мужчина и потянул ворота на себя. Сидящий за рулем мужчина вышел из машины на помощь первому. Когда Таня подходила к машине, они уже заперли двери и стояли между гаражом и «Волгой». Они заметили Таню, но первый не обратил на нее внимания и подошел к машине, а второй остановился и поприветствовал девушку.
– Привет, солнышко. Откуда ты такая, хорошая?
Таня промолчала. Она не могла обойти машину сзади, и ей ничего не оставалось, как пройти мимо этого человека. Но он встал прямо у нее на дороге:
– Какая аппетитная булочка.
Что аппетитного он сумел увидеть, если Таня была в прямом финском пальто на синтепоне? Неужели смог в темноте разглядеть стойкий румянец после сауны? Второй мужчина, стоявший возле машины пригласил:
– Девушка, мы вас приглашаем с нами в гости, а то нам женского общества не хватает.
Он был выше ее визави, очки в тонкой оправе придавали ему интеллигентный вид. В машине Таня разглядела еще двух пассажиров.
Она помотала головой и шагнула влево к гаражу, пытаясь обойти незнакомца. Он был молод, среднего роста, из-под шапки выбивались черные кудри. Ее молчание начало его злить, и он шагнул в ту же сторону, преграждая ей путь.
– Как тебя зовут, красавица? – спросил он.
Вместо ответа она сделала шаг в другую сторону.
– Ах, какие мы гордые и неприступные, что даже не можем снизойти до ответа.
Второй мужчина добродушно продолжал:
– Да, вы не бойтесь, мы вас не обидим, вы будете не единственной девушкой, нас уже ждут.
Таня отступила в другую сторону, кудрявый повторил маневр:
– Невежливо не отвечать на вопросы. Вы нас обижаете своим молчанием.
– Пропустите, – попросила Таня.
– Куда ты бежишь? Мы же сказали, что не обидим тебя, все будет полюбовно.
Нужно было сразу же, как только с ней заговорили, развернуться и идти назад, из гаражей был другой выход, и там был Максим. И где он пропал, почему так долго не идет? Таня отступила назад, но «кудрявый» схватил ее за руку, не желая ее так просто отпускать.
– Я не люблю, когда со мной обращаются невежливо, – и он добавил пару крепких слов.
– Да брось ты эту соплячку, Юрий, – сказал очкастый, – вон идет ее приятель.
– А мне плевать на этого приятеля, пусть идет себе дальше.
Она воспрянула духом, когда услышала сзади голос Максима:
– Танюша, у тебя какие-то трудности?
За нее ответил кудрявый Юра:
– Никаких трудностей, сейчас девочка поедет с нами, а для тебя, дорогой, извини, места нет, придется остаться.
– Боюсь, что кому-то еще придется остаться – лежать на снегу и звать маму. И как бы это не оказался ты, золотко.
– Максим! – с тревогой воскликнула Таня.
Только теперь ей стало по-настоящему страшно. Она полагала, что с появлением Максима они все разойдутся мирно, но его агрессивный тон не оставлял на это надежды. Максим ничего не сможет сделать один против четверых, и чем активнее он будет защищать ее, тем жестче отыграются на ней – за его строптивость придется расплачиваться ей.
Максим подошел вплотную к Татьяне, Юрий отпустил ее руку. Из машины вышел еще один товарищ Юры и обратился к Максиму:
– Данила, ты ли это?
Максим повернул голову и, приглядевшись, заулыбался:
– Генка! Здорово! Где ты, жук, пропадаешь?
– Друг, сто лет не виделись! Витька тоже здесь, – и «жук» Генка махнул в сторону машины, откуда уже выходил последний пассажир «Волги».
Старые друзья бросились пожимать руки, хлопать друг другу по спине. Таня обошла Юрия, потерявшего к ней интерес, и пошла дальше. Максим догнал ее, когда она уже вышла на центральную улицу.
– Ты почему ушла? – набросился он на нее. – Там были мои друзья, я их давно не видел.
– Твои друзья не слишком воспитаны, – сердито сказала Таня.
– Подумаешь, услышала пару грубых слов, переживешь, чай не графья, – хохотнул он.
– Ты куда? – спросил он через минуту, заметив, что она не свернула во двор его дома, а пошла дальше по улице.
– На автобус, я еду домой.
– Ты что, забыла – ребята ждут, – он схватил ее за руку и остановился.
Таня резко вырвала свою руку и повернулась к нему:
– Твои друзья меня сегодня достали, никого не хочу видеть, – она почти кричала, – отстань от меня. Я устала, устала. Ты свое получил, оставь теперь меня в покое. – И уже тише, чуть не плача, – Я испугалась, очень испугалась, мне до сих пор страшно. А если бы они тебя не знали?
Серые глаза чуть расширились от удивления после такого напора, он обнял ее и прижал к себе:
– Глупышка, ну чего ты испугалась. Меня тут знает каждая собака. А если бы не знали, то пришлось бы узнать. Пошли, время еще детское – пол одиннадцатого.
– Я хочу домой.
– Ну, хорошо, хорошо, – не стал настаивать Максим. – Я тебя провожу.
И только она хотела сказать, что доедет сама, как он выхватил из ее руки сумку и побежал, увлекая ее за собой:
