Текст книги "Ночной скиталец"

Автор книги: Сьюзен Кэррол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Мужчина, который купил ей щенка и прочные ботинки и увез ее в Тинтажель. Который мог заставить ее смеяться, заставить ее покраснеть, от простого прикосновения которого ее кожу начинало покалывать. Мужчина, который поддерживал ее, когда она высказывала свое мнение, который помогал ей раскрывать в себе силы, о существовании которых она даже не подозревала.

«Но сэр Ланселот нуждается в тебе», – прошептал печальный голос в ее голове. Ее одинокий рыцарь, чей мир исчез в дымке времени. Его любовь к Розалин, без сомнения, была всем, что он имел.

«Но как же Ланс?» – возразило в ответ ее сердце. Ее смелый солдат, вернувшийся с войны с невредимым телом, но со столькими шрамами, оставшимися на его сердце. На сердце, которое только-только начало исцеляться. И все из-за нее, как полагал Ланс.

Ланс тоже нуждался в ней… и, что важнее, Розалин нуждалась в нем. Она ведь была не призраком, а женщиной из плоти и крови, с очень человеческими желаниями. Чтобы ее обнимали, целовали и касались. Ласкали и любили… чтобы у нее был ребенок, зародившийся в ее чреве. И все то, что только Ланс мог дать ей.

Розалин отошла от окна и устало направилась туда, где оставила одежду для ночного свидания. Она провела пальцем по мягким складкам своей индийской муслиновой шали, еще одному подарку от Ланса, и ее сердце заболело, как будто его разрывали надвое.

Она бросила шаль и решительно подошла к прикроватному столику, где держала маленький переносной несессер. Присев на край кровати, открыла деревянную крышку и вытащила перо, чернила и лист бумаги.

Розалин пыталась успокоить себя. Сэр Ланселот на самом деле принадлежал не ей, а, скорее, Гвиневере и Камелоту давно прошедших дней, вечной любовной истории, которая измерялась веками.

Если бы только она не узнала мужчину за легендой, измученного воина, такого благородного и полного сострадания, приведенного в уныние ошибками прошлого. Она думала, что он будет делать без ее любви. Продолжит скитаться во времени в поисках избавления, которое ускользнуло от него?

Розалин могла лишь надеяться, что сэр Ланселот найдет покой, который он так отчаянно искал. Легенды гласили, что однажды король Артур вернется, вечный король. И, возможно, вместе с ним вернется Ланселот, его доверенный рыцарь и друг.

Розалин должна была верить в это, или она никогда не сможет написать письмо. Ожесточив сердце, она погрузила перо в чернила и начала писать.

Мой милый Ланселот!

С великодушием вашего благородного духа вы однажды сказали мне, что если когда-то наступит время, когда я предпочту вас моему мужу…

Каким-то образом ей удалось закончить письмо, не разрыдавшись. Когда она не появится в саду этой ночью, он непременно отправится разыскивать ее. Она положила письмо на своей туалетный столик, где рыцарь обязательно его найдет.

Затем, надев халат поверх ночной рубашки, Розалин взяла свечу и выскользнула из спальни. Прежде чем смогла передумать.

Глава 18

Ночной бриз пробирался сквозь узкие башенные окна, щекоча обнаженную спину Ланса, пока тот снимал бриджи, собираясь надеть свой маскарадный костюм. «Еще одна полночь», – вздохнул Ланс. И опять боль в пояснице от лежания на кровати в кольчуге. Но он постепенно смирялся с необходимостью носить чертову штуку.

«Я мог бы ждать тебя вечно, леди, если бы было нужно», – сказал он Розалин и с удивлением понял, что это была правда, хотя временами становилось чертовски трудно бороться со своими естественными мужскими потребностями.

Но что-то странное случилось с ним с тех пор, как он встретил Розалин. Чувство покоя, неведомое ему прежде, поселилось в его неугомонном сердце. Он даже смог рассказать ей о вещах, о которых ему было слишком больно вспоминать: о том, как обесчестил себя из-за Адель Монтерой, о потерях и разрушениях, которым был свидетелем на поле боя, о сожалении, которое испытывал, вспоминая о тех днях, чувстве вины, которое все еще было с ним, но каким-то образом смягчилось, как будто он, наконец, нашел в глазах Розалин прощение, которое так долго искал.

Ланс все еще не мог говорить о том, что произошло между ним и Вэлом, но, возможно, со временем, он даже найдет способ справиться и с этой болью.

Мысли о брате заставили взгляд Ланса переместиться к книжному шкафу Просперо, и он с кривой улыбкой заметил, что пустые муста на полках теперь были заполнены. Колдун вернул на место книги, которые на время взял Вэл. Опять.

К своему большому раздражению, Вэл должен был возвращаться в башню, чтобы вновь брать тома, не предполагая, что вовлечен во что-то похожее на перетягивание каната с раздраженным призраком.

Просперо даже унес манускрипт, над которым работал Вэл. В последний вечер, когда Ланс вернулся из своих ночных скитаний, он обнаружил колдуна, сосредоточенно изучающего страницы исследования Вэла о Сент-Леджерах, чтобы узнать «что этот дьявольский щенок написал обо мне».

Странно, Вэл, казалось, все еще не хватился манускрипта. Ланс, несомненно, удостоверился бы, что тот вернулся к брату и, наконец, рассказал бы о том, что происходит. А также поведал бы Вэлу еще кое о чем.

Возможно, таково было влияние Розалин на него, со всеми ее идеями о героях и поисках идеала, но Ланс испытывал сильную потребность броситься решать все проблемы в мире. По крайне мере, в своем.

Только этим утром он думал о том, что сделал очень много, чтобы восстановить дружбу с Рейфом Мортмейном. Возможно, пришло время также протянуть руку и своему брату, исцелить шрамы, которые остались у них обоих в тот ужасный день на поле боя.

Завтра… Но сейчас, к сожалению, пришло время воскресить своего призрачного соперника и подарить Розалин еще одну ночь с героем. Подняв деревянную крышку сундука, Ланс вытащил тяжелую кольчугу. Он потянулся за черной шерстяной туникой, когда до него донесся какой-то звук. Приглушенное восклицание, шаги, как будто кто-то поднимался по древним каменным ступеням.

Ланс повернулся кругом, глядя в направлении арки, которая вела к винтовой лестнице. Пространство внизу было окутано темнотой.

– Просперо? – нерешительно спросил он. Его призрачный предок имел обыкновение сообщать о своем прибытии намного более драматичным способом. Великому колдуну не приходилось долго подниматься в башню по лестнице, а именно оттуда доносился звук.

Ланс слышал решительные шаги и теперь мог видеть свет, мерцающий в темноте, внизу.

– Ланс? – позвал мягкий голос.

Боже правый! Розалин.

Ланс застыл на мгновение, с зажатой в руке кольчугой, затем повернулся, чтобы бросить проклятую улику в сундук, и потерпел неудачу. Тяжелая деревянная крышка захлопнулась, чуть не сломав ему пальцы, и кольчуга соскользнула на пол с ужасным бряцаньем.

У Ланса едва хватило времени запихнуть металлическое одеяние под кровать, прежде чем появилась Розалин. Возможно, дело было в позднем часе, тайне, которая всегда сопутствовала приходу полуночи в Замке Леджер, или магии, присущей лишь башне колдуна.

Но пока Розалин выходила из темноты, она казалась больше похожей на какое-то волшебное создание, чем на смертную девушку. Его леди вышла из заколдованного королевства под озером, чтобы наложить на него свои чары. Свеча, которую она держала, окружала ореолом бледный овал ее лица, ее волосы каскадом спускались на плечи, струясь золотым потоком, ее гибкая фигура была окутана легкой белой ночной рубашкой и складками темно-голубого халата.

Ланс почувствовал возбуждение: не только тело, но и его сердце мгновенно откликнулось на это видение.

– Розалин? Что случилось, любимая? – спросил он, как только смог справиться со своим голосом. – Почему ты не…

«…ждешь внизу в саду сэра Ланселота», – чуть не выпалил Ланс, остановив себя в последний момент.

– Почему ты не в постели?

Его жена не ответила, пройдя дальше в башню с подавляющей молчаливостью лунатика. Но, возможно, это он спал и лишь видел все, что происходило сейчас, во сне. Розалин остановилась у железного канделябра, полного горящих свечей, погасила свою, осторожно поставив наполовину оплывший огарок на стол Просперо, и Ланс заметил, как дрожит ее рука. Эта легкая дрожь говорила о том, что перед ним не видение, не волшебная девушка, а женщина, из плоти и крови.

Ланс внезапно ощутил жар во всем теле, пока она подходила ближе, так близко, что он почти чувствовал легкое дуновение ее дыхания, шевелящего темные волоски на его груди.

Розалин опустила голову, ее голос был так тих, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее:

– Ланс, ты говорил мне, что если я когда-нибудь придумаю причину, чтобы прийти к тебе не по обязанности, то…то…

Она запнулась, не в состоянии продолжать, но Ланс уже предвидел, что хотела сказать его жена, хотя едва отваживался поверить в это.

Он заметил, что его руки тоже дрожат, когда взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. То, что Ланс увидел в ее голубых глаза, заставило его сердце остановиться.

Тот же голод, отражение всего, что он чувствовал на протяжении этих бесконечных ночей ожидания.

– И вы нашли другую причину, миледи? – хрипло спросил Ланс, с трудом веря своим глазам.

Розалин кивнула.

– Я хочу тебя, – тихо прошептала она и положила ладонь на его сердце, что было к лучшему, подумал Ланс, потому что оно внезапно начало биться так сильно, что стало казаться, будто на месте его удерживает лишь это нежное прикосновение.

Сейчас пришло время прошептать ей все те нежные слова любви, которые так легко приходили к сэру Ланселоту дю Лаку. Но Ланс смог лишь сжать пальцы на руке своей леди, прижимая ладонь к груди, страшась, что если он отпустит ее, то та может растаять и исчезнуть в темноте.

Сэр Ланселот мог изливать свои чувства Розалин, но горло Ланса пересохло. Он не мог говорить, а мог лишь действовать.

Наклонившись, Ланс коснулся ее губ самым нежным из поцелуев, которые когда-либо дарил женщине, тем, который всегда берег для Розалин. Ее губы прижались к его, ее рука скользнула по его груди, обняв сильную шею.

Сжав Розалин в своих объятиях, Ланс спрятал лицо в ее волосах, шепча имя любимой, обнимая ее с нежностью и почтительностью, как чудо, каким она и была.

Этого мгновения он ждал, молился, почти отчаялся, уже не надеясь, что оно наступит. Розалин наконец-то была здесь, в его объятиях, придя к нему, как он и желал.

Он хотел бы спросить свою леди – почему? Что заставило ее прийти сюда ночью, к нему, а не к сэру Ланселоту. Но было слишком опасно задавать вопросы чуду. Оно могло просто исчезнуть.

Вместо этого он притянул Розалин еще ближе, понимая, что сейчас наступило время сказать ей правду. Ах, но милосердные небеса! Слишком долго сэр Ланселот стоял между ним и его леди.

Было ли так неправильно с его стороны не желать рисковать, изгнать все мысли о своем сопернике? Принять этой ночью все, как есть, чтобы удостовериться, что Розалин полностью принадлежит ему?

Ланс отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, излучающие любовь и доверие, затуманенные желанием. Все, что он смог прохрипеть, было:

– Розалин, ты уверена, что это то, чего ты хочешь?

Она, потянувшись, ответила ему поцелуем. В первый раз. Лишь робкое прикосновение губ. Но для Ланса это оказалось самым сладким поцелуем из всех, что он знал.

Розалин медленно развязала пояс своего халата, который с легким шорохом упал на пол, и рот Ланса пересох. Даже бледного сияния свечей было достаточно, чтобы сделать изящную ночную рубашку почти прозрачной. Женственный силуэт маняще вырисовывался под тончайшей тканью.

С трудом сглотнув, он поднял любимую на руки и бережно уложил посередине массивной кровати Просперо. Подобрав под себя ноги, Розалин села, глядя со страхом и удивлением на таинственную и запутанную резьбу на столбиках ложа.

– Эта кровать была создана моим предком, – прошептал Ланс, присаживаясь около Розалин. – Безнравственным колдуном Просперо. Говорят, что все эти странные символы – заклинания, которые он придумал, чтобы любая леди, попадавшая в эту постель, поддавалась его колдовству, становясь дикой от желания.

Розалин задрожала, прошептав:

– Люди в деревне верят, что его призрак все еще бродит по этой башне темными ночами.

– Возможно, так он и делает, – Ланс пробежал пальцами по волосам Розалин, испытывая истинное чувственное наслаждение от того, что они были подобны шелку. – Но тебе нет нужды беспокоиться о том, что он когда-либо потревожит нас, любимая. Возможно, он – подлец, но у него есть свой собственный кодекс чести.

– Как у тебя? – улыбнулась Розалин.

– Да… как у меня, – Ланс запечатал желанные уста поцелуем, опуская свою леди на кровать. Золотые волосы Розалин рассыпались. С легким вздохом она откинулась на подушку, но даже это невинное движение было полно соблазна.

Когда ее ладонь скользнула по обнаженной руке Ланса, все его тело содрогнулось от слишком долго сдерживаемых желаний, он из последних сил усмирял свою яростную потребность. Ланс всегда гордился своей выдержкой, способностью обуздывать страсть, пока полностью не удовлетворит партнершу.

Возможно, это было единственное, что он мог предложить Розалин, – свое искусство в постели. Ланс знал, что не должен торопиться со своей Владычицей Озера. Он так и делал. Мягкое дыхание, заботливые поцелуи в висок, в щеку.

Розалин доверчиво прижалась к его груди, но, посмотрев ему в глаза, озабоченно нахмурилась:

– Ланс… ты… собираешься быть джентльменом?

– Конечно, любимая, – заверил он ее с еще одним мягким поцелуем.

– Не надо.

Ее приглушенные слова заставили Ланса широко раскрыть глаза. Розовый румянец покрыл скулы Розалин, но она, не дрогнув, встретила взгляд мужа.

– Я хочу, чтобы ты был полностью безнравственным, совсем как твой предок Просперо. Наложи свое темное заклинание на меня, – произнесла она.

Погрузив пальцы в волосы Ланса, Розалин притянула его рот к своему, требуя более настойчивого поцелуя. Ее губам не пришлось сильно стараться, чтобы возбудить в нем жар. С глухим стоном Ланс целовал ее со всевозрастающей страстью. Руки Розалин двигались по его спине, сначала робко, потом ласки стали уверенней, смелее, и мысли Ланса смешались от понимания того, что его невинная маленькая вдова, его мечтательная Владычица Озера соблазняла его! В огне их поцелуя все мысли о выдержке и умелых неторопливых занятиях любовью, казалось, исчезли без следа, затягивая его в водоворот страсти.

Он неуклюже распутывал завязки ночной рубашки Розалин, чувствуя такое желание, как будто снова стал неловким молодым юнцом. Как будто это был его первый раз с женщиной, как будто она была его первой любовью.

«Но ведь на самом деле так и есть», – подумалось Лансу. Его первая и последняя настоящая любовь. Сейчас и навсегда. Он прижался к ее губам, их языки встретились в ласке, которая имела вкус жара, желания и вечности.

Ланс всегда подозревал, что под чопорной внешностью вдовы скрывается пылкая женщина, и часто дразнил Розалин этим, но даже он никогда не представлял глубину страсти, на которую она была способна.

Его жена отвечала поцелуем на его сжигающий до тла поцелуй, лаской на лихорадочную ласку, не смущаясь от его смелости, пока он не стащил рубашку с ее плеч. Только тогда Розалин вздрогнула, инстинктивно пытаясь прикрыть шрам, что так смущал ее.

Но Ланс отвел ее руку, прижавшись губами к этому следу в поцелуе, который был в равной степени и страстным, и нежным. Розалин дрожала под напором его рта.

– Это… это только по медицинским показаниям? – попыталась пошутить она, но ее дыхание становилось слишком лихорадочным.

– Нет, – ответил Ланс с озорной улыбкой, позволяя своему рту скользить ниже. Он стянул ночную рубашку до талии и, обнажив мягкие полушария ее груди, жадно обхватил губами розовую вершинку.

С мягким вздохом Розалин выгнулась под ним, впиваясь пальцами в спину Ланса, полностью отдаваясь чувствам, которые он возбуждал в ней. Прежде чем она успела понять, что случилось, Ланс снял ее ночную рубашку, потом свои бриджи.

Обнаженные, они оказались в объятиях друг друга, плоть к плоти, сердце к сердцу. Розалин страстно отвечала на ласки, едва узнавая себя в этой женщине, которая целовала своего мужчину так яростно, любила так отважно.

Больше не мечтательная девочка или чопорная вдова! Она, казалось, в одно мгновенье стала распутницей, превратившись в соблазнительницу под возбуждающими прикосновениями Ланса. Он целовал и ласкал ее так интимно, что это должно было бы смущать, но только заставляло желание закручиваться тугой спиралью, так сладко, так жарко, что это становилось невыносимой болью.

Она лихорадочно пробежала пальцами по мускулистому, гладкому мужскому телу. Сэр Ланселот и сад внезапно показались такими далекими, лишь неясным воспоминанием о прошлом.

Только это было настоящим: эти поцелуи, эти ласки, эта страсть, жаркая и горячая, которую она делила с Лансом. Она была похожа на женщину, которую внезапно пробудили ото сна, которая больше не смотрела с тоской из окна, пока мир проносился мимо, больше не читала легенды о страстной любви, а нашла свою собственную. Легенду об одинокой вдове, оторванной от своих книг, вырванной из ее спокойного мирка и попавшей в руки и сердце раненого солдата, повесы, негодяя, уязвимого мужчины. Который нуждался в ней, хотел ее также, как и она его. С желанием, которое пронзало ее тело и ее сердце.

Когда Ланс наконец соединился с ней, она открылась для него, дрожащая и жаждущая. Они двигались и дышали как единое целое. Сердца бились в унисон. Они вели друг друга к сокрушительному завершению. Только для того, чтобы желание, голод друг к другу разгорелись вновь прежде, чем кожа успела остыть, а пульс смог прекратить свою сумасшедшую гонку.

Свечи горели все слабее и, наконец, погасли, и все же даже в темноте они находили друг друга. Снова и снова. Время, казалось, больше не имело значения. Розалин не знала, сколько часов или жизней прошло к тому моменту, когда они наконец ослабели, истощенные в объятиях друг друга. Ланс продолжал обнимать ее так крепко, как будто никогда не собирался отпускать.

Розалин уткнулась лицом во влажный жар его плеча, испуганная и удивленная всем, что испытала в руках Ланса, опечаленная лишь одной мыслью: он не чувствовал того же. Он познал так много женщин, имел так много других любовниц до нее.

Хотя она немного боялась ответа, но не могла не прошептать:

– Ланс, сумела ли я доставить тебе удовольствие? Я… я имею в виду, все ли я сделала правильно?

– Правильно? – застонал Ланс. – Леди, если бы вы сделали еще хоть немного правильней, боюсь, я бы умер.

Его грудь задрожала, и она испугалась, что он смеется над ней. Приподнявшись на локте, она серьезно посмотрела на него, но его лицо было лишь размытым пятном в темноте.

– Это все потому, что я знаю: у тебя было так много других женщин, – сказала Розалин. – И я даже ожидала после нашей свадьбы, что ты все еще будешь хотеть…

– Искать удовлетворения в чужих постелях? Леди, я должен считать себя достаточно счастливым, если моих умений хватило, чтобы удовлетворить вас.

Но поддразнивающая медлительность его слов исчезла, когда Ланс потянулся, чтобы взять ее лицо в ладони. Его прикосновение было таким же нежным, как и голос, когда он произнес:

– Розалин, я легко соглашусь с тем, что в прошлом я не был святым. Но есть еще одна часть моей семейной легенды, которая гласит, что когда Сент-Леджер находит свою избранную невесту, он не может быть неверным, не может полюбить кого-то другого. Я никогда полностью не верил в это. Но после сегодняшней ночи знаю, что это правда.

Ланс притянул ее для поцелуя, и Розалин облегченно вздохнула. Успокоенная и умиротворенная, она свернулась клубочком в его руках.

Чувствуя наполненность и удовлетворение даже большее, чем он мог себе представить, Ланс прижал жену крепче, наслаждаясь чувством истинной радости от того, что Розалин в его руках. Ему внезапно пришло на ум, что несмотря на всю страсть, которую они разделили, ласковые словечки, которые он шептал, он никогда не говорил своей леди, как сильно любит ее. Не тогда, когда был собой – Лансом Сент-Леджером.

«Какой идеальный любовник», – подумал он, скривившись, и придвинулся к Розалин, собираясь немедленно исправить свое упущение, но когда ее голова склонилась к его плечу, а дыхание стало нежным дуновением, он понял, что его леди погрузилась в глубокий сон.

Ланс подавил смешок. Ну что ж, он ждал так долго, чтобы сделать это признание, что со своими клятвами любви мог подождать еще немного. По крайней мере, до утра.

Заботливо укутав любимую одеялом, он запечатлел нежный поцелуй на ее макушке, опустился на подушку и вскоре сам уснул.

Но не погрузившись в блаженное отдохновение, как он мог того ожидать. Он метался и ворочался, мучаемый смутным чувством тревоги, навязчивым ожиданием несчастья, ощущением, что застывает от леденящего страха, которое заставило его резко проснуться.

Вэл! Что-то ужасное случилось с его братом.

Ланс сел, покрывшись испариной, сердце стучало от необъяснимого чувства ужаса. Выбравшись из-под покрывал, он выскочил из постели на холодный пол. Спотыкаясь в темноте, прошел через комнату к арке, которая вела на лестницу. На полпути остановился, прижав ладонь ко лбу, немного покачиваясь от головокружения и замешательства.

Какого дьявола он делает? Собирается выскочить голым из замка и сделать что? Броситься на помощь брату, который либо спокойно спал в постели, либо сидел в библиотеке, погрузившись в одну из своих проклятых исторических книг.

Вэл посмотрел бы на него, как на сумасшедшего, каким он, вероятно, и являлся. Ланс потер глаза пальцами, пытаясь избавиться от последних хмельных остатков сна, который все еще удерживал его в паутине кошмара.

Да… кошмара. Без сомнения, именно это вырвало его из сна. Какое-то тревожное видение о Вэле, которое он не мог вспомнить теперь, когда полностью проснулся. Но, должно быть, сон был ужасным, если произвел на него такое впечатление. Ланс все еще дрожал и чувствовал дьявольский холод, который добрался до мозга его костей, прямо к его сердцу.

Вздрагивая, Ланс забрался обратно в постель, зарывшись в покрывала, и лег рядом со своей леди. И даже во сне Розалин неосознанно прижалась к нему, он же притянул ее ближе, благодарный за это тепло. Но странное ощущение, которое оставил сон, продолжало настойчиво беспокоить его, и прошло много времени, прежде чем Ланс смог снова уснуть.

Что Женщине нужно на самом-то деле,

Мы более-менее, вроде бы, знаем!

И все, что себе пожелать вы хотели б -

Мы именно этого вам и желаем!

Успехов – в работе! Погоды – приятной!

Любви – чистой, нежной и неоднократной!

Детей – разнополых! Пальто – по фигуре!

Соседей в купе – что не пьют и не курят!

Волос – шелковистых! Зубов – белоснежных!

Мужей – состоятельных! Спонсоров – нежных!

Любовников – умных! Супругов – в законе!

Свекровей – живущих в другом регионе!

Невесток – покорных! Тарелок – помытых!

Мужей – не храпящих и на ночь побритых!

Коллег – не зацикленных только на бабах!

Врагов – слабосильных! Врагов – сильно слабых!

Обедов – в постель! Впечатлений – полярных!

И… Этих… Ну… В общем, того… Регулярных!

Чулок – без затяжек! Ни дня – без обновки!

Мужей – в очень длительной командировке!

Любви – обжигающей, как в сериале!

По пять сериалов – на каждом канале!

Романов – курортных! Порывов – безумных!

Соседей и снизу и сверху – бесшумных!

Поездок – не на огород, а на море!

Пироженок – вкусных, но чтоб без калорий!

Машин – иностранных, но руль чтобы слева!

Духов – от Диора! Цветов – ежедневно!

Намерений – разных, но лучше серьезных!

Жилищ – пятикомнатных и пятизвездных!

Заслуженный отпуск – на пляжах и волнах!

Троллейбусов – вовремя и неполных!

Билетов в автобусах – только счастливых!

Друзей – не занудных! Подруг – не ревнивых!

Мужей – состоятельных! (Как говорится,

Раз сильно желаешь – не грех повториться!)

Любви – чтобы воспламенялась, как порох!

(Когда это важно, не жалко повторов)

Стиральных машин, пылесосов, комбайнов -

И функциональных, и стильных дизайнов.

Страстей – изнурительных! Трудностей – кратких!

Брильянтов – не меньше, чем 40 каратов!

Сантехники – импортной! Родов – без боли!

Проблем – никаких! Шифоньеров – без моли!

И… Кажется… Что-то еще мы забыли…

А-а-а, ясно!

Любви!!!

И сервантов – без пыли!!!