Текст книги "Ночной скиталец"
Автор книги: Сьюзен Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
– Возможно, помогло бы, если бы ты не вел себя как дракон, – посоветовал Ланс.
Рейф равнодушно пожал плечами. Скользнув по книжным шкафам, его взгляд переместился к столу. Меч Сент-Леджеров, сверкая, лежал на поверхности из красного дерева.
– Ах, Сент-Леджер, – протянул Мортмейн. – Все также беззаботен со своим великолепным клинком. Можно было подумать, что ты научишься более уважительно обращаться с ним после его чудесного возвращения!
Рейф поднял тяжелое оружие, обхватив рукоять ладонью так, что кристалл поймал солнечный свет, заставляя радужные лучи танцевать по книжным полкам, отражая даже странный свет в глазах самого Рейфа.
Необъяснимое чувство волнения пронзило Ланса. Кто-нибудь еще, глядя на выражение лица Рейфа в этот момент, мог бы предположить, что тот на самом деле желал меч Сент-Леджеров. А мир был слишком склонен подозревать худшее в Рейфе Мортмейне. Ради самого Рейфа Ланс был бы рад, если бы тот смог предоставить внушающий доверие отчет о своем местопребывании прошлой ночью.
«Я провел вечер, напиваясь в пивной».
Но Ланс сам был в пивной, когда разыскивал Розалин. И сейчас он отчетливо помнил то, что Рейфа там не было.
От этой мысли Ланс вздрогнул, его желудок сжался. Пока Рейф продолжал восхищаться мечом, почти лаская рукоять, Ланс, озабоченно нахмурившись, рассматривал его.
– Рейф, где… где, ты сказал, ты был прошлой ночью?
– Я говорил тебе. В «Огне дракона».
– Весь вечер?
– Да.
– Но я сам был там и не заметил тебя.
Рейф пожал плечами.
– Полагаю, я выходил ненадолго в конюшню, чтобы перемолвиться словечком с конюхом. Он чертовски плохо следит за моим конем.
– О, – Ланс с облегчением выдохнул. Он был уверен, что у Рейфа будет хорошее объяснение, но все равно обрадовался. Не стоило удивляться, что Рейф умудрился разозлить бедного Вэла. Мортмейн был наделен дьявольской способностью казаться виновным.
Что-то в тоне, которым Ланс задавал вопросы, должно быть, наконец, привлекло внимание Рейфа. Он бросил резкий взгляд на Ланса.
– А что? Почему ты спрашиваешь? – требовательно спросил он. – Куда, ты думаешь, я мог пойти?
– О… м-м-м… никуда, особенно. Я просто полюбопытствовал, вот и все.
– Как будто я мог на секунду заскочить на озеро Мэйден, чтобы украсть твой меч и выстрелить в твою леди?
– Конечно, нет, – воскликнул Ланс, но обнаружил, что не в состоянии встретиться со взглядом Рейфа. Потому что в течение одной ужасной секунды он подозревал Рейфа и боялся, что его сомнения были слишком очевидны для друга.
Черты лица Рейфа стали очень спокойными. Он аккуратно положил меч Сент-Леджеров обратно на стол.
– Очевидно, благородный Валентин – не единственный Сент-Леджер, готовый увидеть, как меня повесят за воровство.
– Не будь смешным. Я всего лишь….
– …наконец-то пересмотрел разумность дружбы с Мортмейном?
– Нет!
– Все в полном порядке, – Рейф выглядел больше усталым, чем злым, что почему-то казалось еще хуже. – Я ожидал, что, в конечном итоге, все так и случится.
– Значит, ты был неправ, – пылко возразил Ланс. – Ты мой друг и всегда будешь им. Проклятье, Рейф! – он запустил пальцы в волосы в неподдельном разочаровании, чувствуя стыд за себя и злость на своего брата. Будь проклят Вэл и все его подозрения! Они были как наркотик, которым Ланс не хотел быть отравлен.
Он пересек комнату, подойдя к Рейфу.
– Я просто глупец. Единственное оправдание – это то напряжение, в котором я нахожусь с недавней поры. Прости меня.
Ланс уверенно протянул руку, заставляя Рейфа взять ее. После недолгого колебания Рейф уступил, возвращая Лансу сердечное пожатие, его напряженные черты разгладились в неохотной улыбке.
– Возможно, теперь, когда уладились все дела с мечом, ты составишь мне компанию в «Огне дракона», и мы сможем пропустить стаканчик, отпраздновав это.
Ланс начал с энтузиазмом соглашаться, но тут же остановил себя.
– Я не могу, – сказал он. – Я должен встретиться с викарием после полудня.
– Планируешь мои похороны? – пошутил Рейф.
– Нет. Надеюсь, мою… мою свадьбу.
Выразительные брови Рейфа высоко поднялись, и на секунду он казался ошеломленным. Но потом сухо сказал:
– Ты планируешь жениться на леди Карлион, я полагаю. Твоей избранной невесте.
– Да, – почему-то робко ответил Ланс, приготовившись к язвительным насмешкам Рейфа.
– Ну и ну. Я полагаю, здесь уместны поздравления, – всего лишь пробормотал Рейф к удивлению Ланса. – Кажется, ты наконец-то поддался своей семейной традиции. Никогда не думал, что доживу до этого дня. Похоже, ты наконец-то превращаешься в истинного Сент-Леджера.
Ланс посчитал это странное замечанием таким же приводящим в замешательство, как непроницаемое выражение в глазах Рейфа. У него осталось тревожное чувство, что что-то произошло между ним и Рейфом за эти последние секунды. Краткая вспышка недоверия у Ланса и его приближающаяся женитьба все изменили. Их дружба больше никогда не станет прежней.
После того как Рейф ушел, Ланс попытался стряхнуть унылое настроение. Он чувствовал себя таким адски разочарованным и выдохшимся, что не был уверен, чего хочет больше: опуститься в ближайшее кресло или удариться головой о книжный шкаф.
Какой дьявольский день это был! Сначала отказ Розалин, потом ссора с братом, а теперь трения с Рейфом. Ланс горько вздохнул и подумал, а знал ли его отец подобные дни? Вероятно, нет. Только не Анатоль Сент-Леджер, грозный лорд Замка Леджер.
Ланс сомневался, что его благородный отец когда-нибудь позволял событиям выходить так далеко из-под его железного контроля.
Спотыкаясь, он подошел к окну, чтобы выглянуть наружу, но в этот раз глядел не на сад. Его взгляд сфокусировался на дорожке, которая, как он знал, в конечном счете приводила к конюшням, и Ланс почувствовал, как загнанная глубо внутрь беспокойность поднимается в нем, захватывая его так сильно, что превращается в почти физическую боль.
Он желал броситься в конюшню, вскочить на лошадь и просто умчаться отсюда, как делал много лет назад. Подальше от Замка Леджер с его сокрушающим гнетом ожиданий, включая ожидания отца, которые он никогда не надеялся оправдать.
Ланс даже не был уверен, куда бы он направился. Возможно, обратно в свой полк. Он давно потерял все иллюзии по поводу волшебства армейской жизни, но, по крайней мере, там все было намного проще.
Всегда точно знаешь, кто твой враг. Нет брата с печальными глазами, тревожащего твою совесть. А лучше всего то, что нет мечтательной леди, ищущей рыцаря в сверкающих доспехах. Только женщины, заинтересованные в размере мужского кошелька.
Вэл, без сомнения, смог бы справиться с поместьем, пока не вернется Анатоль Сент-Леджер. Ланс беспокойно пошевелился, удивляясь, что держит его здесь.
Но когда эта мысль пришла к нему, миловидное лицо Розалин возникло в его сознании. Он представлял ее так ясно, свою голубоглазую девушку, с нетерпением ожидающую, что сегодня ночью ее герой вернется к ней. И он представлял, как она расстроится, если сэр Ланселот дю Лак обманет ее ожидания.
Ланс тяжело вздохнул и отвернулся от окна, осознав, что никуда не поедет. Его ожидали: свадьба, которую надо было организовать, и невеста, за которой надо было ухаживать.
После того, как он убедит Розалин выйти за него замуж, удостоверится, что ее будущее обеспечено, выполнит семейную традицию, подарив ей наследника, что ж, после этого вряд ли кого-то будет интересовать, уедет он или останется.
«Сначала нужно облачиться в эту проклятую кольчугу», – уныло подумал Ланс. Но если он сможет найти правильные слова для Розалин, если ему хоть немного будет сопутствовать удача… Возможно, тогда сегодня ночью сэр Ланселот дю Лак появится в последний раз.
Глава 12
Розалин беспокойно вышагивала перед окном в спальне. Пламя свечи танцующими бликами отражалось в темных стеклах, как будто тысячи крошечных фонариков качались снаружи. «Волшебные огоньки», так Розалин называла их, когда была ребенком. Но сейчас они предвещали появление магии иного сорта: наступление ночи, времени, когда огромное поместье Замка Леджер погрузится в тишину и придет Он. Сэр Ланселот дю Лак. Ее любимый друг. Ее благородный рыцарь. Никогда раньше она не чувствовала большей потребности в рыцаре в сияющих доспехах, который бы пришел и спас ее из шелковых силков, смыкающихся вокруг нее, от соблазнительной легенды и искушения мужского поцелуя, от слишком смелых ласк.
Она уже давным-давно приняла ванну, надев новую батистовую ночную рубашку, и все же ощущение прикосновения Ланса, казалось, все еще было на еще теле: бесстыдное, интимное, мучающее ее чувством неудовлетворенного желания. Крепко обхватив себя руками, она вздохнула, все еще мучаясь вопросом: что если бы у нее не нашлось силы воли остановить Ланса? Ее взгляд задержался на кровати, разум наполнился образами. Она лежит обнаженной на прохладных простынях, согретая темным огнем глаз Ланса. Тает от его поцелуев, которые делают ее такой слабой. Жадно смотрит, как он снимает свою рубашку, обнажая широкую грудь, бронзовую, мускулистую.
«О, прекрати это, прекрати это!» – в испуге простонала Розалин про себя. Какого черта случилось с ней? Она всегда грезила наяву о замках и рыцарях, далеких королевствах, населенных добрым волшебным народом. А не о диких, страстных объятиях в постели с соблазнительными негодяями, которые носят слишком тесные бриджи.
Она почти слышала хриплый голос Ланса, шепчущего ей на ухо: «Ты страстная женщина, а я неотразимый мужчина. Если ты моя избранная невеста, ты не в состоянии избежать этого».
«Что, если это правда?» – с ужасом подумала Розалин. Сказка Сент-Леджеров об избранной невесте была почти такой же старой как легенды Камелота. Что, если – хотя она и отвергала такую возможность – ей в самом деле было предопределено судьбой уступить Лансу Сент-Леджеру?
Эффи Фитцледжер предсказала это, а Эффи никогда не ошибалась. Даже старый мудрый преподобный Фитцледжер, казалось, выбрал Розалин в качестве невесты Сент-Леджера.
Нет! Розалин не знала, почему Ланс смог возбудить такое желание в ней. Скорее всего потому, что он был законченным повесой, слишком искусным в соблазнении женщин, а у Розалин было слишком мало опыта в том, как справиться с таким мужчиной.
Ее тело могло предать ее, но она очень хорошо знала, кому принадлежало ее сердце, потерявшееся где-то в дымке времени с благородным духом из возвышенной эпохи, в которой герои не боялись быть нежными, а не только мужественными и смелыми.
– Сэр Ланселот, – прошептала Розалин, прикрывая глаза. – Пожалуйста, не обмани моих ожиданий сегодня. Я чувствую себя такой испуганной и одинокой. Я нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо.
Хотя эта молитва была лишь жарким шепотом, она укрепила дух девушки, позволила стереть из разума тревожащий образ Ланса. Розалин прошла по ковру, стараясь не сильно шуметь.
Все, от ее горничной до серьезного доктора Вэла, полагали, что она уже в постели. И она не хотела никого потревожить, чтобы они пришли узнать, в чем дело. Подойдя к туалетному столику, она села перед зеркалом. Вероятно, пройдут часы, прежде чем появится сэр Ланселот. Он не приходил раньше полуночи, но Розалин решила подготовиться к его визиту.
Хотя она уже трижды расчесала волосы, но снова взялась за расческу, проводя ей по шелковым прядям, пока те не заблестели подобно лучам лунного света на ее спине. Розалин скорчила гримаску своему отражению. Она выглядела такой же наивной как всегда, нелепо юной, а на лице застыло выражение, которое ее Артур всегда называл милым.
Она не желала казаться милой этой ночью. Она хотела быть ослепительной, светящейся, чародейкой, которая может соблазнить усталого воина остаться с ней навсегда. Взгляд Розалин безутешно скользил по недостаткам фигуры, скрытой ночной рубашкой. Невзрачная, возможно, стройная, но едва ли соблазнительная. И повязка, делающая одно из плеч толще, чем другое, не увеличивала ее привлекательность.
Достаточно ли зажила рана, чтобы рискнуть снять бинт? Испытывая тошноту от того, что могла увидеть, Розалин закрывала глаза, когда Вэл менял повязку. Но сейчас она распустила завязки ночной рубашки и приспустила ее с плеч.
Батист стек на стул, обнажая ее до талии. Слегка дрожащими пальцами Розалин начала снимать слои ткани. Ей давало надежду то, что она больше не чувствовала боли.
Какое бы лечение Вэл не применял, оно было на самом деле удивительным. Но когда последний кусок ткани оказался снят, Розалин издала горестное восклицание. Рана удивительным образом затянулась, но все еще была свежей, красной и ужасной. Девушка не могла обманывать себя. Даже по прошествии времени здесь останется шрам, портящий белизну ее плеча.
Розалин почувствовала, как ее горло сжалось, и быстро сглотнула, умоляя себя не быть смешной. Она должна быть благодарна хотя бы за то, что осталась живой. Какое значение имеет шрам? Она в любом случае никогда бы не смогла разоблачиться перед сэром Ланселотом, почувствовать его нежные ласки, его ласковые прикосновения, будучи уверенной, что не обладала достаточной красотой, чтобы соблазнить мужчину, даже если бы он все еще был жив и мог любить ее. А это было не так.
Вся это было… было слишком нелепым и безнадежным. Несмотря на все ее усилия, несколько слезинок покатились по щекам Розалин. Положив руки на столик, она спрятала в них лицо, тихо покоряясь своему отчаянию.
Потерявшись в своем несчастье, она не чувствовала легкого движения в воздухе, не осознавала, что больше не одна, пока глубокий голос не позвал мягко:
– Миледи?
Розалин выпрямилась как от толчка, сморгнув слезы. Казалось, голос звучал так близко, прямо позади нее, и все же она не видела в зеркале другого отражения, кроме собственного.
Он повернулась на стуле вполоборота, прежде чем увидела высокую фигуру мужчины, стоящего на расстоянии вытянутой руки. Одетый в кольчугу воин с черными волосами и усталым лицом, печальной улыбкой и измученными глазами. Такой же эфемерный как пламя свечи и все же более надежный и внушающий доверие, чем даже стены замка.
Крик радости сорвался с губ Розалин. Темные глаза сэра Ланселота тепло мерцали, но его приветственная улыбка ошеломленно застыла. Только тогда Розалин вспомнила о том, что почти раздета. Задохнувшись, она поспешно скрестила руки, прикрывая свою нагую грудь, вцепившись пальцами в плечи. Это движение, казалось, вывело сэра Ланселота из транса.
– Я… я сожалею, миледи. Очевидно, я пришел к вам слишком рано. Я сейчас… сейчас… – запинаясь, сэр Ланселот сделал движение, собираясь отступить от нее.
– О, нет! – воскликнула Розалин, боясь, что он собирается исчезнуть также внезапно как появился. Она начала подниматься, из-за чего ее ночная рубашка стала спадать еще ниже. Розалин быстро опустилась обратно на стул.
– Пожалуйста, не уходите, – прошептала она, хотя ее лицо пылало как в огне.
– Но, миледи, – начал сэр Ланселот, но тут же, нахмурившись, замолчал. Его смущение исчезло, когда он обратил внимание на ее лицо, и Розалин поняла, что следы от слез должно быть хорошо видны ему при свете свечей.
Ее больше испугало то, что он застал ее рыдающей, чем полураздетой. Она бы вытерла слезы, но убрать руки с их теперешнего места было нельзя. Девушка могла лишь наклонить голову.
К ее испугу, сэр Ланселот опустился на колени перед ней. Он пристально смотрел на нее, взглядом, полным заботы, и этого оказалось почти достаточно, чтобы Розалин снова начала плакать.
– Миледи, – сказал он. Его голос был, как мягкий бальзам. – Сегодня я надеялся найти вас в лучшем настроении.
– Так… так и есть. Теперь, когда вы здесь.
– И все же вы плакали. Почему?
– Не по какой-то особой причине. Так, слишком несерьезно, чтобы упоминать об этом.
– Расскажите мне, – настаивал он.
Розалин поежилась, чувствуя еще большее смущение, чем раньше.
– Если… если вы хотите знать, это потому, что я внезапно поняла, что… что у меня на плече остался этот ужасный шрам, – она с усилием выдавила кривую улыбку. – Теперь видите? Я же говорила вам, что это была просто глупость.
Сэр Ланселот, казалось, был несогласен с ней.
– Позвольте мне посмотреть на вашу рану, – требовательно произнес он.
Розалин покачала головой в ужасе от такого предложения.
– Пожалуйста.
Рыцарь не мог заставить ее подчиниться своей просьбе, но и она также не могла отказать мольбе в его глазах. Медленно, неохотно, Розалин скользила пальцами по плечу, пока не обнажила рану. Ее поразило то, что шрам как будто стал еще больше и отвратительней, чем она помнила.
Розалин с трудом отважилась взглянуть на сэра Ланселота, но не обнаружила отвращения в его глазах, только глубокую печаль. Он поднял руки, желая дотронуться до раненого плеча девушки.
Она не могла почувствовать его прикосновение, но все равно задрожала от затопившего все ее существо тепла. Как будто все его сожаление, его утешение, его забота струились прямо из его души к ней, заставляя ее дрожать.
– Это самая серьезная рана, которую я только видел, – сказал сэр Ланселот. – Как бы мне хотелось, чтобы она досталась моей грубой коже, а не вашему нежному телу. Но если вы думаете, что такой шрам уменьшит вашу привлекательность, вы сильно ошибаетесь. Ваша красота такова, что сияет изнутри.
Розалин улыбнулась ему дрожащими губами.
– Спасибо, сэр, но как все женщины, боюсь, я достаточно глупа, желая, чтобы эта внутренняя красота отражалась и на лице.
– Вы прекрасны, – его густые темные ресницы подрагивали, пока взгляд скользил по ее лицу, стройной шее, мягким выпуклостям груди.
Розалин осознала, что позволила свои рукам расслабиться, и ее груди вновь оказались почти обнаженными. Она должна была сразу же снова прикрыться, но, казалось, не могла пошевельнуться, удерживаемая выражением на лице сэра Ланселота.
«Возможно ли это?» – подумала она. Обнаружить такое благоговение и голод, такое почитание и желание, кипящее в этих великолепных мужских глазах?
Ее руки мягко опустились по сторонам, и Розалин заметила, как дрожь пронзила ее благородного рыцаря. Она с трудом понимала, как долго они оставались в таком положении: сэр Ланселот на коленях у ее ног, она сама, на краешке стула, едва дыша. Подобно двум любовникам, вытканным на старом гобелене, запечатленных в момент сладкого желания, которое никогда не угаснет, никогда не будет полностью удовлетворено.
Сэр Ланселот первым пришел в себя и поднялся на ноги. Прекрасный призрак, казалось, дрожал, отворачиваясь от Розалин.
– Вам… вам лучше одеться, прежде чем вы простудитесь, миледи.
Розалин не сделала ни движения, чтобы последовать его совету. Она вытянула руку желая коснуться его широкой спины, ее сердце болело от невероятного женского стремления к мужчине, которого так обожала, чье прикосновение не надеялась когда-либо почувствовать, чья любовь никогда не могла бы принадлежать ей. Только когда ее рука прошла сквозь него, Розалин вернулась к действительности. Она подняла ночную рубашку и трясущимися пальцами натянула ее на плечи.
Когда сэр Ланселот повернулся лицом к ней, девушка подумала, что только вообразила страсть, бушевавшую в его глазах.
– Я прошу прощения, миледи, – сказал он. – Я не должен был смотреть на вас таким образом. Это случилось лишь потому, что прошло уже очень много времени с тех пор, как я видел красоту подобную вашей.
– Все в порядке, – заверила его Розалин, пытаясь восстановить свое самообладание. – Меня не смутило то, что вы смотрите, – созналась она, заливаясь краской.
– Потому что я всего лишь призрак? – спросил он с печальной улыбкой.
– Нет, потому…
«Потому что я люблю вас».
Розалин проглотила неосторожные слова как раз вовремя. Она беспокойно начала приводить в порядок завязки на ночной рубашке, чтобы избежать его взгляда.
– Потому что вы человек великой чести, и я знаю, что вы никогда не позволите себе каких-то безнравственных мыслей обо мне.
Сэр Ланселот вздрогнул.
– Вы слишком доверяете мне, миледи, – пробормотал он.
Розалин с удивлением посмотрела на него, думая, что такого она могла сказать, что сделало его таким мрачным. Но на лицо рыцаря быстро вернулась одна из его ослепительных улыбок.
– Я так сильно желал увидеть вас, что, боюсь, расстроил нас обоих своим преждевременным приходом. Позвольте мне поприветствовать вас должным образом.
Он вежливо склонился перед ней.
– Желаю вам доброго вечера, моя прекрасная леди Розалин.
– Добрый вечер, сэр, – она поднялась на ноги и присела в скромном реверансе. Эта чопорность не смогла скрыть дрожь восхищения, пронзившую ее. Он желал видеть ее снова?
Отступив назад, сэр Ланселот подверг ее в этот раз более внимательному осмотру.
– Несмотря на ваше горе из-за шрама, я рад видеть, что вы так быстро поправляетесь. Я полагаю, за вами хорошо ухаживали во время моего отсутствия?
– О, да. Все были очень добры, кроме…
– Кроме? – подсказал сэр Ланселот, когда она заколебалась.
Розалин прикусила нижнюю губу. Она не собиралась набрасываться на благородного героя со своими горестями с первых минут встречи, но, казалось, была не в состоянии удержаться. Она бы бросилась в утешающие объятия Ланселота, если бы это было возможно.
Девушку удерживало лишь сознание того, что она бы прошла сквозь отважного рыцаря и, вероятно, врезалась бы головой прямо в стену.
– Это все ваш потомок, – вместо этого выпалила она, – Ланс Сент-Леджер. Он сделал ужаснейшую вещь.
Закованные в кольчугу плечи Ланселота поднялись в жесте почти мученического смирения.
– Что теперь?
– Он просил меня выйти за него замуж!
В течение секунды сэр Ланселот выглядел смущенным. Затем он воскликнул – Ах, Святой Георг. Есть ли предел злодеяниям этого мужчины?
Розалин неохотно улыбнулась, осознав, как нелепо, должно быть, звучали ее жалобы. Но она серьезно продолжила:
– Действительно, сэр. Его предложение было очень огорчительным и нежеланным.
Взволновавшись при этом воспоминании, она беспокойно повернулась на стуле.
– Я полагаю, Ланс не имел в виду ничего плохого. Он, возможно, пытался спасти мою репутацию и казался искренне разочарованным моим отказом. Я бы могла даже немного пожалеть его, если не то, как он повел себя позднее.
– Но я даже не был рядом… я… я имею в виду, что еще этот негодяй сделал с вами?
– Ничего конкретного, но моя горничная рассказала мне о том, что происходило внизу. Дженни сказала, что видела, как были доставлены рулоны ткани для моего свадебного наряда, а Ланс встречался с адвокатом и викарием, как будто он намеревается заставить меня выйти за него замуж.
– Он вряд ли может сделать это, моя милая, – утешил ее сэр Ланселот.
– Д-да, – неохотно согласилась Розалин. «Но он может сделать кое-что другое», – подумала она. То, что делало ее такой слабой и задыхающейся в его руках, угрожая лишить ее всего благоразумия. Почему-то она очень боялась, что если когда-нибудь поддастся соблазнению Ланса, то будет потеряна… потеряна навсегда для ее любимого сэра Ланселота.
Не то, чтобы она сейчас принадлежала ему, была вынуждена напомнить себе Розалин. Нет, только в ее сердце. Девушка повернулась к своему благородному рыцарю в полнейшем отчаянии.
– Вы не можете что-нибудь сделать, чтобы остановить Ланса? – взмолилась она. – Вы не могли бы найти способ похитить меня отсюда, спрятать меня в каком-нибудь спокойном маленьком коттедже?
– Нет, моя дорогая, – сказал он. – Я не могу помочь вам сбежать, и я не уверен, что сделал бы это, если бы мог.
Его слова ошеломили Розалин.
– Почему нет?
– Все дело в легенде. Если вам действительно предназначено судьбой быть невестой Ланса…
– Вы сказали мне, что не знаете, верите ли в это сами.
– Я быстро учусь проявлять уважение к традициям семьи Сент-Леджеров, – ответил сэр Ланселот. – Но оставим легенду, миледи, у меня есть более практические соображения. Вопрос вашей репутации и вашего ужасного материального положения. Возможно, Ланс Сент-Леджер – ничего не стоящий повеса, но он мог бы обеспечить вас домом, надежным достатком, и я верю, он бы сделал все, что в его силах, чтобы вы были счастливы.
– Я вижу, что все решительно настроены толкнуть меня на этот брак без любви, – сказала Розалин с легкой дрожью в голосе. – Но я думала, вы торжественно поклялись спасать девиц от несчастий. Я думала, вы мой друг.
– Ах, моя дорогая Розалин, так и есть, – рыцарь улыбнулся с такой нежностью, что ей стало больно, и направился к ней с протянутыми руками, но тут же остановился, осознав, насколько бесполезен этот жест.
– Миледи, – мягко сказал он. – Я просто хочу видеть вас в безопасности.
Она с отшатнулась от него.
– В безопасности! Я не хочу быть в безопасности. Всю жизнь меня засовывали в какой-нибудь коттедж, чтобы я читала книги о романтике и легендах, пока мир ускользал от меня. Я устала от этого.
Розалин понимала, что ведет себя, как капризный ребенок, но не могла справиться с собой: какое-то долго сдерживаемое возмущение поднималось внутри нее как болезненный поток.
– Хотя бы раз я хотела бы сама найти легенду. Хоть немного страсти, и волнения, и… и приключения.
– Вы не думаете, что Ланс мог бы обеспечить вам это? У него репутация…
– Я знаю все о репутации Ланса, – горько произнесла Розалин. – О, я признаю, что этот мужчина обладает опасной привлекательностью и даже может быть добрым при случае. Но он не верит в благородство, волшебство и мечты. Он просто не… не…
– «Не» что, миледи? – вопросительно произнес сэр Ланселот.
Девушка подняла голову и посмотрела на Ланселота, не в состоянии сдержать желание в своем голосе.
– Он – не вы, – прошептала она.
– Нет, Ланс определенно не я, – сказал рыцарь с необъяснимой горечью. – Простите меня, миледи, я больше не могу притворяться, что не понимаю природу ваших чувств ко мне. Но уверяю вас, я намного хуже его.
Розалин залилась жарким румянцем от стыда, понимая, что выдала себя. Она всегда была слишком импульсивной, слишком искренней в своих эмоциях. Совершенно очевидно, что она опечалила сэра Ланселота своей безответной любовью. Этот мужчина был слишком благородным, слишком великодушным, чтобы причинить боль леди.
– Я сожалею, – заикаясь, произнесла Розалин. – Я не хотела обременять вас своей… своей привязанностью, на которую, знаю, вы не в состоянии ответить.
– Ах, миледи! Все эти нежные чувства умерли во мне давным-давно, когда я обесчестил себя, желая не ту женщину, – сэр Ланселот заколебался, прежде чем продолжить. – Но если каким-то чудесным образом моя жизнь и сердце могла бы быть возвращены мне, тогда они бы всецело принадлежали вам.
Розалин застыла, едва осмеливаясь дышать, ее сердце разрывалось между надеждой и сомнением. Она была уверена, что ослышалась.
– Вы… вы говорите, что тоже могли бы полюбить меня?
– Да, миледи, до самой… – он поправил себя с кривой усмешкой, – я буду любить вас вечно.
Девушка, спотыкаясь, двинулась к нему, раскрыв объятия, пульс грохотал в ее ушах. Руки сэра Ланселота поднялись, чтобы соприкоснуться с ее, их пальцы, казалось, встретились в мерцании света, не в состоянии коснуться и все же касаясь друг друга таким образом, который имел намного большее значение. Нежное соединение сердца и души.
Сэр Ланселот не мог поцеловать ее, но ласкал темной мягкостью своих глаз. И Розалин чувствовала поток нежности, исходящей от него, в которую с трудом могла поверить.
– Вы… вы любите меня, – прошептала она.
Его губы дрогнули в улыбке, полной удивления, такого же как и ее собственное.
– Да, леди. С того момента, как я впервые увидел вас.
– О, святые небеса! – Розалин издала нервный полусмешок-полувздох, ее глаза затуманились радостью слишком сильной, чтобы держать ее в себе. – Тогда ничто больше не имеет значения.
Грусть сменила улыбку Ланселота, и он опустил руки.
– Нет, леди. Моя любовь к вам не может ничего вам дать. Вы должны связать себя клятвами верности с Лансом Сент-Леджером.
Руки Розалин упали вдоль тела, ее ошеломляющее счастье сменилось болезненным недоумением.
– Вы говорите, что любите меня, и все-таки хотите увидеть меня замужем за другим мужчиной?
– У вас нет другого выбора, леди, – сэр Ланселот беспомощно развел руками. – Посмотрите на меня. Я всего лишь призрак, просто тень того, кем был когда-то, и кем уже никогда не буду вновь. Я никоим образом не могу заботиться о вас так, как следует.
– Но если я выйду замуж за Ланса, не будет ли это повторением истории Артура и Гвиневеры? – робко предположила Розалин.
– Кажется, такова моя судьба, леди. Навечно проклят любить жену чужого мужчины.
– Нет, я не могу сделать такое с вами. Как, впрочем, и с Лансом.
– Если вы беспокоитесь, что раните Сент-Леджера, миледи, не стоит, – проговорил сэр Ланселот с необычной для него резкостью. – Могу вас заверить, он не обладает той нежной чувствительностью, о которой вам следует беспокоиться.
Розалин беспокойно заерзала, она боялась, что сэр Ланселот может быть прав. Ведь она сказала Лансу, что любит другого, и это совершенно очевидно не имело для него значения. Он все еще казался решительно настроенным жениться на ней.
Голос Ланселота смягчился, его рука двинулась вдоль водопада ее волос, жест, наполненный чувством отчаяния и безнадежного желания.
– В Лансе мало хорошего. Но это предложение, которое он сделал вам… это лучший и самый благородный поступок, который он когда-либо совершил в своей никчемной жизни. Я должен, хотя бы раз, посмотреть в его лицо с какой-то гордостью. Молю вас, миледи. Позвольте этому случиться.
Розалин сцепила руки, чувствуя, будто ее сердце разрывается на куски. Она обнаружила, что трудно в чем-то отказать сэру Ланселоту, особенно, когда он так смотрит на нее, его глаза излучают муку любви, отчаяния и нежности. И все же он просил от нее невозможного.
– Если я выйду замуж за Ланса, – возразила она, – как я могу видеться с вами? Как вы сможете приходить ко мне каждую ночь?
– Я не смогу. Мы должны будем попрощаться.
– Нет! – сердце Розалин сжалось от тревоги. Она сделала попытку обнять сэра Ланселота, испугавшись, что он может исчезнуть у нее на глазах, но ее руки прошли сквозь него, только увеличив чувство отчаяния.
– Но, миледи, намного лучше для вас будет, если я…
– Нет! – снова воскликнула она, еще более яростно. – Я умру, если потеряю вас теперь!
Ланселот беспомощно посмотрел на нее. Вряд ли призрак мог вздохнуть, но он издал звук полный усталой покорности.
– Очень хорошо, – сказал он. – Я продолжу навещать вас. Но вы должны обещать, что сразу же выйдете замуж за Ланса.
– Как я могу сделать это, когда я так люблю вас?
– Миледи, у меня так много мучающих меня сожалений. Не позволяйте той ночи, когда я вошел в ваше сердце, стать еще одним. Если бы мне пришлось увидеть вас в бедности, брошенной и одинокой, это было бы больше, чем я смог бы вынести.
