Текст книги "Ночной скиталец"
Автор книги: Сьюзен Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Ланс казался таким ошеломленным, что Розалин перекатилась на спину и посмотрела на него.
– В этом есть что-то странное? – с тревогой спросила она.
– Да, боюсь, что есть, – прошептал Ланс. – Фитцледжер был хорошим и мудрым мужчиной, возможно, самым мудрым из всех, кого я знал. Он также был нашим семейным Искателем Невест до Эффи. Если он сказал тебе приехать сюда…
Ланс остановился и потянулся к ее руке.
– Тогда, возможно, мы в самом деле не сможем избежать того, что предсказывает легенда: ни ты, ни я.
Розалин недоверчиво изучала его, но впервые в темных глазах Ланса не было и следа цинизма или насмешки. Только удивление, такое глубокое, что девушка тоже почувствовала его.
Но она глубже вжалась в подушку и воскликнула:
– Нет! Я не хочу быть частью твоей легенды, Ланс Сент-Леджер. Не могу. Мое сердце принадлежит другому.
– Я знаю, ты все еще скорбишь по своему умершему супругу, – мягко начал Ланс, – но со временем…
– Нет! Господь простит меня, я говорю не о моем бедном Артуре, а… а… – Розалин с трудом сглотнула, затем признала: – Это тот самый джентльмен, о котором я рассказывала тебе, когда мы впервые встретились у Эффи.
В течение секунды Ланс выглядел озадаченным, потом его глаза расширились.
– Ты не имеешь в виду того… того, кто более благородный и привлекательный, чем я?
– Да, – пылко ответила она. – Я буду любить только его до самой смерти. В моем сердце больше ни для кого не будет места.
Ланс открыл рот и снова закрыл его, как будто впервые не мог придумать, что сказать: ни остроумного замечания, ни язвительной насмешки. Он казался таким ошеломленным, что Розалин почувствовала жалость к этому самоуверенному мужчине. Она не ожидала, что он так тяжело воспримет ее отказ.
– Мне так жаль, – сказала девушка, мягко пожимая его пальцы.
Розалин не была уверена, что Ланс слышал ее. Он рассеянно похлопал ее по руке и поднялся с постели с потрясенным выражением на лице. Пробормотав что-то о том, что теперь она должна отдохнуть, он повернулся и, спотыкаясь, вышел из комнаты.
Только оказавшись в коридоре и плотно закрыв дверь, Ланс смог выдохнуть. Он ожидал, что будет нелегко сделать предложение Розалин. Он ожидал, что придется преодолеть ее сопротивление, что придется использовать весь его шарм, чтобы убедить ее.
Но он никогда не ожидал чего-то, подобного этому. Что она отвергнет его из-за мифа, легендарного героя, призрака, которого он создал сначала для того, чтобы обмануть, а потом только чтобы утешить ее. Никогда в своих самых диких фантазиях он не представлял, что его Владычица Озера влюбится в этого проклятого парня.
– Что я наделал? – Ланс прислонился к двери, закрыл глаза и застонал. Но, возможно, намного важнее был вопрос… какого черта он собирается делать теперь?
Глава 11
Ланс спустился в холл и недовольно поморщился при виде той бурной деятельности, которой он сам положил начало этим утром. Двери в самую элегантную гостиную Замка Леджер были распахнуты настежь. Главная зала с высокими решетчатыми окнами и стенами, задрапированными спиталфилдским шелком цвета мяты, являлась местом проведения многих торжественных событий в семье Сент-Леджеров с тех пор, как Ланс себя помнил: дней рождения, крестин, помолвок и свадеб.
Комната была заперта во время отсутствия его родителей, но теперь ее заполнили слуги, вытирающие пыль, натирающие полы и убирающие чехлы с изящных, обитых лиловой и розовой тканью, предметов мебели.
«Но можно приказать горничным закрыть все обратно», – мрачно подумал Ланс. В ближайшем будущем свадьбы не ожидается, разве что она будет проводиться на местном кладбище. Куда еще может пойти женщина, которая предпочитает связать себя клятвами верности с призраком.
Должно быть, в этой ситуации был какой-то мрачный юмор, но будь Ланс проклят, если он его видел. Бросив последний недовольный взгляд на работающих слуг, он направился в относительно спокойную библиотеку.
Его первым побуждением было влить в себя добрый глоток виски из полупустого графина, который они с Вэлом не смогли закончить ночью. Но вместо этого он взял меч, брошенный на библиотечном столе.
Подняв клинок, который казался источником всех случившихся несчастий, он посмотрел на трещину в кристалле и увидел собственное отражение, немного искаженное, но все еще поразительно четкое. Ланс изучал свое лицо с задумчивой настойчивостью.
Он никогда прежде не считал себя тщеславным мужчиной, но сейчас с грустью осознал, что являлся таковым, с готовностью принимая как само собой разумеющееся эти гармоничные черты, эту ослепительную улыбку, которая не оставила равнодушной ни одну женщину.
Так какого черта Розалин считала Ланселота дю Лака более привлекательным? Потому ли, что у того, другого, менялось выражение лица или появлялась мягкость в голосе? Или было в мужчине, одетом в кольчугу, что-то, чего не доставало Лансу?
Он раздраженно вздохнул, борясь с сильной потребностью ворваться в спальню, схватить Розалин и попытаться встряхнуть чувства этой женщины, вернуть ее голову из грез о Камелоте обратно в действительность девятнадцатого века.
Мог ли героический призрак спасти ее репутацию? Могло ли какое-то благородное привидение обеспечить ее подходящим домом и привлекательным брачным контрактом? Согреть ее постель и дать ей детей?
Нет, пропади все пропадом. И даже если Розалин не влюбилась по уши в Ланса, она не была полностью равнодушна к нему. Если бы они позволили еще большей страсти вспыхнуть между ними, то оба позабыли бы о ее ранении и обо всех приличиях и оказались в постели, если бы… если бы не этот проклятый сэр Ланселот.
«Черт бы побрал этого благородного идиота», – раздраженно думал Ланс, затем оборвал себя, осознав, что кипит от злости как ревнивый любовник.
Но ревновать к кому? К сопернику, которого он сам создал?
«Ей-богу, – он с тихим стоном запустил руку в волосы. – Может, все-таки следует напиться?»
Однако прежде чем он успел протянуть руку к графину, дверь распахнулась, и Вэл, прихрамывая, вошел в комнату. Брат все еще выглядел измученным после того испытания, которому подвергся ночью, и сильнее, чем обычно, опирался на свою трость, но его глаза горели от любопытства.
Не было способа утаить от Вэла причину визита к Розалин, но Ланс очень бы хотел, чтобы таковой все же нашелся. Он вздрогнул, когда брат устремился к нему.
– Как все прошло? – спросил он, затем улыбнулся, заметив оружие в руке Ланса. – Ты готовишься предложить ей меч? Что сказала Розалин? Когда будет свадьба?
– Скорее всего, когда ад замерзнет, – Ланс резко опустил меч обратно на стол. – Леди меня отвергла. Бесповоротно.
Было почти смешно наблюдать за тем, как вытянулось лицо Вэла. Он не мог бы казаться более ошеломленным или опечаленным, если бы его собственные ухаживания были отклонены.
– Чему ты так удивляешься? – нетерпеливо продолжил Ланс. – О чем ты думал? Что легенда, наконец-то, возьмет верх? Любовь и счастье навеки?
– Ну, нет, не совсем, – но по тому, как покраснело лицо Вэла, Лансу стало понятно, на что надеялся его романтичный брат.
– Ты знаешь, что эта женщина совершенно точно не сходит с ума по мне, – сказал Ланс.
– Да, но я был уверен, что ты можешь изменить это. Ты умеешь обходиться с женщинами, Ланс.
– Твоя вера в мой шарм трогательна, Валентин. Но, очевидно, единственные предложения, которые я умею хорошо делать, – неприличные.
– Но Розалин поняла, что твое предложение – это благородный поступок? Что ты пытаешься спасти ее репутацию?
– Поняла, но это не имеет значения. Она скорее отправится прямиком к дьяволу, чем выйдет за меня замуж, – Ланс был удивлен ноткой уныния, проскользнувшей в его голосе. Желание жениться никогда не стояло у него на первом месте. И это не должно было даже волновать его. Но почему-то, черт побери, он был обеспокоен.
Ланс отошел к окну и мрачно посмотрел на сад, где трудился не более часа назад, пытаясь собрать этот бестолковый букет. То, что он сказал Розалин, было абсолютной правдой. Он никогда не затруднял себя тем, что собирал цветы для женщины. Ну… Ланс криво усмехнулся… за исключением его матери, когда он был совсем маленьким.
Ни одна из его любовниц никогда бы не приняла такое простое подношение, все еще пахнущее землей из сада, с лепестками все еще мокрыми от росы. Особенно Адела Монтерой. Вокруг этой женщины крутилось слишком много молодых глупцов, подобных Лансу, соперничающих друг с другом за право подарить ей самые лучшие розы, слишком совершенные, чтобы казаться настоящими.
Но Розалин… его Владычица Озера вела такое грустное и одинокое существование. Ни роз, ни обожателей, ни лихих офицеров, готовых драться за простой знак ее благосклонности. Несмотря на присущую девушке жизнерадостность, в ее глазах часто мелькала тоска.
Но когда она вдохнула аромат тех цветов, ее лицо засияло. В течение одного мимолетного мгновения Розалин казалась искренне счастливой, и Ланс был потрясен странным чувством – пониманием, что он мог бы поскакать на край земли, сделать все что угодно, только бы она и оставалась такой.
Но был ли он готов продолжать носить кольчугу всю оставшуюся жизнь?
Звук приближающихся шагов Вэла отвлек Ланса от мрачных мыслей. Он едва не забыл, что брат все еще в комнате.
Вэл неуклюже положил руку на плечо Ланса и сжал его.
– Ланс, мне жаль, что все пошло так плохо.
Ланс пожал плечами, пытаясь выдавить из себя улыбку, насмешку, какое-то умное замечание, чтобы отмахнуться от сочувствия брата, но впервые, казалось, не мог найти сил для этого. Он раздумывал, предложил бы Вэл утешение с такой готовностью, если бы знал причину, по которой ухаживания Ланса ни к чему не привели.
Брат предупреждал Ланса о том, что будет, если продолжать этот нелепый маскарад. Вэл был слишком благородным, чтобы сказать: «Я же тебе говорил», – но он бы непременно высказал замечание, которое Ланс посчитал бы столь же неприятным.
Вэл, конечно, настаивал бы на том, чтобы сказать Розалин правду, и Ланс сам задумался о такой возможности. Но только на мгновение. Он внутренне содрогнулся от одной этой мысли. Розалин не только была бы раздавлена и унижена, она бы возненавидела Ланса за это и, вероятно, никогда бы не согласилась выйти за него замуж.
А для человека, который собирался до конца жизни оставаться холостяком, он вдруг слишком решительно захотел жениться.
Ланс стряхнул руку Вэла и распрямил плечи, приняв новое решение.
– Совершенно ясно, что можно сделать только одно. Я должен найти способ заставить Розалин выйти за меня замуж.
Он отвернулся от окна и обнаружил, что Вэл с ужасом разглядывает его.
– Заставить? Ланс, ты не можешь сделать это!
– Почему нет? Ты один из тех, кто с самого начала настаивал, что я должен спасти ее честь, что она моя избранная невеста.
– Да, но… но…
– Что ты думаешь, я собираюсь делать? Просто сдаться и позволить ей вернуться к этим двум гарпиям, чтобы они похоронили ее в желе из телячьих ног и черном крепе на всю оставшуюся жизнь? Или выбросили на улицу, где Бог знает, что может с ней случиться?
Глаза Вэла сузились, в течение нескончаемого мгновения он изучал Ланса, который чувствовал себя все неуютнее.
– Боже мой, Ланс! Ты влюбился в нее, – выдохнул наконец Вэл.
– Нет, просто… просто мне не нравится видеть ее несчастной, вот и все. Я никогда не думал, что услышу от себя такое, но даже брак со мной был бы лучше, чем жизнь, которую она вела со дня смерти своего мужа.
– Я согласен, но, Ланс, ты вряд ли можешь привести Розалин в церковь, угрожая ей мечом.
– Разве не могу? – возразил Ланс, задержавшись у стола, чтобы погладить рукоять меча Сент-Леджеров. – Во всяком случае, у этой проклятой вещи будет хоть какое-то практическое применение.
– Ланс!
Ланс с унылой усмешкой оттолкнул меч в сторону.
– Не беспокойся, Валентин. У меня нет намерения жестоко обращаться со своей леди. Но, боюсь, есть только одно иное решение.
Ланс чувствовал отвращение от одной лишь мысли о том, что предстояло сделать, но не видел способа избежать этого. Он тяжело вздохнул.
– Он должен снова навестить ее и убедить. Она послушается только его.
Вэл недоуменно нахмурился.
– О ком ты говоришь?
– Сэр Ланселот дю Лак, – с горечью произнес Ланс. – Розалин готова сделать для него все, что угодно, хотя будь я проклят, если понимаю, почему.
Он сердито нахмурился и пробормотал:
– Чертов идиот в кольчуге. Что он такого сделал, кроме как читал ей поэмы? Это ведь мой поцелуй заставил ее потерять голову.
– Но, Ланс, ты… я имею в виду, он… – Вэл смешался, бросив на брата взволнованный взгляд. – Ты действительно начинаешь беспокоить меня.
«Ничего удивительного», – подумал Ланс. Он и себя начинал беспокоить. Но прежде чем он смог убедить брата, что не собирается сходить с ума, их прервали.
Коротко постучав в дверь, робкая горничная просунула в комнату голову, чтобы сообщить о том, что прибыл капитан Мортмейн и просит мастера Ланселота уделить ему несколько минут.
Ланс с Вэлом обменялись удивленными взглядами. Как бы часто Ланс не приглашал Рейфа в свой дом, тот всегда решительно отказывался. Нога Рейфа не ступала рядом с Замком Леджер с того давно прошедшего лета, когда закончилось его короткое пребывание у Сент-Леджеров, и он ушел в море.
Ланс не мог представить себе, что же наконец заставило Рейфа преодолеть эту нелюбовь к визитам, но ему не пришлось слишком долго удивляться. Дрожащая горничная проводила Рейфа в библиотеку. Выглядела она такой испуганной, как будто позволила самому дьяволу вырваться на волю.
Рейф помедлил в дверном проеме, ожидая, пока горничная исчезнет. Грозная фигура в форме, военный покрой морского кителя подчеркивал аккуратную стрижку его темных волос и искусно подбритые усы.
Но что-то в позе друга заставило Ланса вспомнить тот день много лет назад, когда его мать впервые привела Рейфа в эту же комнату.
Тогда библиотека использовалась для уроков, и Ланс с братом и сестрами подняли головы от книг, чтобы широко раскрытыми глазами посмотреть на создание, которое Мэделин Сент-Леджер привела к ним.
Тощий паренек, чьи руки и ноги торчали из поношенной одежды, копна темных волос свешивалась на брови, наполовину закрывая самые жесткие и сердитые глаза, которые Ланс когда-либо видел. Для Ланса, его брата и сестер это был первый взгляд на одного из тех ужасных людей, о которых они слышали так много мрачных слухов.
– Мортмейн! – Ланс вспомнил зловещий шепот, которым они обменивались, пока не были утихомирены мягкими замечаниями матери.
– Дети, – Мэделин Сент-Леджер сказала с решительной, но теплой улыбкой. – Это Рейф – друг, который останется с нами на некоторое время, и я надеюсь, что вы поможете ему почувствовать себя как дома.
Друг? Ланс вспоминал, что тогда он в первый раз за восемь лет его жизни усомнился в мудрости матери. Паренек испуганно маячил на пороге, его тонкие черты источали вызов. И все же в поведении Рейфа было достоинство, которое даже тогда восхитило Ланса, а под защитной броней полудиких манер, в глазах Рейфа, он обнаружил что-то еще: неуверенность, голод жадного зверя, пытающегося найти в себе достаточно веры в людей, чтобы подойти ближе к манящему костру.
Этот угрюмый мальчишка давным-давно исчез, превратившись в невозмутимого собранного мужчину, которого Ланс видел перед собой, но на какой-то миг былая неуверенность сверкнула в глазах Рейфа.
Его рот изогнулся в приветственной улыбке, Ланс вышел вперед и похлопал своего друга по плечу.
– Черт, Рейф, но как же я рад видеть тебя здесь. Это приятный сюрприз.
– Сюрприз, конечно, но что касается приятного… – взгляд Рейфа переместился на Вэла.
Ланс с разочарованием заметил, что брат насторожился с приходом Мортмейна. Руки Вэла крепко вцепились в рукоять трости. Вэл знал Рейфа так же долго, как и Ланс, но старший Сент-Леджер почувствовал, что вынужден каким-то образом представить мужчин друг другу.
– Рейф, ты помнишь моего брата?
– Благородный Валентин, – промурлыкал Рейф. Он протянул руку, и в течение одного ужасного мгновения Ланс думал, что Вэл намеревается отказаться принять ее.
Но его брат двинулся вперед.
– Капитан Мортмейн, – мрачно сказал он, и мужчины пожали друг другу руки едва касаясь ладоней друг друга в жесте, который напомнил Лансу о первоначальном смысле рукопожатия между мужчинами – удостовериться, что враг пришел с миром и не принес оружия.
В этом случае, ни Вэл, ни Рейф не выглядели полностью удовлетворенными. Воздух в комнате, казалось, сгустился от напряжения и недоверия.
Повисла тяжелая пауза, и Ланс попытался положить ей конец. Самым сердечным тоном он обратился к Рейфу, предлагая тому присесть и отдохнуть, но Рейф отказался.
– Я не хочу сильно злоупотреблять вашим гостеприимством, – сказал Мортмейн. – Я пришел лишь для того, чтобы осведомиться о леди Карлион. Она пришла в себя после нападения?
Ланс услышал, как Вэл со свистом втянул воздух.
– Как ты узнал об этом? – спросил Вэл.
– Новости распространились по всей деревне. Как еще я должен был узнать? – Рей изогнул бровь с выражением, которое было частично насмешливым, частично вызывающим.
– В самом деле, как еще, – согласился Ланс и предупредительно нахмурился в сторону брата. – Розалин поправляется на удивление хорошо и вскоре должна полностью восстановиться.
– И не благодаря тому дьяволу, который выстрелил в нее, – Вэл пронзил Рейфа жестким взглядом.
Но тот или не услышал это замечание, или решил проигнорировать его.
– Я рад, что леди не причинили большого вреда. Она была очень неосмотрительна, отправляясь гулять по деревне в одиночестве, – Рейф потрогал кончик усов, прежде чем задал вопрос. – Слухи, распространившиеся по Торрекомбу, как обычно, очень сумбурны. Что на самом деле случилось с леди?
Ланс рассказал о том, что случилось на озере и о событиях, предшествовавших этому, так коротко, как только было возможно, опустив несколько ярких деталей. Например, то, как Розалин вообще оказалось вовлечена в эту историю, то есть маскарад Ланса, изображающего призрака легендарного рыцаря.
Он никогда не открывал секрет своих ночных скитаний кому-то, кто не являлся его родственником, даже Рейфу. Хотя раз или два Ланс был очень близок к тому, чтобы довериться другу, но что-то всегда удерживало его от этого: может, – его обещание отцу, которое было сильнее дружбы.
Когда Ланс закончил свой рассказ, Рейф изумленно покачал головой.
– Итак, леди Карлион спасла твой меч от отчаянного бандита. Какая замечательная женщина.
– Да, она такая, – добавил Ланс с мягкой улыбкой.
– И… ей не удалось опознать нападавшего?
– Нет, вор снова был в маске.
– Как неудачно.
– Да, не правда ли? – вставил Вэл. – Но, возможно, ты сможешь посодействовать с опознанием негодяя.
– Я? – Рейф разглядывал Вэла с надменно-вопросительным выражением на лице, а Ланс испугался того, что Вэл может сказать дальше. Он никогда не видел брата в таком настроении. Лицо Вэла явно излучало враждебность, его теплые карие глаза стали холодными, как агаты.
– Ты представляешь власть его величества, разве не так? – требовательно спросил Вэл. – Это твоя священная обязанность – поддерживать закон и хватать таких негодяев.
– Я всего лишь простой таможенный офицер, посланный поймать контрабандистов, – пожал плечам Рейф. – Разве что ты подозреваешь их в нападении на леди?
– Нет, я уверен, что это был не контрабандист. На самом деле, я подумал, а где вы были прошлой ночью, капитан Мортмейн?
– Вэл, – прикрикнул Ланс на брата.
Хотя Рейф улыбался, его глаза сузились.
– Почему это интересует тебя, Валентин?
– Вэл просто подумал… мм… – торопливо вмешался Ланс, – то есть, если ты делал обход прошлой ночью, возможно, ты видел или слышал что-нибудь…
– Увы, боюсь, я забросил мои обязанности. Я провел этот вечер, напиваясь в пивной. Весь вечер, – добавил Рейф, как будто Вэл пытался противоречить ему.
Ланс боялся, что брат собирался сделать именно это, но тот сжал губы в тонкую линию.
– Прискорбно, что Ланс не мог схватить вора, – продолжил Рейф, его взгляд остановился на лице Вэла. – Теперь я сомневаюсь, что его когда-нибудь поймают.
– Почему это? – резко спросил Вэл.
– Этот мужчина должен быть дураком, чтобы остаться здесь поблизости после совершения такого преступления, не так ли?
– Или чертовски самонадеянным.
– Или очень уверенным в себе и своей способности лгать.
– Не имеет значения, каким умным себя вообразил этот мерзавец, – возразил Вэл. – Я собираюсь разоблачить его.
Ланс следил за этим обменом колкостями с возрастающим беспокойством, наблюдая за выражением лица Рейфа: легкая улыбка, опасный блеск в глазах. Прежде он не видел Рейфа в таком угрожающем настроении, казалось, тот искренне наслаждался, изображая дьявола, подтверждая худшие предположения другого мужчины, а всегда такой чувствительный брат Ланса выглядел так, словно был готов проглотить приманку.
– Итак, ты намереваешься поиграть в ловца воров, благородный Валентин? – спросил Рейф.
– Уверяю тебя, я не буду играть, – жестко ответил Вэл. – И когда я поймаю ублюдка…
– Да? Что ты тогда сделаешь?
Сжав трость, Вэл сделал шаг по направлению к Рейфу. Тот продолжал улыбаться, но Ланс слишком хорошо знал это волчье выражение в глазах друга.
В следующую секунду Вэл бы бросил вызов чести Рейфа, и, в итоге, на рассвете эти двое стояли бы с пистолетами друг напротив друга.
«Неужели это и есть та самая вражда Сент-Леджеров-Мортмейнов, продолжающаяся веками?» – подумал Ланс с раздражением. Порожденная непониманием, подозрением, попранной гордостью и непреклонными характерами.
Лансу было непривычно, оказаться единственным из всех, кто сохранил хладнокровие. Он быстро встал между мужчинами и строго сказал:
– Когда будет найден негодяй, мы передадим его властям.
Пока же, Вэл, я хотел бы переговорить с тобой. Наедине, – добавил он сквозь сжатые зубы.
– Если ты позволишь, Рейф, – Ланс коротко кивнул другу и, прежде чем Вэл смог запротестовать, схватил его за руку и потащил в коридор. Вытолкнув брата из библиотеки, Ланс закрыл двери, а потом взорвался резким шепотом.
– Какого дьявола ты делаешь, Вэл? Оскорбляя гостя в нашем доме?
– Прости, если у меня возникли трудности с поддержанием приличной беседы с человеком, который, возможно, напал на моего брата и чуть не убил эту прекрасную леди, которая сейчас находится наверху.
– Итак, теперь ты уверен, что Рейф виновен. Где твои доказательства, Вэл? – фыркнул Ланс. – Или к твоим сент-леджеровским талантам добавилась способность чтения мыслей?
– Не нужно уметь читать мысли. Господи, Ланс, я придерживал свой язык в высказываниях по отношению к Рейфу Мортмейну до сегодняшнего дня. Но, конечно, ты должен понимать. Ты слышал его здесь, – Вэл раздраженно махнул рукой в сторону библиотеки. – Все эти… эти намеки, ухмылки, насмешки. Он практически бросает нам вызов, вынуждая доказывать, что именно он является вором.
– Бросают вызов тебе. И понизь свой чертов голос, – Ланс оттащил Вэла подальше, чтобы их не было слышно из библиотеки. – Рейф вынес слишком много несправедливых подозрений в своей жизни. Насмешки и сарказм – это просто способ защититься от них.
– И это также причина, чтобы посетить Замок Леджер? Или это простое совпадение, что он оказался здесь этим утром, спрашивая о женщине, которую едва знает?
Неожиданный визит Рейфа также удивил Ланса, но он упрямо ответил:
– Я полагаю, что он очень долго хотел вернуться в этот дом. Беспокойство о Розалин просто дало ему предлог для этого.
– Ага, предлог, чтобы выяснить, не смогла ли она опознать его.
– Ты, кажется, забыл, Вэл, что Рейф был тем, кто выезжал со мной ночь за ночью в поисках того самого меча, который он, по твоему мнению, украл.
– Притворяясь, что помогает тебе искать, также как притворяется, что он твой друг. Откуда ты знаешь, что он не водил тебя кругами, отводя от себя подозрения?
– Хватит, Вэл! – резко сказал Ланс. – Я больше не буду слушать эти необоснованные обвинения в адрес человека, который как… как брат мне.
– Как брат тебе? – повторил Вэл почему-то охрипшим голосом. – Я… я полагал, что я являюсь таковым.
Ланс отшатнулся от боли, которую увидел в глазах Вэла.
– По крайней мере, – пробормотал он, – Рейф Мортмейн не портит мне жизнь постоянными нравоучениями и не висит за моим плечом, как чертов ангел-хранитель.
– Ты мой брат, Ланс. Прости меня за то, что я забочусь о тебе.
– Я достаточно часто говорил тебе прежде. Я не хочу…
– Я знаю. Тебе не нужно никакой помощи от меня, – взгляд Вэла опустился на его трость. Он обвел пальцем вокруг наконечника из слоновой кости и, снова подняв на Ланса глаза, в мягкой карей глубине которых читалась мольба, спросил: – Разве то, что я сделал тогда, было так ужасно?
Они с Вэлом почти никогда не обсуждали то, что случилось на поле битвы в Испании, и Ланс редко размышлял об этом даже в самое благоприятное время. Он попытался отвернуться, уйти обратно в библиотеку, но Вэл настаивал на ответе, встав так, чтобы загородить ему дорогу.
– Я использовал тот маленький сент-леджеровский талант, которым владею, чтобы попытаться спасти жизнь своего брата. Разве это неправильно, Ланс? Что, если бы ты мог закрыть меня собой от пули? Ты можешь сказать, что не сделал бы этого?
– Это было бы совсем другое, – процедил сквозь зубы Ланс.
– Почему? Потому что ты великий Ланселот, названный в честь легендарного героя, тогда как я лишь Валентин, крещеный в честь нелепого святого?
– Ты… проклятый святой! Ты дошел до того, что из-за меня стал хромым, и тебя это даже не беспокоит.
– Конечно, беспокоит! Каждый день я должен бороться просто чтобы взобраться на самого смирного старого пони из конюшни; каждое утро, когда моя нога еще такая чертовски жесткая, я думаю, смогу ли справиться с тем, чтобы самостоятельно выбраться из постели? И каждый раз, когда я смотрю на свои рапиры, я понимаю, что никогда снова не смогу фехтовать… – Вэл оборвал свою страстную тираду, его голос смягчился. – Но несмотря на все это, я не сожалею о том, что сделал для тебя.
– Моих сожалений хватит на нас обоих, – ответил Ланс. – Я не просил тебя о такой благородной жертве, и я обнаружил, что мне чертовски сложно простить тебе это.
– Я никогда не надеялся на твое прощение, Ланс. Все, чего я хотел, это чтобы ты простил себя, – только вздохнул Вэл, освобождая брату проход и уныло ковыляя дальше по холлу.
Ланс смотрел, как он уходит, со знакомым смешанным чувством сожаления и негодования, удивляясь, почему Вэл не мог просто поступить так, как они поступали, когда спорили в детстве: разобраться с Лансом легким ударом по голове вместо этих скорбных взглядов.
Он боролся с сильным желанием броситься вслед за братом. И сделать что? Выяснить все между ними раз и навсегда? В их детстве было время, когда он и Вэл так хорошо понимали друг друга, им требовался лишь один взгляд, дружеское похлопывание по плечу, чтобы помириться после ссоры.
Но Ланс сомневался, что сейчас в целом мире нашлось бы достаточно слов, чтобы разрешить проблемы между ними. И кроме того… ему еще надо было разобраться с Рейфом Мортмейном.
Ланс устало вздохнул. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться и затем открыть дверь библиотеки. Он с раздражением обнаружил виновника своей ссоры с Вэлом, спокойно читающим книгу.
Выражение угрозы исчезло со спокойного лица Рейфа. Он просто выглядел позабавленным, когда откладывал том в сторону.
– Тебе удалось утихомирить брата? – спросил он. – Никогда не думал, что он может быть таким пожирателем огня.
– Он не таков, – Ланс захлопнул дверь за собой, – если ты намеренно его не провоцируешь.
– А-а-а, но есть что-то слишком святое в благородном Валентине. Никто не может отказаться от того, чтобы подействовать ему на нервы. Я уверен, ты и сам часто так поступаешь.
– Да. Рейф, но он мой брат, черт возьми. Это мое право изводить его. И ничье больше.
– Тогда, возможно, тебе лучше предупредить своего брата, что я не собираюсь долго терпеть его тонкие, завуалированные обвинения и подозрения.
– Подозрения, которые ты изо всех сил поощряешь.
– Мне была бы от этого хоть какая-то польза, поступи я иначе? – ответил Рейф. И Ланс понял, что с ним невозможно спорить.
Это была правда. Какое бы преступление ни совершалось во владениях замка Леджер, Сент-Леджеры сразу были готовы повесить за это ближайшего Мортмейна. Ланса смущало то, что его собственный брат-близнец оказался одним из самых страстно желающих затянуть петлю.
Сент-Леджер попытался извиниться за поведение Вэла. «Странное дело», – с кривой усмешкой отметил он. Обычно все бывало совсем наоборот.
– Вэл не имел в виду какие-то намеки, – сказал Ланс. – Это все потому, что он измучен, находится на грани срыва после того, что случилось прошлой ночью. Мы оба.
– И мой приход сюда очевидно оказался нежеланным вторжением.
– Не будь таким чертовым глупцом. Тебе всегда рады в моем доме, и я бы очень хотел, чтобы ты знал это.
Слабая улыбка тронула губы Рейфа.
– Как странно. Твоя мать однажды сказала очень похожие слова мне. М-м-м…без ругательств, конечно.
Взгляд Рейфа скользил по библиотеке. Он признал:
– Я сам себе кажусь немного напряженным этим утром. Много времени прошло с тех пор, как я был в этом доме, – он признал.
– Слишком много, – согласился Ланс.
Рейф шел вдоль ряда книжных шкафов, стараясь пальцами дотянуться до потрепанных корешков книг, как человек, который стремится прикоснуться к воспоминаниям, но не уверен, стоит ли их воскрешать.
Редкая мягкость проскользнула по его обычно жестким чертам лица, когда он вынул одну книжку, потом другую, чуть улыбнулся какому-то названию, как старому забытому другу.
– Я плохо помню оставшуюся часть дома, – сказал он. – Но эту комнату я запомнил очень хорошо. Возможно, потому что твоя мать проводила так много летних дней здесь, пытаясь превратить меня в ученого.
– Моя мама с каждым пыталась проделать это.
– Она могла бы даже преуспеть со мной. Она была… очень ласковой и терпеливой женщиной. После того, как моя мать умерла и оставила меня брошенным в Париже, Мэделин настояла, чтобы меня разыскали и привезли в Англию. Ты знал это?
– Нет, не знал, но это очень похоже на мою мать.
– Агентам твоей семьи пришлось потратить почти восемь лет, чтобы найти меня, но твоя мать никогда бы не сдалась.
– Она очень упорная женщина.
– Иногда я хочу, чтобы она не была такой, – задумчивое выражение проскользнуло в глазах Рейфа. – Я думаю, было бы лучше, если бы меня никогда не нашли.
Ланс нахмурился, удивляясь, почему Рейф говорит такие вещи.
– Лучше для кого? – спросил он.
– Для всего честного народа в Торрекомбе, конечно. Они столько лет спокойно спали в своих постелях, веря, что все Мортмейны мертвы. А теперь ведут себя так, как будто среди них появился дракон.
