Текст книги "Забытая история любви"

Автор книги: Сюзанна Кирсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Глава 7

Во многом я была копией своего отца. Например, сталкиваясь с чем-то бессмысленным, первым делом я вооружалась логикой и пыталась взять заковыристый вопрос штурмом. Когда это не помогло, когда я перечитала все свои записи и все бумаги Хука и не нашла в них ни имен капитанов Гордона и Гамильтона, ни названий их кораблей, я сменила тактику: попыталась внести порядок хоть во что-нибудь.

Я решила вспомнить, что увидела в руинах, и пересмотреть все, написанное мною, чтобы попытаться составить план замка, который себе представляла. Пока я не получила от доктора Уэйра настоящий план, это хотя бы сможет внести порядок и единообразие в передвижения моих персонажей, чтобы им не приходилось, для того чтобы попасть в гостиную, сегодня сворачивать налево, а завтра направо.

Отец сказал бы, что я занялась «раскрашиванием карт». Так он всегда говорил, когда я тратила время и силы на что-то, по его мнению, совершенно неважное, еще с тех пор, когда я заканчивала школу. На уроках географии я любила разрисовывать карты: красила в голубой цвет море у берегов, закрашивала долины, наводила горы. Но отец всегда говорил это ласково, как будто тоже понимал, что бывают случаи, когда мозгу требуется одно – раскрашивать карты.

Как бы то ни было, рисовать мой замок, вычерчивать хитрые линии на листе бумаги, аккуратно выводить прописными буквами названия комнат – это занятие давало мне некоторое ощущение удовлетворения от выполненной работы. Жаль, у меня не было мелков, а то бы я еще и раскрасила свое произведение. Когда с этим было покончено, я почувствовала себя гораздо лучше.

Поставив план рядом с компьютером, чтобы видеть его во время работы, я пошла делать бутерброд. Стоя у окна, жуя свой обед и глядя на море, не думая ни о чем конкретном, как это со мной часто бывает, я увидела собаку.

Маленькая собачка бежала по берегу, и уши ее радостно болтались, когда она прыгала по белой пене, словно не чувствуя холода, вдогонку за каким-то ярким и круглым предметом, который катился по песку. Теннисный мячик, догадалась я. Собака тем временем догнала мячик, схватила его зубами и с торжествующим видом припустила в обратную сторону. Это был спаниель в коричневых и белых пятнах.

Еще даже не увидев человека, к которому бежала собака, мужчины, который стоял, глубоко засунув руки в карманы и зябко передергивая плечами от ветра, я поставила тарелку на подоконник и кинулась искать зубную щетку. И куртку.

Почему – сама не знаю. Если бы я захотела, я бы смогла придумать несколько объяснений. Он был приветлив со мной при первой встрече, да и после утра, проведенного безвылазно в коттедже, мне хотелось выйти на улицу и поговорить с кем-нибудь. К тому же мне очень понравилась его собака. Так я и твердила себе всю дорогу, пока спускалась по холму, шла по тропинке, переходила узкий деревянный мост и огибала дюны. Но, когда я дошла до пляжа, как только он повернулся и улыбнулся мне, я поняла, что дело совсем в другом.

Этим утром он был еще больше похож на пирата, веселого морского разбойника: темные волосы до воротника, раздуваемые ветром, блеск белых зубов, подчеркнутый стриженой бородкой.

– Выходит, не помогли вам мои указания? – спросил он.

– Что, простите?

– Когда мы с вами встретились, вы ехали в Питерхед. Вы так и не нашли дорогу?

– А, да. Нашла, спасибо. Я вернулась.

– Я вижу.

– Я сняла здесь коттедж на зиму, – сказала я.

Его серые глаза с интересом посмотрели в ту сторону, куда я показывала.

– Что, старый коттедж на Уорд-хилле?

– Ага.

– Я слышал, там поселился какой-то писатель.

– Правильно. Это я.

Он, улыбаясь, смерил меня взглядом.

– Что-то не похожи вы на писателя.

Мои брови поползли вверх.

– Мне это воспринимать как комплимент?

– Да. Это он и был.

Тут к нам подбежала его собака с мокрыми грязными лапами и, виляя хвостом, уткнулась мне в колени влажным носом. Я почесала ее мягкие уши и поздоровалась:

– Привет, Ангус.

Спаниель бросил мячик возле моих ног и выжидающе посмотрел на меня. Я подняла мячик и забросила его как можно дальше.

Стоявший рядом мужчина был впечатлен.

– Хорошая рука у вас.

– Спасибо. Мой отец играл в бейсбол, – прибавила я, как будто это могло что-то объяснить, и, вдруг сообразив, что мы до сих пор не представились, сказала: – Кстати, меня зовут Кэрри.

Он пожал мою протянутую руку, и от этого короткого быстрого прикосновения по моему телу пробежала какая-то теплая волнующая волна. Он сказал:

– Грэм.

– Привет.

«Улыбка у него действительно изумительная, – подумала я, – неожиданная и искренняя». Между раздвинувшимися губами вспыхивали идеальные зубы. Я даже слегка расстроилась, когда он отвернулся, чтобы посмотреть на собаку.

– Что ж, Кэрри, может, расскажете, о чем пишете?

Я знала, что каждый, с кем я встречусь в Краден Бэе, будет задавать мне этот вопрос, и потому заранее приготовила простой, но всеобъемлющий ответ, который удовлетворит их вежливое любопытство, не вогнав в сон. Теперь я решила его испробовать на нем:

– Это роман, действие которого происходит в Слэйнсе в начале восемнадцатого века.

Я ожидала, что он кивнет или скажет, что это звучит интересно, и на этом мы с моим творчеством покончим. Но он снова повернулся ко мне и чуть наклонил голову, чтобы ветер сдувал со лба волосы.

– Вот как? В каком году?

Я ответила, и он кивнул.

– Французско-шотландское вторжение, верно? Но, наверное, лучше будет это назвать попыткой вторжения. Нельзя сказать, что затея эта окончилась триумфом. – Он легко наклонился, чтобы отобрать у собаки мячик, и снова бросил его, на несколько ярдов дальше, чем я. – А вообще, интересный выбор, – сказал Грэм, – для романа. Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь писал об этом. В исторические книги подобные события редко попадают.

Я попыталась не показать собственного удивления тем фактом, что он знает, о чем пишут в исторических книгах. Не потому, что у меня были какие-то сомнения относительно его эрудиции, а из-за того, что, судя по его виду, по тому, как он двигался, я бы скорее решила, что он чаще бывает на футбольном поле, чем в библиотеке.

Я не обратила внимания на то, что Ангус задержался с возвращением, но Грэм заметил это. Он посмотрел вдаль, прищурив глаза от ветра, и пронзительно свистнул.

– По-моему, он поранился, – сказал он. И действительно, когда показался Ангус с мячиком в зубах, я увидела, что он прихрамывает на переднюю лапу. – Наступил на что-то, – догадался Грэм и присел, чтобы рассмотреть рану. – Похоже на осколок стекла. Порез не глубокий, но нужно вычистить песок.

– Можно у меня на кухне в раковине промыть, – предложила я.

Он без усилий поднял Ангуса и прижал к груди, как поранившегося ребенка, и, пока я вела его через белый мост и вверх по крутому склону Уорд-хилла, все мои мысли были заняты бедной собакой. Когда они вдвоем оказались внутри, мой коттедж перестал мне казаться таким уж большим и пустым, и я почувствовала себя несколько неловко.

– Простите, у меня такой беспорядок, – сказала я, пытаясь освободить на узкой стойке пространство, чтобы он мог положить собаку.

– Ничего, я видел это место и в худшем состоянии. Полотенца в шкафчике? Не берите новое, там есть старые, желтые.

Я замерла с чашкой в руке и уставилась на него. И тут механизмы памяти заработали в нужном направлении, и я вспомнила, как описывал мне Джимми Кит своих сыновей. Он сказал тогда: «Стю, мой младший, и его брат Грэм, он сейчас в Абердине».

– Ваша фамилия, случайно, не Кит? – спросила я.

– Кит.

Так вот почему он чувствует себя здесь как дома, вот откуда знает местную историю! «Еще бы он не знал, – подумала я. – Он же преподает ее в университете».

Он посмотрел на меня, продолжая держать лапу собаки под струей воды.

– Что?

Я повернулась в другую сторону и улыбнулась.

– Ничего. Пойду принесу полотенце. – Я нашла желтые полотенца, о которых он говорил, в самой глубине шкафчика, и выбрала старое, но чистое.

Продолжая заниматься раной, он поблагодарил меня, не поднимая головы. Я обратила внимание на его руки. Красивой формы, умелые и сильные, к лапе спаниеля они прикасались удивительно нежно. Он спросил:

– Наверное, отец рассказывал про меня всякие небылицы?

– Нет. Просто я постоянно сталкиваюсь с членами вашей семьи. Сначала ваш брат, теперь вы. В Краден Бэе случайно нет других ваших родственников?

– Нет, если не считать дальних, нас двое. – Продолжая сосредоточенно мыть собачью лапу, он спросил: – А как вы познакомились с братом?

– Мы вместе летели на самолете. Он подвез меня сюда из аэропорта.

Это заставило его повернуться ко мне.

– Из аэропорта?

– Да. В Абердине.

– Я знаю, где это, – сказал он. – Но, когда я видел вас на прошлой неделе, вы направлялись в Питерхед и ехали на машине. Как вы оттуда, – спросил он, – попали в аэропорт?

Я объяснила. История моя звучала странно даже для меня самой. Я рассказала, как, увидев замок Слэйнс, поняла, что должна быть здесь, как полетела в Париж, чтобы собрать вещи, и вернулась через пару дней. Но если у Грэма были какие– то соображения на этот счет, он оставил их при себе. Когда я закончила, он оторвал от края полотенца длинную полоску и бережно обмотал ею раненую лапу Ангуса.

– Значит, с Францией вы распрощались, – подытожил он.

– Да, похоже на то. Теперь, когда я поселилась здесь, книга продвигается гораздо лучше.

– Это хорошо. Ну вот, – сказал он собаке. – Как тебе? Не болит?

Ангус вытянул шею, чтобы лизнуть его в лицо. Грэм рассмеялся и потрепал его по ушам.

– Ну все, все. Пора нам убираться, леди нужно работать.

Я не хотела, чтобы они убирались. Я хотела, чтобы они остались. Хотела сказать, что пишу в основном вечерами, что днем я совершенно свободна, что могу заварить чай и мы поговорили бы… Но я не знала, как это сказать, чтобы он не посчитал меня навязчивой. К тому же у меня не было повода думать, что он согласится или что он находит меня хотя бы на одну десятую такой же привлекательной, каким находила его я.

Поэтому я просто отошла в сторону, когда он снова поблагодарил меня за помощь и поднял Ангуса. Я открыла им дверь, и тут он остановился. Посмотрев на меня, подумав секунду, он спросил:

– Вы уже видели Буллерс оф Бьюкен?

– Что?

Он повторил название, медленно произнося слоги.

– Буллерс оф Бьюкен – это морская пещера тут недалеко.

– Нет, я не была там.

– Я подумал, если вы не против погулять, я мог бы вас сводить туда завтра.

Не без удивления я ответила:

– Было бы чудесно.

В уме я обругала себя за то, что говорю такими вежливыми фразами, но он, похоже, ничего не заметил.

– Отлично. Часов в десять вас устроит? Вы сможете идти по скалам вдоль берега?

– Запросто, – заверила его я.

– Тогда до завтра.

Снова я была награждена ослепительной улыбкой, и, глядя на нее, я вдруг поняла, почему мне показалось, что я уже видела лицо Стюарта раньше. У братьев было мало общего, но определенное сходство в чертах улавливалось, хотя контур лица Грэма, как мне показалось, говорил о силе и уверенности в себе, которые на лице его более миловидного брата не нашли отражения.

На Стюарта было приятно смотреть, а Грэм был из тех мужчин, на которых я не могла не смотреть.

Может быть, из-за этого, после того как он ушел, я прямиком направилась к своей рабочей папке и в разделе с названием «Персонажи» три страницы подробно и обстоятельно описывала мужчину с глазами цвета зимнего моря.

Пока что я не представляла себе, как смогу его использовать, но у меня появилось подозрение, что сегодня вечером, когда я начну писать, он где-нибудь да объявится, войдет в мое повествование уверенной походкой вразвалочку, говорящей о том, что он имеет право быть там.

Когда пришло время ужинать и я собралась идти на кухню, в мою дверь постучали.

Я и не думала, что это может быть Грэм, но на моем лице, видимо, все же отразилось разочарование, когда я увидела доктора Уэйра, потому что он с извиняющимся видом произнес:

– Надеюсь, я не оторвал вас от работы?

Взяв себя в руки, я ответила:

– Что вы, конечно, нет. Пожалуйста, проходите.

– Я на минутку. – Он вытер ноги и вошел. – Обещал Элси, что вернусь засветло. Я нашел те планы, о которых рассказывал. План Слэйнса, каким он был изначально, до переделки викторианских времен. И я нашел несколько старых фотографий, которые, по-моему, могут вам пригодиться. Куда я их засунул? Ага!

Запустив руку за пазуху, он извлек из внутреннего кармана конверт. Планы были свернуты в трубочку и упакованы в картонный тубус, который он в свою очередь, чтобы не намочить, положил в прозрачный пластиковый пакет. «Весьма предусмотрительно», – подумала я, видя, что сильный ветер с моря забрызгал водой его очки.

Он снял их и начал протирать, пока я раскладывала планы и фотографии на столе.

– Скотча у меня нет, – сказала я, – но я могу угостить вас чаем или кофе.

– Не нужно, моя дорогая, со мной все в порядке. – Он с интересом и явным одобрением окинул взглядом комнату.

– Джимми здесь славно все устроил.

– Да, он очень милый человек.

– Все Киты такие, – сказал он. – Даже Стюарт, несмотря на все его недостатки. Вижу, он довез вас в целости и сохранности.

– Да.

– Стюарт – парень хороший, но… – Доктор на миг замолчал, как будто подбирая слова. – Во многом он все еще парень. – Что, по моему разумению, было чем-то вроде отцовского предупреждения.

Я улыбнулась, давая понять, что в этом нет необходимости.

– Да, я заметила, – сказала я, а потом как бы между прочим спросила: – А второй брат? Тот, который преподает?

– Грэм? О, Грэм – птица совсем другого полета. Он не похож на Стюарта. Совсем не похож. – Доктор задумчиво сдвинул брови. – Пожалуй, вам следовало бы с ним поговорить. У него замечательная память, и он может помочь вам. К тому же, – добавил он, – юный Грэм сам отчасти якобит. Он знает, наверное, все, что связано с 1708 годом. Сейчас он живет в Абердине, но приезжает почти каждую неделю. Его иногда можно встретить на берегу. Он гуляет там с собакой. У него небольшой спаниель. – Тут он постучал пальцем по своим часам. – Мне пора. Фотографии пусть у вас остаются, пока они вам нужны. Планы тоже. Надеюсь, они вам пригодятся.

Я не сомневалась, что пригодятся, и сказала об этом.

Когда он ушел, я напомнила себе, что эти планы превратили мою утреннюю работу в напрасную трату времени. Подойдя к столу, я отодвинула в сторону самодельный план, чтобы освободить место для настоящего.

Сверток плавно выскользнул из тубуса, и я развернула его на столе, прижав непослушные края линейкой и длинной стороной моей папки. Передо мной лежал масштабный план замка Слэйнс в его первоначальном виде с аккуратными надписями.

Изучив его, я нахмурилась, недоверчиво потянулась за планом, нарисованным мною этим утром, и положила его рядом для сравнения.

«Это просто не может быть», – подумала я, и тем не менее это произошло.

Они совпадали. Полностью.

Не просто напоминали друг друга. Они были идентичны. Кухня, гостиная, комната Софии, маленькая угловая комнатка для шитья – все они были в тех местах, где расположила их я на страницах своей рукописи, где я представляла их в уме.

Но как такое могло произойти? Как человек может столь точно изобразить то, чего никогда не видел?

Где-то в глубинах подсознания я снова ощутила волнение, и женский голос у меня в голове произнес: «Ты же видишь, что мое сердце отдано этому месту навсегда…»

Только на этот раз то был голос не Софии.

Я услышала собственный голос.

– Да уж, довольно необычно, – успокаивающим тоном произнесла по телефону Джейн.

Я ответила ей:

– Необычно – не то слово. Это в голове не укладывается.

– Кэрри, дорогая, у тебя фотографическая память. Ты можешь дословно пересказать наши разговоры трехлетней давности. Говорю же тебе, ты просто где-то уже видела план замка, вот и все. Ты просто забыла.

– Если у меня такая замечательная память, как я могла забыть?

Она вздохнула.

– Слушай, не спорь со своим агентом. Просто прими как факт, что я права.

Это заставило меня улыбнуться. Я никогда даже не пыталась спорить с Джейн, потому что знала: мне ни за что ее не переубедить. Если она была уверена в своей правоте, легче было передвинуть горы, чем заставить ее изменить мнение.

– Ты не думаешь, что я тут в ясновидца превращаюсь?

– Когда начнешь выигрывать в лотерею, – пообещала она, – вот тогда я поверю, что ты стала ясновидящей. Если хочешь знать правду, я думаю, ты просто настолько втянулась в свою новую книгу, что тебе уже пора отдохнуть. Ты вымоталась. Устрой себе выходной. Посиди, задрав ноги, поплюй в потолок.

На это я заметила, что, если не работать, здесь попросту нечем заняться – в коттедже нет телевизора.

– Ну так найди паб. Выпей пива.

– Нет, это тоже не то. Утром я пойду гулять по берегу. Не могу просто сидеть и ничего не делать.

В голосе Джейн послышался упрек.

– Ты обещала, что не будешь ходить на скалы одна.

– Я буду не одна, – сказала я и тут же пожалела. Джейн обладала прямо-таки нечеловеческим чутьем, и надежды утаить от нее такую величину, как Грэм Кит, у меня не было.

– Да? Кто с тобой идет? – прямо спросила она.

– Один знакомый моего хозяина, – ответила я и, пытаясь замутить воду, начала рассказывать о том, как Джимми пришел ко мне из своего любимого заведения со списком полезных людей. – Он взялся помогать мне.

– Очень любезно с его стороны. – У меня отлегло от сердца, но, как оказалось, преждевременно. – И какой он, этот его друг? Молодой? Старый? Симпатичный?

Я сказала:

– Он преподает историю в Абердинском университете.

– Я не об этом спрашивала.

– Слушай, ну как, по-твоему, выглядят университетские профессора?

Она позволила мне на этом закончить объяснения, но я достаточно давно и хорошо ее знала, чтобы понимать: продолжение разговора не заставит себя долго ждать. Это было только начало.

– В любом случае, не пиши сегодня. Твоему бедному мозгу явно нужен отдых.

– Наверное, ты права.

– Разумеется, я права. Позвони мне завтра после своей прогулки, ладно? Чтобы я знала, что ты там не свалилась с обрыва.

– Хорошо, мамочка.

Но к ее совету не работать сегодня я прислушалась. Я даже не стала ничего читать, хотя документы, которые доктор Уэйр дал мне вчера вечером, – статьи, имеющие отношение к замку Слэйнс, и копии воспоминаний Джонсона и Босуэла о пребывании там, – заманчиво лежали в папке рядом с моим креслом. Но я специально не смотрела в ту сторону. Я заварила чай, включила электрообогреватель, села в кресло и через какое– то время заснула.

III

Садовник не понравился ей. Он был не такой, как Кирсти, или Рори, или стряпуха миссис Грант. Не был он похож и на солодильщика, который не отходил от темного, источающего ароматные пивные запахи домика, и на молочниц, которые только и делали, что посмеивались да шушукались каждый раз, когда она выходила из дома. Нет, садовник был совсем не таким.

Он не был старым, но порой выглядел глубоким старцем, когда склонял над садовыми инструментами свое угловатое лицо с угрюмыми глазами, взгляд которых, казалось, устремлялся на Софию всякий раз, когда она оборачивалась.

Теперь, когда пришла весна, он весь день крутился у Слэйнса, хотя и не жил здесь.

– О да, – понимающе произнесла Кирсти, – Билли Уик. Я сама его терпеть не могу. Когда он на меня смотрит, я чувствую себя так, будто в одном нижнем платье перед ним стою. Покойный граф любил его отца, который тоже здесь был садовником, потому ее светлость графиня и держит его, – рассказала она, разжигая огонь, а затем направилась по коридору в сторону кухни.

София последовала за ней. Здесь не было никого, кто мог бы удивленно поднять брови, увидев двух девушек вместе. В то утро пришло послание от нынешнего графа Эрролла, которого ждали в замке со дня на день, и графиня, прочитав его, ушла к себе писать ответ.

Поэтому, когда они дошли до двери в кухню, София вошла сразу за Кирсти, и даже миссис Грант не посмотрела на них осуждающе, потому что давно уже перестала пытаться убедить Софию в том, что ей не стоит водить компанию со слугами. Всем было понятно, что Кирсти и Софию, которые были одного возраста и расположены друг к другу, не разлучить. Здесь, в Шотландии, считалось обычным делом, когда сыновья лэрдов и фермеров сидели рядом в школе и играли вместе. Этот обычай помогал сохранять в больших домах дружеские отношения между теми, кто служил, и теми, кто сидел за столом. И до тех пор, пока Кирсти в главных комнатах замка оказывала Софии все знаки почтения, которые прислуге надлежит оказывать леди, миссис Грант мало заботило, чем они занимаются на половине слуг.

Она тоже не сказала ничего хорошего о садовнике.

– Билли Уик? Он себе на уме. Дождаться не мог, когда его отец помрет, чтобы прибрать к рукам его серебро. Да только не особенно он разжился – там совсем немного было. Потому-то он и остался здесь. Но Билли всех нас почитает не ровней себе. Держитесь от него подальше, – тоном заботливой матери сказала она Софии. – Нечего вам водиться с такими людьми.

Рори, вошедший через другую дверь, услышал последние слова, и его брови недоуменно приподнялись.

– Мы не о тебе говорим. Это я про Билли Уика.

Рори на это кивнул и сказал:

– Ага, – что могло означать либо то, что он услышал ее замечание, либо то, что он с ним согласен. Понимать, что у Рори на уме, всегда было непросто.

Он взял с тарелки овсяную лепешку и принялся жевать. Миссис Грант уже собралась выбранить его за это, но он сказал, что сегодня вообще ничего не ел.

– Я через час с ее светлостью еду. В Данноттар.

В этом замке, который тоже стоял на утесе, южнее Абердина, жил граф Маришал, племянник графини по мужу, пояснила Кирсти Софии. Обитатели Слэйнса и Данноттара, случалось, заезжали друг к другу в гости, но такой срочности не было никогда. Кирсти нахмурилась.

– Беда стряслась?

– Не знаю. – Рори пожал плечами. – Ее светлость велела седлать лошадей и готовиться ехать с ней. Остальное не моего ума дело.

– А тебя, Кирсти, – сказала миссис Грант, – не должно заботить то, что графиня делает или говорит. В этом доме происходят вещи, в которые никому из нас не положено совать нос.

Кирсти молча выслушала выговор, но, когда миссис Грант отвернулась, состроила ей рожицу.

Стряпуха, не поворачиваясь, сказала:

– А если ты будешь так делать, я забуду о том, что хотела дать тебе выходной.

Кирсти оторопела.

– Выходной?

– Короткий. Ты нужна была мне к ужину, но, раз ее светлость едет в Данноттар и дома останется только госпожа Патерсон, работы много не будет и я могла бы тебя отпустить на целый день.

Возможность провести целый день, занимаясь тем, чем ей самой захочется, на миг лишила Кирсти дара речи, чего с нею раньше никогда не случалось.

Но она знала, что делать с таким подарком.

– Я пойду к сестре.

– Далеко придется идти, – заметил Рори.

– Всего час по берегу. Я не видела ее после того, как она последний раз родила. – Воодушевленная Кирсти повернулась к Софии. – Хочешь со мной? Она нас накормит, можешь не сомневаться. Сестра готовит такой овощной суп и такие пироги, что даже чудесная похлебка миссис Грант не сравнится с ними.

Но миссис Грант не считала, что двум девушкам стоит ходить так далеко одним.

– Мы же всю дорогу будем видеть замок! – заспорила Кирсти. – Да и ее светлость почитают в тех краях – никто нас не обидит, если будет знать, что мы из Слэйнса.

– Графине это не понравится, – сказала миссис Грант, глядя прямо на Софию.

На что Кирсти задиристо бросила:

– А вы что, расскажете ей?

Подумав, миссис Грант ответила:

– Нет, – и снова занялась стряпней. – Я ничего ей не скажу. Но тебе нужно помнить, что лукавый даже здесь, дома, может перекручивать мысли людские, когда ему хочется.

– Ты боишься, Рори? – улыбнулась Кирсти конюху. Отстраненное выражение его лица осталось неизменным, но глаза чуть-чуть потеплели.

– Да, – сказал он. – Но я грехи свои давно искупил. Возьмите собаку, – посоветовал он, направляясь к двери и засовывая в карман очередную лепешку. – Нужны вы лукавому или не нужны, кто знает, а с Хьюго вас точно никто не тронет.

Этот совет показался Софии дельным, и потому на следующий день после завтрака, выходя из замка с Кирсти, они повели на поводке Хьюго, огромного мастифа. Хьюго жил в конюшне и днем слонялся вокруг замка вместе с Рори, не отходя от него ни на шаг, как послушный ребенок. Это был добродушный зверь, хоть он и лаял на любого чужого человека и каждый звук воспринимал как угрозу. Когда они проходили мимо садовой стены, где Билли Уик рыхлил тяпкой каменистую землю, чтобы посадить целебные травы, мастиф приподнял верхнюю губу, прижал уши и гулко зарычал.

Садовник не обратил на него внимания. Выпрямив спину, он оперся на тяпку и осмотрел их с головы до ног.

– Пришли меня навестить, красавицы?

Его взгляд заставил Софию почувствовать себя неуютно.

О том, что Кирсти тоже это почувствовала, она догадалась, когда младшая из девушек храбро солгала:

– Нас ее светлость отправила с поручением.

Без дальнейших объяснений она ускорила шаг и потянула за собой Софию. Спутницы миновали сад и вышли из огромной тени замка. Перед ними лежала дорога: широкая, извилистая, поросшая травой полоса земли вдоль самого края черных утесов над безбрежным морем, уходящим в омытый солнцем горизонт.

Кирсти остановилась.

– Ну вот, – произнесла она, так и сияя глазами. – У нас есть целый день.

И хотя София вовсе не чувствовала себя пленницей в замке и графиня была неизменно добра с нею, она тоже ощутила прилив радости из-за того, что графиня уехала и им с Кирсти выпала возможность насладиться свободой.

Их взору открылись неисчислимые красоты.

Они прошли над огромным валуном у самого края моря, на котором сидели полчища самых разных морских птиц. Они то слетали, то возвращались на свои насесты, шумно хлопая крыльями и галдя. Валун местные жители называли Дан Бай, что означает «желтый камень», и многие приезжие считали его здешней достопримечательностью.

Мастиф тоже им заинтересовался. По его морде и по тому, какими глазами пес смотрел на птиц, было понятно, что он с удовольствием обследовал бы это место получше. Но Кирсти только крепче взялась за поводок и не дала ему остановиться.

Чуть дальше они вышли к большому круглому провалу, похожему на гигантский колодец, вырезанный на краю скалы, на том месте, где море веками разъедало стены громадной пещеры, пока ее потолок не обрушился, оставив лишь круговую каменную ленту с расселиной посередине, в которую волны били с такой силой, что, когда София решилась подойти к краю, чтобы посмотреть вниз, ей показалось, будто вода под ней кипит.

Кирсти тоже подошла, но держалась дальше на шаг.

– Это Буллерс оф Бьюкен, – назвала она причудливую пещеру с открытым верхом. – Мы ее называем Котел. Корабли, за которыми гонятся каперы, иногда заплывают в Котел и прячутся здесь.

София, боязливо глядя на разбивающиеся о камни яростные волны, подумала, что ни в коем случае не стала бы искать здесь убежища. Хотя какой капер решится сюда заплыть?

– Идем. – Кирсти потянула ее за плащ. – Если ты свалишься в Котел, я окажусь виноватой.

София неохотно отступила от края, и через четверть часа они уже дошли до дома сестры Кирсти, где уселись у огня и принялись на все лады восхищаться новым племянником Кирсти. Малышу шел всего десятый месяц, но глазки его уже проказливо поблескивали, а ямочки на щеках были ничуть не меньше, чем у двух его сестер и старшего брата – никому из них не исполнилось и шести. Однако сестре Кирсти, похоже, такое количество детей было только в радость. Подобно Кирсти, она была миловидна, так же болтлива и еще более улыбчива. Как и обещали Софии, ее овощной суп оказался ароматнее и вкуснее любого супа, который она до сих пор пробовала.

Детей появление мастифа привело в восторг. Они сгрудились вокруг него, совершенно не боясь челюстей, которые могли разорвать взрослого человека. Хьюго, с горделивым видом возлежавший на коврике у камина, стоически сносил их ласки и заигрывания.

Время прошло весело, и когда около полудня София вместе с Кирсти наконец покинула гостеприимный дом, она подумала, что эти часы были потрачены не зря.

– Твоя сестра, кажется, счастлива, – сказала она, когда они вышли, и Кирсти ответила:

– Да, и правильного мужа выбрала. Вся его жизнь – это их дом и семья. Он приключений на свою голову не ищет.

Удивленно двинув бровью, София поинтересовалась:

– А что, Рори ищет?

– Почему ты решила, что я говорю о Рори?

– Кирсти, я же не слепая.

Горничная зарделась.

– Все равно из этого ничего не выйдет. Я-то хочу детей, хочу иметь свой дом, а Рори мечтает совсем о другом. Он, когда видит дорогу, думает только об одном: куда она его приведет. С таким мужчиной жизни не будет.

– Мой отец был таким же, – сказала София. – Только вместо дороги у него было море. Он всю жизнь восторгался морем, волнами без конца и края, и мечтал уплыть вслед за ними в неведомые дали к далеким берегам.

– И уплыл?

– Нет. – Мастиф немного натянул поводок, наклонив голову, чтобы понюхать пучок травы, и София замедлила шаг, приподняв край длинного плаща, который волочился по земле. – Он умер на корабле по дороге в Дарьен. Его тело бросили в воду.

Упоминание о дарьенской трагедии огорчило Кирсти, как огорчало всех шотландцев. Она была еще младше Софии, когда все это произошло, но печальная судьба Дарьена навсегда врезалась в память народа, который вверил будущее благоденствие и независимость нескольким кораблям переселенцев, уплывшим основывать колонию на торговом пути через Америки в Индию.

– Для вашей матери это, наверное, был тяжелый удар, – заметила Кирсти.

– Она не узнала об этом.

Долгие месяцы прошли, прежде чем невеселая весть добралась до Шотландии вместе со слухами о том, что сама колония пришла в упадок и была заброшена. К тому времени из Шотландии отправилась вторая волна колонистов. Мать Софии, прекрасная, яркая женщина, была среди них.

– Ей повезло, – сказала София, рассказав эту историю Кирсти. – Она не выжила в плавании.

Выжившие были горько разочарованы, ибо поселение они нашли беззащитным и покинутым, а на земле, которая обещала принести богатства, царила смерть.

И теперь Джеймс и Мэри Патерсон превратились лишь в имена среди великого множества тех, кого погубила мечта под названием Дарьен.

– Как же ты пережила такое горе? – ахнула Кирсти.

– Я была совсем маленькой. – София не стала говорить о том, что в последующие годы на ее долю выпали куда большие испытания. Кирсти и так уже совсем сникла, а этот день не предназначался для грусти. – А однажды я услышала проповедника, который сказал, что не бывает таких трагедий, которые Господь в своем величии не претворил бы в добро. И вот я здесь, – улыбнулась она. – Выходит, он говорил правду. Если бы мои родители остались живы, я бы никогда не попала в Слэйнс и мы бы не встретились.