Текст книги "Забытая история любви"

Автор книги: Сюзанна Кирсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

– Вот это показывает, сколько у вас осталось времени. Видите? А на этом счетчике видно, сколько электричества вы используете. Если я еще где-нибудь включу свет… Видите, цифры начали крутиться быстрее. Вам нужно следить за стрелкой. Когда она опустится досюда, бросайте очередную монету, иначе будете сидеть в темноте. Позвольте, я брошу монету, чтоб вам какое-то время не нужно было волноваться.

При его росте он мог просто поднять руку и бросить монетку. Мне для этого потом приходилось становиться на табуретку.

– Я для вас немного еды оставил: хлеб, яйца, молоко, так что утром можете в магазин не ходить, – сказал Джимми.

– Спасибо, – ответила я, тронутая заботой.

«Он еще и убрал в доме», – заметила я. Не сказать, что раньше здесь было как-то особенно грязно, но сейчас тут пахло мылом и чистотой, от пыли не осталось и следа. Снова меня охватило ощущение, будто на плечи мне легла теплая шаль, словно я оказалась в месте, где могу отдохнуть и почувствовать себя как дома.

– Правда, огромное спасибо за все, что вы сделали. Это очень приятно.

– Да ладно, чего там. – Джимми пожал плечами, но голос у него был довольный. – Если еще что понадобится, говорите. Я тут недалеко. – Он в последний раз огляделся вокруг, удовлетворенно кивнул и сказал: – Ну, мы пойдем, красавица. Вам отдохнуть надо.

Я снова их поблагодарила, провела к выходу и попрощалась. Когда я хотела закрыть дверь, в проеме показалась голова Стюарта.

– Кстати, здесь есть телефон. Вон там. – Он указал пальцем, чтобы я наверняка увидела. – И я уже знаю номер.

И его голова исчезла с очаровательной улыбкой. Я задвинула засов.

С дорожки донеслись их удаляющиеся шаги и голоса, потом наступила тишина. Лишь стекла в окнах тихо дребезжали под ударами ветра, да в паузах между порывами слышался размеренный шелест волн, разбивающихся о берег под горой.

Одиночество не беспокоило меня. Я к нему привыкла, и оно мне даже нравилось. И все же, когда я распаковала чемоданы и сделала себе растворимого кофе на кухне, что-то потянуло меня к креслу в углу рядом со столом, на котором стоял телефон, и заставило набрать номер, который я всегда набирала, когда хотела с кем-нибудь поговорить.

– Папа, привет, – сказала я, когда он снял трубку. – Это я.

– Кэрри! Рад тебя слышать. – Голос отца, преодолев разделявшие нас мили, зазвучал у самого уха. – Подожди, я сейчас маму позову.

– Нет, я с тобой хотела поговорить.

– Со мной? – Отец, при всей его любви ко мне, никогда не разговаривал по телефону долго. Несколько общих фраз, и он уже готов был передать трубку моей более словоохотливой матери. Разумеется, если я не хотела обсудить с ним…

– Вопрос об истории нашей семьи, – сказала я. – Жена Дэвида Джона Макклелланда. Которая с ним переехала из Шотландии в Ирландию. Какая у нее была фамилия? Имя – София, верно? А фамилия?

– София, – прочувствованно протянул он и на секунду задумался. – Да, София. Они поженились, я думаю, примерно в 1710. Мне нужно проверить записи. Я давно не занимался Макклелландами, дорогая. Сейчас работаю над семьей твоей матери. – Отец был человеком организованным, поэтому долго мне ждать не пришлось. – Вот, нашел. София Патерсон. С одной «т».

– Патерсон. Подходит. Спасибо.

– А что это она тебя ни с того ни с сего заинтересовала?

– Хочу сделать ее персонажем моей новой книги, – честно ответила я. – Я подумала, раз она жила как раз в то время…

– Ты же писала что-то о Франции?

– Я передумала. Теперь действие происходит в Шотландии. Я и сама сейчас в Шотландии, в Краден Бэе, недалеко от того места, где живут Джейн с мужем. Запиши адрес и телефон, я продиктую.

Он записал.

– И как долго ты там собираешься оставаться?

– Не знаю. Может, до конца зимы. А что еще мы знаем о Софии Патерсон? – поинтересовалась я.

– Немного. Я не смог установить, когда она родилась и где, кем были ее родители. Давай-ка посмотрим в записи… Согласно семейной Библии, она вышла замуж за Дэвида Джона в июне 1710 года в Керкубри, Шотландия. У меня есть даты рождения их детей: Джона, Джеймса и Роберта, в Белфасте. И ее похорон в 1743, в том же году, когда умер ее муж. Мне еще повезло, что я это раскопал. Находить сведения о женщинах гораздо труднее, ты же знаешь.

Я слишком долго помогала ему отслеживать истоки нашей семьи, чтобы не знать этого. До середины девятнадцатого века женщины в хрониках редко удостаивались чего-то большего, чем простое упоминание. Даже в церковных книгах не всегда указывалось имя матери при рождении ребенка. В газетах же просто писали: «скончалась жена такого-то». Если семья была небогата (а у нашего рода деньги практически никогда не водились), жизнь женщины почти не оставляла следа на скрижалях истории. Нам, можно сказать, повезло, что у нас была семейная Библия.

– Ничего страшного, – сказала я. – Я все равно для книги буду придумывать ее жизнь, так что могу дать ей любой возраст. Давай представим, что ей исполнился двадцать один год, когда она вышла замуж. Следовательно, родилась она… в 1689, – подсчитала я. Означало это также и то, что в том году, когда начиналась моя история, ей было восемнадцать – идеальный возраст для моей героини.

В трубке послышался какой-то приглушенный голос, и отец сказал:

– Мать хочет с тобой поговорить. Тебе еще нужно что-нибудь знать о Макклелландах? Могу посмотреть, пока папки не спрятал.

– Нет, спасибо. Мне нужна была только фамилия Софии.

– Пусть она будет хорошей, – бросил он напоследок. – Злодеи нам в семье не нужны.

– Она – главный герой.

– Вот и отлично. Даю маму.

Мать, естественно, семейная история и книга, над которой я работала, интересовали гораздо меньше, чем мой неожиданный отъезд из Франции, почему я решила зимой поселиться в Шотландии на берегу моря и есть ли там опасные скалы.

– Хотя нет, – прибавила она, – лучше не говори мне этого.

– Там, где я живу, скал нет, – заверила я, но провести ее было не так-то просто.

Она сказала:

– Только не подходи близко к краю.

Чуть позже, делая себе вторую чашку кофе, я вспомнила эти слова и улыбнулась. Быть ближе к обрыву, чем развалины замка Слэйнс, невозможно, и маму мою, наверное, хватил бы удар, если бы она наблюдала, как я карабкаюсь на них. Лучше ей не видеть того, что я иногда делаю, работая над книгой.

Огонь в печи поутих, и я подбросила совок угля из большого металлического ящика, который приготовил для меня Джимми, хотя, честно говоря, представления не имела, сколько его нужно сыпать, чтобы огонь не погас до утра. Я неумело помешала уголь кочергой и стала смотреть, как новые кусочки загораются и с шипением начинают испускать чистые голубые язычки, которые, казалось, пустились в веселый пляс по их черноте. И пока я смотрела на огонь, мною вновь овладел писательский транс. Я как будто опять увидела затухающий огонь в зале замка и услышала у себя за спиной мужской голос: «Мы не замерзнем».

Большего мне и не надо было. Плотно закрыв дверцу печи, я взяла чашку с кофе и направилась к компьютеру. Если мои герои были настроены поговорить со мной, меньшее, что я могла сделать, – это выслушать их.

I

Она изо всех сил боролась со сном. Сонливость накатывала на нее мягкими волнами в ритм движениям лошади, отчего ее уставшее тело расслаблялось и она поддавалась этой коварной силе. Ее окутывала тягучая темнота, она увязала в ней, начинала съезжать с седла, вздрагивала и резко просыпалась. Руки покрепче сжали поводья. Лошадь, уставшая, наверное, не меньше наездницы, в ответ раздраженно дернула головой и укоризненно обратила на нее темный глаз, после чего снова повернула нос к северу.

В глазах скакавшего рядом священника было больше понимания.

– Утомились? Уже близко. Надеюсь, наше путешествие закончится сегодня, но, если вы чувствуете, что больше не можете…

– Я могу ехать дальше, мистер Холл.

Она выпрямилась, чтобы доказать это. Останавливаться сейчас, когда до цели было уже рукой подать, не хотелось. Уже прошло две недели, как она выехала из Вестерн-ширс, и теперь каждая ее косточка ныла от усталости. Был, конечно, Эдинбург (одна ночь, проведенная на нормальной кровати, и горячая вода, чтобы помыться), но воспоминание об этом казалось далеким и туманным, ведь с тех пор минуло уже четыре долгих дня.

Она закрыла глаза и попыталась представить себе, как это было: кровать под малиновым с золотом балдахином, свежевыглаженные простыни, приятный запах которых она вдыхала, прижав их к лицу, улыбающаяся служанка, принесшая кувшин с горячей водой и таз, и неожиданное радушие хозяина, герцога Гамильтона. Конечно, она слышала о нем раньше. В эти дни мало кто не имел своего мнения о великом Джеймсе Дугласе, герцоге Гамильтоне, который чуть было не возглавил парламент в Эдинбурге и давно пользовался славой одного из самых пламенных патриотов Шотландии.

О том, что он сочувствует изгнанному королю Стюарту, укрывшемуся во Франции, если не говорили в открытую, то перешептывались повсеместно. Ей рассказывали, что в юности он был арестован за участие в заговоре якобитов и заключен в лондонский Тауэр. Однако это лишь еще больше расположило к нему его соотечественников шотландцев, которые не любили ни Англию, ни ее законы, особенно после «Акта об унии», который единым бескровным ударом лишил шотландский народ последних остатков независимости, унаследованной от Уильяма Уоллеса и Роберта Брюса. Отныне в Шотландии не будет своего правительства. Парламент будет распущен, и его члены разъедутся из Эдинбурга по своим поместьям, одни – обогатившись новыми землями за поддержку унии, а другие – ожесточенные и мятежные, открыто говоря о том, что настала пора браться за оружие.

Стали создаваться невиданные доселе союзы. Она слышала, что ее собственные родственники из Вестерн-ширс, непреклонные пресвитериане, воспитанные в ненависти к якобитам, теперь желали присоединиться к их заговору, чтобы вернуть католического короля Якова Стюарта на шотландский трон. Пусть уж лучше ими правит католический шотландец, рассудили они, чем английская королева Анна или, того хуже, немецкий курфюрст, которого королева назвала преемником.

Встретив герцога Гамильтона, она стала думать, какую позицию он занимает в этом вопросе. Разумеется, без его ведома возвращение Стюартов не могло состояться – он был слишком могущественным и имел слишком хорошие связи в высшем свете. Однако ей было известно и то, что раздавалось немало голосов, называвших его якобитом, хотя он был женат на англичанке, владел поместьями на английской земле в Ланкашире и чувствовал себя одинаково уверенно как во Франции, так и при дворе королевы Анны здесь, в Шотландии. Трудно было предположить, чью сторону он примет, если дело дойдет до войны.

Принимая ее у себя, он не говорил о политике, да она и не рассчитывала на это. Она оказалась у него неожиданно и против своей воли, когда родственник, который сопровождал ее с запада в качестве проводника и компаньона, неожиданно заболел, едва они въехали в Эдинбург. Родственник рассказал, что познакомился, хоть и не близко, с герцогом, когда служил у его матери, вдовствующей герцогини. Тем он и обеспечил своей юной подопечной ночлег в герцогских покоях в Холирудхаусе.

Хозяева оказались людьми гостеприимными, ее накормили такими яствами, которых она не ела с тех пор, как отправилась в путь: мясо, рыба, горячие овощи, вино в хрустальных кубках, сверкавших в пламени свечей, точно драгоценные камни. Провели ее в покои жены герцога, которая тогда навещала родственников на севере Англии. Все там дышало роскошью: балдахин из золотых и малиновых тканей над кроватью, индийская ширма, картины и гобелены, зеркало на стене – такое огромное, что она только диву давалась.

Она со вздохом посмотрела на себя, ибо надеялась увидеть в отражении нечто более лицеприятное, чем какую-то бродяжку с растрепанными и запыленными волосами и красными кругами вокруг водянистых глаз, воспаленных от нехватки сна. Она отвернулась и помылась в тазу, но это не помогло. Отражение, хоть и стало чище, выглядело все так же жалко.

Пришлось искать утешения во сне.

Утром она позавтракала, после чего ее навестил сам герцог Гамильтон. Она нашла его очень обаятельным, в точности таким, каким его рисовала людская молва. В молодости – во всяком случае, так говорили – он слыл одним из самых ярких и галантных кавалеров при дворе. К зрелости он обзавелся полными щеками, стал шире в талии, но былой обходительности не утратил. Он поклонился, так что края его черного парика в модных тугих локонах свесились с плеч, и поцеловал ей руку, как равной себе по положению.

– Что ж, судьбе было угодно поручить вас моим заботам, – сказал он. – Боюсь, ваш родственник сильно захворал. У него приступы лихорадки. Я распорядился устроить его как можно удобнее и послал к нему сиделку, но какое-то время он не сможет продолжать путь.

Она расстроенно понурила голову.

– Вам эти покои кажутся столь неудобными, что вы хотите поскорее их покинуть? – Он, конечно, шутил, но в его голосе слышалось любопытство.

– Что вы, ваше сиятельство, вовсе нет. Просто…

Она замолчала, не найдя ответа, кроме того, что ей хотелось, чтобы это путешествие закончилось, а не прервалось на середине. Она не знала женщину, к которой ехала, женщину, с которой у нее даже не было кровного родства, ибо та была родственницей ее дяди; женщину, наделенную властью и богатством, которую провидение после недавней смерти этого дяди каким-то образом подтолкнуло написать письмо с предложением взять в свой дом Софию.

Дом. Слово это манило ее тогда так же сильно, как сейчас.

– Просто, – продолжила она неуверенно, – меня будут ждать на севере.

Герцог минуту смотрел на нее, потом сказал:

– Прошу вас, садитесь.

Она кое-как опустилась на узкий диванчик у окна, он же занял бархатное кресло напротив, продолжая с любопытством рассматривать ее.

– Мне сказали, вы едете к графине Эрролл. В замок Слэйнс.

– Да, сэр.

– И какое отношение вы имеете к этой удивительной женщине?

– Она состояла в родстве с моим дядей Джоном Драммондом.

Он кивнул.

– Но вы не Драммонд.

– Нет, сэр. Моя фамилия Патерсон. Моя тетя вышла замуж за Драммонда. Я живу у них с восьми лет, после того как умерли мои родители.

– Как они умерли?

– Их обоих забрала дизентерия, ваше сиятельство, по дороге в Дарьен.

– В Дарьен! – Голос его прогремел, как удар молота по наковальне.

Ей было известно, что он был яростным поборником шотландской мечты основать колонию в Новом Свете на вытянутом клочке суши между Северной и Южной Америкой. Многие поверили в то, что это предприятие осуществимо, вложили в него все свои средства, полагая, что это даст шотландцам контроль над обоими морями, откроет самый выгодный путь в Индию. Если грузы перевозить через перешеек по суше от одного моря к другому, это принесет неисчислимые богатства и страна обретет неслыханное доселе могущество.

Отец ее, поверив в мечту, продал все, что у него было, и отправился с первой экспедицией. Но золотые мечты обернулись ночным кошмаром. И Англия, и Испания воспротивились шотландскому прожекту, и теперь в Дарьене не осталось ничего, кроме туземцев и опустевших хижин тех, кто должен был создать империю.

Герцог Гамильтон был известен своей неприязнью к тем, кто приложил руку к краху Дарьена.

– Благодарите Господа, что не отправились с ними, иначе тоже расстались бы с жизнью, – сочувствующим тоном произнес он и, немного подумав, спросил: – Быть может, вы состоите в родстве с Уильямом Патерсоном?

Этот купец был известным искателем приключений. Он первый подумал о Дарьене и заварил эту кашу.

Она сказала:

– Кажется, он мой дальний родственник, но мы никогда не встречались.

– Что вам, возможно, только на пользу. – Он улыбнулся, откинулся на спинку кресла и на минуту задумался. – Так вы намерены продолжить путь на север, в Слэйнс?

Она взглянула на него, не смея надеяться…

– Вам понадобится проводник, способный защитить вас от опасностей, которые подстерегают путешественника в дороге, – продолжил он в задумчивости. – У меня есть на примете один человек, который подойдет для этого, если вы доверитесь моему суждению.

– Кто этот человек, ваше сиятельство?

– Священник по имени мистер Холл. Он знает дорогу в Слэйнс – бывал там по моим поручениям. С ним вам нечего бояться.

Нечего бояться. Нечего бояться.

Она снова начала сползать с лошади, и мистер Холл протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Добрались, – ободряюще произнес он. – Я уже вижу огни Слэйнса впереди.

София встряхнулась, прогоняя сон, и всмотрелась в вечерний туман, клубившийся на бесплодной равнине вокруг них. Она тоже увидела свет: маленькие желтые точки, горящие в черных башнях и неприступных стенах. Внизу шумело невидимое Северное море, а чуть ближе неожиданно громко и неприветливо залаяла собака.

Когда она в нерешительности остановила лошадь, дверь распахнулась и по пропитанной влагой земле пробежала полоса теплого света. К ним вышла женщина в траурном платье вдовы. Она была немолода, но красива. Голова ее была не покрыта, плечи не защищали ни шаль, ни плащ, и шла она, не разбирая дороги.

– Вы очень вовремя, – произнесла она. – Мы как раз садимся ужинать. Отведите лошадей в конюшню. Там найдете конюха, он вам поможет, – сказала она мистеру Холлу. – А девушка может идти со мной. Наверняка она захочет помыться с дороги и переодеться. – Она протянула руку, помогая Софии спешиться, и представилась: – Я – Анна, графиня Эрролл и до женитьбы моего сына хозяйка Слэйнса. Но, боюсь, что твое имя я запамятовала.

После долгого молчания голос не послушался девушку, и ей пришлось прочистить горло, прежде чем она смогла говорить.

– София Патерсон.

– Что же, – произнесла графиня с улыбкой, выглядевшей довольно неуместно на фоне безрадостного пейзажа у нее за спиной, – добро пожаловать домой, София.

Глава 4

Кто-то стучал в дверь коттеджа.

Осознать, что раздался какой-то посторонний звук, мне удалось не сразу. Я с трудом оторвала голову от руки, растянутой на твердом деревянном столе, где она пролежала уже несколько часов. Мой ноутбук устал меня ждать и переключился на экранную заставку – мириады звезд, летящие мне навстречу, словно я на неимоверной скорости несусь сквозь вселенную.

Я поморгала, пытаясь вспомнить, как заснула, потом нажала клавишу и стала смотреть на побежавшие по экрану слова. Я не верила, что они там окажутся. Не верила, что действительно написала их. Я не умела писать быстро, и пятьсот слов за день было для меня настоящим достижением. Ну а если мне удавалось написать тысячу слов, это уже становилось поводом для праздника. Вчера вечером я написала в два раза больше, да с такой легкостью, что наутро решила, будто это мне приснилось.

Но это был не сон. Передо мной были доказательства: четкие черные буквы на белом экране. Я почувствовала себя так, как если бы открыла глаза и увидела за окном пасущегося динозавра. Неуверенной рукой я еще раз сохранила документ и послала его на печать.

В дверь снова постучали. Я потянулась, встала и пошла открывать.

– Не хотел вас будить, – извиняющимся тоном произнес Джимми Кит, хотя извиняться ему было не за что, потому что, насколько я могла судить, уже почти наступил полдень.

– Вы меня не разбудили, – солгала я и сжала зубы, чтобы подавить предательский зевок. – Прошу, входите.

– Я тут подумал, может, вам помощь понадобится. С «Агой», к примеру.

С собой он принес холод, впитавшийся в его куртку вместе с соленым морским ветром. Что творилось у него за спиной, я не могла видеть из-за тумана, который завис над волнами, как облако, слишком тяжелое, чтобы его унес ветер. Оставив облепленные грязью ботинки у двери, он прошел мимо меня на кухню и открыл дверцу печи, чтобы посмотреть на огонь.

– Погас! Так я и знал. Нужно было меня позвать.

Он выгреб золу и бросил в печь новую порцию угля. Движения его были такими быстрыми и аккуратными, что я вдруг снова подумала: чем он зарабатывает на жизнь? Или чем зарабатывал? Я спросила его об этом.

Он посмотрел на меня.

– Я был кровельщиком.

Делал и чинил крыши. «Что ж, понятно, почему он выглядит так, будто всю жизнь провел на открытом воздухе», – подумала я.

Он спросил, чем занимаюсь я, и снова вместо «в» прозвучало «ф».

– А о себе что пофедаете? – Он кивнул на компьютер и принтер, все еще гудевший на длинном деревянном столе у дальней стены. – Это фам для чего?

– Я пишу, – ответила я. – Книги.

– Да? Какие книги?

– Романы. О прошлом.

Он захлопнул дверцу «Аги» и поднялся, явно впечатленный моими словами.

– Ну да?

– Да. В романе, над которым я сейчас работаю, действие происходит здесь, в замке Слэйнс, – сказала я. – Поэтому я и хотела поселиться в этом коттедже.

– Ну да? – повторил Джимми, как будто узнал что-то в высшей степени интересное. Мне показалось, он хотел меня спросить еще о чем-то, но тут в дверь снова постучали.

– Вы сегодня нарасхват, – сказал он, когда я пошла открывать и увидела на пороге (чего подсознательно ожидала) Стюарта.

– Доброе утро. Я тут решил зайти узнать, как вы устроились, – сказал он.

– Все хорошо, спасибо. Проходите, здесь ваш отец.

– Отец?

– Да, – сказал Джимми из кухни, и кожа возле его глаз собралась в морщинки. – Что это с тобой, бездельник? Ты отродясь так рано не вставал.

Стюарт отразил выпад с улыбкой:

– Уже начало одиннадцатого, папа.

– Я знаю, сколько сейчас времени.

Он закончил разводить огонь в печке и поднялся. Я поблагодарила его, однако он, похоже, не торопился уходить. Как и Стюарт. Поэтому я спросила:

– Кто-нибудь хочет кофе? Я как раз собиралась себе сделать.

Оба Кита, очевидно, были не прочь выпить кофе. Но они не стали просто сидеть и ждать, пока я приготовлю напиток. Джимми направился в гостиную, негромко насвистывая, а Стюарт прошел вслед за мной на кухню и прислонился спиной к стене, сложив на груди руки.

– Как первая ночь прошла? Забыл вас предупредить, что окно в спальне тарахтит, как дьявол, когда с моря дует ветер. Надеюсь, это не помешало вам выспаться?

– Я вообще-то вчера вечером так до спальни и не дошла. Я работала, – сказала я и кивнула на деревянный стол.

Джимми, который как раз рассматривал мой компьютер, добавил:

– Она писатель.

– Я это знаю, – сказал Стюарт.

– Она будет писать книгу о нашем замке.

Стюарт посмотрел на меня с непонятным выражением, показавшимся мне похожим на жалость.

– Рассказывать моему папе такие вещи – большая ошибка.

Я поставила чайник на огонь.

– Почему?

– Потому что он пойдет обедать в «Святого Олафа», и к вечеру весь Краден Бэй будет знать, зачем вы сюда приехали и чем занимаетесь. О покое вам придется забыть.

– Этот бездельник сам не знает, что болтает, – вставил Джимми. – У меня нет времени на тары-бары.

– Это значит «распускать слухи», – перевел для меня Стюарт. – Но не верьте ему. Он любит рассказывать всякие истории.

– К счастью, – прибавил его отец, – ты не оставляешь меня без повода лишний раз поговорить. Это чайник?

Да, это засвистел чайник. Я приготовила кофе, и мы все вместе сели за стол. Через какое-то время Джимми посмотрел на свои часы.

– Ну, мне пора, – сказал он и со строгим видом направил на сына палец. – А ты смотри, не сиди тут долго. – И, поблагодарив меня за кофе, ушел.

Туман к этому времени уже начал рассеиваться, но в комнату ворвался влажный морской воздух, который чувствовался даже после того, как я закрыла дверь. Эта прохлада наполнила меня беспокойством.

– Знаете что? – повернулась я к Стюарту. – Давайте я надену куртку и вы устроите мне небольшую экскурсию по Краден Бэю.

Он бросил взгляд на окно.

– Что, сейчас?

– Почему нет?

– Она спрашивает, почему нет! – Но он согласился. – Что ж, погода для этого времени года лучше не бывает, так что – почему бы нет? – сказал он и поднялся с кресла.

Приятно было гулять, чувствуя, как ветер раздувает волосы и доносит брызги разбивающихся о пустой розовый берег волн.

Дорога с холма все еще была покрыта скользкой раскисшей грязью, но все навеянные прошлым вечером опасения при свете дня позабылись, и гавань внизу теперь казалась гостеприимной и безобидной.

Гавань была небольшой, всего лишь маленький квадрат спокойной воды, защищенный от моря каменной стеной. Лодок в ней не было. Те несколько штук, которые увидела я, лежали на берегу, в стороне от воды. Очевидно, зимой здесь никто не ловил рыбу.

Стюарт провел меня дальше, мимо коттеджа отца и других жмущихся к нему домов с оштукатуренными стенами и мокрыми шиферными крышами. Мы миновали длинный, выкрашенный белой краской пешеходный мост, ведущий на сторону высоких дюн и берега, но, хоть я и прогулялась бы туда с удовольствием, у Стюарта были другие планы.

Мы прошли зигзагообразный поворот, где Харбор-стрит превращается в Мейн-стрит с ее рядом домов и немногочисленными магазинчиками, собранными с одной стороны, и беспокойной речушкой, бегущей каскадами под голыми деревьями, с другой.

На верху холма Мейн-стрит упиралась в другую большую дорогу, ту самую, по которой я проезжала на машине. Только в тот раз я остановилась на ней не здесь, а дальше, за лесом. Тогда я была так увлечена руинами замка, что не обратила внимания ни на что другое. Не заметила я в тот раз и прекрасного здания с двором у самой Мейн-стрит.

Здание это, с красными гранитными стенами и белыми мансардными окнами, благодаря двум двухэтажным крыльям выглядело по-викториански элегантно. Мы приближались к нему со стороны, но его вытянутый фасад выходил на газон, спускающийся к ручью, который здесь вел себя спокойнее и безмятежно нес свои воды под мостом на главной дороге, как будто тоже чувствуя, что дом этот заслуживает уважения.

– Перед вами гостиница «Килмарнок армс», – значительно произнес Стюарт. – Или «Килли», как мы ее называем. Здесь останавливался ваш друг Брэм Стокер, когда первый раз приехал в Краден Бэй. Потом он переехал в Финнифол, это на южном краю пляжа.

– Куда-куда?

– В Финнифол. Пишется Виннифолд, но все называют его так, как это произносится на дорическом диалекте. Это небольшое поселение, всего несколько коттеджей.

Мне почему-то было трудно представить себе Брэма Стокера, живущего в коттедже. «Килмарнок армс» подходила ему гораздо лучше. Зато я очень легко представила себе создателя самого знаменитого вампира в мире сидящим за письменным столом у окна на верхнем этаже и взирающим на бушующее море.

– Если хотите, можем войти, – предложил Стюарт. – У них есть салон-бар, и там сносно кормят.

Второй раз предлагать не пришлось. Я всегда получала удовольствие, попадая в места, где до меня побывали другие писатели. Мой любимый маленький отель в Лондоне когда-то служил пристанищем Грэму Грину, и в столовой я всегда сидела именно за тем столом, за которым сидел он, надеясь, что мне передастся частичка его гения. Обед в «Килмарнок армс», решила я, даст мне возможность пообщаться с духом Брэма Стокера.

– Хорошо, – сказала я. – Ведите.

В салоне-баре я увидела банкетки в красной обивке, латунные лампы со стеклянными шарообразными колпаками рядом с ними, кресла и столы из темного дерева на синем ковре, но все деревянные детали интерьера здесь были выкрашены в белый цвет. Все стены, кроме одной каменной в дальнем конце, были скрыты за желтыми обоями с неброским узором, что вместе с льющимся через окна дневным светом придавало помещению легкости. Здесь было совсем не темно, а вампирами и не пахло.

Я заказала суп, салат и стакан сухого белого вина. Привычка пить за обедом вино у меня появилась во Франции, и здесь, в Шотландии, мне захотелось от нее избавиться. «По горам лучше ходить на трезвую голову», – напомнила я себе. И без материнских советов было понятно, что приближаться к краю обрыва опасно. Но сейчас, поскольку отходить от дороги далеко я не собиралась, мне показалось, что стакан вина мне не навредит.

Стюарт, как и предсказывал вчера его отец, заказал пинту пива и сел со мной в кабинке, прислонившись плечами к красной коже. Почти черные волосы, небрежно ниспадающие на лоб, и быстрые веселые глаза делали его очень привлекательным мужчиной, что я и не преминула отметить про себя. Глаза у него были голубые, как и у отца, но он не был похож на Джимми. Однако при этом свете что-то в его внешнем виде показалось мне знакомым, словно я уже где-то видела это или точно такое же лицо в прошлом.

– Отчего нахмурились? – осведомился он.

– Что? А, нет, ни отчего. Просто так, – ответила я. – Просто задумалась. Это профессиональное.

– Понятно. Мне до сих пор не приходилось обедать с писателями. Может, мне стоит следить за своим поведением, чтобы потом не узнать себя в каком-нибудь из персонажей вашей новой книги?

Я заверила его, что он в полной безопасности.

– Вы персонажем не станете.

Он сделал вид, что это задело его эго.

– Вот как! Это почему же?

– Просто потому, что я не списываю персонажей со знакомых мне людей. По крайней мере целиком. Могу иногда подцепить мелкую деталь, привычки, или манеру двигаться, или какие-нибудь фразочки, но все это смешивается с той личностью, которую я воображаю, – объяснила я. – Если бы я использовала вас, вы бы все равно себя не узнали.

– И кем бы вы меня изобразили? Героем или злодеем?

Это удивило меня. Не сам вопрос, а тон, каким он был задан.

Впервые после нашей первой встречи он флиртовал. Нельзя сказать, что я была против, просто это застало меня врасплох, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы приспособиться к этой перемене.

– Не знаю. Мы же совсем недавно познакомились.

– А первое впечатление?

– Злодей, – обронила я как ни в чем не бывало. – Только вам нужно отрастить бороду или что-то в этом роде.

– Будет сделано, – пообещал он. – А можно мне плащ с капюшоном?

– Конечно.

– Какой же злодей без плаща? – улыбнулся он, и снова меня охватило чувство, тревожное и непривычное, что я уже видела это лицо раньше.

Я спросила:

– Вы во Франции были по делам или отдыхали?

– По делам. Я все время работаю. Ни минуты покоя. – Он откинулся на спинку и поднял кружку с таким страдальческим вздохом, что я не удержалась и спросила:

– Что, прямо-таки ни минуты?

– Ну, сейчас, может быть, пара минут найдется, – признался он. – Но через несколько дней я лечу в Лондон и опять впрягаюсь.

– Ваш отец говорил, что вы работаете с компьютерами.

– Можно и так сказать. Я осуществляю предпродажную поддержку системы планирования бизнес-ресурсов. – Он назвал фирму, на которую работал, но мне это название ничего не сказало. – Товар у них хорош, поэтому я пользуюсь спросом.

И он улыбнулся улыбкой мужчины, у которого в каждом порту есть подруга. Но меня это нисколечко не задело, потому что он заставил меня рассмеяться, и к тому же в последний раз я была на свидании в прошлом году. Я была занята работой, и времени на то, чтобы встречаться с кем-то, у меня не оставалось, даже если бы я познакомилась с мужчиной, с которым мне действительно захотелось бы встречаться. Сочинительство иногда так на меня действовало. Оно могло быть всепоглощающим. Углубляясь в свою историю, я забывала о еде, о сне, обо всем на свете. Созданный мною мир казался мне более реальным, чем мир за окном, и больше всего мне хотелось одного: спрятаться в своем компьютере, перенестись в другое время и место.