Текст книги "Забытая история любви"

Автор книги: Сюзанна Кирсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

– Сходим еще раз к Ардендрафту? – спросила она.

– Нет. Не сегодня. – Он не отпустил ее, но снова закрыл глаза. За последние дни она уже достаточно хорошо его изучила, чтобы понять, что он глубоко задумался.

Она стала ждать, и он наконец сказал:

– Когда я уеду, что ты будешь делать?

– Пойду искать утешения к Рори, – ответила София с деланной беззаботностью.

Грудь Мори заходила ходуном от смеха, но он повернул к ней лицо. Глаза его уже были открыты.

– Я серьезно спрашиваю. Графиня захочет выдать тебя замуж. Ты пойдешь замуж?

– Джон…

– Пойдешь?

Неожиданно оттолкнувшись от него, она села и повернулась к нему спиной, чтобы он не видел ее лица.

– Как ты можешь такое спрашивать?

– Я полагаю, у меня есть на это право. – Голос его был тихим, и это дало Софии надежду, что он, может быть, тоже с сожалением думает о расставании.

Опустив голову, она промолвила:

– Нет. Когда ты уедешь, я не выйду ни за кого другого.

– Почему? – настойчиво произнес он, и София поняла, что он не оставит этот разговор, пока не услышит правдивый ответ.

Она снова зачерпнула пригоршню песка и стала смотреть, как он струйками просачивается сквозь пальцы, не желая удерживаться в ладони.

– Потому что моя сестра взяла с меня слово, что я никому не отдам свою руку без сердца. А оно принадлежит тебе. – Она раскрыла ладонь, выпустив остаток песка, а Мори приподнялся на локте и снова взял ее за руку.

– Я не заслуживаю этого, – сказал он.

– Ты слишком невысокого мнения о себе.

– Нет, милая. Я с собой честен. – Глазами, все еще полными задумчивости, он опять посмотрел на их соединенные руки, а потом одним быстрым движением встал на ноги и помог встать ей. – Пойдем.

Она увидела их тени, растянувшиеся на песке в сторону моря, и поняла, что солнце склонилось к западу еще ниже, к самой линии гор в отдалении. Оно тронуло небо и облака золотом и ударило ей в глаза пучком лучей, когда Мори повернул ее лицом к свету, положил ее руку себе на сгиб локтя и повел по берегу.

Но он пошел не по основной тропинке, которая вела вверх и через вороний лес, а вдоль самой линии воды и дальше на холм, отделявший их от Слэйнса. Оттуда она увидела раскинувшийся в отдалении замок и сады, спускавшиеся к голубятне, бесстрашно примостившейся на самом краю оврага посреди зарослей утесника и травы. Потом тропинка снова пошла под уклон и привела их на дно оврага, где заросли каштана, ясеня и явора поглощали все звуки, кроме их шагов, воркования горлиц да журчания ручья, чьи воды бежали навстречу морю.

Когда подошли к мостику через ручей, Мори безо всякого предупреждения спросил:

– Ты любишь меня?

Она остановилась.

– Джон…

– Это ведь очень простой вопрос, правда? Ты любишь меня?

«Он сошел с ума», – подумала она. Совершенно обезумел, если задает такие вопросы здесь. Но его взгляд лишил ее воли сказать ему об этом.

– Ты же знаешь, что люблю.

– Если твое сердце принадлежит мне, отдай же мне и руку.

Она уставилась на него, полагая, что ослышалась. Наверняка он просто хотел взять ее за руку, а не…

– София… – Осторожным движением он заправил ей выбившуюся прядь волос за ухо, точно хотел получше рассмотреть ее лицо. – Я прошу тебя выйти за меня.

Разумная женщина, как ей было известно, должна сказать ему, что они не могут надеяться пожениться, что графиня и граф не позволят этого, что все это всего лишь прекрасная мечта, не более… Но стоя здесь, перед ним, видя отражение своего лица в серых глазах, взгляд которых был решительно устремлен на нее, она не могла себя заставить думать, что это невозможно. Она проглотила комок, вдруг подступивший к горлу, и ответила без слов, одним кивком.

Ту улыбку, которая озарила его глаза в этот миг, она бы не забыла никогда.

– Тогда идем со мной.

– Что, сейчас? – Этого хватило, чтобы чары развеялись. – О, Джон, ты же знаешь, что мы не сможем… Епископ ни за что не согласится…

– К черту епископа, – спокойно ответил он. – Он не имеет отношения к нашим делам.

– Кто же нас поженит, если не епископ?

– Мой брат Роберт – юрист, он бы сказал тебе, что брак, заключенный по договору, имеет такую же силу, что и брак, заключенный в церкви.

София знала о таких договорах. И даже видела, как это делается, когда была совсем маленькой. Она вспомнила слова матери о том, что таинство брака – единственное, для которого не нужен священник, потому что мужчина и женщина сами приобщаются к Богу и связывают себя узами обещаний. Сейчас на этот древний обычай, появившийся еще в те времена, когда священников было не так много, смотрели с неодобрением, но он все еще был в ходу, особенно в уединенных местах, где мужчине и женщине взяться за руки было проще, чем искать попа.

– София! – Протянув к ней руку, он сказал: – Пойдешь со мной?

– Куда?

– Лучше всего это сделать над водой.

На середине моста он остановился и развернул ее лицом к себе. Позолоченная солнцем вода у них под ногами скользила сквозь тень арки из деревьев и беззаботно струилась в сторону моря.

Они были одни. Он взял ее ладони в свои большие руки.

– Я беру тебя в жены, – произнес он таким тихим голосом, что плеск воды едва не заглушил его. – А теперь говори, что берешь меня в мужья.

– И это все?

– Да.

Она подняла на него глаза.

– Я беру тебя в мужья. – А затем, потому что это звучало как-то незаконченно, она помянула Отца, Сына и Святого Духа.

– А я думал, ты неверующая, – заметил Мори.

– Хуже не будет, если попросить у Него благословения.

– Нет. – Его пальцы крепче сжались на ее руках, как будто он вдруг понял ее страстное желание сохранить, удержать любой ценой этот миг счастья. – Нет, хуже не будет.

София посмотрела на него.

– Теперь мы женаты?

– Да, – ответил он. – Теперь мы муж и жена. – В его словах она услышала и гордость и скрытый вызов. – И ты можешь сказать об этом графине, когда она соберется выдать тебя за кого-то другого. – Его поцелуй, горячий, страстный, закончился слишком быстро. – На этом все. Остальному придется подождать, иначе опоздаем к столу Эрроллов.

«И вот, – подумала София, – это свершилось». Прикосновение рук, слова, произнесенные над водой, поцелуй – и все изменилось. Казалось бы, мелочь, и все же она чувствовала произошедшую в ней перемену настолько отчетливо, что испугалась: а вдруг граф Эрролл или графиня тоже это сразу же заметят и начнут ее расспрашивать?

За ужином Мори и София сели на свои обычные места, друг напротив друга, и вели себя так, словно с утра не произошло ровным счетом ничего примечательного. Правда, София, стараясь не смотреть на него, чтобы не выдать своих чувств, отводила взгляд уж слишком далеко в сторону.

Но единственным человеком, который что-либо заметил, оказалась Кирсти. После ужина она догнала Софию в коридоре.

– Вы что, поссорились?

– Что? – не поняла София.

– Вы с мистером Мори. Вы оба весь ужин молчали, словно воды в рот набрали. Он обидел тебя?

– Что ты, нет, конечно! – воскликнула она. – Ничем он меня не обидел.

Кирсти это не убедило, и она еще пристальнее всмотрелась в зардевшееся лицо Софии.

– Тогда что случилось? И не говори «ничего такого», – предупредила горничная, когда София открыла рот.

Ей отчаянно хотелось рассказать, поделиться с Кирсти счастьем, но страх навредить Мори сковал ее уста. Она изобразила усталую улыбку и пробормотала:

– Просто голова болит, вот и все.

– Оно и неудивительно. Если гулять, как ты, в любую погоду, долго ли простудиться? – пожурила ее Кирсти. – Что бы там ни говорили поэты, умереть из-за мужчины ни капельки не романтично.

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, София вскинула голову и выпалила:

– Откуда ты знаешь про нас с мистером Мори?

– Можешь Рори спасибо сказать. Он всегда все замечает, хоть и не рассказывает ничего ни одной живой душе, кроме меня, да и то очень редко.

Посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что кроме них в коридоре больше никого нет, София спросила:

– И что Рори рассказал тебе?

– Что вы с мистером Мори сегодня вечером были на мосту над речкой и о чем-то серьезном разговаривали, взявшись за руки. Потому я и решила, что вы поссорились, ведь за столом ты не… – Она вдруг замолчала и вытаращила глаза, как будто ей пришла в голову какая-то неожиданная мысль.

– Кирсти, обещай, что никому не расскажешь об этом! – взмолилась София.

– Вы поженились! – прошептала Кирсти с восхищением и одновременно с осуждением. – Вы поженились по договору, так ведь?

– О, Кирсти, умоляю!

– Я никому не скажу. Не бойся. Рори тоже не скажет. Но, София, – продолжила она шепотом, – как же вы дальше-то будете?

Что их ждет дальше, София не знала. Ведь ничего этого она не планировала, все произошло само собой, и у нее еще не было времени подумать о будущем.

Кирсти смотрела на нее с сочувствием и завистью. Потом заставила себя улыбнуться и взяла Софию за руку.

– Пойдем, у меня есть для тебя свадебный подарок.

– Кирсти…

– Пойдем, пойдем. Его светлость и ее светлость все равно сейчас с твоим мистером Мори о чем-то разговаривают в гостиной. Тебя искать не будут. К тому же у тебя разболелась голова, – напомнила она Софии. – Разве нет?

Комнаты слуг располагались в дальнем конце замка. Окно Кирсти выходило на конюшни, где она каждый вечер наблюдала за тем, как Рори убирает в стойлах и чистит лошадей. Под окном стоял простой деревянный ящик, и Кирсти достала из него сложенную белую ткань. Когда она развернула ее, София увидела, что это ночная рубашка, изысканно вышитая бледными вьющимися и переплетающимися стебельками цветов и отделанная по краям рукавов и у горла кружевами.

– Сама сшила, – гордо произнесла Кирсти. – Еще не все цветы готовы, но я-то думала, у меня есть время, пока графиня тебя замуж выдаст. Не знала я, что ты сама о себе позаботишься.

Суровая ткань скользнула по пальцам Софии, точно шелк.

– Кирсти, это прекрасно! – ахнула она. Подарок настолько ее тронул, что у нее на глаза навернулись слезы. – У тебя же столько дел, как ты нашла время еще и на это?

– Это занятие успокаивает меня по вечерам, – не обратила внимания на похвалу Кирсти. – Я сшила одну для сестры, когда она выходила замуж. А ты стала для меня второй сестрой, и потому я подумала, что у тебя тоже должен быть подарок от меня. Я знаю, здесь, в Слэйнсе, ты не сможешь ее надевать, но во Франции… – Она замолчала, увидев, как София опустила взгляд. – Он же возьмет тебя с собой во Францию?

София подумала о том, что он сказал ей на мосту, когда она спросила, по-настоящему ли они поженились: «Можешь сказать об этом графине, когда она соберется выдать тебя за кого– то другого». Все еще глядя в пол, она сказала Кирсти:

– Нет. Он не возьмет меня с собой.

– Но почему?

Этого она не знала. Знала она лишь то, что Мори не принимает необдуманных решений. Она подняла голову и улыбнулась, хотя глаза ее остались грустными.

– Достаточно и того, что он взял меня в жены.

«Красиво сказано, – подумала она, – и смело», хотя слова эти ее совсем не радовали тогда, и через час, когда она, оставшись в уединении своей комнаты, второй раз произнесла их в уме.

Дувший с моря ветер переменился и так резко остудил воздух, что в замке растопили камины, хотя сейчас и было начало июня. Она, дрожа всем телом, сбросила платье и придвинулась поближе к теплу, исходящему от ее маленького очага. Там она подняла над собой ночную рубашку и отпустила ее края. Та, точно атлас, скользнула по рукам, потом по плечам, и затем ее мягкий край нежно упал на ее ступни. Она подошла к зеркалу и стала смотреть на свое отражение, видя не себя, а невесту с яркими вьющимися волосами, сияющими глазами и щеками, до того раскрасневшимися, что она прикрыла их руками.

Из темноты раздался голос Мори:

– Господи, как же ты прекрасна!

София уронила руки и резко развернулась. Рассмотреть его она не могла, в заполненном тенью дальнем углу вырисовывался лишь темный контур. Он стоял, прислонившись спиной к стене, куда не достигали мерцающие отблески пламени.

Его тихий голос за стенами комнаты было невозможно услышать, она понимала это и постаралась говорить так же тихо.

– Как давно ты здесь?

– Не волнуйся, – ответил он. – Это же не преступление – смотреть, как жена готовится ко сну.

В последовавшие за этими словами несколько мгновений тишины лицо ее запылало еще сильнее, когда она почувствовала на себе его взгляд.

– Откуда у тебя это? – медленно произнес он, оценивающе рассматривая ночную рубашку.

Проведя ладонями по гладким складкам, она ответила:

– Это свадебный подарок от Кирсти.

– Так ты все же рассказала ей? – В его голосе послышался, нет, не упрек, а скорее легкое удивление.

– Она и так знала. Рори видел нас на мосту.

– Что ж, я не сомневаюсь, что они не выдадут нас. А тебе довериться Кирсти будет утешением. – «Когда я уеду». Ни он, ни она не произнесли вслух эти слова, но они повисли между ними, как будто были громко сказаны.

София обхватила плечи руками, словно ей вдруг стало холодно.

– Ты не мог бы выйти на свет? Я не вижу тебя. Как будто с призраком разговариваю.

Она услышала короткий легкий вздох и поняла, что он улыбнулся, но Мори не оставил своего места у стены.

– Два года назад, – сказал он, – когда полковник Хук впервые приехал в Шотландию вести переговоры, он организовал тайную встречу с герцогом Гамильтоном в Холирудхаусе. Это была отчаянная затея и опасная. Хук рассказал мне, что герцог распорядился, чтобы в комнате, в которой они встретились, было совершенно темно. Специально для того, чтобы, если бы его позже схватили и стали спрашивать, видел ли он Хука, он мог бы честно ответить: «Нет, не видел».

– И ты предлагаешь нам поступить так же? – улыбнулась она. – Чтобы на вопросы графини я с чистой совестью могла ответить, что не видела тебя в этой комнате?

– Да, была у меня такая мысль. – Тон его был слегка насмешливым. – Все равно ты никудышная лгунья.

– А мне и не придется лгать. И ты уже разрешил рассказать графине, что мы теперь муж и жена.

– Да, верно, но только если она захочет отправить тебя к алтарю с другим мужчиной. Пока этого не случится, лучше об этом не говорить. Чтобы об этом знали только мы с тобой. – Она услышала, как его плечи скользнули по каменной стене, а потом он, улыбаясь, вышел на свет. – Эта ночь наша.

Она закрыла глаза, хотя и не собиралась этого делать, и стояла, дрожа всем телом, пока он подходил. Его сильные руки оказались совсем не жесткими, а нежными и теплыми, когда он провел ими по ее волосам, поднятому лицу, плечам. Там они остановились и скользнули под кружевной воротник рубашки.

Голова Мори наклонилась, его подбородок прижался к ее щеке, рот оказался над ухом. Она почувствовала, как его теплое дыхание пошевелило ее волосы. Он спросил:

– Почему ты дрожишь? Боишься?

Не доверяя голосу, она покачала головой.

Он сказал:

– Я не хочу, чтобы ты меня боялась.

– Я не боюсь, – решилась сказать она, но голос ее тоже задрожал. – Я не боюсь тебя, Джон. Я люблю тебя.

Его улыбающиеся губы скользнули по ее щеке, а руки, лежавшие на ее плечах, снова пробрались под ночную рубашку, и шелковистая ткань с тихим шорохом упала на пол. А когда он поднял ее лицо, его губы опустились на ее уста с такой страстной силой, что мир за ее плотно сжатыми веками закружился и перестал быть темным, наполнившись яркими красками изумления.

Он выдохнул ей прямо в губы:

– Я люблю тебя еще больше.

И время для слов закончилось.

Проснувшись, она услышала рев моря под окнами и яростные удары ветра в стены, от которых воздух в комнате сделался таким ледяным, что она застучала зубами от холода. Огонь в камине едва теплился. Маленькие язычки пламени несмело играли тенями на половицах и почти не давали света.

Прислушиваясь к грому бури, она поежилась и хотела встать, чтобы оживить огонь, но Мори остановил ее.

– Пусть, – негромко пробормотал он возле ее шеи. – Мы не замерзнем. – А потом руки, крепкие, надежные руки обвили ее и прижали к груди. Ей стало очень спокойно, она зарылась лицом в подушку и заснула…

Глава 14

Я разгладила рукой клочок бумаги, на котором нацарапала эти строчки, когда проснулась после той последней ночи во Франции. Сейчас казалось, будто это приснилось мне тысячу лет назад и одновременно будто только вчера.

Я все думала, куда можно будет вставить этот фрагмент, и теперь поняла.

Еще я поняла, почему та ночь оставила такие сильные воспоминания, что они, пережив века, преследовали меня в сновидениях.

– Доброе утро, – произнес Грэм чуть хрипловатым после сна голосом. Он был в джинсах и рубашке, но расстегнутой. – Ты не видела Ангуса?

– Он встал со мной. Потом на улицу бегал, – ответила я. – С ним все в порядке.

Спаниель, свернувшийся калачиком под моим рабочим столом, не меняя удобной позиции, поднял глаза и, удостоверившись, что его никто не звал, снова погрузился в блаженную полудрему.

Грэм сказал:

– Нужно было и меня разбудить.

– Я подумала, тебе нужно отдохнуть.

– Хм, да? – Его смеющиеся серые глаза встретились с моими и заставили меня покраснеть. – Ты имеешь в виду, после моих вчерашних упражнений?

– Э-э-э…

– Да ладно, не такой уж я старый, – сказал Грэм и встал, чтобы доказать это. Он уперся обеими руками в спинку моего кресла, наклонился и поцеловал меня, отчего у меня снова захватило дух. И он понял это. Он снова улыбнулся. Растрепанный и счастливый, он показался мне похожим на мальчишку. – Доброе утро, – снова сказал Грэм.

Каким-то образом я смогла ответить:

– Доброе утро.

– Хочешь кофе?

– Да, пожалуйста.

Грэм выпрямился и пошел на кухню. Чашки, которые я вчера выставила на тумбочку, стояли нетронутые рядом с полным чайником. До них руки у нас так и не дошли. После того, как мы вошли, я пять минут стояла там, где сейчас стоял он, спиной к комнате, как идиотка, нервно болтая всякую чушь, а потом его руки вдруг обвили меня, повернули, он поцеловал меня, и я словно провалилась в пропасть.

Одним словом, это было незабываемо. И меня вовсе не удивляет, что воспоминание о том, что я только что пережила с Грэмом, врезалось в мою память так же, как воспоминания Софии о ее ночи с Мори.

Я смотрела на его спину, наблюдая за его движениями, когда он спросил:

– Много уже написала?

– Да. Закончила сцену.

– Я в ней есть?

Конечно, это было сказано в шутку, но я ответила честно:

– Ну, в какой-то степени.

Грэм немного повернул голову, покосился на меня и поднял бровь.

– Да? И кто же я там?

– Это не совсем ты. Но он очень на тебя похож.

– Кто на меня похож?

– Джон Мори.

– Мори. – Он как будто начал копаться в своих архивах, выискивая нужную информацию.

– Он солдат из французского полка Ли. Его прислали сюда с Хуком, чтобы подготовить местную знать к возвращению короля.

– Солдат. – Грэм усмехнулся и опять взялся за кофе. – Не самый худший вариант.

– Вообще-то, он офицер. Подполковник.

– Даже лучше.

– Его старший брат был лэрдом Аберкарни.

– Ах, это теМори, – сказал Грэм и кивнул. – Из Стратхэрна. Я немного знаю об этой семье, разве что тот знаменитый эпизод, когда один из лэрдов, Джеймс Мори, не участвовал в битве при Каллодене из-за того, что его слуга ошпарил ему ноги кипятком, вот бедолага! Из-за этого он не смог сражаться вместе с Красавчиком принцем Чарли. Но в восьмом году он был еще маленьким.

Я слушала его и в уме поражалась: неужели это тот самый «ребенок совсем маленький, полтора года», о котором говорил Мори в тот день, когда они впервые отправились на прогулку с Софией, и который, как он жаловался, мог не узнать его при встрече?

– Нужно будет почитать об этой семье. Должен же я знать, кем ты меня выставляешь. Джон Мори, ты сказала?

– Да.

– И какая у него роль в твоей книге?

– Ну, он… герой.

Чайник закипел, но Грэм не обратил на него внимания. Он снова обернулся и посмотрел на меня теплыми глазами.

– Герой?

Я кивнула.

– Я думал, у тебя все построено вокруг Натаниэля Хука.

– Хук там пробыл очень недолго. Он уехал встречаться с дворянами, а Мори остался в Слэйнсе на май и начало июня.

– Понятно.

Чайник угрюмо замолчал, как будто понял, что сейчас он нам не нужен. Грэм наконец развернулся ко мне полностью и оперся спиной о тумбочку, удобно сложив руки на расстегнутой рубашке.

– И что он успел натворить, твой Джон Мори, пока оставался там?

– Да всякое, разное. – На этот раз я не покраснела, но по выражению его глаз поняла, что это меня не спасло.

– В этой истории есть женщина?

– Почему бы нет?

– Что ж, тогда… – Его намерения были понятны еще до того, как он оторвался от тумбочки, и все равно я рассмеялась, когда он подхватил меня, легко, будто я вообще ничего не весила, и бережно прижал к груди.

– Грэм!

Его руки сжались сильнее.

– Нет. Ты же сказала, что любишь, чтобы в твоих книгах все было как в жизни. – Он понес меня в спальню. – А отец велел мне всячески тебе помогать, – прибавил он.

Зазвонил телефон.

С трудом осознавая, что происходит, я перекатилась на другой край кровати, накрутив на себя скомканные покрывала и простыни. На подушке я увидела вмятину в том месте, где лежала голова Грэма, пока мы спали. Но самого его не было.

Тут мне смутно начало вспоминаться, как он уходил. Как он поцеловал меня, как поправлял одеяло, но я, хоть убей, не могла вспомнить, что он говорил. И я представления не имела, который сейчас час и вообще какой день недели. В комнате было почти совсем темно.

В гостиной продолжал разрываться телефон, я встала и взяла трубку.

– Ты дома! Хорошо, – сказал отец. – Я тебе раньше звонил, но ты не отвечала. Где ты была? – Вряд ли я могла ему рассказать, где была, и тем более, почему не отвечала на звонки, особенно когда телефон зазвонил впервые, сразу после обеда. Я обрадовалась, что отец сейчас не находится рядом и не видит моего лица.

– Просто выходила по делам.

– Опять собирала сведения для книги?

Как же все-таки хорошо, что он не видел меня!

– Да, что-то вроде того.

– Ну хорошо, милая. Настало время нам с тобой серьезно поговорить. Мне позвонил Росс Макклелланд.

– И что? – сказала я, собираясь слухом перед неминуемым вопросом.

– Он узнал, что Анна Мэри Патерсон была похоронена в августе 1706 года, недалеко от Керкубри. В деревне.

Не дождавшись от меня никакой реакции, он прибавил:

– Поэтому, я думаю, тебе пора рассказать мне, откуда ты все это узнаешь.

– Не могу.

– Но почему? – изумился он.

– Потому что ты решишь, что я свихнулась.

– Дорогая… – Даже на таком расстоянии я услышала, каким серьезным сделался его голос. – Ты помнишь, когда вышла твоя первая книга и я спросил, откуда ты берешь свои истории, ты ответила, что слышишь голоса и просто записываешь, что они говорят?

Я помнила.

– Так вот, – сказал он, – если я тогда не отправил тебя в сумасшедший дом, почему ты думаешь, что…

– Это другое.

– Попробуй. Поделись.

– Папа, ты инженер.

– Ну и что? Это значит, что я приземленная личность?

– Это значит, что ты не веришь в вещи, которые невозможно доказать.

– А ты попробуй, – терпеливо повторил он.

Я вздохнула поглубже и рассказала, по необходимости вставляя факты, которыми снабдил меня доктор Уэйр, надеясь, что это придаст моему рассказу научности. И в конце концов подытожила:

– Так что я, похоже, унаследовала ее воспоминания, и жизнь здесь, в Слэйнсе, каким-то образом заставила их всплыть оттуда, где они хранились.

Последовало недолгое молчание, потом он сказал:

– Интересно.

– Вот видишь? Ты думаешь, что я сошла с ума.

– Я это говорил?

– А тебе и не надо. Я помню твою реакцию, когда тетя Эллен сказала, что видела привидение.

– Ну, привидение – одно дело, а ДНК – совсем другое, – возразил он. – С ДНК всякое возможно. Знаешь, например, что в генеалогии сейчас используют ДНК для прослеживания определенных линий наследственности? Если проверить кровь Росса Макклелланда и мою, у нас в ДНК будут одинаковые маркеры, потому что мы оба происходим от одного человека.

– От отца Дэвида Джона Макклелланда, – сказала я, нахмурившись.

– Совершенно верно. Хью. У него было два сына: Дэвид Джон и Уильям, но он умер, когда они еще были маленькими, и оба мальчика каким-то образом оказались в Северной Ирландии. Думаю, их отправили на воспитание к родственникам. Шотландские пресвитериане к тому времени уже обосновались в Ольстере, но по-прежнему посылали своих сыновей искать жен в Шотландии, и, скорее всего, именно поэтому наши Макклелланды вернулись в Керкубри. Уильям нашел жену и больше не вернулся в Ирландию. А Дэвид нашел Софию.

Если я не ответила сразу, то только потому, что не хотела лишний раз напоминать себе о том, что у Софии не сложилось с Мори. Увлекшись их романом, я не думала о том, что у него может быть несчастливый конец.

– А как жаль, – вздохнул отец, – что тебе не передалась память Дэвида! Как бы мне хотелось узнать хоть что-нибудь о первых годах его жизни в Ирландии, до женитьбы. Семейная Библия появилась уже после этого.

Отвечая больше на его тон, чем на слова, я сказала:

– Я знаю.

– Что?

– Ты ведь не веришь мне.

– Милая, верю я тебе или нет, не имеет никакого значения. Сам я не могу даже предположить, как ты узнаешь все эти имена и даты, поэтому считаю, что твоя генетическая теория ничем не хуже остальных.

– Спасибо и на этом.

– То есть я-то хотел надеяться, что ты нашла какую-нибудь книгу, мне неизвестную, или что-то в этом роде.

– Извини, что обманула твои надежды.

– Тебе незачем извиняться, – возразил он. – Ты помогла мне углубиться на два поколения Патерсонов. И, как я уже сказал, я буду прислушиваться к тому, что ты скажешь.

Я достаточно хорошо знала отца, чтобы понимать: это обещание – не пустые слова, он будет искать документальные свидетельства любых «подробностей» из жизни Софии, которые я вспомню, с таким же усердием, как если бы я нашла их в книге.

И все же я не стала говорить ему о том, что брак Софии с нашим Макклелландом мог быть не первым ее браком, что за три года до этого она могла связать себя узами брачного договора с молодым подполковником, служившим французскому королю.

Этим я пока делиться не хотела.

Все равно отец не смог бы найти этому доказательства, а даже если бы он и нашел что-то, какая-то глубинная часть моего сознания хотела до поры до времени сохранить секрет Софии, как она сама хранила его много лет назад.

Я подчинилась инстинкту, хотя и знала, что это иррациональное чувство. Сцену я уже написала, и, когда книга выйдет из печати, ее прочитают другие люди и секрет перестанет быть секретом. Но я чувствовала ответственность перед Софией и Мори, на этот короткий промежуток времени я должна была сохранить их счастье, помочь им продлить его хоть ненадолго… Пусть и знала, что его, как песок, просыпавшийся сквозь пальцы Софии, невозможно было удержать.

X

«Это все равно, что ждать, когда на твою шею опустится топор палача», – думала София.

Лишь вчера в Слэйнс вернулся полковник Хук, усталый и изможденный после нескольких дней, проведенных в седле. А этим утром на заре «Отважный», французский фрегат месье де Лигондэ, снова появился и на всех парусах подошел к берегу, в точном соответствии с полученным ранее указанием три недели оставаться в море.

Сердце у Софии было не на месте. Она не могла смотреть на Мори, который сейчас сидел за обеденным столом на своем обычном месте, напротив нее, потому что не хотела, чтобы он увидел ее терзания. И хорошо, подумала она, что все остальные настолько заняты разговором, что даже не заметили того, что ни одно из прекрасных блюд миссис Грант не вызвало у нее аппетита: ни устрицы, ни баранина, ни дичь. Смесь самых аппетитных запахов, которые раньше не оставили бы ее равнодушной, сегодня не манила ее совершенно. Толкая кусок мяса вилкой по тарелке, она слушала, как граф Эрролл расспрашивает Хука о встречах с вождями кланов.

– Почти все, – сказал Хук, – поставили свои имена под присягой, в которой обещают королю Якову свои мечи и верность. Они обещают оказать всяческую помощь и защиту королю, когда он прибудет. Если теперь вы подпишете присягу от своего имени и от имени тех, кто уполномочил вас подписываться за них, я с радостью отвезу ее в Сен-Жермен и передам лично в руки королю.

Брови задумчиво сдвинулись над проницательными глазами графа.

– Кто не подписал?

– Что, простите?

– Вы сказали, что подписали «почти все». Кто не поставил свое имя под присягой?

– А! – Хук напряг память. – Лишь двое. Герцог Гордон и граф Бредалбейн. Хотя оба обещали мне поддержку. Герцог Гордон сказал, что в здравом уме не станет подписывать бумагу, которая призывает короля Якова прибыть в Шотландию, где ему грозит опасность.

Молодой граф посмотрел через стол в сторону Мори и спокойным, бесстрастным голосом напомнил Хуку:

– Я знаю многих в этой стране, кто так же рискует за меньшее.

Хук кивнул:

– Мне это хорошо известно. Я просто передал слева герцога Гордона. Лично я считаю, что и он, и Бредалбейн не захотели подписывать больше из осторожности, чем из-за беспокойства о короле.

Граф пожал плечами.

– Да, Бредалбейн восемьдесят лет берег свою голову и за это время стал слишком осторожным, чтобы ставить свою подпись под чем-нибудь, кроме собственных писем.

– Возможно, вы правы. – Хук посмотрел на графа. – И вы настолько же осторожны?

– Если бы это было так, – ответил граф, – вы бы сейчас не сидели здесь и под моим замком не стоял бы на якоре французский корабль. Неужели вы полагаете, что до сих пор никто не шепнул королеве Анне о наших делах? Я не сомневаюсь, что она уже все знает или подозревает, и лишь благодаря моему положению мои земли еще не конфискованы. Несмотря на это, последние годы мои мать и отец, упокой Господи его душу, а теперь и я делаем все, что в наших силах, чтобы помочь королю.

– И могу заверить вас, что король благодарен вам за преданность, – поспешно произнес Хук, как будто сообразив, что надавил на молодого человека слишком сильно.

«И действительно, – подумала София, – если бы не графиня и ее сын, королю было бы куда сложнее рассылать своих людей по Шотландии для подготовки восстания». В Слэйнсе они находили приют и поддержку. Ради удобства Хука графиня даже пригласила старого католического священника служить мессы. Больше всего София думала о Мори, о том, что с ним будет, если его схватят. До сих пор она даже не задумывалась о том, как сильно могут пострадать граф и его мать, если их обвинят в государственной измене.

Им придется заплатить, и не только своими землями. Благородное происхождение никогда не спасало от виселицы, наоборот, только быстрее затягивало на шее петлю.

Граф, сидевший во главе стола, обратился к Хуку:

– Я прочитаю вашу присягу и, если вы одобряете ее условии, подпишу ее – и от своего имени, и от имени тех, кто мне доверяет. – Покончив с этим, он вернулся к еде. Проткнув кончиком ножа кусок баранины, он добавил как бы между прочим: – Признаюсь, я удивлен, что вам удалось убедить герцога Гамильтона поставить подпись.