Текст книги "Пока смерть не заберет меня"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Хоть бы и так, – буркнул я, – а это не ваше дело.

– Конечно, не мое, – согласился Алан. – Только мне не понять такой привязанности к обычной смертной женщине. Что она такое? Через полвека она обратится в прах. А ты что будешь делать? Скорбеть по ней следующие пять сотен лет? Посмотри на Кристо – пример весьма красноречивый. Но у него хотя бы хватило духа сделать из нее вампира – пусть слабенького, но все же… И все равно добром эта история не закончилась.

– Уж я постараюсь устроить так, – сказал я, глядя на него в упор, – чтобы мы с Мэвис жили долго и счастливо, и умерли в один день.

– Ну, ну. Только ведь она тебя не любит, Илэр.

Я почувствовал, как щеки у меня вспыхнули – не от смущения, а от злости, – и сжал кулаки. Правда, руки я держал в карманах пальто, и Алан ничего не мог увидеть.

– А уж это вы никак не можете знать!

Я ожидал, что сейчас Алан выдаст какую-нибудь высокопарную банальность в том духе, что он прожил на свете много лет и научился читать по лицам – или же по глазам, – но он молчал. И только смотрел на меня, слегка изогнув губы – это должно было означать снисходительную улыбку, но больше походило на болезненную гримасу. Почему-то мне пришло в голову, что его руки, спрятанные, как и мои, в карманы куртки, так же сжимаются в кулаки. Странно… С чего я вообще взял, что он злится или нервничает?

– У вас есть что еще сказать? – спросил я.

– Только одно: подумай. У тебя есть… ну, скажем, неделя. Потом или ты уедешь, или я открою на тебя охоту.

– Я понял.

Не прощаясь, я отвернулся и не спеша пошел прочь. Может быть, слова мои и звучали чертовки самоуверенно, но сердце в груди так и трепыхалось. Несколько лет назад я наивно полагал, будто уже не боюсь ничего на свете, но теперь от этой наивной веры не осталось и следа. Я боялся – боялся Алана и того, что он может сделать, даже утратив власть надо мной. Самым разумным поступком было бы оставить все и рвануть под защиту Кристиана – вряд ли кто-нибудь осмелился бы сунуться на его территорию только ради того, чтобы заполучить меня. Мэвис, вероятно, будет только рада избавиться от меня, а Аврора… Аврора пусть устраивается сама. В конце концов, до моего появления она жила как-то, и даже без особых огорчений. Да, проще простого убежать к Кристиану. Вот только почему-то казалось мне, что это бегство будет равнозначно признанию случайности победы над Аланом. Я распишусь в собственном бессилии. Как глупо… Какая разница, кто и что обо мне подумает и скажет?

Что посоветовал бы Кристиан? Наверное, он сказал бы: "Не подставляйся".

А может, он сказал бы: "Борись"?.. В последнюю нашу личную встречу он сказал именно это.

– Илэр! – окликнул Алан, едва я отошел на пару десятков шагов. Я остановился, но не обернулся.

– Что еще?

– Мое желание познакомиться с Агни остается в силе.

– Агни не приедет, – сказал я через плечо.

– Приедет, – возразил Алан убежденно. – Вот увидишь, приедет.

Мне очень не хотелось ему верить. Но что-то подсказывало, что он прав. Агни предпочитала доводить до конца все, что ни задумала, и терпеть не могла, когда что-то мешало ее планам. Во всяком случае, такой она была восемь лет назад, до того, как вышла замуж.

* * *

Метро уже закрылось, и домой я добирался пешком. Торопиться, впрочем, было некуда, и даже начавшийся мокрый снег с дождем не мог заставить меня ускорить шаг. Мыслей в голове не было никаких, и я даже радовался этому. Думать ни о чем не хотелось. Когда я вошел в квартиру, с волос у меня капало растаявшим снегом. Первым делом, не снимая пальто, я направился в ванную, взял полотенце и принялся вытирать волосы; во время этого занятия в голову начали приходить мысли, и до того безрадостные, что я бросил полотенце и, как был, взъерошенный, в покрытом каплями воды пальто, прошел в гостиную, упал в кресло и предался размышлениям.

Итак, что мы имеем?

Алан предоставил мне выбор: принять его предложение и, по сути, вернуться к тому образу жизни, который я так долго мечтал изменить; или же отказаться и превратиться в дичь для него и его вампиров. Попытается ли он убить меня или же снова сделать меня своим слугой, – это был вопрос отдельный и не слишком меня волнующий, потому как оба варианта меня не устраивали категорически. Я не хотел становиться ни партнером Алана, ни его слугой; и умирать я тоже не хотел. Больше не хотел.

Разрешалась эта дилемма на первый взгляд просто: нужно уехать в другой город… да хотя бы, опять же, к Кристиану, которому, наверное, уже икается, и который будет рад меня принять, это точно. И уж наверное он не станет ставить условий: или я с ним, или против него, – а даст просто жить, как мне хочется. Чего же лучше?

Ага, только понять бы, чего мне на самом деле хочется…

С Мэвис мне быть хочется, вот что. Жить долго и счастливо и умереть в один день. Хочу обнимать ее, целовать, гладить ее чудесные золотые волосы и видеть ее светлую улыбку. Алан сказал, что Мэвис не любит меня? Ну и что? Ему-то откуда знать… А от нее я этих слов не слышал… Пока есть хоть какая-то надежда, я не могу уехать и все бросить.

А ведь есть еще Аврора, которая плакала у меня в объятиях и умоляла не оставлять ее. Сколько злых слов мы наговорили друг другу за годы знакомства, сколько обид было между нами, и как я ненавидел ее временам! В общем, много чего между нами было, а еще больше – не было. Но за эти слезы я готов был простить ей многое… если не все. Черт возьми! Плачущая женщина может из меня веревки вить. Были в жизни моменты, когда я готов быть придушить Аврору собственными руками, но стоило ей заплакать – и я не находил в себе сил оставить ее. Черт, черт, черт!

По всему выходило, что никуда я не уеду. Во всяком случае, до тех пор, пока не разберусь со своими девушками. Уйдет на это никак не меньше недели. А если еще заявится Агни… Придется нам с Аланом поиграть немного в «казаки-разбойники». Интересно, чем все это кончится для нас обоих.

В пальто становилось жарко. Вывернувшись из рукавов, я оставил пальто в кресле. Было уже около трех часов ночи, но спать совершенно не хотелось – слишком я был взвинчен. Заняться же было нечем, все важные разговоры откладывались до утра. Не звонить же Кристиану или Мэвис посреди ночи… Постояв минут пять посреди комнаты, размышляя, я, наконец, придумал занятие до утра: включил проигрыватель и поставил в него Summoning – тихонько, чтобы не разбудить соседей, но эта музыка и не должна звучать громко, – а сам разлегся на полу, закинув за голову руки. И стал слушать. Примерно на середине мрачной и суровой Land Of The Dead я уснул. А утро началось с пронзительного звонка в дверь.

Глава 3

I don't care where you go you won't get away from me

Black as the night is day filled with no sympathy

Anathema «Pressure»

–

Мне все равно, куда ты идешь, все равно никуда ты от меня не денешься

Черен, словно ночь, день, если нет привязанности

Спать на полу без привычки не слишком удобно – кто пробовал, тот понимает, о чем я. Поднимаясь, я обнаружил, что тело затекло и ощущается как деревяшка; двигаться и сгибаться оно не желало. Второе не слишком приятное пробуждение за два дня. Как бы это не стало традицией… В комнате было сумрачно, сквозь задернутые шторы свет едва-едва просачивался. Колонки молчали – вчера я уснул на последнем треке. Встряхивая головой и гадая, кого могло принести с утра пораньше – впрочем, я толком не знал, утро ли сейчас или день, – я поплелся открывать. Пока я шел, в дверь еще дважды позвонили, выдав трели длительностью каждая секунд по десять. Кому-то не терпелось меня увидеть.

В дверь был встроен глазок, но я редко им пользовался. По большому счету, мне все равно, кто пришел. Да никто у меня и не бывал, кроме Авроры и Алана. Может быть, соседи пару раз заглядывали по какому-нибудь ерундовому вопросу. Друзья? Как-то сложилось, что друзей у меня нет. Даже все университетские связи порвались. Столица – большой город, где легче легкого годами не пересекаться со старыми знакомыми, если специально не искать встречи.

Не поглядев в глазок и на этот раз, я открыл дверь и остолбенел. На лестничной площадке бок о бок, как старинные подружки, стояли Агни и Аврора. На меня они не сразу обратили внимание, занятые разглядыванием друг друга. Агни изучала Аврору с любопытством, а та отвечала ей не слишком дружелюбными взглядами.

Я сразу узнал Агни, хоть мы долго и не виделись. Изменилась она мало. Повзрослела, конечно, похорошела; экзотическая красота ее стала еще ярче и еще сильнее бросалась в глаза: кожа лица ровная и белая, с нежным румянцем, как у дорогих фарфоровых кукол; румяный маленький рот, всегда готовый к улыбке; тонкий прямой нос – как у святых на иконах… или же как у Кристиана (это было единственное их сходство); круто изогнутые дугами богатые брови, которые у нее хватило ума не выщипывать. А еще большие, янтарно светящиеся карие глаза и густые волосы, такого темного медового цвета, что казались почти рыжими. На лбу и с боков они были коротко обрезаны, а сзади длинными прядями спускались на шею и плечи. Агни была старше меня на год, и выглядела на свой возраст, то есть на двадцать семь, но это были очень свежие двадцать семь, если можно так сказать. Одета она была в голубое пальто спортивного кроя, обтягивающие джинсы и сапожки на невысоких каблуках. Благодаря этим каблукам она оказалась выше меня на пол-ладони, а миниатюрной Авроре так и вовсе приходилось взирать на нее снизу вверх. На плече у Агни висела небольшая спортивная сумка.

– Привет, – сказала Агни, разглядывая меня с радостным удивлением. – Ну надо же, совсем не изменился! Ты что, все эти годы пролежал в формалине? Как тебе это удалось?

– Удалось что? – спросил я мрачно. – Раздобыть столько формалина? Ты как здесь оказалась?

– А может, ты пригласишь меня войти? – и Агни без приглашения вдвинулась в квартиру, решительно оттерев меня плечом. Насупившаяся Аврора последовала за ней.

– А с короткой стрижкой тебе было лучше! – донеслось из гостиной. – С длинными волосами ты слишком уж похож на девушку!

Все еще пребывая в шоке, я запер дверь и прошел к девушкам в гостиную. Агни снимала пальто.

– Помоги, – потребовала она, поворачиваясь ко мне спиной. Я принял у нее пальто.

– Как ты так быстро сюда добралась? Мы же только вечером разговаривали!

– Такси взяла. Не бойся, машину я у папы не угоняла.

– Но записную книжку все-таки стащила?

– Сам виноват, – серьезно ответила Агни, поправляя волосы. – Я его, между прочим, предупреждала… Илэр, познакомь уже меня с твоей подругой.

– Агни… Аврора…

Я произнес их имена и подумал: ну и ну, греческая богиня утренней зари и индийская… индийский бог огня в одной квартире. Что-то будет. И вряд ли – хорошее.

– Очень приятно, – вежливо улыбнулась Агни Авроре, которая, уже освободившись от пальто без моей помощи, по-хозяйски расселась на диване. – А ты чего такой помятый?

– Спал.

– В час дня?!

– Он поздно лег, – влезла Аврора и в свою очередь вызывающе улыбнулась.

– А… Понятно. Слушай, а можно, я у тебя поживу? – решила добить меня Агни.

– Нельзя! – не успел я еще ничего сообразить, снова высунулась Аврора.

Я чуть не зарычал.

– Аврора, тебя-то кто спрашивает?..

– Да нет, ничего, – чуть сдала назад Агни. – Если нельзя, я и в гостинице номер сниму.

– Никаких гостиниц, – возразил я, слегка оправившись, – останешься у меня. Я живу один, так что места хватит.

Раз уж она приехала, мне не хотелось выпускать ее из виду. Мало ли что… Не было никаких сомнений, что Аврора сегодня же сообщит новость Алану. Может, он ее и прислал, чтобы следить за мной?

Но Агни, потеряв львиную долю своей самоуверенности, смотрела на коварную Аврору, которая слезла с дивана, подошла ко мне и обняла за пояс, прижавшись грудью к моей спине и выглядывая из-за плеча. Я подумал, что ни в коем случае нельзя сводить ее с Мэвис: если Аврора снова устроит такое представление при ней, все будет кончено. С некоторым усилием я расцепил ее пальчики, сплетенные в замок у меня на диафрагме.

– Но я точно никому не помешаю? – уже с некоторой робостью в голосе уточнила Агни.

– Не помешаешь. Крис знает, что ты здесь?

– Не-а.

– Тогда я ему позвоню и скажу, – я потянулся к карману за телефоном и вспомнил, что он остался в пальто. Так, а где у нас пальто? Кажется, вчера я бросил его в кресле. Ну и бардак!

Агни, уже отвлекшись от Авроры, с любопытством разглядывала комнату. На полке с дисками ее взгляд задержался дольше всего.

– Еще слушаешь? А у меня Рон всю охоту отбил. Теперь как услышу кого-нибудь из этой братии, так Рона вспоминаю. И сразу тошнить начинает.

– Что у вас с ним вышло? – спросил я, роясь в карманах пальто. Аврора уселась тут же на подлокотник кресла, переводя помрачневший взгляд с меня на Агни и обратно. Ей явно хотелось сделать какую-нибудь гадость, только она еще не определилась, какую именно.

– Так… потом, может быть, расскажу, – неохотно ответила Агни. – Слушай, а квартирка-то так себе. Не мог найти ничего получше?

– Меня устраивает.

– Да нет, – спохватилась Агни. – Я ничего такого не хотела сказать. Просто вспомнила, какой роскошный дом был у твоего папы.

– Да не такой уж и роскошный, – наконец, я выудил и недр пальто телефон. – Обычный дом. А квартира… ты права, действительно так себе, но я в ней редко бываю.

– А чем ты занимаешься? Я помню, ты писал, что поступил на журналистский.

Я подумал и ответил честно:

– Наверное, в данный момент ничем не занимаюсь.

– Это как? – удивилась Агни, а мстительная Аврора, улучившая наконец подходящий момент для устройства пакости, со сладкой улыбкой заявила:

– Илэр у нас жиголо.

– Что? – кашлянула Агни, быстро оборачиваясь.

– Что?! – зашипел я, едва сдержавшись, чтобы не схватить Аврору за волосы и не вышвырнуть за дверь.

– Разве нет? – невинно захлопала она глазами.

Строго говоря, жиголо я не был. Ведь я не получал деньги за свои «услуги», да и из постели в постель путешествовал не по своей воле. Но если отбросить эти две частности… Я заскрипел зубами от злости. И это-то благодарность за то, что я пытался заступиться за нее перед Аланом накануне?!

– Аврора, лучше тебе помолчать!

– Разве я соврала? – она одарила меня зубастой, истинно вампирской улыбкой (клыки у нее были хорошо выражены, гораздо лучше, чем у Алана или у меня), повернулась к Агни и сказала доверительно: – Могу рассказать, каков Илэр в постели. А если хочешь, можешь и сама его попробовать, правда-правда. Тебе понравится, он всем нравится…

– Аврора, ты что, взбесилась?

– Она сумасшедшая? – недоуменно спросила у меня Агни.

– А можно на двоих его взять, – продолжала раскрасневшаяся Аврора. – Хочешь? Я, ты, и Илэр. А?

– Ну все, хватит, – одной рукой я стащил Аврору за шиворот с кресла, второй взял ее пальто, и поволок ее в двери. Аврора брыкалась, поэтому пришлось перехватить ее за пояс, и в коридор я ее почти вынес. – Агни, отопри, пожалуйста, дверь.

Глядя на меня с Авророй подмышкой круглыми глазами, Агни поспешно выполнила просьбу. Я вытолкал буянку на лестничную клетку, захлопнул дверь и привалился к ней спиной, как будто ожидал, что сейчас в нее с той стороны начнет ломиться какое-нибудь жуткое чудовище. Но, конечно, никто никуда ломиться не стал. Я встретился взглядом с Агни. Она выглядела озадаченной.

– Что это было, Илэр?

– Сцена ревности, насколько я в силах понять, – ответил я сквозь зубы. Щеки у меня горели, а на лбу выступил пот. Мне было отчаянно стыдно перед Агни.

– Ревности? – изумилась она. – Извини. Если б я знала… Аврора – твоя девушка?

– Нет. Но мы с ней… Ладно. Я с ней сплю.

Агни неодобрительно нахмурилась и сложила руки на груди.

– Но ведь она совсем молоденькая. Или ты с ней тоже прикидываешься подростком?

Я вздохнул.

– Не думай, никакого совращения совершеннолетних здесь нет. Аврора старше меня, и намного. Честно говоря, я вообще не знаю, сколько ей лет.

На лице Агни промелькнуло понимание.

– А она тоже…

– Она тоже вамп.

– Тогда ясно, – Агни покачала головой. – А она всегда такая несдержанная?

– Нет, это у нее в последнее время обострилось, – я прислушался, что происходит за дверью. На лестничной клетке было тихо. Тогда я посмотрел в глазок и никого не увидел. – Кажется, ушла. Ну, пойдем в гостиную, теперь можно поговорить.

Но Агни медлила в коридоре. Ее янтарные глаза были устремлены на мое лицо, и в них читался вопрос.

– Но какие странные обвинения! Если бы я кого-нибудь ревновала, не стала бы другой женщине говорить о нем такие… некрасивые вещи.

Я промолчал. Не рассказывать же ей, что мой образ жизни действительно не слишком отличается от описанного Авророй.

– Не нервничай так, – Агни приблизилась и убрала с моего лба несколько влажных прядей волос. Я отвел голову.

– Не надо, не трогай меня.

– Ты весь взмок. И дрожишь, – продолжала Агни. – Что с тобой? Тут что-то посерьезнее глупых обвинений обиженной девушки, да?

– Давай не будем об этом, – попросил я.

– Почему? Вдруг я могу помочь? – она неспешно и плавно приблизилась и встала, почти касаясь меня. – А знаешь, ты все-таки изменился. Что-то в тебе такое появилось, чего раньше не было, – проговорила она вдруг странно задумчивым, медленным, едва ли не сонным голосом. Я с удивлением смотрел на нее. – Раньше ты был довольно симпатичным мальчиком, но – так, ничего особенного, без изюминки. А теперь… – она коротко и нервно засмеялась. – Можешь обозвать меня дурой, но почему-то меня так и тянет к тебе прикоснуться. Хотя ты совсем не в моем вкусе… Ты похож на Вертера…[2]2
  Имеется в виду, конечно, Вертер из «Страданий юного Вертера» Гете. Если кто не читал – кончил этот романтический юноша действительно скверно: застрелился на почве несчастной любви.


[Закрыть]

– Вряд ли это комплимент, если вспомнить, как плохо он кончил… – заметил я. Агни чуть улыбнулась.

– …Так вот, мне кажется, что не у меня одной возникает желание тебя потрогать, – вернулась она к прежней теме. – Это какие-то особенные чары?

– Нет… – с такого близкого расстояния глаза Агни казались огромными янтарными озерами. Ни у кого из моих знакомых не было таких теплых нежных глаз. – Никаких чар.

– Но это ведь связано с тем, что ты стал вампиром?

– Да, связано. Помнишь Лючио? Помнишь, как он действовал на людей? Мы все в той или иной мере обладаем подобным даром.

Агни покачала головой.

– Нет. С Лючио было не так. На него я только раз посмотрела – и словно с ума сошла.

Я заставил себя улыбнуться.

– Ну, я хотя бы не заставляю тебя сойти с ума, и то хорошо.

– Да, это хорошо, – согласилась Агни и, подавшись вперед еще немного, поцеловала меня в губы.

Однажды – давно это было, – она уже целовала меня. Правда, то был неловкий, скомканный поцелуй, выражавший скорее сочувствие, чем что-либо еще, и запечатлен он был не на губах, но на щеке. Но мне, пятнадцатилетнему мальчишке, хватило этого, чтобы смутиться едва не до слез. Теперь я и не думал смущаться. Я даже не очень удивился, поскольку подспудно ждал чего-то подобного с той секунды, как мы с Агни остались наедине. Возможно, в ней тоже что-то было – особенная притягательность, обусловленная половинчатой природой крови Агни.

– Ох! – отстранившись, она глубоко вздохнула и посмотрела на меня с улыбкой. – Целуешься ты вполне… на уровне.

– Ты тоже, – серьезно ответил я. – Только… зачем ты это?

– Сама не знаю, – Агни чуть удивленно пожала плечами. – Потянуло что-то. Наверное, хотелось, чтобы твоя подруга ревновала не напрасно. Ладно, хватит романтики, давай уже поговорим о деле.

– О каком деле?

– Конечно, о твоем, дурачок. Папа сказал, что у тебя серьезные проблемы, а он ничем не может тебе помочь.

– И?..

– Если не может он, то, возможно, получится у меня, – улыбнулась Агни.

Мне это не понравилось.

– Зачем тебе в это путаться?

– Ты когда-то помог мне, – ответила она. – А я теперь хочу помочь тебе. И не возражай, пожалуйста! Насколько я понимаю, в помощниках у тебя ощущается серьезная недостача. Но все в одиночку вытянуть невозможно.

– Но ведь ты даже не знаешь, в чем дело… – пытался протестовать я.

– Ну почему же? Кое-что знаю… А остальное ты мне расскажешь.

* * *

Разговор у нас состоялся довольно бестолковый, хотя разговаривали мы долго. Мы расположились в гостиной: я – в кресле, Агни – на полу, вытянув ноги и спиной привалившись к дивану. Между нами примостился низенький кофейный столик с кое-какой закуской и бутылкой вина. Поскольку до магазина я еще не успел добраться, логично было предположить, что вино появилось в моей квартире благодаря практичной Авроре. Вряд ли, правда, она рассчитывала, что я стану пить его с другой девушкой.

Лично мне вино пришлось весьма кстати. На своих губах я еще ощущал вкус губ Агни, а ноздри мне щекотал сладкий, пряный запах, исходящий от ее тела. Уже несколько дней я не пробовал крови, и этот запах раздражал все мое существо. Жажда разгоралась, и я запивал ее вином, уговаривая себя, что придется потерпеть. Вино отчасти приглушало жажду, но не достаточно. Я старался не смотреть на Агни слишком голодными глазами и уповал на то, что она не понимает моего состояния.

Агни начала с того, что попыталась объяснить, зачем ей вообще понадобилось меня непременно видеть. Да только, кажется, она и сама этого толком не понимала. Нас никогда не связывала тесная дружба; мы переписывались, это верно, но переписка – недостаточный повод, дабы серьезно скучать друг по другу. Однако, как я вспоминал Агни на протяжении всех лет, что мы не виделись, с непонятной мне самому грустью, так и она вспоминала меня. И чем дальше, тем сильнее мысли обо мне мешали ее отношениям с мужем, хотя, казалось, в этих воспоминаниях не было абсолютно ничего интимного…

* * *

Агни помнила внезапный отъезд Илэра. Ей казалось, что после гибели отца ничто на свете не сможет оторвать его от Кристиана, но случилось невероятное: Илэр и Кристиан поссорились. Поссорились настолько серьезно, что юноша собрал вещи и уехал к сестре отца, жившей в другом городе. Что за черная кошка пробежала между ними? Агни не бралась даже предположить. В переписке, которая продолжалась следующие несколько лет, они этого вопроса не касались. А потом Илэр вдруг перестал писать…

Он запомнился ей по-девичьи изящным и склонным к меланхолии юношей, внешность которого неизменно наводила ее на мысли о бледных и изнеженных молодых аристократах викторианской эпохи. Он был сдержанным, немного холодноватым и рассеянным, незлобивым и иногда даже робким. После смерти отца Илэр изменился и стал нервозным и резким, у него то и дело случались нервные срывы, сменявшиеся периодами полнейшего безразличия ко всему. Ничего удивительного в этих переменах не было: еще не такое может статься с человеком, который собственными глазами видел, как убивают его родного отца.

Воспоминания об Илэре и неожиданно проснувшееся желание увидеться с ним и посмотреть, каким он стал, ускорили разрыв Агни с Роном. Вообще-то, разойтись им следовало давно, уже год или два назад… а то и раньше. Отношения у них давно уже не ладились, но Агни все тянула с окончательным разрывом, на что-то еще надеясь. Ей хотелось родить ребенка, но ничего не получалось, они с Роном осыпали друг друга взаимными упреками, и кончилось тем, что обнаглевший Рон принялся водить в их квартиру любовниц. Агни взбесилась, собрала чемодан и уехала домой, бросив все.

Почему домой? Ничего другого ей просто не пришло в голову. Да и куда еще ей было ехать? Оставаться в одном городе с бывшим мужем она не хотела.

Перед тем, как ехать, Агни созвонилась с отцом. Матери она ничего говорить не хотела – да и вряд ли той было интересно, что происходит с дочерью. Другое дело – отец. Он яростно возражал против брака с Роном, и они с Агни даже поругались и много лет не разговаривали и не переписывалось, но – Агни признавала это, – виновата по большей части была она сама. Она злилась на него много лет, а он простил ее тогда же. Она знала, что отец любит ее, и точка. И когда Агни спросила робко, можно ли немного пожить у него, он ответил: "Конечно, приезжай", – так, будто ждал этого вопроса много лет. Возможно, так оно и было.

Отец встречал ее на вокзале. Соскочив с подножки на платформу и приняв у проводника чемодан, Агни тут же увидела его: в толпе встречающих его высокая осанистая фигура сразу бросалась в глаза, словно вокруг никого, кроме него, не было. Он стоял, прикрыв глаза, то ли погруженный в дремоту, то ли созерцая что-то внутри себя, но едва Агни на него посмотрела, ресницы его поднялись, и из-под них сверкнуло ясной синевой. Агни даже опешила: не помнила она у него таких глаз. И такого лица тоже не помнила… Кристиан выглядел молодо и свежо настолько, насколько никак не мог выглядеть пятидесятилетний мужчина, не прибегая к услугам пластического хирурга. Но Агни просто не могла представить, чтобы отец так сильно озаботился собственной внешностью, что лег на операционный стол! Ошарашенная этой переменой, она молча отдала подошедшему отцу чемодан и на несколько секунд прижалась к нему, чувствуя себя в кольце его обнимающих рук так же спокойно, как в детстве.

– Здравствуй, девочка моя, – проговорил Кристиан чуть дрогнувшим голосом. Агни глубоко вздохнула, немного отодвинулась и посмотрела ему в лицо.

– Ты сделал пластическую операцию? – спросила она.

Вопрос был дикий, она сама признала это в то же мгновение, но отец, казалось, ничуть не удивился. Он посмотрел на нее долгим взглядом и ответил:

– Нет.

И это короткое слово явно заключало в себе какой-то тайный смысл, недоступный Агни.

– Но ты выглядишь просто замечательно, пап! – ей бы радоваться моложавости отца, но она ощутила лишь тревогу. – В чем дело? Ты раздобыл какой-то чудесный гомеопатический препарат? Или принимаешь ванны из крови девственниц? Или, может быть, попросту влюбился?

Кристиан отпустил ее, взялся за ручку чемодана и покатил его за собой, без труда уворачиваясь от столкновений в густой толпе.

– Пожалуй, кровь девственниц ближе всего к истине, – проговорил он с какой-то затаенной горечью, которая встревожила Агни еще сильнее. Однако же она не могла воспринять этот ответ иначе как шутку.

С другой стороны… чем дольше она смотрела на отца, тем сильнее поднималась в ней тревога. Изменения не ограничивались одной только неожиданно возвратившейся молодостью. Агни помнила, каким ровным и спокойным в обращении был отец, каким он был приветливым со всеми без исключения. А теперь он стал какой-то холодный и… тяжелый. Властный. Это особенно подчеркивала непривычно жесткая складка его плотно сжатых губ.

– Папа, – позвала Агни, – что с тобой?

Он посмотрел на нее и не ответил.

Отцовский «шевроле» ждал их на площади перед вокзалом. Кристиан убрал чемодан в багажник и пригласил Агни садиться.

– Симпатичная машина, – сказала она.

– Спасибо, – кивнул отец. – Мама знает, что ты вернулась?

– Нет, – насупилась Агни. – Скажи ты, если хочешь. Я с ней разговаривать не буду.

К ее удивлению, он даже не стал упрекать ее в неуважительном отношении к матери.

Несколько минут они ехали в молчании. Потом Агни сделала еще одну попытку растормошить отца, решив, что в таком состоянии он ей совершенно не нравится:

– Папа, что же все-таки случилось? Какое-то несчастье?

– С чего ты взяла? – удивился Кристиан. – Все хорошо.

– По тебе не похоже… Пап, а ты знаешь что-нибудь об Илэре? Мне бы хотелось с ним увидеться.

Агни показалось, что лицо его передернулось, как от боли. Но голос прозвучал спокойно:

– Илэра в городе нет.

– А где он?

– Не знаю, Агни. Мы давно не общались. Ты ведь знаешь, мы… поссорились.

Агни недоверчиво прищурилась:

– И до сих пор не помирились?

– Нет.

– Не очень-то верится.

Отец только плечами пожал.

– Илэр что, опять попал в какую-то передрягу?

– Откуда такие мысли?

– Не знаю, что еще могло тебя так расстроить, – честно сказала Агни.

– Глупенькая, – он улыбнулся, и у Агни немного отлегло от сердца. Если отец улыбается, значит, не все так плохо. Но все-таки она взяла его явную ложь на заметку.

* * *

– Почему ты так смотришь на меня? – спросила вдруг Агни, прервав рассказ.

– Смотрю как?

– Как будто хочешь меня съесть, – пояснила она, и я покраснел и отвернулся.

– Прости…

– Нет, правда, Илэр, в чем дело? – поскольку я молчал, пытаясь как-то утихомирить подступившую к горлу горячую волну, Агни продолжила спокойно: – Я уже видела такие взгляды. Я знаю, что они значат. Ты несколько дней постился и чуешь кровь.

Я так удивился, что забыл про свой стыд и уставился на нее во все глаза. И удивился еще сильнее, увидев, что она улыбается.

– Откуда ты знаешь?

– Некоторые личности, навещавшие папу, смотрели на меня в точности так же, – объяснила Агни почти весело. – Я еще тебе не рассказывала. Они, наверное, покусали бы меня, если бы папа их не осадил. Так что, я угадала?

– Да, – ответил я.

Агни кивнула и сказала так, будто речь шла всего лишь о кофе с пирожными:

– Я могла бы тебя угостить…

– Нет, Агни, даже не думай! Я никогда…

– Но если тебе нужно, – настаивала она.

– Мне не нужно! – сказал я резко. – Я вообще не хочу никогда больше пробовать кровь.

– Разве тебе позволят? – с сомнением спросила Агни.

– Позволят.

– А ты сам-то сумеешь удержаться?

– Я попробую, – ответил я – и вспомнил каморку, где провел в заточении неделю, где я лез на стены от терзавшей меня жажды. – Буду терпеть, пока могу. Можно попробовать напиться, тогда будет легче, – я указал на ополовиненную бутылку с вином.

– Не уверена, что хочу увидеть тебя пьяным, – Агни покачала головой.

– Тогда я не буду больше пить.

Агни взяла со стола бутылку и унесла ее на кухню.

– Чтобы не было соблазна, – объяснила она, вернувшись. Я улыбнулся: она сама была большим соблазном, чем все вино в мире. Но лучше ей об этом не знать. – Рассказывать дальше? Или хочешь отдохнуть?

– Рассказывай.