Текст книги "Пока смерть не заберет меня"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Помолчи! Тебе все мало? Ждешь, чтобы я тебя избил?

– Ну, если вам станет от этого легче…

Так! Я прикусил язык. Кажется, кто-то собирался не провоцировать Алана?

Но он и бровью не повел. Было у него на уме что-то, достаточно важное, чтобы не отвлекаться на глупые ребяческие подначки.

– До сих пор я старался не очень ограничивать твою свободу. Но излишняя самостоятельность не пошла тебе на пользу. Ты совсем распустился, мой мальчик, – Алан сокрушенно покачал головой. – Ни во что не ставишь своего хозяина, нарушаешь даже прямые приказы… Больше так продолжаться не может. С этого дня я намерен держать тебя на коротком поводке.

– В каком смысле? – ха, если то, что было раньше, он называет практически неограниченной свободой, то что же меня ждет в будущем? Следовало бы обеспокоиться, но я не чувствовал ничего, кроме усталости.

– В прямом, – Алан сел, спустив ноги на пол, и теперь наши лица оказались прямо друг напротив друга. Я смотрел в его темное острое лицо и размышлял, зачем вообще нужны все эти трудности. Если бы Алан повел себя иначе, продолжал бы держаться со мной, как в начале нашего знакомства, я бы привязался к нему и, может быть, даже полюбил бы. А те люди, кого я люблю, имеют на меня очень сильное влияние, ради них я готов на многое. Алану было бы очень легко добиться от меня чего угодно. Но он почему-то выбрал другой путь… не пряника, но кнута.

– Будешь все время оставаться у меня перед глазами. Ни шагу в сторону, никакого уединения, никакой самодеятельности, – сообщил Алан.

– Что, и в уборную с вами? – поинтересовался я.

– Да, – отрезал он. – Спать, есть, трахаться – все со мной.

– По поводу последнего – не дождетесь, – окрысился я.

– Кто тебя будет спрашивать?

Действительно, кто? Меня пробил холодный пот. Если он еще раз проделает это… я знал, что меня это сломает. Знал ли Алан? Я наделся, что нет. Еще я надеялся, что он все же имел в виду не то, о чем я подумал, а всего-навсего постельные забавы "на троих".

– Кстати, советую тебе собрать вещи – жить ты будешь у меня.

Это было совсем уже неожиданно.

– А как же моя работа?

– Найдем другую, – безмятежно ответил Алан.

Я угрюмо промолчал. Возражать не имело смысла. Все равно я теперь был таким уставшим, что непременно потерпел бы неудачу.

Протянув руку, Алан отвел с моего лица несколько прядей волос. От его прикосновения я дернулся, как укушенный. Он засмеялся и легонько шлепнул меня по щеке.

– Ну, ну, не смотри так обреченно! По твоему лицу можно подумать, что ты готовишься принять бог знает какие муки. Ты подумай только, как замечательно это будет – заживем маленькой счастливой семьей: ты, я и Аврора! – он закинул на голову руки и улыбнулся странной мечтательной улыбкой, даже глаза прикрыл, будто впрямь предвкушал какое-то особенное удовольствие.

И словно в ответ на его заявление голос Авроры прокричал с кухни:

– Мальчики, идите обедать!

* * *

С того дня и на целых два месяца я превратился как бы в тень Алана. Трудно представить, сколько сил он тратил на то, чтобы и днем и ночью удерживать меня возле себя – а я то и дело начинал трепыхаться, заявляя свои права на личную свободу. Но, по крайней мере, я не испытывал такого жесткого давления, как раньше. Алан удовлетворялся тем, что я просто постоянно находился рядом с ним.

Это тоже было не очень приятно, а временами – так и просто отвратительно. Наблюдать за развлечениями хозяина, не принимая в них участия лично, – это хоть и было меньшее из зол, но все-таки зло. Чего я только не насмотрелся! даже рассказывать не хочется. Я обнаружил, что видел еще далеко не все…

Если мы шли в клуб, ночь оказывалась наполнена сексом до краев. Те, кто приближался к Алану, ощущали исходящие от него волны личной силы, перемешанной с ароматом дорогого одеколона и откровенного сексуального желания. Вокруг Алана вилось множество женщин… несколько меньше – мужчин, и все жаждали его как партнера в постели. Ему оставалось только выбирать. Он и выбирал, пробуя различные комбинации. От участия в некоторых из них мне удавалось отвертеться, от других – нет. Я по-прежнему чувствовал себя шлюхой, которую сдают на ночь друзьям-приятелям. Многие женщины почему-то находили пикантной мою женственную внешность; одного Алана им было мало, и они настаивали, чтобы я к ним присоединился. Вероятно, им нравился контраст, который мы с Аланом составляли и внешностью, и поведением. Уступая их просьбам, Алан силой затаскивал меня в постель. То есть не физической силой, вы понимаете, а своей властью хозяина. А мне по-прежнему казалось извращением обладание вдвоем одной женщиной; к тому же при таком положении никак не обойтись было без случайных касаний – и каждый раз, когда Алан задевал меня, я вздрагивал, как от боли. Его это забавляло. А однажды, будучи в особенно взбудораженном состоянии духа, он подобрался ко мне со спины вплотную и, прежде чем я успел удрать, одной рукой обхватил меня поперек тела, а локтевым сгибом второй сдавил горло, и зашептал на ухо, ничуть не смущаясь присутствием рядом раздетой заинтересованной происходящим девицы:

– Знаешь ли ты, что я хочу тебя, Илэр?

Еще бы я это не знал – я это чувствовал, так плотно он ко мне прижимался. Может быть, это девица его возбуждала, но я так не думал. Хотя хотел бы думать именно так.

– Не нужно бояться, – снова интимно зашептал он мне в ухо. – Я не буду брать тебя силой. Больше не буду. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне сам, добровольно.

– Не дождешься, старый извращенец! – зашипел я.

– Многие приходят, – возразил Алан, отталкивая меня. – Придешь и ты.

К нему действительно приходили… но об этом я уже говорил. Множество раз я вынужден был смотреть, как Алан берет мужчину, словно женщину, и каждый раз меня едва не выворачивало от отвращения. Я был уверен, что никогда к нему не приду – за этим. Может быть, он, с высоты своего чудовищного возраста, и не видел уже разницы между мужчиной и женщиной, но для меня этот вопрос оставался принципиальным.

Однако своим интимным признанием Алан открылся мне гораздо в большем, чем он сам думал. Я начал понимать – или же мне так казалось, – всю политику, которую он проводил в отношении меня. Он мог бы сломать меня насилием – и не ломал; мог меня прищучить, добиться полного повиновения, угрожая жизни Мэвис – о существовании которой он, конечно же, знал, и давно, как это вскоре выяснилось, – но ничего не предпринимал. Почему? Потому что претендовал на мою душу, и хотел, чтобы я пришел к нему добровольно. Подчинился добровольно.

Хотя, о какой доброй воле могла идти речь после всего, что было?

Нет, все-таки – нет. Я его не понимал.

Жил я теперь в его квартире. Аврора тоже обитала там, с явным удовольствием деля между нами двоими свое время. Правда, меня она часто укоряла за мрачный вид. Считала, вероятно, что я должен лучиться от счастья, оказавшись первым среди приближенных к Алану лиц. (Кстати: Аврору он никогда не брал с собой в клубы, так что она к числу особо приближенных, видимо, не относилась.)

Еще недавно я считал, что хорошо знаю Алана, что изучил его за пять лет. Оказалось, ничего подобного. Так, мне вдруг пришло в голову, что я никогда не видел его читающим, или слушающим музыку, или спящим… или, вот, работающим. Я знал, что он фотограф, что фотографии его охотно берут самые разные журналы, и хорошо за них платят. Я видел его работы и находил их весьма неплохими – многие цепляли взгляд и надолго задерживали на себе внимание. Но вот с камерой в руках я Алана никогда не видел, как ни странно. На «выездные» сессии он меня не брал; а квартирная студия, сколько раз я ни приходил, всегда пустовала. Теперь же я мог наблюдать помимо Алана-носферату еще и Алана-фотографа. Это было зрелище любопытное, причем гораздо интереснее было смотреть на него в домашней студии, нежели на какой-нибудь тусовке – «общественную» сторону его профессии я примерно представлял, поскольку мои профессиональные интересы лежали в той же сфере. В домашней же студии…

К нему приходили модели, юноши и девушки, все время разные, и он проводил с ними долгие часы, объясняя им, как встать и как повернуться, и какое выражение лица показать; ставил свет и щелкал камерой – и только в эти часы он обращал на меня внимания не больше, чем на свои старые кроссовки. Обычно я сидел на полу где-нибудь в уголке, подтянув колени к груди (уходить мне все-таки не позволялось), и смотрел, как какая-нибудь смазливая девчонка с пухлыми губами крутится так и этак на фоне цветных драпировок, а Алан оглядывает ее оценивающе, без всякого проблеска живого интереса в черных глазах, и жестами показывает, как повернуться. И вот что меня удивляло: столько красивых, молодых людей мелькало перед ним, и ни с кем из них он даже не пытался заигрывать! Это Алан-то! В ответ на многообещающие улыбки молоденьких девушек он только корчил серьезные рожи. Про юношей и говорить нечего – Алан обращался с ними как с ходячими куклами, желая только добиться от них наиболее эффектных поз и проникновенных взглядов.

Однако позже, присмотревшись, я заметил кое-какие из этих молодых «дневных» лиц среди ночной клубной свиты Алана. Вероятно, это были те, которые "приходили сами"… Мне было жутко интересно знать, какие слухи ходили об Алане в профессиональной среде. Но мне их, конечно, никто не считал нужным сообщать.

…Два месяца я не видел Мэвис и не говорил с ней. Не раз и не два она звонила мне на мобильник, но я неизменно сбрасывал ее звонки. Она решила, что чем-то меня обидела; об этом я узнал от Кристиана, с которым несколько раз говорил по телефону. Отчаявшись пробиться ко мне, Мэвис обратилась за помощью к нему… Нашим с Кристианом разговорам Алан не препятствовал и не пытался вмешаться, но все равно – что я мог рассказать о себе в его присутствии? В основном я слушал. Мое молчание говорило Кристиану многое, он очень за меня тревожился, а мне нечего было сказать, чтобы его успокоить.

– Илэр, – сказал он однажды, – разреши объяснить ей твое положение.

Прежде чем ответить, я покосился на Алана, который сидел, утонув в глубоком мягком кресле, и листал какой-то глупый журнал, состоящий сплошь из рекламы. Казалось, ему нет до меня никакого дела, но я был уверен, что краем уха он ловит каждое мое слово.

– Нет, – ответил я коротко.

– Но почему? Сколько можно водить ее вокруг да около? Она спрашивает о тебе. Что я должен ей говорить?

– Скажи, что я умер, – вздохнул я.

– Дурак! – раздражение промелькнуло в его голосе и тут же снова спряталось. – Она нужна тебе или нет?

– Крис, не сейчас…

– А когда?

– Не знаю…

– Дай трубку Алану, – вдруг потребовал Кристиан.

От неожиданности я не нашелся, что сказать, и молча протянул телефон Алану. Он глянул удивленно, но трубку взял и тут же ушел в другую комнату, жестом приказав мне оставаться на месте. Усидеть было нелегко; изо всех сил я напрягал слух, пытаясь разобрать хоть слово, но Алан то ли говорил очень тихо, то ли вовсе молчал. Минут через пять он вернулся, бросил мне на колени отключенный телефон, молча повалился обратно в кресло и загородился журналом. Я смотрел на него, не смея спросить, о чем они с Кристианом беседовали. Так мы просидели довольно долго. Наконец, Алан поднял голову и взглянул на меня поверх глянцевого разворота.

– Не надейся пронзить меня взглядом, Илэр.

– Я и не думал, – буркнул я, но не отвернулся.

– Кристо снова просил за тебя, – сказал вдруг Алан и странно поморщился. – И зачем ты только появился на свет? Из-за тебя у хороших людей сплошные неприятности.

– Это вы-то хороший человек?

– А я разве сказал, что у меня неприятности? – парировал Алан и вернулся к изучению журнала, оставив меня в полном недоумении.

Глава 8

Long after midnight, on a night like this

I'd sit by my blacklight and dream of your kiss

pulsating music filled my room and my head

and I dreamed what it'd be like to have you in my bed

London After Midnight «Your Best Nightmare»

–

Глубоко заполночь, в такую же ночь, как эта

Я сидел среди черных огней и мечтал о твоем поцелуе

Пульсирующая музыка заполняла мою комнату и мой разум

И я мечтал, какова бы ты была в моей постели

Закинув руки за голову, Алан спал, и каким-то парадоксальным образом ухитрялся во сне выглядеть еще более острым и жестким, чем во время бодрствования. Спящий, он походил на тонкое и длинное лезвие кинжала вроде мизерикордии. Прикоснись – и обрежешься. Впрочем, прикасаться к нему я и не думал. Пока Алан спал, я мог от него немного отдохнуть. Во сне он ослаблял контроль; но, чтобы я особенно не расслаблялся, рядом со мной в эти часы неизменно присутствовала Аврора, поигрывая ослабшим поводком. Это Алан приказал ей присматривать за мною, но ее общество было мне не настолько тягостно, как его. Я чувствовал себя почти хорошо. Почти.

Мы с Авророй расположились на диване: я – как было принято в приличном обществе, спустив ноги на пол, а она – спиной опираясь на подлокотник и перекинув голые ноги через мои колени. Этакая сладкая парочка. Аврора была без косметики, а из одежды на ней имелась только футболка и маленькие трусики. Дома она, как всегда, не церемонилась. Что до меня, то я был одет по полной программе: не хотел провоцировать Алана; хватало и того, что он пялится на меня по ночам. Аврора грызла яблоко, полностью отдавшись этому занятию; а я сидел в наушниках и пытался сосредоточиться на книге, которая лежала у меня на коленях. Или, вернее, на коленях у Авроры. Сидеть спокойно она не могла, то и дело ерзала, и книга сползала у нее с ног. Попробуйте почитать в таких условиях! В конце концов я захлопнул книгу и откинул голову на спинку дивана, отдаваясь буйству гитарных риффов в наушниках. Давненько я не слушал музыку так, чтобы мне никто не мешал. И на концерт за два месяца выбрался только раз, и то – сопровождая Алана. Диски же остались на моей квартире, и лишь недавно я уговорил Алана зайти за ними. Такое послабление он мне дал, но очень неохотно.

Я все ждал, когда надоем ему. Если бы за мной кто-нибудь неотрывно таскался хвостом, я долго не выдержал бы, честно. Я люблю быть один. Но Алан, казалось, не нуждался в уединении; любые, абсолютно любые личные, самые интимные потребности он спокойно мог бы удовлетворить на людях, не испытывая никакого смущения. Да-а, за тысячу лет многому можно научиться. Но зато я с тайным злорадством отмечал, что часто Алан выглядит усталым и озабоченным – сказывалось постоянное напряжение воли. Я даже лелеял мысль, что когда-нибудь подловлю его особенно измотанным, и тогда сделаю решительную попытку вырваться из-под его власти. Но пока что даже уставший Алан был сильнее меня.

Аврора догрызла яблоко и нетерпеливо толкнула меня в бедро пяткой. Не снимая наушников, я сердито посмотрел на нее. Тогда она приподнялась и сама стащила с меня наушники.

– Хватит сидеть как пень, поговори со мной!

– О чем?

– О чем-нибудь. Нет, вы посмотрите на него! – Аврора повела вокруг пухлой ручкой, призывая в свидетели каких-то невидимых существ или, быть может, нашего спящего хозяина. – У него на коленях сидит девушка, а он только и знает, что слушать свою дурацкую музыку.

– Во-первых, – возразил я сухо, – ты вовсе не сидишь у меня на коленях…

– А вот так? – она сползла таким образом, что ее круглая попка умастилась аккурат у меня в паху.

Я отпихнул ее в сторону.

– Уймись.

– Что это ты такой грубый? – обиженно надула губы Аврора.

– Ответ на этот вопрос – то самое «во-вторых», которое ты не дала мне сказать.

– Внимательно тебя слушаю.

– Во-вторых, – сказал я, скидывая с себя ее ноги, – оставьте меня хотя бы на пару часов в покое. Надоели, ей-богу.

– О ком это ты говоришь во множественном числе? – Аврора изобразила удивление и возмущение.

– О вас с Аланом.

– Я тебе тоже надоела?

Я не стал отвечать, поскольку в кармане джинсов завибрировал телефон, и я полез за ним. Звонок был от Кристиана.

– Можешь говорить? – спросил он, как обычно спрашивал в последнее время. Мне показалось, что голос у него какой-то растерянный.

– Да, Крис. Здравствуй.

Аврора навострила ушки. Ее неизменно интересовало все, что было связано с Кристианом, которого ей так и не удалось увидеть в последний его приезд – а очень хотелось.

– Как у тебя дела, малыш?

– Как обычно.

– Алан нас слушает?

Я посмотрел на кровать у дальней стены – спящий Алан не шевелился и дышал ровно и размеренно. Вряд ли он притворялся. Притворство – это была не его стихия.

– Нет, он спит.

– Хорошо. Видишь ли, тут такое дело… – нет, растерянность в голосе Кристиана мне вовсе не померещилась. – Агни вернулась.

– Правда?! – так и подскочил я. – Что у нее случилось? – в том, что у нее не все ладно, сомневаться не приходилось – иначе она ни за что не вернулась бы.

– Долго рассказывать. Если вкратце: она развелась с мужем и рассорилась с матерью. Сейчас она живет у меня.

– Ох, Крис, как хорошо!

– Да не очень-то хорошо, – мрачно ответствовал Кристиан. – Но это уже мои проблемы, а тебе я хотел сказать вот что: Агни хочет тебя видеть. Вынь ей тебя да положь. Я пытался внушить ей, что ничего про тебя не знаю, но она не поверила.

– Ты хочешь, чтобы я приехал повидаться с Агни? – это было бы нелегко устроить, но ради Агни я бы уж наизнанку вывернулся.

– Нет! Ни в коем случае. Я просто боюсь, что она может сорваться к тебе, если какой-нибудь хитростью раздобудет твой адрес. Вот и думаю, не приехать ли нам обоим. Отпускать Агни одну во владения Алана мне боязно.

Еще бы не боязно. Алан в два счета учует в ней полукровку и попытается заполучить ее под свою «протекцию». А если он еще и поймет, чья она дочь…

– Не знаю, Крис, стоит ли вам вообще приезжать, – засомневался я. – Избавиться от Алана я вряд ли смогу, а тебе и Агни лучше не показываться ему на глаза.

– Да, но что же делать? – совсем похоронным тоном спросил Кристиан.

– Странно, что она вообще хочет меня видеть, – сказал я задумчиво. – Мы столько лет не общались…

Впрочем, в других обстоятельствах я сам с удовольствием бы встретился и поболтал с Агни. На протяжении десяти лет я часто думал о ней, и тому была причина: когда-то Лючио привязал Агни к себе с тем, чтобы позже устроить ее превращение, а я уговорил его отпустить ее, предложив взамен себя. Мы с Агни никогда не общались тесно, но этот эпизод нас сблизил. Во всяком случае, так казалось мне. А Агни вообще об этом ничего не знала, она даже не подозревала, кто такой на самом деле ее возлюбленный Лючио. Да что там! она даже не знала, кто такой ее отец. Или уже знала?

– Крис, – позвал я, – ты рассказал Агни что-нибудь?

– Нет, – помедлив, ответил Кристиан. – Но если она останется у меня, то придется рассказать. Она уже задает много вопросов.

– Да, я бы тоже задавал…

– Так я постараюсь держать ее подальше от тебя, – заключил он. – И ты тоже, если она вдруг позвонит, убеди ее, что не нужно приезжать.

– Да, – сказал я. – Конечно.

Мне было горько, но я постарался этого не показать. Вот так: ты становишься носферату, и твоим друзьям нельзя больше с тобой видеться. Конечно, Кристиан был прав… но мне от этого легче не становилось.

Аврора не оставила без внимания мое изменившееся лицо. Приподнявшись и встав на колени, она подобралась ко мне:

– Что с тобой?

– Ничего, – ответил я, отворачиваясь, но она потянула меня за волосы к себе.

– Нет, погоди, на этот раз не отмолчишься. Кто такая эта Агни?

– Ты что, ревнуешь? – усмехнулся я.

– Да! – ответила она с вызовом, и глаза ее сверкали. Мне стало смешно: к многочисленным девицам легкого поведения, с которыми я проводил ночи напролет, Аврора относилась легко, даже равнодушно, а какой-то телефонный разговор о девушке, которая будто бы желает приехать увидеться со мной, заставил ее ревновать! Я щелкнул ее по носу.

– Ну и дурочка. Мы не виделись десять лет.

– Правда? А зачем тогда вам встречаться сейчас?

– Мы не будем встречаться.

– Правда? – просияла Аврора. Дурочка и есть.

– Правда. И отпусти, пожалуйста, мои волосы, если не хочешь оставить меня лысым.

– А мне нравится их гладить.

– Ты их не гладишь, а рвешь!

– Я? Рву твои волосы? Да ни за что! У меня рука не поднялась бы!

– Аврора, ну пожалуйста…

Но с расходившейся Авророй было не так-то легко совладать. Это она только на вид маленькая, но стряхнуть ее с себя не легче, чем гризли или тигра. Особенно, если она сама этого не хочет. В эту же минуту она явно не хотела оставить меня в покое – напротив, уселась на меня верхом и принялась недвусмысленно ласкаться. Но я был настолько не в духе, что не задумываясь применил силу и буквально сбросил Аврору с себя, хотя обычно стараюсь не быть грубым. Упав боком на диван, Аврора тут же приподнялась и впилась в меня взглядом сквозь закрывшие лицо волосы. Я же встал и отошел в сторону во избежание повторного нападения.

– Не верю я, что эта Агни ничего для тебя не значит! – заявила Аврора дрожащим от злости и обиды голосом. – Вот расскажу про нее Алану…

– Рассказывай на здоровье, – огрызнулся я. – Все равно он до нее не доберется.

– А вот увидишь, доберется или нет!

Я резко развернулся к ней.

– Послушай, Аврора, чего ты от меня хочешь? – я говорил уже в полный голос, не боясь разбудить Алана. Проснется – ну и черт с ним. Пусть слушает… Все равно он не поедет к Кристиану только затем, чтобы полюбоваться на его дочку – это будет расцениваться уже как вторжение на чужую территорию.

– От тебя я ничего не хочу, – Аврора подчеркнула слово «от». – Я хочу тебя. Целиком.

– Тогда не понимаю, что тебя не устраивает, – раздраженно отозвался я. – Я твой с потрохами – твой и Алана.

– Это не то, – возразила она, роняя голову на согнутую в локте руку. – Не то! потому что ты здесь, со мной, только потому, что вынужден. Если бы Алан позволил тебе уйти, ты ушел бы… без меня. Я тебе не нужна. Ты меня терпишь, потому что Алан не оставил тебе выбора. Скажешь, не так?

– Не скажу.

– Как всегда, честен, – проговорила Аврора с отвращением. – Мог бы хоть раз соврать девушке…

– Тебе стало бы легче, если бы я соврал, что люблю тебя?

Мы уже говорили в полный голос и, конечно, разбудили Алана.

– Что за шум? – буркнул он раздраженно, садясь в кровати. Простыня сползла с него, обнажая грудь и живот; всклокоченные со сна жесткие черные волосы придавали ему демонический вид. – Не могли найти другого места, чтобы поругаться? Совести у вас нет!

Аврора тут же соскочила с дивана и бросилась к Алану, как обиженный или испуганный ребенок бросается к отцу за утешением. Только ни один отец не будет встречать свою дочь таким поцелуем и, уж наверное, не будет щипать ее за ягодицы.

– Чего тебе, радость моя?

– Какая-то Агни рвется приехать, чтобы повидаться с Илэром! – наябедничала Аврора.

– Да? – без особого интереса переспросил Алан. Похоже, имя ничего ему не сказало. Но радоваться было рановато: Аврора еще не закончила.

– Причем эта Агни живет сейчас у господина Кристо!

– Агни Лэнгли желает нас посетить? – оживился Алан. – Что ж, добро пожаловать. Пусть приезжает, мне давно хотелось познакомиться с ней.

– Лэнгли? – удивилась Аврора.

– Это дочка Кристо.

– О!

– Она не приедет, – бросил я, не глядя на них.

– Почему? Уж не собираешь ли ты запретить ей приезжать? Это ты брось, мой мальчик. Я желаю с ней познакомиться. Тебе ясно? Если Агни будет звонить, пригласи ее.

– И не подумаю.

– Ты что, боишься? – что-то в голосе Алана показалось мне странным; я повернулся и посмотрел на него. В его черных глазах, устремленных на меня, мелькнуло что-то вроде презрения; чудно! я и не знал, что вызываю в нем подобные чувства. Почему-то это неприятно меня покоробило. – Боишься, что я тут же брошусь обрабатывать твою подружку, дабы завлечь ее в свои сети? Думаешь, мне доставляет такую уж радость мучить Кристо? И без того из-за тебя он живет как в аду!

– Вы же и творите этот ад! – разозлился я.

Алан некрасиво скривил тонкие губы.

– Мы вместе творим его, мой мальчик. Не забывай, чей шаг был первым.

Да уж! Такое не забудешь! И главное, возразить на это было нечего. Снова Алан загнал меня в угол.

– В общем так, – снова заговорил Алан, прямо-таки отеческим жестом обнимая прильнувшую к нему Аврору – она злорадно смотрела на меня через завесу упавших на лицо шелковых волос, и я впервые осознал, какая страшная штука – женская ненависть. И это еще Аврора ничего не знает о Мэвис! – Если Агни Лэнгли пожелает приехать, чтобы повидаться с тобой, ты не станешь ее отговаривать. Наоборот, пригласишь со всем гостеприимством. И лучше бы тебе сделать как я велю!

– Я не буду приглашать Агни, – ответил я тихо и мрачно.

– Илэр!

Всего одно слово, но оно обрушилось на меня подобно многопудовой наковальне. Не в состоянии выдержать давление чужой воли, я пошатнулся и бухнулся на колени. Выспавшийся и бодрый Алан принялся со вкусом терзать мой мозг, и я мало что мог ему противопоставить. Однако он так и не добился от меня обещания быть полюбезнее с Агни, если она вдруг все-таки позвонит.

* * *

День выдался для меня крайне неудачный. После жесткого объяснения с Аланом я несколько часов пролежал, приходя в себя и мучаясь головной болью; рядом сидела Аврора, вновь кроткая и нежная, с самым сочувственным выражением мордашки, и время от времени ласково гладила меня по волосам или по плечу. Еще она наклонялась ко мне, целомудренно целовала в щечку и шептала: «Бедненький». Ее прикосновения были мне противны, злился я на ее страшно, но молчал, зная, что никакое выражение неудовольствия не заставит ее уйти… да и Алан не позволит. Хорошо еще, что Алан перед глазами не маячил – он удалился в соседнюю комнату, вернее, за ширму, и занимался своими делами. Я слышал, как он ходит там, что-то двигает и шуршит бумагами.

К вечеру мне стало лучше. Словно почуяв это, Алан выдвинулся из-за ширмы и будничным тоном сообщил, что через час мы должны быть в клубе «Тень», на презентации альбома местной дэтовой группы. Клуб был тот самый, где мы с Аланом когда-то познакомились. Идти мне, разумеется, не хотелось, но кто меня спрашивал? Как всегда – никто.

Аврора попросилась с нами, и Алан не возражал, сказал только, что если она хочет пойти, то лучше ей поторопиться. Вняв предупреждению, она умчалась в свою комнатку, и вернулась уже спустя четверть часа, одетая соответствующим образом, то есть в расписную толстовку и джинсы, и с сильно накрашенными глазами и лилово-черными губами. Что удивительно, этот кошмарный макияж не прибавлял ей лет: что с ним, что без него, Аврора выглядела как старшеклассница или выпускница школы. Алан тоже влез в любимые джинсы и футболку, и только моя одежда осталась без изменений: бледное привидение в темно-синем свитере, с воротником, подпирающим острый подбородок, и узких черных брюках.

К клубу мы подошли минут за сорок до планируемого начала концерта. Я говорю «планируемого», потому что редко какой концерт начинается вовремя. Чаще приходится ждать еще полчаса, час, а иногда и полтора часа. На улице перед клубом кучками толпился народ. Внутрь заходить никто не спешил – делать в зале пока было нечего. Мы лавировали между шумными молодежными компаниями: Алан впереди, я отставал от него на несколько шагов – вроде бы и сам по себе, но в то же время рядом. Аврора шла, вцепившись в мой локоть. Со всех сторон слышались приветствия, на которые я едва успевал отвечать. Да, семь лет назад на подобных сейшенах меня, случалось, и поколачивали, но с тех пор я успел стать своим человеком – отчасти благодаря искреннему интересу к металлической музыке и присутствию почти на всех стоящих внимания концертах, отчасти благодаря моей профессии. Многие, музыканты и слушатели, знали меня в лицо и по имени. Я тоже много кого знал здесь, но ни с кем не сближался. Однако здоровался и жал протянутые руки – с запястьями, украшенными кожаными браслетами с железными шипами, с покрашенными черным лаком ногтями, с татуировками на предплечьях и массивными металлическими перстнями на пальцах. В отличие от всех этих ребят, на мне не было ни грамма железа, если не считать пряжки ремня в джинсах. Так что на фоне основной массы я в черном пальто до колен и Алан в простой черной куртке выглядели довольно бледно… и именно этим привлекали к себе внимание.

Чем ближе к входу, тем плотнее стояли кучки парней и девчонок; а в дверь потихоньку втягивалась недлинная, но весьма колоритная очередь. Двухметровый охранник лениво проверял билеты; другой охранник, за дверью, обыскивал входящих, охлопывая их одежду. Нарушение прав личности, скажете вы? Ничего подобного: забота о безопасности присутствующих. Один-единственный экстремал с ножом или кастетом в толпе, разгоряченный алкоголем и музыкой, и никто не предскажет, чем может обернуться концерт. Тут и без холодного оружия проливалось немало крови.

В темной толпе у входа резко выделялась одинокая светлая фигура. Желтый свет от ближайшего фонаря, перемешиваясь с нереально-синим светом от неоновой вывески клуба, падал на нее, и можно было различить, что это женщина с светлыми длинными волосами, одетая в длинное зимнее пальто. Она поглядывала по сторонам и чувствовала себя явно неуютно. Пахнущая кожей и поблескивающая железом толпа текла мимо нее, и женщина внимательно всматривалась в проплывающие в темноте лица. А я впился взглядом в ее лицо и застыл на месте. Я узнал Мэвис. Что она, черт возьми, тут делает? Судя по тому, как она стоит и смотрит, она кого-то ищет. Не меня ли?

– Посмотри на ту женщину, – Алан, который вроде бы успел уйти вперед, вдруг оказался рядом со мной. Одной рукой он взял меня за плечо, а вторую протянул в сторону Мэвис. Дыхание у меня перехватило, и я заглянул Алану в лицо. Он смотрел на Мэвис, глаза его блестели, а тонкие губы улыбались. – Выглядит так, как будто заблудилась. Интересно, зачем она пришла?

Я промолчал, потому что не мог понять, знает он что-то про нее и про меня или нет. Но сердце у меня колотилось как ненормальное. Аврора, которая прижималась к моему боку, почувствовала это и удивленно спросила:

– Что с тобой?

Алан остро взглянул на меня.

– Давайте-ка подойдем. Может быть, ей нужна помощь.

Конечно, он все знал, как я мог надеяться на что-то другое? Я схватил его за рукав куртки, удерживая.

– Не надо, Алан, пожалуйста. Оставьте ее в покое.

Он не удивился.

– Не слишком-то часто слышишь от тебя слово «пожалуйста»! Она так дорога тебе, эта женщина?

– Я никогда больше слова против вас не скажу, только не трогайте ее, – тихо проговорил я.

Алан резко приблизил ко мне свое лицо, так что я почувствовал прикосновение его шершавой щеки к своей. Его губы ткнулись в угол моих губ, и шепнули, обдав кожу жаром:

– Это скучно.

Скучно ему! Я дернулся в сторону, чувствуя, как внутри вскипает и поднимается волна ненависти.